Текст книги "Инна, волшебница"

Автор книги: Александр Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

И вот, в этом раздвоенном состоянии, переходя в мыслях от Антонина к Ингорду и от опасений к ожиданию, Инна во второй раз уже переставляла столовые приборы, прислушиваясь ко всякому стуку за дверью. От этого её отвлек шум за окном, будто кто-то возился там на её балконе. Заподозрив очередную выходку дебила Усихина и заранее готовая сделать с ним не знаю что, Инна подошла к окну на балкон. Сердиться на Усихина она поторопилась Володи там не было. Был другой – соседский внук Гошка, сорванец одиннадцати лет. Собственно, на балконе его ещё целиком не было – он только пытался забраться, как-то вскарабкавшись снизу со своего балкона. Теперь он пыхтел и возился, пытаясь перелезть через перила и опасно зависая на высоте.

– Гошка! – ахнула Инна. – Подожди, держись!

Она поспешила на помощь и, схватив огольца за рубашку, втянула к себе. Как положено, вначале поахав и поругав, Инна вспомнила о скором приходе Антонина и свернула воспитательную работу.

– Пойдем, отведу тебя вниз. И бабушке все расскажу! – пригрозила она.

– Тетя Инна, – невинно спросил юный хулиган, увидев в комнате накрытый стол, – а можно я тоже чая попью?

– Нельзя, – сурово отрезала Инна, вызывая сама у себя в памяти интонации строгой наставницы Инессы.

– Почему?

– Это не для тебя.

– А для кого? Вы своего мальчика ждете, да?

Инна проигнорировала нахальный вопрос, но испорченное дитя не унималось:

– Тетя Инна, а можно я хотя бы торта возьму? Ну, пожалуйста! Маленький кусочек.

– Не за что тебе торт, – отрезала Инна. – Ведешь себя никуда не годно.

– Жалко, да?

Инна меж тем уже отперла входную дверь и потянула юного верхолаза за руку. Гошка все упирался:

– Ну, тетя Инна, ну, не охота мне домой, можно я у вас посижу? Ну, пять минуточек?

– Никаких минуточек! – прикрикнула Инна и потащила Гошку этажом ниже. Она позвонила в его квартиру, и только тогда жизнерадостно ухмыляющийся озорник сообщил:

– А дома никого. А у меня ключей нет. Они с той стороны висят. Тетя Инна, а вам все равно придется меня чаем поить, я же не могу тут в подъезде сидеть, пока дверь не откроют.

После этого Инна обозлилась уже всерьез.

– Ну уж нет! – заявила она. – Стой и жди здесь. Я сейчас поднимусь к себе и сама слазаю на твой балкон!

Гошка вытаращил глаза.

– Тетеньки по балконам не лазают!

– Я не тетенька, я баба Яга! – отвечала на это Инна и побежала домой. Она на самом деле так и задумала.

На балконе она глянула вниз и ей стало немножко не по себе. Но только немножко – как-никак, позади были переделки и поопасней, а Инна была уже совсем другой Инной, не той маминой дочкой и синим чулком, что однажды летом приехала к тете Ире поступать учиться на филолога. Она привязала к перилам сложенную вдвое бельевую веревку и храбро через них перелезла. Дальше получилось не так ловко, в какой-то момент она начала скользить по этой веревке, сердечко екнуло, но тут же своим ведьмовским зрением она увидела происходящее как бы со стороны и заметила, что нога её уже в десятке сантиметров от перил Гошкиного балкона. Тут же она на них и оперлась и лихо соскочила на пол. Мысленно похвалив себя – вот, даже Бенги не понадобилось, не говоря об Ингорде – Инна толкнула дверь на балкон и обнаружила, что та заперта на шпингалет. Она слегка удивилась этому, но отступать уже было некуда, не обратно же домой лезть. Вот теперь-то ей Бенгина помощь понадобилась: эти задвижки сдвинул тигр – сначала одну, а затем, подвинув внутреннюю дверь, и на наружной двери.

Когда Инна отперла злополучную дверь, то её ждал новый сюрприз – Гошки в подъезде не было. Выругавшись про себя на негодника, Инна поднялась к себе, ожидая, что тот все-таки пошел к её квартире несмотря на полученное приказание. Гошки не было и там.

