Текст книги "Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2"
Автор книги: Александр Дюма
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 38 страниц)
II
ЗАВТРАК
Распахнулись двойные двери, и принц пригласил молодого человека в салон, где собрался весь двор. Мы уже рассказывали, как была устроена его жизнь.
Молодой человек был ослеплен. Никогда прежде ему не доводилось видеть более веселых дам и более элегантных офицеров.
– Дамы и господа! Представляю вам командира эскадрона Рене, который привез для меня чрезвычайное сообщение от Императора и рекомендован им же Военному министру. Для нас, уважаемые господа, это соперник, а для вас, сударыни, это новый слуга. Господин Рене, я разрешаю вам предложить свою руку принцессе. Принцесса, усадите вашего кавалера подле вас.
Двери в столовую открылись.
Прошло некоторое время, прежде чем все заняли свои места: стулья были расставлены так, чтобы никто не мешал другому, но как только все устроились, взоры тотчас же обратились на Рене.
Все находили его красивым и утонченным, и по тому, как он проводил принцессу до ее кресла и как поклонился ей, вынуждены были признать в нем человека, привыкшего бывать в самом избранном обществе.
– Господин Рене, – обратился к нему принц, – я вижу, что наши дамы умирают от желания расспросить вас о том, откуда вы прибыли и чем занимались. Расскажите же им немного о себе.
– Ваше Высочество смущает меня своим предложением заводить разговор. Моя жизнь – это жизнь узника, жизнь матроса, путешественника, солдата, охотника за разбойниками. Ничего интересного во всем этом нет.
– Как! – воскликнула принцесса. – Вы не находите в этом ничего интересного? А для меня все это представляется крайне любопытным!
– Давайте, принцесса, давайте же, заставьте его! – подбодрил принц свою супругу.
– Вы были в заключении? – продолжала пытать своего соседа принцесса.
– Более трех лет, принцесса.
– Где это?
– В Тампле.
– Вы были государственным?
– Имел такую честь, – с улыбкой ответил Рене.
– Чего вы ожидали в Тампле?
– Ждал, что мне снесут голову или расстреляют.
– О! Кто же?
– Его Величество Император Наполеон.
– Но тогда каким образом вы сейчас…
– Он решил, что я не стою того, чтобы быть отправленным на гильотину или быть расстрелянным, как мне кажется.
– И он вас помиловал?
– Да.
– Но на каких условиях? – спросил Евгений.
– На том условии, что я приму смерть от врага.
– Вы правильно поступили, не приняв его, это условие.
– Не моя вина, что я остался жив, – произнес Реке с улыбкой, в которой была едва заметна грусть, – я делал все, что было в моих силах, могу поклясться.
– Я надеюсь, что теперь вы помирились с Императором.
– Гм! Мы обсуждаем это, – рассмеявшись, ответил молодой человек, – но если бы на службе у Вашего Высочества меня как следует ранило, это, мне кажется, заметно поправило бы мои дела.
Женщины посматривали на Рене с удивлением. Мужчины не могли составить о нем мнения.
– И что дальше? – спросила принцесса. – Вы поступили на службу простым солдатом?
– Нет, сударыня, простым пиратом.
– К кому? – спросил Евгений.
– К Сюркуфу, мой принц.
– Удавалось ли вам захватить что-нибудь стоящее?
– Мы захватили «Штандарт».
Среди адъютантов принца были офицеры самых разных чинов и военных родов.
– Как! – сказал он. – Вы были среди этих отважных пиратов?
– Корсаров, сударь, – ответил Рене, подняв голову.
– Простите, сударь, – извинился морской офицер, – но вы были среди этих доблестных корсаров, которые на шлюпе в двенадцать пушек и с экипажем в восемнадцать человек захватили «Штандарт» с сорока двумя пушками и экипажем в четыреста человек?
– Да, я был там, сударь. Тогда же Сюркуф сделал меня лейтенантом, затем капитаном и позволил мне купить небольшой корабль, чтобы начать самостоятельное плавание.
– Если верить тому, что говорят о вашей храбрости, вам было бы куда проще захватить корабль, нежели купить его.
