Текст книги "Крепы"

Автор книги: Александр Бородыня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

II

Давно разработанный в деталях план не давал Алану покоя. Лишенный каких бы то ни было доказательств и вынужденный ждать несколько месяцев, теперь он готов был к действию. Были выписаны десятки телефонов и адресов, придуманы и выучены все слова, которые он хотел сказать перед телекамерами и микрофонами. Все это придется отложить. Письмо Кириллова связало руки. Он был раздражен, но раздражение моментально погасло при первом же звуке голоса Олега. Вновь обретенная возможность видеть сына и говорить с ним вполне его умиротворяла.

Мальчик все это время был здесь, рядом. Неслышимый и невидимый, он продолжал жить в той же квартире, спать на той же кровати; он специально поднимался пораньше, чтобы вместе с Аланом оказаться утром за завтраком – только готовил себе сам. А когда тот уходил на работу, отправлялся в школу. Трудно было слушать его рассказы о том, как юные мертвецы из колонии бьются с несправедливостью на уровне средних классов. Как крадут чернила из авторучек, как ставят подножки, как насыпают перца в суп… Алан не перебивал Олега – ему было приятнее слушать, чем говорить.

Оба они ждали телефонного звонка. Но ни в первый, ни во второй день звонка не было.

– Мусина, дурочка, залезла в гараж, села рядом с чужой машиной и сидит. Глаза большие сделала, в стенку смотрит. Она думает, они там. А их там уже нет! Переехали, – рассказывал Олег, когда вечером на третий день наконец зазвонил телефон.

– Тише, – сказал Алан Маркович. – Это мама наша звонит.

– Алан? Алан?.. – зазвучал в трубке почти забытый уже женский голос. – Алан, это ты?

– Марта?

– Алан, я не могу долго говорить. В общем, слушай. Гроб пришел. Не беспокойся, с похоронами мы подождем. Поместили пока тело в морг, в холодильную камеру. Пока не похороним, Олег может оставаться с тобой… Постарайся сделать все, что они от тебя хотят! Кажется, это действительно очень серьезно…

– Марта! – крикнул Алан. – Я не понял, кто от меня чего хочет? Что я должен сделать?

Но голоса Марты уже не было, на его место сквозь шорох и треск вошел другой, мужской голос:

– Простите, Алан Маркович, но межвременная линия не стабильна. Нас могут прервать в любую минуту.

– Кто это? Кто это говорит? Какого черта? Дайте трубку моей жене! Мы не закончили…

– Алан Маркович, положение очень серьезно! – Теперь он узнал искаженный голос Кириллова. – Готовится массовое изготовление крепов. Вам лучше пока оставаться на месте.

– Как я могу оставаться на месте? – Алан беспомощно смотрел на сына. – Я ничего не знаю. Что я могу сделать?

– Кстати, у вас гости, кажется? – сказал Кириллов. – Я думаю, вы разберетесь! Разберитесь, Алан Маркович, а как все закончится, милости просим, мы вам тут уже отдельную квартиру приготовили, в центре! Только…

– Какие гости? – спросил Алан.

В трубке стало пусто – ни гудков, ни шороха – будто отключили телефон, а напротив него, на месте мальчика, в кресле сидела Анна. Пристрастие этой женщины к красному могло удивить кого угодно. Теперь Анна, будто в комнате было холодно, куталась в яркий красный плащ.

– Я должна была вас убить еще тогда, осенью, – сказала она.

Следующего слова произнести она не смогла. Шелковая алая косынка, вспорхнув, скрутилась моментально в жгут и в следующую же секунду удавкой впилась в тонкое горло Анны. Губы Анны широко раскрылись, она захрипела, пытаясь пальцами отодрать удавку, глаза налились кровью.

– Олег, прекрати! – сообразив, в чем дело, попросил Алан.

Платок упал на дрожащие женские колени. Анна щелкала зубами.

– Стерва! Знаешь, отец, а я ее любил… Раньше, – возникая слева от кресла, сказал Олег, – она была лучшая моя учительница!

– Она хотела что-то сказать, а ты помешал! – Алан попробовал улыбнуться, но улыбки не получилось. – Ну, так я слушаю вас?

