Текст книги "Ключи к смыслу жизни"
Автор книги: Александр Данилин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
«Кисель» – это особое состояние жизненной энергии, своего рода парабиоз В. Введенского. Энергии хоть отбавляй. Потребность действовать вроде тоже есть. Однако все усилия кажутся «липкими» – равнозначно бессмысленными: все бесполезно – из колодца все равно не выбраться. В действительности, выход всегда есть, но он требует усилия, затраченного на преобразования энергии. Киселя вокруг полным-полно, зачем еще сипы тратить? Можно, конечно, рассчитать, с какой скоростью крутить хвостом и спинным хребтом, чтобы попробовать из него выпрыгнуть. Но для этого нужно сформулировать цель, а это опасно: мало ли какая опасность ждет рыбу вне колодца. Выбирать приходится между этой опасностью и протуханием в киселе заживо. В самом прыжке рыбы из колодца – преобразовании потенциальной энергии в кинетическую – всегда есть риск и всегда есть противостояние реальности, которая, казалось бы, определила твое место в киселе или за столом Болванщика. Однако если вам хочется думать и творить, вы в любом случае противопоставляете себя миру, в котором эти свойства считаются опасными, поскольку нарушают равновесие не только киселя, но и самого колодца.
В качестве альтернативы, вспомните хотя бы чаепитие мисс Марту Агаты Кристи. Она предпочитала обдумывать преступления за чаем, для того чтобы затем превратить обдумывание в действие по обнаружению преступника.
Существуют ли «упражнения за чаем», которые позволяют чувствовать и обдумывать варианты действия?
Да. Точнее говоря, это даже не упражнение, а одно магическое слово. Этого слова очень не любят в обществе развлечений. Статистические опросы говорят о том, что это слово является врагом близких отношений между людьми.
Это слово «зачем». Человека опасно спрашивать, зачем он совершил тот или иной поступок, поскольку чаще всего, как мы уже говорили, наши действия лишены какой-либо доступной рассудку мотивации.
Именно это и происходит в отношениях между Алисой и компанией Болванщика. Она ведь все время пытается выяснить, зачем они совершают эту бесконечную церемонию, пересаживаясь с места на место. Но ответа так и не находится.
Зато мы можем, по крайней мере, во время ритуала, задать этот вопрос себе и постараться честно на него ответить.
Беседа двадцать первая
Зачем мы участвуем в развлечениях?
Для того чтобы исполнить свои желания.
Но развлечения доставляют лишь мимолетную радость, стало быть, мы как всегда сталкиваемся с подменой. Нас убеждают в том, что мы стремимся к развлечениям, но в глубине души мы знаем, что хотим чего-то гораздо большего.
Остается только одно: понять, чего же мы хотим на самом деле.
Для этого и имеет смысл задавать себе вечный вопрос Алисы: «Зачем вы все это делаете?»
Делается это очень просто. Допустим, вы мечтаете о полете на Луну. Это самый «крутой» аттракцион, который только можно себе представить. Дальше вы задаете себе вопросы так, как показано ниже.
Схема выявления подлинных желаний на самом деле необыкновенно проста и эффективна. Например:
Я хочу полететь на Луну
ЗАЧЕМ ЭТО НУЖНО?
Хочу увидеть, как красива Земля из космоса
ЗАЧЕМ ЭТО НУЖНО?
Я хочу рассказывать об этом девушкам
ЗАЧЕМ ЭТО НУЖНО?
Я хочу выглядеть таинственно и романтично
ЗАЧЕМ ЭТО НУЖНО?
Я хочу соблазнить как можно больше девушек
Понятно, что требуемого эффекта можно добиться гораздо более простыми и действенными способами.
Другой вопрос, что предложенную схему, разумеется, нужно продолжать. Скорее всего, выяснится, что добиться внимания как можно большего количества девушек вам нужно для того, чтобы повысить уверенность в себе. Тогда нарисованную пирамиду нужно начинать сначала, поскольку вы и сами поймете, что «петушиный» вид, привлекающий внимание большого числа девушек, сам по себе искусственный и не придаст вам уверенности. Зато, возможно, вам поможет понимание слова «уверенность» и целый ряд упражнений, изложенных в этой книге.
Можно пользоваться и другими приемами.
