Текст книги "Инна, волшебница"

Автор книги: Александр Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

– Ничего особенного, идти свой путь. Рисуй, что хочется, или пиши стихи. Если ты не будешь стоять на месте, то рано или поздно, с Юмой или без, ты пройдешь достаточно далеко, чтобы, положим, нам однажды побеседовать иным образом, – скажем, мы скоротаем время за сочинением снегопада. И может быть, ты даже научишь старого погодника Кинна новым приемам рифмовки или прочим вашим авангардным штучкам, как знать.

– А Тапатака? Как ей помочь?

– Да все так же – иди свой путь. Если ты что-то сможешь для нас сделать, то придешь к этому сам. А Юма перестанет переживать из-за своих мнимых ошибок – уже это помощь для Тапатаки, этот чудо-подкидыш подает такие надежды, и вся Тея её очень любит.

– Да-да, она такая забавная... такая... Кинн, а то, что ты мне сказал – это что, решение... э... властей Тапатаки?

– Считай, что так. Но этот разговор с тобой попросил устроить Юму я мы с ней дружим. До свидания, поэт Саша, посматривай в небо, я буду с тобой здороваться, – прозвучали последние слова, и Юма опустила голову Темкина на стол и разжала ладони.

Психолог тотчас сладко засопел. Юма ещё какое-то время оставалась подле него, весело глядя на Сашу Пескова, а он, не зная, что ему сказать, развел руками – ну, мол, теперь все понятно, поговорили, спасибо, приходи. Девчушка, похоже, поняла его – серьезно кивнула, помахала ладошкой и исчезла. А Саша Песков тихонько подошел к столу, подобрал листочек бумаги и написал записку Темкину – дескать, все было высший класс, вы мне очень помогли, до свидания. Оставив записку перед лицом спящего гипнотизера Саша Песков осторожно отошел к двери и отправился прочь, на уже свечеревшие улицы Камска. Он ощущал небывалый подъем, прямо-таки распирало Сашу Пескова от воодушевления. Значит, вот оно что! Путь мага... Интересно, а какие стихи теперь у него будут?

Но вместе с тем Саша Песков испытывал какую-то нежную благодарность к своей Юме и к этому неведомому Кинну с их чудесной страной. Камень с его души свалился – но тем более ему хотелось как-то помочь этому миру. "А может, мне просто найти какого-нибудь художника? Ведь есть же, наверное..." – осенило его. А придя домой и подобрав из почтового ящика одну из местных бесплатных газет, Саша Песков натолкнулся в разделе новостей на заметку – в Камске открывалась выставка художников, работающих в жанре фантастической и фэнтезийной живописи. "Ну, ещё бы не волшебство!" – торжествующе подумал про себя Саша. Конечно, уже на следующий день он был на этой выставке – и на том его волшебное везение, если такое было, закончилось – осмотр картин и его расспросы ничего не принесли. Все интересное, что ему удалось услышать, было замечание одного из участников, крепкого мужика уже в годах, похожего на легендарного Ермака. Он прохаживался вдоль своих работ, на них были все больше сюжеты про Хозяйку Медной горы, и на несколько сбивчивые расспросы Саши этот Ермак заметил, почесывая подбородок, завешенный густой бородой:

– А ты знаешь, паренек, меня не так давно расспрашивал кто-то о чем-то похожем... Кто же это, дай-ка вспомнить...

– Из художников кто-нибудь? – с надеждой подсказал Саша.

– Да нет, девушка одна интересовалась. Какую-то сказку ей надо было нарисовать, как ее... Тапка, что ли?

– Тапатака, – машинально поправил Саша Песков и лишь мигом позже внутренне подскочил: кто-то спрашивал про Тапатаку!

– Во-во. Слушай, а может, она тебя искала?

Саша Песков слабо улыбнулся.

– Я не рисую.

Итак, круг, похоже замкнулся. Вероятно, понял Саша, кто-то ещё из посланников чудесного мира пытался решить все ту же задачу – и, похоже, столь же безуспешно. Несколько приуныв, он направился прочь, раздумывая на ходу, чтобы тут ещё предпринять, и в рассеянности едва не столкнулся на входе с двумя молодыми девушками. Он окинул их равнодушным взглядом и мельком подумал: "Сикушки какие-то из богатых". Потом он подумал, что неправ, и немного устыдился – глаза обеих девушек вовсе не были кукольными, наоборот, в них была искорка, особенно, у одной, низенькой. Но ему было не до умненьких девочек, и наскоро буркнув: "Извините" Саша посторонился, пропуская

входящих и вышел

прочь.

