Текст книги "Анж Питу"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 45 страниц)

XLI
МВД И ПОЛЫНЬ

Катрин надеялась поговорить с Питу с глазу на глаз, и это ей удалось.

Госпожа Бийо встретила товарок, которые были рады составить ей компанию, и Катрин, вверив попечению одной из них своего коня, пошла на ферму пешком в сопровождении Питу, ухитрившегося ускользнуть от толпы поклонников.

В деревне по причине взаимной снисходительности никому нет дела до чужих секретов, и никто не обратил на нашу уединившуюся пару никакого внимания.

Соседи сочли вполне естественным, что Питу хочет поболтать с г-жой Бийо и ее дочкой, а может, и вообще этого не заметили.

В тот день у каждого были свои причины укрыться в лесной тьме и тиши. В лесном краю слава и счастье ищут приют под сенью вековых дубов.

– Вот он я, мадемуазель Катрин, – сказал Питу, когда они остались одни.

– Отчего вы так надолго покинули нас? – спросила Катрин. – Это дурно, господин Питу.

– Но, мадемуазель Катрин, – удивленно возразил Питу, – вы ведь знаете…

– Ничего я не знаю… Это дурно.

Питу поджал губы, ему было неприятно слушать, как Катрин лжет.

Она это поняла, тем более что Питу, чей взгляд обычно был прям и открыт, отвел глаза в сторону.

– Послушайте, господин Питу, – сказала Катрин, – я хотела еще кое о чем поговорить с вами.

– Да?

– Вчера, когда вы видели меня подле хижины…

– Подле какой хижины?

– Но вы же сами знаете.

– Знаю.

Она покраснела.

– Что вы там делали? – спросила она.

– Выходит, вы поняли, что это я! – воскликнул Питу с мягким и меланхолическим упреком.

– Не сразу.

– Как это не сразу?

– Бывает, что думаешь о своем и ничего кругом не замечаешь, а потом спохватываешься.

– Разумеется.

Она снова замолчала, молчал и Питу: у обоих накопилось в сердце слишком много такого, что не высказать словами.

– Значит, – вымолвила наконец Катрин, – это были вы.

– Да, мадемуазель.

– Что же вы там делали? Сидели в засаде?

– В засаде? Нет. С какой стати мне сидеть в засаде?

– Ну не знаю. Из любопытства…

– Мадемуазель, я не любопытен.

Она нетерпеливо топнула ножкой.

– И все-таки вы были там, а зачем – неизвестно; обычно вы туда не ходите.

– Мадемуазель, вы ведь видели: я читал.

– Ах, ничего я не видела.

– Но раз вы видели меня, вы должны были видеть и книгу.

– Верно, я вас видела, но мельком. Значит, вы читали?

– "Безупречного национального гвардейца".

– Что это такое?

– Книга, по которой я учусь тактике, чтобы затем обучать своих солдат; а для учебы, знаете, мадемуазель, необходимо уединение.

– Пожалуй, вы правы; там, на опушке леса, вас никто не тревожит.

– Никто.

Они снова замолчали. Мамаша Бийо и ее подруги поодаль болтали о своем.

– И подолгу вы там учитесь? – снова подала голос Катрин.

– Иной раз с утра до вечера, мадемуазель.

– И в тот раз тоже? – живо вскричала она.

– И в тот раз тоже.

– Странно, что я вас увидела только на обратном пути.

Она лгала так отважно, что Питу захотелось ей поверить; но ему было стыдно за нее. Впрочем, он был влюблен и робок. Она страдала многими недостатками, но никто не смог бы упрекнуть ее в излишней откровенности.

– Должно быть, я спал, – сказал Питу, – когда сильно напрягаешь ум, это случается.

– Ну вот, – сказала она, – а пока вы спали, я вошла в лес, чтобы не быть на солнце. Я шла… я шла к охотничьему домику.

– К охотничьему домику, – повторил Питу. – К какому домику?

Катрин снова покраснела. На сей раз Питу притворялся слишком старательно, чтобы она могла ему поверить.

– К охотничьему домику Шарни, – продолжала она с деланной непринужденностью. – Там растет самая лучшая живучка.

– Неужели?

