Текст книги "Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)"
Автор книги: Александр Зимин
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
До нас не дошло произведений Даниила, где бы специально трактовались взаимоотношения светской власти с духовной. В своем слове 8 митрополит говорил о покорности «властям» вообще, т. е. духовным и светским. Жмакин справедливо писал, что «Даниил не определяет, какую именно власть он разумеет, когда говорит о власти». Митрополит Запрещает сопротивление властям: «Подобает покорятися, а не противитися властем, божие повеление творящим». И в другом месте:
«Подобает бо приимшим от бога таковое служение, яко божиим слугам, многое попечение имети о божественных законах», а «противляяй бо ся, рече, власти божию повелению противляется» [1307]1307
В. Жмакин. Митрополит Даниил, стр. 408; Малинин, стр. 594; В. Е. Валъденберг. Понятие о тиране в древнерусской литературе в сравнении с западной. – ИОРЯСЛ, т. И, кн. I, 1929, стр. 219; ГИМ. Синод. № 985, л. 159 об.; ср. л. 161 об.
[Закрыть].
Даниил, так же как и Иосиф Волоцкий, рассматривал царей как божиих слуг. Им следует повиноваться только «аще по закону божию начальство им есть», «егда же что вне воли господни повелевают нам, да не послушаем их». В творениях Даниила мы находим отголоски идеологии сильной воинствующей церкви. Но мы не встретим таких грозных слов о «царе-мучителе», которые были у Иосифа Волоцкого даже в шестнадцатом слове «Просветителя», написанном уже после перехода монастыря под патронат великого князя. Наоборот, он писал «достойно и праведно есть воздавати честь царем» [1308]1308
ГИМ, Синод. № 985, л. 159; ср. л. 162–163; ср. «Божии бо слуга есть ти во благоя, аще ли те злое твориши – бойся» (там же, л. 162; ср. л. 164 об.).
[Закрыть]. Даниил пишет послание «к некоему человеку во скорбех и печалех от царьскыа опалы». В нем он убеждает опального всегда быть покорным царю [1309]1309
«Славу, и честь, и страх, и благоговение, и праведное, и нелицемерное всегда ко царю имей» (ЛЗАК, вып. 21, стр. 105).
[Закрыть]и уповать на бога.
Среди многочисленных произведений митрополита Даниила лишь одно небольшое послание посвящено монастырскому землевладению. В нем автор ограничивается повторением аргументов Иосифа Волоцкого, дословно излагает без ссылки на автора отрывки из творений Никона о том, что
«церковная же, и монастырская, и священяическаа, и иноческаа и дела их, и стяжаниа их вся богови соуть освященна» [1310]1310
«Славу, и честь, и страх, и благоговение, и праведное, и нелицемерное всегда ко царю имей» (ЛЗАК, вып. 21, стр. 37. Об авторстве см. предисловие Дружинина (там же, стр. 19).
[Закрыть].
Это послание может показаться по сути дела сокращенным пересказом основных идей Иосифа Волоцкого, помещенных в его трактате. Даниил, так же как и его учитель, писал о том, что захватывающие монастырское имущество караются небом, даже «самого живота зле лишатся». Защищать богатства церкви должны были сами «пастыри»: «Сия же вся изышится от бога страшна на нас, архиереах, не учащих ни наказующих людей слову божию». Но при всем этом послание Даниила несколько отличается от произведений Иосифа Волоцкого. Если последний в своих творениях обращался с предостережениями к князьям, то Даниил адресует свое послание настоятелям церкви.
То же самое мы замечаем, анализируя другие произведения Даниила. Он теряет свое обычное красноречие, как только дело касается тех недостатков русского монашества XVI в., которые лишь косвенным образом вытекают из обладания монастырей земельными богатствами [1311]1311
В. Жмакин. Митрополит Даниил, стр. 626, а также В. Ф. Ржига. Максим Грек… стр. 23–24.
[Закрыть]. Выступая против пороков монахов (жажда стяжательства, пьянство, тщеславие), Даниил не мог обойти молчанием основного их источника – обладания земельными богатствами. Он скорбел,
«…почто, братие, гордимся и възносимся… ясти ли и пити многоразличнаа и драгая и сладостнейшая? Или злата и серебра и многа богатства и имениа събирати? Или веселитися… и съзывати на обед славных и богатых и истощити всуе церковный доходы тунеядцем, яже церкви и церковным потребна бе и странным и нищим? Мы же сих презираем и церковный доходы с славными, и с богатыми, и с тунеядци изъядаем» [1312]1312
В. Жмакин. Митрополит Даниил, прил., стр. 5–6; ГИМ, Синод. № 985, л. 42. Ср. А. В. Горский и К. И. Новоструев. Описание Московской Синодальной библиотеки, отд. II, ч. 3, стр. 152–153.
[Закрыть].
Общий ход рассуждений Даниила сходен с мыслями, высказанными Иосифом Волоцким в его послании к Третьякову. Но если там в пороке расточительства и других обвинялся Серапион, архиепископ Новгородский, то здесь мы находим признание наличия их в среде монашества вообще. В борьбе с этими пороками не могли помочь Даниилу ни его стремление заставить тщательно выполнять монахов устав Иосифа Волоцкого, запрещающий им владеть частной собственностью, ни усиление ряда строгостей (Даниил, например, запрещал монахам иметь даже свои собственные книги, что вызывало недовольство всей братии) [1313]1313
Подробнее см.: В. Жмакин. Митрополит Даниил, прил., стр. 55–57.
