Текст книги "Инна, волшебница"

Автор книги: Александр Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Да уж знаю, – ворчливо ответила баба Варя. – Видела я тебя.

Она взглянула на девушку внимательней и спросила:

– А ты что такая расстроенная? Из-за зверюги этой полосатой, что ли? Да плюнь ты! Инка у нас дурочка еще, вишь, не наигралась в цацки-то вовремя. А люди пугаются.

– Варвара Зиновьевна – экстрасенс, – поспешно объяснила Инна, опережая вопрос Аниты.

– Так у вас тут что – шабаш, да? – совершенно серьезно спросила Анита.

Инна не выдержала и засмеялась. Баба Варя, и та тихонько смеялась, отодвинув свой кофе.

– Ну, конечно, шабаш! – сквозь смех отвечала Инна. – А ты думаешь, зачем я тебя в дом пригласила? Мы тебя... в ведьмы принимаем! Третьей Инна захохотала как сумасшедшая – третьей будешь!

Анита наконец засмеялась вместе с ними.

– А я бы не отказалась, – заявила она. – Только мне уже домой надо.

Инне хотелось кое о чем посекретничать с бабой Варей, и она не стала отговаривать Аниту. В прихожей та тихонечко спросила:

– А это правда, что она экстрасенс?

– Правда. Она мне тебя нагадала. С неделю уж как.

– Да? А зачем тогда тебе – ну, с этим художником? Попроси её – она же, наверное, скажет!

– Аниточка, ты гений! – Инна чмокнула свою новую подругу. – Я сейчас так и сделаю! Но все равно, завтра как договорились, к твоему брату съездим, хорошо? А то мало ли...

– Ладно, только мне ещё позвонить надо будет. До свидания, Варвара Зиновьевна! – громким и приветливым голосом попрощалась Анита и прошла к лифту.

Инна выглянула на балкон и оттуда помахала ей рукой. На запорошенной крыше и капоте "Ауди" уже не было никаких тигриных следов, и Инна успокоенно подумала, что Анита, наверное, выкинет её глупую шутку из головы.

– Хорошая девка-то, – сказала Варвара Зиновьевна, когда Инна вернулась в комнату. – Ужо я ей поворожу как-нибудь. Ну, рассказывай, как там твои-то балы?

Инна, перескакивая с одного на другое, с удовольствием пересказала все радости, события и подробности, что только могла вспомнить.

– Ага, – удовлетворенно заметила старая гадалка. – Права я была – есть у них нужда. Хоть и не понимаю, зачем им это, а ты уж помоги.

– Кстати, баба Варя, – Инна вспомнила совет Аниты, – а вы мне не поможете? Может, карты подскажут, где его искать, художника этого?

– А что же, попробую, – покивала баба Варя. – Сейчас, схожу достану колоду из сумки. Давай только за большой-от стол сядем, невместно здесь.

Она что-то бормоча долго раскладывала карты то так, то этак, поглядывая на Инну глазами, кажущимися огромными из-за увеличительных стекол очков.

– Чего-то ничего понять не могу, – наконец призналась с досадой старая ворожея. – Вот так – она показала Инне на ряд карт – получается, что его и вовсе нет. Вот так, – она снова показала, будто Инна это тоже могла видеть – ошибка выходит, неприятность. А так – что найдется он.

– А как его зовут? Где он?

Старуха молча послушала что-то внутри себя.

– Не вижу я. Мешает что-то, – с неудовольствием сообщила она Инне. Да уж, непростая это забота, у Тапатаки-то твоей. Ну, ладно, может, я ещё чего надумаю. Ты с Нюркой-то дружи, может, вы что сами разыщите...

Этой ночью Инна как водится заглянула в Тапатаку. Странно, она всегда попадала в то место и к тому из теитян, с кем ей было о чем перемолвиться. На этот раз, открыв ворота, она ступила на дорожку сада Инессы, и та словно ждала её – поднялась навстречу из-под дерева, где о чем-то говорила со своими девчушками. Они погуляли немного по саду, Инна рассказала про неудачное гадание, и Инесса кивнула – мол, так и есть, что-то здесь не то. А потом она напомнила ей об уроке:

– Каком уроке?

