Текст книги "Инна, волшебница"

Автор книги: Александр Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– Доброй ночи, барышня. Наконец-то двоих земляков свело вместе.

– А... – начала она недоуменно.

– Я – король маленького народа, Инна. Я тоже с Земли.

– Да-а-а?.. – спохватившись, она грациозно присела. – Рада знакомству, ваше величество.

– Можно и Джек. – Король Джек показал на юбку и объяснил: – Я шотландец.

– Да-а?.. А что... А как...

– О, это долгая история, как и почему я оказался на этом балу, отмахнулся он с поистине королевской небрежностью. – Поговорим как-нибудь после. Дома. Я надеюсь. Да! – король Джек уже пошел прочь и обернулся. Инна, а ты уже поговорила с Антонином насчет того дела?

– Какого дела?

– Тапатаке нужна твоя помощь, – коротко ответил король маленького народа – и как сквозь землю провалился.

А Инна, к своему стыду, только сейчас вспомнила, что ещё до бала твердо намерилась поговорить с Антонином именно об этом. Но она не то чтобы забыла – она просто закружилась, а сейчас уж отложила разговор до конца бала. Она думала, как это сделать лучше, и решила просто: попросила Антонина проводить её до дому.

Под руку с ним она прошла по все тем же снежным ступенькам до самого окна в башенке своей квартиры. Они стояли близ него, и Инна на прощание ещё вслушивалась в звуки бала, музыку очередного танца, невероятным образом продолжавшую доноситься аж вот досюда. Он спрашивал её о впечатлениях, о бале, о новых знакомствах, со всегдашней своей веселостью и галантностью. А она наконец спросила:

– Антонин, у меня один вопрос. Я знаю, Тапатака в опасности, мы говорили раньше. Я подумала – может быть, я чем-нибудь могу помочь?

Антонин не удивился.

– Да, – отвечал он, – можешь. По крайней мере, можешь попробовать.

– Что я должна делать?

– Застрелить наповал трехголового дракона.

Какой-то миг Инна готова была поверить и в это, но его глаза чуть блеснули – Антонин снова её подкалывал.

– Из пушки? – иронично спросила Инна, решив на этот раз не пилить его за вечные шуточки.

Они посмеялись, и Антонин заговорил чуть серьезней:

– Понимаешь, было бы очень неплохо найти в вашем городе одного художника.

– Какого?

– В том и сложность, что мы сами этого не знаем,

развел руками принц

Антонин.

– Не

знаю, наверное, насчет

того твоего художника, – отвечала Тиа на вопрос Юмы – она только что передала, что Инесса хочет её видеть.

Был вечер следующего дня после бала, с утра до полудня все они отсыпались, хотя генерал Сильва на прощание их стыдила за это – по её словам выходило, что после такого бала положено неделю не спать от радости, и она-де лично сделала такой глоток живительного веселья, что сможет три ночи кряду не смыкать глаз в самом глухом дозоре – обходить каковые она и отбыла, на что кто-то из девчонок тихонько заметил: "Давно пора".

Юма так была рада возвращению Инессы, что побежала бегом.

– Инесса, ты звала меня? – выпалила она ещё с порога.

Ее наставница была как-то особо серьезна. Причину Юма узнала быстро фея сразу же спросила:

– Юма, что там у вас за ночные путешествия с Соней?

– Мы... Ночью меня разбудил Вайка, – и Юма рассказала все от начала до конца.

– Ты говорила генералу Сильве?

– Нет. Мы, – Юма объяснила, что они решили разобраться сами, а то вдруг Соне попадет от генеральши.

Инесса только покачала головой.

– Я нарочно оставила с вами лучшую из воителей Тапатаки, чтобы вас было кому уберечь, если что. И пожалуйста.

– Но, Инесса, ничего же такого не произошло, мы вообще подумали, что это просто сон! – огорченная, что подвела милую Инессочку, Юма пыталась оправдаться.

– А почему ты не сообщила обо всем мне, Юма? – Инесса явно была недовольна.

– Но, Инессочка, тебя же не было!

– Почему же, на балу я была, – возразила фея.

– Но мы не могли к тебе подступиться, был же бал!

– Однако Аглая смогла, – упрекнула Инесса.

Юма опустила голову. Ей было не до Аглаи – и все же, она невольно подумала, что та её выдала нарочно.

