Текст книги "Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)"
Автор книги: Александр Зимин
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
При сношениях с иностранными державами московские дипломаты зорко следили, чтобы не было «порухи чести» русскому монарху и, следовательно, России. Поэтому в грамотах, посылавшихся в Империю, употреблялась формула «великий государь… царь» (ибо и Максимилиан называл себя императором) [536]536
ПДС, т. 1, стб. 475.
[Закрыть]. В сношениях с Турцией встречаем обращение от имени «великого государя» («великий государь… правый государь всея Руси»), в сношениях с Крымом звучало более скромное «великий князь». Поскольку в Литве был «великий князь», то в сношениях с Сигизмундом грамоты отправлялись от имени «великого государя… государя всея Руси и великого князя» [537]537
Сб. РИО, т. 95, стр. 619, 629, 542, 580.
[Закрыть].
В тесно связанный с Империей Тевтонский орден грамоты шли от «царя и государя всея Руси» и к «царю» [538]538
Сб. РИО, т. 53, стр. 42, 66, 77 и др.
[Закрыть]. Василию III необходимо было, чтоб с ним считались «на уровне» императора, а Ордену важно было всеми средствами снискать благорасположение Москвы. То же самое относится и к сношениям с датским королем и с Ливонией [539]539
СГГД, ч. V, № 90, стр. 83; № 95, 105, 106.
[Закрыть]. По рассказу Герберштейна, московский государь титул царя «употребляет в сношениях с римским императором, папой, королем Швеции и Дании, магистром Пруссии, Ливонии и, как я узнал, с государем турок. Сам же он не именуется царем никем, за исключением владыки Ливонского» [540]540
Герберштейн, стр. 24.
[Закрыть]. Все это близко к истине, за исключением, быть может, сведений о сношениях с Турцией. Называли царем Василия игумен Синайской горы Даниил (1517 г.), деспот Артский Карл, патриарх Константинопольский Феолипт (1516 г.), патриарх Александрийский Иоаким (1533 г.) [541]541
«Сношения с Востоком по делам церковным». СПб., 1858, стр. 25, 34, 36, 40, 41.
[Закрыть].
Термин «царь» на Руси XIV–XV вв. употреблялся для обозначения татарских властителей Крыма, Орды и Казани.
В пределах самой России термин «царь» почти не употреблялся. Исключение составлял Псков, который рассматривал московского великого князя как полновластного властителя Русской земли. По Московской повести о Псковском взятии, псковские посадники обращались к Василию III как «государю и царю» [542]542
Масленникова, стр. 186; М. В. Кукушкина. Житие… стр. 476.
[Закрыть]. После присоединения Пскова московский государь начал чеканить там монету с титулом «царь» [543]543
А. Орешников. Русские монеты до. 1543 г. М., 1896, стр. 19; Я. С. Лурье. Идеологическая борьба… стр. 481.
[Закрыть]. Тот же титул употреблялся Василием III и в жалованных грамотах псковских монастырей [544]544
С. М. Каштанов. Две жалованные грамоты, стр. 252, 255.
[Закрыть]. Называли царем Василия III и публицисты Иосиф Волоцкий, Филофей, Максим Грек, Спиридон-Савва и др.
Отражая реальные успехи объединительной политики и русской дипломатии, новая титулатура, медленно внедряясь в действительность, сама содействовала идеологическому утверждению русского самодержавия. Завершился этот процесс только в 1547 г., когда произошло коронование Ивана IV и официальное принятие им титула царя.
Глава 8
Борьба за Смоленск
Успешно решив псковскую проблему, Василий III приступил к непосредственной подготовке Смоленской кампании. Значение западнорусских земель для России было чрезвычайно велико. В 20-х годах XIX в. И. Фабр писал, что Смоленск имел «почти равную с Москвою величину» [545]545
«Отечественные записки», ч. 25. СПб., 1826, стр. 295.
[Закрыть]. Смоленск был крупным торговым и ремесленным городом, а Смоленщина – богатым краем. Там, в частности, производилась такая важная техническая культура, как конопля. Смоленская пенька импортировалась в разные страны. В Смоленской земле распространено было огородничество, садоводство и скотоводство (мясное и молочное).
Расположенный на Днепре, Смоленск представлял собою как бы ключевой пункт, связывавший западнорусские земли с Киевом и Украиной вообще. Соседний с ним Витебск, лежавший на Западной Двине, находился на путях в Прибалтику. Сухопутная дорога соединяла Смоленск с Москвой с одной стороны и с Минском и Вильно – с другой [546]546
Подробнее о Смоленске см/. М. Н. Тихомиров. Россия в XVI столетии, стр. 346–360; Д. П. Маковский. Развитие товарно-денежных отношении в сельском хозяйстве Русского государства в XVI веке. Смоленск, 1963, стр. 49–55, 165 и др.
[Закрыть]. Смоленские купцы имели большой опыт посреднической торговли сукнами и другими товарами, приобретавшимися ими в странах Европы, а затем сбывавшимися в Москве. Только владея Смоленском, Россия могла надеяться на дальнейшее продвижение в Прибалтику, на успешное воссоединение украинских и белорусских земель.
Начиная борьбу за западнорусские земли, московское правительство могло рассчитывать на поддержку единоверного русского, украинского и белорусского населения Великого княжества Литовского.
Союзник-вассал Василия III князь Михаил Глинский, пользовавшийся популярностью среди этого населения, был крупной политической картой в намечавшейся большой игре [547]547
Это отлично понимал Сигизмунд. В письме от 12 сентября 1510 г. к Менглп-Гирею он обещал выдать Ших-Ахмета, если тот «выпросит» Глинского у Василия III (Кашпровский, стр. 208).
[Закрыть].