– Как каком? Ты же обещала моим девочкам. Культ дамы в рыцарской культуре – ты же сама им рассказала, что у вас в Срединном мире тоже было что-то такое.

– А! – вспомнила Инна. – Но, Инесса, это же не идет ни в какое сравнение с тем, что у вас.

– Ну вот и расскажи им. Будут знать.

"Как будто я сама об этом много знаю", – про себя подумала Инна, а Инесса улыбнулась – Инна так и не поняла, услышала она эти мысли или нет. Антонин проводил её до дому, и Инна пожаловалась ему на эту новую задачку.

– А какие проблемы, прекрасная госпожа? – удивился принц.

– Ну... Надо сидеть в библиотеке, готовиться. Время отнимать.

– Время отнимать... – Антонин пожал плечами. – А зачем отнимать? Загляни в эту свою читальню ночью. Никто не мешает, выбирай что хочешь, листай, пиши...

– Ночью? Во сне? Вот бы здорово! А так можно?

– Попробуй. К нам ведь ты дорогу находишь.

Той же ночью она это сделала. Инна ожидала, что очутится в одной из библиотек, куда она и ходила – в университетской или городской. Она ещё загодя задумалась, что будет, если окажется, что всюду темно, придется включать свет, и вдруг кто-нибудь это заметит. И включится ли еще? Но все вышло гораздо лучше – библиотека была _иной_, волшебной или чуточку волшебной. Все книги отыскивались _сами_, будто кто-то принимал её мысленный заказ, и читались легко и быстро, а когда возникали вопросы, то их как будто караулил какой-то подручный карманный справочник – перед глазами появлялась страница или отрывок, где говорилось о нужном. Но это хранилище все же было библиотекой, ведь Инна там листала именно книги, и, видимо, решила Инна, библиотека и её книги была настоящими, земными, вот только обслуживание было волшебным – а может, во сне так и положено, может, мы, люди, просто пользоваться не умеем? И еще, это чтение открыло ей массу интересного, и Инна даже надумала написать курсовую по какой-нибудь близкой теме, а кроме того – кроме того, осенило её в этих ночных занятиях, ведь она и все остальное может учить таким же образом, и как же это здорово, что теперь не надо будет никакой зубрежки и вообще не нужно никаких этих конспектов и первоисточников, и... Ай да Инка, ну, чем я не ведьма? похвалила она себя, а ещё подумала, что она перед Антонином теперь в таком долгу, ну просто слов нет, – да, надо, надо найти этого загадочного мазилу, – и с тем заснула.

Утром Инна шла в университет, заниматься английским, и рассматривая лица встречных прохожих, непроизвольно отмечала про себя в каждом некую _прихваченность_ – ту отметину или, лучше, печать, что привычно приписывается прожитым годам. Но Инна видела, что это не совсем годы, это скорее тот крючок, на который подцеплен каждый и барахтаясь на котором он отдает свою молодость и чудесность. Один попадался таким, другой – немножко другим образом, каждый слегка на свой лад, что, опять же, принято считать _индивидуальностью_ или характером – и в чем, как видела Инна, не было никакого своеобразия и характера. Не больше, чем в способе, каким каждый наступает на грабли, зарабатывая себе свои шишки, и чего уж тут искать личную неповторимость – лучше бы замечать грабли. Все это Инна различала так отчетливо, будто оно было написано на бумаге и подколото к каждому, как история болезни. Инна чувствовала, что ещё чуть-чуть – и она сумеет это читать в подробностях, точно называя, когда и где обзавелся своими болячками господин N и как именно ими хворает. Теперь её уже не удивлял дар бабы Вари – новое зрение Инны было чем-то очень схожим. Но все же, она совсем не считала себя чем-то лучшим и исключительным – та, недавняя маленькая глупенькая Инна могла бы так думать, а эта новая Инна понимала, что и сама-то ещё совсем недавно ничем не отличалась от остальных, да и сейчас не слишком далеко ушла.

