Текст книги "Ключи к смыслу жизни"
Автор книги: Александр Данилин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
Не скрывая, что формализм музыки Генделя в известной степени тормозил развитие мысли в этой стране, способствуя возникновению таких британских «родимых пятен», как мелочная щепетильность или болезненная привязанность к традиции, Скотт считает, что во многом благодаря гармонически-божественному строю творений Генделя сформировались и такие черты английского национального характера, как осознание долга, чувство собственного достоинства, стремление к порядочности во взаимоотношениях, мораль частной жизни и т. д.
С точки зрения Скотта, музыка Баха оказала решающее влияние на мышление немцев. Именно в период открытия немецкой культурой клавирных и органных творений Баха возникло колоссальное здание немецкой классической философии. Но вот что интересно. Два величайших сочинения Баха – оратории «Страсти по Матфею» и «Страсти по Иоанну» – считались утерянными и не исполнялись более 100 лет. Именно в этом, по мнению Скотта, коренится причина бюргерской ограниченности, пресловутого филистерства и прочих плодов немецкой цивилизации XIX века. В них, в конечном счете, и следует искать истоки той странной легкости, с которой фашизм овладел умами и душами жителей одной из самых интеллектуальных стран Европы.
У музыки Бетховена миссия была несколько иного характера. Произведения композитора содействовали углублению процессов понимания людьми друг друга. Скотт считает, что Бетховен был величайшим музыкальным психологом и... подлинным отцом психоанализа, так как благодаря именно его творчеству стало «энергетически возможным» развитие глубинной психологии и соответствующего взгляда на внутренний мир человека, на различные проявления его души. Определенные стороны музыки Бетховена являются своего рода «музыкальным аналитиком». Они способны извлекать на поверхность и освещать многие чувства, скрытые в глубинах бессознательного. Симфонии Бетховена, способствовавшие расширению эмоционального диапазона людей той эпохи, обогатили их пониманием доселе непроявлен-ных и оттого недоступных сознанию свойств человеческой души.
Особым свойством личности, а стало быть и творчества Бетховена, является его способность пробуждать в людях сострадание друг к другу (ведь все понять – значит все простить). Современникам великого композитора было необходимо научиться не только понимать, но и чувствовать индивидуальность каждого отдельного жителя Земли.
Скотт, в частности, предполагал, что под влиянием именно этой музыки в Европе возникла такая общественная форма проявления сочувствия страдающим, как благотворительные фонды и учреждения.
Что касается музыки Шумана, то его «Детские сцены», «Альбом для юношества» и масса других произведений, посвященных детям, способствовали сближению взрослых и детей. По мнению Скотта, под влиянием популярных фортепианных и камерных циклов композитора в Европе около 1840 года появились первые детские сады.
Музыка вызывала отклик гениальности. Ее влиянию отзывались души если не гениальных, то лучших людей своего времени. Не музыка, а они открывали благотворительные фонды и детские сады.
В детстве мы все вундеркинды. Каждый ребенок осваивает родной язык, хотя его специально этому не учат. Установлено, что 8-месячные младенцы бессознательно выполняют фантастически сложные вычисления, позволяющие им понять, где в потоке речи кончается одно слово и начинается следующее. И вскоре ребенок знает, где проходит граница между словами в произнесенной фразе, – точно так же, как чудо-счетчик просто знает, чему равен квадратный корень из шестизначного числа.
Взрослому, напротив, приходится специально учить новый язык. Ведь просто жить среди его носителей, как правило, недостаточно.
Когда мы слушаем музыку Моцарта, если не привыкли к этому с детства, мы учим новый язык. Но это никогда не поздно. Он позволяет научиться чувствовать совсем иные измерения собственной души. Он помогает очистить душу. Он способен отмыть внутренние пространства от суеты. Нужно только вновь научиться слушать.
Изучение языка всегда подразумевает выполнение упражнений.
Упражнение «Как слышал Бетховен?»
Послушаем музыку так, как ее слушают маленькие дети, которые еще не до конца различают музыку и нашу с вами речь.