– Ты не виновата, – сказал Инесса несколько мягче, – но ты все же ошиблась. Все это очень серьезно. А очень может быть, и опасно. Зал, что ты видела, скорее всего, в замке Северина. Поэтому он и показался тебе знакомым. Ведь дворец Антонина точно тот же, что там, на покинутой нами родине. Ты уже знаешь о нашем исходе?

Юма кивнула.

– Хотя совершенно непонятно, как вы туда могли попасть. И попросту невероятно, чтобы там оказался Мэйтир. Юма, ты хорошо его разглядела?

– Да.

– Ладно, пока никому не рассказывай. Завтра Большой совет, тогда поговорим и об этом. Да! Этот Зверь – ты знаешь, что он такое?

И Инесса объяснила Юме про Зверя – он был ключом Теи к Нимриту, бездне – и сам был этой бездной в непостижимо колдовском смысле.

– А мне показалось, что ему скучно и одиноко, – сказала Юма.

– Северину?

– Нет, Зверю.

– Зверю?!. – Инесса внимательно на неё посмотрела. – Юма, ты ничего больше не хочешь мне рассказать?

Юма виновато посмотрела фее в глаза.

– Я обещала...

Инесса смотрела на неё долгим, каким-то особенным и волшебным взглядом и наконец легонько вздохнула.

– Угу. Ну что же, раз обещала. Может быть, на сей раз ошибку делаю я, но... Я на тебя полагаюсь, Юма. Ты ведь такая умница.

Юма прижалась к её руке. Она шла к себе в спальню и сначала хотела все рассказать девочкам, но потом решила поговорить с Аглаей с глазу на глаз. Но девочки уже все знали – Аглая сама проболталась Альге. Теперь она сидела на своей прежней постели, в спальне Юмы, и ревела под отчужденными взглядами Юминого четырехугольника. За стеной у близняшек слышался какой-то спор, и вдруг в комнату вошла Инга и кинула Аглае сверток с её простыней и подушкой.

– Как тебе не стыдно, Аглая! – возмущенно воскликнула она. – Это же была наша тайна. Сама же говорила, чтобы мы никому не рассказывали, а потом наябедничала! А ещё жила в нашей комнате!

– Я... – Аглая всхлипывала. – Я не нарочно... Я не подумала...

– Девочки, – попросила Юма, – мне надо поговорить с Аглаей. Одной. Я потом позову.

Она присела рядом с Аглаей. Девочки вышли, вполголоса называя ту ябедой и выскочкой. Но Юма поняла, что дело не в этом – Аглая так поступила не затем, чтобы навредить Юме, а потому что хотела привлечь внимание Инессы. Юма ведь тоже чувствовала нечто похожее, когда поселилась со всеми вместе: в их лесном домике ей казалось, что милая Инессочка – только её, а тут вдруг столько других девочек. Во всем этом Юма сама призналась Аглае. Мало-помалу та успокоилась, перестала реветь, и они поговорили обо всем.

– Инесса сказала, что восьмиугольник можно покинуть, – сказала Юма. Если я тебе так не нравлюсь, то...

– Нет, я не хочу, я привыкла! – испугалась Аглая.

– Наверное, из меня плохая юма, я вас не умею вести, – вздохнула Юма. – Может быть, это мне надо уйти из серединки.

Аглая пристально на неё посмотрела.

– Ты это серьезно, Юма?

– У меня ничего не получается.

– Ну да! – и к удивлению Юмы, Аглая стала убеждать её, что все наоборот.

– Нет, давай все-таки спросим девочек, – сказала наконец Юма. – Но знаешь, Аглая, я не знаю, что они решат, может, я у вас не останусь. Только я все равно заранее хочу с тобой помириться.

– Мы ещё тогда помирились! – горячо воскликнула Аглая. – И... Юмочка, ты на меня не сердишься?

Юма сказала, что не сердится. Но она все-таки позвала остальных девочек и объяснила им, что Аглая просто поторопилась и они с ней помирились.

– Но раз так получилось, – сказала Юма, – нам надо навсегда решить. Инесса сказала, что восьмиугольник ещё можно покинуть. Как вы считаете, Аглае можно с нами остаться?

– А она хочет? – спросила строгая Ита.

– Да, – и Аглая опустила голову.

– Ну, раз так... – запереглядывались девочки. – Мы все друг к другу привыкли...