Взятие такой мощной крепости, как Смоленск, во многом Зависело от военно-инженерного и артиллерийского обеспечения. Именно этой стороне дела Василий III и уделил особое внимание, готовясь к началу военных действий. Появление в конце XV в. фитильного замка привело к распространению пищалей, огнестрельного оружия, снабженного Этим новшеством. В начале XVI в. пищальники появляются на Руси [548]548
Впервые в писцовых книгах они упомянуты под 1505–1506 гг. («Временник ОИДР», 1850, кн. 12, стр. 1–7, 114; Новгородские писцовые книги (далее – НКП), т. III. СПб., 1868, стр. 497), а в разрядах – под 1508 и 1512 гг. (РК, стр. 42, 47).
[Закрыть]. Они образовали войско, составлявшееся главным образом из людей по прибору, посадских по своему происхождению. Размещались они по городам (были пищальники во Пскове, Новгороде, Кореле, Копорье, Орешке) [549]549
В грамоте 1511 г. Ярославскому Спасскому монастырю упоминается особая повинность – «пищальный наряд», связанная с обеспечением войска пищальников (И. Вахромеев. Исторические акты Ярославского Спасского монастыря, т. 1. М., 1896, № IV, стр. 5–6).
[Закрыть]. В Замоскворечье, по словам Герберштейна, Василий III «выстроил своим телохранителям новый город Нали». Речь идет о слободке Наливки (у Якиманки), где позднее находились стрельцы (исторические наследники пищальников). П. Иовий прямо писал, что Василий III «учредил отряд конных стрельцов» [550]550
Герберштейн, стр. 99, 275.
[Закрыть].
С сельского населения производился набор во вспомогательное войско «посошных людей», которые упоминаются впервые тогда же, когда и пищальники, т. е. в 1506–1508 и 1512 гг. [551]551
Э, л. 35–35 об.; РК, стр. 42, 47. О посошных людих см. также: Н. Е. Носов. Очерки по истории местного управления. М.-Л., 1957, стр. 116–129.
[Закрыть]Набирались они с сохи по человеку и получали по рублю «найма».
В связи с возросшим значением огнестрельного вооружения появился новый дворцовый чин – оружничего, которому стали подведомственны «доспех» (т. е. вооружение) и «мастера» (т. е. оружейники) [552]552
Сб. РИО, г. 59, стр. 63.
[Закрыть]. Значение этой должности ясно уже из того, что на нее назначались представители старинных служилых фамилий, хотя и менее знатных, чем боярские. В 1508–1512 гг. эту должность исполнял Андрей Михайлович Салтыков, с 1513 г. – Никита Иванович Карпов [553]553
РК, стр. 44. Подробнее см.: А. А. Зимин. О составе дворцовых учреждений, стр. 188.
[Закрыть].
К мерам, имевшим прямое отношение к обороне русских городов и созданию посохи, нужно отнести создание института городовых приказчиков. Впервые они упомянуты во Владимире в грамоте Василия III от 11 августа 1511 г. [554]554
Чтения ОИДР, 1903, кн. 3, смесь, № 12. См. Б. II. Флоря. О некоторых источниках по истории местного управления в России XVI века. – «Археографический ежегодник за 1962 год». М., 1963, стр.96.
[Закрыть]Позднее, присоединив Смоленск, Василий III «устроил» город «приказчики городовыми, детьми боярскими». Городовые приказчики, вербовавшиеся из городовых детей боярских, фактически ограничивали компетенцию наместников и волостелей. Именно им был подведомствен сбор посошных людей, управление городовыми пищальниками и все «городовое дело» (строительство городских укреплений и пр.). Городовые приказчики играли и крупную роль великокняжеских форпостов в борьбе с удельной децентрализацией [555]555
Сб. РИО, т. 95, стр. 219. Подробнее см.: Н. Е. Носов. Очерки, стр. 36–45; С. М. Каштанов. К проблеме местного управления. – «История СССР», 1960, № 6, стр. 138 и сл.
[Закрыть].
Уже в первые годы правления Василия III усиливается податной гнет [556]556
Подробнее о налогах при Василии III см.: С. М. Каштанов. Отражение в жалованных и указных грамотах финансовой системы Русского государства первой трети XVI в. – «Исторические Записки», 1961, кн. 70, стр. 251-275
[Закрыть]. Вместо старой натуральной повинности – «яма» вводятся «ямские деньги» на организацию ямской службы в общегосударственном масштабе (впервые в грамоте 1500 г.). Вместо обязанности быть проводниками и ямщиками («гонять» подводы) население феодальных вотчин начинает платить «прогонные деньги». В 1513 г. впервые упоминается совсем новая подать – «примет», шедшая на строительство осадных сооружений («Примет» как военноосадное сооружение применялся при осаде Смоленска). Связь появления этого налога с начавшимися смоленскими войнами несомненна.
Наряду с военными податями правительство Василия III обращало большое внимание на дипломатическую подготовку грядущей войны с Великим княжеством Литовским.
Готовясь к активной борьбе на Западе, оно сумело стабилизировать положение на юге и востоке страны.
21 июля 1510 г. из Крыма в Москву воротилось посольство В. Г. Морозова. Вместе с ним приехали царица Нур-Салтан и Сагиб-Гирей (сын Менгли-Гирея). Дальнее путешествие царица предприняла для того, чтобы навестить своих детей – Мухаммед-Эмина и Абдул-Латифа. Через месяц (20 августа) она была отпущена к первому из своих сыновей в Казань с гонцом Василия III, старым дьяком Иваном Кобяком. Здесь она пробыла почти год. Нур-Салтан вернулась в Москву только 22 июня 1511 г., а в конце этого года (5 декабря) отпущена была в сопровождении посольства окольничего М. В. Тучкова к себе в Крым [557]557
ПСРЛ, т. IV, стр. 470, 538; т. VI, стр. 251–252; т. VIII, стр. 251–252.
[Закрыть]. Полтора года мирных отношений с Крымом были прямым результатом поездки крымской царицы.