А потом она сидела на паре, и ей то и дело становилось смешно над собой. Ей казалось, что она играет роль в каком-то театре или находится во сне. Дело было самым привычным для студентки Инны – сидеть на уроке, но для _ведьмы_ Инны это было уже чем-то неправдоподобным – бал в Тапатаке ей казался уже куда более реальным, _настоящим_, а сюда она ходила – ну да, пожалуй что, играть роль. Дурацкую, сказать по правде. Перед глазами её золотой капелькой блестел колокольчик, у доски – это Инна сделала шутки ради – разлегся незамечаемый никем Бенга, она в любую минуту могла сбежать и посмотреть все в _астральной_ или как она там? библиотеке, да и черт ли в этой библиотеке? – удрать к Антонину в Тапатаку, а то, может, ещё куда – к кудеснику Тха или Найре. Время от времени она ловила на себе взгляды искоса – Усихина или сокурсниц, но Инне было все равно, что он там наболтал и кто чего думает.

С некоторым облегчением Инна вышла из корпуса и направилась к вокзалу. Ей бибикнули. Анита. Они с полминуты разглядывали друг друга, улыбаясь неизвестно чему, и обе рассмеялись.

– Я тебе звонила, а ты уже ушла, – объяснила Анита. – Думаю, сгоняю к универу, а тут как раз ты идешь. Я ведь со Славкой договорилась, поехали!

– Что, прямо сейчас?

– А ты что, не можешь?

– Да нет, почему, – и Инна уселась в Анитино "Ауди".

Брат Аниты жил в другом конце Камска, и они с Анитой успели поболтать о всяком-разном, от нарядов и учебы до любимых артистов и знакомых мальчишек. Вчерашнего тигра на крыше и вообще тем мистических обе не сговариваясь, но дружно избегали. Слава, Анитин брат-художник, оказался парнем всего парой лет старше Инны, но с этакой классически артистической бородой и повадками бывалого мэтра. Он внимательно выслушал не совсем внятную речь Инны, подумал-подумал, похмыкал и попытался уточнить:

– Короче, этим твоим друзьям – им что, надо книгу проиллюстрировать?

– Да нет...

– А то, если халтуру какую надо, ну, то есть, – поправился Слава, – не халтуру, это мы, мазилы, так говорим, а заказ сработать, то найдется кого подрядить. Башли-то крутые?

– Кто?

– Деньги.

Инна смешалась.

– Да нет, не думаю, – промямлила она. – Это не из-за денег. Если это тот, кого им надо, он сам захочет.

– Что захочет?

– Нарисовать.

– Инуся, а с чего нарисовать – с картинки? С натуры? Из головы?

– Ой, Славка, да кончай ты выпендриваться, – вмешалась Анита. – Я же тебе уже все рассказала. Ты сказал, что знаешь этого художника.

– Ну... – протянул Слава и потеребил бороду. – Есть тут один чудик. Все сказки разные рисует.

– Ну вот и съездим давай, – и Анита погасила сигарету жестом, означающим конец пустым разговором. – Пошли!

Они поехали в противоположный конец города, потом немного покружили по переулкам и меж домов, и наконец остановились у какого-то подвала.

– Он тут в бойлерной дежурит. А живет не знаю где. По-моему, сейчас его смена, – поделился ценными сведениями Слава.

– А рисует он тоже тут?

– Да нет, по мелочи только. Тесно там, сыро. Пар. Темно.

– Ну, а художник он хороший? – спросила Инна.

Слава пожал плечами и нехотя ответил:

– Ну... Искра есть.

Они спускались по ступенькам, и сердце Инны вдруг забилось. "Наверное, это тот", – почему-то подумалось ей. И еще: "Может, позвать Тошку?" Но она не стала – вдруг ошибка.

– Сергеич! – крикнул Слава во влажный полумрак бойлерной. – Тут к тебе гости.

– Ну, пусть заваливают, – отвечал густой басок.

Инна прошла следом за Славой на свет неяркой лампы и увидела в углу под подвальным окошком прямо-таки былинного богатыря – высоченного и широченного мужика лет сорока, он держал в руках альбом и что-то черкал карандашом. Богатырь глянул на неё неожиданно зорко и остро. Инна приблизилась и произнесла тихонько, чуть не шепотом, с замиранием сердца, как будто называла пароль:

– Тапатака.