– Значит, так и будет. И еще, – Юма запнулась и посмотрела на Аглаю.

– Юма хочет уйти из серединки, – тихонько проговорила та. – Она ругает себя, что она плохая водительница.

Поднялся настоящий гвалт. Как ни странно, больше других возмущались близняшки.

– Просто ты хочешь нас бросить! – в конце концов упрекнули они её. Из-за этого своего художника.

– Нет, не хочу, мне с вами очень нравится, – возразила Юма. – Я только не знаю, хотите ли вы, чтобы я была в середке. Потому что вы друг с другом давно, а я...

– Не говори ерунды, Юма, – своим тягучим голосом произнесла умная Соня. – Ты можешь уйти, конечно, если хочешь, но мы сразу тебя приняли, и ты сама знаешь, что ты наша Юма.

– Вот именно! – поддержала Сона, её близняшка. – И еще, это несправедливо, что ты ночуешь у молочных сестер, мы тоже твой четырехугольник.

– Да! – дружно поддержала так называемая правая половина.

– Это вы наши молочные сестры, а не мы! – возмутилась Агния, и закипел жаркий спор – на сей раз о том, кто из них прима, а кто – втора, а стало быть, с кем должна быть в комнате Юма.

– Все, все, замолчали! – Юма кое-как их успокоила. – Мне что теперь гамак каждую ночь из комнаты в комнату перевешивать? Чтобы я всем поровну доставалась?

На это практичная Тиа предложила:

– А зачем перевешивать? В доме несколько больших комнат. Попроси Инессу, наверное, она разрешит занять одну. Поселимся все вместе.

Они это сделали в тот же вечер – и до полночи перетаскивали свои кровати и постели. Юма снова разместилась в гамаке у окна, но теперь постель ближе к ней заняла Аглая. А Юма объявила на ночь свое решение:

– Я решила брать пример с генерала Сильвы. Раз вы все согласны, что я Юма, то поблажек не ждите. Устрою вам веселенькую жизнь.

– Что, фехтовать заставишь? – фыркнула Агния. – Я не против! Пошлем вызов школе пажей.

– Нет, хуже. Теперь, – злорадно объявила Юма, – каждая по очереди будет в середке! Узнаете почем жизнь командира. А я вечером буду разбирать ваши упущения.

Все хихикали, но Юма не думала шутить – уже наутро она собиралась, как выражалась любящая взрослые слова Аглая, ввести такое нововведение.

А утром уже после завтрака их с Соней позвали на Большой совет во дворец Антонина. Там были почти все, кто учил девочек Юмы и пажей, и ещё несколько фей и магов, которых Юма не знала. Они с Соней рассказали все, что сумели вспомнить, и в зале – том самом, где был бал, воцарилась тишина.

– М-м-да... – протянул наконец Мэйтир. – Какой интересный сон. Есть о чем подумать, знаете ли...

– Я пока что ничего не понимаю, – заявил Антонин. – Девочки, вы уверены насчет зала? Что он тот же самый?

– Да, – отвечала Юма. – Особенно теперь, а то на балу все было так необычно. Вот там на галерее я стояла и смотрела оттуда.

– А я, – сказала Соня, – входила через ту дверь.

Взрослые обменялись озадаченными взглядами.

– Юма, но там нет никакого подземного хода, – заметила Дора. – А ну-ка, покажите, какой дорогой вы шли.

Они поднялись на галерею, и девочки без труда нашли дверь, какой они на неё входили. Юма стала спускаться по лестнице – и растерялась.

– Вон тут начинался коридор... Он куда-то делся.

– Да, – согласилась Соня. – Да, я вспомнила. Коридор.

– Юма, тут нет хода. И двери нет, – пожал плечами Антонин. – Уж я бы знал.

– Да, – своим протяжным голосом возразила Соня. – А если это заколдованный ход.

– Но тут нет и д_в_е_р_и, – мягко ответила Дора. – Уж можете мне поверить, я все же привратник Тапатаки.

– Мэйтир, а ты что скажешь? – спросил Антонин. – Может быть, когда-нибудь раньше был ход? При короле – ну, тебе лучше знать каком?

– М-м, – кивнул Мэйтир. – Когда-то был. Я, правда, не помню точно, где именно. Дворец перестраивали, знаете ли, несколько раз, да-с... Но, помнится, он соединял дворец короля и дом собраний Теи... К дому Инессы, во всяком случае, он никогда не вел. Но это, по-моему не так уж важно. Понятно, во всяком случае, что девочки побывали не в этом дворце.

