Текст книги "Всячина (СИ)"
Автор книги: Александр Карнишин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)
– Ей вроде мой корабль понравился.
– Ну, значит, ночью будет петь, если вы отчалить успеете. А нет, так завтра, значит.
Получив свою плату, пацаненок убежал. А капитан долго смотрел на свой корабль, кладя голову то к левому, то к правому плечу.
Наутро Грашка опять стояла в тени таможни и смотрела, как матросы занимаются уборкой перед отчаливанием.
– Нравится? – капитан опять подошел бесшумно.
– Ага. У меня такого не было. Большой, красивый.
– А хочешь покататься? Мы сейчас груз отвезем, а потом опять вернемся сюда же с заказом. И потом уже – домой. Могу взять тебя с собой.
– Мне нельзя, наверное..., – неуверенно проговорила Грашка. – Я тут нужна.
– Так я же и говорю: туда – и обратно. За неделю обернемся по любой погоде. Что тут за неделю сотворится? Ну? В полдень отчаливаем. Давай, решайся!
Лосс как будто видел маленькие шестеренки и рычаги, крутящиеся и щелкающие в голове у девчонки. Неделя – это же немного совсем. А потом, будет ли еще возможность покататься?
– Я приду! – и унеслась сквозняком за угол и к себе куда-то туда по берегу, по укатанному волнами твердому белому песку.
Ровно в полдень барк "Алпара" отчалил. Экипаж стоял по местам. В связи со слабым ветром подняты были почти все паруса. Грашка стояла на корме и смотрела, как паруса надуваются и начинают толкать парусник все быстрее и быстрее вперед в открытое море.
А потом был обед в кают-компании, где ей представились, как взрослой даме, все офицеры корабля. И на десерт – сладкое мороженое, после которого так сильно захотелось спать...
...
– Тащи, тащи! Да потихоньку, что мы – звери какие, что ли. На камнях положишь, фляжку рядом оставишь. А больше-то ей ничего и не надо.
Суета. Лязг кабестана. Приглушенные команды. Шлюпка на воде. Весла, без брызг, почти бесшумно окунающиеся в темные воды.
Капитан Лосс, дождавшись доклада первого помощника, лично командовавшего матросами на шлюпке, отметил на карте, тщательно вымеряв координаты:
"Остров сирены".
Пометил знаками опасности и осторожности. Написал сбоку:
"Мореплаватель! Остерегись проплывать возле этого места! Здесь живут чудовища!"
Пора было рассчитывать новый курс.
Его барк никогда не заходил дважды в один и тот же порт.
Зиц
Звонок в дверь застал известного писателя М. за утренним кофе.
Вообще-то для большинства давно уже наступил день, и народ в своих офисах поглядывал на часы, прикидывая, когда начнется обед. Но писатель М. работал по ночам, а спал, когда все шли на работу. И завтрак у него, получается, начинался в одиннадцать-двенадцать часов дня, а то и позже. Он всегда и всем говорил, что ночью пишется намного лучше: нет постоянного назойливого уличного шума, который слышен даже через тройные стеклопакеты. Никто не шаркает ногами над головой. Внизу никто не болеет громко за футбол... Что, футбол по вечерам, а не ночью? Ну, тем более – вот и вечером ведь не поработать из-за этого футбола. Ему, писателю М., нужна была тишина и темнота за окном.
Позвонили второй раз. Уверенно и долго. Без всяких там перерывов и фигурного выделывания какой-нибудь мелодии, как иногда получалось у кого-то из друзей. Правда, друзей давно не было. Потому что когда они были свободны, писатель М. работал. Рано или поздно они понимали, что, приходя к нему в свое свободное время, они убивают его музу, отнимают часы вдохновения, ломают настроение и в конечном итоге, отнимают деньги. Да, вот. Именно так – отнимают деньги. Это у них – твердая зарплата, разные там авансы и получки, премии и надбавки. А писатель М. зарабатывал именно тем, что сидел ночи напролет за клавиатурой компьютера и сочинял очередной роман из жизни очень среднего человека, попавшего в необыкновенные обстоятельства и в тех обстоятельствах вдруг возвысившегося и ставшего... Ну, кем он стал – это еще надо придумать. Но главное, потому возвысившегося, что душа у него была чистая и стержень какой-то внутри. Вот об этом набивал черные буквы на белом фоне писатель М.