Как мог слышать оркестр оглохший Бетховен ?
Он улавливал вибрацию инструментов руками и телом.
Мы с вами попробуем ощутить новизну музыкального языка, слушая музыку так же – поверхностью всего тела.
Это не метафора, а реальный конкретный опыт.
Когда звучит музыка из любого источника, находящегося рядом, звуковые волны пронизывают все наше тело целиком, тонко воздействуя на поверхность кожи и корни волос.
Эти участки особенно чувствительны, они входят в резонанс со звуками музыки. Вам хорошо знакомо это чувство: по реакции тела и волос на скрип мела по доске или на звук, который издает стекло, когда по нему проводишь жирным пальцем.
Можете воспроизвести похожий звук прямо сейчас...
Волосы «встают дыбом», не правда ли ?
Нужно грубое воспоминание о звуке для того, чтобы мы вспомнили, как дети слушают музыку всем телом.
Мы попробуем даже сделать чуть больше – поэкспериментировать с синестезией, или соединением ощущений. Они позволяют видеть звук или пробовать на вкус цвет.
У Бальмонта: «Флейты звук зорево-голубой, звук литавр торжествующе-алый».
У Горького: «Тонкий режущий свист, как ослепительно-белая нить».
Скрябин признавался, что для него «тональность до-мажор—красного цвета». Кандинский окрашивал, как и Бальмонт, тембры музыкальных инструментов... Всех не перечислишь: Римский-Корсаков, Блок, Бодлер, Гофман и многие другие видели цвета звуков.
Подобный опыт, хорошо знакомый поэтам, актерам и музыкантам, очень часто объявлялся учеными или бессмысленным и бесполезным, или даже болезненным, несмотря на то, что многие дети, пугая просвещенных родителей, таким же образом «окрашивают» и чувствуют звуки спонтанно и естественно.
Интересно отметить, что долгое время наука считала синестезию (так правильно называется эта способность)... атавизмом, доставшимся нам от животных, – «рецидивом первобытного сенсорного синкретизма», то есть остатком... неизвестного инстинкта.
Сейчас мало кто интересуется происхождением этой бесполезной с точки зрения суетного «Я» способности. Остаются также непонятыми увлеченность человечества цветомузыкой с ее лазерными эффектами или появление видеоклипов как отдельной формы музыкальной культуры...
Может быть, все это свидетельствует о желании человека вспомнить свой основной инстинкт – инстинкт гениальности? Любые прорывы к нему позволяли гениям ощутить взаимосвязанность феноменов вселенной, их внутреннее единство.
Для нашего упражнения идеально подходят фортепьянные дуэты Моцарта. Было бы хорошо, если бы вы немножко подготовились, чтобы одежда, которая на вас сейчас надета, была легкой и удобной. Желательно, чтобы вы сняли обувь и носки, потому что... ступни очень хорошо воспринимают музыку. А потом включите музыку и ложитесь, лучше всего даже просто на пол или на диван. Нужно сделать так, чтобы ваше тело чувствовало себя свободно и было открыто для восприятия музыки.
Вы лежите удобно ? Замечательно.
Расслабьтесь и сконцентрируйте внимание на дыхании.
Почувствуйте, как с каждым звуком, который доносится до вас, ваше тело тает... растворяется...
С каждым раскатом музыки тело превращается в музыкальную волну...
Вы как будто сливаетесь с диваном или полом...
Зоны напряжений и внутренних зажимов исчезают под влиянием доносящихся до вас звуков...
Это и есть музыкальная волна...
Когда в музыке возникнет пауза... попробуйте поиграть... так приятно растворяющей... музыкальной волной. Позвольте ей протекать поверх вас...
А теперь пусть она течет от ступней к голове, протекая при этом сквозь вас...
Теперь она будет течь сквозь вас и вокруг вас...
Втекая и вытекая...
Маленьким ребенком играет волна у вас внутри...
Мы будем слушать Моцарта снова и снова...