Д. Гриндер, один из создателей нейролингвистического программирования, обычно начинал с одного простого, но очень интересного вопроса: «Что вы любите делать настолько сильно, что даже заплатили бы за возможность делать это?»
Мы обычно добавляем к нему еще один вопрос, сформулированный Р. Шуллером: «Чем бы вы решили заняться, если бы знали заранее, что успех вам гарантирован ?»
Возьмите бумагу и ручку и попробуйте честно ответить на любой из этих вопросов.
Я, например, люблю копаться в старых книгах, пластинках, а за это всегда приходится платить деньги.
Наверное, во мне умер архивариус. Но, судя по моей сегодняшней профессии, моя Миссия состоит в сохранении и передаче древних человеческих знаний.
Но эта миссия, с точки зрения нужд человеческих, отнюдь не более важная и романтическая, чем миссия под названием «готовить вкусную еду». Ведь за это тоже всегда приходится платить деньги, а сам процесс требует таланта и интуиции, ничуть не меньше, чем раскопки в архивах древних психологических практик.
Я не говорю уже о миссии «воспитывать детей или внуков». На свете, наверное, нет человека, который не понимает, что миссии более сложной и творческой просто-напросто не существует. И платить за это приходится всегда...
Ваши дети выросли и не обращают на вас достаточно внимания, и вы не знаете, куда девать свой воспитательный резерв?
Дети в детских домах будут счастливы, найдя в вас маму или дедушку. Правда, для этого нужно выздороветь!
Но теперь становится понятно, зачем.
Вы задумались? И что начинает вырисовываться? Нечто странное и не очень связанное с вашей повседневной деятельностью? И более того – не столь уж и возвышенное? Ну и что?
Смысл жизни не выбирают. Скорее, она сама выбирает человека. И если вам больше всего, например, нравится готовить, то очень может быть, что ваша миссия и заключается в том, чтобы быть Гениальным Поваром, а не посредственным инженером, которым вы стали под влиянием семьи.
Этот мир представляет собой гигантский котел, в котором плавятся наши возможности. Все возможности одинаково важны. Миссия Стивена Спилберга – делать фильмы, являясь, как он сам говорил, «земным рассказчиком» – ничуть не лучше миссии какой-нибудь «простой» домохозяйки, которая создает атмосферу уюта, тепла и любви и является «центром сборки», цементирующим началом большой семьи. Поэтому вовсе не надо в поисках своей миссии рваться в космос.
Для большинства из нас она на Земле, совсем рядом с повседневными делами. Возможно, наша миссия заключалась в том, что мы когда-то радостно делали, а потом забросили и забыли. Или в том, что мы урывками, в свободное от работы время, делаем сейчас (ваше хобби вполне может оказаться миссией).
Возможно, что для того чтобы обрести свою миссию, вам достаточно просто чуть-чуть поменять смысл всего того, что вы и так делаете.
Есть старинная притча о трех камнетесах. Первый из них на вопрос о том, чем он занимается, раздраженно буркнул: «Что? не видишь? – дроблю эти проклятые камни!». Второй прагматически ответил: «Зарабатываю деньги себе на жизнь». Ну а третий, утерев пот со лба и глубоко вздохнув, гордо сказал: «Я строю храм!».
Слишком часто, выполняя Миссию, мы обращаем внимание на косые взгляды окружающих. Они, скорее всего, совсем не пытаются «направить на путь истинный» «Актер – это не профессия», – говорят нам мамы. В конце концов, все станет на свои места.
Эта книга написана для людей, которые ощущают себя «не такими, как все». Все упражнения в ней призваны помочь таким людям думать самостоятельно. «Кисель», в котором плавают рыбы из сказки Сони – это попытка рыб гордиться своей «нетаковостью» и замкнуться в этом чувстве. Быть может, самое важное, что я хочу сказать в этой главе, заключается в том, что спрятаться в колодце из киселя недостаточно. Ваша «нетаковость» нужна еще, может быть, тысячам, а может быть, миллионам «не таких, как все», разбросанных по всему земному шару. В этом чувстве нужно разобраться, необходимо понять его иерархию и смысл. Это становится возможным, если читать книги, написанные «не такими, как все» и делать упражнения, которые позволили им передать свое послание другим людям. Ищите близких! Близкими или далекими могут оказаться не только люди, но и книги, кино или музыка. Только помните, что их мало смотреть или слушать. Над ними нужно думать, отводя для этого ритуальное время. Думать и строить на основе того, что надумалось, свою собственную жизнь и деятельность.