Женщина в красном плаще не растворилась в воздухе – просто вышла, сильно шарахнув дверью. Но не успел затихнуть на лестнице стук ее быстрых каблучков, как опять зазвонил телефон. Невозможно было перепутать междугородное соединение.

– Они бежали!.. – сказала Марта. Она громко всхлипнула. – Алан, они бежали от нас! Мы хотели им только добра, мы хотели им помочь! Алан!..

– Погоди, ничего не понимаю… Кто бежал, куда?

– Ты должен их перехватить, ты не должен позволить им соединиться. Ты должен убедить Тимура!

В трубке так щелкнуло, что Алан рефлекторно отбросил ее от уха. В голове зазвенело. Он осторожно послушал – в трубке была полная тишина.

– Все-таки они удрали! – сказал Олег.

– Кто?

– Тимур со своей куклой. Ты не знаешь: там весь город на ушах стоит уже третью неделю – боятся, кретины, что эти двое соединятся и получится еще один новый вид. Дураки! Они же просто любят друг друга.

III

Знакомые двери распахнулись, и Анна быстро пошла по коридору. Злость все еще кипела в ней: надо же, мальчишка, любимый ученик, – так глупо! – душил ее собственной косынкой! Шея все еще чесалась. Анна даже не расплатилась с таксистом; тот, бедный, так и остался сидеть с выпученными глазами и открытым ртом в своем салатовом такси. Только в приемной она взяла себя в руки. Ожидающих не было. Приемную только что проветрили, щелкали по клавишам длинные пальцы электронной секретарши. Секретарша подняла голову, и ее веко сомкнулось, имитируя веселое подмигивание.

– Проходите! Вас ждут!

В кабинете было прохладно. За столом – комиссия ГКАЯ в полном составе.

«Действительно холодно или меня знобит? – подумала Анна. – Если меня знобит, нужно понять, почему?»

– Действительно холодно, – сказал председатель! – Присаживайтесь! Я правильно понял – вы встретились с Аланом Марковичем?

– Встретилась! – Анна опустилась на свободный стул и скрестила ноги. Она почти успокоилась.

– И каковы же результаты?

– Нет результатов. Я ничего ему не сказала.

– Почему же?

Члены комиссии задавали вопросы по очереди, но она отвечала так, будто перед нею за столом всего один человек.

– Не получилось!

– Надо было убить его.

– Нет, я не способна!

В одной из бутылок, стоящих, как всегда, на столе, сидел маленький призрак, прижимаясь носом к стеклу. Он тоже смотрел на Анну. На призраке был мятый желтый костюмчик.

– Подтвердились ваши расчеты или нет? – спросила она, отводя глаза от крохотного наглого личика. – Я хочу знать, подтвердились ли ваши расчеты, и если да, то существует ли точная цифра? Число, когда это случится? – Она обращалась теперь только к председателю. – Дата?

– В некотором смысле это уже случилось, – сказал председатель и позвенел ногтем по бутылке, подзывая лилипута. – Не до конца, конечно, случилось, – всему свой срок, но первые признаки налицо. – Лилипут в бутылке перевернулся и встал на руки, за стеклом замелькали его маленькие ботинки, получился звук, похожий на звонок телефона. – У вас дома большие перемены. Мертвые пока ничего не замечают, но живые уже ощутили разницу. Пропадает стабильность. Они исчезают…

– Кто? – спросила Анна.

– Мертвые. Для покойника все так же, а для живого образуются разрывы. Изображение мигает, и слышно плохо… Мертвый живого слышит, а живой мертвого – не всегда. – Он помолчал. Лилипут в бутылке присел на корточки, задрал голову и показал Анне язык. – Но скоро все это кончится, – сказал председатель. – Логически завершится. Мертвые в одну сторону, живые – в другую. А с вами я даже не знаю, как быть. Либо погибнете, либо – и это лучший вариант – навсегда потеряете две трети себя.

– Значит, через неделю?