Если у Василия III с Крымом отношения были вполне дружелюбные, то этого нельзя сказать о Сигизмунде. Осенью 1510 г. Менгли-Гирей со своими сыновьями и 50-тысячным войском совершили опустошительное вторжение в земли Великого княжества Литовского [558]558
М. К. Любавский. Литовско-русский сейм, стр. 186.
[Закрыть]. В то же время московское правительство продолжало укрепление восточных рубежей и в 1511 г. завершило строительство мощной крепости Нижнего Новгорода [559]559
По Устюжскому своду, крепость Нижнего Новгорода «ста-вити князь великий велел» только в 1511–1512 гг. (УЛС, стр. 103). См. И. А. Кирьянов. Нижегородский кремль. Горький, 1956, стр. 16–18. Уже вскоре (1 августа 1513 г.) в Нижнем произошел большой пожар (Нижегородский летописец, стр. 30).
[Закрыть].
Несколько задержали осуществление намеченных планов непредвиденные обстоятельства. В августе 1510 г. стояла «паводь великая» («много портило мельниц и прудов»). Той же зимою «мор бысть на Москве и по всей земле».
В том же году (1509/10 г.) произошло тридцатидневное землетрясение. Наконец, в зиму 1511/12 г. «бысть дорого жито по всей земли Русстей, и многие люди з гладу мерли» [560]560
Зимин, стр. 37; Никольский, стр. XLII; ПСРЛ, т. IV, стр. 537; т. XXIV, стр. 217 («поветрие во многих градех русских: люди мерли кашлем»).
[Закрыть].
В 1511 г. Василий III урегулировал отношения и с одним из своих могущественных вассалов, прикрывавших южные рубежи России, – с князем новгород-северским Василием Шемячичем. Этого князя оговорил его «сосед» князь Стародубский Василий Семенович, сообщивший московскому государю, что Шемячич якобы «уряжается» (собирается) переходить на службу к польскому королю. 18 января 1511 г. Шемячичу из Москвы были посланы три грамоты. Согласно одной (написанной от имени Василия III), с новгород-северского князя торжественно снимались всякие обвинения, возведенные В. Стародубским. В другой и третьей – содержался вызов Шемячича в Москву, причем митрополит торжественно гарантировал его безопасность [561]561
СГГДА, ч. II, № 28–29, стр. 34–36; ЦГАДА, ф. Малиновского, портфель 2, № 37–38.
[Закрыть]. Воспользовался ли этой грамотой Шемячич и побывал ли он в Москве, остается неясным. Во всяком случае в годы Смоленской войны он активно участвует в военных действиях против Сигизмунда.
Зимой 1511/12 г. в Казань посланы были окольничий И. Г. Морозов и дьяк Андрей Харламов, которые должны были принять новую присягу на верность Мухаммед-Эмина по шертной грамоте, привезенной в это время послом Шау-сеина-Сеита. Миссия Шаусеина «о крепком миру и о дружбе» была результатом поездки в Казань Нур-Салтан. Возможно, посольство Морозова показалось казанскому царю недостаточно представительным. Мухаммед-Эмин принес присягу, но через своего «человека» – бакшея (переводчика) Бозюку запросил новую миссию, заявив, что «вперед хочет быти с великим князем в крепкой и в вечном миру и в дружбе и в любви», а поэтому просит прислать «своего верного человека». В феврале 1512 г. в Казань был послан конюший И. А. Челяднин – виднейший политический деятель того времени. Мухаммед-Эмин Ивану Андреевичу «тайну свою исповедал чисто и с великим князем в крепкой шерти и в вечном миру, в дружбе и в любви учинился». Челяднин в сопровождении Шаусеина-Сеита в марте вернулся в Москву [562]562
ПСРЛ, т. VI, стр. 252 (вернулся в Москву 8 февраля).
[Закрыть].
В предстоящей войне большое значение должна была иметь расстановка сил в Восточной Европе. Ливония в это время не считала возможным выступать против России. Летом 1512 г. велись переговоры новгородских наместников с ганзейскими городами, правда не приведшие к восстановлению ганзейского двора в Новгороде [563]563
РИБ, т. XV, № 6.
[Закрыть]. С Данией и Швецией у Василия III отношения были вполне дружескими.
Приняв в декабре 1511 г. решение о вступлении в брак с дочерью венгерского магната Яна Запольи Варварой (свадьба их состоялась в начале февраля 1512 г.), польский король и великий князь Литовский Сигизмунд сделался покровителем антигабсбургской коалиции в Венгрии. Это» естественно, заставило Империю искать более тесных контактов с Василием III.
После безуспешных переговоров с Польшей (в 1510 г.) поддержкой России стал интересоваться и Тевтонский орден, опасавшийся начала войны с ним Польши за западные прусские земли. Осенью 1510 г. в Москву штатгальтером Ордена [564]564
Гроссмейстер Ордена Фридрих в это время был уже накануне смерти (умер он в конце 1510 г.). Его место летом 1511 г. занял Альбрехт Гогенцоллерн, племянник маркграфа Бранденбургского.
[Закрыть]был направлен давний приятель Михаила Глинского саксонец Христофор Шляйниц, который должен был добиться разрешения на приезд ко двору Василия III орденского посольства, а по пути выяснить позицию Москвы на случай возможной орденско-польской войны.
Переговоры в Москве были успешными. Глинский уверил Шляйница, что война России с Великим княжеством Литовским не за горами [565]565
Саксонские сношения с польским королем касательно посольства Хр. Шляйница в Москву 1511–1514 гг. – «Труды Тульской губернской ученой архивной комиссии», кн. 1. Тула, 1915, стр. 1-27; В. Бауэр. Сношения России с Германией… стр. 83–85;, t. 1, N ССХХХ, p. 189; К. Forstreuter. Preussen und Russeand (далее – Forstreuter). Gottingen, 1955 p. 72; В. H. Балязин. Россия и Тевтонский орден в 1466–1525 годах. Автореферат
[Закрыть]. В ней был крайне заинтересован и лично князь Михаил, рассчитывавший получить себе в княжение Смоленск [566]566
Герберштейн, стр. 169–171. Современники называли Глинского инициатором Смоленской войны (И. Рябинин. Новое известие о Литве и московитах. – Чтения ОИДР, 1906, кн. 3, стр. 5–6).
