Текст книги "Сталин. По ту сторону добра и зла"

Автор книги: Александр Ушаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 90 страниц)

Александр Геннадьевич Ушаков
Сталин. По ту сторону добра и зла

«Победа Сталина была предопределена. Тот результат, который зеваки и глупцы приписывают личной силе Сталина, по крайней мере, его необыкновенной хитрости, был заложен глубоко в динамику исторических сил. Сталин явился лишь полубессознательным выражением главы революции, ее похмелья».

Лев Троцкий

«Нельзя допустить, чтобы ужасы прошлого были преданы забвению. Ведь наш страх вызван тем, что произошло: оно может повториться, может распространиться, охватить весь мир.

Мы должны хранить этот страх, который перейдет в активную борьбу с опасностью».

Карл Ясперс

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

«Весьма странное название!» – воскликнут многие читатели. Ну что касается добра, тут все более или менее ясно. Но при чем тут зло? Да и не Сталин ли является, по общепринятому мнению, одним из его самых ярких воплощений? Да, все так, и тем не менее автор решил назвать свою книгу именно так, как назвал. Только по той простой причине, что именно там, где нет ни добра, ни зла, начинается истинное постижение истории.

Сама по себе история не может быть ни злой, ни доброй и является таковой только в сознании людей. Особенно на самых своих крутых поворотах. И не случайно у китайцев есть проклятье: «Чтобы тебе жить в эпоху перемен!» Что же, все так, и именно в эту самую эпоху перемен история зачастую предстает не только злой, но и жестокой. Впрочем, и здесь зло творит по большому счету не история, а сами люди, которые, находясь в определенных исторических условиях, просто не могут действовать иначе во имя будущего прогресса.

И как тут не вспомнить Ивана Карамазова, который торжественно спрашивает своего брата Алешу, согласен ли он загубить во имя будущего счастья всего человечества хотя бы одного невинного ребенка? И Алеша со светлыми слезами на глазах не менее торжественно отвечает: «Нет, не согласен!» После чего братья расходятся, умиротворенные и довольные собой.

Все это красиво и трогательно, но... только для литературы. К великому сожалению, в жизни общества подобное невозможно. Ибо чаще всего история делается именно на крови, и если бы ее жертвами стало всего несколько невинных детей, человечество могло бы спать спокойно. Но, увы! За свой прогресс оно заплатило миллионами жизней, и далеко не случайно Энгельс считал историю самой жестокой из всех богинь, которая влекла свою триумфальную колесницу через горы трупов не только во время войны, но и в периоды «мирного» экономического строительства. Протащила эта жестокая богиня свою забрызганную кровью колесницу и через Европу с Россией, однако, в отличие от последней, брошенные на алтарь европейского прогресса жизни оказались не напрасными.

Что же касается России, то... увы, те страшные мучения, которые наш народ принял при построении социализма в отдельно взятой стране, достойной жизни ему так и не принесли. И как это ни печально, но даже в начале третьего тысячелетия, когда англичане и швейцарцы наслаждаются всеми благами цивилизации, перед большинством наших людей стоит извечный вопрос: как выжить?

И невольно возникают другие вопросы: не в нашем ли самом недавнем прошлом лежат те глубинные причины, по которым самая богатая страна в мире влачит столь бедственное существование? Почему все созданное Сталиным рухнуло всего через три с половиной десятка лет после его ухода с исторической сцены? И все ли дело было только в самом Сталине?

Вопросы непростые, но именно поэтому и хочется по возможности беспристрастно выяснить: что же представлял собою Сталин. Не в умах любивших или ненавидевших его людей, а в контексте той самой истории, которая сама по себе, как уже говорилось выше, не бывает ни доброй, ни злой. И именно поэтому автор и назвал свою книгу «Сталин. По ту сторону добра и зла». Ну а насколько ему удалось осуществить задуманное, судить уже читателю...

ЧАСТЬ I
СОСО, КОБА, СТАЛИН...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Высмотрев на далекой земле добычу, ястреб на какие-то доли секунды завис в небе, затем камнем упал куда-то за лес. Виссарион Джугашвили досадливо поморщился. Ну что стоило птице сесть на крышу его дома и ознаменовать рождение великого человека? Или хотя бы пролететь над ней! Да, это только предание, но душу ему оно согрело бы.