Мы поучимся слушать всем телом несколько различных его композиций, и во время звучания следующей мелодии вы почувствуете, что музыка стала естественной вашей частью...
Два фортепьяно как будто играют на вас, как на музыкальном инструменте... и вы издаете какой-то неведомый звук в ответ...
Вы могли заметить, что под музыку Моцарта делали какие-то спонтанные движения, возможно, мышцы рук или ног непривычно сокращались...
Ни в коем случае не пытайтесь гасить подобные ощущения.
Это музыка движет вами, убирая привычные зажимы, проблемы внешнего мира. Отпустите себя, позвольте ребенку Моцарту поиграть вами...
Теперь можно попробовать почувствовать цвет и фактуру музыки.
Вы уже ощутили, что звук материален.
Попробуйте почувствовать, какова музыка Моцарта на ощупь?.. Как она касается ваших рук? А может быть, у нее есть вкус ?
Чем она пахнет ? Сколько разлито в ней прохлады... или тепла ?
В какой пропорции они смешаны?..
А как смешаны в этих нотах свет и темнота ?..
Вы слышите игру инструментов в динамике... но всегда существует отвечающий им оркестр вашего восприятия...
Почувствуйте его целиком. Почувствуйте, как музыка способна уносить нас за наши собственные пределы...
Просто послушайте еще один фрагмент.
Когда музыка закончится, некоторое время полежите спокойно, наслаждаясь вашим телом и новым опытом.
Если вам захочется что-то сделать, например написать стихи, что-то нарисовать, промычать какую-то вечную песню, которую я иногда вспоминаю... в ответ на музыку Моцарта... может быть, захочется станцевать танец людоедов – пойте, рисуйте, танцуйте, делайте это прямо сейчас, не обращая ни на кого никакого внимания.
Ощущения, которые вы вспомнили, важнее, гораздо важнее любых рассуждений.
Можно использовать любую музыку для того, чтобы делать это упражнение. Если вам нужна способность к пониманию других людей – делайте его под музыку Бетховена.
Если вам нужна мудрость седьмого контура Роберта Уилсона – то слушайте телом музыку Баха.
Если вам нужна сила и энергия для действия, то делайте это упражнение под музыку композиторов барокко.
Вам нужен прорыв к собственному творчеству и осознанию гениальности – тогда вам нужен именно Моцарт.
Дети очень любят выполнять это упражнение. Однако у взрослых при работе с детьми очень часто возникает соблазн поставить простенькую или какую-то хорошо знакомую музыку.
Но так же, как детей обогащает, гениальная поэзия, даже если они не до конца понимают ее, их обогащает и великая музыка. После того как дети послушают музыку, попросите их порисовать. Они часто создают живые и яркие рисунки, где изображен их опыт. Не выбрасывайте их. Очень многое из нарисованного они поймут позже.
Беседа пятнадцатая
Моцарт и переживание Тойнби. Упражнение «Время Тойнби»
Если гениальность – это способность, утраченная нами где-то там, в начале эволюции, или потерянная однажды в детстве, в тот страшный миг, когда родители в первый раз обозвали вас идиотом, то как страшно, что гений – этот наш величайший и бесценный дар – погребен под слоем невежества и низведен до статуса реликвии, пылящейся где-то на чердаке сознания.
Мы скользим по окружающему нас миру поверхностным взглядом, даже не удосуживаясь заглянуть куда-то глубже, и тем самым иссушаем корни человеческого происхождения и призвания.
Нас окружают чудеса техники и прогресса, и наше внимание сконцентрировано на них. Внутренний мир постепенно увядает от недостатка внимания и заботы. Мы искажаем природу вещей, пытаемся приобрести и удержать в своей собственности как можно больше.
Нас больше всего заботит кратковременное и преходящее – сколько мы заработали, сколько приобрели, кто выиграл, кто получил награду, кому больше пирога досталось.