[Закрыть]. Ведь сам монастырь выступал в качестве крупного владельца богатств, в частности земель. Являясь защитником этой стяжательской практики монастырей, естественно, Даниил вынужден был смягчать свои нападки на вытекавшие из нее пороки монашеской жизни, против которых так пламенно выступал Вассиан Патрикеев.
Видным писателем-публицистом, горячим сторонником политики Василия III и иосифлянской идеологии был старец Псковского Елеазарова монастыря Филофей. Наиболее ранним из дошедших до нас сочинений Филофея является «Послание некоего старца в беде сущим» [1314]1314
Малинин, стр. 7-24.
[Закрыть]. Оно написано вскоре после присоединения Пскова к Москве (1510 г.). Филофей обращается в нем к тем опальным псковичам, кто рассчитывал на его заступничество перед великим князем. Зная по опыту событий 1510 г., что подобные слезные обращения к Василию III кончаются гневом великого князя, осторожный старец пускается в рассуждения о том, что-де все беды посланы богом за человеческие прегрешения: ведь миром управляет божий промысл. Поэтому надо смириться и молить бога, чтобы он избавил «от всех скорбей», а не вмешиваться в дела Провидения. Полная покорность воле великого князя – вот к чему фактически призывал Филофей [1315]1315
В заметке о Филофее, встречающейся вместе с его сочинениями, говорится, что этот старец обличал «о многой неправде и насиловании» бояр и наместников псковских (Малинин, стр. 25).
[Закрыть].
С посланием «В беде сущим» совпадает в значительной части послание опальному вельможе, сохранившееся в сборнике сочинений благовещенского протопопа Сильвестра. В. Малинин и Н. Н. Масленникова считают, что и это произведение целиком принадлежит Филофею. Однако, на наш взгляд, правы те исследователи, которые считают автором его Сильвестра [1316]1316
А. А. Зимин. И. С. Пересветов… стр. 54–55.
[Закрыть].
Первое послание псковскому дьяку М. Г. Мисюрю Мунехину Филофей написал по случаю мора, постигшего Псковскую землю в 1521 г. И здесь мы встречаемся со знакомым нам уже призывом к терпению («иже случаются нам прискорбная и тяжкая, но благодарно вся терпим») [1317]1317
В. Малинин, стр. 31.
[Закрыть]. Все бедствия, постигающие людей, – результат вмешательства Провидения в судьбы человеческие. Мотив терпения характерен для иосифлянской публицистики.
Второе послание Мисюрю обычно датируется временем около 1521–1524 гг. Оно написано в ответ на просьбу этого дьяка истолковать «божественное писание». И в данном случае старец «схитрил». Он отлично знал, что в его беспокойное время иные толкователи писания легко попадались в руки иосифлянских блюстителей чистоты правоверия. Поэтому он пустился в рассуждения об ограниченности человеческих знаний и о том, что нужно не мудрствовать, а слепо верить в «Слово божие».
Послание «К некоему вельможе, в мире живущему» (около 1524 г.) направлено против мудрствующих астрологов и астрономов, и в первую очередь против Николая Немчина, предсказывавшего в 1524 г. всемирный потоп [1318]1318
В. Малинин, стр. 33–36.
[Закрыть].
Не вполне ясна датировка послания Филофея, адресованного Василию III. Малинин считает, что оно написано около 1510–1511 гг., ибо носит характер «печалования», что могло быть якобы только в первый год после присоединения Пскова [1319]1319
В. Малинин, стр. 49–50.
[Закрыть]. Но Я. С. Лурье считает, что эта датировка «отнюдь не бесспорна». А. А. Шахматов, ссылаясь на соображения В. Срезневского, принимает дату между 1514 и 1521 гг. [1320]1320
Я. С. Лурье, стр. 486; А. А. Шахматов. К вопросу… стр. 109.
[Закрыть]Послание написано «о исправлении крестного Знамения и о содомском блуде». Основные его мотивы: искажение крестного знамени, вдовство епископии (с 1509 г. в Новгороде не было архиепископа), повреждение нравов у духовенства. Филофей в этом послании выступает защитником монастырского землевладения, против которого ратовал находившийся в 1510 г. в фаворе у великого князя Вассиан Патрикеев.
В послании еще робко формулируется тезис о Москве как центре всего православного мира. В державу русского царя, писал он,
Но Василий III глава православного царства только потому, что он «браздодержатель» церкви, т. е. исполнитель воли церковников. Идеи Филофея косят откровенно клерикальный характер [1322]1322
С. М. Каштанов. Об одной идеологической трактовке. – «Византийский временник», т. XI, 1957, стр. 224; Масленникова, стр. 153–159.
[Закрыть]. Если римская церковь пала из-за «Аполинариевой ереси», то Константинополь был просто завоеван турками. Так, «два Рима па-доша, а третей стоит, а четвертому не бывать» [1323]1323
Малинин, стр. 55.
[Закрыть]. Идея трех сменяющихся мировых царств восходит к библейской традиции (III книга Ездры), которую Филофей использовал по переводу Библии 1499 г., выполненному в кружке архиепископа Геннадия Новгородского [1324]1324
S. Stremoukhoff. Moscow the Third Rome. – «Speculum», vol. 28, 1953, N 1, p. 91; Я. С. Лурье. Идеологическая борьба, стр. 486–487.
[Закрыть].
Объявляя Василия III царем, Филофей следовал прочной традиции, выработанной в среде псковских сторонников власти московских государей.