– Действительно, это было бы проще сделать, даже при том, что только моя часть добычи стоила пятьсот тысяч франков; но я завел себе правило отдавать свою добычу товарищам, и в тот раз я поступил так же. Потом у меня появилась мысль купить американское судно, поскольку такие суда плавали под нейтральным флагом, и отправиться на нем в Индию. Мне очень хотелось поохотиться на тигров, я грезил этим. Я купил судно, взял имя и бумаги капитана, который мне его продал, и отправился в Бирманское королевство.
– И вам довелось охотиться на тигров? – спросил один из офицеров.
– Да, сударь.
– И вы убивали их?
– Примерно с дюжину…
– Вы, должно быть, встречались с большими опасностями? – спросила принцесса.
– Сударыня, – возразил Рене, – охота на тигра бывает опасна лишь тогда, когда, раненный выстрелом, он бросается на вас.
– И что тогда? – спросил принц.
– Я бы мог пуститься в хвастовство перед Вашим Высочеством, – ответил Рене, – но…
– Но?.. – требовал продолжения принц.
– Я нашел простой выход: я никогда не ранил их первым выстрелом, я их сразу убивал.
– И куда вы им стреляли?
– В глаз.
– Тогда вы стреляете как знаменитый Астор? – предположил кто-то с улыбкой сомнения.
– Нет, но у меня превосходное оружие – словно Лепаж сделал его специально для меня.
– Прошу простить за неосторожный вопрос, – спросил тот же офицер, – часто ли вы убивали в поединке?
– Два раза, сударь. Один раз кинжалом акулу с пятнадцати шагов, которой я потом распорол брюхо от головы до самого хвоста.
– А во второй раз?
– Абордажной саблей – змею, которая хотела задушить моих слонов.
– Но это, наверное, был Пифон? – спросил офицер.
– Я не знаю, как его имя, но знаю, что в длину он пятьдесят два фута.
Рене заметил недоверчивую улыбку у всех, даже у дам.
– Ваше Высочество, – сказал он, – позвольте мне больше не отвечать или прикажите мне лгать. Индийская природа столь разительно отличается от нашей, что иногда крайне трудно поверить в то, что бывает в тех краях.
– Но меня очень занимает ваш рассказ. Напротив, продолжайте, рассказывайте дальше, – ответила принцесса.
– Продолжайте, сударь! – вторил ей вице-король.
– О да, да! Продолжайте! – кричали женщины, которых всегда увлекают вещи, считающиеся невозможными.
Рене тоном, не допускающим унижающих его расспросов, рассказал о возвращении на остров Франции, о сражении с двумя английскими кораблями, обстрелявшими Сюркуфа; о встрече с генералом Деканом, о своем желании участвовать в большом морском сражении и о том, как генерал Декан вручил ему письма, адресованные самым известным французским капитанам; как, прибыв в Кадис, он выбрал капитана Люка и был принят в команду «Грозного» третьим помощником; как участвовал в Трафальгарской битве, оказался в плену и бежал; как вернулся во Францию и был послан к Жозефу, а после него оставался и при Мюрате.
На этом месте его рассказа вице-королю доложили о прибытии генерала Ламарка и его дивизии, в то же мгновение послышалась барабанная дробь, перешедшая в марш.
Он звучал так призывно и торжественно, что взоры всех сидевших обратились к вице-королю, словно прося разрешения подойти к окнам. Большие окна были распахнуты, и гостиную заливал солнечный свет. Дивизия поднималась по дороге, ведущей к замку; ружья солдат блестели на солнце подобно чешуе огромной змеи. Эта длинная сверкающая дорожка, на которой сквозь облако пыли играет солнце, и сопровождающие ее игра военного оркестра и команды офицеров всегда будет великолепным зрелищем для французских глаз и прекрасной музыкой для французских ушей.
Поднявшись на площадь перед замком, военный оркестр и офицеры во главе с генералом Ламарком вошли во двор. Принц при виде такого количества храбрецов, которые пересекли территорию Италии, чтобы сложить здесь головы за его королевство, почувствовал, как учащенно забилось его сердце, которое природа в избытке наделила добротой, но лишила силы.
Он спустился с распростертыми объятиями навстречу генералу, которого ему не приходилось видеть, но слава которого, особенно после его военных подвигов на Капри, докатилась до него.
Некоторое время принц оставался с ним во дворе, занимаясь размещением вновь прибывших и расспрашивая генерала о том, что тому известно о реальном положении дел, – его, присланного ему в подкрепление.