– "Извините"...

Чуть с ног

не сбил! – обернулась Инна вслед странному парню, уже выходящему на улицу.

– Творческая личность, – отозвалась Анита, скорчив забавную гримаску. – Весь в своих мечтаниях. Может, это тот самый твой художник!

– Он-то? – Инна задумалась на миг. – Н-не знаю... Вот картины посмотрим...

Они не спеша направились вдоль стен и почти сразу наткнулись на художника Сергеича, Кузьму как его там, Инна так и не вспомнила отчество.

– А, девочки! – тряхнул бородой художник, церемонно здороваясь с ними. – Что, тоже эту... Тапку-тапку пришли искать?

– Почему – "тоже"?

– А тут... парнишка один спрашивал уже. Только что здесь был.

– В бежевой куртке, с черными волосами? – повинуясь интуиции, сразу спросила Инна.

– Во-во. Ваш приятель, что ли?

– Я же говорила – это он, – негромко произнесла Анита.

– Н-не знаю, – снова повторила Инна с сомнением. – Нет! – сообразила она. – Зачем бы он тогда спрашивал про Тапатаку? Он бы сам её нарисовал!

– А откуда он тогда знает?

– Ну... – Инна пожала плечами.

"Действительно, откуда? – подумала она. – Надо будет рассказать Антонину. Или Доре. Или Инессе".

– Может, он тоже там бывает. Ты его не встречала? А, Инка? продолжала Анита, почему-то увлеченная этой темой – очевидно, ей хотелось какой-то причастности к Инниным ведьмовским делам.

– Вижу, ты на него запала, – отвечала Инна, не желая обсуждать это раньше времени – ей хотелось сначала поговорить с Антонином. – У тебя же Егор.

– А, – Анита снова скорчила гримаску, – ну его! Болтается в своей столице да по заграницам. Все бизнес. Бизнесмен новорусский.

– Сама-то кто, – фыркнула Инна, иронически покосившись на подругу. Они говорили про поклонника Аниты, практически уже её жениха.

– Я свободный человек и девушка из интеллигентной семьи, – гордо отвечала Анита. – И ещё подруга ведьмы.

– Тихо ты, – оглянулась по сторонам Инна.

– Знаешь, Инка, надо расспросить Сергеича про этого мальчика. Хочешь, я сама сейчас подойду?

Инна не отвечала. Она разглядывала картину некоего Т. Хока, одного из иностранных участников выставки. Нет, там была не Тапатака. То, что там было нарисовано, удивило Инну больше, чем если бы там была страна Антонина, – удивило настолько, что заставило замереть. А на холсте был нарисован помост, двое сидящих в полулотосе людей в разных его концах, и из тел этих людей вытягивались темные полосы и надвигались друг на друга, превращаясь на ходу в какие-то хищные фигуры. Это был бой теней – тот самый, который Инна не так давно наблюдала своими глазами вместе с теитянами и Найрой в мире Гункара.

Если тебе не удалось захватить тень целиком, расщепи её и и захвати хотя бы лоскут, если не удалось вырвать лоскут – отщипни хотя бы нить. А если добыча ускользнула, то пошли по следу лазутчика, и пусть он установит Глаз и сделает так, чтобы добыча взглянула в его зрачок. И когда она увидит там тень, Глаз увидит её.

Из Науки Теней, Наставление Соглядатая

11. ТЕРНИИ И ЗВЕЗДОЧКИ.

ИННА. САША ПЕСКОВ. ИННА.

– Инка, я уже подъехала, выходи! – позвонила Анита из своего "Ауди".

В этот день они ехали на показ мод, тот самый, с участием столичных салонов, о котором недавно упоминала Люда Китова. И Люда, и Анита в нем участвовали, но не от и до, и большую часть времени Анита собиралась просидеть рядом с Инной в качестве зрительницы. Инна не то чтобы очень уж интересовалась модами и показами, но ей хотелось посмотреть на выходы Аниты и Людки, это раз, а во-вторых, у неё появилась мысль сделать подарок Доре и Инессе – тоже придумать для них по платью, и она надеялась, что подсмотрит там что-нибудь миленькое.