Как бы ни занята была Юма, а её жизнь у Инессы странным образом была и вольной, и безумно насыщенной, во всякую свободную минуту её мысли возвращались к Зверю Северина и тому загадочному ходу. Никто не запретил ей к нему ходить, – правда, она никому и не рассказывала, а Инесса сама не стала допытываться до истины и положилась на свою ученицу. Но, с другой стороны, никто и не побуждал Юму навещать королевский замок – там, в старой Тапатаке. Подразумевалось, что Юма ходила туда из-за Сони и больше не станет. Возможно, она бы и не стала – если бы не её обещание Зверю, а ещё Вайка. Перед сном Юма опускала веки – и Зверь вставал перед глазами как живой. И почему-то, Юме казалось, что он её помнит и ждет. Но старая их комната была теперь занята двумя старшими девочками, и Юма не осмеливалась пойти и при них попробовать открыть _дверь_ – ту, что тогда показал ей Вайка. И потом, Юма вообще теперь редко оставалась одна – ей надо было вести свой восьмиугольник, девочки то и дело обращались к ней со своими вопросами, а ещё она по-прежнему пыталась пробраться к тому своему ведомому художнику из Алитайи, и у неё два раза подряд ничего не получилось. Когда же выпадала свободная минута, обычно, вечером, Юма отдавалась чтению книг из библиотеки Инессы. Это сблизило её с Аглаей – та тоже была заядлой книгочейкой, Тиа говорила, что они двое читают больше, чем все вместе ученицы Инессы. Так что на ночь они читали, а потом шепотом пересказывали свои книжки и обсуждали прочитанное, мешая спать остальным.

Как-то Юма наткнулась в одной из книг на непонятное место – упоминание какой-то неизвестной истории из жизни былых королей Тапатаки. В библиотеке Инессы про это ничего не нашлось, но Аглая сказала, что она как-то раз видала нужную книгу в королевской библиотеке. И Юма вместо обеда решила сходить туда и посмотреть сама. Она шла с пухлым томом под мышкой обратно, и вдруг Вайка встал столбиком у одной из стен и защелкал.

– Вайка, что?

– Там дверь. Ты же хотела! – зверек смотрел на нее, и глазенки его озорно блестели.

Булкут, как и тогда, вскарабкался по стенке и показал скрытый рычаг. Юма медлила только самый короткий миг. "Я только на минуту, – успокоила она себя, – скажу Зверю, что мне не велят у них бывать, и вернусь".

Юма предполагала, что она войдет в ту же дверь, что и раньше, но коридор, что открылся за дверью, не походил на прежний. Она поняла, что очутилась в каком-то другом месте подземелья и поколебалась – сумеет ли она найти путь? Может, вернуться? Но Вайка уже потопал по камням пола вперед, и это её успокоило: Вайка выведет её, он знает. Все-таки она старалась запоминать дорогу, на всякий случай, а после одного из поворотов путь ей показался знакомым – ну да, она проходила здесь в прошлый раз, вот отсюда свернуть направо – и будет дверь в зал. Она уже шла коридорами, что были ей знакомы по дворцу Антонина, ступала тихонько-тихонько и все время оглядывалась – а вдруг снова принц Северин? Вот даже Вайка тогда опоздал её предупредить.

Она долго слушала, нет ли кого за дверью парадной залы.

– Там только Зверь, – звал Вайка, он уже сбегал взад-вперед, – пойдем!

Юма открыла дверь тихо-тихо, только чтобы проскользнуть, а потом так же осторожно затворила. Она взглянула в ту сторону, где должен был быть Зверь, и увидела неяркое мерцание – оно мигнуло несколько раз, и Юма поняла – Зверь учуял её ещё издали и приветствовал. Юма приблизилась и велела Вайке посторожить. Теперь она набралась духу подойти совсем близко к угольно-черной огромной голове, но по-прежнему почти не различала очертаний Зверя. Но глаза его говорили с Юмой.

– Здравствуй. Ты знаешь, а мне дома попало, что я сюда ходила, начала Юма. – А ещё меня в прошлый раз застукал принц Северин. Если он снова меня увидит, то...

"Не бойся", – Юме показалось, что огоньки, мелькнувшие в огромных глазах, хотели сказать именно это. Она не слышала Зверя, как Вайку, _словами_ внутри себя – может быть, потому что привыкла к булкуту и его послания сами собой облекались в речь. То, что шло от Зверя, было гораздо невнятней и отдаленней – и все-таки, она что-то улавливала.