Но генерал Ламарк, находившийся под Римом, лишь получил приказ срочно выступить к Фриули и поступить со своей дивизией в распоряжение принца Евгения.
Он выполнил задание.
Письмо, которое просило у Мюрата этого подкрепления, было подписано Наполеоном, и прислано нз Вальядолида.
Вот все, что мог знать генерал.
Сам же принц был уверен лишь в одном: между 12 и 14 апреля его владения будут атакованы австрийцами.
Вице-король приказал провести офицеров в зал на первом этаже и угостить их. Генерала же Ламарка повел за собой, чтобы представить принцессе.
Тем временем дамы принялись за кофе, и теперь, не в силах побороть любопытство, они по-женски жадно, не без зависти, рассматривали султан на меховой шапке императорского адъютанта, украшенный жемчугом и камнями, стоимость которого, по самым скромным оценкам, была никак не меньше пятнадцати тысяч франков.
Когда принц с генералом входили в салон, принцесса еще держала шапку в руках. Женщина, любопытная не менее других, она пожелала вблизи рассмотреть то, чем все восхищались, а знавшая толк в драгоценностях и украшениях, она лучше прочих могла оценить те, что украшали шапку Рене. Она настолько была поглощена своим занятием, что не заметила, как принц прошел сквозь возникший вокруг нее кружок и оказался рядом.
Принцесса от неожиданности даже вскрикнула.
– Сударыня, – обратился к ней принц, – позвольте на секунду оторвать ваш взгляд от этого очаровательного убора и представить вам генерала Ламарка. Вы слышали его имя – оно всегда сопровождается такими эпитетами, как храбрый, верный, преданный. Его Величество Император Наполеон послал его нам на помощь, поскольку – вам это следует знать – дни праздников и увеселений прошли, и нам в ближайшее время угрожает вражеское нападение. Сегодня вечером еще будет бал, но уже завтра и послезавтра играть будет такая музыка, под которую танцуют одни только мужчины.
Генерал Ламарк поклонился принцессе с изяществом и учтивостью, свойственными и людям военным, и светским львам, – а он был и тем, и другим…
Принцесса, еще занятая мыслями, вызванными в ней шапкой молодого эскадронного, продолжала стоять, рассеянно держа ее в руках.
– А, это султан нашего молодого курьера! – воскликнул принц. – Верно, подарок от какой-нибудь принцессы: я сомневаюсь, чтобы при должности эскадронного человек мог позволить себе приобрести его.
– Да ну! – возразила одна из женщин. – Человек, который дарит своей команде добычу в пятьсот тысяч!
– Прошу прощения, – сказал генерал и сам протянул руку к шапке, вызывавшей такое восхищение, – мне кажется, я знаю ее владельца!
Он еще раз пристально посмотрел на головной убор.
– Э! Ну да, – продолжил он, – она принадлежит нашему другу Рене.
– Вы знакомы с ним? – спросил у генерала принц.
– Очень хорошо, – последовал ответ.
– А этот султан? – спросила принцесса.
– Он получил его от короля Мюрата, которому теперь служит чем-то вроде талисмана, переступая в любое время дня и ночи порог его дворца. Он сам здесь?
– Да. Император послал ко мне необычного вестового. Он приехал всего два часа назад.
– А Ваше Высочество не были с ним знакомы раньше?
– Нет.
В это время Рене, отставший и беседовавший о чем-то с адъютантами, переступил порог гостиной.
– Вы позволите мне представить вас?
– Да.
– О! – воскликнула принцесса, разделявшая всеобщее любопытство, предметом которого был молодой человек.
Генерал Ламарк устремился к Рене, а последний издал радостный возглас, в свою очередь узнав генерала. Последний, взяв Рене за руку, подошел к принцу и сказал:
– Позвольте представить Вашему Высочеству покорителя Капри.
– Капри! Но нам казалось, что это вы герой Капри.
– Захватил его я, – ответил Ламарк, – но именно этот господин вручил его нам.
– О, Ваше Высочество, – возразил Рене, – не верьте ни одному его слову.
– Молчать, господин командир эскадрона! – сказал генерал. – И я приказываю вам впредь сохранять молчание, когда я говорю… – и, засмеявшись, добавил: – О вас, разумеется!