– То есть у Северина?

– Ну да, раз уж они обе говорят про Зверя.

– А зачем бы Северину это понадобилось? – спросил Кинн Гамм. – Ты сказала, Соня, что он расспрашивал тебя о...

– О Юме.

– А больше ни о чем?

Соня поколебалась.

– Я не помню.

– Не понимаю, зачем бы Северину понадобилось что-то знать о Юме, проговорила Инесса. – Какое ему вообще дело до Теи?

– Вот на это я знаю ответ, – произнес принц Антонин. – Северин сам объяснил мне. Я виделся с ним вчера. Точнее, он сам разыскал меня. Я ещё не успел поведать это Совету.

Даже самые закаленные рыцари Большого совета не удержались от возгласов удивления.

– А что ему нужно?

– Оказывается, он ещё не считает наш спор разрешенным, – отвечал Антонин. – Он говорит, что распря, в которую нас могут втянуть, обойдется Тапатаке дороже, чем его помощь.

– Ах, вот как, помощь! – язвительно воскликнула генерал Сильва. – И что же он за неё хочет?

– Давайте сначала завершим с нашими путешественницами, – напомнил Антонин. – Ты ведь что-то хотел сказать, Мэйтир?

– Ну, меня больше всего интересует моя собственная роль в этой истории, знаете ли, – отозвался главный советник. – Ты сказала, Соня, что вместе с Северином... э... был я?

– Нет, – возразила Соня. – Я не помню. Это Юма так говорит.

– Да, я видела, – смущенно, но твердо подтвердила Юма.

– Ах, вот как! М-да... А ты, Соня, это помнишь?

– Он велел мне забыть, – отвечала Соня и на глазах побледнела.

– Заклятие, – негромко произнес кто-то.

– Ну, с этим я берусь справиться, да... – задумчиво произнес Мэйтир. Если допустить, что я участвовал в том сне, то свое-то заклятие... Подойди-ка ближе, Соня.

Он воздел над её головой руки и что-то пробормотал. Соня смотрела на него с каким-то испугом и ничего не говорила. Мэйтир нахмурился. Он вычертил рукой какую-то замысловатую фигуру в воздухе над Соней и повелительно возгласил:

– Да сгинут чары, наложенные на неё моей или всякой иной злой волей!

Соня побледнела как мел, вскрикнула – и вдруг грохнулась прямо на пол. Она ударилась бы, не подхвати её богатырь Датта в молниеносном прыжке, Юма никак бы не предположила, что этот великан может быть так проворен.

– Неужели так плохо... М-м-да... – растерянно бормотал Мэйтир, теребя свою бороду.

Судя по всему, огорошены были и все остальные.

– Я думаю, надо освободить Соню от наших расспросов, – заключил принц Антонин.

Инесса взяла Соню на руки и в один миг растаяла в воздухе вместе с ней. Следом исчезла и Нейа, фея, что занималась садами и всей живностью Теи.

– Юма... – принц ожидающе посмотрел на нее. – Ты в состоянии пробыть с нами ещё немножко?

– Да. Только Соня... – она хотела сказать, что волнуется за нее.

– Все в порядке, она очнулась, – объявила уже вернувшаяся Инесса. Нейа приглядит за ней. Юма, рассказывай все про своего Сашу.

После рассказа Юмы маги Теи были столь же озадачены, как и после истории про ночной поход в замок Северина.

– Ну, а на это что ты скажешь, Мэйтир? – спросил Кинн Гамм. – Судя по всему, он не тот, кого мы ищем?

Мэйтир затеребил бородку.

– Ну, рано так говорить... Как-никак, Юма разыскала именно его. Он же все-таки искусник.

– Но он не рисует.

– Но не значит, что _н_е_ м_о_ж_е_т рисовать, – возразил старейший из магов Тапатаки.

– То есть, Юме следует его побудить?.. – спросил Антонин.

– Да, да, я полагаю, надо его подтолкнуть... Тем более, он уже побывал в Тее и её цвета, несомненно, живут в его памяти.

– В сонной памяти, – уточнил Кинн Гамм. – И потом, Мэйтир, а если это все нарушит _расположенность_ их связи? Ведь ни искусник, ни Юма не слишком вольны в таком выборе, и...

