Текст книги "Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)"

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Рассуждения Берсеня в пересказе Максима Грека В. О. Ключевский рассматривал как «философию политического консерватизма». Берсень, по его мнению, «выражал взгляды современного ему оппозиционного боярства». Он был, таким образом, «оппозиционный консерватор» [1136]1136
  Ключевский. Соч., т. II, стр. 162–164.


[Закрыть]. Эта характеристика нуждается в существенных ограничениях. Начнем с того, что для первой трети XVI в. вряд ли можно говорить об оппозиционном, консервативном боярстве как об особом социальном явлении. Водораздел в политических силах лежал не между дворянством и боярством, а между широкими кругами феодалов (включая боярство), поддерживавших объединительную политику великих князей, и сторонниками удельно-княжеского сепаратизма. Волей событий Берсень, принадлежавший в молодости к окружению Ивана ш, оказался в стороне ат победивших позднее сил, возглавленных Василием III. Он был «идеологом старины», но противопоставлял новым временам старые не потому, что ранее господствовала феодальная аристократия (да и сам он по происхождению не аристократ), а потому, что сам Берсень, очутившись вне придворного окружения, был чужд Задачам, которые ставил перед своими сподвижниками Василий III. Во взглядах Берсеня призыв к «старине» не означал идеализацию консерватизма. Ведь Федор Курицын для 20-х годов XVI в. также был «стариной».

Критика Берсенем Софии Палеолог вполне соответствовала ненависти к «царьградской принцессе» Вассиана Патрикеева, пострадавшего именно из-за нее в 1499 г., да и всего окружения Дмитрия-внука (в том числе Федора Курицына). Берсень предстает перед нами запоздалым наследником политических идеалов сторонников Дмитрия-внука. В этом только и можно усмотреть следы его политического консерватизма. Таким же «консерватором» был и сам Вассиан Патрикеев, религиозно-философские представления которого перекликались не только с идеалами Нила Сорско-го, но и с отдельными мыслями Федора Курицына.

Берсень не был столь упрямым ретроградом, каким рисует его В. О. Ключевский. В его взглядах большое место Занимали напряженные раздумья о судьбах родины. Берсень входит в круг таких дальнозорких мыслителей, каким был и его коллега по дипломатической службе Федор Карпов. Ряд представлений Берсеня перекликается с русскими реформаторами позднейшего времени, в частности с Пересветовым. Берсень первым в русской публицистике высказал смелую мысль, что «поганые» в своих деяниях могут осуществлять божью правду. Он говорил Максиму: «Хоти у вас цари злочестивые, а ходят так, ино у вас еще бог есть» [1137]1137
  ААЭ, г. I, № 172, стр. 141.


[Закрыть]. В этом можно легко увидать продолжение мысли Федора Курицына о Дракуле – нечестивом правителе, осуществлявшем справедливые реформы. Позднее турецкие порядки ставил в образец И. С. Пересветов, писавший: «Неверный иноплеменник (Мухаммед-Салтан. – А. 3.) да познал силу божию… турской царь». Причины «нестроений» в Царьграде для Пересветова были еще в большей мере темой для раздумий, чем для Берсеня. Наконец, оба публициста говорили об отсутствии «правды» в Русской земле (ср. у Пересветова: «Вера, государь, християнская добра… а правды нет») [1138]1138
  Сочинения И. Пересветова. М.-Л., 1956, стр. 180, 176.


[Закрыть].

Интерес к политическим проблемам и философии, к понятию «правды», о которой размышлял и Федор Карпов, ставит Берсеня Беклемишева в один ряд с мыслителями, овеянными гуманистическими настроениями.

Наконец, возможно, на соборе 1525 г. Максим, как и Берсень, обвинялся в «хуле» на великого князя («великого князя называл гонителем и мучителем нечестивым») [1139]1139
  Чтения ОИДР, 1847, № 7, стр. 5. Возможно, речь идет об отношении Максима к казням еретиков, которые проводились в 1504 г. иосифлянами с санкции княжича Василия, будущего московского государя. Против подобных мер возражали нестяжатели (в том числе Вассиан Патрикеев).