Третий звонок.
– Кого это в такую рань несет? – возмутился писатель М., открывая стальную дверь.
У него было две двери. Когда всем ставили тяжелые стальные, он потребовал, чтобы старую не убирали. Теперь получался такой маленький тамбур – только ботинки поставить на порог – и полная звукоизоляция от лестничной площадки.
– Здравствуйте!
Дверь еще только открывалась, а хорошо поставленный голос уже произносил нужные и правильные слова об уважении и даже любви к автору многих бестселлеров. Но дело, мол, не терпит отлагательства. И дело это, между прочим, взаимовыгодно. И что никаких сетевых маркетингов, что вы, не подумайте чего, и не фанат никакой, нет, автографа или книгу просить не буду, и даже не молодой талантливый и многообещающий автор, пришедший к мэтру за помощью...
– Я не писатель, я – юрист по образованию...
– Ну и что? Я вот по образованию инженер, – буркнул писатель М., непроизвольно делая шаг назад и впуская незнакомца в прихожую.
Лет тридцати, хотя, может и больше – сейчас разных средств много, чтобы поддерживать себя в форме. Строгий костюм. Брюки отглажены. Ботинки сияют. Рубашка не белая, а чуть в голубизну. И галстук правильный, не выбивается из общего ансамбля. На вид – какой-то "штабной" из крупной корпорации. То есть, не самый главный, но и не из последних.
– Да вы не подумайте чего. Вот мой паспорт можете поглядеть.
– Зачем мне ваш паспорт? – удивился писатель М., а сам уже полистал бордовую книжицу, даже посмотрел почему-то прописку. – Понимаете, вы не очень вовремя... У меня...
– Знаю! – кивнул отрывисто, как в фильмах о белогвардейцах, незнакомец.
Хотя, какой он незнакомец? Очень даже знакомец. Вон и паспорт, и все данные там.
– У вас как раз новый роман. А еще два сценария в работе. И статья в журнал. Сроки сдачи, кстати, уже поджимают. А также кредит. И в "Полдень" просили рецензию. И еще звонили из газеты и просили интервью. А издательство требует своего... У меня все записано!
– Вы из органов, что ли? – вяло забеспокоился писатель М.
Он просто еще не до конца проснулся и с тоской думал о стынущем на кухонном столе кофе.
– Что вы, что вы! Какие еще органы? Я лично от себя. Я – ваше спасение! Вам же просто необходим человек, который переведет на себя многое рутинное и ненужное для вас, кто освободит ваше время для творчества! И этот человек – перед вами!
– Так вы помощником наниматься пришли, что ли? Я вроде не давал никаких объявлений...
– Никаких помощников, никаких объявлений, никакой зарплаты, никаких трудов! – энергично воскликнул этот странный, как там его – писатель М. опять полистал паспорт – Константин Александрович. Фу, как длинно и неудобно!
– Зовите меня просто Костей. Я все же чуть моложе вас, да и ваш дар писательства ставит вас выше, – скромно сказал тот, вынимая паспорт из пальцев писателя М. и пряча его в свой карман. – Дело, собственно, вот в чем. Я могу объяснить прямо тут, не раздеваясь и не проходя в комнаты.
И Костя все объяснил. Да так доходчиво, что писатель М. пригласил его в комнату, усадил к журнальному столику, а сам бегал из угла в угол, кидал реплики, задавал вопросы, и понимал все больше и больше, что вот оно – спасение! Вот тот человек, который освободит ему время для творчества! И как только раньше никто до этого не додумался? А ведь читали, все читали в детстве "Золотого теленка". И не додумались... А вот Костя просто молодец. Он читал и понимал.