Открыв дверцу автомобиля, Инна увидела на заднем сиденьи Найру. Эта встреча никак не относилась к числу приятных неожиданностей, и Иннино лицо это отобразило. Найра засмеялась.

– Успокойся, на сей раз я не стану объедать тебя, сжирая все твои сладости, я только загляну на этот ваш показ.

– Как ты забралась в машину Аниты? Наверное, в окно, как всегда? съязвила Инна в стиле Инессы, как раз вспоминая её в эту минуту и хорошо теперь понимая колкости феи в адрес Найры.

– Ну вот еще, – невозмутимо опровергла Найра. – Твоя подруга гостеприимно распахнула дверцу.

Анита отвечала на взгляд Инны своим – в нем без слов читалось: "А что я могла сделать?"

– Билеты только на двоих, – предупредила Инна, хотя Анита как участница показа и дочь одного из спонсоров, могла, конечно же, устроить место и для Найры.

– Обо мне не волнуйся, – заверила Найра с очаровательной улыбкой. – И не думай ты так громко: "Стерва, стерва!". Я не собираюсь тебе докучать, я здесь по делу.

– По какому? Хочешь набрать мужчин как момми своего отряда? – снова подколола Инна.

– Я же говорила, – напомнила Найра. – Наш Бог где-то тут у вас болтается. Приходится искать.

– А показ мод тут при чем?

– Ну как же! Он ведь ищет свою прелестницу. Наверное, девочка красивая, значит, может, появиться на этом вашем мероприятии. Значит, и Бог может придти. Бог его знает, конечно.

Анита и Инна хмыкнули. Рассуждение было вроде бы вполне логичным, и все же Инна как-то не могла воспринять его всерьез. Или Найра говорила о каком-нибудь их святом, может быть, сановнике каком-то, или попросту издевалась – так это представлялось Инне. Она, конечно, уже нагляделась на разные чудеса. Но чтобы Бог... Уж эта Найра.

В "Сокольник", где и проходило шоу, их пустили всех троих – Аниту знали, а про Найру, очевидно, подумали, что она с ней, как и Инна. Но и дальше все было так, как и предсказывала Найра: когда Анита с Инной уселись на свои места, кресло справа от Инны почему-то сразу освободилось, и Найра его тотчас заняла.

– Не волнуйтесь, – заверила она, перехватив взгляды своих спутниц, он сюда уже не вернется. У этого толстого дядьки появилось срочное дело.

Толстым дядькой был, как сообщила Инне Анита, вице-мэр – тусовка под вечер собралась солидная, добрая половина Камского бомонда, что объяснялось, опять же, по словам Аниты, не только столичными знаменитостями, но и покровительством действу со стороны супруги губернатора. Эти важные дядьки, чиновные или просто богатые, сидели со своими дамами в первых рядах, и возле некоторых – вероятно, сообразно официальному статусу – и здесь вертелась охрана: уж больно мордасты и атлетичны были эти заплечные якобы референты.

Найра сидела с рассеянным видом, наклонив голову набок, как будто прислушивалась к чему-то, и наконец объявила:

– Бога здесь нет.

– Ну и слава Богу, – отвечала, фыркнув, Инна. – А то представляю, что бы ты здесь устроила.

– Нет, не представляешь, – серьезно возразила Найра.

– Зато Валентиныч на месте, – заметила Анита и кивком головы указала на столпа местного теневого дополнения к официальной табели о рангах.

Лев Валентинович, Валет, как его называли в известных кругах, старался держаться на уровне – как король. В его облике и манерах не было не только ничего блатного, но и нуворишского: он был одет в респектабельный приличный костюм, сопровождающая его дама – в светское платье, все это должно было создавать образ скорее какого-нибудь видного политика, предпринимателя или чиновника. С некоторыми из таковых, что присутствовали здесь, Валентиныч здоровался с подчеркнуто солидным видом – впрочем, когда он хотел направиться к рядам, где расположилась официальная верхушка, на его пути вырос мужчина в сером костюме и о чем-то негромко поговорил, после чего Лев Валентинович изменил свой маршрут. Инна заметила, как один из молодых людей в его свите, поглядел в их сторону и, вероятно, узнав Аниту, что-то сообщил на ухо хозяину. Валентиныч повернул и направился к их креслам. Молодые люди, предупреждая приближение босса, поговорили с теми, кто сидел рядом с Анитой, и кресла опустели.