– Я обожглась, когда стирала белье, и мне обязательно нужно было нарвать листьев живучки.

Несчастный Анж, словно пытаясь поверить словам Катрин, бросил взгляд на ее руки.

– Я обожгла не руки, а ноги, – живо сказала она.

– И вы нашли живучку?

– Да, прекрасную; видите, я совсем не хромаю.

"Она хромала еще меньше, – подумал Питу, – когда юркнула в лес, словно косуля в вересковые заросли".

Катрин решила, что ей удалось обмануть Питу; она уверила себя, что он ничего не видел и ничего не понял.

В порыве радости, недостойной ее благородной души, она шутливо заметила:

– Значит, господин Питу на нас дуется; господин Питу гордится своим новым званием; господин Питу выбился в офицеры и презирает бедных крестьян вроде нас.

Питу почувствовал себя уязвленным. Великая жертва, даже принесенная втайне, нуждается хоть в какой-нибудь награде, Катрин же обманывала Питу и насмехалась над ним, сравнивая его с Изидором де Шарни. Все добрые намерения Питу разом пропали; самолюбие – дремлющая змея: не дразните ее, если не уверены, что прикончите ее одним ударом.

– Мадемуазель, – возразил Питу, – мне кажется, что если кто и дулся, то не я на вас, а вы на меня.

– Отчего вы так думаете?

– Во-первых, вы прогнали меня с фермы, отказавшись дать мне работу. О, я ничего не сказал об этом господину Бийо. У меня, слава Богу, довольно сил и мужества, чтобы прокормить себя.

– Уверяю вас, господин Питу…

– Не стоит, мадемуазель; в своем доме вы вольны поступать, как вам угодно. Итак, вы меня выгнали; потом вы увидели меня возле охотничьего домика Шарни и, вместо того чтобы заговорить со мной, удрали, словно мелкий воришка.

Удар попал в цель: от спокойствия Катрин не осталось и следа.

– Удрали? – переспросила она. – Я удрала?

– Да, словно на ферме пожар; я и книгу не успел захлопнуть, как вы, мадемуазель, уже вскочили на беднягу Малыша, который успел обгрызть кору с целого ясеня. Пропало дерево!

– Пропало дерево? Что вы такое говорите, господин Питу? – пролепетала Катрин, окончательно теряя почву под ногами.

– Ничего особенного, – продолжал Питу, – я говорю, что пока вы собирали живучку, Малыш искал себе пропитание, а за час лошадь может съесть немало.

– За час! – вскрикнула Катрин.

– Конечно, мадемуазель, меньше, чем за час, лошади с таким деревом не справиться. Вы нарвали столько живучки, что хватило бы на всех, кого ранило при взятии Бастилии. Из живучки выходят отличные припарки.

Катрин, бледная и растерянная, не могла выговорить ни слова.

Питу тоже замолчал: он и без того сказал немало.

Мамаша Бийо, остановившись на перекрестке, прощалась с подругами.

Питу, жестоко страдавший оттого, что ему пришлось причинить боль обожаемому существу, переминался с ноги на ногу, словно птица, готовая улететь.

– Ну, что говорит офицер? – крикнула фермерша.

– Он говорит, что желает вам доброй ночи, госпожа Бийо.

– Погодите, – взмолилась Катрин едва ли не с отчаянием, – останьтесь еще ненадолго.

– Ну что ж, спокойной ночи так спокойной ночи, – сказала фермерша. – Катрин, ты идешь?

– О, скажите же мне правду! – прошептала девушка.

– О чем, мадемуазель?

– Неужели вы мне не друг?

– Увы, – только и мог ответить несчастный, которому выпало начать свою любовную карьеру с ужасной роли наперсника – роли, из которой только очень ловкие и лишенные самолюбия люди ухитряются извлекать выгоду.

Питу почувствовал, что тайна его вот-вот сорвется с его губ; он понял, что стоит Катрин произнести хоть слово, и он окажется в полной ее власти.

Но одновременно он понял и другое: заговорив, он погубит себя; в тот день, когда Катрин откроет ему то, что он всего лишь подозревал, он умрет от горя.

От страха он сделался нем, как римлянин.

Он простился с Катрин так почтительно, что у девушки сжалось сердце, с ласковой улыбкой поклонился г-же Бийо и скрылся в густой листве.