Дальнейшее развитие теория «Москва – III Рим» получила в третьем послании Филофея Мисюрю Мунехину, написанном, когда прошло «девяносто лет, како Греческое царство разорися» [1325]1325
Малинин, стр. 41.
[Закрыть]. Если считать, что речь идет о Флорентийской унии 1438 г., то дата письма будет сентябрь 1527 – март 1528 г. (когда умер Мисюрь) [1326]1326
N. Andrejev. Filofej and his Epistole to Ivan Vasilyevich. – «The Slavonic and East European Review», vol. 38, N 90, 1959, p. 22. А. А. Шахматов ссылается на текст о «латынах»: «Беша с нами во единстве 770 лет, егда отпадоша от православный веры 735 лет». Исправляя «770» на «790», он считает, что «Филофей писал в 1525 г.» или, «по нашему счету», в 1517 г. (А. А. Шахматов. К вопросу о происхождении Хронографа. СПб., 1899, стр. 110. Ср. его же. Путешествие М. Г. Мисюря Мунехина, стр. 208–209).
[Закрыть]. Это послание Филофея – ответ на грамоту Мисюря, расспрашивавшего старца о «миротворении», о «звездах» и о библейской истории. Выступая снова против астрологов, Филофей доказывает мысль, что различные страны гибнут не от расположения звезд, а по воле божьей. Так, Греческое (Византийское) царство «разорися» потому, что греки предали православную веру («предаша православную греческую веру в латинство»). Этот тезис в 1528 г. звучал в полную силу, ибо уже в 1525 г. обвинен в ереси Максим Грек, а когда-то влиятельный Юрий Грек Траханиот был отстранен от дел. Но особенно яростно осуждает Филофей «латинян», которые «отпадше от православныа христианскиа веры». Словом, конечный вывод совершенно определенен: «Вся христианская царства приидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческим книгам, то есть Росейское царство» [1327]1327
Малинин, стр. 37–47 (см. особенно стр. 41–42, 45).
[Закрыть].
Теория «Москва – III Рим» получила в послании Мисюрю дальнейшее развитие. Очень интересно, что теперь Филофей считал, что «агарины внуци Греческое царство приаша, но веры не повредиша». Н. Н. Масленникова считает, что этот пример «был приведен Филофеем в пылу спора» [1328]1328
Н. Н. Масленникова. К истории создания теории «Москва – Третий Рим». – ТОДРЛ, т. XVIII, стр. 153.
[Закрыть]. Дело, однако, сложнее. В 1526 г. в Москву прибыли послы от римского папы с русским посланником Дмитрием Герасимовым. Стало известно, что Папская курия упорно добивается принятия Россией церковной унии. В пользу соединения церквей усиленно хлопотал и ненавистный Филофею Николай Немчин. Стремясь не допустить этого, старец Елеазарова монастыря всячески подчеркивал вредоносность «латинян», впадших в ересь, а также греков. Зато о турках он пишет неожиданно в спокойных тонах, утверждая даже, что они не «насильствуют греком от веры отступати» [1329]1329
Малинин, стр. 43.
[Закрыть]. В «крестовый поход» против турок стремился вовлечь именно римский папа, а призывал освободить порабощенных греков Максим Святогорец. Это совершенно не соответствовало планам Филофея, ибо могло привести к унии с Римом и возвышению при дворе нестяжателей. И вот в послании Мисюрю антилатинские нотки усиливаются, а антитурецкая полемика смягчается.
Последнее послание Филофея (умер в 1542 г.), где развивается идея о III Риме, адресовано малолетнему Ивану IV и поэтому выходит за хронологические рамки настоящего исследования [1330]1330
Малинин, стр. 57–66. Н. П. Андреев считает, что послание адресовано Ивану III и написано около 1500 г. (Andreev, р. 1–31). Н. Н. Масленникова убедительно доказала, что послание это адресовано Ивану IV и содержит уже развернутый вариант теории, а не первоначальный (Н. Н. Масленникова. К истории создания теории… стр. 569–581).
[Закрыть].
С именем Филофея связывают еще два больших труда. А. А. Шахматов высказал предположение, что его перу принадлежит Хронограф редакции 1512 г.
Хронограф редакции 1512 г. дошел до нас в иосифлянской обработке 20-х годов XVI в. (автором этой обработки был племянник Иосифа Волоцкого Досифей Топорков) [1331]1331
А. А. Шахматов. К вопросу… стр. 108-ИЗ; А. Д. Седельников. Досифей Топорков и Хронограф. – «Известия АН СССР», отд. гуманитарных наук, 1929, № 9, стр. 758–765; Я. С. Лурье. Идеологическая борьба, стр. 487–497.
[Закрыть]. Основной круг идей Хронографа 1512 г. близок Филофею.
Центральная мысль Хронографа, как бы резюмирующая все изложение хода всемирно-исторического процесса, изложена в заключительной части произведения («Плач о падении Царьграда»). Она сведена к тому, что Византия пала потому, что бог покарал греков за грехи, и прежде всего за утрату правоверия. «Наша же Росиская земля, – продолжает автор Хронографа 1512 г. – божиею милостию… растет, и младеет, и возвышается, ей же, Христе милостивый, дажь расти, и младети, и разширятися и до скончаниа века» [1332]1332
ПСРЛ, т. XXII, стр. 439–440.
[Закрыть]. Н. Н. Масленникова, Я. С. Лурье [1333]1333
Н. Н. Масленникова. К истории создания теории… стр. 162–164; Я. С. Лурье. Идеологическая борьба, стр. 487–492.
