Текст книги "Всячина (СИ)"
Автор книги: Александр Карнишин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)
– Да, – еще более приосанился Василий Аркадьевич.
Теперь он выглядел так важно, как президент на приеме в главном зале главного дворца столицы. Василий Аркадьевич регулярно смотрел телевизор, поэтому представлял, как надо выглядеть в таких вот случаях.
– Теперь прошу ответить вас, – продолжал транслировать Кса. – Мы изучили всю вашу историю. Мы видели ваши фильмы. В прошлом столетии ваша цивилизация вышла в космос. Вы даже высадились на ближайшем спутнике вашей планеты. Вы изучали уже не только свою планетную систему, но и звезды. Теперь, внимание, вопрос: почему вы остановились?
Василий Аркадьевич задумался. Отвечать надо было, как есть. А – как есть? Этот вопрос он "не прорабатывал". Более того, не слишком им интересовался. Хотя, кое-что слышал, потому что регулярно смотрел телевизор.
– Понимаете, – начал он со вздохом. – История учит нас, что только репрессивные тоталитарные режимы способны аккумулировать гигантские средства, созданные народом, для использования их в межпланетных и межзвездных полетах.
Он остановился, восхищаясь собственным красноречием. Покивал сам себе. Продолжил:
– Вы представляете себе, какова стоимость запуска самого простого спутника? А какова стоимость подготовки экипажа космического корабля? А стоимость запуска корабля с экипажем, предположим, к Марсу? Нет, вы не можете себе этого представить. А это триллионы и триллионы рублей. Если просто разделить эти деньги между населением страны..., – он стал подсчитывать в уме, сбился, еще раз пересчитал, остался недоволен итогом, продолжил. – Или вот даже просто построить больницу. Или институт. Ведь они стоят гораздо меньше одной такой вот ракеты. Просто поднять зарплату работникам бюджетной сферы. Увеличить финансирование детских домов. Обновить производственные фонды. Создать новую систему образования. Помочь молодым писателям. Запустить программу жилищного строительства... Знаете, сколько еще всего можно делать тут, на Земле, никуда и ни для чего не улетая с нее? Да простая вещь! Мы же собственную планету не до конца изучили – так что там делать в космосе? Отправить в черную пустоту людей – зачем? Что они могут нам принести оттуда, какую конкретную пользу простому человеку? Нет, вы просто не понимаете, что все эти полеты в космос – это чистой воды тоталитаризм. Ну, или коммунизм, что одно и то же, в сущности.
Он остановился, вдохнул глубоко, чтобы продолжить, потом вдруг выдохнул и сказал уже обычным голосом:
– Наверное, так.
– Так, выходит, вы не мечтаете о полете на Марс или к звездам? – уточнил Кса. – Вы лично? А о чем тогда вы мечтаете?
Как под гипнозом Василий Аркадьевич отвечал четко и честно:
– Об отпуске мечтаю. И о премии. А еще мечтаю ремонт в квартире сделать. Давно мечтаю. А самое главное – пенсия. До нее еще немного доработать, и тогда можно будет совсем не работать.
– А что же вы будете делать на этой своей "пенсии"?
– Смотреть телевизор. Читать книги. Мечтать о Марсе и звездах.
...
Пробуждение было тяжелым, как почти всегда зимой. Темнота на улице сбивала ритм, предлагала поспать еще и еще. Спину ломило. Воздуха не хватало. Василий Аркадьевич, кряхтя и жалея себя, выбрался из-под одеяла, приоткрыл форточку и пошлепал в ванную. Чуть не упал, врезавшись в журнальный столик, зачем-то выдвинутый на середину комнаты. Больно ушиб колено. Выругался громко. Почувствовал облегчение. Выругался еще раз. На часах было пять минут седьмого. Наступал очередной рабочий понедельник. До пенсии оставалось чуть меньше пяти лет.
На ходу он вспомнил странный сон. Еще раз выругался. И сказал громко:
– О море я мечтаю. Ясно? О море. В Турцию. В Египет. Даже в Крым. Куда угодно. В отпуск. Вот – мечта.
Да, подумал он. Это – честно. На море. А потом – на пенсию.
Муж на час
– Кто там? – осторожно спросила Нина Ивановна, предварительно посмотрев в глазок.