Размышления – это труд, который позволяет сконцентрировать усилия души вокруг проблемы смысла собственной жизни. Упражнения это игра, которая позволяет «сузить общественную воронку» и ощутить «луч от Бога». Именно поэтому игра и является делом, «опасным для общества», а общество пытается прибрать к рукам игры людей, которые считают себя не такими, как все.
Среди разнообразных размышлений и упражнений, как надеется автор, читатель сможет найти «свою игру».
Своя игра – это игра, на которой человек может сконцентрироваться без усилий. Это концентрация, доставляющая радость. Усилие, затрачиваемое на игру, воспринимается человеком как усилие, нужное лично ему, а следовательно, исчезает тягостный, принудительный, эмоциональный компонент, который мы обычно связываем со словами «работа» или «труд». Игра свободна, работа и... развлечения обусловлены.
Сосредоточенность без усилий, следовательно, подлинное удовольствие – это удовольствие, связанное с игрой. С игрой, а не с развлечением, – я надеюсь, читатель уже научился не путать между собой эти понятия.
Любимая работа, в том числе, любая духовная работа, становится игрой, когда усилия, направленные на концентрацию внимания, достигают автоматизма.
«Взгляните на канатоходца, – писал В. Томберг. – Ясно, что он полностью сосредоточен, иначе просто бы рухнул наземь. На карту поставлена сама его жизнь, и спасает его именно и только лишь предельная концентрация. Или, по-вашему, это его мыли и воображение заняты тем, что он делает? Найдется ли человек, способный предположить, что он прикидывает и размышляет, просчитывает и планирует, прежде чем сделать очередной шаг по канату? Будь это так, он бы немедля упал.
Чтобы удержаться на канате, он должен подавить всякую деятельность интеллекта и воображения – погасить «колебания ментальной субстанции», поскольку это единственный способ испытать свое мастерство. Вместо разума головы во время его выступления включается ритмика, т. е. – разум тела – его дыхательная система и система кровообращения. Собственно говоря, с точки зрения интеллекта и воображения, это такое же чудо, как чудо св. Дионисия, апостола Галльского и первого епископа Парижского, по традиции отождествляемого с учеником св. Павла – св. Дионисием Ареопагитом. св. Дионисий «...за исповедание Святой Троицы был перед статуей Меркурия обезглавлен мечом. И тотчас тело его восстало, и он взял в руки голову, и, ведомый Ангелом и великим светом, шел две мили от места, называемого Монмартр, к месту, где по его воле и Промыслу Божьему покоится доныне (до места, где ныне находится храм Парижской Богородицы – Нотр Дам де Пари. – А.Д.)».
Любимое дело или любимая игра, доведенная до автоматизма, и есть концентрация без усилий. В этом состоянии человек может услышать голос собственного призвания. Он в этот миг как будто находится под чьей-то защитой.
Беседа двадцать вторая
Дьявол, играющий на волынке из головы монаха.
Упражнение из одной песни Галича, или Несколько слов о природе зла
Картинка, которую вы видите на соседней странице, не дала автору возможности закончить размышления о глупости и развлечениях. В этом рисунке из старинной рукописи, который называется «Дьявол играет на волынке из головы монаха» (Erhard Schon, 1533), казалось бы, содержится то же самое послание, что и в рисунке Босха, только в еще более лаконичном виде.
На картине Босха на голове глупца играет шарлатан – человек, пусть и плохонький, жулик, но все-таки человек...
А как быть с дьяволом?
Читатель может спросить автора: вот вы призываете человека к живому и непосредственному диалогу со своей гениальностью, с внутренними голосами, которые звучат внутри....
А если эти голоса принадлежат не Богу, а его врагу?.. Как я смогу их различить?
За всеми обсуждаемыми текстами, приемами и упражнениями сохраняется тень этого вопроса. В Новом Завете дьявол назван князем мира сего, и читатель находится в этом мире, власть над которым сохраняет зло...