Катрин невольно обернулась, словно желая последовать за ним.

Госпожа Бийо сказала дочери:

– Хороший он парень: ученый и храбрый.

Питу же, оставшись один, погрузился в размышления о любви.

"Выходит, – думал он, – то, что я чувствую, и есть любовь? Временами это очень приятно, но временами очень больно".

Бедняга был слишком простодушен и слишком добр, чтобы заподозрить, что в любви мед смешан с полынью и что в его случае весь мед достался г-ну Изидору.

Катрин, испытавшая в этот день невыносимые страдания, прониклась к Питу, еще вчера казавшемуся ей безобидным чудаком, почтением, смешанным с ужасом.

Тому, кто не внушает любви, небесполезно внушить к себе немного страха, и Питу, весьма озабоченный своей репутацией, был бы немало польщен, обнаружив перемены в отношении к нему его обожаемой Катрин.

Но, поскольку он не умел читать мысли женщины на расстоянии полутора льё, он весь вечер проплакал, твердя сквозь слезы мрачные и меланхолические деревенские песенки.

Войско его пришло бы в сильное недоумение, застав своего полководца за исполнением этих элегических иеремиад.

Вдоволь наплакавшись, напевшись и набродившись, Питу возвратился домой и обнаружил у своих дверей часового, которого выставили восхищенные жители Арамона из почтения к командующему национальной гвардией.

Часовой был так пьян, что не мог удержать оружие в руках; он спал, сидя на камне и зажав ружье между колен.

Удивленный Питу разбудил его.

Часовой рассказал, что тридцать три его воина отправились к папаше Телье, арамонскому Вателю, и закатили пир, что триумфаторов чествует дюжина самых разбитных красоток и что гвардейцы берегут почетное место для своего Тюренна, победившего соседского Конде.

У Питу было слишком тяжело на душе, чтобы муки эти не затронули и желудка. "Все удивляются, – говорит Шатобриан, – количеству слез, которые способны пролиться из глаз короля, но никто не вспоминает об опустошениях, которые оставляют рыдания в желудке простого смертного".

Часовой препроводил Питу к пирующим, и те встретили своего вождя приветственными возгласами, от которых задрожали стены.

Он молча кивнул, так же молча сел и со своей обычной невозмутимостью принялся за телятину и салат.

И пока желудок его наполнялся, сердце потихоньку оттаивало.

XLII
НЕОЖИДАННАЯ РАЗВЯЗКА

Если ты приходишь на пир в слезах, то можешь либо разрыдаться еще сильнее, либо совершенно утешиться.

Два часа спустя Питу заметил, что хуже ему не стало.

Когда все его сотрапезники утратили способность держаться на ногах, он поднялся.

Перед мертвецки пьяными гвардейцами он произнес речь о воздержанности спартанцев.

Он сказал себе, что неплохо было бы пройтись, пока все они храпят, свалившись под стол.

Что же до юных арамонских красавиц, то, к их чести, мы должны признаться, что они исчезли еще до десерта, не позволив своим головам закружиться, ногам подкоситься и сердцам запылать.

Питу, храбрейший из храбрых, и на пиру продолжал размышлять.

За этот вечер перед ним промелькнуло много влюбленных, очаровательных, роскошных красавиц, но в душе его и в памяти запечатлелись только последние взгляды и последние слова Катрин.

В полудреме он вспоминал, как рука Катрин несколько раз коснулась его руки, как Катрин небрежно задела своим плечом его плечо, как даже в споре она держалась столь пленительно, что лишний раз убедила Питу в своей неотразимости.

Тогда, опьянев в своей черед от воспоминаний о том, чем он хладнокровно пренебрег несколькими часами раньше, он тряхнул головой, словно очнувшись от долгого сна.

Он спросил у окружающей его ночи, отчего он так сурово обошелся с этой молодой женщиной? Ведь она сама любовь, сама нежность, само обаяние. Да, на заре жизни она погналась за несбыточной мечтой, но с кем этого не случается?

Питу задавался и другим вопросом: с какой стати самой красивой девушке в округе любить его – медведя, урода, бедняка, когда подле нее распускает хвост красивый и знатный господин, главный местный павлин.