[Закрыть]. Основываясь на показаниях Максима Грека о Берсене, данных им во время предварительного следствия, Н. А. Казакова считает, что между собеседниками «по вопросам политическим почти не было точек соприкосновения». Если сам Максим «ни разу не вышел за рамки благонамеренности по отношению к правительству, то второй отрицательно относился к политической линии правительства Василия III». Однако Н. А. Казакова не учитывает специфику источника, который она положила в основу своих наблюдений. В показаниях на следствии, конечно, Максим Грек старался изобразить себя верноподданным, а Берсеня – носителем крамолы. Поэтому о «благонамеренности» Максима и его разногласиях с Берсенем на основании материалов следствия говорить очень трудно [1140]1140
  Н. А. Казакова. Вопрос… стр. 125; ее же. Очерки, стр. 224–225. Кстати, Н. А. Казакова преувеличивает степень расхождения взглядов Максима Грека и Берсеня, даже если доверять материалам допроса. Ведь и позиция в турецком вопросе и в характеристике отношения великокняжеской власти к церковному суду обоих лиц, как признает Н. А. Казакова, совпадала. Это не позволяет нам столь решительно отрицать (как Н. А. Казакова) саму возможность того резкого отзыва Максима о Василии III и его системе правления, который ему инкриминировался (см. Н. А. Ка-закова. Вопрос… стр. 127).


[Закрыть].

Отвечая на подобное заключение, Н. А. Казакова и в последней работе продолжает утверждать, что «в правдивости (в целом, а не в частностях, конечно) передачи Максимом его высказываний в беседах с Берсенем вряд ли следует сомневаться». Однако доказательств этого вывода у исследовательницы явно недостаточно. В самом деле, по допросу получается, что Максим горячо сочувствовал укреплению великокняжеской власти. Н. А. Казакова приводит отрывки из сочинений Максима уже 30-х – начала 50-х годов, написанных им в заточении, показывающие, что публицист не чужд был подобным взглядам. Но ничего сходного в ранних произведениях, т. е. созданных Максимом еще на свободе, до 1525 г., нет. Наоборот, в «Послании» Василию III по поводу окончания перевода Толковой псалтыри Максим Грек развивает теорию гармонии светской и духовной власти, которая, по Н. А. Казаковой, представляла собой «несоответствие между системой политических взглядов Максима Грека и процессом государственной централизации» [1141]1141
  Н. А. Казакова. Очерки, стр. 226, 229.


[Закрыть].

Максим Грек оговорил не только Берсеня, но и Федора Жареного, который якобы ему пожаловался, что «государь, по моим грехом, пришол жесток, а к людям немилостив».

Об итогах процесса нам известно по четырем летописным сообщениям. В Вологодско-Пермской летописи говорится, что зимой 1525 г. великий князь велел отсечь голову у «боярина своего» Берсеня «на Москве на реке», а у Жареного вырезать язык (за «охульные слова»). Савва и Максим были сосланы в Иосифов монастырь под надежную охрану их злейших врагов [1142]1142
  ПСРЛ, т. XXVI, стр. 313.


[Закрыть].

В Типографской летописи о казни Берсеня сказано после сообщения о назначении в Троицкий монастырь Арсения Сахарусова (январь) и прощении князя И. М. Воротынского [1143]1143
  Сама Типографская летопись составлена в Троицком монастыре (см. А. В Насонов. Материалы и исследования… стр. 248–251).


