Текст книги "Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

LXXIV
ТИГРЫ И СЛОНЫ

В дни, последовавшие за похоронами виконта де Сент-Эрмина, молодые люди прилежно старались не только не предаваться развлечениям, но даже не говорить о них. Мы помним, что собиралась охота на тигра вблизи берега Ситауна, в местности, где Жюстин, отправляясь за манго, нашел многочисленные следы. Но для такой охоты, в которой должны были участвовать слоны, требовались некоторые необходимые приготовления.

Так, столяр Жюль должен был изготовить деревянные удатыв метр высотой, способные вместить четыре или пять человек, в то время как слесарь Бернар – пять или шесть пик наподобие тех, которыми в Бенгалии вооружаются перед охотой на кабана.

Рене тем временем продолжал поддерживать самые дружеские отношения со слонами. Ежедневно он лично выводил из загона Омара и Али – такие имена дали двум толстокожим животным. И сейчас слоны позволяли ему забираться на свои широкие спины по хоботу и согнутым в коленях передним ногам и таким же образом спускаться на землю. Оба животных отзывались на свои прозвища, когда он произносил их; наконец, по своему желанию он мог обозлить их или успокоить, вызвать в них агрессию или, напротив, безропотное подчинение, и не бывало случая, чтобы один или другой когда-либо ослушались его команд.

Спустя девять-десять дней удаты и пики были изготовлены.

Прошло еще несколько дней.

Наконец первой прервала молчание Жанна:

– Что с охотой на тигров, господин Рене?

Рене поклонился Жанне и ее сестре и произнес, обращаясь к обеим:

– Сударыни, приказываете вы.

Днем охоты было намечено следующее воскресенье. Местность, где должна была состояться охота, находилась не более чем в двух часах пути; но дело было в том, чтобы выйти в четыре утра и быть на месте в шесть, с наступлением рассвета.

В воскресенье в четыре утра все было готово к выступлению. Для начала удаты были закреплены на спинах слонов толстыми цепями, пущенными в несколько рядов по спине и брюху животного. Вокруг были закреплены сундуки с припасами и бурдюкис водой. Затем был произведен смотр оружия.

У Жюстина и его братьев из оружия оказались только ружья со штыками.

Рене протянул Жюстину свой одноствольный карабин. Несколько раз Рене, не говоря, что ружье предназначено ему в подарок, приглашал Жюстина пострелять вместе с ним, и Жюстин был в восхищении от того, насколько точным в стрельбе было это оружие.

Затем они разошлись.

Жюстин вскочил на лошадь; сэр Джеймс, Жюль и Элен взобрались на Омара, а Жанна, Бернар и Рене выбрали для себя Али. В каждом из удатов было место и для слуги с зонтом. Сэр Джеймс приготовил для Жюля одну из двух своих винтовок Мэнтона; два копья были воткнуты между досками удата. Жанна, Рене и Бернар также заняли свои места и также воткнули свои пики. В дополнение к перечисленному у Рене за поясом оказались два двуствольных пистолета. Один из них он хотел отдать Бернару, но тот ответил, что не знаком с этим оружием и не умеет им пользоваться.

Погонщики слонов, во Франции известные под названием корнаков,а в Индии – махутов,устроились на головах слонов, прикрываясь их ушами, как броней. Вместо обычных крюков для управления слонами у каждого из них в руках была пика, которая должна была служить им теперь и для защиты от зверей. Дюжиной загонщиков, которые до времени не показывались, опасаясь несчастных случаев, но которые все же шли вместе с ними, командовал Франсуа.

Он пожелал из всего вооружения только ружье со штыком и знаменитую абордажную саблю, один взмах которой так счастливо рассекал надвое удава.

Охотников сопровождала свора собак, натасканных на тигров.

Руководителем охоты был объявлен сэр Джеймс, участвовавший несколько раз в такой же охоте в окрестностях Калькутты.

За два лье пути охотники не встретили ничего интересного. Наконец начались джунгли, в которых Жюстин обнаружил тигриные следы. Собаки забеспокоились, слоны приподняли на ходу свои хоботы, а переминавшийся конь Жюстина, навострив уши, неожиданно загарцевал под ним и зафыркал. Франсуа начал подбадривать своих людей, не решавшихся войти в джунгли. Тогда он позвал собак, которые бесстрашно последовали за ним.

– Осторожней! – закричал сэр Джеймс. – Тигр недалеко.