Затем Питу утешал себя тем, что у него, Питу, есть свои достоинства и сравнивал себя с укрытой в тени фиалкой, испускающей незримый аромат.

Поскольку зримых ароматов не существует, он, был более чем прав; недаром ведь говорится: "истина – в вине"; основной источник его правоты – вино арамонское.

Итак, вдохновленный философией на борьбу со своими дурными наклонностями, Питу признал, что вел себя с девушкой скверно, если не преступно.

Он сказал себе, что таким поведением мог вызвать к себе одну лишь ненависть, что расчеты его были из рук вон плохи, что, если Питу и впредь будет проявлять свою строптивость, Катрин, ослепленная прелестями г-на де Шарни, воспользуется этим предлогом, чтобы оставить без внимания блестящие и основательные дарования Питу.

Следовательно, необходимо было уверить Катрин в своей кротости.

Каким же образом?

Ловелас рассудил бы так: эта девушка изменяет мне и водит мена за нос, а я обману ее и посмеюсь над нею.

Ловелас сказал бы: я оболью ее презрением – и пусть ей станет стыдно за ее распутство, я внушу ей страх, я опозорю ее, я отобью у нее охоту бегать на свидания.

Питу, добрая душа, разгоряченный триумфом и белым вином, поклялся себе, что заставит Катрин раскаяться в равнодушии к такому молодцу, как он, а потом когда-нибудь признается ей, что думал о ней дурно.

Добавим, что в своем целомудрии Питу и помыслить не мог, чтобы прекрасная, скромная, гордая Катрин всерьез увлеклась г-ном Изидором; он был уверен, что она просто кокетничает с этим красавцем, пленившем ее кружевными жабо, лосинами и сапогами со шпорами.

А разве мог захмелевший Питу ревновать к жабо и шпорам?

В один прекрасный день г-н Изидор уедет в город, женится на какой-нибудь графине, забудет о Катрин – и конец роману.

Вино, возвращающее молодость старцам, внушило отважному командиру арамонской национальной гвардии эти стариковские мысли.

Ну а пока нужно было уверить Катрин в своей кротости, и для этого Питу решил взять назад все злые слова, что успел наговорить девушке.

Раз так, следует вновь увидеться с Катрин.

Времени не существует для человека хмельного и не имеющего часов.

Часов у Питу не было, а пройдя от силы десять шагов, он стал пьян, как сам Вакх или его возлюбленный сын Феспид.

Он напрочь забыл, что расстался с Катрин в три часа, а дорога до Пислё отняла у нее час, не больше.

Надеясь догнать ее, он, не разбирая пути, ринулся напролом через лес по направлению к Пислё.

Пока он воюет с деревьями и кустами герцога Орлеанского, вернемся к Катрин.

Грустная и задумчивая, она ехала домой следом за матерью.

Возле самой фермы дорога пересекает болото и сильно сужается; лошади могут пройти по ней только одна за другой.

Мамаша Бийо поехала первой.

Катрин хотела последовать за ней, когда услышала тихий призывный свист.

Обернувшись, она разглядела среди листвы фуражку с галуном, принадлежащую лакею Изидора.

Она крикнула матери, что скоро догонит ее, и мать спокойно поехала вперед – ведь до фермы было рукой подать.

Лакей подошел к Катрин.

– Мадемуазель, – сказал он, – господину Изидору срочно необходимо поговорить с вами; он просил назначить место, где он мог бы увидеть вас сегодня в одиннадцать вечера.

– Боже мой, – воскликнула Катрин, – что случилось?

– Не знаю, мадемуазель; я знаю только, что он получил из Парижа письмо с траурной печатью; я уже целый час дожидаюсь вас здесь.

На колокольне в Виллер-Котре только что пробило десять; звон медленно замирал в воздухе, и вместе с ним один за другим на бронзовых крыльях улетали вдаль часы.

Катрин огляделась кругом.

– Ну что ж, здесь темно и спокойно, – сказала она, – я буду ждать вашего хозяина здесь.

Лакей вскочил на лошадь и ускакал.

Встревоженная Катрин возвратилась на ферму.

Что мог сообщить ей Изидор в такой поздний час, кроме дурной вести?