В мутном стекле виден был силуэт одного человека. Лампочка светила так, что превращала лицо в темное пятно.
– Я по вызову.
Странно. Голос какой-то не правильный. Уже открывая дверь, поняла – женский же голос! Так что это за вызовы такие? Опять ошиблись адресом?
– Вы делали заявку в "Муж на час"? Вот, я пришла. Что делать надо?
Невысокая, в новеньком комбинезоне с форменной надписью по спине "Муж на час". Чемоданчик. Она еще им тряхнула – звякнуло. Инструменты.
– Ну? Так что делать? Время идет!
А сама уже расшнуровывала высокие ботинки, стягивала их, ставила в угол, снимала с полки "гостевые" тапки. Все так привычно, будто уже не первый раз.
– Э-э-э..., – растерялась Нина Ивановна. – А вы кто, собственно?
Тряхнув рыжими кудряшками, девушка – молодая же совсем – строго, по пунктикам, загибая пальцы на руке, произнесла:
– Во-первых, вы звонили в нашу фирму. Во-вторых, я там работаю. В-третьих... Эй, хозяйка, что делать надо? Время идет! Время – деньги!
Делать было что.
Надо было что-то сделать с капелью из крана на кухне. Еще в туалете лопнула лампочка, и теперь торчал жестяной цоколь – страшно тронуть.
– Но как же? – удивилась Нина Ивановна, ходя за девушкой по пятам и смотря на ее умелые движения.
Щелкнула рубильником, отключила весь свет в квартире. Потом включила фонарик, который размещался на лбу. Плоскогубцами с изолированными ручками потянула, пошевелила, повертела – вытянула остатки лампы, сбросила небрежным движением в мусорное ведро. И табуретку, кстати, сама принесла себе с кухни. А потом сана отнесла на место, протерла тряпкой, подхваченной с края жестяной мойки, вернулась в коридор и включила свет.
– Лампочка новая есть?
– А?
– Лампочка, спрашиваю, есть? И надо бы колпак закрепить – чего это у вас лампочка голышом светит?
Колпак из рифленого старого толстого стекла был давно снят, так как поставить на место его никак не получалось.
Теперь вдруг все и сразу получилось. Свежевкрученную лампу закрыло защитное стекло, щелкнул выключатель – стало светло в туалете. И как-то вдруг очень неуютно, отметила про себя Нина Ивановна.
Потом девушка в комбинезоне поцокала языком, глядя на частые капли из крана на кухне, залезла куда-то далеко под раковину, крутила что-то, лязгала металлом. Течь прекратилась.
Свернула смеситель, разобрала, протерла, подула, показала:
– Вот, прокладка сносилась совсем. Я поставлю вам новую, но лучше будет купить новый смеситель, шаровой. Потому что рано или поздно опять начнется.
Нина Ивановна неловко толкала деньги в маленькую ладошку – ну, совсем же девчонка! А девушка уложила инструмент, огляделась вокруг с прищуром и двинулась в прихожую – одеваться.
– Скажите, – неловко, без имени, без личного обращения, сказала Нина Ивановна. – А как же так получается: на час – муж, а пришла...
– А пришла я. Вам ведь не муж был нужен, так? Вам – лампочка, прокладку поменять. А я это вполне умею. Не первый год сама себе помогаю, да и народу тоже. Или вы против женщин что-то имеете? Антифеминистка, что ли? Так у нас по закону права равные. И если что не так, то жалуйтесь в письменном виде. А пока – вот тут в журнале отметьте время и напишите, все ли сделано.
– Все так, все так! Только как-то непривычно. Странно как-то.
Особенно непривычно было закрывать дверь и читать на спине уходящей по коридору девушки яркую надпись: "Муж на час".
С зарплаты Нина Ивановна купила новый смеситель на кухню. Заодно, махнув рукой на траты, и в ванную. Там тоже был старый, с когда-то белым пластиковым шлангом, который теперь постоянно перегибался, пережимался, и надо было специально пальцами "разжимать", чтобы из лейки душа был нормальный напор.
Принеся коробки и выложив их на тумбочку в прихожей, тут же позвонила в "Муж на час" и стала ждать. Было интересно и одновременно как-то волшебно, как в детстве, когда ждешь подарка.