Озабоченность суетой превращает нас в скопище – чистеньких, благоухающих, одетых с иголочки и обуреваемых иллюзией того, что, как только мы сможем преумножить свои владения, получим еще больше всего того, что почитаем за счастье и удачу: больше денег, наград, власти, – как окружающие поймут наконец, кто мы на самом деле, наше одиночество кончится и люди признают нашу значимость.
Они будут нас уважать. Мы заставим их уважать себя!
Единственный выход из этой иллюзии – попробовать перенести фокус нашего внимания с количества вещей на их качество, с поверхности в глубину. Тогда есть шанс, что нам откроется тайна встречи.
Я не знаю названия того, с чем можно встретиться в глубине вещей. Возможно, это их экзистенция. Может быть, это Бог или Подлинное «Я» – Пуруша. Вполне вероятно, что это начало называется «Подлинный другой». Ведь каждый человек – «вещь в себе», не только в нашей короткой жизни, но и в самой истории – это точно такое же «Я», точно такая же точка встречи с бесконечностью, спрятанная где-то внутри и ждущая встречи с нами.
Как правило, подобная встреча возникает в результате внутреннего прозрения или внезапного озарения. Это «прорыв».
Встреча с глубинным содержанием вещей ярко проиллюстрирована Э. Людвигом в книге, посвященной жизни и творчеству Иоганна Вольфганга Гете. Речь идет о принадлежащей Гете концепции прарастения («Опыт о метаморфозе растений», 1790), в какой-то момент внезапно возникшей в его сознании: «Прогуливаясь однажды по городу, Гёте увидел веерную пальму. Остановившись, он стал разглядывать ее так любовно и вдумчиво, словно перед ним было не растение, а человеческое сердце. Он глядел на пальму, как 18 лет назад на башню Страсбургского собора, когда ему показалось, что он видит его впервые, и вдруг по отдельным частям он восстановил весь план незавершенной постройки. Вот и теперь Гете увидел, что листья переходят в стебель, что они подобны лепесткам цветка, а лепестки, в свою очередь, превращаются в тычинки».
А вот как раскрывались перед исследователем тайны человеческие: «Автор настоящего исследования имел, хотя и незначительное, но подлинное переживание встречи с вечным в самом себе». Так писал Арнольд Тойнби, один из самых известных историков XX века и один из создателей наиболее популярной до сегодняшнего дня концепции «историософии» – взгляда на человеческую историю как целое.
«Это случилось 23 мая 1912 года, когда автор этих строк сидел в размышлении на вершине горы, на которой была расположена крепость Мистра. На запад, насколько можно было видеть, простирались крутые склоны хребта Тайгет, а на востоке лежала обширная равнина Спарты, откуда он пришел утром. Может быть, влияние на меня оказал Моцарт, которого я слушал тем утром 23 мая, но произошло оно вне музыки, а здесь, на вершине. Зрелище было потрясающим, поскольку в этом уничтоженном огнем городе с той весны 1821 года, когда Мистра была опустошена, время остановилось. Однажды ясным апрельским утром лавина диких горцев Мани поглотила этот город. Жители Мистры вынуждены были бежать, спасая свои жизни, но захватчики настигли их, ограбили и устроили резню. Дома были разграблены, а развалины города с тех пор обезлюдели».
Арнольда Тойнби поразила не столько жестокая загадка преступлений и безрассудства человечества, сколько реалистичность сцены, которая вдруг захватила его воображение. Он сам называет открывшееся ему ощущение галлюцинацией. Такие исторические галлюцинации посещали Тойнби в течение жизни несколько раз. Он посчитал, что таких встреч было около 11.