Любовные свидания обставляются иначе.

Но какое все это имело значение? Главное, что Изидор хочет ее видеть, и ни время, ни место не важны – к нему она не побоялась бы прийти и в полночь на кладбище.

Поэтому, ни минуты не поколебавшись, она пожелала матери спокойной ночи и поднялась к себе.

Мать, ничего не заподозрив, разделась и легла.

Впрочем, если бы даже бедная женщина что-то и заподозрила, это бы ничего не изменило. Ведь Катрин была на ферме законной хозяйкой!

Хозяйка же эта, войдя в свою комнату, не разделась и не легла.

Она ждала.

Часы на колокольне пробили половину одиннадцатого, затем без четверти одиннадцать.

Тогда она погасила лампу и спустилась в столовую.

Окна столовой выходили прямо на дорогу; девушка открыла одно из них и проворно спрыгнула на землю.

Окно она оставила открытым, чтобы таким же путем вернуться назад, и только притворила ставни.

Она быстро добежала до назначенного места и, прижав одну руку к пылающему лбу, а другую – к колотящемуся сердцу, тщетно пытаясь унять дрожь в ногах, принялась ждать.

Впрочем, ждать ей пришлось недолго. Вскоре из лесу донесся стук копыт.

Она сделала шаг вперед и увидела Изидора.

Лакей держался поодаль.

Изидор, не спешиваясь, протянул Катрин руку, помог ей взобраться на круп своего коня, обнял ее и сказал:

– Катрин, вчера в Версале убили моего брата Жоржа; брат Оливье призывает меня к себе, я уезжаю, Катрин.

Горестно всхлипнув, Катрин сжала виконта в объятиях.

– О! – застонала она, – если они убили вашего брата Жоржа, они убьют и вас.

– Катрин, что бы ни было, мой старший брат ждет меня. Вы ведь знаете, Катрин, как я люблю вас.

– О, останьтесь, останьтесь, – взмолилась Катрин, которая из всех слов Изидора поняла только одно: он уезжает.

– Но это мой долг, Катрин! Я обязан отомстить! Отомстить за брата Жоржа!

– О горе мне! – вскрикнула Катрин и, дрожа всем телом, не помня себя, припала к груди Изидора.

Слеза выкатилась из глаз виконта и капнула на шею девушке.

– О, вы плачете, значит, вы меня любите, – сказала она.

– Да, Катрин, да, но брат, старший брат пишет мне: "Приезжай!". Могу ли я ослушаться?

– Тогда поезжайте, – сказала Катрин, – я не держу вас.

– Последний поцелуй, Катрин.

– Прощайте!

И, поняв, что ничто не заставит Изидора ослушаться приказа старшего брата, девушка выскользнула из объятий возлюбленного, спрыгнула с коня и без сил упала на землю.

Изидор отвернулся, вздохнул, помедлил – но неумолимый приказ торопил его, и, бросив прощальный взгляд на Катрин, он пустил коня галопом и умчался прочь.

Лакей последовал за ним.

Катрин даже не шевельнулась.

Почти в то же мгновение вдалеке показался какой-то мужчина; он шел к ферме со стороны Виллер-Котре и едва не наступил на распростертое поперек дороги бездыханное тело.

Потеряв равновесие, он упал и лишь тогда понял, кто перед ним.

– Катрин! – завопил он. – Катрин умерла!

Вопль его был так страшен, что разбудил всех собак на ферме.

– Кто же, кто убил Катрин? – кричал он.

Положив тело девушки к себе на колени, он склонился над ним, объятый ужасом и горем.

КОММЕНТАРИИ

«Анж Пипу» («Ange Pitou»), третий роман А.Дюма в серии «Записки врача», посвящен началу и первым месяцам Великой Французской революции; впервые печатался в виде фельетонов, то есть отдельными частями с продолжением, в парижской газете «Пресса» («La Presse») с 17.12.1850 по 26.06.1851.