На звонок в дверь кинулась стремглав, чуть не упала, запнувшись, открыла, не спрашивая.
– Ну, что же вы так, – попеняла ей девушка. – Даже не спросили. А вдруг тут кто незнакомый. Или вор. Или даже маньяк. Надо было хоть в глазок посмотреть.
– Извините, а как вас зовут? – спросила Нина Ивановна. – Меня – Нина...
И опустила отчество. Ну, правда, какое тут может быть отчество: это не в офисе, где так положено, чтобы никаких отношений и никакого тебе вообще. Это же дома! Да и не старая она, чтобы ее молодые девушки по имени-отчеству звали.
– Катя я. Что у вас сегодня?
В течение часа смесители были установлены – один она похвалила, другой не очень. Проверены на напор, отмечено, что все в порядке и нет никакой течи и капели.
В журнале Нина Ивановна написала благодарность сотруднику фирмы Екатерине за быстрые и умелые действия.
– Может, чайку? – спросила искательно.
– Нет, – сурово ответила Катя, посмотрев на часы. – У меня еще три заявки. А местами ведь выходит и больше часа!
И ушла.
И стало как-то даже темнее в квартире без этой невысокой девушки с рыжей копной волос. Примерно так, как в детстве после праздника. Ждешь, ждешь подарка. Вот настает день, и ты его получаешь. А потом настает второй, а праздника уже нет, и подарок – всего лишь одна из игрушек.
Нина Ивановна походила по квартире, потрогала выключатели, подергала окна, заглянула снова в туалет, потом в ванную. На кухне проверила все электрическое. Все работало нормально. Поломок не было. И краны – новые.
Дождавшись аванса, пошла в магазин и купила вытяжку. Давно смотрела на нее. Давно представляла, как будет висеть жестяной колпак, улавливая все запахи и дымы, как можно будет включить лампочку и что-то делать на плите при ближнем свете...
Еще купила бутылку белого вина и красивый малокалорийный йогуртовый торт. Позвонила в "Муж на час", расставила на столе бокалы, блюдца и села в прихожей с книжкой в руках.
Звонок раздался через час. Очень хорошая фирма – быстро реагируют.
Нина Ивановна подскочила и резко отворила дверь.
– Ой, – прижала в испуге ладонь к груди.
В коридоре стоял огромный мужичище, буквально бугрясь от мускулов. Он хмуро смотрел в свой журнал, сверяя запись с номером на квартире.
– Вызывали? – так же хмуро спросил.
– Э-э-э... Да, вызывала, – ответила Нина Ивановна, не отступая с порога. – А где Катя?
– Что за черт, прошу прощения? Вы из этих что ли, из феминисток? Так у нас, между прочим, полное равноправие. И своим гендерным пристрастием вы фактически оскорбляете меня, нормального мужика из известной фирмы "Муж на час". Муж – понимаете? Вот он я. Что делать надо?
Был он таким же умелым. За неполный час, поглядывая в схему, собрал вытяжку, включил, послушал еле слышное тарахтение вентилятора, протянул для подписи журнал.
На накрытый по-праздничному стол смотрел с интересом.
Нина Ивановна проводила его до порога, а потом, закрыв дверь, села на кухне и съела половину торта. От нервов, как сама себе объясняла. И выпила всю бутылку вина.
А больше в "Муж на час" она не звонила.
Потому что все у нее теперь было хорошо. И никакого мужа, даже всего на час – не требовалось.
Хотя, иногда вечером за ужином вспоминала со вздохом рыжую копну волос, невысокую хрупкую фигуру и голос. А имя Катя стало на какое-то время любимым.
Но ведь и правда – равноправие же. В том числе и гендерное. По закону. Так что...
Муркоки
– Что ты там про Муркока сказал? Книжку прочитал про Эрика, что ли? – Мишка оторвался от рассматривания листьев над головой.
– О. Проснулся он. Какие еще "эрики"? Я про муркоков!