– Да. – В голосе Ибрагима Андреевича ей почудилась даже какая-то торжественность. – Плюс-минус сорок часов! Ни таблетки не помогут, ни цветы. Через сто шестьдесят восемь часов прекратится взаимодействие живых и мертвых – почти двести лет продолжалось. И это был самый длительный из подобных периодов. Скоро мертвые окажутся очень далеко от живых, очень далеко… – Он вздохнул. – И вы должны были довести это до сознания Алана Марковича. Если б вы это сделали, сейчас он был бы наш. Ох, как бы не помешали лишние живые руки! А теперь он враг.

– Кому-нибудь еще известны эти расчеты? – спросила Анна. – Знает о них хоть кто-то из мертвых?

– Конечно. Они имеют их в виду. И крепы насторожились, и городская администрация. Но ваша администрация считает, что это происки крепов, а те, в свою очередь, почему-то решили, что на них развернулась охота.

– А в других местах? – спросила Анна.

– Сами понимаете, мы не можем изменить законы природы. – Голос старого брюзги, казалось, вот-вот оборвется мокрым кашлем, но он стоически продолжал: – Однако шанс у нас есть, и мы все-таки попытаемся перебросить мостик через реку смерти.

Новый толчок холода бросил ладони Анны на колени, в ушах зазвенело. За столом перед нею сидел лишь один председатель, остальные члены комиссии исчезли. Секунда, еще один толчок изнутри, в грудь, – и опять все сидят на своих местах.

– Пора вам уже ознакомиться с сутью проекта… – Старик-председатель все-таки закашлялся. – «Крепы». По нашим расчетам, они либо погибнут, либо соединят два убегающих друг от друга мира. Но, во-первых, крепы, возникшие стихийно, имеют массу дефектов – это же почти животные; вы – единственный удачный результат. А во-вторых, неживое должно быть соответствующим образом скорректировано.

– Но, как мне известно, мертвые в большинстве своем, за какими-то редкими исключениями, не желают соединяться, – сказала Анна.

– Представьте себе, мы нашли мертвых, которые не против. Новые крепы не сохранят человеческого сознания: мертвые составляющие не смогут превалировать. Превалировать будет вполне управляемое механическое начало. Все готово. По нашему замыслу новые крепы должны появиться в течение ближайших пяти дней. Чтобы удержать необходимый вес, мостик должен быть достаточно широк.

– Механическое начало? – спросила Анна. – Простите, я не поняла…

– Вы не раз их видели здесь, в этих коридорах, – пояснил Ибрагим Андреевич. – Прелестные молодые люди. Каждый из них нам очень дорого обошелся. Ноу-хау одного военного завода. Мы заблаговременно заказали эти… – он некоторое время подбирал слово, – электронные тела.

– Для себя?

– Ну какая разница, для кого?! Для живых. Идеальный механический креп поможет людям решить проблему бессмертия.

– Вашего бессмертия?

– Совершенно не обязательно, но в том числе и моего.

– Гарантии?

– Никаких, абсолютно никаких. Но для вас это вопрос собственного существования. Ведь до сих пор крепы возникали стихийно, по обоюдному согласию, можно сказать, по любви. А мы ставим научный эксперимент по продлению человеческой жизни.

Маленький призрак, добравшись до верха бутылки, перевалился через горлышко и спрыгнул на крышку стола. Он смешно отряхивался.

– Это уродство. Аномалия, – поймав малыша в руку, сказал председатель. – Он так слаб, что, даже мертвому, ему не хватает массы. Но он вам пригодится. Мы хотим, чтобы вы взяли его с собой.

«Карманный шпион? А ведь председатель неравнодушен к нему, – подумала Анна, позабыв, что все здесь прекрасно слышат ее мысли. – Нужно как-нибудь отказаться..»

– Когда я должна ехать? – спросила она, с трудом погасив новый приступ раздражения. Она вынула из сумочки пудреницу и, глядя в маленькое круглое зеркальце, тщательно подправила губы алой помадой.

– Поезд завтра в четыре часа. У вас, между прочим, будут интересные попутчики!

IV

Лил противный дождь – какой-то неапрельский, занудный, ледяной. В здании вокзала почти никого: ни живых, ни мертвых. Только сквозняк шевелил мусор по грязному кафельному полу. Сквозь мутные стекла можно было различить поданный на посадку потрепанный, насквозь проржавевший почтовый поезд.