– Генерал! – обратился к нему принц. – Не хотите ли вы пройти со мной в кабинет: мы должны обсудить с вами некоторые серьезные вещи, – затем он, повернувшись к Рене, с куда большим уважением, чем десятью минутами раньше, добавил: – Сударь, вы можете следовать за нами.
III
ПРИГОТОВЛЕНИЯ
На столе у принца была расстелена большая карта древнего Фриули.
Принц подошел к ней и указал пальцем на Удине.
– Генерал, – обратился он к Ламарку, – Император сделал мне настоящий подарок, послав вас сюда; теперь я должен посвятить вас в суть событий, весть о которых принес нам этот господин. Похоже, Австрия решила нарушить условия мирного договора и атаковать нас 12-го числа. Я предупрежден о том, что у нас в запасе осталось едва ли больше двух дней. Я выслал всем командующим нашими частями приказы собираться вокруг Удине. Но тем, что движутся из Италии, нужно от пяти до шести дней, чтобы прибыть сюда.
– Позволите ли мне спросить, мой принц, – начал генерал Ламарк, – с каким противником мы собираемся иметь дело, где расположены его войска и какова численность этих войск?
– Что касается имени моего противника, то это эрцгерцог Иоанн.
– Тем лучше! – ответил Ламарк.
– Почему тем лучше?
– Потому что он самый неопытный и самый буйный среди троих братьев. Он может совершить ошибки, которыми должны воспользоваться вы, Ваше Высочество.
– К несчастью, – отвечал принц со вздохом, едва заметно пожав плечами, – я не более опытен, но мы сделаем все, что в наших силах… Но вы мне задали три вопроса…
– Я спросил, где сосредоточены австрийские войска?
– Я верил в мир с австрийцами и поэтому несколько ослабил бдительность и наблюдение за ними. Но мне кажется, они все еще расположены на Саве и у Венецианского залива. Что касается численности, то австрийская армия должна насчитывать от пятидесяти до пятидесяти пяти тысяч человек.
– А сколькими располагает Ваше Высочество?
– При условии, что все силы будут объединены, мы можем рассчитывать на сорок пять тысяч человек.
– Не так велика разница, чтобы трепетать перед численностью врага. Откуда Ваше Высочество ждет нападения?
– Вот этого-то я и не знаю.
– Простите, Ваше Высочество, – впервые вмешался в разговор Рене, – но мне кажется, Император предупредил вас, что нападения стоит ожидать со стороны Фелла Торте.
– Каким же должен быть гений Императора, сударь, чтобы он, находясь в Париже, мог определить пути движения эрцгерцога Иоанна?
– Прошу простить за настойчивость, но этот маршрут отражен на карте.
– Как?
– Если эрцгерцог направится на Удине, ему нужно будет преодолевать наши порядки в Изонцо и Ла Toppe. Если он пройдет Изонцо, достаточно будет лишь перебраться по двум мостам, пройти через горы и оказаться в Понтебене; он спустится в долину Гларис, за которой начинаются небольшая горная цепь и рудники, и достигнет первого городка на вашей территории, именуемого Ла Кьюза; пройдет Орпи и Озоппо и без всяких препятствий доберется до Удине.
Принц вопрошающе взглянул на Ламарка.
– В точности то, что я бы предпринял на месте эрцгерцога Иоанна.
– Ваше Высочество, – сказал Рене, – со мной один весьма опытный человек, разбойник, которому я спас когда-то жизнь. Не желает ли Ваше Высочество послать его лазутчиком?
– Но его могут схватить и повесить, – ответил принц.
– Черт возьми, его должны были повесить, но я перерезал веревку; и этот малый, похоже, виселицей и закончит, а сегодня или завтра – какая разница!.. Но я надеюсь, что и на этот раз он выкрутится.
– Предлагайте.
– Я ему дам хорошего коня; его задача: срезать путь от Кьярцо до Тольмеццо: именно здесь должен быть неприятель, который нападет тогда, когда мы менее всего его ждем.
– А денег? – закричал принц вдогонку уже стоявшему на пороге Рене.
– Не беспокойтесь. Он их получит от меня.
И он выбежал из дворца.
Евгений посмотрел на Ламарка.
– Вот это да! – рассмеялся он. – Теперь, когда мы остались одни, расскажите же мне про вашего Рене. Если бы мы жили в Средние века, я бы поверил, что он – крестник какой-нибудь феи или волшебницы.