Вечером сидели на скамеечке в сквере и пили пиво. Конечно, пиво пить было нельзя, потому что парням было всего по четырнадцать лет, а место – общественное. Но они видели разные иностранные фильмы, знали порядки, поэтому держали бутылки в бумажных непрозрачных пакетах и нагло смотрели на взрослых прохожих. Пиво им выносил местный тихий алкоголик дядя Петя. Каждому по бутылке – и ему за это бутылка. Всё было по-честному, как положено.
– Не понял, – сказал Мишка. – Что за муркоки еще такие? Новое слово выдумал?
Витька размахивал руками и втолковывал что-то уже давно, но Мишка только сейчас сосредоточился и попытался понять суть разговора.
Во многих дворах среди высоких многоэтажек стоят непонятные кирпичные или железобетонные домики. Их еще красиво расписывают яркими детскими картинками. На высоких железных дверях красные надписи, запрещающие входить и предупреждающие об опасности. Кстати, ручки у тех дверей отсутствуют, потянуть не за что, чтобы открыть. Они как бы только изнутри открываются. Так вот, Витька об этих вот непонятных сооружениях и говорил.
– Вот для чего они, знаете – нет?
– Подстанция электрическая? – лениво предположил Сашка.
Он слышал это слово от отца.
– Ну, или там генераторная какая-то. О! Вспомнил – трансформаторная!
– Да? А провода – где тогда? Зачем электрическая штуковина без проводов стоит?
– Ну, может, под землей...
– Ага, ага. И когда строят новый дом, копают новую канаву и туда прячут провод? Ну, ладно, предположим. А где гудение? Знаешь, как гудят трансформаторы? Ого-го, как громко!
Мишка глотнул теплого пива еще и предположил:
– А может, теплоцентраль или что там еще для нее? Насосная, типа?
– Тоже бесшумная, да? И все равно без проводов? Насосы есть, к ним, значит, трубы под землей, и провода – тоже под землей? Сам-то веришь хоть немного?
Мишка не то, чтобы верил. Он просто не задумывался никогда. Ну, стоят такие домушки посреди двора. Ну, значит, надо для чего-то. А Витька, видишь, копает глубоко, интересуется.
– Может, убежище? – все так же лениво спросил Сашка. – Батя говорил, раньше всегда убежища под домами были.
– Вот! Мне тоже родители так сказали. Но ручек-то на двери нет! Как открывать, в случае чего?
– Изнутри, – вдруг догадался Мишка.
– Йес! Есть такая буква! Значит, там кто-то внутри сидит, и когда надо – откроет! Правильно, да?
– Это, как ее, конспирология – вот, – Сашка знал много умных слов. – Нет там никого. Я вот лично ни разу не видел, чтобы кто входил или выходил.
– И никто не видел, – поддержал Мишка.
А Витька уже еле сдерживался, чтобы не подсказать, не выдать знание.
– Так если никто не видел, чтобы входили и выходили, но там кто-то есть, то – что?
– Что? – переспросил Мишка.
– То! Вы что, дебилы, что ли? Я же сказал – там муркоки! Кино старое помните про машину времени?
– Э-э-э... Морлоки, да?
– Мурлоки, муркоки – одно и то же, не придирайся. Никакой не вижу разницы. Вы просто вспоминайте, вспоминайте. А я вам еще вот что скажу: будущее – это именно здесь и сейчас. Я вот даже спросил бабушку специально, так она мне так и ответила – в будущем живем.
Мишка вспоминал фильм. Фильм был старый и прикольный. Там были эти, которые под землей сидят и выходят ночью, а еще те, которые днем ходят по улицам... И те этих жрали, в натуре. Жуть!
– Вот скажи, Мишка, – нагнетал Витька. – У тебя отец – кто?
– Директор.
– А мать?
– Менеджер.
– И у Сашки – менеджеры. И мои – не от станка. И вообще – ты хоть одного человека знаешь у нас во дворе, который работает у станка и называется пролетарием? А? Не знаешь? Потому что у нас – будущее. А в будущем эти – под землей. И поэтому днем никому не мешают. Ночью же выбираются наружу, и там уже держись!
– Так ты намекаешь..., – протянул Сашка.
– Никаких намеков, пацаны! Муркоки там, самые настоящие муркоки! И они по ночам тут лютуют всяко!