Впрочем, она была согрета и без мифологии. И не только выпитой бутылкой вина. Кеке счастливо разрешилась от бремени, и сегодня в его доме большой праздник. По традиции в воду окунули шашку и выкупали в ней младенца, дабы он стал таким же сильным, как сталь. Потом маленького Иосифа трижды обнесли вокруг огня, отгоняя ангела смерти. Оно и понятно: двое сыновей Бесо и Кеке умерли, не прожив и года.

Ну а затем началась дзеоба – пир в честь новорожденного, и угостил Бесо всех, кто пришел к нему, на славу. Тост следовал за тостом, гости шумели и смеялись, но счастливая мать даже не слышала, о чем они говорили, и не сводила глаз с уже ставшего для нее дорогим личика. А когда Сосо, как ласково стала называть сына мать, уснул, она долго молилась перед потускневшей иконой, умоляя Господа смилостивиться над ней и не забирать к Себе Сосо, как Он уже забрал к Себе двух его братьев.

И Господь смилостивился! Ребенок рос здоровым и жизнерадостным. Широко открытыми глазами вглядывался он в окружавший его огромный мир. И ему было на что посмотреть: быстрые реки, буйная зелень, величественные горы, покрытые вечными снегами, – все это производило впечатление. Нравилась ему и таинственная крепость на холме, среди руин которой много лет назад сражались могучие дэвы. Злых великанов сменили люди, и внук легендарного Картлоса сложил в основание этой крепости кости тех, кто погиб за родную землю. Все это было очень интересно и... непонятно! И в самом деле, зачем сражались и умирали все эти люди? Ведь земля была такой большой, и места на ней хватало для всех...

Привлекал внимание любознательного ребенка и лежавший рядом с развалинами крепости огромный круглый камень. Согласно легенде, именно к нему был прикован кавказский Прометей, который в отличие от другого Прометея, наказанного богами за любовь к людям, был демоном разрушения. А чтобы Амиран, как звали кавказского Прометея, не покинул ставшие его тюрьмой горы, кузнецы в одну из ночей долго стучали молотами по наковальне.

Ни цепей, ни самого Амирана любопытному мальчику обнаружить так и не удалось, и он пытливо всматривался в окружавшие его окрестности: что же еще помимо этой крепости разрушил этот страшный демон. И ему даже не приходило в голову, что кроме стен можно разрушить человеческие души, да так, что на их исцеление не хватит нескольких поколений...

Впрочем, пока подобными вопросами Сосо не задавался, он целыми днями играл на улице, а вечерами отец рассказывал ему о его легендарном прадеде – Зазе Джугашвили. По словам отца, в которых звучала нескрываемая гордость, прадед малыша Сосо принимал участие в восстании крестьян и резал глотки русским. Его поймали, жестоко наказали и бросили в тюрьму. Он бежал, был опять пойман и снова бежал. Поведал он ему и о похождениях народного героя Арсена Одзелашвили, который грабил богатых и все отнятое у них раздавал бедным. Сосо не понимал, что значит «бедный» и «богатый». Куда больше его занимали приключения Арсена, и ему очень хотелось походить на благородного разбойника.

Да и откуда ему было знать, что такое бедность? Дела у отца шли прекрасно, он открыл в Гори небольшую сапожную мастерскую и нанял двух помощников. Конечно, с золотых подносов Джугашвили не ели, но и не нуждались. И если верить одному из его помощников, «среди людей их профессии» Бесо жил лучше всех в Гори и всегда имел масло к хлебу.

Виссарион Джугашвили был сыном зажиточного винодела Вано из села Диди-Лило. Его отец торговал вином, старший брат Георгий держал харчевню на дороге. Поначалу все шло прекрасно, но неожиданно умер отец, потом разбойники убили Георгия, а Виссарион отправился на поиски счастья в Тифлис. Он выучился сапожному мастерству и стал работать сапожником в Гори, где местный купец Барамов открыл мастерскую. Он вообще был интересной личностью, этот сапожник Бесо. Знал грузинскую грамоту, говорил на армянском, русском и одном из тюркских языков, помнил наизусть почти всего «Витязя в тигровой шкуре». Вероятно, это первая книга, которую увидел в своей жизни Сосо. В Грузии было принято дарить на свадьбу молодоженам именно ее, и до поры до времени она занимала в их доме почетное место под портретом великого поэта.