[Закрыть]. Василий III согласился принять тевтонских послов. В дороге Шляйниц подвергся нападению, в результате чего переписка Василия III и Глинского с Орденом попала к Сигизмунду. Так дипломатическая подготовка России к войне стала известна в Вильно [567]567
В сентябре 1511 г. Василий III послал опасную грамоту, обеспечивавшую свободный проезд орденских послов в Москву (ГБЛ, ф. 256, д. 31, л. 5). На этот документ наше внимание обратил В. Н. Балязин.
[Закрыть]. Польский король также не терял времени. Самой могущественной из его контрмер были переговоры о союзе с Менгли-Гиреем.
На кшгных рубежах Руси становилось неспокойно. Менг-ли-Гирей был практически бессилен удержать тех из своих мурз и сыновей, которые жаждали обогащения за счет грабежей соседей. 28 апреля 1512 г. под Вишневцами литовские и польские войска нанесли тяжелое поражение крым-цам. Эго направило их полки на русские земли. 8 мая в столицу пришла весть о том, что пятеро сыновей хана Менгли-Гирея (в их числе пасынки Нур-Салтан Ахмат-Гирей и Бурнаш-Гирей) пришли на белевские и одоевские места, на Козельск и Алексин. Угрожали татарские войска и Коломне.
Для отпора неожиданному набегу на юг направлена была рать во главе с Д. В. Щеней, М. И. Булгаковым и И. А. Че-лядниным. Козельск обороняли князья И. М. Воротынский и братья Федор и Роман Ивановичи Одоевские [568]568
ПСРЛ, т. IV, стр. 470; т. VI, стр. 252; РК, стр. 45–47; Э, л. 49.
[Закрыть]. Опасность была столь велика и неожиданна, что великий князь был вынужден прибегнуть к помощи своих удельных братьев. 15 мая в Тарусу был отпущен князь Андрей, в Серпухов – Юрий. В «Рязань» наместником послан князь И. В. Шуйский, а вместе с ним воеводы князь П. С. Ряполовский и Ф. Ю. Кутузов. Речь, очевидно, должна идти не о Рязани (где княжил Иван Иванович Рязанский), а о Перевитске. Посылка туда войск имела целью не только защиту юга от крымского вторжения, но и предотвращение возможной из° мены рязанского князя.
Крымским царевичам достичь успеха не удалось, так как великий князь «утвердил землю свою заставами» [569]569
ПСРЛ, т. IV, стр. 538.
[Закрыть]. Вероломное нападение крымцев как раз в то время, когда с ними были налажены дружеские отношения, а русские войска готовились к Смоленской войне, вызвало гнев Василия III. Следствием этого было то, что Абдул-Латиф, пожалованный Каширой по просьбе Менгли-Гирея, был согнан оттуда и посажен «за приставы» [570]570
ПСРЛ, т. XIII, стр. 15; т. XX, стр. 385; т. XXVIII, стр. 347; ИЛ, стр. 160.
[Закрыть].
В июне 1512 г. Ахмат-Гирей с 50-тысячным войском направился, как и предполагали в Москве, на Рязань, но, узнав, что на Осетре стоит рать А. В. Ростовского, а на Упе – М. И. Булгакова и И. А. Челяднина, повернул восвояси. Русские воеводы последовали за ним в Поле до Сернавы (на Осетре) и до Тихой Сосны (за Дон).
Новый набег на Рязань крымские татары совершили осенью того же года. Бурнаш-Гирею удалось даже взять рязанский острог, но не сам город, у которого он стоял 6–9 октября, «земли Рязанские много пакости сотворив». Менгли-Гирей явно вел двойную игру. Василию III он писал, что вторжение царевичей произведено без его ведома, а Сигизмунду сообщал, что поход был произведен в помощь Литве [571]571
ПСРЛ, т. VI, стр. 252–253; т. VIII, стр. 252–253 (в шоле); Э, л. 48 («того году»);, t. II, N CLXXVI (в июне набег на районы Брянска, Путивля, Стародуба); Pulaski, str. 184–185. По летописям, крымских царевичей «наводил… король Жидимонт, преступив крестное целованье и докончанье» (ЦГАДА), ф. Оболенского, 42, л. 9; ПСРЛ, т. VI, стр. 252–253).
[Закрыть].
Необходимо было начинать Смоленскую кампанию. Литва становилась серьезной угрозой. В январе 1511 г. туда собирался бежать брат Василия III Семен, а еще ранее литовские власти рассчитывали на поддержку князя Юрия. Без решительного удара по Литовскому княжеству справиться с внутренней оппозицией было трудно. Осенью 1512 г. Василию III пришла весть, что Сигизмунд «наводит» на русские земли крымского царя и что набег царевичей «на украинные места» был произведен «по королеву же наводу» [572]572
ПСРЛ, т. VI, стр. 253; Сб. РИО, т. 35, стр. 498–499; Pulaski, str. 175–183.
[Закрыть].
В такой обстановке новая русско-литовская война становилась неизбежной. Частые посольства из Москвы в Вильно напряженную обстановку не разрядили. Они касались «порубежных» дел, и каждое из них старалось вину за всевозможные обиды возвести на противную сторону.