Тут разгорелся спор, в котором Юма почти ничего не понимала.

– Во всяком случае, – заключил наконец Антонин, – нам надо учитывать вероятность, что искомый художник – это кто-то другой.

– Стало быть, тебе надо просить об услуге нашу милую Инну, – и Дора шутливо подтолкнула локтем Антонина.

– Уже, – кивнул принц. – Но, конечно, тут свои тонкости и сложности. К тому же, эта проныра Найра...

Они снова заговорили о непонятном, и Инесса отвела Юму в сторону.

– Все, теперь наши мудрецы будут обсуждать то, чем тебе ни к чему забивать свою юную светлую голову, барышня Юма, – сказала фея. – Твое задание остается все тем же, вот и дерзай.

– А Соня?

– Ее блуждания позади, – успокоила Инесса. – Она теперь ограждена, да и Северину незачем уже вытаскивать её к себе.

– А... Мэйтир?

Фея внимательно взглянула на Юму.

– Это не Мэйтир, Юма. Уж он бы справился с собственным заговором. Да и Северину не под силу завладеть его сном. Это... очень странно. Ладно, Инесса улыбнулась Юме, – не бери в голову. Тебе и так есть чем заняться.

Из какого бы путешествия ты не вернулся, не забудь прихватить домой свою тень.

Из Книги мага, раздел Правила

Конец I части

ЧАСТЬ II. ПОСЛЕ БАЛА.

8. ДРУЗЬЯ И ВРАГИ.

ИННА. ЮМА. ИННА.

Если раньше Инна делила свою жизнь "до Антонина" и "после" – впрочем, когда находил веселый стих, она говорила себе "до" или "после Тошки", то теперь она ощутила, что переступила ещё какой-то порог: сейчас её жизнь делилась на "до" и "после бала". Дело было не только во встречах и событиях бала – конечно, она познакомилась со всей Теей, у неё появился Ингорд, а ещё эти беседы с чародеем Тха и королем Джеком и приглашение Найры, и наконец – просьба Антонина, насчет этого неведомого художника. Все это было очень важно, Инна понимала, что в её жизнь вошло что-то, смысл чего она пока даже не может представить – да и зачем представлять? Как уж будет – на самом деле, Инна, даром что мамина дочка, была человеком храбрым и решительным, а вовсе не комплексушкой, и теперь готова была принять то, что придет. Но главное, Инна наконец ощутила перемены в самой себе – уже не в Тее и не в иномирных путешествиях, а в привычной земной повседневности она стала замечать самые неожиданные вещи – правда, не все они были столь уж чудесны. Иногда даже наоборот – не очень-то радостны и приятны, но ведь различать опасности и подвохи тоже своего рода вещий дар.

А еще, её время теперь стало невообразимо насыщенно. Хотя экзамены кончились и шли короткие зимние каникулы, учебы пока не было, но дни и ночи были заполнены до отказа. Ночью Инна наведывалась в Тею. Это получалось уже в любую погоду, последний раз она вообще в две ступеньки пролетела до серебряных ворот – прыг, скок – и на месте. Антонин говорил, что он её даже не провожает теперь, а когда-нибудь она научится попадать в Тапатаку в один миг и с закрытыми глазами. Инна бегала туда иногда на полночи, иногда всего на полчаса, поболтать перед сном с Дорой или с кем-нибудь, или хотя бы посидеть у Антонина в саду, но обязательно, это уже стало привычкой, лучше уж не доесть-не доспать, чем... Она торчала бы там и дольше, но обнаружилось, что тамошние дамы народ занятой, Инесса так вообще вся была в делах, а Инну к ней почему-то тянуло, она чувствовала, что тоже нравится ей. Что до Антонина, то как раз в Тее Инна виделась с ним мало. Правда, как-то раз на обратном пути они заглянули на минуту в чужой мир, к какому-то Тошкиному знакомцу, конечно, тоже магу. Но тот мир Инне не приглянулся, не лучше Земли и уж не Тапатака, а впрочем, Антонин обещал, что они ещё погуляют и в местах поприятней.