«В каждом из описанных случаев автор был на короткий момент захвачен полным единением с лицами, участвующими в каком-то историческом событии, вследствие того, что его воображение ненадолго полностью сосредоточивалось на происходящей сцене. Но был однажды и другой случай, когда автор удостоился гораздо более сильного и необычного переживания. Однажды в Лондоне, вскоре после Первой мировой войны, во время прогулки в южном направлении по Бэкингем Палас Роуд у восточной стены вокзала Виктория автор неожиданно почувствовал свое единение, но не с тем или иным эпизодом истории, а со всем, что происходит и происходило, что было и что будет. В одно мгновение он твердо узнал о каждом проносящемся через него в стремительном потоке эпизоде истории, и его собственная жизнь казалась ему одной из волн этого единого потока. Переживание накатило неожиданно и длилось довольно долго, так что при этом он еще смог разглядеть красные кирпичи и белые камни облицовки стены вокзала, который оставлял с левой стороны, и удивиться. Наполовину изумляясь, наполовину развлекаясь, каким именно образом этот нелепый прозаический вид мог привести его к такому озарению сознания. Вместе с окончанием протяженности стены вокзала чувство единения с историей исчезло, и мечтатель вновь вернулся в мир повседневности кокни, в свою родную социальную среду».
Я не знаю, случайно ли переживания Моцарта, которые мы вспоминали в прошлой беседе, так схожи с первым неожиданным чувственным восприятием исторического эпизода великим историком. Вы, конечно, обратили внимание, насколько творческие переживания композитора, музыка которого стала стимулом для «прорыва» историка, и пережитое Тойнби видение близки друг другу.
Близки они и к переживаниям Петера Хуркоса, и к видению прарастения Гете.
Их объединяет изменившееся чувство времени. Все они ощущали время не как линейную протяженность, а как непостижимый четырехмерный миг.
Хуркос смог испытать это переживание благодаря черепно-мозговой травме. В случае Арнольда Тойнби катализатором послужила напряженная работа и устремленность всех его жизненных интересов к истории человечества... но не только.
Не мог ли Моцарт, которого Тойнби «слушал утром», через музыку, которая способна «заразить» своей гениальностью, передать информацию о нужном для прорыва состоянии духа... Не передал ли он сигнал, включивший инстинкт единства вселенной?
Можем ли мы с вами научиться структурировать подобные сигналы? Можно ли создать психическую модель подобных переживаний, почувствовать время гения, время, упакованное в единый миг, время, не имеющее протяженности?
Ведь если не каждый из нас согласится пойти «путем Хуркоса» и обрести способности в результате болезни, то каждый из нас способен пойти путем Тойнби, сосредоточившись на том, что нам действительно интересно, на внутреннем.
Моцарта мы теперь слушать умеем.
Эдгар По как-то однажды сказал: «Творчество – это моя способность».
И все. Точка. Больше никакой информации.
Главное – инстинкт гениальности появляется только тогда, когда сознание по разным причинам больше не цепляется за повседневность.
Отвлечь читателей от повседневности и ненадолго переключить внимание на самих себя и есть главная задача наших бесед.
«Сконцентрировать внимание ни на чем» – это сконцентрировать внимание на чем-то смутном, не имеющем имени, зреющем внутри человеческой души.
Мы снова начинаем описывать две воронки Розанова.
Все остальное приложится.
Зажгите свечу и попробуйте сконцентрировать внимание ни на чем...
Упражнение «Время Тойнби»
Сейчас мы попробуем создать модель времени гениев – времени вдохновения. Вдохните их свет и тепло... и выдохните накопившиеся тьму, суету и усталость.
Как только вы начинаете дыхание свечой, вам становится удобно сидеть на ваших стульях и диванах, креслах и пуфиках...
Сейчас мы будем путешествовать во времени... превращаясь в различные его отрезки. Вы попробуете увидеть мир глазами человека, который состоит из различных отрезков времени.
Держите глаза открытыми или закрытыми, как вам удобно...
Теперь попробуйте пожужжать. Произносите главный психотерапевтический звук «з-з-з-з-з»...
И пусть этот звук, как в упражнении с мелодиями, наполнит вас целиком. Продолжая сидеть... позвольте вашему телу войти в резонанс с этим звуком и... возникшим неожиданно новым пониманием Моцарта, под музыку которого лучше всего делать и это упражнение.
Во время звучания мелодии попробуйте почувствовать... как она заставляет нас путешествовать по определенным временным отрезкам, бросая то в прошлое... куда-то к Моцарту... то возвращая в современность... то удлиняя продолжительность музыкальной фразы, то резко укорачивая ее.