По первоначальному замыслу автора роман, очевидно, предполагался гораздо большим по объему и должен был завершать всю серию. Однако, как пишет Дюма в предисловии к "Графине де Шарни", следующей книге из "Записок врача", публикация "Анж Питу" была прервана в связи с изменениями издательской конъюнктуры, вызванными в свою очередь политическими событиями. Редакция "Прессы" потребовала значительно сократить повествование, поэтому в своей публикации роман остался незаконченным и ход событий в нем неожиданно обрывался. Не напечатанные тогда главы и составили, по-видимому, заключительный роман серии – "Графиня де Шарни", действие которого начинается как раз с тех событий, на которых обрывается "Анж Питу".

Время действия романа: 9 июля – 6 октября 1789 г.

Первые отдельные издания романа вышли в 1851 г. в Брюсселе. Первое французское издание: Paris, Cadot, 8 v., 8vo., 1853.

В настоящем собрании публикуется перевод романа, сверенный Г.Адлером по изданию: Paris, Gallimard, 1969.

5 Пикардия – историческая провинция на севере Франции.

Суасоне — историческое графство в Северной Франции; его главный город Суасон расположен в 90 км к северо-востоку от Парижа. Иль-де-Франс — область в Северной Франции, важнейший район страны: историческое ядро французского государства.

Арпан – старофранцузская поземельная мера, в разных частях страны варьировался от 0,2 до 0,5 га; с введением во время Французской революции в 1795 г. единой метрической системы мер заменен гектаром.

Франциск /(1494–1547) – король Франции с 1515 г.

Генрих II (1519–1559) – король Франции с 1547 г.; сын Франциска I; герой романа Дюма «Две Дианы».

Виллер-Котре — родной город Дюма.

Демустъе, Шарль Альбер (1760–1801) – французский литератор и поэт.

«Письма к Эмилии о мифологии» — сочинение Демустье в шести частях, вышедшее в свет в Париже в 1786–1798 гг.

Льё – французская мера длины; сухопутное льё равняется 4,444 км. Расин, Жан (1639–1699) – французский драматург и поэт, автор трагедий на исторические и мифологические сюжеты.

Лафонтен, Жан де (1621–1695) – французский поэт, автор басен; герой романа «Виконт де Бражелон».

«Британик» – политическая трагедия Ж.Расина (1669 г.), посвященная тирании римского императора Нерона; содержит намеки на нравы двора Людовика XIV.

«Гофолия» – трагедия Ж.Расина (1690 г.), написанная на библейский сюжет в жанре религиозно-политической драмы; изображает восстание народа против властителя-деспота.

Саламандра — похожее на ящерицу животное из семейства хвостатых земноводных; в средневековых поверьях и магии – дух огня, живущий в пламени.

Екатерина Медичи (1519–1589) – французская королева с 1547 г., жена Генриха II; с 1559 г. во время правления своих сыновей в значительной степени определяла политику страны; героиня романов Дюма «Две Дианы», «Королева Марго», «Графиня де Монсоро», «Сорок пять».

Диана де Пуатье, герцогиня де Валентинуа (1499–1566) – фаворитка Генриха II; героиня романа Дюма «Две Дианы».

Этамп, Анна де Пислё, герцогиня д’(1508–1580) – фаворитка Франциска I.

Орлеанский, Луи Филипп, герцог (1725–1785) – принц французского королевского дома, представитель младшей линии династии Бурбонов; один из самых просвещенных людей своего времени. Монтессон, Шарлотта Жанна де Лаэ де Риу, маркиза де (1737–1806) – французская писательница; вторая жена герцога Луи Филиппа Орлеанского, с которым была обвенчана тайно.

Орлеанский, Луи Филипп Жозеф, герцог (1747–1793) – принц французского королевского дома; политический деятель, перед Французской революцией возглавлял аристократическую оппозицию королю; во время Революции демонстративно перешел на ее сторону и в целях маскировки своих планов захвата власти и приобретения популярности отказался от титулов и принял фамилию Эгалите («Равенство»); был казнен по обвинению в попытке восстановления монархии.

6 Апанаж – во Франции до 1832 г. земельное владение принцев королевского дома или денежное содержание, назначенное им. Людовик АТУ (1638–1715) – король Франции с 1743 г.; герой романов Дюма «Двадцать лет спустя», «Виконт де Бражелон» и «Женская война».

… его брату месье… – т. е. герцогу Филиппу Орлеанскому (1640–1701), родоначальнику Орлеанской ветви королевского французского дома Бурбонов, герою романа «Виконт де Бражелон».