Зато они теперь часто встречались с Антонином днем. То есть как встречались – он сопутствовал Инне все так же невидимо, Тошка уверял, что так лучше – якобы, явись он в зримости и телесности, Инна все равно его не узнает – и действительно, Инна по-прежнему не могла вспомнить его внешности, когда была _дома_. Но она была уверена, что в каком виде он бы ни появился _здесь_, она его распознает, и они даже поспорили, это было при Инессе.

– Хорошо, – заявил Антонин, – по-моему, это совершенно не обязательно, но раз ты не веришь – я как-нибудь выберусь к тебе. Если ты с трех раз меня не узнаешь, то все – проиграла, и я остаюсь невидимкой.

– А если выиграю?

– А если выиграешь, то, стало быть, сможешь узнавать меня и впредь. Я даже подарю тебе свой портрет – можешь повесить его рядом с колокольчиком.

– А что, в Тапатаке тоже рисуют портреты? – спросила Инна, и Антонин с Инессой засмеялись.

Кстати, дела рисовальные и были главной причиной их дневного общения с Антонином. Он сопровождал Инну в её поисках того неведомого художника – на всякий случай, вдруг она что не заметит. Из-за этих поисков Инна даже не поехала на каникулы домой к маме – соврала, что им много задали, и она будет заниматься. На самом же деле, её тут как раз ждал приятный сюрприз в первый день второго семестра Инне сообщили, что в порядке поощрения ей и прочим отлично сдавшим разрешается свободное посещение занятий. Это, правда, не распространялось на английский и кое-какие семинары, но все равно – неожиданно добавилась масса времени, а это было прямо как на заказ.

На радостях Инна в тот же день сбежала со всех занятий и отправилась бродить по городу. Так ей советовал Тошка – само собой, она уже ткнулась по части художеств куда тут можно было ткнуться – в филиал Академии, и в выставочный зал, и в галерею, кое-кого поспрашивала, но ничего путного не добилась. В картинах, что были выставлены, явно не было ничего Тапатакского, близко не было, а про художников, которые рисовали бы в стиле фэнтези, ей тоже никто ничего не подсказал. И вот – она села на первый попавшийся трамвай, вылезла где вздумается и теперь брела наугад – таким был метод поиска, что ей подсказал Антонин. Он убеждал, что достаточно просто сильно загадать свое желание, а потом довериться своему внутреннему чувству – мол, рано или поздно, оно её выведет на искомое место или человека.

Теперь это внутреннее чувство ссадило её с трамвая в центре старого Камска, недалеко от памятной психологической консультации психолога Темкина, "мага и экстрасенса", и Инна неторопливо гуляла по заснеженному асфальту, идя куда-то дворами и проулками, Бенга трусил сзади, а подоспевший Тошка рассказывал ей по пути кое-что занимательное из прошлого – нет, не Тапатаки, а самих этих минуемых по пути домиков.

– Представь, барышня Инна, в подполе вот этого милого двухэтажного старожила под грудой битого кирпича и всякой истлевшей рухляди до сих пор ждет своего освободителя схороненное сокровище, – сообщил он между прочим.

– Ну вот, ночью возьму лопату и займусь кладоискательством, – фыркнула Инна.

– Вынужден охладить пыл прекрасной дамы. Лопатой не получится, тут как минимум нужен лом, да и хозяев, похоже придется брать в долю. Если, конечно, ты убедишь их, что ты не сумасшедшая, а провидец.

– Я скажу, что нашла старое завещание. Или карту.

– А карта есть?

– Нету, – вздохнула Инна. – А как ты узнаешь такие вещи?

– Сами рассказывают, – последовал исчерпывающий ответ. – Да тут дело не в кладе, судьба у купца уж больно любопытная...

Но тут они поравнялись с одной лавкой, где, как прочла на доске Инна, продавались всякие изделия местных промыслов, и она прервала его:

– Подожди минутку, я загляну. А вдруг...

– Ну, если вдруг, – и Антонин умолк.

Инна взялась за ручку двери и хотела потянуть её – и в тот же миг дверь сама открылась, сильно ударив её по руке и пихнув назад, а на Инну едва не наскочила какая-то бабенка, выходящая прочь.

– Ой, прошу прощения! – извинилась бабенка, и Инна, уже оправившаяся от секундного неудовольствия, разглядела, что это не бабенка, а девушка её лет, одетая дорого, но красиво и стильно – судя по всему, из круга тех, что преуспели в новое время. На неуловимо краткий миг ей даже показалось, что она её узнала – это была... нет, её мнимое узнавание тотчас улетучилось из головы.