– Добрый вечер, Анита Юрьевна, – поздоровался Лев Валентинович, опускаясь в кресло рядом. – Слышал, тут мои охламоны доставили беспокойство вам с подружками. Хочу лично принести свои извинения.

– Это что, тот самый, на которого кошки ссат? – громко спросила Найра, и Инна непроизвольно захихикала. Она ничего не могла с собой поделать, она понимала, что все это не к месту, но удержаться было невозможно – что она была бы за ведьма, не почувствуй с первых слов, что присутствует при начале ещё одного Найриного концерта.

Валентиныч не повел и бровью при этих словах, нарочито обозначая _неслышанье_ вызывающего вопроса, но кончики ушей его все же покраснели.

– Я уже вашему папеньке объяснял, послал дураков проводить вас, а они разборку какую-то хотели устроить. Правильно им ребята Юрия Петровича врезали, – продолжал Валентиныч. – Я их заставил неделю Людмиле Сергеевне цветы привозить с утра, всех четверых.

– Она рассказывала, – отвечала Анита с каменным лицом.

– Да, кстати, – с важным видом добавил Лев Валентинович. – Папе вашему передайте. Тут у меня хороший боец есть, не как эти придурки. Так что при случае можно попробовать их в паре, ну, с тем, вашим, – красивый бой, я думаю, получится.

Валентиныч сделал знак и откуда-то сзади вышагнул элегантно одетый молодец, черноволосый и с косичкой – прямо вылитый Кристофер Ламберт, только глаза были с разрезом, выдавая восточную кровь.

– Кто хороший боец? – опять громко спросила Найра, нахально вмешиваясь в разговор. – Вот этот мешок? Против Ингорда?!. Нет, я умру со смеху!

Она покатилась, не обращая никакого внимания на окружающих.

– Не могу поверить, – во всеуслышанье заявила Найра, обращаясь неведомо к кому, – чтобы такого клоуна мог кто-то бояться. Да кто такого вообще пустил в бандиты?

В этот момент Инна пожалела не Валентиныча, его-то было не жаль, и не его спутницу, а Аниту – она замерла на месте, совершенно не представляя, что бы тут сказать и как вообще выйти из положения.

– Девушка... – начал, багровея, Валентиныч и косясь в сторону высокого начальства. – Вы бы вели себя...

– Помолчи, ты уже все сказал, – махнула рукой в его сторону Найра, и Валентиныч вдруг замолк с открытым ртом, жуя челюстью и ошеломленно пуча глаза.

А Найра поднялась с места – и представление началось. Неуловимым движением она вдруг притянула к себе того, с раскосыми глазами, и приблизила губы к его лицу со звуком смачного поцелуя. Тут же она отшатнулась и протянула жеманным голосом:

– Нет-нет, не так скоро, милый мальчик! Ты ещё должен заслужить мою нежность!

Вслед за тем, этих движений Инна даже и не заметила, Найра закинула "Горца" на подиум – они с ним уже стояли там друг против друга, не то как танцевальная пара, не то как участники показа. Похоже, только в этот момент "Горец" начал соображать, что с ним что-то делают без его разрешения. Он очумело огляделся и попытался спрыгнуть назад. Не тут-то было. То, что принялась проделывать с ним Найра, со стороны выглядело неким подобием танца, хотя и без явного сходства с каким-либо определенным его видом – а больше всего это походило на танец Зайца и Волка из мультфильма "Ну, погоди". Для неискушенной и ничего не подозревающей публики это выглядело, как если бы молодой мужчина исполнял танец ритуального галантного ухаживания за дамой – красивые наклоны, грациозные повороты, какие-то замысловатые па, но для взгляда сколько-нибудь толкового, даже Инна это замечала, открывалось иное: "Горец" вначале пытался просто покинуть подиум, потом всерьез попробовал сразиться с Найрой, но, быстро ей укрощенный, просто-напросто таскался взад-вперед по помосту поворачиваясь и сгибаясь под её неуследимыми, но точными толчками и тычками. В конце концов, он рухнул у её ног, что выглядело со стороны изящным падением на колени учтивого кавалера. Зал разразился несколько вялыми аплодисментами, а Инна услышала, как женщина в ряду позади нее, поделилась с кем-то:

– Танец довольно забавный, но я что-то не понимаю насчет покроя костюма... Неужели это модельный пиджак?