Так, в ноябре 1510 г. в Литву послано было посольство М. Ю. Захарьина и дьяка Третьяка Долматова, вернувшееся в марте 1511 г. с ответной миссией Станислава Глебовича. Переговоры велись о чем угодно – о беспрепятственном пропуске торговых людей, о более точном размежевании границ между странами и т. п. – только не о главных спорных вопросах. Дело явно шло к развязке.
Осенью 1512 г. пришло новое известие: король бросил в темницу великую княгиню Елену Ивановну, сестру московского государя [573]573
По дошедшим до Москвы сведениям, в заточении в Берш-тах (Бирштаны), под Вильно (ИЛ, стр. 160), 26 февраля 1513 г. скончалась Елена Ивановна (ПСРЛ, т. XXIV, стр. 217). По литовским сведениям, она умерла еще 29 января (Stryjkowski, str. 373). Василий III переписывался о ней с Сигизмундом до 26 октября 1510 г. (АЗР, т. II, № 80; Сб. РИО, т. 35, стр. 497–498). Елена якобы хотела из Вильно ехать в свое браславское имение, но ви-ленский воевода Николай Радзивилл ее не пустнл, думая, что она собирается бежать в Москву, «а наперед себя казну посылает». Елену схватили в Вильно, привезли на санях в Троки, отсюда отправили в село Бирштаны, откуда она была доставлена в Стеклышки (Сб. РИО, т. 35, стр. 497, 523–525). В Царском архиве, ящик 27, хранилась «запись, что дал князь Михайло Глинский во королеве и великой княгине Олене, как ей зелье давал Копегин (Сопегин.-А. 3.) человек» (Описи, ящик 27, стр. 21). Об этом «человеке» и «лихом зелье» упоминается в посольских делах (Сб. РИО, т. 35, стр. 524). Подробнее см. также: Е. Церетелли. Елена Иоанновна, стр. 319–327.
[Закрыть]. Вскоре после этого она и умерла. Все Это переполнило чашу терпения, и Василий III послал «разметные грамоты» (или «складные») Сигизмунду, в которых ему объявлялась война. Великий князь указал, «не дожидаясь приходу царева и королева в свою землю, дело делати с королем по зиме» [574]574
Сб. РИО, т. 35, стр. 499.
[Закрыть]. Решение начать кампанию зимой, следовательно, было вызвано опасением «единачества» Литвы с Крымом. Возможно, это был просчет: русская армия не имела еще достаточного опыта для ведения военных действий в зимних условиях. Великий князь возлагал, очевидно, надежды и на внезапность удара.
14 ноября к Смоленску отправились передовые отряды известного нам уже по псковским событиям князя И. М. Репни-Оболенского, в то время вяземского наместника, и конюшего И. А. Челяднина с задачей взять смоленские посады и, не задерживаясь у города, двигаться по направлению к Орше и Друцку. С ними должны были соединиться войска, шедшие к Бряславлю от Лук во главе с луцким наместником князем В. С. Одоевским и князем С. Ф. Курбским. Подтягивались также к Холму новгородские полки князя В. В. Шуйского в сопровождении тысячи псковских пищальников [575]575
РК, стр. 47–48; ПЛ, вып. 1, стр. 97; вып. 2, стр. 259.
[Закрыть].
Василий III буквально накануне своего выезда из Москвы предусмотрительно поспешил направить в Турцию посольство Михаила Ивашкова (Алексеева) с поздравлениями по поводу вступления на престол султана Селима [576]576
Сб. РИО, т. 95, стр. 83–89.
[Закрыть]. Путем установления дружеских отношений с Портой московское правительство думало вынудить Крым воздержаться от дальнейших враждебных акций. 19 декабря 1512 г. великий князь вместе с братом Дмитрием, царевичем Петром, воеводами князьями Д. В. Щеней, А. В. Ростовским, И. М. Воротынским и другими выступил в поход. В Можайске, куда великий князь прибыл 28 декабря, к нему присоединились из Дмитрова князь Юрий, из Волоколамска князь Федор Борисович да Шейх-Аулиар с городецкими татарами. В январе великий князь был уже под Смоленском. На Москве были оставлены братья Василия III Семен и Андрей.
Одновременно с движением основных сил русского войска в тыл с юга начато было наступление на Киев силами Василия Шемячича и приданных ему великокняжеских воевод. Впрочем, это движение носило по преимуществу отвлекающий характер [577]577
ПСРЛ, т. VI, стр. 253; т. VIII, стр. 253; ИЛ, стр. 119, 161; РК, стр. 48–49.
[Закрыть].
О смоленских походах исследователь располагает двумя первоклассными источниками – Повестью о Смоленском взятии, помещенной в сборнике с Иоасафовской летописью [578]578
Сохранившаяся часть Повести начинается молитвой митрополита перед выходом русских войск в поход («мы тебе… соборне все благославляем»). Обрывается рассказ на челобитии 31 июля 1514 г. смольнян: «И как великому князю ударили челом» (ИЛ, стр. 191–196).
[Закрыть], и рассказом о взятии Смоленска и битве под Оршей в Устюжском летописном своде [579]579
УЛС, стр. 103–106.
[Закрыть]. Откуда попали к Устюжский свод исключительно интересные сведения о литовско-русских войнах начала XVI в., остается еще не вполне ясным.
Выполняя указания Василия III, воеводы И. М. Репня и И. А. Челяднин обошли Смоленск, соединились с В. С. Одоевским и, пока великий князь находился под Смоленском, совершали рейды в районы Орши, Друцка и Борисова, доходя даже до Минска, Витебска и Бряславля. Осада Смоленска, продолжавшаяся шесть недель, не дала никаких результатов, несмотря на артиллерийский обстрел крепости. Только один приступ в январе 1513 г., по польским сведениям, принес потери московскому войску в 2 тыс. человек [580]580
, t. II, N CLXVII, p. 157.