[Закрыть]и другие исследователи гипотезы А. А. Шахматова с достаточным основанием не принимают.
А. А. Шахматов полагал также, что Филофей был составителем Псковского летописного свода 1547 г. [1334]1334
А. А. Шахматов. К вопросу… стр. 112–113.
[Закрыть]Это предположение А. Н. Насонов склонен был разделять («ничего невероятного в таком предположении нет»). Н. Н. Масленникова оставляла вопрос открытым, но указывала на вероятность гипотезы А. А. Шахматова [1335]1335
А. Н. Насонов. Из истории псковского летописания, стр. 269–270, 294; Н. Н. Масленникова. К истории создания теории… стр. 159–162.
[Закрыть].
В целом же теория старца Филофея «Москва – III Рим» утверждала идею суверенитета власти русских князей и свидетельствовала о его возросшем международном значении.
Но из-за своего откровенно клерикального характера она не смогла оказать существенного влияния на политическую идеологию Русского государства. Московские государи в середине и второй половине XVI в. предпочитали пользоваться идеями Сказания о князьях владимирских.
Кроме иосифлян и нестяжателей при дворе Василия III существовал кружок гуманистов, пользовавшийся покровительством московского государя. Великий князь еще при жизни своего отца показал себя решительным врагом всяческого вольнодумия. И вместе с тем, воспитываясь в греко-итальянском окружении Софии Палеолог, он давно уже присматривался к итальянским архитекторам, немецким врачам и мастерам, покровительствуя их деятельности.
Если религиозно-философские темы при дворе великого князя на время сделались запретным плодом, то пытливая мысль новой волны передовых людей России занялась естественнонаучными вопросами.
Глубокий интерес к астрономии и медицине, жаркие споры на естественнонаучные темы помогали по-новому понять отношение человека к природе, подготавливали кризис церковного мировоззрения, наступивший много времени спустя.
Вот к этому новому поколению русских гуманистов и принадлежал Федор Иванович Карпов. Время его рождения неизвестно. Происходил Карпов из среды тверского боярства. Тверь в конце XV в. была одним из очагов еретического вольномыслия. С нею тесными узами связан был малолетний наследник престола внук Ивана III Дмитрий, являвшийся знаменем московского кружка еретиков.
Впервые Федор Карпов появляется на страницах источников в 1495 г. в качестве одного из «постельничих» во время поездки Ивана III в Новгород [1336]1336
РК, стр. 26. На этот факт впервые обратила внимание Н. В. Синицына.
[Закрыть]. Сопровождал великого князя тогда и лидер еретического кружка, глава Посольского ведомства, выдающийся дипломат и писатель Федор Курицын.
Впечатления, вынесенные Ф. И. Карповым от знакомства с русскими вольнодумцами конца XV в., сыграли огромную роль в формировании его взглядов.
Дальнейшие известия о Ф. И. Карпове относятся уже ко времени, наступившему после трагических событий 1504 г. Карпов вступает на дипломатическое поприще и во всяком случае с 1508 по 1539 г. принимает деятельное участие в организации сношений с иностранными державами, являясь одним из руководителей восточной политики Василия III [1337]1337
Подробнее см.: В. Ф. Ржига. Боярин-западник XVI в. – «Ученые записки Института истории РАНИОН», т. IV. М., 1929, стр. 39–48; А. А. Зимин. Общественно-политические взгляды Федора Карпова. – ТОДРЛ, т. XII, стр. 160–173; его же. Федор Карлов, русский гуманист XVI века. – «Прометей», сб. 5. М., 1968, стр. 364–370; Н. В. Синицына. Федор Иванович Карпов, дипломат, публицист XVI в. Автореферат канд. дисс. М., 1966.
[Закрыть]. Сравнительно поздно (в 1538 г.) он получил думный чин окольничего, а уже при дворе Елены Глинской в малолетство Ивана Грозного стал оружничим (один из высших дворцовых чинов). Очевидно, вскоре после 1539 г. Карпов умер [1338]1338
См. сообщение второй половины 1540 г. о смерти «Петра Карпова» (АЗР, т. И, № 218). И. И. Смирнов установил, что речь идет о Ф. Карпове (И. И. Смирнов. Очерки, стр. 84).
[Закрыть].
Ф. И. Карпов принадлежал к числу начитаннейших людей своего времени. По роду своей деятельности он знал восточные языки, знаком был с греческим и латинским. Ему были известны в подлинниках или извлечениях произведения Аристотеля, Гомера и «Метаморфозы» Овидия. Находился Карпов в переписке с образованнейшими людьми России своего времени – Максимом Греком, старцем Филофеем, создавшим нашумевшую теорию «Москва – III Рим», и др.
К сожалению, наши сведения о Карпове как писателе-публицисте ограничиваются его четырьмя посланиями [1339]1339
Одно к митрополиту Даниилу (Дружинин, стр. 190–210); два к Максиму Греку (Максим Грек. Соч., ч. 3, стр. 235–236; Н. Никольский. Материалы… стр. 1123–1124); одно к Филофею (А. А. Зимин. Общественно-политические взгляды Федора Карпова, стр. 172–173).
[Закрыть]. Но современники неоднократно награждали его эпитетами «премудрый», «разумный» и т. п., говорящими об их глубоком уважении к этому незаурядному просвещенному деятелю России XVI в.