– Незаконнорожденный чародея. Он прекрасен, как Рене де Монтобан. Он ни в чем не сомневается и всегда ищет гибели, не пытаясь избежать ее. И вместе с тем удивительно скромен и рассказывает о себе, когда уже молчать невозможно, – и это тоже несвойственно нашей молодежи. Существует легенда, что именно он у Трафальгара застрелил Нельсона. Как я уже сказал, именно он с пятьюдесятью храбрецами прорвался и заставил сдаться Гудсона Лоу. Как корсар он был великолепен, а в Индии он боролся с почти сказочными существами, подобно Гераклу из Фив.
– Но при всем этом почему его грудь до сих пор не в орденах?
– Не знаю. Кажется, что-то у него вышло с Императором. Есть подозрение, что он участвовал в бунте Кадудаля и спасся только благодаря Фуше, обошедшемуся с ним любезно; вот все, что мне довелось услышать от короля Мюрата, который, повидав его свершения и пораженный его храбростью, решил приблизить его к себе. Но он согласился быть на службе только у Императора и служить только во французской армии. Поняв это, Мюрат послал его к своему шурину с английскими знаменами, захваченными у Капри, и вестью о победе над теми, кого Император больше всего желает видеть поверженными: над англичанами.
– И Император, который так милостив и так поощряет храбрость, никак не отметил его ни за новость, ни за знамена, захваченные в этом замечательном сражении?
– Нет, по крайней мере, он никак этого не показал. Сейчас он одет в мундир командира конных егерей, а раньше носил фантастические наряды; в Неаполе под его командованием было пятьдесят человек, и с ними он совершал вещи невероятные. У него наверняка был талисман: повсюду стремясь найти свою смерть, он не получил ни царапины. Хорошо, что женщины теперь не сопровождают армию, как во времена Людовика XIV: этот романтический герой сводил бы их с ума.
– Не скрывается ли за всем этим история с женщиной?
– Возможно, – ответил генерал.
В это время открылись двери, и привратник сообщил, что Рене просит разрешения войти.
– Вот обхождение, – заметил принц, – в котором за целое лье почувствуешь благородного человека!
– Все готово, – объявил Рене, входя, – завтра вечером или послезавтра утром у нас будут новости либо мой лазутчик будет убит.
В этот момент привратник сообщил о прибытии генерала Саюка.
Генерал держал в руке исписанный лист.
– Мой принц, я из штаба. Вот список названий частей и местностей, где они сосредоточены.
– Читайте, – сказал принц.
И они с генералом Ламарком и Рене склонились над картой.
– Первая пехотная дивизия генерала Серана сосредоточена в Пальманова, Чивидале и Удине. Вторая, под командованием генерала Бувье, – в Артенье, Гемоне, Оспедалетто, Венцоне, Сан-Даниеле, Майано и Озоппо; отряды дивизии двигаются в долине Фелла к Понтеббе по дороге, ведущей в Тавизио. Третья дивизия, под командованием генерала Гренье, держится сзади, в Пордероне, Сачиле и Конельяно. А генерал Ламарк со своей четвертой дивизией ждет ваших приказаний.
Генералы поклонились друг другу, и Саюк продолжил:
– Пятая дивизия генерала Барбу находится в Тревизо, Читаделле и Бассано. Шестая дивизия, полностью укомплектованная из итальянцев, под командованием генерала Сертеролли, разбросана в Падуе, Эсте и еще нескольких населенных пунктах вблизи этих городов. Седьмая дивизия, также укомплектованная итальянцами, под командованием генерала Фонтанелли, стоит лагерем у Монтекьяро; часть этой дивизии находится в пути из Неаполя. Две драгунские дивизии под командованием Пальи и Груши рассредоточены в Вилья-Франка, Ровиго, Изола-делла-Скала, Ровербелла, Кастелларо, Сангвинете, Мантуе и Ферраре: В Вероне находится большая часть артиллерии, но нам не хватает лошадей, чтобы переправить ее сюда. Гренадеры итальянской королевской гвардии находятся в Падуе, карабинеры, велиты, драгуны, элитная жандармерия, конная артиллерия и обоз той же гвардии находятся в Милане и окрестностях. Наконец, я и мои люди, – продолжил Саюк и поклонился принцу, – готовые положить за вас свои головы, мы находимся в Удине. Наша первая бригада занимает у Toppe линию, которая тянется от Ногаретто к Вилези; вторая бригада стоит в Ченеда, Порденоне, Конельяно, Виченце и Падуе.