Хулиганка Найра меж тем раскланялась по сторонам, а затем закатила глазки и в несколько движений подняла подол своей юбки – на сей раз она была одета по вполне современным земным понятиям, даже стильно. Покривлявшись так к восторгу зала, она спрыгнула с подиума, сдернула за руку уже ничего не соображающего "Горца" и небрежным движением толкнула его прямо на руки молодцам из свиты Валентиныча.

– Лев Валентинович, – услышала Инна голос одного из приближенных Валета, – я эту бабу прошлым летом в охране президента видел. Точно, точно!..

Найра заняла свое место с невинным видом. Она ничуть не запыхалась. Зато Валентиныч сидел с таким выражением на лице, будто кол проглотил весь багровый и делая глотающие движения ртом, будто ему не хватало воздуху. Неожиданно он поднялся и спешно засеменил куда-то, сопровождаемый недоумевающей свитой.

– Что это с ним? – задала Найра вопрос из разряда риторических. Сидел, сидел... Вдруг вскочил, побежал... Ни здрасьте, ни до свидания. Какой-то он чумной.

Инна хихикала, да и Анита улыбалась, хоть и несколько неуверенно опасалась каких-нибудь нежелательных последствий, поняла Инна.

– Схожу-ка я попудрю свой носик, – поднялась Найра. – Где это тут?

Они с Анитой остались вдвоем, и Анита негромко сказала:

– Да, Инка, я теперь понимаю. Она действительно стерва.

– Вот именно, – согласилась Инна. – Ее даже Антонин опасается. А Бенга как её ненавидит!

В этот миг в голове у нее, как уже бывало, всплыла картинка искаженная не то от боли, не то от ужаса, а может, от того и другого физиономия Валентиныча. Он сипел и вжимался спиной в стену туалета, а в лицо ему звучал голос Найры:

– Ты понял меня? Ищи Бога! Всех своих шестерок на уши поставь, пусть все ищут! Ну-ка, что ты должен сделать?

– Ы-ы...

– Не слышу!

– Найти... х-хы... Бога, – отпыхиваясь, прохрипел бедолага-бандит.

– Правильно! – и вдруг лицо Найры вдвинулось в поле внутреннего зрения Инны, развернулось к ней, и Найра произнесла, глядя ей в глаза: – Инна, не подсматривай! Это тебя не касается. – И всю картинку задернуло пеленой, будто Найра закрыла её некой серой шторой.

Инна не стала рассказывать Аните, как Найра пудрит носик – и кому пудрит. А Найра, вернувшись к ним, вела себя паинькой, и остаток вечера прошел уже без эксцессов. Найра всего-навсего весело комментировала выход моделей, отпуская замечания насчет интимной жизни каждой, называя имена поклонников, особенности темперамента, обстоятельства первой связи с мужчиной и так далее – можно было подумать, что она зачитывает выдержки из кем-то составленного каталога.

– Ты не можешь сделать, чтобы она заткнулась? – на ухо спросила Анита Инну. – А то в заднем ряду слушают.

– Могу, – шепотом отвечала Инна, – но тогда она что-нибудь похуже выкинет. Пусть уж треплет, а то ещё летать начнет!

В конце концов сзади них прозвучал любопытный женский голос:

– Девушка, а откуда вы все это знаете?

– А откуда я знаю, что у вашего мужа любовница позавчера уехала на курорт? – с готовностью откликнулась Найра, обернувшись к вопрошавшей. – Вы думаете, почему он вчера не задержался на своем вечернем _совещании_? Я начальник секретной службы и все знаю! – гордо объявила Найра, а дама сзади обиженно хмыкнула и замолчала.