– Поэтому я на всякий случай заранее попрощаюсь, а то даже не знаю, смогу ли снова придти, – нерешительно произнесла Юма. – А больше я не знаю, что тебе сказать. Если хочешь, поиграем, только я не знаю как.

Зверь молчал. Что-то снова промерцало в бездонных зрачках, и Юме вдруг захотелось рассказать о себе все-все. Она удивилась – и неожиданно поняла, что это ей не захотелось, а она уловила желание Зверя. Может быть, ему это было не так и интересно, поняла Юма, а просто хотелось, чтобы с ним кто-то поговорил. Она села на пол у самой огромной пасти и начала про себя рассказывать, начиная ещё с жизни в том далеком родном – и уже не родном мире, с Дылды и встречи с Инессой. Все прожитое вставало у неё перед глазами, как в зеркале Инессы – там, в лесном домике, только теперь это уходило не в зеркало, а в пасть Зверя, его дыхание веяло на неё как легкий сквозняк, но в нем не было ничего неприятного или опасного, только Юма как-то явственно ощущала что-то очень далекое и бездонное, будто встала на самый краешек скалы где-нибудь на Рыжухе и может унестись неведомо куда. Голова у неё чуть-чуть кружилась, но Юма вспоминала Инессины уроки равновесия и отгоняла это.

– Вот, а теперь мне надо что-то придумать с этим странным волшебником, который говорит, что не рисует, а я ничего не умею, – рассказывала Юма, – и мне очень стыдно перед милой Инессочкой, потому что это нужно для Тапатаки и принца Антонина, она его любит, а я её, и мне так хочется ей...

– Юма! – еле слышно окликнул её Вайка. – Сюда идут, прячься!

Невероятно, но булкут опять опоздал поднять тревогу! Юма заметалась. Она бросилась к двери, но оттуда уже доносились шаги, она хотела бежать к другой двери, но это было далеко, не успеть, надо было прятаться, но куда? Она подумала, что лучше всего бы сейчас в один миг вернуться домой, как тогда, к завтраку в доме Инессы, но она не успевала сосредоточиться, и все равно Северин её заметит, он же маг, и...

"Прячься у меня", – промерцали искры в глазах Зверя. Юма замерла – как это? А Вайка уже протопал мимо нее, прыгнул, и она услышала его тихий-тихий призыв:

– Ну же!

Дверь уже отворялась. Юма бросилась туда, откуда с воздухом сквозило на неё этой бездонной странностью – к пасти Зверя, зажмурилась – и прыгнула! – нырнула как рыбка в воду!

– Странно, Мэйтир, как будто мне послышались какие-то шорохи... услышала она голос Северина, и вся замерла. Вот так-так, значит, опять здесь Мэйтир!

Последовала пауза и звуки непонятных движений, будто кто-то топтался на месте или кругом себя.

– Никого нет, Северин, – раздался знакомый голос – и это был голос Мэйтира. – Мой жезл ничего не показал.

– И этого её зверька?

– Странный вопрос, знаешь ли. Уж его-то бы обязательно, да... По-моему, я когда-то объяснял тебе законы, по которым...

– Да-да, – перебил Северин. – Твой ученик ничего не забыл. Всякое излучение, тем более магическое, улавливается ловушкой, которая... ладно, мы уже не на уроке. И я уж не говорю о броне, что сам поставил вокруг этого дворца.

– Ну, если уж вникать в тонкости, то мой жезл не все способен уловить – например, м-м-м... если что-то спрятать в пасти твоего Зверя, Антонин...

– Если что-то отправить в пасть Зверю, то обратно оно уж не вернется, – заметил, посмеиваясь, Северин. – Не думаю, что нашелся бы охотник прятаться там.

Они посмеялись, а сердце Юмы замерло. А как же она тогда выберется? Неужели вот так и будет сидеть тут, в утробе Зверя?

– Так что же ты хотел рассказать мне, Мэйтир? – спросил, наконец, Северин. – Признайся, это была ошибка, вызывать сюда Соню.

– Н-ну, пожалуй... Но эта девчонка непредсказуема, знаешь ли. Кто бы мог подумать, что она её здесь разыщет.

– Ты про ту загадочную Юму? Да, любопытно было бы взглянуть на нее...