Мы будем учиться останавливаться на маленьких или больших, современных или древних периодах времени.
Будем учиться становиться... самим временем и пытаться смотреть на мир не нашими, а... его глазами.
Звучит музыка, и вы продолжаете «жужжать»...
Говорите «з-з-з-з-з»...
Сейчас вы превратились в... секунду.
Посмотрите на мир глазами секунды. Вы это можете...
Секунда – это очень короткий отрезок времени... миг.
Вы – секунда... Как она видит пространство вокруг вас?
Как она себя чувствует? Как ведет себя тело секунды?
Она напряжена ? Расслаблена ?
Как секунда управляет своим зрением?
Вы – секунда... «З-з-з-з-з»...
«З-з-з-з-з»... Теперь вы стали минутой.
Посмотрите на окружающий мир глазами минуты...
Она медленнее, чем секунда? Как бьется сердце у минуты, как вы видите свою комнату с ее точки зрения?
Как минута воспринимает фотографии, которые висят у вас на стенах?
Какое у вас теперь тело?
Как чувствует себя тело минуты?
Может быть, у нее какое-то особое обоняние?
А может быть, у нее какой-то особый слух? Как минута слышит тиканье часов? Продолжайте произносить «з-з-з-з-з-з»... и ощущайте себя минутой.
Временные отрезки все увеличиваются...
«З-з-з-з-з»... Ивы стали часом. Что изменилось в теле часа? Как он видит окружающий мир? Что он слышит?
Как вы ощущаете себя в пространстве вашей комнаты, когда становитесь часом?
Он нам так хорошо знаком. Мы все время отмечаем его на часах. Так давайте почувствуем себя им... «З-з-з-з-з»...
У вас очень хорошо получилось....
«З-з-з-з-з»... Давайте станем днем.
Откройте глаза и посмотрите на мир глазами суток. Что для вас главное – светлое время дня или темное?
Как чувствует себя тело суток? Оно большое или маленькое, уверенное или нет?
Что успевают почувствовать сутки? О чем они успевают подумать?
Как сутки общаются друг с другом? «З-з-з-з-з»...
«З-з-з-з-з»... Вы превратились в неделю. Посмотрите на мир ее глазами.
Как чувствует себя неделя?
Как ощущает себя ваше тело, как оно меняется?
Что видит в мире неделя, что она успевает?.. «З-з-з-з-з»...
«З-з-з-з-з»... Теперь вы стали месяцем. Посмотрите на мир глазами месяца.
Как он рождается на свет? Как он умирает?
Какое тело у месяца? Тяжелое или воздушное, сильное
или слабое?
Что он успевает понять в своей жизни, когда восходит
на небосвод и сходит с него? «З-з-з-з-з»...
«З-з-з-з-з»... И тут, наконец, вы стали годом.
Какой он, большой или маленький? У него тело русского Деда Мороза или западного Санта-Клауса?
Какой он, год, – игривый или ленивый? Спокойный или возбужденный?
Что успевает пронестись в его сознании, такое разное?.. Целый год...
Он противоречив или гармоничен?
«З-з-з-з-з»... У вас получилось? Браво! Вы смогли стать годом. «З-з-з-з-з»... Давайте теперь попробуем посмотреть на мир глазами века.
Какой он – могучий, как дуб, или дряхлый, как вяз? Чем пахнет столетие? Каково оно на вкус? Какое столетие вы выбрали?Глазами какого века вы смотрите сейчас на мир?
Как чувствует себя ваше тело? Что изменилось в вашем восприятии мира? «З-з-з-з-з»...
«З-з-з-з-з»... Ивы превратились в тысячелетие.
Посмотрите на мир с позиции тысячи лет.
Что проносится перед вашими глазами, как перед глазами Тойнби?
Что поднимается откуда-то из глубин и заставляет задуматься?
А на что ваше тысячелетие не обращает никакого внимания?