[Закрыть]. Сотнику Харузе для псковских пищальников выдали по распоряжению великого князя три бочки пива и три меда. Те ночью начали штурм крепости. Но даже артиллерийская поддержка и участие в штурме «посохи» (пехоты) и пищальников не могли оказать действенной помощи псковичам, которым так и не удалось ворваться в Смоленск [581]581
ПЛ, вып. 1, стр. 97.
[Закрыть]. Когда наступила оттепель и паводок, «а корму конского скудно бе», великий князь снял осаду и направился в Москву, куда прибыл в самом начале марта. Ни успешные действия под Минском и Бряславлем, ни сожжение посадов Киева не могли компенсировать главного: поход в целом окончился неудачей [582]582
ИЛ, стр. 193; ПСРЛ, т. IV, стр. 470, 612; т. VI, стр. 253; т. VIII, стр. 253; т. XIII, стр. 15–16; т. XX, стр. 385–386; т. XXI, стр. 587–588; т. XXII, стр. 517; т. XXIII, стр. 199; т. XXIV, стр. 217; т. XXVI, стр. 302–303; т. XXVIII, стр. 347; т. XXX, стр. 141; ИЛ, стр. 160–161; РВ, стр. 290–291; ПЛ, вып. 1, стр. 97; вып. 2, стр. 259; УЛС, стр. 103; Шмидт, стр. 277, 47–48; Щербачев, № 10; Stryjkowski, str. 373.
[Закрыть]. Уроками его было то, что великий князь понял необходимость усиления армии за счет артиллерии, обеспечения тыла от вторжения крымцев и, наконец, переноса начала военных действий на лето.
Отход русских войск от Смоленска был только передышкой. Уже 17 марта, т. е. практически сразу же по прибытии великого князя в столицу, принято было решение о новой летней кампании [583]583
РК, стр. 49–51.
[Закрыть]. Но до начала второго Смоленского похода велись напряженные дипломатические переговоры.
В марте 1513 г. речь шла о приезде в Россию дружеского посольства датского короля Христиерна II, недавно вступившего на престол после смерти своего отца Иоанна (20 февраля). Должно было прибыть на Русь и шведское посольство [584]584
Щербачев, № 8-10; Форстен, стр. 275.
[Закрыть](в 1513 г. заключено было мирное соглашение между Данией и Швецией). Несколько позднее, 9 мая 1513 г., шведские представители в Новгороде подтвердили договор о перемирии на 60 лет [585]585
Форстен, стр. 200; СГГД, ч. V, N 143; Rydberg. Svergs tractaten, t. 3, N 581.
[Закрыть].
Наконец, и император Максимилиан из Любека морем отправил на Русь «отряд пехоты, орудия и несколько итальянцев, опытных в осаде крепостей» [586]586
, t. II, N 143; Бауэр, стр. 84–85. М. Стрыйковский сообщает о посылке М. Глинским в Силезию и Чехию Шляйница, который «нанял рейтаров и привел и к через Лифляндию в Москву» (Stryjkowski, str. 373). Сведения о переговорах М.Глинского с Орденом о миссии Шляйница содержатся в известии от 14 апреля 1511 г. (РЛА, № CCCXVII;, N CXLII).
[Закрыть]
В свою очередь и Сигизмунд в феврале 1513 г. вел переговоры с Ливонией, рассчитывая (по опыту 1501–1503 гг.) втянуть ее в войну с Россией, Но его старания остались тщетными. Рассчитывал Сигизмунд и на поддержку Крыма. Немногим позже, 3 сентября, Менгли-Гирей заключил союзный договор с Польшей [587]587
Малиновский, стр. 482–483.
[Закрыть]. Но положение Великого княжества оставалось крайне трудным ввиду отсутствия достаточного войска для обороны рубежей. В сентябре 1513 г. Сигизмунд писал: «Московский враг опустошает и разоряет наши владения. Литовцы же, охваченные страхом, располагают для защиты лишь своими силами, так как приглашать на помощь иноземцев уже поздно» [588]588
, t. II, N 320. См. А. Б. Кузнецов. Борьба Русского государства за Смоленск и его освобождение в 1514 г. – «Труды Мордовского научно-исследовательского института языка, литературы, истории и экономики», вып. 30. Саранск, 1966, стр 155.
[Закрыть].
Если начало первого Смоленского похода задержалось, то второй начался значительно раньше, еще летом. 14 июня 1513 г. Василий III вместе со своими братьями Юрием, Дмитрием и Андреем выступили в Боровск «беречься от своих недругов, от короля Польского и от царя Крымского». Этот город, как мы помним, получил в кормление М. Глинский. Боровск как место сбора ратных сил был избран потому, что лежал на перепутье военных шляхов в Литву и Крым. В Москве получены были известия о том, что Менгли-Гирей послал было «на великого князя украину на Тулу и на слуг на его», на князей Василия Шемячича и Василия Стародубского царевича Мухаммед-Гирея «и иных своих детей со всеми своими людьми». Полагая, что Василий III двинется прямо на Смоленск, крымский царь думал нанести удар в тыл русских войск. Его замысел не удался.
Еще весною на юге решено было сосредоточить крупные соединения войск – князей А. В. Ростовского, И. М. Воротынского на Туле и князя М. И. Булгакова на Угре. Приведены были в боевую готовность и полки двух Василиев – Шемячича и Стародубского [589]589
РК, стр. 49, 50. По польским сведениям (29 июня 1513 г.), татарские отряды опустошили районы Брянска, Путивля и Старо-дуба (, t. И, N CCLXXVII, p. 215).