В свою очередь и девушка взглянула на Инну повнимательней, неожиданно улыбнулась и сказала:

– А я тебя знаю. Ты – Инна Калугина, филологиня, верно?

– Да. А откуда? – заинтересовалась Инна.

– От Люды Китовой. Мы с ней на показе познакомились. Она ведь моделью подрабатывает, а я тоже иногда балуюсь.

Китова, и верно, подвизалась в одном из новомодных салонов, хотя и не на самых первых ролях – для попадания в типаж супермодели Люде не доставало роста – хоть и не столь катастрофически, как, скажем, Инне, но сантиметров пяти не хватало, и тут уж никакие каблуки не спасали.

– А, – протянула Инна, несколько охлажденная упоминанием сокурсницы она все не могла простить эти слова про белобрысую комплексушку.

Меж тем красиво одетая девушка протянула руку и представилась:

– Анита. А что это мы тут в дверях? Отойдем?

– Ну, давай, только я там посмотреть хотела... – пробормотала Инна – и услышала голос Антонина:

– Не ходи. Я уж заглянул. Ничего там нет.

Они с Анитой отошли к пришвартованному тут же у бордюра новому "Ауди". Анита отомкнула пультом замок и спросила:

– Может, подвезти?

– У тебя и машина, – удивилась Инна. – Твоя?

– Отец подарил. На окончание второго курса, – объяснила Анита, подтвердив тем самым догадку Инну насчет её ступеньки в социальной пирамиде.

– Да нет, мне тут надо походить, – отклонила Инна.

– А, – не стала настаивать Анита. – Ну, тогда ещё увидимся. Да! – она посмотрела на Инну с откровенным любопытством. – Слушай, не обижайся только... Это правда, что ты мысли читаешь и тигра дома держишь?

– Что-о? – изумилась Инна. – Это из каких источников? А, ну да... Тоже мадмуазель Китова?

– Да нет, сорока на хвосте принесла.

– Значит, Усихин.

– Так правда или нет?

Инна посмотрела на неё – и вдруг сообразила. Насчет имени. Как она сразу не подумала! Анита – это ведь, наверно, Анна. Нюра, то есть по-простому если, по-кондовому. По баб-Вариному. Она открыла дверцу и села в салон. Спросила:

– Анита, а у тебя полное имя как – Анна?

– Вот все так думают, – с каким-то забавным торжеством произнесла та. – А это родителям испанская экзотика в голову ударила, у меня и в паспорте записано – Анита. Хотя, конечно, Анита – это уменьшительное от Анна.

– Ласкательное, – уточнила Инна. – Тогда, может, ты меня домой отвезешь?

– Отвезу, – согласилась Анита. – Ты ведь в доме с башней живешь?

– Так, – произнес до того молчавший Тошка. – Ну, Инна, знакомься, я удаляюсь. Не возражаешь?

– Хорошо, – забывшись вслух сказала Инна, и Анита удивилась:

– Что хорошо? Дом с башней?

– Хорошо, что отвезешь. Рада знакомству, – поправилась Инна.

– Ладно, только я тут ещё заверну в одно место, окэй?

Они поболтали дорогой о том и другом. Выяснилось, что отец Аниты хорошо знает родственников Инны – он учился на курс младше тети Иры и её мужа и даже близко общался на каких-то там институтских КаВээНах. О светлой голове Анатолия Алексеевича он якобы до сих пор отзывался с восторгам.

– Да, папа так и говорит – живи Анатолий в Америке, он был бы богаче меня, – уверяла Анита.

А теперь, стало быть, выходило наоборот – Анитин папа компенсировал средние способности к науке хорошими успехами в коммерции.

– А чего он тебя за границу не отправил? В смысле, учиться? полюбопытствовала Инна.

– А я сама не хочу. Я там и так все время бываю. Ну и, дорого же все-таки. И не нравится мне. Меня эти иностранцы и здесь достали.

Оказалось, что из-за дел папиной фирмы Анита частенько общается с разными его деловыми партнерами, наезжающими в Камск, вот и в эту лавку народных промыслов она заглядывала за всякими сувенирами для очередных контактов.

– Они ведь если этих матрешек и всякой хохломы не купят, то вроде и в России не были. Хотя, вообще-то, и красивые попадаются вещички.