Круг интересов Федора Карпова поражает своей широтой. Его волновали и естественные науки (астрономия, медицина), и политические учения, и классическая поэзия. Задумывался Карпов над вопросом о происхождении Земли и жизни на ней. Он пытался постичь «законы естества», т. е. природы. Жажда познания, глубокое уважение к «философии» (как совокупности известных тогда наук) и силе человеческого разума сочетались у Федора Карпова с отчетливым сознанием собственного несовершенства. «Изнемогаю умом, в глубину впад сомнения» [1340]1340
Максим Грек. Соч., ч. 3, стр. 275.
[Закрыть], писал он Максиму Греку. В этих словах так и слышится голос мятущегося датского принца Гамлета, воплотившего в себе лучшие черты человека эпохи Возрождения. Карпов уже почувствовал терпкий вкус того самого «горя от ума», который ощущали позднее многие поколения русских передовых мыслителей.
Программным сочинением Карпова является его Послание митрополиту Даниилу, главе воинствующих церковников, который и осуществлял насаждение реакционной иосифлянской идеологии в годы правления Василия III.
Острие своей полемики Карпов направил против доктрины терпения, которую проповедовала церковь. Особенно восставал он против того, чтобы эта доктрина распространялась на весь строй общественной жизни страны.
Е. Кимеева полагает, что, выступая против «терпения», Карпов протестовал против концепции идеологов самодержавия (в том числе и самого Даниила), призывавших к покорности великокняжеской власти, т. е. выступал против неограниченной власти самодержца [1342]1342
Е. Н. Кимеева. «Послание митрополиту Даниилу» Федора Карпова. – ТОДРЛ, т. IX, стр. 238 и сл. (далее – Е. Н. Кимеева, «Послание…»).
[Закрыть]. В действительности же Карпов выступал против иосифлянской проповеди терпения как защитник сильной самодержавной власти против цезарепапистских претензий воинствующих церковников.
Так, если воцарится «терпение», то нарушится система господства и подчинения в стране, не нужны будут правители и князья. Карпов отличает церковное понятие терпения, когда оно Даниилом адресуется к светским властям, от проповеди подчинения народных масс этим властям, в необходимости которого он не сомневался: каждый народ должен иметь своих царей и начальников. Людям нужно жить
«под цари, иже нас в царьствех и градех своих по коегождо сподоблению праведне пасуть, неповинных защищають, вредимых разъре-шають, вредящих и озлобляющих казнят, не исцелных же веема от среды благых возьмут» [1344]1344
«В всяком языце и людех треба есть быти царем и начал-ннком» (Дружинин, стр. 110).
[Закрыть].
Внедрение церковной доктрины «терпения» в гражданское общество особенно вредно может отразиться на положении господствующего класса, обладающего многими слугами, дорогостоящим имуществом, оружием и деньгами. Если заявить, рассуждает Карпов, что «так как я терплю, то и всем этим не владею», тогда я буду не в состоянии исполнять служебные обязанности и буду бесполезен для отечества. «Дело народное [1345]1345
Очевидно, перед нами дословный перевод с латинского res publica (это предположение сделано А. И. Клибановым).
[Закрыть]в градех и царствех погибнет длъгодушьством тръпениа» [1346]1346
«В мирском же начальстве истязуют, многа бо подовласт-ных овогда убо слуг, иногда оружии, другойци коней, иногда одеж красных, иногда ина коя състоятся сребром, пенязьми; и аще реку: аз тръплю, не имея же предреченных, в что вменится мое тръпение, разве вставится от отечества изгонится от службы честны, причтется нищ, ко службе не потребив и некако по его отечьству, к тому же и домовная потреба много стужит» (Дружинин, стр. 109).
[Закрыть].
Подобные рассуждения Карпова имели огромную взрывчатую силу. Если б он ограничился только своим ниспровержением «терпения», то он дал бы могучее оружие униженным и оскорбленным, хотя сам Карпов заботился об обратном – как бы удержать их в повиновении. Ведь митрополит Даниил мог ему возразить, что если не будет церковной проповеди терпения, то что же заставит крестьян повиноваться землевладельцам, а ремесленников нести государственные повинности?
И вот Карпов раскрывает свою положительную программу. Оказывается, что он отнюдь не против терпения вообще. Он допускает его существование для духовного сана, например для монашеской братии: ведь «ин есть суд в духовных лицех, а ин в мирьском начальстве». Надо сказать, что Карпов призывал духовенство терпеть не без внутренней иронии (хочешь терпения – терпи сам!), хотя и имел в виду вещи реальные: полное подчинение церкви светской власти.
Светское общество должно же строиться, по его мнению, не на основах христианской морали, а на началах «правды» и «закона». Теории теократического самодержавия, проповедовавшейся воинствующими церковниками, Карпов противопоставляет идеал правового государства, зарождавшийся в европейской политической мысли XVI в. «Правда, – писал он, – есть потребна во всяком градском деле и в царстве к прибытию царства; поне иже единому комуждо еже свое есть въздается, свято и праведно живется, – тогда хавала терпениа погибнеть». Без правды и закона долготерпение способно только разрушить строй жизни государства («дело народное ни во что превращает») и делает людей непослушными своим государям. Ведь «всяк град и всяко царьство, – как писал еще Аристотель, – управлятися имать от начал-ник в правде и изъвестными законы праведными, а не тръпением» [1347]1347
Дружинин, стр. 109.
[Закрыть].
Грозою правды и закона самодержец должен приводить к согласию враждующих между собой, а добрых подданных награждать и защищать. Человечество, по мнению Карпова, всегда жило и должно было жить по закону, иначе «сильный будет угнетать слабого». Всю историю Карпов делит на три периода. Первый («время естества»), когда люди жили «по естественным законам», второй – «по законам Моисея», третий – «по законам Христа». Итак, если «правда» у Карпова – это справедливое управление государством, то закон – нормы человеческого общежития, понимаемые сквозь призму христианства.