– Гоша, ты где? – окликнула она, заглядывая в колодец подъезда.

В ответ прозвенел колокольчик Антонина, а он сам весело сообщил:

– Гоши нету, есть Тоша. Два-ноль в мою пользу!

Инна оторопела.

Перебранка, что последовала за этим, была из самых свирепых, что когда-либо состоялись у них с Антонином. И конечно же, этот отпетый шалопай от всего отпирался.

– Ну как же, – радостно спорил он, – все было законно. Я обещал прийти и пришел. Я предупреждал, что тебе трудно будет меня узнать – ты заранее знала. И сама же меня выставила из дому! А я ведь так просился. Даже торта не дала, жадина!

– Тошка! – завизжала уязвленная Инна. – Принц Антонин! Я больше не желаю обсуждать это! И...

– Понял, удаляюсь, – преспокойно отвечал Антонин. – Кстати! Прихвачу-ка я ключи, верну на место. А то ещё заподозрят, что у них тут побывал форточник, сама знаешь, на кого падет подозре...

– Вон! – велела Инна, действительно, совсем забывшая про эти проклятые ключи да и все ещё не отвязанную веревку. Меж тем сама собой развязавшаяся веревка вползла в комнату и улеглась у её ног, миг-другой выжидательно помедлив в позе кобры или вопросительного знака – дескать, не соизволит ли барышня Инна сменить гнев на милость? Но Инна по-настоящему расстроилась. Не так из-за самой проделки Антонина и того, что ей пришлось лазить по балконам. В положении она, конечно, побывала самом дурацком и смешном, но и это ещё было полбеды. У Инны теперь оставался всего один, _последний_, случай узнать Антонина, когда он появится у нее. А после, стало быть... И ведь он над этим ещё подшучивал! Для Тошки, похоже, это было всего лишь поводом подурачиться, а Инна почему-то придавала этому какое-то особое значение, она как бы _загадала_, что если сможет распознать Антонина, то...

Тем временем в дверь позвонили.

– Я тут мимо проезжала, с твоей шубой, держи, – оживленно начала Анита с порога и остановилась, заметив, очевидно, хмурость своей подруги. – У тебя случилось что-то?

– Да нет, нет, проходи, – отмахнулась Инна, радуясь возможности как-то отвлечься.

– Ты что, ждешь кого-то? – спросила Анита, увидев накрытый стол.

– Уже нет, – отвечала Инна тоном, дающим понять, что не собирается это обсуждать.

– А... – Анита чуть кивнула, уяснив для себя, из-за чего Инна сегодня так накуксилась. – Я хотела тебе позвонить, конечно, потом смотрю, ты на балконе, значит, дома, ну я и...

– Садись, – пригласила Инна, – будем торт есть. Я уже кофейник поставила.

Они сели пить кофе с тортом и мороженым, и Анита трещала:

– Инка, ты представляешь? Этот Валентиныч звонил потом папе, жутко извинялся, дескать, это все его холуи нагадили, он, мол, посылал их извиниться, а они не поняли... Мол, знал бы он, что это подруги его дочери, ну и прочее такое. Шубы сам привез.

– Ага, – отвечала Инна с набитым ртом.

А любопытная Анита меж тем все-таки не удержалась от вопросов:

– Инка, а ты зачем на чужой балкон лазила? Тайна?

– Да нет, по глупости, – отвечала Инна. – Тут...

В этот миг в стекло балконной двери сильно постучали. Сердце у Инны подпрыгнуло – она невесть с чего решила, что это снова Антонин. В один миг она подскочила к балкону, чтобы тут же разочароваться, удивиться и озадачиться одновременно: за дверью стояла... Найра! Инна оглянулась на Аниту, миг поколебалась и – куда деваться – открыла дверь.

– Найра, – заявила она вместо приветствия, – вообще-то у нас принято ходить в гости через двери, а не балконы.

– Да? – отвечала Найра самой дружеской и чарующей улыбкой. – Прости, учту на будущее. Я же у тебя впервые, увидела, как Антонин перелазил через перила, вот и подумала, что в вашем мире... Зачем ты наступила мне на ногу, Инна? У вас так принято здороваться?