Оба генерала, проследив по карте за расположением частей, по мере того как их именовал Саюк, тревожно переглянулись: тридцать-тридцать пять тысяч человек, которыми мог располагать принц, были растянуты от Тироля до лагуны Градо, от Пиавы до Toppe.
Войскам были направлены курьеры с письмами принца, в которых от генералов он требовал быть наготове и предупреждал о возможном нападении, но, поскольку никто не знал, с какой стороны, ждали первого пушечного залпа, чтобы выступить.
Настало время обеда. Вице-король пригласил генералов Саюка и Ламарка, а Рене остался кавалером принцессы. Никогда еще дамы не занимались столько собой, как перед выходом к этому ужину.
Оттого ли, что ожидали концерта или бала, которыми должен был завершиться вечер? Или виной тому был загадочный и красивый посланник Императора?
Все, что было рассказано генералом Ламарком о Рене, лишь подогрело интерес женщин к нему. От мысли, что причиной его бледности и печали, разлитой по его лицу, могла быть несчастная любовь, сильнее бились их сердца.
В самом деле, что еще могло побудить молодого человека, к тому же красивого, богатого и храброго, искать смерти, как не несчастная любовь?
Согласно придворному этикету принцессы сами сообщают кавалеру, что окажут ему честь танцевать с ним. Принцесса дала понять Рене, что получила согласие своего супруга на то, чтобы она пригласила Рене, но Рене передал ей свой ответ: к сожалению, он уже давно не танцует, а во всем другом в ее распоряжении.
– Во всем другом? Что вы хотите этим сказать?
– Это значит, принцесса, – ответил Рене, улыбаясь, – что я готов играть, чтобы другие танцевали, а еще – аккомпанировать тем из дам, которые доставят нам удовольствие своим пением.
– Аккомпанировать? – спросила принцесса. – На каком же инструменте?
– На любом, сударыня.
– Вы еще и музыкант?
– Во время моего трехлетнего заточения музыка была единственным моим развлечением.
– Вы не поэт?
– Все мы поэты, кто больше – кто меньше.
– Я вам напомню обо всем, что сейчас услышала, после обеда.
– Только прикажите – а я подчинюсь.
В разговор вмешались другие. Рене, не привыкший быть в центре внимания, лишь изредка вставлял реплики.
Дамы были предупреждены о том, что их не оставят с армией, а на следующее утро отправят всех во главе с принцессой в Венецию.
Принцесса первой попыталась взбунтоваться.
– К чему нас отдалять от армии? – спросила она. – Разве мы не будем чувствовать себя в полной безопасности, находясь рядом с вами?
– Нисколько, – ответил Рене. – Именно поэтому я бы попросил Ваше Высочество принять предложение принца.
Последнее предложение он произнес тихим голосом, но столь серьезно, что это подействовало на принцессу.
– А вы испытываете хоть сколько-нибудь страха? – спросила его она.
– Войска расположены неудачно, – ответил Рене, – и если эрцгерцог Иоанн не будет вести себя как профан в военном искусстве, он должен атаковать нас по отдельности и разгромить.
– Вы говорили об этом Евгению? – спросила принцесса.
Рене скромно поклонился и ответил:
– Я не уполномочен, сударыня, предсказывать неблагоприятное развитие событий.
– И вы также думаете, что нам следует отправиться в Венецию?
– Со своей стороны, я также умоляю вас об этом, Ваше Высочество, и как бы скромно ни звучали мой голос и мое мнение, я присоединяюсь к просьбам Его Высочества, вашего августейшего супруга.
Поднялись из-за стола, храня молчание, ясно показывавшее, какое впечатление произвело на дам распоряжение готовиться к отъезду в Венецию.
Во время обеда еще слышалась музыка, но вскоре музыкантов самих отправили на обед.
Стояло чудесное время года, шел апрель; всем предложили прогуляться по террасе замка и по великолепным садам.
Виды открывались очаровательные.