– Но в отличие от Фунта я не буду требовать никакой заработной платы, – продолжал вещать Костя. – Мой доход будет именно в той сфере, где вы раньше только теряли деньги, отдавая свое время ненужным встречам, разговорам, интервью, автограф-сессиям всяким, концертам, выступлениям в библиотеках, конвентам – да, да, еще и конвентам! Там же теряется до недели времени! А неделя – это повесть, если сесть вплотную. А повесть – это деньги, между прочим. Да, цинично, но практично и честно! У вас просто отнимают эти деньги, вынимают из кармана. А я вам их возвращаю. И при этом не прошу от вас лично ничего взамен. Свой гонорар, свою выгоду я получу от тех, кто раньше на вас наживался. Подумайте сами: вы сидите в большом книжном магазине и подписываете сотни книг. Стоит очередь. Люди ходят по проходам, покупают еще что-то. В том числе и ваши книги, между прочим. А как магазин расплачивается с вами? Да никак! Хорошо, если еще арендную плату с вас не спросят за такое. Ничего, ничего, теперь мы все изменим. Вы будете писать. Я буду спасать ваше время!
– Но это же надо нотариально... А я как-то не в настроении никуда..., – задумчиво, уже соглашаясь, но упираясь немного, чуть-чуть, для виду, попытался промычать писатель М.
– Ну, что вы такое говорите? – Костя уже нажимал кнопки на своем мобильном телефоне. – Нотариус уже здесь. В машине внизу. И не беспокойтесь, ему все оплачено!
Еще через полчаса, подписав все необходимые бумаги, писатель М. с улыбкой закрывал дверь. Он теперь был свободным от всех обязательств, не дающих никакой прибыли. Теперь – писать, писать и писать. Романы, повести, рассказы, даже сказки – их всегда берут в детских издательствах. Этот Костя прав – сколько же времени просажено зря, сколько же можно было сотворить "нетленок"! Писатель М. усмехнулся внешне, порадовался внутренне своему здоровому цинизму и пошел на кухню, приготовить еще кофе.
...
"Только один вечер в нашем книжном магазине будет проведена одновременная автограф-сессия известных писателей! Покупайте книги и подписывайте!"
Объявление в местной газете вызвало ажиотаж. Молодежь читала именно это. И вот теперь – получить автограф из рук мэтров! Не одного, целых троих сразу! В том числе – от известной писательницы средневекового фентези. Это было впервые в истории небольшого городка, где и магазин-то книжный был всего один.
Вечером за столиком в углу большого зала проходило объявленное действо. Перед Константином стояли в ряд штампы с факсимиле известных писателей. Он брал левой рукой очередную протянутую книгу, смотрел на обложку, выбирал правой нужный штамп и ставил четкий оттиск:
"Любимому читателю от автора". И подпись внизу со всеми крючками и загибами.
Улыбался, говорил пару слов, жал руку, затем принимал следующую книгу – и опять штамп, улыбка, пара слов.
Ошалевшие почитатели отходили, рассматривая яркую сочную подпись, шептались у входа, тыкая пальцами в столик и неслышно споря о чем-то за толстым витринным стеклом.
Вдруг в наступившей тишине прозвучало долгожданное для многих:
– Документики ваши предъявите, будьте так добры.
Константин поднял голову: перед ним стоял милиционер со звездами на погонах, а за ним – стайка уже получивших свои автографы пацанов и совсем молоденьких девчушек.
– Та-ак, Константин Александрович, значит? А в книжке, написано – Роман Владимирович? А вот тут и вовсе – Ольга Николаевна? Это как же понимать?
Константин, вежливо улыбаясь, вытащил из стоящего под столом портфеля пластиковую папку с резинками на углах, открыл ее, пошуршал, листая, вынул три страницы, испещренные синими печатями и подписями, протянул для ознакомления представителю органов.
– Я чту уголовный кодекс, – сказал со значением.
– "Двенадать стульев"? – тут же откликнулся, понимающе кивнув, милиционер.
– В данном случае – "Золотой теленок"!
Еще через пару минут, прочитав и изучив все написанное и подписанное, капитан, (четыре звезды на погонах – это же капитан?) отдал честь, возвращая бумаги:
– Извините, ошибочка вышла. Все по закону. И даже нотариально. Может, подпишете и мне?
– Конечно! О чем разговор! Кстати, – Константин снизил голос до шепота, – Скоро у меня будет подпись самого Л. Представляете, какая будет ажиотация? Так вы приходите, я вам тогда – без очереди!
...