Под стать мужу была и мать. Она слыла не только прекрасной хозяйкой, но и умела читать, что в то время считалось большой редкостью. Она пользовалась в общине большим уважением и, по старинному обычаю, посвятила свою жизнь служению Богу, сыну и мужу. Многие, знавшие ее, вспоминали о ней как о весьма благочестивой и трудолюбивой женщине.

Да и внучка Светлана, по каким-то ведомым только ей критериям, считала бабушку женщиной с пуританской моралью, «строгой, решительной, твердой, упрямой и требовательной в первую очередь к самой себе». Ей вторил и близкий товарищ Сосо по уличным играм и учебе в горийском училище Иосиф Иремашвили, который вспоминал о матери своего товарища как о благочестивой и трудолюбивой женщине, сильно привязанной к сыну.

Необычайно набожная мать Сосо видела в нем особую милость Бога и поклялась сделать все возможное, а если потребуется, и невозможное, чтобы ее сын стал священником. А вот самому мальчику было пока не до Бога. Он находился в том счастливом возрасте, когда человек еще не сорвал с древа познания отравленное яблоко и воспринимал мир как единое целое. Он пользовался великими дарами детства. Окружавший его мир был для него миром добра, и он купался в нем, как купается распустившееся по весне дерево в ласковых лучах солнца.

Как ни печально, но полная тихих радостей сытая и спокойная жизнь длилась всего каких-то пять лет. Неожиданно для всех запил Бесо, скандалы и драки прочно вошли в жизнь его семьи, и Сосо увидел страшную изнанку жизни во всей ее неприглядности. Напившись, Бесо становился истинным зверем и в каком-то диком исступлении колотил мать. Изменилось его отношение и к сыну, и в один далеко не самый прекрасный для мальчика день потерявший человеческий облик отец избил ничего не понимавшего Сосо. Да и что он, только-только вступивший в жизнь, мог понимать в тех сложных и запутанных отношениях, какие порой существуют между мужчиной и женщиной.

И причины для этих сложных отношений, судя по всему, были. Как поговаривали злые языки, именно тогда до Бесо стали доходить слухи о неверности его супруги, и он принялся выражать свой протест через пьянство и скандалы. Со временем эти слухи послужили основой целого ряда легенд о происхождении Сталина. И чего тут только не было! И пребывание Александра II в доме наместника на Кавказе, после чего работавшая в нем молоденькая служанка была скоропостижно выдана за осетина-сапожника, и мифы о некоем влиятельном чиновнике из окружения наместника, и легенды о богатом князе, купце-еврее и... знаменитом исследователе Центральной Азии М.Н. Пржевальском. В 1878-1879 годах Пржевальский на самом деле жил в Гори, где, верный своей привычке, вел дневник. Сегодня уже никто не скажет, что же было на самом деле написано на его страницах, но достоверно известно, что в годы правления Сталина из архива знаменитого путешественника по какой-то странной случайности исчезли документы именно за этот период.

Понятно, что все эти небылицы появились уже после того, как никому неизвестный горийский мальчик превратился в великого Сталина и, как всякий известный человек, начал обрастать мифами и легендами. И ходили все эти легенды о чуть ли не царском происхождении Сталина при его жизни, когда за любое «не в той тональности» произнесенное о вожде слово человек мог исчезнуть навсегда.

Знал ли о них сам Сталин? Конечно, знал и, по всей видимости, только приветствовал. Вряд ли воспоминания об отравленном и загубленном детстве грели душу вождя, и он хотел хотя бы в легендах иметь в «отцах» куда более светлую личность. Ведь, согласно другой версии, его родитель изначально едва сводил концы с концами и стал пить отнюдь не из-за измен супруги, а из-за давившей на него страшной нищеты. Что же касается измен, то Кеке, согласно все той же версии, начала изменять Бесо уже после того, как была вынуждена наниматься работницей в богатые дома.

И то, что вождь виделся с матерью после своего возвышения всего несколько раз и не приехал на ее похороны, говорит о многом. Да и как иначе объяснить, что даже при посторонних людях он называл мать «старой проституткой», а если время от времени и посылал ей записки, то писал их по-русски, чтобы еще больше унизить ее, не знавшую ни одного русского слова.