Но кто такие «силные» люди, на хищнические действия которых Карпов негодует?
«В нынешные времена, – писал Карпов, – мнози началники на своих подвластных и сирых не призирают». Не радея о порученном им стаде, они допускают, чтобы их приказчики угнетали подвластных «тяжкою работою». Если публицисты нестяжательского толка (в их числе Максим Грек) мрачными красками рисовали положение крестьянства в монастырских вотчинах, то Карпов впервые показал тяжкий гнет, которому подвергались крестьяне во владениях княжат и бояр. «Начальники» у Карпова – это представители удельного княжья и титулованной знати. Выступая идеологом широких кругов феодалов, Карпов мучительно ощущал неустройство современного ему общества. Ведь «ныне земная власть и все человечество бредут неверными путями на хромых ногах и со слепыми глазами». Власть денег растлевает всех и вся. «Златыа веки суть в истинну ныне, – с горечью пишет Карпов, – много златом приходит сан, Златом съветуется любовь, в цене цена ныне есть». Взаимные распри доходят до того, что хозяин боится гостя, тесть – зятя, а братская любовь вообще редка. Возросла и жажда стяжания. Берущий одежду хочет взять и белье; крадущий овцу намеревается также увести корову, а если может, похищает и все принадлежащее ближнему [1348]1348
Дружинин, стр. 112.
[Закрыть]. Таковы некоторые из недостатков социального строя в России.
Это не скорбь об уходящем в прошлое «золотом веке» господства боярской аристократии [1349]1349
Мнение Е. Н. Кимеевой, что Карпов разделял мечту о возврате прошлого, об «обетованной земле живых», где вечны и незыблемы «старые обычаи» (Е. Н. Кимеева. «Послание…», стр. 232), основано только на предвзятой начальной посылке о боярском характере взглядов публициста. Нигде о «старых обычаях», как и о возврате вспять, Карпов не говорит. «Обетованная земля живых» в данном случае не что иное, как аллегорическое представление о загробном мире.
[Закрыть], а мучительное ощущение неустроенности реальной жизни, которая должна быть основана на началах «справедливости» [1350]1350
Неверно, что обличение современных публицисту порядков переходит у Карпова «порой в прямое порицание современной ему государственной власти» (Е. Н. Кимеева. «Послание…», стр. 228). Этого в послании Ф. Карпова просто нет. Только стремлением зачислить Карпова в лагерь боярских реакционеров можно объяснить вывод Кимеевой о том, что Карпов «в конце послания… выказывает себя противником всякого прогресса, всякого движения общества вперед» (там же).
[Закрыть].
При всем этом критическая сторона воззрений Карпова была более яркой и разносторонней, чем положительная. Понятие правды как справедливого общественного строя у него только декларируется, но не раскрывается во всем многообразии. В 20—30-х годах XVI в. не были еще ясны те пути переустройства общества, которые определятся только в середине XVI в. в ходе реформ Ивана Грозного.
Послание митрополиту Даниилу – единственное сколь-ко-нибудь значительное произведение Карпова. Остальные дошедшие до нас его послания скорее являются пробой пера, чем изложением общественно-политических взглядов. В чем тут дело? То ли многое из творческого наследия Карпова не сохранилось, то ли Карпов-дипломат загубил талант Карпова-писателя.
Политическая теория, развивавшаяся Федором Карповым, имела своими истоками не только учение Аристотеля, но и идеи русских реформаторов конца XV в. Уже Федор Курицын в повести о валашском воеводе Дракуле нарисовал образ грозного правителя, который пытался истребить в своей стране всякую «неправду» и зло жестокими мерами, и среди них прежде всего казнями и мучительствами. «Толико грозен быс(ть)» этот Дракула (по-русски «дьявол») [1351]1351
«Повесть о Дракуле». М.-Л., 1964, стр. 118.
[Закрыть].
Но «грозная власть», на которую так рассчитывали еретики конца XV в., обманула их надежды. Сам Федор Курицын, очевидно, на собственном опыте убедился, что может принести с собою власть монарха-деспота.
Опыт костров 1504 г. сказался на взглядах наследников Федора Курицына.
По Федору Карпову, самодержец должен править «грозою правды и закона», а не грозою произвола. Но и это, по мнению Карпова, было недостаточной гарантией торжества справедливости. Нужна еще «милость» – милосердие, ибо именно из-за милости подвластные любят князя и управителя. Милость без правды – малодушие, а правда без милости – мучительство. В обоих этих случаях разрушаются города и царства. Но если милость дополняется правдою, а правда смягчается милостью, то царства сохраняются на многие века [1352]1352
Дружинин, стр. 111.
[Закрыть]. Федор Карпов видел уже неизмеримо далее, чем Федор Курицын.
Несколько иной характер носила деятельность придворного врача Василия III Николая Булева.
Еще в марте 1489 г. из Москвы к императору Фридриху III и его сыну римскому королю Максимилиану было отправлено русское посольство во главе с Юрием Траханиотом, которое в июле 1490 г. вернулось обратно на Русь с послом римского короля Георгом фон Турном. Стремясь добиться соглашения с Максимилианом, Ю. Траханиот и В. Кулешин в августе того же года были снова отправлены к римскому королю и вернулись в Москву 30 августа 1491 г., за три месяца до вторичного приезда туда же Георга фон Турна.