Может быть, ваш взгляд сейчас станет стробоскопическим и вы сможете приближать и удалять какие-то события, которые захотите выделить ?
Чем пахнет тысяча лет ?Как она себя ведет, как ходит?
Что прибавилось в вашем теле, что ушло? «З-з-з-з-з»...
«З-з-з-з-з»... И вот вы стали десятком тысяч лет...
Как он себя чувствует, этот десяток, этот юбилей нашего воображения?
Что всплывает в его сознании? Какое у него тело?Из чего он состоит?
Можетбыть, из людей? Может быть, из камней сгинувших городов?
Может быть, из ветров, которые дуют над Землей? А может быть, из воды, которая точит камень?
Что такое десять тысяч лет? Как их можно осязать?
Что они меняют в нашем теле? «З-з-з-з-з»...
«З-з-з-з-з»... Вы стали сотней тысяч лет.
Не бойтесь! Откройте глаза и посмотрите на мир глазами сотни тысяч лет...
Как ни странно, у вас это замечательно получается... нужно только уловить подробности этого ощущения.
Сотня тысяч лет... Она что-то меняет. Где – в спине или плечах? В области таза или во взгляде? В запахах или в чувстве тяжести? Куда-то исчезает все мелкое... Что вы можете рассмотреть с высоты времени? Как вы двигаетесь?..
«З-з-з-з-з»... Rom вы превратились в миллион лет.
Вы сможете открыть веки миллиона лет?
Из чего состоит ваше тело? Может быть, из движения континентов? А может быть, из галактик и звезд?
Что произошло с ними за тот миллион лет, с позиций которого вы смотрите сейчас на мир? Как это время ощущает себя?
Какова его поступь, как несет себя миллион лет? Что он видит? Побудьте им хотя бы несколько минут, пока звучит музыка...
А теперь откройте глаза и внимательно посмотрите вокруг. Что вы осознаете? На что это похоже – быть миллионом лет? Запишите свои ощущения. Постарайтесь поделиться своим опытом с другими участниками, опишите в дневнике или нарисуйте.
Описания этого путешествия так же разнообразны и бесконечны, как и само время, хотя большинство людей говорит о мистическом или вселенском ощущении, которое они испытали, став миллионом лет.
Кажется, что с увеличением отрезка времени расширяется и пространство. Одна из участниц упражнения описывала, что, когда она была секундой, она чувствовала себя уколом иголки, укусом пчелы, световым бликом. Когда она стала десятью тысячами лет, она вдруг почувствовала в себе моря и горы, ручьи и леса, пустыни и тропические джунгли. Все это существовало в ней, было у нее внутри.
В нашем мире люди делятся на тех, кто «знает» цену времени, и тех, у кого нет времени сказать другу ни «здравствуй», ни «до свидания». В таком мире это упражнение помогает восстановить ощущение плавного и естественного развития событий. Если на любую проблему, которую вам нужно решить или которая вас беспокоит, вы посмотрите глазами тысячелетия, то увидите ее абсолютно по-другому.
Беседа шестнадцатая
Стимулы гениальности. Тургенев и Оствальд.
Упражнение Оствальда
Время, в котором оказывается читатель, продолжая путешествие в гениальность, – в любом случае особое и захватывающее. Нет более захватывающих путешествий, чем путешествия в собственном воображении.
Вполне возможно, что мечты о путешествиях в иные города и страны – это лишь отзвук мечты о путешествиях внутри себя, о путешествиях духа к собственному смыслу жизни. Иначе: чего же мы там ищем?
Мы продолжаем движение вдоль только одного из измерений гениального сознания – времени. Из предыдущей беседы вы, наверное, поняли, что когда мы изменяем время, мы изменяем реальность. И бесконечная череда наших гениальных предшественников для того, чтобы попасть в другие времена – во времена своих литературных героев или своих открытий, совершали очень похожие путешествия.