Пиво ли ударило в голову молодежи, гормоны ли, или просто так работает групповое сознание, но как-то вдруг шумно стали обсуждать уже на полном серьезе, в какое время эти самые подземные вылазят наружу, почему взрослые о них никогда не говорят (из боязни или скрывают от подрастающего поколения, или вообще сами не знают, как животные какие-то), кто хранит секрет этих выходов из подземелья...
Ну и решили, в общем.
В десять часов вечера и ноль минут Мишка сидел на той же скамейке и ждал с некоторым нервным напряжением. Через пять минут пришел Витька и похвастался фонариком. Большой, на четыре батарейки. Как дубинка. У Мишки фонарика не было. Зато он взял отцовскую бейсбольную биту. В бейсбол тот никогда в жизни не играл, но биту возил всегда с собой в машине. А когда ставил автомобиль на стоянку, забирал ее с собой домой.
Посидели еще пять минут. Потом Витька позвонил Сашке и услышал ленивое, что он уже не хочет, и все это фигня, а даже если и не фигня, то у него, у Сашки, дверь сейфовая, а в компьютере новая игра, и пошло оно... И так далее. Не пацан, мол, маленький, на разводки глупые вестись.
– Сдрейфил, – сказал Мишка.
На самом деле, он тоже дрейфил. То есть трусил. Но не показывать же другу Витьке. Тем более, Сашки нет – что теперь, Витьке одному на муркоков идти? Дружба – это ведь такая вещь... Поэтому Мишка встал со скамейки, махнул пару раз битой, а потом сказал:
– Ну, чо, пошли тогда.
И они пошли. Очень осторожно. Оглядываясь, чтобы никто не подобрался сзади. Дойдя до этой непонятной постройки со стенами, расписанными синим морем и розовым восходом, стали прислушиваться, прижимаясь ухом к дверям – настоящим воротам – крашенным просто серым.
– Рано еще, – сказал Витька. – По правилам всё должно начинаться в полночь.
Мишка тоже это знал. Но до полночи было далеко. А еще было не совсем понятно: вот они дождутся сегодняшней полуночи, распахнутся открытые изнутри двери, хлынут на улицу эти самые "муркоки"... И что тогда?
– Так мы-то – что делать будем? – спросил он.
И тут сзади рявкнул грубый голос:
– Стоять, бояться, дубинку кинь, руки на голову!
И включился яркий свет.
Кто бы не выполнил? Стояли. Боялись. Все, что в руках – выронили. Руки за голову заложили. Жмурились от света в лицо.
– Вот ты смотри, а ведь не обманула старая. Точно какие-то тут лазят... Чего ищем ночью? Каких приключений? А? Здоровья стало слишком много? Потерять хотите?
Подошли двое в черном. Смотрели с интересом. Большие, взрослые, пахнущие потом и табаком.
Тут Мишка и признался:
– Муркоков ловим. Потому что уже будущее.
Тот, что выглядел покрепче, начал разоряться:
– Петрович, ты слышал, да? Они у нас тут муркоков ловят! Лет тебе сколько, охотник на муркоков? Четырнадцать? И кто бы тебе лицензию выдал на такое дело? Вот жди шестнадцати, потом придешь в отдел за разрешением. А то – ишь каждый тут начнет по муркокам... А, ну, подобрали свои вещи, и бегом! Бегом, я сказал! А то загребем, привлечем, и будет всем больно, стыдно и обидно.
Мишка с Витькой отбежали за угол, но было еще слышно, как эти переговариваются:
– Так что, Петрович, как думаешь, мы и правда в будущем живем, что ли?
– А как же. В прошлом-то я кто был? Простой школьный учитель. А теперь я, выходит, кто? А? Гоняю тут охотников на муркоков. Типичное будущее, тьфу!
На бегу Витька еще пихнул Мишку локтем в бок и мотнул головой: мол, слышал, да? А тот только рукой махнул на бегу. Той, которая без биты. Просто махнул: мол, сам понимаю теперь.
А ведь молодец Витька, выходит. Всё правильно раскопал и догадался.
Но опять – возраст. Во всем виноват возраст. Надо скорее взрослеть, а уж тогда...
Не Галатея
Скульптор смотрел на нее влюбленными глазами, а она, нисколько не стесняясь своей наготы, вертелась, сгибалась и разгибалась перед большим, во всю стену, зеркалом. Да и чего ей было стесняться, если она столько времени даже не знала, что такое одежда?