– Один взрослый и один… – наклоняясь к окошечку кассы, попросил Алан, но, неожиданно вспомнив, что Олегу покупать билета не нужно, сразу же исправился: – Один билет, пожалуйста!

– Хотите купе? – У кассирши был сонный голос.

– Все равно. Пусть будет купе.

Длинные стрелки на вокзальных часах шевельнулись, поезд неприятно гуднул: до отправления оставалось всего несколько минут. Взять билет, пробежать по платформе… Можно и не бежать – теперь он уже не опоздает. А дальше – чего проще! – пройти по вагонам, заглядывая в каждую дверь.

Накануне вечером трудно было и надеяться, что вообще удастся выследить влюбленную куклу и ее мастера, но покойные воспитанники детской колонии имени Александра Урбицкого сделали невозможное. Каждый подозрительный самолет они прочесали еще в воздухе, до посадки.

– То густо, то пусто! – сказала кассирша, пробивая синюю полоску билета в своем кассовом аппарате.

– Простите!.. Я не..

По протянутой руке, по форменному рукаву мелкими быстрыми шажками пробежал маленький человечек. Каблучком он пнул металлическую пуговицу на манжете, после чего сделал на мизинце кассирши сальто-мортале и, оттолкнувшись от острого красного ногтя, спрыгнул на стопку чистой бумаги; затем повернулся и весело махнул ручкой. Одет он был в маленький желтый костюмчик, и Алан отчетливо различил как микроскопические золотые часики-луковичку, болтающиеся рядом с жилетным кармашком, так и торчащую черную бородку. Несмотря на свои размеры, лилипут был весьма немолод.

– На весь поезд за два месяца только семнадцать билетов продано! – объяснила кассирша. Никакого лилипута она, конечно, не видела. – А за последние десять минут вы уже четвертый! – и непроизвольно потерла ладонь о деревянный край своего стола.

На перроне никого. Серый потрескавшийся бетон, единственный, потрепанный поезд. Проводники, застывшие в дверях своих вагонов, будто статуи в нишах. Можно было не торопиться. Алан медленно двигался вдоль поезда, заглядывая в окна. Если удастся увидеть их до отправления, не придется потом лезть через все эти грохочущие переходные тамбуры. Перед тем как выйти из дому, он растер еще несколько лепестков и теперь, чтобы не упустить Олега из виду, вспоминая, поднимал руку к лицу и нюхал пальцы. Мертвых пассажиров в поезде не было, как, впрочем, и живых. Олег бежал впереди, тоже заглядывая в окна. Чья-то рука сильно потянула Алана Марковича за пальто – это было так нелепо, а он даже не удивился.

– Опять вы?

Красный плащ Анны промок насквозь, мокрые волосы липли к лицу, придавая ему какое-то странное, нечеловеческое выражение. Она щурилась. Алану потребовалось усилие, чтобы отнять ее руку от своего пальто. Анна не говорила ни слова, и он, оттолкнув ее, пошел дальше вдоль вагонов, продолжая заглядывать в окна.

– Вы не поедете! – крикнула она, пытаясь перекрыть своим голосом грохот тронувшегося состава. – Стойте! Вы никуда не едете, Алан Маркович.

Лязгнули ржавые буфера, поезд покачнулся и тронулся с места. Алан, сделав рывок – несколько быстрых шагов вдоль вагона, – вскочил на подножку. Размазав ладонью мокрые волосы по лицу, Анна рванулась за ним. Тогда Олег, кубарем кинувшись учительнице под ноги, толкнул ее головой, и она повалилась на бетон платформы, застонав от досады. Пытаясь подняться, она поймала мальчика за руку, но тот легко вырвался и сумел еще зацепиться за бампер последнего вагона.

Пока Алан Маркович, чертыхаясь, пробирался сквозь грохот тамбуров, мальчик, легко прошмыгнув сверху по крыше и спустившись через окно, успел первым добраться до парочки беглецов.

– Ты-то как здесь? – спросила кукла. – Мне казалось, мертвые привязаны к месту. Где тело лежит, там и ты…

– Мое тело еще не лежит… Его поставили в открытом гробу, – сказал Олег, устало опускаясь на нижнюю полку. – Пока меня не похоронят, я могу гулять где угодно.