Не успел он вымолвить эти слова, как послышался пронзительный визг одной из собак. Вслед за тем раздалось глухое раскатистое рычание. Тот, кому не доводилось слышать рычание тигра или рев льва, не знаком с двумя самыми страшными звуками в природе. Эти звуки поступают не через наши слуховые органы, а проникают через все поры, которые только есть у нас в коже.

Подобное рычание раздалось с разных сторон – явный признак того, что в джунглях был не один тигр.

Послышалось щелканье ружейных курков, и залаяли все собаки, видимо, на этот раз они не только почуяли, но и увидели зверя.

– Вот и тигр! – раздался крик Франсуа. В ту же секунду из джунглей выскочил стремительный, словно молния, огромный королевский тигр во всей своей красе и величии. Первым же прыжком он перенесся на двадцать метров и остановился на расстоянии семи или восьми футов от края джунглей. Но тотчас же, словно упругость его тела, которой не требовалось опоры, вскинула его заново, он подпрыгнул и скрылся в своем убежище.

Всеми животными при виде зверя овладел сильный страх, и только конь Жюстина выражал скорее ярость. В краткое мгновение появления тигра ноздри его, испускавшие пар, сильно расширились, а глаза засверкали удвоенным возбуждением. Когда бы не поводья, он бросился бы на тигра очертя голову. И в этот момент не было ничего более грациозного, чем всадник, возвышавшийся на коне без седла, стремян и чепрака, и его конь, слушавшийся голоса и прикосновений колен своего хозяина лучше, чем поводьев.

Все взгляды были устремлены на Жюстина, который с непокрытой головой, полуоткрытой грудью и рукавами, закатанными выше локтей, держа коня за гриву одной рукой и сжимая пику – в другой, напоминал нумидийского конника, когда внезапно, подгоняемый криками загонщиков, ревом буйволов и лаем собак, из джунглей появился второй тигр. Но он не прыгал, подобно первому, а волочил брюхо по земле и больше всего напоминал преследуемого, жалкого зверя. В десяти шагах от края джунглей тигр оказался напротив слонов и, по-кошачьи готовясь к прыжку, прижался к земле.

Испуганные девушки закричали: «Тигр! Тигр!» Слоны приготовились защищаться; охотники, принявшиеся зажигать огни, увидели, как мимо пронесся Жюстин на своем коне, стремительный, как молния. Смелый до безрассудства, в двух шагах от тигра Жюстин издал клич, поднял своего коня на дыбы на четыре фута от земли, возвышаясь над зверем, метнул что есть силы свою пику и пригвоздил его к земле.

Так же внезапно придержав свою лошадь в трех-четырех шагах от процессии, он заявил: «Остальные тигры – вам, господа, мне хватит одного «Этого». Вместе со своим конем он отошел в сторону и устроился за слонами.

Тигр издал ужасный рев, попытался последним усилием вскочить на лапы, но пика, пущенная железной рукой, не только пронзила его насквозь, но и вошла в землю на глубину пяти-шести дюймов – так, что через туловище тигра, поднявшегося на лапы, проходил уже не железный наконечник, а деревянный ствол пики. Тогда несчастным зверем овладела бессильная ярость: он закрутился на месте, схватился зубами за древко пики и раздробил ее.

Но это было последнее усилие: тяжело выдыхая воздух и захлебываясь кровью, он испустил последний вздох и на веки рухнул на землю. Словно услышав этот последний жалобный призыв собрата если не к отмщению, то к битве, из джунглей в два прыжка, каждый по двадцать шагов, выскочил первый тигр. Он подобрался настолько близко к охотникам, что целью третьего прыжка вполне мог оказаться один из двух слонов. Но он не успел: едва тигр приземлился после второго прыжка, как раздались два ружейных выстрела одновременно. Зверь рухнул на землю. Сэр Джеймс, оказавшийся точно сбоку от тигра, выстрелил и задел ему плечо, а Рене, который был перед ним, выстрелил зверю в голову.

Тигр упал замертво.

В это мгновенье, привлеченные выстрелами, из джунглей выскочили, издавая страшное рычание, еще три тигра. Но тут же и замешкались, словно испугавшись представшей перед ними картины. Этого промедления охотникам оказалось достаточно, чтобы перезарядить ружья. Тигры стали кругами приближаться к охотникам, как будто старались лучше изучить врага, с которым предстояло сразиться. Охотники были слишком опытны и не собирались впустую тратить заряды. Они ждали, пока звери закончат свои круговые блуждания.