Когда они покидали "Сокольник", а Инна с Анитой наконец сообразили, что это лучший выход из положения, Найра выдала:

– Надо же, а вы меня не обманули! Я ведь решила, что вы пошутили насчет этой вашей демонстрации мод. Оказывается, ваши момми и впрямь не собирают отряды!

Инна с Анитой обменялись взглядами, не находя слов. А Найра вдруг уставилась куда-то на другую сторону улицы.

– Вот он!

– Кто?

– Бог! – и эксцентричная посланница из таинственной Акамари сорвалась с места и ринулась по ступенькам вниз.

Очевидно, не только она – его, но и её саму заметили. Найра не одолела и пяти ступенек, как с разбегу налетела на что-то, что отбросило её назад, как резиновая стена. Тотчас вскочив на ноги, Найра снова кинулась вперед и вновь была отброшена невидимой преградой. А Инна, посмотрев через дорогу, увидела ничем не примечательного мужика, что не спеша шлепал по тротуару и уже поворачивал за угол дома. В свете ночных фонарей, тем более, с расстояния, его нельзя было разглядеть как следует. И все же у Инны возникла неколебимая уверенность: этот заурядный прохожий был Бог, и может быть даже – Сам Бог, и теперь она уверилась, что слова Найры об этом не были иносказанием или шуткой. Это было удивительно даже для нее, с её привычкой к чудесному и необъяснимому, и Инна замерла, не обращая внимания на призывы Найры. А та в отчаянии кричала, оборотив лицо к Инне:

– Инна! Помоги мне!.. скорее!..

– Чем? – отозвалась наконец Инна, сердито и растерянно одновременно.

А Бог меж тем канул в темноте, и Найра, снова ринувшись на невидимую стену, пролетела её насквозь и чуть не покатилась по ступенькам. Она пробежала до самого тротуара и только затем остановилась, каким-то чудом удержав равновесие, и тогда повернулась к Инне и глядя снизу вверх произнесла с нехорошим выражением на лице:

– Ты не помогла мне.

– Чем? Чем я могла помочь тебе? – раздраженно отвечала Инна. – Я даже ахнуть не успела.

– Все равно, – холодно сказала Найра. – Ты не захотела помочь мне.

Потеряв свой обычный задор, как-то вся насупившись, Найра сухо попрощалась не глядя в глаза Инне и Аните. Инна уже приготовилась к новому сеансу левитации, но нет. Как ни сердита на Инну была Найра, она не стала лишний раз подставлять её – просто отступила на шаг и слилась с тенью.

А следующим вечером у Инны была новая необычная встреча. Она возвращалась с прогулки по улицам Камска и почувствовала позади себя чьи-то кошачьи шаги. Обернувшись, Инна заметила мерцающие зрачки – они приближались, как-то толчками, как если бы зверь догонял её прыжками. Инна не особенно испугалась – Бенга трусил тут же рядом, и ещё у неё ведь был Ингорд, но все же насторожилась. Зверь поравнялся с ней, и тут Инна увидала, что это была рысь. Как только она её разглядела, тени сдвинулись, и рядом с Инной оказалась обычная девушка, её ровесница или немного старше.

– Привет! – усмешка незнакомки определенно отдавала каким-то кошачьим оскалом. – Как ты меня узнала?

– Топаешь как слон, – нарочно отвечала Инна. – За квартал слышно.

– Ой, ой! – обиделась рысь. – Ты куда?

– Домой.

– А со мной не хочешь? Повеселимся!

– Нет, – отказалась Инна. – Мне и так весело.

– Ну, до скорого! – и рысь снова перешла на прыжки и убежала куда-то дальше по улице.

Только тогда Инна вспомнила слова Найры о какой-то рыси, в которую якобы влюбился Бог. Выходит, и это не было шуткой. Но Инна даже не задумалась, рассказать ли Найре об этой встрече. Она действительно не хотела помогать ей. И возможно, как раз в этом Инна была не права. И то сказать, она ведь не представляла, что это такое – жить народу целого мира, зная,

что его оставил

Бог.