– Чего ты от нас хочешь? – спросил Тимур, усиленно хмуря брови, но лицо его все равно продолжало излучать ту добрую улыбку, к которой Олег привык с детства. – Зачем ты здесь?

Под ленивый перестук колес в тамбуре что-то зазвенело, и стало слышно, как кто-то открывает все купе подряд. Тимур повернулся к двери. Он смотрел на свое отражение в зеркале до тех пор, пока это зеркало не отъехало в сторону.

– Ну вот! – сказала кукла. – Можно было догадаться. Где сын, там и отец!

– У вас какой-то вопрос? – спросил Тимур. – Или вы, Алан Маркович, решили просто покататься в почтовом поезде?

– Куда вы едете?

– Мы? – Тимур пожал плечами: – Трудно сказать. Мы не знаем. Просто хотим подальше куда-нибудь забраться.

В зеркале закрытой двери снова отразилось его молодое улыбающееся лицо.

– Вы вернетесь? – спросил Алан.

– Нет!

– Лучше бы вам вернуться. Там беспокоятся, что вы…

– Я знаю, о чем вы все беспокоитесь. Не будет этого! Правда, Майка?

– Конечно, не будет. Что мы, дураки?

В подтверждение ее слов с верхней полки послышалось пьяное чириканье, и оттуда посыпались перья подушки.

– Вот и Кромвель того же мнения! – подытожила кукла. – Простите, Алан Маркович, но ведь у вас билет в другое купе? – Она поднялась и рывком растворила дверь. – Было очень приятно с вами поговорить!

«Влюбленные! Влюбленные кретины… – думал Алан, пробираясь назад по поезду в поисках своего вагона. – Бегут, сами не зная зачем…» И вдруг в его памяти всплыл такой знакомый, такой печальный голос, пробивавшийся сквозь треск междугородной связи: «Если иначе не выйдет, Алан Маркович, миленький, – вы только поймите меня правильно, – их придется уничтожить. То есть куклу нашу!..»

Развернувшись, он быстро пошел назад, Олег отстал. Сжимая в кулаке мягкий бутон, Алан побежал. Один вагон, другой. Он оборачивался, искал глазами, но мальчик куда-то исчез. Вот еще один тамбур.

«Уничтожить их? Да не могу я, никто мне этого не простит! Убийство еще куда ни шло! В крайнем случае убью Тимура. Мастер – что мертвый, что живой – он всегда мастер, но разрушить эту прелестную фарфоровую девушку, этот шедевр механики… – подумал он, приостановившись в темноте и грохоте. – Да нет, нет – рука не поднимется. Исключено! Но сказать нужно все! Все, что я знаю! Пусть будет на его совести… Пусть!..»

И тут он увидел знакомый красный плащ. Железная дверь распахнулась… В красной полутьме лицо Анны казалось зловещим.

Тамбур был наполнен грохотом колес, угольным жаром и темнотой. Звенела по стене отслаивающаяся обшивка.

– Опять вы? – прошептала Анна. – Вы мне уже надоели!..

Повернувшись, она распахнула наружную дверь тамбура. Алан отпрянул. Дрожал в железном прямоугольном проеме смазанный частокол деревьев, и за частоколом слегка подскакивала луна.

– Подумай о своей жене, Алан. Подумай об Олеге! – прошептала она. – Если ты умрешь здесь, Алан, вы уже не сможете встретиться. Мертвые привязаны к месту.

– Чего ты хочешь?

Он отступил и прижался спиной к теплой металлической стене.

– Ты мне очень мешаешь, Алан. Прошу тебя, возвращайся, не мешай мне…

– Нет!..

– А что это у тебя в кулаке? Покажи?

Коротким, стремительным жестом Анна перехватила руку Алана Марковича.

– Отдай! Они не должны ничего видеть!

Она резко крутанула ему запястье, и драгоценный цветок выпал из его руки. Поддала туфлей, и цветок полетел вниз, в раскачивающуюся пустоту. Поддала еще раз для верности, но туфля заскользила по влажному полу и Анна не удержала равновесия. Ее закружило мелькание мокрых кустов и серого хрустящего гравия. Вопль ее потонул в стуке колес.