Очередной всероссийский конвент фантастики проходил в этом году в Сочи. Гостиница была заказана заранее. В трех номерах люкс поселились официальные представители всей верхушки российской фантастики. Остальные номера были сняты верными фэнами, приезжающими на конвенты каждый год. В прессе сообщали, что в отличие от прошлых конвентов, на настоящем можно будет поговорить со всеми из первой двадцатки. Никто не пропустил, никто не отказался. И интервью – с любым и в любое время. Предлагались даже не интервью, а "свободные дискуссии под запись". Только платите. И готовые фотографии предлагались журналистам. Правильные фотографии, подписанные и заверенные нотариально. А не кто там и что там захотел и смог. Тут уж никаких обид от авторов не будет.
...
А еще через год Константин в Риме принимал приз "Лучшему фантасту Европы", раскланивался во вспышках, махал рукой, посылал воздушные поцелуи, улыбался, жал руки мужчинам, целовал ручки дамам, был весел и раскован.
В телевизионной передаче по этому поводу его вдруг неудобно спросили о литературных неграх. Как, мол, он к ним относится, а то, знаете ли, ходят слухи...
– Понимаете, – объяснял он красиво и звучно. – Зачастую написать абзац или страницу, или даже главу – это не основной труд. Поправить, наполнить мыслью, придать авторский блеск, узнаваемый миллионами, наконец, предъявить книгу публике – вот что не могут многие и многие, кого вы так пренебрежительно назвали неграми. Настоящие литературные негры – они же на самом деле пишут анонимно. Никто их не берет в соавторы. А я, обратите внимание, честен со своими друзьями по литературному труду до конца. Если эту книгу в основном писал М., я так и пишу на обложке – М., если Р., то значит, его имя будет стоять. А о себе я скромно напишу сверху: "Константин Зарядько представляет новую книгу". И все. Но сработает именно мое имя, мое лицо, моя аура, мой, можно сказать, брэнд, понимаете? Так что разговор здесь не о литературных неграх, нет, скорее – о настоящем и плодотворном сотрудничестве и соавторстве!
Зомби-зомби-зомби
К зомби-апокалипсису мы никогда специально не готовились. Если и готовились к чему, так это к неожиданному выезду из города. Что-то вроде внезапно начавшейся войны или волнений массовых, и надо будет вдруг отсюда бежать. Об этом и говорили на кухне. А над тупыми американцами, которые боятся придуманных зомби, снимают о них ужасные трешовые фильмы и держат в доме запасы продовольствия, а еще изучают правила убийства кошмарных зомбаков и ходят на специальные курсы, только смеялись.
Вот поэтому, наверное, все так и вышло.
Ночной звонок в дверь – самое противное дело. Я еще покрутился в постели, потом накрыл голову подушкой и попробовал снова уснуть. Иногда получается. А тот, что за дверью, снова стал названивать. Ну, ведь ясно же, что это вовсе не ко мне. Нет у меня никаких таких странных знакомств, чтобы по ночам... Ну, какого еще там и кому и вообще? Вот, предположим, ты спьяну или с устатку ошибся этажом или дверью. Позвонил целых три раза. Не дождался ответа. Так хоть на номер квартиры погляди! Хоть лестничную площадку осмотри – ну, не твое это все, не туда приперся! Или укуренный в конец просто?
Опять звонит. Надо будет мне поменять эту звонилку. А то сигнал, как вот просто не знаю, что. Мертвого поднимет. Меня практически уже совсем поднял. Не уснуть теперь никак. А на часах, между прочим, всего три часа ночи. Ни туда, выходит, ни сюда. Ни выспаться хорошо, ни вставать, чтобы работать.
Как же громко трезвонит! Пойду и скажу ему что-нибудь нехорошее. Или даже ударю. Прямо вот в лицо. И еще поддых. И потом ногой, ногой...
Опять звонит. Просто в голову шуруп ввинчивается.
– Иду уже, иду...
Не слышит, названивает какую-то мелодию. Что-то такое прерывистое. Знакомое что-то. "Спартак-чемпион", что ли? Васька, никак?
– Какого еще черта и вообще что за на? – пробурчал я, открывая дверь старому другу.