Инна тяжело вздохнула и махнула на все рукой. В конце концов, она ведь все равно собиралась рассказать Аните про Антонина и Тапатаку. А Найра вошла внутрь и сразу принялась дразнить Бенгу – оскалившись, как он, делать угрожающие выпады согнутой в локте рукой. Бенга зарычал, неслышно для Аниты, а та вытаращила глаза, не понимая причин столь неуместных жестов ещё одной Инниной гостьи. Инна схватила Найру за руку и потянула к столу.

– Это Найра, – представила она её Аните. – Она тут дышала на балконе.

– Анита, – назвалась её подруга и поинтересовалась, окинув взглядом довольно экстравагантный наряд Найры – красное с черными искрами платье-распашонку длиной чуть ниже бедер и фиолетовые шорты с бахромой: Где ты оторвала такой прикид?

Как ни странно, Найра поняла вопрос Аниты:

– Это мой походный костюм, – пояснила она небрежно. – У вас здесь такие не носят, да?

– Найра иностранка, – поспешно вставила Инна.

– Скорее, чужеземка, – хохотнула та.

– Да? – удивилась Анита. – А где ты научилась говорить по-русски? Или ты у нас долго жила? Совсем нет акцента.

Найра скорчила гримасу недоумения.

– Учиться говорить? Зачем? Это же долго! Рот сам все сделает.

Анита захлопала глазами.

– У Найры способности к языкам, – снова вставила Инна.

– Ну, вот еще, – не согласилась та. – Не более, чем у тебя, моя дорогая. Когда мы были на боях теней, ты болтала с Гункаром не хуже меня, разве нет?

– Ну, я... – залепетала Инна, не зная, как поворотить от ненужной темы.

– Ты улавливала вместе со смыслом и принятые там формы звуков, милая Инна, – наступательно продолжала Найра, – а если это можно тебе, почему нельзя мне?

– Ты что, тоже филолог? – спросила Анита, по-своему поняв слова Найры. – Изучаешь языки, как Инка?

Найра снова хохотнула:

– Я-то нет. А вот Инне, если она собирается _учить язык_, придется оставаться филологом всю жизнь.

– Ну и что такого, – пожала плечами Инна. – У нас так и принято многие ученые всю жизнь посвящают изучению языка.

– Да-а? – изумилась Найра. – А, понимаю. Это, вероятно, затем, чтобы не лишать себя куска хлеба. А то если один раз все понять, то потом нечего будет изучать.

– Давайте посмотрим телевизор, – предложила Анита, не находя интереса в этом лингвистическом споре и желая выручить Инну, которая явно проигрывала этой рыжей заграничной мадам. – Сейчас по-местному ТэВэ как раз будут боди-арт показывать. Там наши девчонки были.

– Что это за картинки в коробке? – поинтересовалась Найра сразу, как появилось изображение.

– Это телевизор, – процедила Инна сквозь зубы, мысленно попросив Найру не задавать больше идиотских вопросов.

– Ты что, не видела телика? – недоверчиво осведомилась Анита.

– Конечно, нет, – отвечала Найра, игнорируя послания Инны. – Я же у Инны впервые.

– Найра хочет сказать, что не видела мой ящик в работе, – по-своему поправила Инна и быстро предложила: – Найра, попробуй кофе. А вот торт и мороженое.

Акамарская воительница пивнула кофе и отставила, сморщившись:

– Фу, какая горечь.

– Тогда сок, – Инна подвинула фужер. – Это сладко. И торт.

Найра съела кусок и закивала:

– У-у, вкусно! Я съем еще, – и она придвинула к себе весь торт и принялась его уплетать, не обращая внимания на Аниту, таращащуюся на неё во все глаза.

– Так что это за картинки в ящике? – снова спросила Найра, врасплох застав Инну, решившую было, что опасный оборот разговора позади.

К удивлению Инны её подруга восприняла этот вопрос как нормальный и принялась объяснять – видимо, Анита подумала, что Найра изображает из себя иноземку и решила ей подыграть:

– Это телевидение. Есть такие устройства, называются камеры, они снимают все на пленку и потом транслируют в эфир.

– Стоп! – остановила Найра. – Что значит снимать на пленку?

Инна и Анита общими усилиями кое-как растолковали про "снимать", "телевизор" и так далее.