V

С большим трудом ей удалось приоткрыть слипшиеся глаза. Сверху нависало серое утреннее небо. Грохот поезда смолк вдали.

«Сколько я здесь пролежала, на насыпи? Он столкнул меня! Сколько вообще прошло времени?»

Прямо перед глазами возникло неприятное желтое пятно. Анна махнула рукой, с ладони осыпался прилипший гравий, но пятно не исчезло: прямо на ее подбородке стоял лилипут в желтом костюме. Лилипут вытянул за цепочку маленькие часы-луковицу и показал блестящую точку циферблата.

– Нам необходимо ехать! – сказал он. – Мы потеряли очень много времени!

Пришлось продираться через какие-то мокрые заросли и, увязая по колено в жидкой грязи, пройти километра полтора, пока удалось выбраться на шоссе. Лилипут, вальяжно раскинувшийся на воротнике ее плаща, молчал, но у самого уха подрагивало его частое дыхание. Никакого жилья вокруг: ни деревни, ни станции – только столбики с номерами километров.

– Удачно он меня выбросил! Лучше не бывает!.. – Анна озиралась, зябко кутаясь в свой мокрый плащ. – Как же теперь?

– Нам нужна машина! – немолодым голосом сказал в самую ушную раковину лилипут. – Встань посредине шоссе… Нет, лучше ляг. Ляг прямо на шоссе… Первые колеса будут наши. У тебя хороший плащик, заметный!

«Почему я должна его слушать? – устало подумала она, опускаясь на мокрый скользкий асфальт. – Впрочем, он прав. Нам нужна машина».

Ее била дрожь. Сквозь ткань плаща асфальт жег тело, как раскаленный металл, и никаких машин на дороге. Начался дождь. Прилив слабости, холод – сознание погасло. Очнулась она от скрежета тормозов и визга резины. Хлопнула дверца.

Она открыла глаза. Над ней склонилось мужское лицо.

– Вы живы?

Уже сидя в машине, Анна рассказала водителю историю, как ее ограбили и выбросили посредине шоссе. Она спросила, куда он едет, и выяснилось, что едет он до первого поворота, что он местный, из начинающих фермеров. Так что еще километров пять по шоссе, а потом придется проститься, и снова лечь на асфальт в ожидании колес.

– Нас это не устраивает, ясно? – услышала она голос лилипута, и в ту же секунду ее косынка, взлетев, плотно обернулась вокруг шеи водителя. Машина остановилась.

– Выброси его! – сказал лилипут. – Садись за руль!

Затащив труп в придорожную канаву, Анна, прежде чем снять машину с тормоза, обернулась. Несчастный водитель с трудом выкарабкивался из своего мертвого тела. У него было испуганное, смешное лицо.

«Теперь на дороге будет жить призрак, – отметила она и улыбнулась себе в зеркальце. Озноб проходил. – Хоть немного скрасит здесь…»

Мелькнул столбик 110-го километра. Уже через два часа машина обогнула маленькую вокзальную площадь и, если бы не желание сократить путь, вскоре обогнала бы, наверное, рейсовый автобус, в котором ехали Тимур и его кукла. Но Анна решила срезать угол по проселку, и машина завязла в грязи. Бросив ее, Анна пошла пешком. Она совсем перестала мерзнуть. Лилипут снова сидел у нее на плече, вцепившись в воротник плаща. Когда лес кончился и открылось поле, Анна остановилась.

Ее поразила черная туча птиц, зависшая в сером небе. Птицы резали крыльями воздух – быстрые, как перед грозой, но бесшумные, черные. От их мелькания рябило в глазах и кружилась голова.

– Пошли! – скомандовал в ухо лилипут. – Пошли!

– Куда?

– Деревня к западу от станции. Думаю, можно ориентироваться по солнцу!