А он ворвался, оттолкнув меня в сторону, и сразу стал быстро-быстро руками по двери, как в кино. Щелк-щелк-щелк... Заперся, типа.
– Ты, гад последний, совсем сдурел, что ли? Сколько сейчас времени – знаешь? – это я уже злее.
Васька, друг с самого детства, отмахнулся, прилипнув к дверному глазку. Смотрел долго, дышал часто, будто бежал откуда-то. Наконец, повернулся, глаза вытаращил:
– Ну, блин, с днем рождения тебя, что ли...
– Дурак совсем, да? Три часа ночи! Завтра же на работу... То есть, уже вот сегодня скоро...
– Ага, это я-то дурак... А ты... Телевизор лучше включи.
На кухне телевизор тихонько шипел и показывал серую муть. В комнате – то же самое. Я пошевелил мышкой, оживляя спящий компьютер, ткнул в яркий значок на рабочем столе. Хм...
– Интернета тоже нет.
– Скажи спасибо, что пока есть свет! – горячо зашептал он. – И ты не шуми так, а говори тихо – они ведь на шум и свет резко реагируют.
Свет тут же погас. Как по команде какой. И больше не включался, как ни щелкай выключателем.
– Ну, вот и до подстанции, выходит, добрались, – непонятно сказал Васька.
– Да кто еще и куда добрался?
– Зомби, так твою и перетак и налево с выкрутасами. Америкосы не зря всех своих к этому готовили. Натуральные зомбаки, представь... Жрут, в натуре, людей и передают заразу дальше. Как в кино, прикинь! Американцы и разные там австралийцы к этому готовы были – все кино о том. А мы?
Нет, мало того, что разбудил в три ночи – в самый, понимаешь, мой день рождения, так еще и дурь разную несет.
– Накурился, что ли? Или пил крепко?
– Ты телевизор включал, в Интернет лазил... Свет вот тебе еще погас. И я, по-твоему, спать не хочу, что ли? Я к тебе из кабака бежал, так все ноги, блин, сбил. Как услышал сообщение – сразу к тебе. Вдвоем-то все проще продержаться, чем в одиночку.
– Продержаться? – все еще не понимал я.
– Блин, да просыпайся ты, наконец! Хватит тупить!
Он мне подробно, плотно пересыпая обычные слова матом, рассказал о событиях этой ночи. Как ровно в полночь прозвучало экстренное сообщение. Как было сказано, чтобы все сидели по домам, запершись, и ждали армию. Как потом начали постепенно отключаться телевизионные каналы. Как он, Васька, пробирался ко мне пешком практически через весь город. Потому что – куда ему еще, как не к лучшему с детства другу?
– Да, ладно..., – говорил я, растирая обеими ладонями лицо. – Ты мне тут втыкать начинаешь всякое такое. Мы сколько раз уже обсуждали с тобой. И отмирание нервных окончаний, и про кровь и питание, и про мозг и выстрелы в голову... Ну, брехня же! Ну, не бывает такого! И даже не смешно. Ты мне еще про вампиров поговори, ага.
– Кстати, о выстрелах, – встрепенулся он. – У тебя тут есть ствол какой-нибудь?
– Откуда, браза? Откуда у простого программера – ствол?
– Ну, ты же, вроде, за ношение и свободную продажу был?
– Ну, был, да. И даже – есть. И что? В общество охотников записываться и длинную дуру покупать, а потом дома в сейфе ее хранить? Нафиг-нафиг... Я бы вот пистолет еще купил. А длинноствол мне как-то совсем не нужен. Не охотник я.
– Эх, жаль, – сказал Васька и аккуратно отодвинул край шторы, заглядывая вниз, во двор.
Мне раньше шторы эти совсем не нужны были, потому что все равно один живу, да и этаж высокий. Но потом внизу поставили фонарь такой яркий, что можно гулять по ночам на новой детской площадке. Вот я и повесил на струну. А Васька смотрит вниз и шепчет что-то на слух матерное.
– Чего ты?
– Чего я? Чего ты, мать твою! Вон, посмотри вниз. Эх, ружья нету...
Ну, посмотрел. По двору в разных направлениях, покачиваясь, ходили самые натуральные зомби. Как в любом американском кино. Руками почти не двигают. Неуклюжие немного. Ходят туда и сюда, сталкиваются, упираются в стену, поворачивают обратно.