– Ага, – сказала наконец Найра. – Значит, вы тут сооружаете такой стеклянный глаз, наставляете на что-нибудь интересное, а он рассылает, что видит, по таким коробкам. А я-то было подумала, что это окошко снов какого-нибудь вашего медиума... А что же, вам лень самим послать свое зрение в нужное место?

– Найра, у нас тут так не умеют... то есть, не все умеют, поправилась Инна, вспомнив про то, как сама _чувствами_ заглядывала в кабинет Темкина, когда тот отхаживал многострадального профессора Коврова.

– Ну, так пусть научатся! – пожала плечами Найра. – А то ведь так и будут прикованы к этому вашему телевизору. А, – сообразила вдруг она, – так вы это затем и делаете! Вон оно что! Да, это интересно придумано...

– Что придумано?

– Ну, эта ваша игра в прятки от самих себя. А я-то думаю, что за странный мирок ты себе облюбовала – все живут во сне. Значит, вы это всё нарочно, наверно, так интересней жить, когда ты про себя ничего не знаешь... Ты знаешь, Инна, а в этом что-то есть. Театр во всю планету – это грандиозно! Хорошо, что я к тебе заглянула.

– Весь мир театр, и люди в нем – актеры, – процитировала начитанная Анита. – Слова Шекспира, – пояснила она.

– Это Бог, что создал ваш мир?

Инну на протяжении всего разговора кидало то в жар, то в холод, то в смех.

– Нет, – сквозь хохот отвечала она, – это только пророк его! Шекспир писал пьесы.

– Девчонки! – позвала меж тем Анита. – Смотрите, боди-арт показывают. Смотри, вон Людка! А вон и Валентиныч...

Найра, заинтересованная зрелищем, вновь затребовала объяснений, и слово за слово Инна с Анитой рассказали ей и про искусство разрисовки голого тела, и про Люду с Валентинычем, и про памятное происшествие в ресторане.

– А что же, Ингорд не снес голову этому местному мафиози? – удивилась Найра.

– Нет, – отвечала Инна.

– Ох, меня там не было! – пожалела Найра.

– Нет уж, – отозвалась Инна. – Тебя не надо.

– На него тигр помочился, – вставила Анита.

– Да-а? – обрадовалась Найра. – Что ж, тоже неплохо! Значит, вот зачем ты держишь этот полосатый тюфяк! – и она снова принялась махать согнутой наподобие кошачьей лапы рукой в сторону оскалившегося Бенги.

– Оставь Бенгу в покое! – потребовала Инна, отказавшись уже от надежды сохранить свои волшебные секреты – все равно придется все объяснять Аните.

– А ты что, не боишься Инниного тигра? – внезапно спросила Анита Найру.

Та расхохоталась.

– Она дерется, как Ингорд, – отвечала вместо неё Инна. – А разве ты видишь Бенгу?

– Догадываюсь, – тихо отвечала Анита.

Меж тем Найра доела весь торт и осведомилась:

– Инна, а у тебя нет ещё такого же? Мне понравилось!

– Торта нет. Ешь мороженое. Апельсины вон, – предложила Инна, обменявшись взглядом с Анитой.

– У! – воскликнула Найра, отведав мороженого. – Тоже вкусно. Я люблю все сладенькое, кисленькое, остренькое, солененькое, мясное, рыбное, пряное, только не горькое, как этот ваше кофе, и чтобы досыта!

– Найра, – поинтересовалась Анита, – а ты не боишься за фигуру с такими вкусами?

В ответ та поднялась с места, сдернула свою распашонку и повернулась кругом:

– Ну-ка, какие изъяны в моей фигуре?

Таковых не было.

– Да, – со знанием дела заметила Анита, – тебе впору супермоделью быть! Тем более, ты такая высокая.

– Супер?..

– Моделью, – и Аните пришлось объяснить все уже на тему мод, выставок и манекенщиц.

– Кстати, – вставила Инна, – по пятому каналу как раз ФэшнТиВИ, – она переключила, – вот, Найра, смотри.

Найра долго глядела на происходящее и внезапно задала вопрос, что не лез ни в какие ворота:

– А почему не показывают, какой каждая собрала отряд?

– Отряд?!.

– Ну да. Я так понимаю, они ведь затем и выходят на этот ваш подиум. Чтобы собрать себе отряд из мужчин, которые их захотели. Мне бы хотелось взглянуть на мужчин, которых завербовала вон та черненькая.