Через несколько секунд один тигр оказался рядом со слоном Рене, но предусмотрительно подобрался к нему сбоку, чтобы слон его не раздавил. В это время Рене вынул один из своих пистолетов и навел его на тигра, но пуля лишь задела бедро животного, легко ранив его, и только удвоила ярость зверя. Со сверкающими глазами и огненной пастью он набросился на гиганта и вонзил в кожу слона свои когти, пытаясь взобраться выше и дотянуться до удава; резко передернув складки своей кожи, слон стряхнул с себя тигра, отбросив его на два-три метра. Это позволило Рене выстрелить второй раз: пуля попала в шею тигра. Защищаясь высоко поднятым хоботом, слон наступал на тигра, стараясь настичь и раздавить его своими огромными ногами, но тигру удалось увернуться и во второй раз броситься на слона, на этот раз на грудь ему. Бернар, находившийся на противоположной стороне удава, тщетно пытался разглядеть тигра, а Жанна, куда больше обеспокоенная опасностью, нависшей над Рене, нежели собственным положением, нагибалась через его край. К счастью, в миг, когда тигр пропал из поля видимости охотников, махут, чья нога приходилась как раз над лапой тигра, метнул ему в грудь пику, которой был вооружен. Тигр ослабил хватку и упал. Когда он оказался на земле, слон опустил на него свою ногу и раздавил его.

Тем временем сэр Джеймс, Элен и Жюль попали в переделку еще более опасную, чем та, в которой оказались Жанна, Бернар и Рене. В то время как один тигр напал на их слона спереди, второй подкрался сзади, вскочил ему на круп и старался удержаться, впившись в кожу слона когтями. Но, к несчастью для себя, этот тигр открылся Рене своим незащищенным левым боком. Вскинув ружье, Рене выстрелил: пуля пронзила сердце зверя.

Голова первого тигра была уже в футе от старшей из сестер, когда сэр Джеймс, даже не вскидывая свое двуствольное ружье на плечо, направил его ствол на зверя и выстрелил: разом пули и пыжи от зарядов вдвойне поразили тигра. Он рухнул и мгновенно испустил дух.

Всего было убито пять тигров.

Франсуа, его загонщики и свора собак вместе выходили из джунглей. Загонщики не досчитались в своих рядах двоих: одному размозжили голову, а второму тигры разорвали грудь, когда тот попался им на пути из джунглей; их гибель была столь стремительной, что бедняги даже не успели издать воплей о помощи, а если и звали на помощь, то их крики потонули в общем шуме: охотничьих рогов, лае собак и криках других загонщиков.

Но, увидев пятерых мертвых тигров, тела которых были раскиданы на сорок-пятьдесят шагов вокруг, загонщики забыли про своих убитых собратьев. Охота на тигров у бенгальцев и бирманцев вызывает такое возбуждение и неистовство, что ценность пяти убитых тигров значительно перевешивает горечь потери двоих товарищей.

Что касается слонов, то ранены были оба, но эти ранения не представляли для них никакой опасности.

Тела двоих убитых на носилках были доставлены домой.

Адда на своей маленькой бирманской лошадке, вышагивавшей в паре с лошадью Жюстина, выдвинулась вперед и пустилась галопом к дому, чтобы принести весть о том, что четверо гостей и трое ее братьев целы и невредимы.

А слоны, Омар и Али, по желанию сестер обрели новый статус. Так, Элен изъявила желание их приобрести: умные животные, они заботились об охране дома и стерегли его покой. Рене объявил сестрам, что отныне они могут считать слонов своей собственностью. Он взялся через посредничество шабундера уладить все дела с хозяином животных.

Вечером Жанну сразила лихорадка; все сочли, что причиной недомогания была усталость после напряженного дня. Сестра не отходила от нее.

Рене и сэр Джеймс о чем-то беседовали. Адда, которую они позвали, чтобы узнать новости о состоянии здоровья Жанны, рассказала им, что из ее комнаты доносились рыдания, и, боясь быть услышанной, она ушла.

Джеймс, заметив беспокойство, проявляемое Рене к печали, в которой пребывали сестры, вернее, одна из них, – Адда подтвердила, что плакала только Жанна, – пообещал ему на следующий день выяснить тайну.

В тропической зоне свежесть ночей очаровательна. Двое молодых людей гуляли допоздна – до часу ночи. Сквозь кисею штор они увидели, как, словно звезда в тумане, дрожал огонек свечи в комнате Жанны.

Рене был сведущ во многих науках: бывали случаи, в сражениях ли, в других переделках, когда ему приходилось доказывать, что медицина и хирургия вовсе не чужды ему.