– А кстати, – Инна решила воспользоваться случаем, – у тебя нет знакомых среди художников? Я имею в виду наших, камских?

– Да найдется, – сказала Анита. – Славка, брат двоюродный, что-то мажет. Выставляется даже. А что?

Инна прикинула – почему бы нет? Все рассказывать она, конечно, не будет, а так, в пределах разумного.

– Да понимаешь, надо разыскать художника одного. Друзья просили.

– Какого?

– Ну... Увижу, так узнаю – тот или нет.

Анита взглянула на неё и хмыкнула.

– Скорее всего, он должен сказки разные любить, – продолжала Инна. – В смысле, рисует в таком роде. Хотя не обязательно.

– Это что – какая-нибудь новая звезда восходящая?

– Да нет же. Звезда бы, так чего бы искать.

– А зачем тебе?

– Я же говорю – это для друзей. Заказ ему хотят сделать.

– Заказ, – Анита снова странно на неё посмотрела. – Портрет бабы Яги что ли?

– Ага. В полный рост. С меня написать, – засмеялась Инна.

– Нет, ты все-таки чудная. Ты ведьма, наверное. Ведьма, да?

Инна расхохоталась.

– Мы приехали уже, вон моя башня. – Она подумала чуток и пригласила: Если хочешь, заходи. Только разносолов не обещаю.

– А у меня в сумке всякая снедь, – отозвалась Анита. – Не все же дома лопать.

И вот уже в первые два часа знакомства они с Анитой сидели у Инны в гостиной уплетая всякие лакомства и запивая кофе с мороженым. Инна уже и сама чувствовала так, будто они с ней знакомы давным-давно, и понимала, что вот так, ни за что ни про что обзавелась другом – и наверное, очень хорошим другом, Анита ей нравилась, и нисколько она не походила на эту новорусскую породу, – видимо, вырастили её ещё на старый, человеческий лад. Инна про себя только поудивлялась, что получилось немного странно – когда Ингорд стал её рыцарем, то она настроилась так, что и эта "Нюра" тоже будет какой-нибудь иноземной дамой, даже про Найру так подумала, а кто бы мог подумать, что это здесь в Камске.

– А, да! – вдруг вспомнила Анита. – Тигр-то твой где, покажи! В той комнате, да?

– Ну, конечно, в комнате! Я его на улице оставила, разве ты не заметила? Твою машину стеречь! – отшутилась Инна. – Подойди к окну, посмотри, посмотри!

Анита вопросительно смотрела на Инну, не зная, как отнестись к такой шутке. Вдруг она решительно поднялась и подошла к окну. А Инну словно какая-то муха укусила – захотелось выкинуть коленце в Тошкином стиле. "Бенга..." – мысленно позвала она.

– Ай, мамочки! – вскрикнула Анита. – Тигр! Он же мне крышу продавит!

"Бенга, скройся!" – велела Инна, выругав сама себя. Она подбежала к окну и стал рядом с Анитой.

– Какой тигр? Где?

На заснеженном "Ауди" уже никого не было.

– Ну вот, а я поверила, – произнесла Инна, сама себя кляня за лицемерие. у неё было нехорошее чувство, что она делает что-то нечестное.

Анита растерянно смотрела вниз. Она взглянула на Инну и голосом, потерявшим шутливость, сказала:

– Нет, Инка, ты все-таки ведьма. Я тебя даже боюсь немножко.

Она отошла и молча села в кресло с огорошенным лицом.

– Анечка, да что случилось? – принялась успокаивать Инна. – Тебе показалось, вот и все. Самовнушение, это у кого угодно бывает.

– Да, а лапы отпечатались на снегу, это самовнушение, да? А Ковров на сеансы к Темкину ходит, это тоже самовнушение?

Инна растерялась. "Ну, так тебе и надо!" К счастью, в этот самый миг в дверь позвонили, и Инна поспешила в прихожую.

– Кто там у тебя, Нюрка что ли? – с порога спросила баба Варя.

– Ой, как хорошо, Варвара Зиновьевна, как кстати! – щебетала Инна, радуясь, что можно будет перевести разговор на что-нибудь постороннее. – У нас тут печенье и мороженое и чипсы... Анита, это Варвара Зиновьевна, знакомься!

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросила меж тем Анита с несколько тревожным любопытством – она слышала разговор Инны в прихожей.