Анита и Инна переглянулись в полном обалдении. Они ещё раз ей стали ей все объяснять.

– И вы говорите, что они потом не подпускают к себе всех своих мужчин и даже их не знают? – недоверчиво осведомилась Найра. – Зачем же тогда собирать отряд?

– Да не собирают они никакого отряда!

– То есть, конечно, – объясняла Анита, – у модели есть поклонники, некоторых она, конечно, знает и...

– Спит с ними, – уверенно вставила Найра.

– Ну да, но далеко не всегда и не со всеми, и не каждая, – обиженно возразила подруга Инны.

– То есть она выходит их только дразнить? Вот так повертит дыркой, а потом уйдет и даже не станет созывать вместе и не поведет за собой как момми их отряда? Да? Ну и мир вы тут отгрохали! – в изумлении трясла головой Найра. – Никогда не слышала ничего подобного. Кажется, теперь я понимаю...

– Что понимаешь?

– Да... Я ведь к тебе по пути завернула, Инночка. Дело у меня тут. Понимаешь, Бог от нас к вам сбежал.

– Кто-о-о? – Инна и Анита дружно разинули рты.

– Да Бог, – досадливо отвечала Найра. – Увидел какую-то рысь у вас тут в городе и влюбился. Ищем вот теперь. Если ты увидишь Бога, то скажи мне, ладно?

Анита с Инной в голос хмыкнули.

– Ну, девчонки, мне пора. Тут у вас очень мило, торт вкусный, я к вам обязательно загляну, – светски заворковала Найра, поднимаясь с места. – А с Валентинычем ты все-таки зря так мягко. Я бы его, гада, сутки поила кофе.

Инна с Анитой захихикали.

– Представляю, что ты сделала с Гункаром, – вздохнула Инна.

– Да! – вскричала Найра. – Ты мне кстати напомнила! Я же ещё не рассчиталась с этим предателем! Ну, все, лечу!

– Найра, – строго предупредила Инна, – хоть уйди по-человечески! Чтоб без фокусов!

– Я тихохонько, – невинно заверила Найра – и исчезла в один миг, растаяла у них на глазах.

Бенга засопел и сразу расслабленно прилег на пол. А с улицы в открытую форточку послышался детский крик:

– Бабушка, смотри! Смотри скорей, женщина по воздуху летит!

– Стерва! – в сердцах выругалась Инна. – Ну ведь говорила же, говорила я ей! Вот ведь выдерга, а?

Анита сидела с несколько ошалелой улыбкой.

– А мне Найра понравилась, – заявила она наконец. – Она такая непосредственная, совсем без комплексов.

– Да уж куда непосредственней, – вздохнула Инна. Она взглянула на Аниту, и они вдруг заулыбались друг другу, каждая понимая другую, в каком та положении.

– Ты мне покажешь своего Бенгу? – вдруг попросила Анита с некоторым лукавством и смущением одновременно.

– Да вот он, – повела рукой Инна, повелев тигру отелеситься. – Можешь погладить, не бойся, он – это все равно что я.

– Ух ты... – восторженно ахала Анита, подсев к Бенге и осторожно дотрагиваясь до роскошной шерсти. – Ух ты!.. Ну, ну, я же не Найра, я тебя люблю, Бенга красавец...

Тигр равнодушно зевал.

– Аниточка, я тебе все-все расскажу, только давай сначала ещё кофе выпьем, – сказала Инна. – Мне отдохнуть надо, а то я от этой Найры совсем одурела. А у меня и так настроение ни к черту, я Антонина второй раз не узнала и ещё Ингорду не ту

розу подарила, сразу

желтую.

Настроение

у Саши Пескова

было хуже, чем паршивое – он переживал нечто вроде жесточайшей ломки. Когда в его памяти всплывали картины прекрасной страны, то он заново, хоть и слабее, испытывал тот же беззаботный и беззаветный восторг, что и тогда, в золотом небе этой волшебной Тапатаки. Но потом... потом наступало что-то вроде похмелья – мир повседневный казался особенно зауряден и убог, хотя... хотя... Нет, дело было не в убожестве окружающего мира – наоборот, Саша Песков с замиранием осознавал внутри себя нечто вроде чудесного предчувствия – что и этот земной мир можно увидеть в его Тайне, – возможно, иной, нежели тайна волшебной страны, но такой же божественной, прекрасной и неизбывной. Загвоздка была в нем самом – его самого на это не хватало: серым был не мир, а его собственное зрение. И никогда ещё Саша Песков не ощущал самого себя столь бездарным, не годным не то что к живописи, а ко всякому художеству вообще.