Вот и сейчас он был скорее опечален, нежели удивлен, когда к нему явился сэр Джеймс и от имени Элен просил его посетить Жанну, страдания которой со временем только усиливались. Было бы нелепо отказать в этой просьбе после того, как между молодым человеком и двумя сестрами установились столь близкие и доверительные отношения. Разумеется, Жанна хотела видеть его одного. Когда он предложил Элен пойти с ним, та ответила, что ее присутствие повредит задушевности разговора.

Итак, Рене отправился один. Он осторожно постучал в дверь и услышал в ответ дрожащий голос: – Войдите.

LXXV
БОЛЕЗНЬ ЖАННЫ

Жанна лежала на длинной кровати, и все ставни в ее комнате были притворены, чтобы полумрак поддерживал свежесть воздуха в комнате, а через щели в ставнях проникало дуновение легкого ветерка.

Увидев входящего Рене, Жанна привстала и протянула ему руку.

– Вы пожелали видеть меня, милая сестра. Я перед вами.

Жанна указала ему на кресло, стоявшее рядом с изголовьем ее кушетки, и сама переменила свое положение, издав при этом тяжелый вздох.

– Вчера, – начала она, – по возвращении в колонию, когда моя сестра объявила о своем желании приобрести этих благородных животных, оказывавших нам столь доблестные услуги, вы предложили нам считать их своими, а потом объявили о том, что должны покинуть нас через несколько дней.

– Это правда, – ответил Рене, – все складывается таким образом, что я вынужден уехать. Я испросил разрешения у своего командования, – и оно, проявляя особую благосклонность, пошло мне навстречу, отпустив меня на то время, которое необходимо, чтобы сопровождать вас в пути и доставить домой. Таким образом, я исполнил свой долг, благодарение Богу, вы и ваша сестра у себя дома, живы и здоровы. Ваша сестра обрела покровителя, которого ждала и искала, и первый же миссионер на пути в Китай или Тибет освятит их союз.

– Вот именно, – ответила Жанна, – моя сестра пожелала, чтобы вы оставались и помогали этому союзу.

Рене грустно посмотрел на Жанну и взял ее руку в свои ладони:

– Жанна, вы ангел, – произнес он, – и чтобы не согласиться с вами, нужно иметь очень веские причины.

– Итак, вы отказываетесь? – спросила Жанна со вздохом.

– Так надо, – ответил Рене.

– Признайтесь, что вы так и не раскрыли действительную причину своего отъезда.

Рене взглянул ей в глаза.

– Вы хотите, чтобы я вам о ней рассказал? – спросил он.

– Хочу, какая бы она ни была, – ответила Жанна. – Порой правда, чем она горше, тем вернее излечивает душу. Я жду!

– Жанна, – твердым тоном начал Рене, призвав на помощь все свое мужество, – к своему несчастью, вы влюблены в меня.

Жанна вскрикнула.

– Что же до меня, то я не могу принадлежать вам.

Жанна спрятала в ладони свое лицо: она тряслась от рыданий.

– Мне не хотелось говорить вам того, что вы сейчас слышите, Жанна, – продолжил Рене, – но я всегда полагал, что дело чести называть вещи своими именами.

– Хорошо, – произнесла Жанна, – оставьте меня.

– Нет, – ответил Рене, – теперь я не оставлю вас до тех пор, пока не расскажу о том, что разлучило нас; у вас же будет возможность рассудить нас.

– Рене, – сказала Жанна, – вы видите, как я слаба, у меня нет сил для того, чтобы отказать вам; рассказывайте же, что стоит между нами и какая непреодолимая преграда не позволила нам быть вместе. Довершайте же! Вы нанесли мне рану, теперь же следует ее прижечь.

– Позвольте мне коснуться вас не твердыми руками хирурга, а нежными ласковыми руками брата, Жанна: не думайте о том, что так старались укрывать от меня и что все же оказалось мне известно. Вложите свои руки в мои, опустите свою голову мне на плечо. Я вовсе не желаю, чтобы вы меня разлюбили, Боже упаси! Я только лишь хочу, чтобы вы любили меня по-другому. Милый друг, вы родились в 1788 году; вам было всего два года, когда в ваш родительский дом прибыл молодой ваш родственник по имени Гектор де Сент-Эрмин, пожелавший выучиться под руководством вашего отца морскому делу и пуститься с ним в плавание. Это был третий сын старшего брата вашего отца, графа де Сент-Эрмина. Если вы не сохранили о нем воспоминаний, ваша сестра непременно должна помнить его.