Впрочем, и здесь все далеко не так однозначно, как хотелось бы видеть недоброжелателям Сталина. И причина здесь была совсем в другом. Приемный сын Сталина Артем Сергеев как-то рассказал весьма интересную историю. «Я помню, – говорил он, – как он (Сталин. – Прим. авт.) однажды сидел и синим карандашом писал ей (матери. – Прим. авт.) письмо. Одна из родственниц Надежды Сергеевны (Аллилуевой. – Прим. авт.) говорит: «Иосиф, вы грузин, вы пишете матери, конечно, по-грузински?» И он ответил: «Какой я теперь грузин, когда собственной матери два часа не могу написать письма. Каждое слово должен вспоминать, как пишется».

Да так оно, по всей видимости, и было на самом деле. Мать Сталина не умела ни говорить, ни читать по-русски, сам же Сталин разговорный язык помнил, а письмо начисто забыл.

С разладом в семье Сосо начал познавать и нужду, и уже очень скоро его семья переехала в куда более скромное жилище. Стол, четыре табуретки, кровать, небольшой буфет, настенное зеркало и сундук с вещами – вот и вся скромная обстановка в комнатенке, где теперь ютилась семья Сосо. Винтовая лестница вела в подвал, где Екатерина (Кеке) готовила пищу, а Бесо держал свои инструменты. С каждым днем его дела шли все хуже и хуже: никто не хотел иметь дела с вечно пьяным сапожником. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, матери пришлось подрабатывать в богатых домах стиркой белья.

И тем не менее Бесо продолжал разгульную и скандальную жизнь. Едва протрезвившись, он снова тянулся к бутылке и, как вспоминал все тот же Иремашвили, стоило только дяде Бесо появиться в доме, как Сосо убегал на улицу. Но тот находил его и обрушивал на мальчика град тяжелых ударов. Сосо закрывал лицо руками, но пощады никогда не просил. Да и зачем? Сильные не ведают жалости, и эту горькую истину он познал с младых ногтей.

Конечно, мать как могла защищала сына, но где ей было справиться со здоровым мужчиной, которому вино и злость придавали еще больше сил. Занятая с утра до вечера по хозяйству, она уже не могла уделять внимание Сосо, и он оказался предоставлен самому себе. А отец... продолжал лупить его по любому поводу, а чаще всего и без повода.

Впрочем, Сосо доставалось не только от отца. Зачастую давала волю рукам и сама мать, выведенная из себя его упрямством. Побои и страх перед родителями сыграли свою роль, и не случайно будущий вождь считал избиение одним из самых действенных способов воздействия на своих врагов. «Бить их некому, – писал он Ленину из сибирской ссылки о «ликвидаторах». – Неужели так и останутся они безнаказанными? Обрадуйте нас и сообщите, что в скором времени появится орган, где их будут хлестать по роже, да порядком, без устали!» А когда такой орган появился стараниями уже самого Сталина, он давал указания его работникам: «Бить, бить и бить!»

И все же к матери у Сосо отношение было иное. Восприимчивый, как и всякий ребенок, к любой несправедливости он прекрасно понимал, что отец избивал его из-за непонятной ему ненависти к нему, в то время как мать наказывала его чаще всего за дело. Вряд ли он воспринимал эти наказания как должное, но именно мать была для него в те трудные для них времена единственной опорой. От матери он черпал силы и уверенность. От нее он перенял решительность, твердость и требовательность, которая нередко граничила с жестокостью. Отразилась на его характере и ее непоколебимая уверенность в великом будущем своего сына.

А вот сыграла ли она такую уж решающую роль в формировании его личности, как это утверждал Фрейд, сказать трудно. Ведь, по словам автора знаменитого психоанализа, «мужчина, который был безусловным фаворитом своей матери, на всю жизнь сохранял чувство победителя и ту самую уверенность в успехе, которая часто и приносит настоящий успех».

Да, Сосо рано уверовал в свою исключительность, но этой верой он был обязан не только восторженному поклонению матери, но и своим способностям, которые оказались намного выше, чем у других детей. Что бы Сосо ни делал, он всегда был лучшим, и, глядя на него, соседи предсказывали ему большое будущее.

И они не ошиблись. Хотя, ради справедливости, нельзя все же не заметить, чтобы достичь того, чего достиг Сосо, мало иметь «чувство победителя» и «уверенность в успехе». Необходимо еще также счастливое стечение обстоятельств и исторических условий, которые и превращали маленького корсиканца Наполеона Бонапарта в могущественного императора Наполеона I, а никому неизвестного Сосо в великого Сталина.