Не может ли гениальность оказаться злом? Тем более что роль гениальных людей в истории далеко не всегда не всегда и не всеми может быть оценена положительно. Даже если не касаться роли гениальных полководцев, типа Юлия Цезаря или Наполеона
Бонапарта, то как ответить, например, на вопрос: добро или зло принес в мир Николя Тесла, когда электрифицировал его?
Научиться отличать этические категории: добро от зла – один из главных смыслов человеческой жизни. Это общее определение. Обратите внимание: если понимать смысл жизни в таком ключе, то фраза эта имеет отношение к отдельному человеку. Каждый в своей жизни должен дать ответ на вопрос: добром или злом для человечества явилось изобретения Тесла или деятельность других гениев. Несомненно, для большинства французов Наполеон – один из создателей государства, русские же будут понимать его деятельность в другом ключе. Однако «французский» и «русский» взгляды на Наполеона не являются окончательными. Этическую оценку Наполеону дает каждый исследователь, изучающий его жизнь. Такая оценка всегда субъективна. Получается, что этические категории внутри себя устанавливает сам человек.
Но такой взгляд возможен только в том случае, если абсолютного зла не существует. Если Наполеон – один из образов дьявола, воплотившегося в мире сем, то исследования его жизни и деятельности не имеют никакого смысла, ибо он – представитель абсолютного зла. Различие этических оценок возможно только при другом изначальном взгляде на человека: как и все люди, Наполеон изначально имел божественную природу, но, пользуясь своей свободой, он внес в эту свою природу искажения; образ Бога в его душе помутился – из-за этих искажений часть людей оценивает его деятельность как дьявольскую.
Так, или примерно так, будет выглядеть православный, святоотеческий, взгляд на роль Наполеона в истории.
По словам св. Григория Нисского, – «...образ Божий не заключен в оной части природы, благодать не заключена в одном только индивиде..., но действие их распространяется на род человеческий в целом... Любой человек, созданный по образу Божию, это природа, понятая как целое. Она же имеет в себе подобие Божие».
Русский философ В. Лосский уточняет:
«Личность не часть какого-либо целого, она заключает в себе целое... Человек представляется в двух аспектах: как индивидуальная природа, он становится частью целого, одним из составляющих элементов вселенной, но как личность он отнюдь не часть, он сам в себе все содержит. Природа есть содержание личности, личность есть существование природы». А поскольку «люди обладают единой общей природой во многих человеческих личностях», то, значит, человек, определяемый единственно своей природой, действующий в силу природных свойств, в силу своего «характера», наименее «личен». Он утверждает себя как индивид, как собственник собственной природы, которую он противополагает природам других как свое «я», – и это и есть смешение личности и природы».
Св. Григорий Нисский и Владимир Лосский описывают голографическое строение Вселенной, которое начнет открываться физикам и нейрофизиологам только в конце XX века.
Разумеется, я не богослов, но эта книга обращена, в том числе, и к верующим людям. Поэтому я позволю себе объяснить:
Начиная с III века, отцы христианской церкви последовательно боролись и с различными проявлениями дуалистической метафизики, в первую очередь манихейской ересью, видевшей источник мирового зла в неком совечном Богу, иноположном и иноприродном Ему «злом» начале.
С точки зрения христианства у Всеблагого, «единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым» нет и не может быть никакой сущностно самостоятельной «контрпартии».
Бог не создавал зла....
Зло в начале возникло в результате мятежного отпадения от Творца ангела света, в своей гордыне возжелавшего стать богом в своем отдельном бытии и увлекшего за собой некоторых других ангелов. Но это отпадение не нарушило гармонически устроенного порядка ангельского «невидимого» мира, поскольку каждый из ангелов, есть ограниченная самой собой природа, отдельный мир.
Упасть ангел может только внутрь своей собственной природы. Это отдельная замкнутая на саму себя вселенная, не имеющая к нашему миру никакого отношения. Все получается именно так, как описано в «Божественной комедии» гениального Данте: замерзший, абсолютно неподвижный Люцифер лежит в центре замкнутого ада, человек даже может позволить себе карабкаться по его шерсти. Власть Люцифера распространяется только на этот мир. Для того чтобы попасть в этот мир, человек должен его выбрать – совершить произвольные поступки, которые человек осознает как преступные или греховные.
На наш мир он влияния оказывать не может.