[Закрыть]. Как известно, И. М. Воротынский дал поручную запись в феврале 1525 г. Поэтому когда в летописи сообщалось, что «того ж месяца бысть у великого князя собор с митрополитом» на Максима Грека, то следует этот собор датировать февралем 1525 г. По Типографской летописи, Максим Грек послан был в Иосифов монастырь, а Савва – «на Возмище» (в Возмицкий Волоколамский монастырь). Вместе с тем сообщается, что «того же месяца» и «в том же деле»

Василий III велел казнить Ивана Беклемишева, а также вырезать язык у «крестового дьяка» Ф. Жареного, наказав его кнутом (торговой казнью) [1144]1144
  ПСРЛ, т. XXIV, стр. 22.


[Закрыть].

В Пафнутьевском летописце сохранилось самое подробное сообщение о том, что в 1524/25 г. Василий III «довел…измену» на Савву и Максима Греков. Это известие было разобрано выше. К этому прибавлено, что Даниил с Освященным собором «довел на них ересь». С ними «в совете» были И. Берсень, П. Муха Карпов и Ф. Жареный. Обвиненные «сказали на соборе во всем виноваты». После этого Василий III «над грекы показал милость», послал Савву в заточение «на Возмище», а Максима – в Иосифов, келейника Афанасия – в Пафнутьев, «а Берсеня велел казнити главною казнию, а Муху велел в темнице заключити, а Жареному велел язык вырезати».

В Холмогорской летописи говорится лапидарно: «Того ж лета поймал князь великий Максима Святогорца. Того ж году Берсеню головы отсекл» [1145]1145
  Тихомиров, стр. 112; ГПБ, Погод, собр. № 1405, л. 437.


[Закрыть].

Итак, Максим Грек судился дважды: светским и духовным судами (соборами). На втором (состоялся он в апреле – мае 1525 г.) [1146]1146
  «Соборы на Максима и на Саву у великого князя на дворе в полате, также потом соборы многие были у митрополита, в по-лате его лета 7033 на того Максима в тех хулех, о иных, которые прибыли, взыскивавшееся месяца апреля и месяца майя» (Чтения ОИДР, 1847, № 7, стр. 11).


[Закрыть]осуждена была его ересь. Соборы, очевидно, происходили «со скрипом». В среде духовенства не было единодушного мнения по отношению к ереси (мнимой) Максима. Чтобы усилить позицию иосифлян, Даниил в это время на место отставленных иерархов из среды нестяжателей назначает близких к нему лиц. Вместо покинувшего после 1522 г. коломенскую епархию Тихона епископом стал племянник Иосифа Волоцкого Вассиан Топорков (2 апреля 1525 г.), а вместо вологодского епископа Пимена – игумен кирилло-белозерский Алексий (9 апреля). По Строеву, только до 1525 г. упоминается близкий к нестяжателям архиепископ Иоанн Ростовский. Его вакансия (как и другого архиепископа – Новгородского) оказалась во время соборов свободной. В итоге к апрелю – маю 1525 г. оставалось только три иерарха, которые занимали свои посты при Варлааме: верный сторонник иосифлян Досифей Крутицкий, Геннадий Суздальский и Иосиф Смоленский.

«Перебирались людишки» и среди настоятелей крупнейших монастырей. В феврале 1521 г. игуменом Троице-Сергиева монастыря назначен был старец Белозерской пустыни Порфирий. Но в сентябре 1524 г. он ходатайствовал за опального Шемячича и поэтому был удален со своего поста [1147]1147
  ПСРЛ, т. XXIV, стр. 222; РИБ, т. XXXI, стб. 327.


[Закрыть]. Деятельным участником Освященного собора был в 1522 и 1525 гг. архимандрит Симонова монастыря Герасим Замыцкий (с 1520 г.). Он умер «на покое» в Иосифовом монастыре, что говорит о его близости к иосифлянам [1148]1148
  СГГД, ч. I, № 149, 154; П. Строев. Списки, стб. 150.