В ясное вечернее время на западе, на равнине, среди окрестных деревень, сверкая при лучах садящегося солнца своими крышами, точно змеиной чешуей, раскинулись Изонцо и Toppe. Вдоль городской черты Toppe извивался контур защитного рва с насыпью, а очертания Изонцо повторяли изгиб, который создавали возвышенности Горитца. С севера и с северо-запада поднимались горы Тироля, а их снежные шапки напоминали застывшие в небесной синеве облака. Наконец, с запада, у Тальяменто, разворачивались огромные круга вод, подобные – оттого что были погружены в тень – серым аркам из вороненой стали. А за рекой, сверкая серебром, когда на них падал случайный луч солнца через горные махины, несли свои клокочущие воды на равнину бесчисленные горные потоки.
Воздух был мягким, чистым, как поцелуй ребенка, и полным благоухания, которое всегда чувствовалось в ночной тьме – если только в Италии бывает когда-нибудь ночная тьма.
Гостиная была ярко освещена и вскоре наполнилась чудесным ароматом, сопровождавшим движение дам, которые, казалось, затем и вышли на воздух, чтобы собрать запахи цветов и унести их с собой.
Окна были закрыты, но крышка пианино открыта.
Принцесса опустила руки и пробежала пальцами по клавишам, нанизывая ожерелье звуков, – и, как по волшебству, воцарилось молчание.
Все собрались вокруг пианино.
– Дамы, – начала она, – вот господин Рене, который утверждает, что он искусный музыкант; во время обеда он пообещал исполнить мне все, что я ему прикажу… Я приказываю ему спеть что-нибудь собственного сочинения, чтобы и слова, и музыка принадлежали ему.
Все ожидали, что молодой человек, как и приличествует виртуозу, заставит себя долго уговаривать, но, к удивлению всех, он сейчас же подошел к пианино, сел перед ним и легко прошелся по клавишам. Совершенную красоту его рук – бледных, с по-женски длинными пальцами и розоватыми ногтями, – отметили все. На указательном правой руки сверкал великолепный сапфир.
Ни одна знаменитость не встречала в преддверии своего торжества большего любопытства и более глубокого молчания.
Неожиданно тишину нарушил чистейший голос, звуки которого – нежные и в то же время мужественные – возносились к небесам. Он пел с печалью, которую не расскажешь, а слова ложились на мелодию, очень напоминавшую одну из тех, что ввел в моду Сент-Юбер, и сегодня полностью забытых:
Горные вершины спят во тьме ночной;
Тихие долины полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного, отдохнешь и ты. [150]150
Здесь Дюма использовал французский перевод вольного переложения М.Ю. Лермонтовым стихотворения Гёте. Таким образом, получился своеобразный двойной перевод стихотворения Гёте. – Примеч. русс. ред.
[Закрыть]
Невозможно передать впечатление, которое оставила эта грустная песня. Эта мелодия, в которой, казалось, слышалось последнее шептание листьев и последнее дыхание ветра; завершилась стоном инструмента, напоминавшим рвущийся звук то ли арфы, то ли человеческой души.
Прошло несколько секунд после того, как трепещущий голос смолк и затихли звуки клавиш, и прежде чем жизнь опять вернулась к слушателям, которые теперь бурно хлопали и выкрикивали: «Браво!»·.
Рене встал и протянул руку за своей меховой гусарской шапкой.
– Вы уходите? – спросила у него принцесса.
– Я обещал вам, сударыня, – отвечал Рене, – исполнить то, что вы мне прикажете. Вы приказали мне спеть песню, автором которой был бы я, и я подчинился. Но позвольте заметить вам одну аещь: солдат, который поет, аккомпанирует или играет на музыкальном инструменте, чтобы ему аплодировали, выглядит смешно; но мужчина, солдат ли он или нет, который в чем-то отказал женщине, особенно если эта женщина принцесса, – грубиян и невежда. Подчиняясь Вашему Высочеству, я оградил себя и от того, и от другого упрека. Но я не могу позволить себе продолжать выглядеть смешным в собственных глазах. Когда я пою и играю, я предпочитаю делать это только для себя; будьте же снисходительны к моей слабости – ведь это именно слабость – и позвольте мне уйти.
Последние слова Рене произносил уже сдавленным от слез голосом: печальные воспоминания нахлынули на него.
Взволнованная принцесса посторонилась, и молодой офицер быстро прошел великолепной галереей, образованной для него всеми этими блестящими дамами и господами, расступившимися и склонившимися перед ним.