– Ну? – непонятно спросил Васька.
А что – ну? Что я ему скажу? Это он меня в три часа ночи разбудил, напугал, можно сказать, а теперь вот зомбей показывает. Да ну, нафиг... Сон это все. Просто сон. Кошмар.
– Сон? Ну, да... А пожрать у тебя запасы есть? А воды – полная ванна, небось?
Мы кинулись к ванной, но раз нет света, так и тут – слилось по трубам какое-то количество – и все. Да и та вода была рыжая и грязная.
– А ведь кто-то же готовился, наверняка, – мечтательно сказал Васька. – Кто-то эти фильмы не просто так смотрел, не для ржачки простой под пиво и чипсы, а для дела. Для опыта. Учился выживанию. А у тебя вот ни воды нет, ни жрачки долгоиграющей.
– Пельмени у меня в холодильнике есть...
– Вот и будешь теперь сырые пельмени трескать. И еще без запивки... Черт, чего это я к тебе полез? Ну, чего я к тебе-то? – заныл он.
– Потому что ты – мой настоящий друг, – ответил я. – А так бы я утром в магазин вышел – все же день рождения, надо закупки всякие делать – а там эти ходят. Бр-р-р... Нет, в натуре, браза, я тебе теперь даже благодарен. Потому что, выходит, ты меня сегодня от смерти спас.
Он посмотрел странно, хмыкнул подозрительно:
– Так ты поверил уже, что ли?
А как было не поверить? Света и воды нет. Телевизора и Интернета нет. Апокалипсис, не иначе. И эти, во дворе. Я еще раз посмотрел опять в щелку – ходят и ходят. Как механизмы какие.
– Что делать будем? – спросил Васька.
Он меня всегда уважал, и, если чего сделать, так сначала выслушивал, потом мы спорили, а потом уже делали.
– А что делать? Оружия нет, – начал я перечислять, загибая пальцы. – Воды нет. Света нет. Еда – кило пельменей. Скоро разморозятся. И еще есть полбуханки хлеба. И водка. Полбутылки. Старая, с Нового года. Все.
Получился весь кулак собран, все пальцы согнуты.
– Так что думаешь-то?
А думал я, что служебный вход в магазин – как раз из моего подъезда. У нас тут магазинчик шаговой доступности внизу. На ночь он запирался, а с десяти утра и до десяти вечера продавал срочную и быструю еду. Всякие там "дошираки", консервы мясные и рыбные, безалкогольное всякое, сахар в пачках. Выходит, очень даже для нас полезный магазин. Только он на сигнализации.
– Какая теперь сигнализация? – рассмеялся Васька. – Ты совсем очумел, что ли? Пусть звенит – может, помощь придет.
– Ага. Или зомбаки твои набегут на шум. Хотя, если свет отключился, то на батарейках сигналка долго не продержится. Это точно. Это я знаю, видел по телевизору.
И мы решили, в общем, что надо нам в тот магазин прорываться. Ночью. По темной лестнице. С этими самыми зомбями во дворе. А что делать? Жить-то хочется!
Мой этаж был шестнадцатый. Спускались вниз часа два, наверное, замирая на каждом шагу и прислушиваясь. Я даже вспотел от напряжения. Рубаха стала холодная и мокрая. Противно. Дышал через раз, чтобы не шуметь. Иногда останавливались и долго вслушивались, что и как в других квартирах. Но везде было тихо. Эпидемия – понятное дело.
А на первом этаже, в отнорке, где дверь в магазин, оказалось еще темнее, чем на лестнице. Так-то оно везде темно – а тут еще темнее, потому что в сторону и совсем без окон.
Васька в темноте чем-то звенел потихоньку. Скреб металлом по металлу. Ругался шепотом. Потом прямо мне в ухо дышит:
– Тут, слушай, совсем простой замок. Открываю, приготовься.