Если рассуждать иначе, утверждая сохраняющуюся власть дьявола в нашем мире то мы упремся в ересь гностика Василида, считавшего, что мы и живем в мире Люцифера: творцом нашего мира является падший ангел, а к миру, сотворенному Богом, мы все не имеем никакого отношения. Христианская вера опровергает этот взгляд: Бог воплотился в человеке и явился в наш мир, чтобы сообщить волю Творца.
Видимый же, органический мир, а вместе с ним и весь тварный космос был поврежден только в результате грехопадения человека, соблазненного диавольским примером. Созданный по образу Божию и являющийся в силу этого центром и венцом вселенной, наделенный Богом свободной волей, человек своим грехопадением повредил, нарушил все мироздание, внеся в него возможность зла и смерти, т. е. небытия.
По убеждению отцов, зло, хотя и обладает своей действительной силой в истории, не существует само по себе. Зло не есть природа, но состояние природы. Оно не существует, но «присутствует», по мысли псевдо-Дионисия Ареопагита. Оно только возможно. Оно – «модально, а не субстанционально» (так писал отец Сергий Булгаков).
И потому зло, во всяком случае, нравственное и социальное зло, никогда не абстрактно и не безлично, но обязательно персонифицировано. Нельзя сказать, что мир зол и несовершенен сам по себе. Он неустроен и поврежден исключительно в силу несовершенств и духовной поврежденности составляющих его свободных личностей.
Иначе говоря, зло представляет собой небытие, имеющее свою активность в человеческой воле и через нее привносимое в мир. Св. Григорий Нисский точно подмечал парадоксальность существования человека, поработившего себя злу: «он прибывает как бы в небытии». Зло может быть уподоблено раку, который, не имея собственной сущности, паразитирует на живой клетке, на организме, разрушая и умерщвляя их. Как вы помните, мы говорили о раке как о реакции природы на исчезновение различий между людьми.
Правда, в отличие от рака, зло заразно: чем дальше личность отстоит от Бога (который есть источник всякого бытия), тем больше возможность заражения злом, тем зло опасней.
Поэтому зло как самостоятельная сущность – «вирус», способный заразить человека собой, не существует и, поэтому, обсуждения не требует.
Нам нужно попробовать понять механизм, при посредстве которого человек начинает аккумулировать в себе зло. И это, по крайней мере, в главных чертах, вовсе не сложно сделать.
Кто же тогда «князь мира сего»? Кто или что соблазняло Спасителя в пустыне?
Что в нашей жизни «модально» и «не субстанционально»?
Это – мысль человеческая или, шире, все то, что мы называем сознанием. В самой природе индивидуального сознания, способного отличить себя от другого, заложена идея независимости от Бога, дарующая иллюзию власти над миром.
Для того чтобы обрести земную власть, нужно «убить в себе Бога». Спаситель в пустыне боролся с природой человеческого сознания, которое вечно соблазняется идеей мирской власти. Этот соблазн, несомненно, и является «князем мира сего».
Нам он хорошо знаком: в начале книги мы назвали этот соблазн мечтой о счастье....
«Князь мира сего» – всего лишь метафора потаенных мыслей.
Я думаю, что францисканский монах и гениальный философ Уильям Оккам, изобретая свою «бритву» для мысли человеческой: «Не следует умножать сущности сверх необходимого», имел в виду именно это.
Главное в отпадении Люцифера от Бога, то, что мы называем гордыней, – это его радикальное отделение от Творца. Он ощутил себя независимым.
Для того чтобы это ощущение независимости стало радикальным отделением нужно... «убить» Бога. По крайней мере, убить его в своей собственной душе – полностью забыть о его существовании. Все остальное не будет независимостью, поскольку борьба с Богом есть зависимость от него – необходимость постоянно думать о противнике. Точно так же пролетарий, находящийся в постоянной борьбе с империализмом, демонстрирует свою полную зависимость от империалиста.
Как вы помните, заявление о том, что «боги мертвы» потребовалось Ницше для утверждения идеи сверхчеловека.
Я хочу сказать, что все болезни нашего общества являются результатом подобной мысленной операции по убийству Бога, проделанной со времен Ницше всей человеческой культурой.
Если боги мертвы, то носителем абсолютной истины, которую мы ищем, пытаясь обнаружить смысл собственной жизни, может быть только человек. Впрочем, не только... Мы можем приписать эти свойства, кроме людей, еще и вещам или веществам – по нашему собственному желанию.