[Закрыть]. Одним из ближайших сподвияшиков Даниила стал чудовский архимандрит Иона Собина, участник соборных акций 1522 и февраля 1525 г. Он принимал деятельное участие в разбирательстве о Вассиане Патрикееве (1531 г.). В 1522 г. Иона посылался проверять донесение о «чудесах» Макария Калязинского [1149]1149
  СГГД, ч. I, № 149, 154. Упоминается еще в 1518 и 1519 гг., с 1544 г. – суздальский епископ (П. Строев. Списки, стб. 162). Возможно «Выпись о втором браке Василия III» называла именно его архимандритом Симоновским в XVI столетии (С. Белокуров. О библиотеке… стр. LX); В. Жмакин. Митрополит Даниил, стр. 214–215).


[Закрыть].

При таком составе Освященного собора судьба Максима Грека была заранее предрешена. В разбирательстве участвовали также сам Василий III, его братья, «старцы изо многих монастырей, и многим же бояром, князем, и вельможам, и воеводам» [1150]1150
  Чтения ОИДР, 1847, № 7, стр. 1.


[Закрыть].

Максим Грек был обвинен в том, что писал «яко седение Христово одесную Отца мимошедшее и минувшее». Считался он повинным и в том, что отрицал право русских иерархов на поставление митрополита, который, по его представлениям, должен был ставиться в Царьграде. В конкретных условиях это означало выступление против поставления в 1522 г. иосифлянина Даниила [1151]1151
  Чтения ОИДР, 1847, № 7, стр. 5; Н. А. Казакова. Вопрос… стр. 108–111.


[Закрыть].

Не исключено, что именно на соборе 1525 г. В. М. Тучков привел речи Максима, враждебные самому Василию III: «Просился, государь, Максим у тобя наперед сего прочь, и ты его не отпустил… И Максим говорил: яз чаял, что благочестивый государь, а он таков, как прежних государей, которые гонители на християнство». Впрочем, Максим факт произнесения этих речей отрицал [1152]1152
  Сибирский список, л. 340 об., 341; Н. А. Казакова. Очерки, стр. 222.


[Закрыть].

Обнаруженное в Сибирском сборнике послание митрополита Даниила в Волоколамский монастырь от 24 мая 1525 г. говорит о том, что Максим был осужден за ложное учение о сидении Христа «одесную Отца», за выступление против поставления русских митрополитов на Москве и за то, что он «иная многая развращенная и пагубная глаголяше» [1153]1153
  Сибирский список, л. 344–344 об.


[Закрыть]. Это вполне соответствует тем обвинениям, которые, как можно утверждать на основании судебного дела, действительно выдвигались против Максима на соборе 1525 г.

Таковы те достоверные данные, которые имеются в нашем распоряжении об обвинениях, предъявленных Максиму Греку на церковном соборе 1525 г. [1154]1154
  Они содержатся в фрагменте судебного следствия 1525 г. и в обвинительной речи Даниила на соборе 1531 г. Подробнее об Этом см.: С. Н. Чернов. К ученым несогласиям о суде над Максимом Греком. – «Сборник статей по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову». Пб., 1922, стр. 48–71; Н. А. Казакова. О «судном списке» Максима Грека. – «Археографический ежегодник за 1966 год». М., 1968, стр. 25–36; ее же. Вопрос… стр. 109–126; т. XXIX, 1968, стр. 108–134.


[Закрыть]Н. А. Казакова считает, что «основной причиной осуждения Максима Грека явилось «обличение им вотчинных прав и недостойного поведения духовенства». Но ни на первом (светском), ни на втором (церковном) соборе 1525 г. это обвинение не выдвигалось. Нет ни слова об осуждении нестяжательских взглядов Максима и в грамоте Даниила от 24 мая 1525 г. [1155]1155
  Н. А. Казакова. Очерки, стр. 242; ее же. Вопрос… – «Византийский временник», т. XXIX. 1968, стр. 133–134, Н. А. Казакова считает, что это осуждение могло скрываться под словами «иная многая… пагубная глаголяше». Однако на соборе 1531 г. о подобных обвинениях говорили прямо, не включая их в неопределенные формулировки. Выражение «иная многая» прикрывает только явно недоказанные обвинения.