А я – как пионер. То есть, всегда готов. Особенно по такому делу. Мы заранее все обсудили. Как входим, сразу баррикадируемся-запираемся. Потом затариваемся едой и питьем. Если зомби гадские не сбегутся на шум, то поднимаем все наверх ко мне. И сами – вторую ходку. И так до самого света, до утра. Потому что наверху пережидать безопаснее всего. А если набегут зомби, то запираемся в магазине – там решетки и ставни и железная дверь. И там уже сидим, сколько сможем.
– Ап! – сказал Васька.
Мы дружно ввалились в магазинчик, и я сразу дверь на все щеколды-засовы, да еще подтащил мешок с сахаром. А в дверь сразу тукнулось. Молча так – но весомо. Выходит, дошел кто-то. Услышал. Это мы хорошо успели, буквально, выходит, в самый последний момент.
Хорошо, что темно. А то бы у меня был вид такой... Ну, бледненький был бы такой видок. Я же понял, что в темноте коридора этот зомбак подошел бы неслышно и сожрал, нафиг. А мы бы и не видели. Зовешь так Ваську, а его уже и нет вовсе. Тьфу!
Я еще один мешок подвалил под дверь, а потом стал шепотом звать Ваську. А он, сволочь, не отзывается. Темно. Страшно. Мягкие удары в дверь – хорошо, что она стальная, да еще открывается наружу, а не вовнутрь. Пусть стучит, хоть башкой – не проломит. А Васька все молчит, гад.
А потом, слышу, он там спичкой чиркает. И сразу стало светло. В банке пустой свечка горит. На прилавке разложены всякие продукты. Бутылка шампанского откуда-то – вроде, у нас магазин без алкоголя. И Васька такой – самый настоящий друган. Со стаканом в руке.
– Вот, – говорит. – Так, значит, Сашка. Я с тобой уже двадцать лет дружусь. Мы с тобой чего только в жизни не видели. И у тебя сегодня – день рождения. Да ты не стой, бери вот стакан, сейчас мы с тобой бухать будем. Праздновать, типа. Так я о чем сейчас. Я о том, что как бы и где что ни было, а мы – все равно друзья.
– Друзья, Васька, – кивнул я, и чуть не заплакал – так растрогался.
– И вот я долго думал, чем мне тебя удивить на твой день рождения...
– Ага, удивил, – рассмеялся я. – В натуре, удивил ты меня. Я теперь такой, блин, удивленный весь!
– Так вот, браза, – улыбается он. – Я когда-то кино такое глядел. Там брат для брата на день рождения такую вот игру устроил, что просто чума и отпад. Все вокруг оказалось не так, как в жизни. Так там просто детектив получился. А я подумал, что нам надо вот такой апокалипсец со страшными зомбаками сделать. И все, как есть, устроил. Дорого вышло, конечно – но это все фигня. Потому что для друга. Так, выпьем, друг, за тебя и твой такой вот уникальный и замечательный день рождения!
Мы выпили.
А потом я стал думать, чего он такого сказал, и никак вот не пойму. Не врублюсь никак.
– Так эти зомби – из-за тебя, что ли?
– Да нету там никаких зомбей. Не бывает их. Просто не может быть чисто по науке. Мы же обсуждали и про нервы, и мозг, и питание, и вообще...
– Подожди... А свет тогда как же?
– Рубильник по команде отключили. Заплатил я консьержке.
– А телевизор? – прищурился я.
– Так, это я сам провод выдернул просто. Он у тебя с Интернетом вместе.
– А эти, которые во дворе?
– Так это ж бомжи местные. Они за бутылку водки тебе таких зомбей изобразят. Скажи, круто вышло, ага?
– А магазин? – спросил я с подозрением, показывая на полки.
– Да это я вчера с Муратом договорился, он мне ключ дал и тут все заранее накрыл, чтобы самый настоящий праздник был. В общем, с днем рождения тебя, Сашка! – и наливает еще.
– В общем, – говорит, – человек человеку друг, товарищ и брат, а зомби зомби – зомби.
А я пью, а сам вот уже и не верю. Нет, что зомбей не бывает – верю. Но что ничего этого прямо сейчас нет – уже как-то и не верю. Все как-то мне вокруг подозрительно очень.
– Что, правда, поверил, чувак? – смеется Васька, берет свою свечку и идет к дверям. – Пойду пока включу свет, чтобы народ поутру не бунтовал.