Уж он-то понимал, какой редкостный, невероятный шанс ему выпал. Он пережил соприкосновение с тем самым "настоящим искусством", в потере которого Саша про себя обвинял своих собратьев, писателей и художников, о котором сам столько думал и столько насочинял всякой писанины. И что же? Да то, что он сам для него не годился – разгадка оказалась проще некуда. А после этого что было ругать современное искусство, рутину официальной культуры или пустопорожний выпендреж авангарда. Но и это было не все. Мало того, что Саша Песков не умел и не знал путей, чтобы вывести на свет это свое новое "истинное искусство", он и в старом безнадежно разочаровался по крайней мере, сам для себя. Что хитрого написать книгу, он мог, ну _мог_ написать такую, что читатели будут ахать, плакать, смеяться или же забывшись сжимать кулаки, сочувствуя боям его героев. И что? Зачем? Для кого? Еще одно чтение для забавы публики? Да пустота же сущая...

А тут – тут была целая страна, в кои-то веки его искусство было кому-то _нужно_, вряд ли оно вообще было когда-нибудь нужно вот _так_ – и он не мог сделать ничего ровным счетом. Саша Песков даже честно пытался что-то намалевать, краски купил сходил, кисть – и, конечно, чуда не произошло. Никакая волшебная сила не стала водить его вдохновенной кистью, он мазал бумагу час – полное фуфло. А хуже всего, ему этого _не хотелось_, то есть он помочь-то хотел миру Юмы, по-настоящему хотел, и как-то передать его, изобразить, рассказать – ему и как художнику какому-никакому этого сильно хотелось, но к холсту и кисти Сашу Пескова при этом не звало ну вот совершенно. Что-то тут было неладно, и где-то в глубине души он знал, что Юма все-таки в чем-то ошиблась, будь она хоть тыщу раз волшебное создание.

Из-за всего этого Саше Пескову было погано, мутно, муторно. И еще, не с кем было посоветоваться обо всем. Не в том даже дело, что не поверят или засмеют. Ну, положим, поверят – а кто тут что может подсказать? Может, Векслер? Но почему-то у Саши Пескова последние дни никак не получалось связаться с Векслером – звонил, того не было дома, заходил попозже, чтоб застать врасплох – Векслер в эту ночь ночевал где-нибудь у родителей. А то вообще никто трубку не брал, хотя, как знал Саша Песков, в квартире Векслера всегда кто-нибудь был, и вот так продолжалась уже вторую неделю. Все же Саша Песков решил снова попытаться и вышел из дому, направившись к Боре. "Хотя бы прошвырнусь, а то башка и так распухла", – сказал он сам себе.

Он ждал битый час у подъезда – двери, как водится, запирались на ключ, и за все время никто не вошел и не вышел, а когда какая-то бабка все же выглянула и Саша Песков сумел войти, то – вновь вотще. На звонок в дверь Векслера никто не откликнулся. Саша ещё полчаса подождал в подъезде, заодно и согрелся, а пока грелся, размышлял, как ему изложить все дело Борису. У него уже целый диалог сочинился – непроизвольно, конечно, и увлекшись этим сочинительством он вдруг посоветовал себе – репликой за Векслера попробовать самовнушение. Аутотренингом Саша Песков не занимался – и с ходу от такого предложения отказался, но зато в голове его в этот момент всплыла яркая картинка одной старой-престарой телепередачи, а впрочем, это был, кажется, документальный фильм о скрытых возможностях человека. И там, это поднялось в памяти Саши столь же отчетливо, как если бы он по-настоящему смотрел телевизор, в одном из эпизодов этого фильма люди под гипнозом рисовали картины. Одному из таких было внушено, что он – художник Илья Репин, и тот даже расписался росписью Репина на картине, а сама она была хоть и не того полета, а все же вполне приличной – и разумеется, после гипноза мужик никак не мог поверить, что картину нарисовал он сам.