– Это что? – спросила она.
– Где?
– Вот это. Что это такое? Что это за складочка? – она недовольно повернула прелестную головку и показала оттопыренным пальцем на свой бок.
– Ну, радость моя, это – складочка, которая всегда появляется, если согнуться вбок, но она красивая! Ты вся красивая! Это правда! Я люблю эту складочку! Я люблю всю тебя! А иначе бы...
– ...Ну, нет, – не слушала та, – складочку придется убрать. Лик-ви-ди-ро-вать,– по слогам, со вкусом произнесла она новое слово, пришедшее в голову.
– Но как же, солнышко...
– А это, вот это – что такое, а?
Она похлопала себя ладошкой по подбородку.
– Ты мне что, второй подбородок приделал, что ли?
– Какой второй подбородок? – в ужасе всплеснул он руками. – Что ты выдумываешь?
Она опустила голову вниз, плотно прижав подбородок к груди, и посмотрела искоса в зеркало:
– Вот же! Ты что, не видишь? Тоже мне – художник! Нет, так не пойдет. Это тоже надо будет убрать, – она еще раз взглянула в зеркало. – ...И живот тоже. Ты слышишь?
– Но как...
– И еще, – она крутнулась, смотря в зеркало через плечо. – Эта толстая задница не может принадлежать мне!
– Ты совершенна! Ты – закончена!
– Что-о-о? Как это – закончена? Это, – она выделила голосом, да еще рукой обвела свое отражение в зеркале, – никому показывать нельзя. Понимаешь? Немедленно, сию же секунду убери все это. Или...
– Хорошо, – сказал он, беря в руки молоток и перебирая на рабочем столе свои инструменты. – Я все понял. Становись обратно.
...
Через день к нему пришел лучший друг, который видел рождение великого чуда с самого начала – от куска мрамора до почти живой в своей красоте и замершем жесте скульптуры.
– Ну, как? Ты уже закончил свою Галатею?
– Да, пожалуй, – протянул нехотя скульптор, мрачно сидящий на простом табурете в углу студии.
– Я могу поглядеть?
– Смотри...
Друг обошел вокруг скульптуры, накрытой белой простыней, приподнимая то один, то другой ее край, а потом отошел и сел на второй табурет возле скульптора. Помолчали немного.
– Ноги. Они просто прекрасны...
– Ага.
– И грудь. Ты знаешь, она...
– Да, конечно, – равнодушно кивнул скульптор.
– Эта шея...
– Угу... И бедра, и руки, и лицо... Слышал уже.
– Но...
– Вот именно. Ты тоже заметил?
– Это не она...
– Да. Это – не она.
Пигмалион вторую ночь сидел возле своей гениальной скульптуры, отвечающей всем критериям женской красоты. Но это была не она. Это была не Галатея.
Она не оживала.
Не попал
Своей жене Алексей сказал заранее, что поедет с друзьями на рыбалку.
На самом деле, рыбачить он совсем не любил, но иногда приходилось – "чисто по должности", как он сам говорил. Заместитель генерального – это такое, что не каждому дано сразу понять. Вот и приходилось рыбачить с некоторыми очень нужными для дела людьми. Но Алексею это было хоть и скучно, но все же не слишком напряжно. Все-таки метр девяносто пять роста и сто десять килограммов веса – никакого жира или сала – позволяли ему пить наравне со всеми и не терять притом голову. Ну, рыбалка – это же понятно, о чем, да?
На самом деле пацаны в этот раз позвали на шашлыки. Самые первые весенние дачные шашлыки. Погода устоялась, вода с полей и дорог ушла, и можно было открывать сезон. Но если прямо сказать жене, что, мол, шашлыки, так придется тогда брать ее с собой. А мероприятие все-таки чисто пацанское и серьезное. Не шампусик там пить и не овощами с клубникой закусывать. Да и мало ли что может случиться туманным весенним утром! Знаем, читали про эти туманы.
Сказав о рыбалке, он и готовился, как обычно к рыбалке. То есть, как всегда, не вызывая подозрений.