Но Северин же её видел! – мелькнуло в мозгу у Юмы. Не мог же он забыть? Получается, Северин утаивает что-то от Мэйтира? Почему? И... Инесса говорила, что это не Мэйтир. Но ведь это он! Или кто?.. Не будь Юма столь напугана происходящим, у неё бы голова раскололась от этих вопросов.

– Какой бы она ни была, м-м-м... это ещё ребенок, принц Северин. Не ей с нами тягаться. И уж меня-то никто не мог заподозрить – очень удачно, что в это самое время я был у всех на виду. В общем, все складывается удачно. Их затея с этим искусником терпит провал. Но, сам понимаешь, я буду морочить их как можно дольше, да...

– А ты уверен, что она действительно терпит провал?

– Ну да, он даже не художник... По крайней мере, не рисует.

– А вдруг начнет?

– _Старина_ Мэйтир на это и надеется, да, – усмехаясь отвечал собеседник Северина, выделив слово "старина", и эти двое снова посмеялись, а потом Мэйтир заговорил о другом:

– Ну, а как поживают твои камни, Северин?

– По-старому. Не отвечают, – неохотно откликнулся тот.

– М-м-м... В порядке вещей. Антонин приучал к себе Соллу... э... сколько лет?

– Ох, – вздохнул Северин. – Не хотелось бы так долго.

– Ну, ну, терпение, мой принц... К тому же, двоих не достает.

– Вот именно. Где они, хотел бы я знать?

– Отыщутся. Где пять, там и семь. Они... э... притянутся друг к другу, ты ведь знаешь. Особенно, если среди них... м-м-м... Слушай, дай-ка я взгляну на рубины снова. Собственно, я ведь за этим и пришел, м-м...

Послышались шаги – Северин направился к Зверю! Сердце у Юмы ушло в пятки, и она поджалась и прижалась – она сама не знала к чему, ей казалось, что к плитам пола, так это осязалось её коленками и ладонями. Затем Юма увидела, как над ней, в метре от её головы, показалась рука Северина, взяла откуда-то большой кошель и исчезла. Северин не увидел ее!

Потом послышалось негромкое легкое постукивание – очевидно, от соприкосновения камней между собой, наверное, камни доставали из кожаного мешочка и разглядывали.

– Ну, так что ты скажешь, Мэйтир?

– М-да... Трудно что-то сказать. А ты не боишься хранить камни в Нимрите?

– А кто же их может достать из пасти Зверя, Мэйтир? Кроме меня, конечно?

– Ну, достать, вероятно, никто, но... м-м-м... Северин, а если он их проглотит?

Послышался сдержанный смех.

– Ты недооцениваешь мою власть, Мэйтир. Смотри! Зверь! – голос Северина стал властным и холодным. – Зверь! Буря! Волны! Шторм падает на _ту_ Тапатаку!

Юма почувствовала, что Зверь приподнялся на месте. Сама она все так же оставалась сидеть на прохладных камнях, но вместе с тем ей передавалось все то, что приказывал Северин и что по его воле вытворял Зверь – она ощущала все это: ходуном ходили волны, обрушиваясь на плотину на Безбрежном озере и перехлестывая парапет, дул ветер и с грохотом рвались обложившие небо темные тучи.

– Зверь! – продолжал Северин. – Проверь броню _той_ Тапатаки! Ударь по ней хорошенько! Туман, Зверь! Чудища! Драконы! У самой Теи! Ну, видел, Мэйтир? – торжествующе заговорил он. – Полагаю, моему брату Антонину сегодня будет не до балов.

– М-да... – одобрительно протянул Мэйтир. – Теперь я вижу, что не ошибся в своем ученике. Проводи-ка старика, я ещё хотел рассказать тебе про этих незваных союзников...

Северин снова подошел к Зверю и сунул обратно, словно ставил куда-то на полку, мешочек с рубинами. Затем они с Мэйтиром стали удаляться, слова их речи стали неразличимы, и вот хлопнула дверь – они ушли.