Это воспоминание зацепило Сашу Пескова. Он не стал уже дожидаться Бори и вышел из дома с чувством какой-то близкой разгадки. Похожее у него бывало, когда начинало писаться какое-нибудь застрявшее на трудной строчке стихотворение. Вот и теперь он почти решил задачу, совсем чуть-чуть оставалось, как бы всего лишь последнее слово в строчку вставить – и лелея в себе счастливое чувство охотника, почти подкравшегося к добыче, Саша Песков тихонько побрел по улицам наугад – тихонечко, спешить некуда, главное – не спугнуть. Дом Векслера был почти на набережной, и блуждания наугад повели Сашу по улочкам старого Камска. Он шел, рассеянно поглядывая на падающий с неба снег, на ещё не зажженные фонари и прохожих, на крыши и стены с табличками всяких контор, и вдруг – вдруг надпись одной из них царапнула его взгляд. "А.П.Темкин. Психолог." – прочитал Саша, а рядом на вывеске побольше шла надпись "Фактор Эс. Психологический центр". Саша Песков припомнил – кажется, этот Темкин как-то выступал по местному ТВ и, помнится, гипнозом он тоже... Ну да! Торжествующе хмыкнув, Саша Песков поднялся на крыльцо и вошел в здание. Ну вот и дописанная строчка! подумалось ему, и сердце пару раз колотнулось.

У Темкина ему пришлось немного подождать, и это было к лучшему, он немного успокоился и обдумал, как ему правдоподобней изложить свое дело. Саша только ещё слегка поволновался насчет финансов, вдруг этот Темкин такие гонорары назначает, что... А потом он плюнул, решил, что заплатит в любом случае – и выкинул из головы.

– Понимаете, – излагал он десятью минутами позже в кабинете Темкина, я вот задумал одну книгу, но мне вот что не дает покоя – как-то я её не представляю, в смысле, страну эту. Хотя у меня есть какой-то образ внутри...

– А какую книгу? – спросил сочувственно кивающий психолог.

– Э... Ну, сказку. Знаете, красивую такую. А то сейчас все чернуха в моде, порнография всякая, а мне вот хочется...

– А, понимаю, понимаю... – закивал Темкин.

Уяснив дело, он даже воодушевился.

– Знаете, что... напомните, как вас?

– Саша.

– Знаете, Александр, меня это все заинтересовало. Я вам вот что предложу – вы ведь, наверное, как все молодые писатели, человек небогатый? Значит, по оплате – давайте это считать нашим общим экспериментом. Соответственно, расходов у вас не будет... – Темкин глянул на Сашу Пескова и удовлетворенно кивнул: – Ага, стало быть, я правильно уловил, что вас этот вопрос смущает!

– Ну да, – признался Саша Песков.

– Ну, а мой интерес простой. Картину свою вы и так при мне будете рисовать, а вот что до книги, то я бы рад был оказаться вашим первым читателем.

Саша Песков хмыкнул.

– Аркадий Петрович, я согласен, мне это даже приятно было бы, вот только насчет книги не могу ручаться, понимаете, вдруг не напишется...

– А вот я в этом как раз и не сомневаюсь! – авторитетно перебил Темкин, и Саша Песков безошибочно заподозрил психологические штучки знать, Темкин ему задает установку на успех, так подумалось Саше.

Темкин провел его в другую комнату, с затемненными окнами, усадил в кресло и принялся подготавливать какое-то свое оборудование, расхаживая меж тем туда и сюда и разговаривая на ходу с Сашей:

– Откладывать не станем, первый сеанс проведем прямо сейчас, вы дома придете попробуете кисть, ну, а в следующий раз уж приносите ко мне все ваши рисовальные принадлежности... где этот шнур? а, вот... Так, Александр, смотрите вот в эту сторону... Расслабьтесь, голову откиньте на спинку, руки на подлокотниках...