Взял надежный японский спиннинг. Взял длинную телескопическую черную японскую же удочку. Взял сетку – это запрещено, конечно, но все равно взял на всякий случай. Взял набор мормышек и блесен. Конечно, и мормышки и блесны одновременно вряд ли понадобятся, но всякое может быть. Прикорм приготовил заранее и тоже взял. Целое пластиковое ведерко. Хороший прикорм – он и человеку пойдет, если что и вдруг. Еще взял несколько катушек лески разной толщины. И даже специальный стальной поводок. И еще – крученую, с которой можно хоть и на акулу выходить.
Потом снес в машину и аккуратно уложил ружье гладкоствольное двенадцатого калибра с вертикально расположенными стволами и сто патронов к нему. Патроны готовил тоже сам, тщательно взвешивая порох и дробь и маркируя.
Еще прихватил дорогой итальянский помповик и тоже сотню патронов, но уже с картечью – чисто на всякий случай. В ближнем скоротечном бою, да где-нибудь в развалинах или в тесных коридорах – самое лучшее дело. Тут не промахнешься.
Взял нарезной карабин – это уже для совсем точной стрельбы. К этому патроны обычно были покупные. Алексей обычно брал в латунной гильзе, чтобы надолго хватило. Даже если не пользоваться долго, но промазать хорошенько – могут долго продержаться.
В специально приваренном снизу ящике хранилась туго замотанная в тряпки, чтобы не стучала, нелегальная "ксюха" и к ней цинк патронов. Это если уж на совсем-совсем крайний случай. Но смазать и протереть заранее не мешает.
Потом он стал медленно собирать остальное, тщательно осматривая и потом вычеркивая из длинного как всегда списка.
Палатку взял. Конечно, на шашлыках, да еще в деревне у Витьки, никакой палатки не надо. Там у него свой дом с печкой. Нормальный деревенский дом. И баня еще. Но вдруг что случится? Не помешает. Своя ноша не тянет. Тем более – не пешком, на машине.
Спальный мешок легкий летний с антимоскитной сеткой. Потом подумал, и положил второй, зимний – синтепоновый, толстый. И заодно – "пенку". Мешок, оно конечно, мешком, но если земля вдруг промерзнет, так без такой пенки и без почек остаться можно.
Два фонаря. Один маленький, тонкий, но с изменяемой светосилой. Такой, как в кино показывают, когда в кулак помещается, а светит – дай боже. Сам он стальной, крепкий. Им и драться можно. Второй – большой квадратный на аккумуляторах. Железнодорожный. Настоящий ручной прожектор.
Подумал немного и снес в машину пачку свечей. а потом вернулся и еще донес две зажигалки – газовую и бензиновую – и коробку спичек. Это не считая тех, что для камина и костра, которые в любой ветер зажигаются.
Компас, набор термометров, ареометр, барометр-анероид – это как всегда. Без этого прожить, конечно, можно, но с этим – лучше и удобнее.
Над аптечкой тоже долго не думал. Взял всего по самому максимуму. Жена еще правильно напомнила насчет желудочного – взял и этого.
Одежда.
Кинул в отдельный мешок пару шорт, десяток трусов и футболок. Это если жара будет. Кроме того, положил аккуратно специальные зимние кроссовки, которые, если верить паспорту, не потеряют своих качеств и при сорока градусах мороза. На ноги нацепил высокие берцы на подкованной подошве. Ходил вверх и вниз по лестнице, цокая металлом.
Привычный камуфляж на себе и еще два комплекта в машину. Камуфляж немецкий, дорогой, по заказу. Плотный и одновременно легкий. И много удобных карманов на липучках.
Свитер взял шерстяной и еще один – пуховый. И заодно – пуховик. Знает он, как бывает. Читал. Если там вдруг будет зима – все равно выживет.
Нож. Швейцарский в футляре на ремне слева. В кобуре побольше справа большой "лезерман", который одновременно и плоскогубцы, и нож, и пила и все-все-все в одном. В ножны сзади вставил охотничий нож, годный тоже для всего. В машину кинул кукри, заменяющий в лесу топор. Кстати, топор. Подумал, и взял на всякий случай два. Маленький туристический на длинной черной рукоятке, обтянутой резиной, и большой на изогнутом деревянном топорище.