Нет,

не сразу беседа

с богами – на это Саша Песков и не замахивался, он только выбрался на то свое место на набережной и расположившись там, как в прошлый раз, снова стал ждать знака. Он глядел туда, за леса на другой стороне великой реки, сам не представляя, что именно должно оттуда придти, но с какой-то внутренней уверенностью, что ему откликнутся. Долго ждать не понадобилось через какой-то десяток минут на той стороне в небе появилась темная точка. Она приближалась быстро, и вскоре Саша увидел, что это какая-то большая птица.

Птица приближалась – и судя по всему, направлялась точно на то место, где он находился. Саша уже мог её разглядеть, и хотя он как горожанин не был знатоком пернатых, но в этой птице безошибочно угадывался посланец из царственного рода – в оперении коричневого, даже бурого цвета и с распушенными на краях крыльями в узнаваемой орлиной распростертости. Птица подлетела и чуть ли не зависла в паре десятков метров у него над головой, а потом описала большой круг, двигаясь против солнца, и что-то крикнула. И тогда Саша Песков загадал, что если она сделает ещё один круг, то... – он даже не знал, какое именно "то" – в общем, как бы знак, что это все для него и взаправду. Орел – или лунь – или канюк, или кем там ещё была эта большая птица – словно услышал его, и повторил этот круг и, будто в этом и была цель его появления, сразу же направился обратно, через реку, на ту сторону.

А дальше... Дальше произошло нечто немыслимое. Саша Песков вдруг обнаружил, что он тоже летит в этом белом небе – река и берег, откуда он только что смотрел на орла, внезапно оказались внизу, под ним, и все это произошло буквально во мгновение ока, не было никакого рывка или сотрясения, никакого перехода вообще, просто вдруг Саша Песков оказался там, где его глаза миг назад видели птицу – и вот как раз птицу-то он видеть перестал, исчез орел, а зато появилась какая-то ослепительно яркая звездочка – она летела справа и чуть выше его, а может, не летела, просто находилась там, и Саша Песков устремился к ней, даже не задумываясь зачем просто ему туда было н_а_д_о.

А давайте-ка последуем за этим путаником Сашей Песковым, – сказали четыре любопытные вороны, – чего эта птица забралась в наше небо? И ведь нет, чтобы податься в крыло ворона – куда! Записал себя, вишь ты, в орлы, такого он, видишь ли, полета! Высоко собрался, стало быть – а ну-ка, ну-ка, куда? Ах ну да, нацелился, конечно же, пробить хрустальную крышу – и пробивает ведь, гляди-ко, проходит как игла сквозь парниковую пленку, а что теперь – а теперь Земля уже не поймешь где, ни внизу и ни вверху, где-то в стороне, стало быть, эти небеса тот самый космос, да только он почему-то вовсе и не черный, какие-то фиолетовые с голубым переливы, наверное, это такое здесь полярное сияние, если это вообще цвета, а то больше похоже, что такой радугой во весь мир тут цветут чувства, перетекают одно в другое, но нет, не задерживайся, Саша Песков, красиво, конечно, но ещё насмотришься, накупаешься вдоволь, вон уже звездочка – снова там, впереди, зовет, а теперь куда? Ага, все ясно, конечно же – в туннель – ясно, тот самый, я умер, наверное, гадает про себя Саша Песков, но ему не страшно, молодец, чего бояться, лети, лети, звездочка-то все впереди!

И летит Саша Песков, и уже он у реки, а может, это озеро такое, вода тихая-тихая, чистая-чистая, и солнце откуда-то снова взялось, яркущее, а небо с ума сойти синь какая, но нет, все-таки река, за тишайшей из вод другой берег есть – туда или пока здесь пройтись? Пройтись-то пройтись, да ведь долго будет, лучше поплыть, где ещё так поплаваешь, вот так век бы руки раскинуть и плыть, а река сама все знает, принесет, но некогда, нельзя, долго, лучше опять на крыло, осмотреть все с высоты, и вот странно, нашелся край у реки и устье нашлось, а казалось, что нет их, а ещё чуть в стороне зверушек пропасть, смотри, запоминай, поэт Саша, может, когда потом встретишь, может, и тебя тоже узнают, и поговорить бы тебе, но нет, вот торопыга, уже снялся с места, уже дальше несет его – а теперь-то куда?