Вот он к дверям, а я сразу за ним иду. И смотрю. Как только он выходит, так я сразу закрываю и накидываю засов. Слушаю, ухом прижавшись, а там он сначала закричал что-то, а потом какой-то хрип нехороший и будто плеснуло чем-то. И в дверь опять мягко так и тяжело – туп, туп...
Жалко мне Ваську, конечно. Настоящий был друг. Самый старый, надежный. Но, блин, Боливар просто не вынесет двоих. А на меня одного этого магазинчика хватит надолго.
А там, глядишь, и армия... Ну, раз в полночь об этом по телику говорили. Васька же сам слышал. А друг врать не будет.
Исполнение желаний
– Зайди и закрой дверь, – сказала мама.
Сказала сухо и как-то с напряжением, как перед большой ссорой.
– А чо я сделал-то? – сразу начал Витька. – Чо опять?
Но на кухню пошел, потому что скандал в квартире ему был не нужен. Тем более – отец еще спал.
– Сынок,– прижала руку ко рту, пригорюнидась, как бабки в кино про войну, мама. – Ты писал письмо Деду Морозу?
– А что, нельзя было? – тут же окрысился Витька. – Новый год на носу, а мне уже и письма писать нельзя?
– Но мы же говорили тебе... Да и все вот смеются... Ведь нету же его. Ты у нас уже большой.
– И что? И потому писать нельзя, что ли? Может, это просто фантастика такая!
Он не знал – то ли ему заплакать хочется, то ли стукнуть дверью и выскочить в мороз и снегопад в том, в чем есть, то ли поговорить, как взрослый со взрослыми. Гормоны, кивал в таких случаях отец. Но он бывал дома редко. Вчера приехал в самую ночь и теперь все еще спал. А мама вот на кухне пристала. Смотрит так жалостно, так... Нет, он не плачет! Он – мужик!
Витька шмыгнул носом, дернул на себя кухонную дверь, чтобы уйти от неприятного разговора...
– Сынок... Так ведь тебе ответ пришел.
На столе лежал, переливаясь полярным сиянием пакет с крупно выведенной фамилией и именем. Его фамилией и его именем.
– Прочитали уже, небось?
– Так ведь нам не открыть. Это же магия такая новогодняя – только лично, только в своих руках. Ну? Чего же ты? Письмо писал, желание загадывал, достучался ведь до самого (то есть, она сказала САМОГО, выделив как-то голосом), так достучался, что даже ответ получил. Ну? Давай, вскрывай, будем смотреть, что там тебе прислали!
Вот тут Витьке вдруг стало страшно. Нет, он просто не сможет читать такое в одиночку. А вместе с родителями – значит, будут смеяться над желанием. Опять, выходит, обидно. В одиночку – страшно. Очень страшно. Потому что на самом деле любая сказка – она страшная. Потому что такого быть не может. А если тебе в двенадцать лет присылают письмо от самого Деда Мороза, а в письме, наверняка, исполнение желания... Он же не пишет, когда отказывает! Или когда желания разные идут наперекосяк – не пишет! Вот в прошлом году очень хотелось мотоцикл. Но ответа не было. И мотоцикла до сих пор нет. Отец сказал – потому что мал еще. Не по правилам это. И в позапрошлом что-то было. А тут – письмо.
– Страшно? – вдруг спросила мама.
Жалостно так спросила, что чуть не капнула у него слеза – еле проморгался.
– Еще бы!
– Может, отца позовем?
Витька только кивнул. Ну, а что? С отцом точно будет не страшно. Он большой, сильный, и сам ничего не боится. Даже когда не выспится.
Через пару минут, шлепая босыми ногами по теплому полу, на кухню ввалился отец. Потрепал Витьку по голове, пихнул в угол за стол табуретку, сел с громким зевком. Протирая глаза, прогудел:
– Ну? Что натворил, наследник? За что ругать?
– Вот, – показала мать на стол.
Отец сразу посерьезнел, наклонился низко к пакету, как обнюхивая, рассмотрел надписи, покачал головой.
– Ну-ну... Слышал о таком, но видеть – не видел. А меня-то что звали?
– Страшно, – просто и честно ответил Витька.