– Я тоже его помню; но что общего у этого молодого человека с тем непреодолимым препятствием, которое разлучило нас?

– Жанна, дайте мне возможность рассказать обо всем по порядку: когда я закончу, у вас не должно остаться никаких сомнений в моем добром к вам отношении.

Юноша уехал вместе с вашим отцом, трижды участвовал в морских путешествиях и едва начал входить во вкус своего нового занятия, как грянула Революция, а в 1792 году его отец призвал его к себе. Вы, должно быть, помните его отъезд, Жанна: он был невесел, и было пролито немало слез; он не хотел оставлять вас, кого назвал своей маленькой женой.

Будто молния озарила сознание Жанны.

– Гектор, – продолжал Рене, словно не замечая смущения Жанны, – вернулся в отцовский дом и стал свидетелем того, как отец его был обезглавлен, старший брат расстрелян, а еще один брат – отправлен на гильотину. Верный данной присяге, он поклялся продолжить их дело и быть ему преданным. Затем наступил мир. Гектору показалось, что все кончено и он может оглянуться вокруг, зажить по-новому, любить и надеяться.

– И он полюбил мадемуазель де Сурди, – сказала Жанна дрогнувшим голосом.

– И он полюбил мадемуазель де Сурди, – повторил Рене.

– Однако что стряслось потом? – спросила Жанна. – Куда он исчез в момент подписания брачного контракта, да так, что никто не мог ответить, как и почему? Где он? Что с ним стало?

– Тогда в гостиной г-жи де Сурди появился один из его друзей и потребовал от него быть верным данной клятве. Он скорее был готов отказаться от счастья и подвергнуть жизнь опасностям, нежели нарушить слово, которое дал. Он бросил перо, которым собирался подписать брачный контракт, незаметно покинул зал и понесся туда, куда его звали голоса покойного отца и братьев. Его схватили, и вместо того, чтобы быть расстрелянным, о чем он сам просил, он, благодаря высокому покровительству, отделался тремя годами заключения в тюрьме Тампль. По прошествии трех лет Император, считавший его мертвым, узнал, что он уцелел, и, рассудив, что три года тюрьмы не могут быть достаточно суровым наказанием для человека, восставшего против его власти, распорядился отправить его на службу простым солдатом или матросом без малейшей надежды на повышение по службе. Гектор, получивший первые уроки морского дела у вашего отца, попросился обратно в море. Ему была предоставлена полная свобода выбора. И, рассудив, что в вольном плавании он будет не так стеснен, как в армии, отправился в Сен-Мало и записался в экипаж к Сюркуфу, на бриг «Призрак».

Судьба распорядилась так, что «Штандарт», на котором вы оказались вместе с сестрой и отцом, встретился с «Призраком». Вы были свидетелями того сражения, в котором погиб ваш отец. Гектор услышал имя виконта де Сент-Эрмина и как вы просили Сюркуфа не опускать тело вашего отца в море; он убедил капитана, и тело вашего отца не покинуло корабль. Сюркуф поручил ему не оставлять вас и вашу сестру и доставить вас домой в целости и сохранности.

Теперь, милая Жанна, вы все знаете: нет нужды рассказывать вам о том, что было дальше. Но я хочу, чтобы вы все держали в глубокой тайне, даже в беседах с вашей сестрой.

Этот юноша, который под руководством вашего отца делал первые шаги в морской службе, который, будучи призван в свою семью в 1792 году, с такой горечью расставался с вами, у которого на глазах обезглавили отца, одного из братьев расстреляли, а второго отняла гильотина; этот юноша, который, невзирая на все ужасы, пошел по тому же пути, что и они; который, поверив в окончание войны, признался в любви к мадемуазель де Сурди; юноша, по вине которого помолвка расстроилась с таким скандалом, давший наедине с собой клятву остаться верным ей и не принадлежать другой женщине; тот, кого вместо расстрела на три года заперли в Тампле; кому, наконец, Император даровал жизнь при условии, что он запишется простым солдатом или матросом, – этот юноша, милая Жанна, граф де Сент-Эрмин и ваш кузен, это я!

И при этих словах он упал на колени перед кроватью Жанны, держа ее руки и покрывая их слезами и поцелуями.

– Теперь, – продолжил Рене, – судите сами: могу ли я, жертвуя своим долгом человека чести, стать супругом какой-либо другой женщины, кроме мадемуазель де Сурди?

Жанна, которую душили рыдания, обвила руками шею кузена, ледяными губами припала к его лбу и лишилась чувств.