Как и всякого мальчика, Сосо воспитывали не только родители, но и улица, нравы которой отнюдь не служили смягчению характера и давали не только силу и ловкость, но и определенную духовную закалку. И ничего удивительного в этом не было. Почти вся история Грузии была историей войн, и в любом мальчике по привычке видели прежде всего воина. Да и что могло еще лучше воспитать в нем силу тела и духа, нежели суровые уличные игры с военным уклоном. И чего в этом отношении стоил тот же «криви», как называли в Грузии некое подобие бокса, и такие забавы, как кулачные бои, в которых стенка на стенку сходились по праздникам взрослые.

Воспитанию сурового характера способствовала и суровая природа гор, и не случайно Максим Горький, который побывал во время странствий в этих краях, говорил об их «обособленности и дикой оригинальности». Но... воспитание воспитанием, а в пять лет Сосо едва было не отправился вслед за своими так рано ушедшими из жизни братьями. Он заболел тяжелой формой оспы, и только Богу и не отходившей от него ни на шаг матери было известно, как ему удалось выкарабкаться с того света. Однако его лицо навсегда осталось обезображенным болезнью, за что он и получил кличку Чопур, или Рябой. Именно под этой кличкой он будет проходить по жандармским протоколам и донесениям, а петербургские меньшевики станут называть его за глаза Иоськой Корявым.

В выздоровлении сына Кеке увидела еще одно знамение, и, когда Сосо исполнилось семь лет, она поведала мужу о желании отдать сына в духовное училище. Основательно подогретый вином Виссарион и слышать не хотел ни о какой школе, но мать стояла, что называется, насмерть. А когда потерявший терпение отец бросился на нее с кулаками, Сосо, отвлекая огонь на себя, заявил, что не имеет никакого желания становиться сапожником и будет ходить в школу. И дело было не только в том, что способный мальчик хотел учиться: по всей видимости, только одна мысль, что он будет целыми днями находиться рядом с отцом, убивала его.

По вполне понятным причинам Бесо посчитал позором непослушание Сосо, который, как и всякий уважающий отца сын, был обязан пойти по его стопам, и мальчику досталось в тот памятный для него вечер. Бесо скандалил и дрался на протяжении недели, и все эти дни Сосо упрямо, словно заклинание, повторял одни и те же слова: «Сапожником я не буду!» К его великому удивлению, отец в конце концов уступил, и, когда мать повела сына в школу, он только проводил их хмурым взглядом. Но затевать драку в тот день не стал. Он уже догадывался, что ругань и побои ни к чему не приведут и что кровь бунтаря Зазы каким-то загадочным способом просочилась в сына, который сызмальства откровенно демонстрировал ему свое превосходство.

Однако Сосо было уже не до отца с его руганью и побоями. Все его помыслы были связаны с учебой. А в Гори, надо заметить, было где учиться, и затерянный на окраинах огромной Российской империи захолустный городишко выгодно отличался от многих других уездных центров. И прежде всего тем, что лежал на перекрестке трех важных дорог, две из которых вели к Черному и Каспийскому морям, а третья – в Европу. Именно эти дороги превращали Гори в важный торговый и военный центр, и для его обороны на высоком холме была возведена крепость. Но самое удивительное то, что в этом и на самом деле небольшом городке, населенном армянами, грузинами, русскими, немцами, осетинами и тюрками, помимо семи армяно-григорианских храмов, шести православных церквей и римско-католического собора имелось шесть учебных заведений, два из которых были духовными. Так что выбор был...

Прежде чем сесть за парту, Сосо предстояло выучить русский язык, поскольку преподавание в училище велось только на этом языке. С помощью детей местного священника и своих прекрасных способностей он быстро научился говорить по-русски и 1 сентября 1888 года стал учеником Горийского духовного училища.

С первого же дня пребывания в училище Сосо показал себя в высшей степени самоуверенным, обладавшим чувством правоты во всем и сильной потребностью отличиться учеником. Очень скоро он стал лучшим чтецом и выступал на торжественных молебнах в церкви. Это служило особым знаком отличия: читать псалмы и другие молитвы детей допускали только после специальных тренировок.

Сосо оказался не по годам развитым, способным в учении и большим любителем всяческих забав. Как и всякому горцу, ему очень нравилась борьба, и он охотно мерился силами со своими сверстниками. И уже тогда не брезговал ничем для достижения победы. Однажды он одолел Иосифа Иремашвили на школьных соревнованиях настолько некрасиво, что никто даже и не подумал поздравить его с победой: Сосо уложил своего противника в то мгновение, когда тот стряхивал с себя пыль.