[Закрыть]. Узнав, что Василий III находится не под Смоленском, а в Боровске, Мухаммед-Гирей отказался от вторжения в «русские украины» и «пошел на Воложского». А к великому князю послал даже своего человека Кудеяра Базангозина с неожиданным предложением «были заодин на его недруга, на короля Польского». Это меняло всю ситуацию и давало возможность Василию III бросить все основные силы под Смоленск. 11 августа с Лук на Полоцк двинулись новгородские войска князя В. В. Шуйского, а с Дорогобужа – князя Д. В. Щени. Передовой отряд злополучного князя И. М. Репни, брошенный на Смоленск, был разбит смоленским наместником Юрия Глебовича. Но русские воеводы от города не отступили, отняв «у смолян посады». Тогда к Смоленску отправлены были' князь Михаил Глинский и царевич Ак-Доулет, находившийся на русской службе «с татары» и «многыми людьми».
11 сентября 1513 г. под Смоленск двинулся и сам Василий III с братьями Юрием и Андреем. Дмитрий Углицкий был отправлен в Серпухов для охраны тыла от возможных набегов крымских татар. Царевич Петр и князь Семен получили распоряжение оставаться в Москве. Совершив рейд к Полоцку, 26 октября под Смоленск пришла и рать В. В. Шуйского [590]590
ПЛ, вып. 1, стр. 97; вып. 2, стр. 259 (в псковских летописях ошибочно: 7021 г.).
[Закрыть]. По преувеличенным сведениям, под Смоленском находилось русское войско, насчитывавшее 80 тыс. человек, под Полоцком – 24 тыс., под Витебском – 8 тыс. Последними двумя воинскими соединениями командовал М. Глинский. У Василия III было огромное число орудий – до 2 тыс. пищалей, «чего никогда еще ни один человек не слыхивал» [591]591
И. Рябинин. Новое известие о Литве и московитах, стр. 5–6. По польским сведениям, осаждена была и Орша отрядом в 14 тыс. человек (, t. II, N CCCLIX, p. 261–262).
[Закрыть].
Смоленск представлял собою первоклассную крепость. Город обнесен был дубовым кремлем, к тому же имел «твердость стремнинами гор и холмов высоких затворенно и стенами велми укреплен» [592]592
ИЛ, стр. 194.
[Закрыть]. Сигизмунд писал, что Смоленская крепость, расположенная у Днепра, «мощна… благодаря самой реке, болотам, а также благодаря человеческому искусству, благодаря бойницам из дубовых брусьев, уложенных срубом в виде четырехугольников, набитых глиной изнутри и снаружи; окружена она рвом и столь высоким валом, что едва видны верхушки зданий, а самые укрепления не могут быть разбиты ни выстрелами из орудий, ни таранами, да и не подрыться под них, ни разрушить или сжечь при помощи мин, огня или серы» [593]593
, t. Ill, N 1, p. 2.
[Закрыть]. Сильный артиллерийский обстрел наносил большой урон защитникам города и крепостным сооружениям. Разбита была, в частности, Крыношевская башня. Но все же смольнянам удавалось ночью восстановить то, что было разрушено днем.
Осада города затягивалась… Драгоценное летнее время опять было потеряно из-за угрозы вторжения крымских войск. «Приспе осени дни студеныа, а корму конскаго скудно бе», – горестно замечает автор Повести о Смоленском взятии. К тому же получено было известие, что Сигизмунд готовит 30-тысячную армию для похода под Смоленск [594]594
ПСРЛ, т. IV, стр. 612.
[Закрыть]. Безрезультатно простояв под Смоленском свыше четырех недель, Василий III 21 ноября вернулся в Москву. Из Литовской земли, из-под Полоцка войска также были отозваны [595]595
ПСРЛ, т. VI, стр. 253; ИЛ, стр. 161, 194–197; РК, стр. 51–53; Герберштейн, стр. 77; Шмидт, стр. 278. По Устюжскому своду, русские войска «ходили под Оршу, под Мстиславль, под Кричев, под Полоцк, полону бесчислено, а города не взяли ни одного» (УЛС, стр. 103).
[Закрыть].
И на этот раз, как и после Псковского взятия, великий князь сразу же поехал по монастырям [596]596
11 декабря он был в Новой слободе (Александрове), а 15 декабря– в Троицком монастыре (ГБЛ, Троицк, № 647, л. 2).
[Закрыть]. Но теперь ему приходилось не благодарить «Всевышнего» за ниспосланный ему успех, а просить его о даровании победы. Неудача не обескуражила московского государя. Не прошло и трех месяцев, как в феврале 1514 г. было принято решение о новом (третьем) походе на Смоленск [597]597
РК, стр. 53; Э, 49 об.
[Закрыть].
Несмотря на то что первые смоленские походы не принесли военного успеха ни одной из сторон, возросшее могущество России и твердая позиция Василия III произвели большое впечатление на европейские державы, заинтересованные в восточноевропейских делах. Учитывая это, император Максимилиан задумал создать широкую антипольскую коалицию держав. По его мысли, в нее должны были войти кроме Империи Тевтонский орден, Дания, Бранденбург, Саксония, Валахия и Россия. Для привлечения в коалицию Ордена и России был отправлен со специальной миссией Георг фон Шнитценпаумер. Он побывал в Кёнигсберге у гроссмейстера Ордена Альбрехта, а затем 2 февраля 1514 г. прибыл в Москву. Здесь он вел длительные переговоры о совместной борьбе против Сигизмунда, о проектах разделения территории Полыни и Литвы между союзниками [598]598
, t. III, N CCXXXIV; Бауэр, стр. 86; ПСРЛ, т. VI, стр. 253; т. VIII, стр. 253–254; ИЛ, стр. 161–162; РВ, стр. 293; Шмидт, стр. 278; 3» л. 60 об. См. инструкцию Максимилиана, выданную Шнитценпаумеру 11 августа 1513 г. (Е. Писаржевский. К истории сношений России с Германией в начале XVI в. – Чтения ОИДР, 1895, кн. 2, стр. 19–21).
[Закрыть]. В итоге между Империей и Россией был заключен договор, согласно которому обе державы вступали между собой в тесные союзнические отношения [599]599
ССГД, ч. V, № 66 (4 августа 1514 г.) -67; /. Fiedler. Allianz zwischen Keiser Maximilian I und Vasilii Iwanowic Grossfiirst von Russland von dem Jahre 1514. Wien, 1863; Ubersbcrger, S. 78–82.