В Риме русские послы обратились к папе с просьбой оказать им содействие в исправлении календаря и составлении пасхалии (Kerken Ording). Дело в том, что в 1492 г. истекала седьмая тысяча лет (от сотворения мира), и руководство русской церкви было заинтересовано в составлении пасхалии на новое тысячелетие. Эта пасхалия должна была использоваться для борьбы с еретиками, которые подвергали критике обычное представление о связи конца тысячелетия с наступлением «светопреставления» [1353]1353
Подробнее см.: Н. А. Казакова и Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения, стр. 114, 135.
[Закрыть]. Составление пасхалии должно было показать, что руководство русской церкви не разделяет это представление, и вырвать из арсенала еретиков одно из сильных орудий критики официальной церкви.
Русский посол Юрий Траханиот принадлежал к числу людей, близких к новгородскому архиепископу Геннадию, который и ведал в Новгороде составлением пасхалии. Однако Траханиоту с папой договориться не удалось, и тогда-то он сделал предложение приехать на Русь доктору Булеву, служившему при папском дворе, любчанину по происхождению. За труды Булеву обещано было выплатить значительное вознаграждение. Доктор направился в Новгород, где и служил при дворе Геннадия.
Сохранился интересный документ о пребывании Булева в Новгороде в 1494 г. – письмо Иоганна Ункеля из Новгорода в Ревель от 24 мая 1494 г., которое заверил «Никола Булев из Любека» («meister Nicola von Lubek») [1354]1354
«Liv-Esth-Kurländisches Urkundenbuch», Abt. И, Bd I, N 2, S. 1.
[Закрыть]. В Новгороде, следовательно, Булев поддерживал связи с немецко-ганзейскими купцами. О его жизни до выезда на Русь известно немного. Г. Рааб установил, что Н. Булев начал свое обучение в Ростоке в 1480 г. и в 1483/84 г. получил звание магистра [1355]1355
H. Raab. Über die Beziehungen Bartholomäus Chotans und Nicolaus Buelow zum Gennadij Kreis in Novgorod. – „Wissenschaftliche Zeitschrift der Universität Rostok. Gesellschafts und Sprachwissenschaftliche Re-ihe“, H. 3, 1958–1959, S. 419–422; N. Anger-mann. Nicolaus Bulow. Ein Lübicker Arzt und Theologe in Novgorod und Moskau. – „Zeitschrift des Vereins für Lübekis Geschichte und Alterthumskunde“, 1966, Bd 46, S. 88–89; N. Angermann. Neues über Nicolaus Boulow und sein Wirken im Moskauer Russland. – „Jahrbücher für Geschiche Osteuropas“, 1969, H. 3, S. 408–419.
[Закрыть]. После составления пасхалии Булев собрался покинуть пределы Руси, но на границе по неясной причине был задержан и доставлен к великому князю, у которого он впоследствии в течение 40 лет работал врачом и переводчиком с латинского и греческого языков [1356]1356
E. Pabst. Nicolaus Bulow. – «Beiträge zur Kunde Ehst-, Liv-und Kurlands“, H. I, Reval, 1868, S. 85.
[Закрыть].
Родственники Булева через императора Максимилиана, папу, ганзейские города и магистра Ливонского ордена пытались добиться возвращения его на родину, но все их попытки окончились неудачей.
В 1518 г. с Булевым в Москве встречался имперский посол Ф. да Колло, который позднее вспоминал его как «профессора медицины и основательнейшего во всех науках» [1357]1357
Карамзин, т. VII, прим. 358.
[Закрыть]. Ф. да Колло безрезультатно ходатайствовал перед дьяком Мисюрем Мунехиным о возвращении Булева домой.
Николай Булев пользовался большим уважением при дворе Василия III. Составитель Софийской II летописи рассказывает, что Булев, находясь при великом князе, незадолго до его смерти в 1533 г. говорил о «великом жаловании», полученном им от Василия III [1358]1358
ПСРЛ, т. VI, стр. 271. В Царственной книге Булев ошибочно назван Люевым (ПСРЛ, т. XIII, 2-я половина, стр. 410).
[Закрыть].
Дата смерти Булева неизвестна. Так как еще в 1518 г. он был стариком, а фамильное предание гласило, что он прожил на Руси примерно 40 лет, то смерть Николая Любчанина нельзя отодвигать далеко от 1533 г., иначе говоря она относится к первым годам княжения Ивана IV [1359]1359
В Записке 0 Николае Булево, помещенной перед одним из посланий Максима Грека, говорится, что он был на Руси при Василии III (Максим Грек. Соч., ч. 1, стр. 213). Если бы Булев умер в 1548 г., как сообщают наследники, то в Записке не могли бы отнести его деятельность только ко времени княжения Василия III.
[Закрыть].