Лопата была прикреплена к запаске сзади всегда. Но еще взял пару саперных лопаток. Полезная в жизни вещь. И для работы, и для – на всякий случай.
Спиртное. Две бутылки виски, пол ящика водки. А заодно спустил в машину две пятилитровые фляги простой воды. На всякий случай. Если вдруг там не будет воды.
Бензин всегда был в запасе. Пару канистр принайтовал, чтобы не бултыхались.
– Ну, я поехал, да? – сказал неуверенно, осматриваясь в прихожей – все ли взял? не забыл ли что-нибудь нужное и полезное?
Жена вышла в прихожую, внимательно осмотрела его.
– Часы!
Точно. Джи-шок на руку и еще титановые с автоподзаводом – на другую. И старую механику в карман.
– На голову что взял?
– Панама в машине. И шапка – это если что.
– Очки?
Точно. Взял две пары темных и "поляроиды". Футляр сунул в боковой карман, шоркнул липучкой.
– Все, вроде.
– Ну, ни пуха тебе, ни пера, – вздохнула жена, пригорюнившись.
– К черту! – крикнул Алексей весело, сбегая вниз.
Машина шла тяжело, но уверенно. Все-таки правильно он в свое время поднял ее на большие колеса. Его "бигфут" теперь мог пройти, где угодно и с каким угодно весом. Даже если вдруг что.
...
Потом были шашлыки. Ну, шашлыки и шашлыки. Тут даже и рассказывать нечего. Все понимают.
И ночевка в том деревенском доме с протопленной печкой.
...
А через день он ехал домой, всматриваясь в утренний туман и ожидая, что вот-вот, вот прямо сейчас. Вот оно! Ну... Вот сейчас... Да?
Но ничего не происходило.
Малой скоростью доехал, не нарушая правил, до своего подъезда. Долго сидел в машине и всматривался в окружающее. Примерял в уме, сравнивал. Вроде, все как было, как обычно. Ничего не изменилось. Бабки пасут внуков в песочнице. Нинка из второго подъезда одиноко курит на лавочке. Васёк снова безработный и ходит теперь побирается. Все, как было. Кажется...
Опять, выходит, зря готовился? Опять – ничего?
Медленно и устало поднялся домой. Стоял минут пять, прижавшись виском к двери, вслушиваясь и пытаясь расшифровать звуки. Наконец, тихонько открыл своим ключом, подсвечивая маленьким фонариком. Вошел в прихожую, посветил вокруг. Вроде, как было.
И тут из кухни надвинулось в темноте коридора. Обхватило. Прижало так, что не выдохнуть. Громовой голос в самое ухо:
– А где же рыба-то, Лёшенька?
Тьфу! Вот же напугала.
Теперь ему все таскать из машины обратно.
...
И все равно – надо быть готовым к любой неожиданности.
Книжки про эти неожиданности неспроста пишут. Народ – он знает, понимает и чувствует. Опять же – запас карман не тянет. А если что – всегда готов!
Ненадежный
– А прямо до места никак нельзя было доехать?
Пашка всю дорогу пыхтел и злился. В солнечную жаркую погоду тащиться по пыльной грунтовке с большим тяжелым рюкзаком, палаткой в чехле поверх него, спальником, принайтованном сбоку, да еще с двумя пластиковыми бутылями воды в руках – это вот как? Не считая еще всякого металла, навешанного спереди и сзади, и слева, и справа. Тут никакая разгрузка не поможет. Да и сама разгрузка с оттопыренными всякими нужными мелочами карманами была весом как полноценный бронежилет.
– От станции автобус только досюда ходит. И все. Кольцо у них тут. А дальше пешком. Все равно кому. Хоть "оргам", хоть мастерам, хоть простым игрокам. Кто хочет – тот всегда дойдет.
Мишка тоже постоянно вытирал пот – то рукавом, то беретом, который давно снял и держал в руке. Кто-нибудь другой посмеялся бы: летом – и в берете! Есть ведь бейсболки. Шляпы разные бывают. Наконец, просто панама камуфляжная – и та легче и удобнее берета. Но Мишка везде и в любую погоду таскал свой черный берет. Он считал, что в таком берете похож на Че Гевару. Только пока без бороды и усов.