[Закрыть]. Взаимно признавались права России на Киев и другие украинские и белорусские земли, а также имперские права на земли, когда-то захваченные Орденом, но отвоеванные Польшей. Союзники обязывались оказывать друг другу вооруженную помощь в войне с Сигизмундом. Союзнический договор начинался пышным титулом, в котором Василий III впервые в истории русско-имперских отношений именовался царем (цесарем). Это означало признание за Русской державой полного равенства с Империей на международной арене.
Договор 1514 г. был крупнейшей победой русской дипломатии времени Василия III, кульминационным пунктом русско-имперских отношений XVI в. Он мог быть заключен лишь в обстановке резкого подъема могущества Русского государства, накануне победоносного завершения войны за Смоленск. Решение о новом походе на Смоленск и принято было во время пребывания имперского посла в Москве.
7 марта 1514 г. Шнитценнаумер вместе с русским послом Д. Ф. Ласкиревым отбыли для ратификации договора к имперскому двору. После завершения русско-имперских переговоров Новгород подписывает перемирную грамоту с 70 ганзейскими городами, от имени которых выступали Дерпт, Ревель и др. Устанавливалось перемирие на 10 лет и обоюдовыгодные условия торговли [600]600
СГТД, ч. V, № 65.
[Закрыть]. Признавалось, в частности, право ганзейцев на торговлю солью – пункт, являвшийся одним из камней преткновения во время предшествующих переговоров. Со своей стороны ганзейцы гарантировали «чистый путь», т. е. свободный проезд русских дипломатов через свою территорию в европейские страны. Обязывались ганзейцы не оказывать никакой помощи Литве. В Новгороде должен был открыться ганзейский двор. В целом договор 1514 г. содействовал развитию торгового мореплавания и заграничной торговли русского купечества [601]601
Подробнее см.: II. А. Казакова. Русско-ганзейский договор 1514 г., стр. 557–586; Esper, р. 464–465.
[Закрыть].
Еще в начале апреля из Москвы был отпущен датский посол Давыд Старый фан Коран, а с ним Иван Ярый Микулин Заболоцкий с дьяком Василием Белым для переговоров с Христиерном II о союзе против Сигизмунда I и шведского короля Стена Стуре [602]602
По летописям, они выехали 9 апреля, а вернулись 14 августа (ПСРЛ, т. VI, стр. 253–254; т. VIII, стр. 254). Грамота Василия III Христиерну помечена 10 апреля (РИБ, т. XVI, № 1; ср. № 2). См. также: Форстен, стр. 276–280; «Датский архив»
[Закрыть]. 24 июня Давыд снова был в Москве, где вел переговоры о дружбе [603]603
ПСРЛ, т. VI, стр. 253; т. XX, стр. 386.
[Закрыть]. 5 июля Христиерн сообщил Василию III, что договор о дружбе вскоре будет подписан [604]604
Ю. Н. Щербачев. Акты Копенгагенского архива. – Чтения ОИДР, 1915, кн. 4, стр. 6; Форстен, стр. 197–201.
[Закрыть]. Переговоры с Портой в Стамбуле и Москве продолжались на протяжении всей второй половины 1513 и 1514 г. и носили добрососедский характер.
Весной 1514 г. в Москву прибыло турецкое посольство Кемал-бея, которому 28 мая была организована торжественная встреча [605]605
ПСРЛ, т. VI, стр. 254; т. VIII, стр. 254; Сб. РИО, т. 95, стр. 96–97. В летописях приезд Кемал-бея датируется 28 августа.
[Закрыть]. В ходе переговоров выяснилось, что турецкий султан был заинтересован в развитии торговых связей с Россией, хотя заключать с московским государем какие-либо соглашения политического свойства избегал [606]606
Сб. РИО, т. 95, стр. 96–97. См. послание Селима от 1 августа 1513 г. (СГГД, ч. V, № 62), а также грамоту от апреля 1514 г. М. И. Алексеева из Турции и другие документы (Сб. РИО, т. 95, стр. 89–95; СГГД, ч. V, № 61, 63–64).
[Закрыть]. В свою очередь и Москва не хотела выполнять всех просьб султана без установления более тесных контактов между обеими странами. Так, Василий III не склонен был выпустить из заточения Абдул-Латифа, о чем его просил Селим.
Готовился к войне и Сигизмунд Казимирович. Польский король и великий князь Литовский принимали меры для комплектования войска за счет наемников.
На великом вальном сейме в Вильно (февраль – март 1514 г.) принято было решение нанять 7 тыс. польских жолнеров, а на уплату им жалованья ввести поголовщину (грош с крестьянина, два гроша с бояр, злотый с урядника). Распоряжение о наборе жолнеров направлено было Сигизмундом в Польшу в апреле 1514 г. [607]607
Сборник летописей, относящихся к истории Южной и Западной России. Киев, 1888, стр. 74–75; М. К. Любавский. Литовско-русский сейм, стр. 197–201.
[Закрыть]
В марте того же года в Смоленск был назначен новый воевода Юрий Андреевич Сологуб, занимавший этот пост раньше (с 1503 по 1507 г.). Большие надежды возлагал Сигизмунд на свою дипломатию. И на этот раз главной ставкой для него оставался Крым. Еще в феврале 1514 г. он заключил мирный договор с Портой [608]608
Catalogue des Documents Turcs. Warszawa, 1959, N 15.
[Закрыть]. Велись переговоры о союзническом договоре и с Крымом [609]609
Pulaski, str. 186–189.
[Закрыть]. Однако в целом Литва к войне была не готова [610]610
Подробнее см.: Кашпровский, стр. 225–226.
[Закрыть].