Желание, которое мы в начале книги назвали желанием «быть магом» – это стремление управлять реальностью с целью достижения свободы и счастья. Такие возможности нам может дать только знание абсолютной истины. Для тог, что бы ее присвоить нужно убить Бога.
Выясняется, что без Бога или смысла жизни или гениальности... мы жить не можем. Убив Бога человек стремится вручить ответственность за себя... кому ни будь другому: создателям развлечений, идеологиям, «потомственным магам», гадалкам, вещам... или наркотикам.
Если задуматься, то выяснится, что фразы: «Я не могу жить без Васи...», «Я не могу жить без водки...» или «Я не могу жить нормально, пока родители не купят мне автомобиль...» – это фразы, которые пытаются придать Васе или водке характеристику смысла жизни – наделить и Васю, и водку свойствами Бога и вручить им ответственность за самого себя.
То, что описано в главах о глупости и развлечении, и есть механизм, порождающий дьявола в человеческой душе.
Дьявол (с древнегреческого – клеветник) или сатана (с древнееврейского – противник, подстрекатель) – всего лишь метафора, мифологический образ. Но этот образ крайне устойчив и встречается в мифах всего мира, а это значит, что эта мифологема или метафора, приобретшая в наших умах живые, сущностные, субстанциональные черты, человечеству необходима.
Для чего людям нужны метафоры, вообще?
Для того чтобы понять что-то важное про самих себя.
Ощущение серости и монотонности обыденной жизни и желание прорваться сквозь нее к счастью или гениальности свойственны не только отдельному человеку, но и обществу. Есть ли в общественной жизни аналог «точки Розанова» или прорыва к гениальности?
Конечно есть. Существуют периоды нашей жизни, когда само общество разрешает своим членам «сузить общественную воронку». Времени, разрыва континуума обыденности мы называем праздниками и ждем их с нетерпением именно потому, что во время праздника мы позволяем себе войти в иную форму бытия.
Ощущение праздника максимально близко к ощущению счастья, за праздничным столом или во время праздничных шествий и гуляний мы можем, наконец, почувствовать себя богатыми и всемогущими, совершенными и бессмертными. Современный человек очень часто называет это чувство «быть не хуже других». Мы накапливаем деньги для того, чтобы во время праздника радикально превзойти нормы и стандарты нашего повседневного бытия. Мы готовы тратить деньги на бессмысленные подарки и немыслимое количество еды и выпивки, большую часть которых так никто и не сможет поглотить.
Праздник – это состояние, не имеющее отношения к целесообразности, разумности, необходимости и... безопасности (как мы с вами видели в предыдущей главе). Со стороны праздник всегда выглядит как психическая болезнь, как нарушение нормы. Праздник всегда на грани или за гранью, он находится по другую сторону нормы и патологии. Праздник – это коллективный транс, в котором становится возможным все.
Человеческое поведение на празднике это всегда отрицание правил и норм. Праздник это суд повседневного бытия, его отрицание и приговор. Во время праздника мы дискредитируем, снижаем, переворачиваем общепризнанные ценности. Королем наших праздников является анекдот, очень часто грубый, «плоский» и почти всегда политический, опровергающий то, что общепринято в данный исторический период в жизни страны.
Обратите внимание: во время праздника практически все мы чувствуем, что это необходимо, поскольку праздничное переворачивание ценностей – это их проверка на истинность. Если ценности не выдерживают подобного испытания на прочность, значит, они с самого начала были ложными.
Впраздникичеловекотпускаетсебянасвободу.онуходитвсвобод-ньшпоискновогобытия,поэтомулюбойпраздник–это<<праздник непослушания»: детское озорство, а порой и хулиганство являются попыткой проявления индивидуальности, которая противопоставляет себя серьезности и обыденности повседневного мира.
Для взрослого человека смешение времени праздника и времени будней недопустимо. Ребенок склонен всеми доступными средствами в любой момент времени превращать свое бытие в праздник, то есть в игру.
«Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Матф. 19, 14).
Праздничный мат, беспричинный и безадресный, можно оценить как отрицание всей опостылевшей реальности, то есть как последнюю попытку человека, разучившегося играть, отринуть все, от чего он зависел и прорваться к смыслу собственной жизни – к смыслу, не обусловленному его повседневным существованием.