Месье ("господин") – в королевской Франции титул младшего брата короля.

Анна Австрийская (1601–1666) – французская королева, мать Людовика ХГУ и Филиппа Орлеанского, во время малолетства старшего сына – регентша; героиня романов Дюма «Три мушкетера», «Двадцать лет спустя», «Виконт де Бражелон», «Женская война». Карл II (1630–1685) – король Англии с 1660 г.; персонаж романа «Виконт де Бражелон».

Генриетта Анна Английская (1644–1670) – с 1661 г. жена герцога Филиппа Орлеанского; принимала участие в тайной дипломатии Людовика XIV; предполагается, что она была отравлена своим мужем из ревности; героиня романов Дюма «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон».

7 Префектура — структура французского министерства внутренних дел, существующая во Франции с 1800 г.; исполняет административные функции в департаменте – установленной Революцией основной территориальной единице страны.

Департамент Сена — включает в себя Париж и его ближайшие окрестности; район Виллер-Котре в состав этого департамента не входит.

Капеллан — здесь: священник, состоящий при домашней церкви в замке.

Месса – католическая церковная служба, обедня.

Коллеж — среднее учебное заведение во Франции.

Регент — герцог Филипп II Орлеанский (1674–1723), сын герцога Филиппа, брата Людовика XIV; регент Франции в 1715–1723 гг., во время несовершеннолетия короля Людовика XV; герой романов Дюма «Шевалье д’Арманталь» и «Дочь регента».

Его сын – герцог Луи Орлеанский (1703–1752); большую часть жизни провел в одном из монастырей Парижа, предаваясь ученым занятиям; персонаж романа "Дочь регента".

8 … аспидного цвета… – т. е. черного (аспид – разновидность сланца, из которого делали школьные грифельные, или аспидные, доски). Уланы – вид легкой кавалерии в европейских армиях в XVI–XX вв.; первоначально были вооружены саблями и пиками, позднее получили огнестрельное оружие.

9 Ферула (лат. ferula – «хлыст», «розга») – линейка, которой в старину били по рукам провинившихся школьников.

Рекреация (от лат. recreatio – «восстановление», «отдых») – здесь: отдых, перемена в школе.

Фортье — историческое лицо, католический приходский священник (кюре) селения Бетизи вблизи Виллер-Котре; упоминается в «Мемуарах» Дюма.

Варваризм — здесь: неточное употребление или искажение латинского слова.

Солецизм – неправильный языковый оборот, не нарушающий смысла высказывания: употребление нелитературного слова или сочетания слов.

Аббат – в средние века почетный титул настоятеля католического монастыря; во Франции в XVII–XVIII вв. аббатами обычно называли молодых людей духовного звания.

10… монсеньеру епископу… – Монсеньер (monseigneur – «мой господин») – в дореволюционной Франции обращение к принцам королевского дома, министрам, епископам и вообще высокопоставленным лицам.

11 Диалектика – здесь: искусство вести научную беседу или спор ради решения какой-либо проблемы, достижения истины.

Ливр — старинная французская серебряная монета; основная денежная единица во Франции до замены ее в 1799 г. франком. Рента — доход с земли, капитала или какого-либо другого имущества, не требующий от его получателя предпринимательской деятельности.

Ювенал, Децим Юний (ок. 60 – ок. 127 н. э.) – древнеримский поэт-сатирик.

Аркадия — древняя область в центре полуострова Пелопоннес в Южной Греции, население которой занималось преимущественно земледелием и скотоводством. Жители ее, согласно греческой мифологии, отличались наивностью и простодушием, не знали искусств и ремесел и вели счастливую, мирную жизнь.

Называя Питу "юношей из Аркадии", аббат намекает на его невежество.

12… трубным гласом ангела, возвещающим начало Страшного суда. – Согласно одной из священных книг Нового Завета «Откровению Иоанна Богослова» (Апокалипсису), полной мрачных и зловещих пророчеств, начало Страшного суда возвещают семь ангелов последовательными звуками труб.