Иван Сергеевич Тургенев признавался Флоберу: «Я работаю по-настоящему только тогда, когда у меня бессонница. Во время бессонницы время во мне течет по-другому». Блок говорил, что выбранное им платье придает времени, которое его окружает, музыкальный характер. А рояль он на время творчества выставлял под палящее солнце, потому что именно тогда он звучал, с его точки зрения, как инструмент из других времен – инструмент самого солнца. Именно в такой обстановке он сочинил знаменитые оперы «Ифигения в Тавриде» и «Ифигения в Авлиде».
Впрочем, для того, чтобы создать эти иные пространства и иные времена, гении использовали и более простые методы.
Эмиль Золя на время работы просто привязывал себя к стулу и через некоторое время признавался, что просто не может работать без веревок.
А вот Альфред де Мюссе слагал свои стихи, зажигая свечи и сидя в полном одиночестве за столом. На столе этом стояло два прибора – для него и для любимой женщины из его воображения, которая должна вот-вот прийти и разделить с ним эти стихи и этот ужин.
Для кого же еще слагать стихи, если не для нее? Когда она здесь, радом, или вот-вот войдет своей милой, единственной и грациозной походкой, время начнет течь по-другому.
Да только умеем ли мы ценить этот волшебный миг? Ведь он бывает не только у гениев. В каждой нашей индивидуальной жизни существуют эти мгновения – мгновения Альфреда де Мюссе или мгновения Ивана Ивановича, так ли это важно? Прикосновения иного времени, которое Тойнби прямо назвал «вечностью», мы испытываем каждый раз, когда чувствуем рядом с собой что-то прекрасное.
Подобное чувство описал однажды знаменитый немецкий химик и теоретик философии культуры Вильгельм Оствальд, зафиксировавший в своих воспоминаниях момент, когда ему внезапно «открылись» его научные идеи.
«По какому-то поводу я приехал в Берлин (это было весной 1889 или 1890 г.), и вечером у меня опять завязалась оживленная беседа по поводу моих революционных идей с несколькими из моих коллег по специальности, которым, конечно, и в голову не приходило принимать мои воззрения всерьез. Своими усердными шутками над моей энергетикой они скорее старались отбить у меня всякую охоту заниматься ею. Разумеется, все это имело не тот результат, на который они рассчитывали, а прямо противоположный. Слишком мощно развилась новая идея в подсознательной сфере моего духа. После того как мы очень поздно расстались, я лег спать и, проспав несколько часов, вдруг проснулся, охваченный тою же мыслью, и больше уже не мог заснуть.
Ранним утром, в 4 или 5 часов, я отправился из своей гостиницы в Тиргартен, и там под солнечным сиянием в это чудесное весеннее утро пережил подлинное откровение – поистине сошествие Духа. Птицы щебетали и перепархивали с ветки на ветку, золотисто-зеленая листва сверкала на фоне ярко голубого неба, бабочки трепетали над цветами в солнечных лучах, и я сам шел в дивном, приподнятом настроении среди великолепия весенней природы. На все я смотрел новыми глазами, и у меня так было на душе, как будто я в первый раз переживал такое блаженство, наслаждаясь великолепием природы. Охватившее меня тогда настроение я могу сопоставить лишь с самыми возвышенными чувствами весны моей любви, от которой тогда меня отделял добрый десяток лет. Без всякого напряжения, даже с положительным блаженным чувством, совершался в моем мозгу процесс формирования энергетического мировоззрения; каждая вещь взирала на меня, как будто я сам как первый человек библейского сказания хожу по раю и даю всякому предмету его истинное имя...
Эти минуты и были моментом рождения в моем сознании энергетики. То, что при первом проблеске новой мысли производило впечатление какого-то чуждого начала и даже с оттенком неприязненности, теперь оказалось неотъемлемой частью моего существа. За этот промежуток новая мысль успела так прочно ассимилироваться и переработаться в моей подсознательной сфере, что как будто все учение возникло вдруг, подобно внезапно распустившемуся цветку, и мне оставалось только скользить восхищенным взором от одной точки к другой, чтобы постигать новое творение в целом во всем его совершенстве».