«Во что я превратилась! Почему мною командует какой-то лилипут? Вчера я готова была разорвать на куски своего любимого ученика! – размышляла Анна. Преодолев поле, она уже шла по деревне, и взгляды пьяных погибших солдат провожали ее красный плащ. – Неужели нет другого выхода? Неужели я погибну? Ну и что? Может, повернуться сейчас на каблуках – и назад, домой… Через несколько часов буду в аэропорту, а еще через час – дома… Ну а дальше что? Интересно, видел Олег, как его отец выбросил меня из поезда?»

Лилипут больно ущипнул ее за шею.

– По-моему, нам сюда! – сказал он.

У входа в здание почты была укреплена квадратная табличка с надписью: «КОМЕНДАТУРА». Справа от нее стоял новенький велосипед – холодно поблескивал его никелированный руль. Слева же – полоскался на ветру флаг со свастикой.

– Я укроюсь в кармане? – спросил лилипут и, съехав по отвороту плаща, растворился в сырых складках.

Подкатил, пыля, к зданию комендатуры открытый армейский джип. Офицер в зеленой форме и новенькой фуражке широко улыбался, демонстрируя здоровые зубы.

– Простите, что не встретил вас. – Он шаркнул начищенным сапогом по деревянному крылечку. – Прошу! – и распахнув перед Анной дверь, щелкнул каблуками. Он почти пританцовывал от радости. – Сегодня получили последний ящик. Мы могли бы начать операцию… ну, скажем, завтра!

– Почему не сегодня?

Офицер опять улыбнулся.

– Сегодня по графику не успеваем, – объяснил он, следуя за ней по коридору. – У нас действует разделительное соглашение.

Устроившись в жестком кожаном кресле, Анна старалась не смотреть на входящих и рассаживающихся за столом военных. Оказалось, здесь не только немцы. Вошел русский полковник в форме времен Первой мировой, вслед за ним появился француз – судя по шпорам и усам, офицер наполеоновской армии. Галантно наклонившись, он поцеловал Анне руку; русский полковник сдержанно кашлянул. Анна почему-то ощупала карман своего плаща.

Председательствовал фашист – лысый толстый генерал в черном мундире. Глаза у генерала были очень маленькие, коричневые и торчали как две спичечные головки, а сухие губы при каждом слове сминались, как маленький листик бумаги. На груди его поблескивал железный крест. Покончив с формальным приветствием и представлением присутствующих, генерал обратился к карте. Он воткнул в ее центр флажок и начал:

– Решено провести операцию здесь. Прекрасное место: бетонный бункер пять метров глубиной, доты, как видите. – Указка бродила по карте. – Стопроцентная безопасность. Вот здесь мы разместили артиллерию, здесь – живая сила, со стороны леса прикрывает кавалерия… – Он перевел взгляд с карты на Анну. – Медицинское оборудование уже внизу, – сказал он, и полоска его губ стала совсем тоненькой. – Мы разместили его в бункере.

– Почему не в деревне?

– Многим здесь ваш план не нравится. – Генералу ее вопрос пришелся не по вкусу, и спичечные головки его глаз заметно позеленели. – Посудите сами, нужно было пятьдесят четыре добровольца, а на данный момент вызвалось всего двадцать четыре… Разве это нормально для дисциплинированной армии? Так что, во избежание инцидентов…

– А вы разве не хотите попробовать? – спросила Анна, чувствуя в кармане под пальцами сильное шевеление. Она пыталась побольнее придавить противного лилипута.

– Нет, предпочитаю оставаться мертвым. Кроме того, возникла еще одна проблема. В деревне умер человек!

– У вас в деревне?

– Да, но не это главное. Главное то, что на похороны прибыли трое.

– Живых?

– Живых всего двое: сын покойной и молодой человек – они привезли с собой механическую женщину. Мы опасаемся инцидентов. Наши силы не рассчитаны на живых.

Вырвавшись из кармана, лилипут пролез между пальцами Анны, перепрыгнул с ее колена на угол стола и, сложив ручки маленьким рупором, закричал:

– Их нужно убить!

– Что это? – спросил француз и брезгливо прикрыл нос кружевным платочком. Сабля его нервно звякнула под столом. – Это ваше, мадам?

– Это мое начальство! – сказала Анна, подавив усмешку. – Мне кажется, он прав: могут быть накладки. Если у вас нет средств изолировать живых, то он прав!