Юма поняла, что ей надо как можно скорей убираться. Она была изумлена и ошеломлена сразу многим, чтобы об этом сейчас думать. Девочка огляделась – вокруг почти совсем ничего не было видно, но ей казалось, что она стоит в том же парадном зале, только позади какого-то неразличимого барьера. Юма даже узнала – в нескольких шагах должна была находиться ещё одна из дверей парадного зала, у Антонина она располагалась где-то здесь, а сейчас пропадала в черноте утробы Зверя. "А я сама, – мелькнула у Юмы глупая мысль, – где я сама – в пасти Зверя или в его утробе?" Но где бы она ни находилась, сможет ли она выйти наружу? Выпустит ли Зверь? Юма тихо произнесла:

– Спасибо, что ты меня спрятал. Теперь мне надо домой. Ты ведь меня отпустишь?

Ее обдал какой-то упругий воздушный поток и сильно толкнул – она едва не покатилась по полу зала уже снаружи. Зверь выдохнул её из себя. Он отпустил! Северин ошибся. Как только Юма поняла это, её охватила такая радость, что она подскочила к этим слабо мерцающим глазищам и стала гладить огромный нос, бормоча слова благодарности. И тут её осенило: рубины! Если она сама выбралась, может быть, Зверь отдаст ей и камни? Она, конечно же, почти сразу поняла, что Северин и Мэйтир говорили о Солле. Теперь понятно, почему семирубин никто не мог найти!

– Зверь, можно я возьму камни? – спросила Юма и просунула руку вперед – туда, в пасть Зверю, где они непонятно как находились. Пошарив наугад, она не веря своему счасью быстро наткнулась рукой на кошель – тот самый, камни внутри безошибочно угадывались ладонью. Юма осторожно потащила его к себе – и – натолкнулась на какую-то преграду. Кошель с рубинами не доставался! Она разжала ладонь – рука обратно прошла свободно. Значит, Зверь её отпускает, но без камней. И тогда Юма стала упрашивать Зверя, гладя эту черную морду и обещая все, что приходило в голову – что придумает ему имя, что станцует для него свой любимый танец, что поиграет с ним, как он захочет. Зверь молчал, только искры в его глазах время от времени мерцали – Юме казалось, немножко насмешливо, словно это все было для него игрой. Юма вспомнила – она так сама играла, давно, в том далеком родном мире – со щенком, он хватался за тряпку, а она за другой её конец, и так они кружили по двору, перетягивая игрушку друг у друга. Она снова сунула руку в пасть Зверю и тянула к себе мешочек с рубинами, Зверь не пускал, а она шутливо ругалась с ним – "отдай, мое, мое!" А потом Вайка подсказал ей:

– Возьми _один_!

Юма на ощупь развязала кошель и взяла один из камней.

– Ну, хорошо, можно я тогда возьму один камешек? Всего один, самый маленький, ладно? Тебе ведь не жалко! – и она осторожно потащила руку назад.

Зверь выпустил! Не помня себя от радости, Юма обхватила руками эту черную морду и громко прошептала: "Спасибо!" И уже не медля больше и не оглядываясь она побежала к выходу, даже не заботясь об осторожности. В этот раз ей повезло – она не попалась Северину и благополучно скользнула в нужный ход. Кажется, она пробежала уже половину пути, того, каким попадала сюда в самый первый раз – и вдруг услышала за собой шаги. Погоня! Северин? Кто бы то ни был, он за ней гнался. Юма припустила со всех ног, а шаги не отставали – кажется, они даже обогнали её и топали ей навстречу откуда-то из коридора. Видимо, тот, кто за ней гнался, лучше знал ходы подземелья и ловил её, обходя коротким путем. Юме пришлось свернуть в сторону, а потом ещё несколько раз она шарахалась от этих далеких шагов, и наконец – она смогла оторваться, погони больше не слышалось. Но и она находилась неизвестно где! Заблудилась. Юма озиралась в полутьме и не знала, что делать. Решив передохнуть, девочка присела на какую-то каменную скамью.

– Сейчас, я отдышусь, успокоюсь, и что-нибудь придумаю, – вслух произнесла Юма. – Все равно милая Инессочка пошлет за мной марабу, и он меня вытащит.