13… пройти под кавдинским ярмом. – В 321 г. до н. э. во время войны Древнего Рима с племенем самнитов, живших в центральной части Апеннинского полуострова, римское войско, запертое в лесистом Кавдинском ущелье, вынуждено было сдаться и подвергнуться унизительной процедуре прохождения под «ярмом»: воины под градом насмешек должны были, бросая оружие, поочередно пройти под воротами, сооруженными из копий. Возникшее с тех пор выражение «пройти под кавдинским ярмом» означает подвергнуться крайнему унижению.

14 Саржа — хлопчатобумажная ткань с диагональным переплетением волокон; обычно употребляется в качестве подкладки.

16 … Затем он спросил, как попасть в Эрменонвиль, совершил с сыном паломничество на могилу Руссо… – Руссо, Жан Жак (1712–1778) – французский философ, писатель и композитор, сыгравший большую роль в идейной подготовке Великой Французской революции; герой романа Дюма «Джузеппе Бальзамо». Последние месяцы жизни Руссо провел в замке-дворце Эрменонвиль неподалеку от Парижа в имении своего почитателя маркиза де Жирардена, в эрменонвильском же парке и был похоронен.

17 Кабриолет – легкий одноконный двухколесный экипаж.

18… поэтическим именем Анж… – Анж (Ange) по-французски означает «ангел».

Капитул – в католической церкви коллегия священников при епископе или кафедральном соборе.

Луидор (луи, «золотой Людовика») – французская монета XVII–XVIII вв.; накануне Революции стоила 24 ливра.

Экю – старинная французская монета; до 1601 г. чеканилась из золота, с 1641 г. – из серебра и стоила 3 ливра; в конце XVIII в. в обращении находились также экю, стоившие шесть ливров.

19 Пергамент — материал для письма: особым образом обработанная кожа животных; использовался до изобретения бумаги.

Лафатер, Иоганн Каспар (1741–1801) – швейцарский писатель, пастор в Цюрихе, автор богословских сочинений, а также стихов, романов и драм на сюжеты Священной истории.

… физиогномическое учение. – Речь вдет о физиогномике (или физиономике), учении об определении душевных качеств человека по чертам и выражению его лица. Одним из основоположников физиогномики был Лафатер, посвятивший ей книгу «Физиогномические фрагменты для поощрения человеческих знаний и любви». Здесь, по-видимому, имеется в виду первое французское издание этого труда, вышедшее в свет в Гааге в 1775–1778 гг.

Су — мелкая французская монета; одна двадцатая часть франка. Фунт — старинная мера массы во Франции до введения во время Революции метрической системы мер и весов; равнялся 489,5 г.

20 Августинцы – монахи нищенствующего монашеского ордена, возникшего в XIII в. и подчиняющегося уставу, составленному на основе сочинений Блаженного Августина (354–430), одного из известнейших отцов католической церкви.

Послушник – лицо, готовящееся к пострижению в монахи или исполняющее какие-либо обязанности в монастыре, не имея монашеского звания.

Неофит – новый последователь какой-либо религии или учения. Адепт — наиболее убежденный сторонник какого-либо учения или идеи.

22 Метр (мэтр) – обращение во Франции к деятелям искусства, адвокатам и вообще выдающимся лицам; иногда употребляется в ироническом смысле.

23 Остролист – небольшое вечнозеленое дерево или кустарник семейства падубовых; произрастает на западе Европы и Балканском полуострове.

Сократ (470/469—399 до н. э.) – древнегреческий философ, один из основоположников диалектики (философского учения); для последующих поколений стал идеалом мудреца.

Алкивиад (ок. 450–404 до н. э.) – полководец и политический деятель Древних Афин; отличался крайним честолюбием и беспринципностью; по преданию, был учеником Сократа, который даже спас ему жизнь в одном из сражений.

Ксантиппа – жена Сократа, сварливость которой вошла в поговорку.

26 Денье – старинная французская мелкая монета, одна двенадцатая часть су.

28 Манна – некое крупитчатое сладковатое вещество, из которого пекли лепешки и которое Бог, согласно библейской легенде (Исход, 17), в течение сорока лет посылал с неба древним евреям для питания во время их скитаний в Синайской пустыне после ухода из египетского плена. Отсюда произошло выражение «манна небесная», означающее ценный и приятный дар.