Ого, как махнул! В экую бездну – ни зги ведь ни видать, но уж лети, звездочка-то все зовет, авось, прояснеет, – и правда, правда, вот и звезд (если это звезды) в небе (если это небо) целая прорва, – сверкают, глазастые, видят Сашу, приветствуют, а вот и край неба, вот и море, другое, совсем другое, не тихой воды море, а то самое, п_о_с_л_е_д_н_е_е, у которого боги, – лети мимо, Саша Песков, узнавай, удивляйся, здоровайся, ты хоть и воробушком тут промелькнешь, а они, небось, все равно увидят, может, подарят что ни то, может, научат чему, может, дружить станут, да что там живой будешь – и то неплохо. Карр!.. ну, его-то Саша Песков должен знать, видал уже: стоит себе с удивлением в глазах, Сторож верхнего неба: все знает – _или не знает_, ему бы ещё тулуп на плечи да берданку в руки – ты бы и подарил, а, Саша? А вон подальше старая чертовка, запалила костер, бормочет, помешивает в котле, ах, варева-то будет, все зверушки придут, и мурашки, и былинки-травинки, и людская детка, и всякая иная – всем хватит, все изопьют досыта, вовек не расхлебать, – а старая, знай, бормочет – и только головой поодаль качает на сумасшедшую хозяйку сумасшедшей судьбы кудесник с бородой, подглядывает, что там в котле, знает, умник, много знает, а вот так сварить все же не сможет, а и может, да не захочет, а вон дальше и Сама Великая Мать, поклонись, Саша Песков, благоговей, любуйся на красивущую, – что грудки, что бедра, что... – все красивое, все великое, сплошная мечта поэта, хоть каждый день гляди не наглядишься, да куда там каждый день, зрелище богов, а он здесь гость, прохожий, его звездочка уже дальше, дальше ведет! Ага, ну вот – ясно к кому, а то показалось, что к этому, сердитому с копьем, он-то Саше зачем? ну его – fuck, not kill дальше, к своему, – вон он с венком на голове, Поэт, тоже что-то бормочет, вдохновенный весь, но не как хозяйка, иначе, и не в котел глядит – на море, на д_а_л_ь_н_е_е, и мечта, мечта в глазах, и все ж таки похож, похож по-своему он на ту старуху – глаза-то с сумасшедшинкой! А из-за спины у него кто выглядывает? смешливый и язык кажет, и рожи строит, и колпак с бубенчиками на голове, надо всеми смеется, а над братом своим, с венком-то лавровым, пуще всех, да и не брат-близнец это, а он же сам – когда Шут, а когда и Поэт, вот он какой двуликий, да уж, не прост парень! К нему, к нему правь Саша Песков, чай, своя братия, хотя куда тебе до него, таких стихов ты ни сном, ни духом не писал и не читывал, ещё и буквам-то поди научись, но ничего, ничего, может, столкуетесь, вот он заметил гостя, глядит на Сашу задумчиво, вот пальцем кажет на море, а там что? – а там не рыбка ли золотым хвостом бьет? блеску-то, карр!.. а коли не рыбка, так, значит, сама звездочка Сашина нырнула!

А уж Саша за ней, в воду – и странно Саше – вот он нырнул в это море, а оно и не море, оно воздух, парит он там невесомо, и ветер его держит, и звезд-то, звезд разноцветных сколько! уж и сверкучие, уж и блескучие, только кар-р-р! – и вновь это море, и живность в нем хоть и в золотом пере ходит, да не птичьем, а рыбьем, чешуя это ихняя, плавники, а звезды и вовсе не вверху, а внизу – на дне горят, видать, камешков там стеклянных набросано – к ним иди, глубже, а то что-то звездочки не стало, затерялась среди стекляшек, что ли, – гляди-ко, не она ли там? – карр-р! – не она, да и дна нет, да и моря нет, одно пламя сплошной свет вокруг, ну и пламя воды текучей, облаков летучей, струится, сверкает, карр! и никакой не огонь, земля это, самая глубь, только почему-то сквозь неё ходить получается и летать получается, а камешки алмазные вновь сверкают, сколько их, смотри, смотри, поэт Саша, поройся глазенками в россыпях, ага, увидел! – вон твоя звездочка – сияет, не убегает, хватай, пока в руки дается, твой приз, вот и умница, с полем, удачная была охота, хорошая была битва, нам понравилось, зови если что, карр-р!