Эта мысль её успокоила. Но Юме не хотелось, чтобы её здесь искали. Тогда придется все рассказать, и про Мэйтира тоже – и вдруг ей опять не поверят? И... вдруг Инесса будет волноваться? А может, она не в Тапатаке, у неё ведь появились какие-то таинственные дела... Лучше всего было выбираться самой. Будь тут вода... Юма прошла несколько коридоров – но как назло, все подземелье было удивительно сухим, не то что ручейка, даже лужицы нигде не нашлось. И Юма решилась – попробовать как в тот раз с Кинном Гаммом. Она зажмурилась и изо всех сил захотела очутиться в Тапатаке. Юма даже подпрыгнула, помогая своему желанию.

Ничего не получилось. Еще раз и ещё – все напрасно. Тогда она села прямо на каменный пол и заплакала. Юма плакала, пока Вайка не вскарабкался ей на плечо и не куснул за ухо.

– Камень, – подсказал ей булкут.

Про него Юма совсем забыла. Она сунула руку в карман передника камень был на месте. Только теперь Юма могла разглядеть рубин. Таких она ещё не видела – камень был неимоверно волшебным даже по понятиям Тапататаки. Собственно, это был скорее огонек, чем камень – он светился, да так густо, что пальцы упирались в это свечение и не могли коснуться поверхности рубина, казалось даже, что держишь в руках какой-то плюшевый упругий комочек.

– Волшебная Солла, – попросила Юма, любуясь рубином на ладони, помоги мне! Мне надо попасть в Тапатаку!

Она закрыла глаза и снова хотела представить, что перенеслась в Тею. Но ей увиделось совсем другое: неожиданно она сама почувствовала себя комочком на чьей-то ладони, ей даже представилось прекрасное женское лицо на неё глядели, что-то её сильно тряхнуло... Юма вскрикнула и открыла глаза: сработало. Она перенеслась. Под золотое небо Тапатаки.

Вот только не в Тею. Вокруг был лес и горы. Юма озиралсь по сторонам и сообразила. Она снова была на Рыжухе! Это её не расстроило. До Теи было, конечно, порядком ходу, а ещё надо найти дорогу... Впрочем, зачем искать? Вайка уже споро топал по какой-то тропинке, этот бесценный подарок загадочного волшебника, который не волшебник.

– Что бы я без тебя делала, пушистый топтыжка! – громко воскликнула Юма и припустила за зверьком.

Путь оказался короче, чем ожидала Юма. Вайка снова увел её куда-то вверх, снова к краю того обрыва, за которым стеной клубился туман. Вот только снегопада в этот раз не было. Зато на камнях лежало какое-то животное. Чудище. Огромное – наверное, больше Зверя. Юма тихо ахнула и попятилась. Но чудище не шевелилось. Бесстрашный Вайка уже подошел ближе, обнюхивая издали непонятного зверя. Юма вгляделась – и поняла. Это было не чудище, это была только его голова – она выставлялась из-за края обрыва, а само громадное тело распласталось на склоне скалы и пропадало из виду в провале. Походило, будто оно рухнуло с высоты. И похоже, оно было птицей невероятно огромной. Клюв её был открыт, выказывая безжизненно обвисший язык, а глаза закрыты.

– Наверное, – вслух произнесла Юма, потому что ей стало не по себе, наверное, ты из тех чудовищ, что насылал на Тапатаку этот злой Северин. Наверное, ты пробовала на нас напасть и убилась, а зачем нападала? Мы тебе ничего не делали.

В этот миг птица открыла глаз и мигнула. Она не умерла. Она пока только умирала.

И вот тогда густо повалил снег.

– Да не расстраивайся ты, – утешала Анита. – Поищем еще.

– Я не расстраиваюсь. Просто я совсем было уверилась, – отвечала Инна. – Что это тот самый.

Они говорили о Сергеиче, Славином знакомом художнике – на самом деле его звали Кузьма и даже не Сергеевич, а Петрович. Сергеев была фамилия, а рисовал он все больше на мотивы сказов Бажова, и Инне после пары взглядов на рисунки стало ясно, что этот хороший художник никогда не будет _тем_ Тапатакским: Тапатака у него уже была, и совсем другая. Не Иннина. Сергеич сам что-то такое почувствовал и даже как-то виновато вызвался поискать среди своих нужного человека. Конечно, Инна с благодарностью приняла, но разочарование было все-таки большое, как-то обескуражил её этот промах.

– А что за слово ты ему назвала? – полюбопытствовала Анита. Тапка-тапка?