А это, что бы там ни говорили, показатель. Да, дети во все времена были жестоки, но в то же время они свято чтили неписаные уличные законы и никогда не били «лежачего». Стремление же победить любой ценой никогда не было свойственно аристократам духа и говорило скорее о низменности натуры, нежели о ее возвышенности. И как знать, не тогда ли маленький Иосиф начал презирать нравственные законы, раз и навсегда уверовав только в конечный результат...

Ко всему прочему, Сосо, как вспоминала его соседка Аника Надирадзе, любил стрелять из рогатки по живым существам. Особенно ему нравилось убивать птиц. За это его никогда не ругала мать, что не могло не казаться странным, учитывая ее удивительную набожность.

Конечно, можно смотреть на подобные увлечения как на шалости, и все же они не могут не наводить на определенные размышления. Кому как не ребенку любить и заботиться о животных, и в мальчике, который с наслаждением стрелял в птиц, а затем с интересом наблюдал за их мучительной смертью, есть, наверное, нечто такое, что заставляет взглянуть на него несколько иными глазами и невольно задаться вопросом: кто же из него может вырасти?

Однако мать больше внимания уделяла внешнему виду сына, чем его душе, и делала все возможное, чтобы ее ненаглядный Сосо был одет лучше всех. А сделать это было не так-то легко, ведь с Сосо учились дети из куда более зажиточных семей. И, несмотря на ее бедность, ей это удавалось. Она выбивалась из сил, работала по ночам, но никто и никогда не видел ее сына неопрятно или плохо одетым. Да и чего ей было волноваться из-за каких-то там убиенных ее сыном пташек? Сосо считался лучшим в классе, обладал приятным голосом и, к ее великой радости, с большим удовольствием пел в местном церковном хоре. Сын оправдывал ее надежды, и мать не могла нарадоваться на его успехи. Сосо был единственной ее отрадой в жизни.

Бесо по-прежнему пил, денег не хватало, и она утешала себя только тем, что ее сын станет большим человеком. Однако случившаяся с ним 6 января 1890 года трагедия чуть было не поставила крест на всех ее надеждах. Врезавшийся на бешеной скорости в собравшийся у церкви хор певчих фаэтон сбил Сосо и проехал по его ногам. Почти месяц мальчик пролежал в постели, но полностью так и не сумел оправиться. Мало того, что у него была вследствие «атрофии плечевого и локтевого суставов» искалечена рука, он заполучил не совсем здоровые ноги и весьма странную походку «бочком», за что его стали дразнить Кривоходящим. Но едва здоровье Сосо пошло на поправку, как его поджидала другая беда: отец насильно забрал его с собой в Тифлис с твердым намерением сделать из него сапожника. Мать бросилась вслед за ними. Будущее сына было для нее дороже собственной жизни. Она прожила с мужем несколько месяцев, и можно только догадываться о тех безобразных сценах, которые устраивал в семье все больше и больше терявший человеческий облик Бесо. Тем не менее упорная женщина не только выдержала все издевательства, но и сумела забрать сына в Гори. Не ожидавший такого упорства Бесо осыпал ее страшными проклятиями и... последовал за ней.

С этой минуты жизнь маленького Сосо превратилась в сущий ад. Подвергаясь жестоким побоям и видя издевательства, каким подвергалась мать, он возненавидел отца лютой ненавистью, и именно тогда в его характере появилась ранее не свойственная ему мстительность. Он испытывал истинную радость, когда мать, которая не отличалась особой покорностью, лупила пьяного отца. Казалось, еще немного, и он ринется с кулаками на ненавистного ему человека. И однажды он действительно бросился на него... с ножом. В течение нескольких дней Сосо пришлось скрываться у родственников.

Это был уже даже не протест, а настоящий вооруженный бунт против тирании, и, что бы там ни говорили о жестокости Бесо, Сосо первым перешел ту непреодолимую для большинства людей грань, за которой лежало уже не только желание, но и способность убить другого человека. Именно тогда он стал нетерпим не только к отцовскому, но и к любому другому произволу, а жестокие побои озлобили его против всех тех, кто имел над ним хоть какую-то власть. Он ненавидел всех этих людей и не имел никакого желания им подчиняться.