Праздник—это стихия игры. Попытки «прорыва» делают праздник опасным для устойчивости общественных норм – ведь большинство норм современного общества это нормы искусственные. Они не выдерживают праздничного «испытания на прочность». Поэтому общественные лидеры (разумеется, каждое общество достойно своих лидеров) пытаются подменить праздник развлечением. Еще бы! Ведь только они знают, как надо развлекаться...
Но, как это ни печально, лидеры оказываются правы, потому что в любой момент праздника возможен бунт. Искренне играя или празднуя, человек уже бунтует – бунтует против всего старого, отжившего, надоевшего. Праздник это проявление нетерпимости к несовершенству социального бытия, отрицание власти профанного мира, отказ повиноваться чужой воле, так как любой приказ во время праздника кажется преграждающим путь счастью и свободе.
Поэтому праздник приветствует поведение, «неприемлемое в общественных местах». Почему-то наши праздники всегда оказываются на грани преступления. Сам праздник – это уже преступление – переступание через все одобряемое, рекомендуемое или общепринятое. Праздник – это преступление против самоуверенной дури социального мира: против мнимой самодостаточности социальной реальности. С точностью до наоборот, отсюда следует, что и всякое преступление, в некотором смысле – праздник. Преступление это естественное следствие желания быть магом, того, что в первой главе мы назвали счастьем. В основе преступления лежит все та же мысль: «хочу, чтобы у меня все было, но ничего мне за это не было». Или: «все должно быть по-моему».
Мы все знаем по опыту: в неумолимой логике празднования Дня десантных войск преступление неизбежно. Столь же неизбежным оно стало в дни празднования побед футбольных команд.
В потенциально преступный момент апофеоза или «апофигея» праздничной игры метафора сатаны и становится жизненно необходимой человеку.
Кто-то или что-то должно остановить заигравшегося.
В пределе ощущения счастья, то есть все той же гордыни и самовластия, перед внутренним взором должен возникнуть мрачный угрожающий образ того, в кого человек пытается превратиться. В миг преступления становится абсолютной реальностью мысль Св. Григория Нисского: дальнейшая жизнь преступника грозит превратиться в небытие.
Как ни странно, мы можем привлечь этот же образ, для того чтобы понять, что происходит с нашим представлением о счастье. Праздник становится преступлением из-за нашего желания стать магами, то есть манипулировать реальностью, в соответствии с собственными прихотями. В глубине этого желания скрывается представление о мире сатаны. Если я в своем самовластии хочу манипулировать миром, это значит, что я чувствую мир, как нечто механическое, чужое и враждебное. Только с таким миром можно делать все, что заблагорассудится.
Это чувство превращает праздник в оргию. Подобное представление о счастье говорит о том, что человек, мечтающий о нем, ни во что не верит, никому не доверяет и не уверен в себе самом. Он не уверен в том, что его личность представляет собой хоть какую-то ценность, потому что нуждается в доказательстве своего превосходства. Он не верит в свои силы и чувствует себя песчинкой, потерянной в страшном и чуждом мире. Такой человек не может верить в целесообразность и разумность мироздания. Свое призвание или свой долг он начинает воспринимать как страдание или наказание. Этот набор чувств и есть результат убийства Бога в душе.
Когда-то, бесконечно давно, праздник мог быть только священ-ным ритуалом. Ритуал отправлял участника празднества в Священное Время и Священное Пространство религиозного предания разных народов и культур. Священный ритуал выступал той формой, в которую человек мог залить свое ожидание встречи с гениальностью или смыслом собственной жизни. В эпоху «смерти богов» форма исчезла, из механизмов, ограничивающих возможность преступления, остался только один. Это отсутствующий в догмате веры и в реальности, суеверный, по своей сути, образ дьявола.
Что делает Воланд в «Мастере и Маргарите»? – он ограничивает преступления тех, чье самомнение и самовластие преступают даже установленные им, Воландом, границы. Многие из нас – из поколения людей, с юности влюбленных в великий роман Булгакова, в тайне сожалели о том, что Воланд – лишь образ, созданный гениальным писателем. Мы жалели о том, что реальный Воланд так и не посетил реальную Москву. В наши дни это тоже никому бы не помешало...