Саша Песков, устроившись поудобней в кресле, стал следить, как велел ему Темкин, за мигающим светом какого-то аппарата. Сначала краем глаза он видел психотерапевта и слышал его голос, а затем его начала завораживать это ровная световая пульсация, и вдруг – вдруг он увидел Юму, она стояла чуть в стороне от этого мерцающего колеса и смотрела на Сашу выжидательно и дружелюбно. Он чуть не выпрямился в кресле от неожиданности, но ведь Темкин говорил расслабиться, и Саша Песков удержался, а потом подумал, что он впал в транс, и тогда только сообразил, что – нет, не впал, напротив, очнулся, голова была совсем не сонная. Далее, он сообразил, что больше не слышит голос Темкина и повернул голову, чтобы узнать, что случилось.

Темкин спал! В транс впал сам гипнотизер! Позабавившись ситуацией, Саша Песков хотел уже встать с места и то ли разбудить Темкина, то ли по-английски уйти домой, а то как-то неловко. Но Юма сделала предупреждающий знак и подошла к Темкину. Она взяла его голову в свои руки, приподняла, и Темкин вдруг заговорил – так и не открыв глаза.

– Юма поможет нам поговорить с тобой, Саша, – зазвучал голос Темкина с какой-то странной интонацией – не то чтобы холодной и не то чтобы безжизненным голосом робота, но как бы интонацией какого-то невероятного отдаления.

От такого обращения и тона у Саши по спине побежали мурашки.

– Мое имя Кинн Гамм, я тоже поэт, а ещё погодник, я сочиняю снег. Ты уже был в нашем мире, и тебе нетрудно будет понять и поверить. Не все из жителей и нашего, и вашего мира могут так просто гостить друг у друга, это сложно для многих и требует большой силы. Нам она нужна для своих дел, вам для своих, поэтому очень редко кто-нибудь может общаться разговаривая, как вот ты с Юмой. Вот и нам с тобой сейчас лучше пообщаться вот так, через посредника, а то мы, хоть и коллеги, сочиняем на языках совсем разных. Возможно, когда-нибудь ты научишься понимать и переводить то, что я рассказываю, я даже не сомневаюсь в этом. Но это слова о будущем, а мой разговор о настоящем.

– Да-да, Тапатаке нужна моя помощь, Юма говорила, – начал Саша Песков. – Я как раз придумал способ, чтобы мне как-то нарисовать вашу...

– Неправильный способ, – прервал его загадочный собеседник, – и ты не сам его придумал, это подсказка Юмы, чтобы я мог кое-что тебе объяснить. Да, мы хотели такой помощи и побудили Юму найти в вашем мире художника. Она разыскала тебя, а ты – ты не рисуешь. Ошибки бывают и в нашем мире, хоть он и волшебен. Здесь же произошла даже не ошибка, а нечто особенное. Все дело в даре твоей волшебной помощницы. В обычном случае она стала бы твоей водительницей, музой, как вы это называете, ты рисовал бы свои картины или писал стихи, и все было бы на своем месте. Сейчас у нас мало кто в Тапатаке этим занимается, мы, можно сказать, забросили ваш мир, но когда это происходит, то происходит так. Но твоя Юма необычна, да и ты тоже, видимо, потому она тебя и разыскала. Твой путь не совсем путь художника или поэта. То, что ты ищешь, это свершения искусника – в нашем, Тапатакском смысле слова, а вы это называете магией и волшебством. Произошла не ошибка – просто Юма сделала куда больше того, что было нами загадано, да и твои искания превосходят возможности земного художества.

– Откуда ты знаешь про мои поиски?

– Ты уже был в Тапатаке и кое-что делал – как маг-искусник. А это, кстати, и вовсе необычно, чтобы искусник помогал своей музе, а не наоборот. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что ты иной раз невзначай думаешь о куда большем. Тебе ведь приходят иногда в голову странные желания, вроде переставить в небе звезду или поправить пейзаж в вашем мире или сделать что-нибудь вовсе непонятное, например, согласовать дуновения?

Саша Песков хмыкнул – как раз на днях он поймал себя на таких вот необычных мыслях.

– Ну... Но это же так, случайные мысли!

В иномирном голосе Темкина явственно зазвучали смешливые нотки:

– Случайные... Откуда случайному взяться во множестве множеств миров? Есть непонятное, есть непостижимое, есть пришедшее ниоткуда, но случайное? Но в общем, я тебе уже все рассказал, поэт Саша.

Саша Песков заморгал:

– Но я ничего не понял! Что это все значит? Что мне теперь делать?