Известный грузинский писатель Григол Робакидзе в своем романе «Убиенная душа» так писал о влиянии Виссариона на характер будущего вождя: «Отец его был пьяница, грубый и язвительный человек. Отец бил мать, когда бывал пьяным. Бил он и своего единственного малолетнего сына.

В хибарке, где обитала семья, царили нужда, жестокость и слезы. В мире он видел лишь безобразное. Все это оставило неизгладимый след в душе мальчика. Для него не существовало любви, ничто не радовало его. Жизнь его была отравлена неистребимой ненавистью. Ему недоставало радости жизни. Сын возненавидел само творение.

Душа такого человека холодна, сурова. Он не выносит эмоциональности и в других, экстаз раздражает его. У него были явные симптомы тяжелого заболевания. Его, несомненно, раздражало органическое многообразие мира. Более того, он не выносил саму жизнь. Он, словно преступник, тянулся к разрушению, желая испытать и применить на деле свою сокрушающую волю.

У него в детстве не было детства, ибо он с малых лет был удручен и не любил играть. Он не обладал даром любви. Ту пустоту, эту черную безграничную меланхолию он скрывал за непроницаемой маской своей неутомимой деятельности.

Хладнокровие Сталина было видимостью. На самом деле его снедала болезненная лихорадка активности. Однажды он случайно наступил на цыпленка и сломал ему ногу. Цыпленок с писком пытался отползти. Сталин догнал и раздавил его.

Ненавистник жизни, он обладал выдержкой и иронией, чтобы уничтожать живое. Другие радости для него не существовали. Ненавистник отца, он должен был быть и против отчизны. Всей душой Сталин ненавидел Грузию».

Конечно, Сталин был далеко не ангелом, и все же, думается, Робакидзе сильно преувеличивал. Конечно, неурядицы в семье наложили отпечаток на характер Сосо, но не сломали. И, если верить хорошо знавшим его людям, по-настоящему замкнутым и подозрительным он стал только в семинарии. Тому имелись весьма веские основания.

Вряд ли Сталин ненавидел и Грузию с младых ногтей, а если и охладел к ней, то гораздо позже и скорее по политическим причинам. В детстве же он с большим интересом слушал рассказы о полной легенд и мифов истории своей родины. Ведь именно сюда, в Колхиду, много веков назад приплывали в поисках золотого руна аргонавты, и где-то в горах был прикован к скале вы-кравший у богов огонь Прометей. Другое дело, что Сосо мало чем напоминал собой Наполеона, который в пять лет был страстным патриотом и мечтал освободить Корсику от французов, или того же Ататюрка, уже в юные годы поклявшегося сделать счастливой любимую им Турцию.

Да, Сосо с интересом слушал рассказы о свободолюбивых горцах, хотя занимала его лишь романтика. Но и этому есть свое объяснение. В Грузии тех лет националистические настроения были развиты не очень сильно, и он не испытывал ни вражды, ни тем более ненависти к России.

Да, все мы родом из детства, и все же оно скорее определяющий, нежели решающий фактор. И мало ли примеров тому, когда «единственный свет в окошке» превращался для матери в источник ее бесконечных страданий. И те же Ленин и Троцкий со своим светлым детством, не дрогнув, подписывали бумаги с требованием наказать и расстрелять! А ведь их не лупил ни пьяный отец, ни потерявшая терпение мать! И тем не менее...

Поправившись, Сосо вернулся в школу и принялся быстро наверстывать упущенное и еще больше читать. В образовании он видел единственную дорогу, которая вела его в ту заповедную обитель, где царили обещанные матерью покой и свобода. Учился он прекрасно и никогда не просил ни у кого помощи. Его по-прежнему выделяли учителя, а преподаватель русского языка настолько проникся к нему доверием, что сделал его своим помощником и разрешал ему выдавать книги ученикам. Правда, дети прозвали этого преподавателя Жандармом, и кто на самом деле знает, что увидел этот человек в симпатичном ему одиннадцатилетнем мальчике.

«К урокам он был всегда готов – лишь бы его спросили, – вспоминал Иремашвили. – Он всегда показывал свою исключительную подготовленность и аккуратность в выполнении заданий. Не только в своем классе, но и во всем училище считался одним из лучших учеников. На уроках все его внимание было обращено на то, чтобы не пропустить ни одного слова, ни одного понятия. Он весь был обращен вслух – этот в обычное время крайне живой, подвижный и шустрый Сосо».