О научной и публицистической деятельности Булева на Руси мы узнаем главным образом из немногочисленных сочинений, ему приписываемых, и из полемических произведений русских публицистов, направленных против него как одного из энергичных сторонников соединения церквей. С именем Булева прежде всего связывают перевод на русский язык по поручению митрополита Даниила в 1533–1534 гг. «Травника», изданного в Любеке в 1492 г. (перевод итальянской книги) [1360]1360
См. списки «Травника»: ГИМ, Увар. 2191/623, 2192/387; ГПБГ Q, VI, № 11. В первой рукописи есть надпись: «Повелением же господина преосвященного Даниила митрополита всея Русииу бо-жиею милостию, книга сия переведена с немецкого языка па словеиский, а перевел полонянин Литовский, родом немчин, Люб-чанин». Сходные надписи имеются и на других рукописях. Список ГПБ, Q, VI, № и, представляет собой рукопись XVIII в. на 205 листах, в 4° с заголовком «Книга глаголемая травник»; на л. 205 об. помещена надпись: «Преведеиа сия книга с немецкого языка на словенский. А перевел полонянин Литовский, родом немчин, Любчанин… А преведена в лето 7042 мая в 24 день». Содержание этих рукописей подробно изложено в кн.: Л. Ф. Змеев. Русские врачебники. – «Памятники древней письменности», вып. CXII. СПб., 1895, стр. 5—24, 35–38.
[Закрыть]. «Травник» Николая Булева был первым переводным медицинским трактатом и сыграл определенную роль в развитии отечественной медицины [1361]1361
Новейшими исследованиями установлено, что многие разделы «Травника» 1534 г. дополнены позднее русскими переводчиками (Н. А. Богоявленский. Древнерусское врачевание в XI–XVII вв. М., 1960, стр. 46–70).
[Закрыть].
Помимо перевода «Травника» Николаю Булеву (Любчанину) принадлежит беседа об иноке «Сошествие святого духа». В этой беседе он излагает некоторые вопросы иконописакия с католической точки зрения [1362]1362
Беседа опубликована А. И. Соболевским по списку ГБЛ, Собр. Большакова № 321 (А. И. Соболевский. Материалы и заметки по истории древнерусской литературы, вып. VIII. Из истории иконописи. – «Известия ОРЯС», т. XX, кн. 2. СПб., 1915, стр. 270–276).
[Закрыть].
Возможно, еще в бытность в Новгороде, когда Геннадий вел борьбу с еретиками, Булев перевел с латинского издания 1493 г. полемический трактат «Самуила евреина», направленный против иудаизма [1363]1363
Максим Грек. Соч., ч. 1, стр. 55. См. подробнее: А. И. Соболевский. Переводная литература… стр. 191–192; Я. С. Лурье. Идеологическая борьба, стр. 270; Д. О. Святский; Астролог Николай Любчанин и альманахи на Руси XVI века. – «Известия Научного института имени П. Ф. Лесгафта», т. XV, вып. 1–2. Л., 1929, стр. 47.
[Закрыть].
Д. О. Святский приписывает также Николаю Булеву перевод восьмой части астрономического трактата о времяисчислении, сделанный по Страсбургскому изданию 1486 г. [1364]1364
Д. О. Святский. Астрономическая книга Шестокрыл на Руси; В. Бенешевич. Из истории переводной литературы в Новгороде конца XV столетия. – «Сборник статей в честь акад. А. И. Соболевского». Л., 1928, стр. 378–380.
[Закрыть]
Астрономический трактат помещен в очень интересном по своему содержанию сборнике. В сборнике находится пасхалия архиепископа Геннадия, что связывает составителя его с кружком новгородского архиепископа конца XV в. [1365]1365
«Учение пасхалии на осмую тысячу лет». Как «повелено бысть от господина» (ГИБ, Погод. № 1121, л. 128).
[Закрыть]Здесь же помещены сказания о древних еретиках (л. 232 и сл.), о новгородских еретиках (л. 287 об. и сл.), «о еллинъских мудрецах» (л. 189 и сл.). Перевод астрономического трактата был сделан в 1495 г. [1366]1366
«Напечатано в Архентине в лето господне 1480 шестого сея книга осмая часть и последняя. Преведена на рускый язык повелением архиепископа великого Новограда и Пскова Владыки Геннадия в дому архиепископа лета 7003 генваря в 5 день» (ГПБ, По год. № 1J21, л. 47).
[Закрыть]Николай Любчанин, безусловно, содействовал распространению астрономических знаний на Руси, правда смешанных еще в значительной степени с астрологическими предрассудками.
Большие познания Булева в медицине, астрономии и других отраслях знания привлекали к нему внимание передовых русских людей первой половины XVI в. С Булевым состояли в переписке Максим Грек [1367]1367
Некоторое время Максим Грек (в начале 20-х годов) поддерживал довольно дружеские отношения с Булевым. В одном послании он называл его «честный друже» (Максим Грек. Соч., ч. 1, стр. 331). Булеву он написал послание об «исхождении святого духа» в ответ на его письмо (там же, стр. 323 и сл.). В другом послании он призывал Булева оставить его католические заблуждения (там же, стр. 341 и сл.).
[Закрыть]и другие широко образованные люди. Знал Булев, очевидно, жителей Югорских (Уральских) гор Угрима Багракова и его брата [1368]1368
Записка Л. Н. Майкова. – ЛЗАК, вып. XII, стр. 134; Д. О. Святский. Астролог Николай Любчанин, стр. 51.
[Закрыть]. Максим Грек писал о Булеве, что «мудрость этого человека от многих была удивляема» [1369]1369
Максим Грек. Соч., ч. 1, стр. 236.
[Закрыть]. В другом месте он писал: «Мудр сый, яко слышу, Николай и словенского художества искусен» [1370]1370
Максим Грек. Соч., ч. 1, стр. 271.
[Закрыть]. Таково было мнение не одного Максима Грека, а и других современников, для одного из которых Николай Булев – «дохтор и великий ритор от немецкие области» [1371]1371
В. Жмакин. Памятник русской противокатолической полемики XVI века. – ЖМНП, 1880, № 10, стр. 321.
[Закрыть].