[Закрыть]Ведь в начальный период своего творчества Максим Грек не выступал еще с обличением стяжательской деятельности русских монастырей («Беседа ума с душой», посвященная этому сюжету, написана уже после 1531 г.) [1156]1156
  Подробнее см. гл. 14.


[Закрыть]. Н. А. Казакова считает, что обвинение Максима Грека в критике вотчинных прав церкви впервые предъявлялось ему на соборе 1525 г. и в 1531 г. было лишь возобновлено [1157]1157
  Н. А. Казакова. Вопрос… стр. 131; ее же. Очерки, стр. 238.


[Закрыть]. Однако в речи митрополита Даниила оно сформулировано в настоящем времени («укоряеши и хулиши»), т. е. соотнесено с собором 1531 г., когда судился за нестяжательство и Вассиан Патрикеев, который не подвергался осуждению в 1525 г., несмотря на то что развивал еще за несколько лет до этого нестяжательские идеи.

Герберштейн рассказывает об осуждении Максима очень глухо. Когда Максим Грек «привел в порядок все книги, правила и отдельные уставы, относящиеся до веры», заметив при этом «много весьма тяжких заблуждений», он «объявил лично государю, что тот является совершенным схиматиком, так как не следует ни Римскому, ни Греческому закону». После этого он «исчез, и, по мнению многих, его утопили» [1158]1158
  Герберштейн, стр. 65.


[Закрыть]. Как видим, Герберштейн ничего определенного о деле Максима Грека не знал. Это и понятно: от имперского посла тщательно скрывали, что Максима обвиняли в том, что он выступал за войну России с Турцией, в которую стремилась втянуть Василия III и Империя.

Осуждение Максима Грека церковным собором позволило Даниилу укрепить свои позиции в среде высших церковных иерархов. Весной 1526 г. архиепископом Ростовским стал архимандрит Спасского Суздальского монастыря Кирилл [1159]1159
  ПСРЛ, т. VIII, стр. 271; т. XXII, стр. 520 (11 марта). Был спасским архимандритом еще в 1511 г. (П. Строев. Списки, стб. 644).


[Закрыть]. Наконец, после длительного промежутка времени занята была и новгородская архиепископия верным иосифлянином, архимандритом Можайского монастыря Макарием (4 марта) [1160]1160
  ПСРЛ, т. IV, стр. 542 (5 марта), 613; т. VI, стр. 264–265, 282. В Лужицком монастыре был еще в 1506 г. (77. Строев. Списки, стб. 179).


[Закрыть]. С Макарием Василий III, возможно, познакомился еще осенью 1516 г., когда приезжал в Можайск.

Теперь можно подвести некоторые итоги. В 1525 г. на соборах у Василия III и митрополита Даниила судились не поступки, а идеи. Максим Грек и Берсень Беклемишев были осуждены за отношение к политике московского государя, к основным вопросам внешней и внутренней политики. Если Максим Грек стоял за решительную борьбу России с Турцией, то Берсень настаивал на мире и с восточными, и с западными соседями России. И то и другое противоречило внешнеполитическим планам Василия III. Отождествить позицию Берсеня с Максимовой дало то обстоятельство, что Берсень «лаял» султана.

Основным вопросом разногласий по внутриполитическим вопросам было отрицательное отношение Максима ко второму браку Василия III. Но о нем на соборе 1525 г. предпочитали умолчать, ибо с канонической точки зрения был прав «Святогорец», а не русский Освященный собор, разрешивший этот брак. К тому же ко времени суда над Максимом развод великого князя еще не состоялся, а Вассиан Патрикеев (главный противник развода) еще не подвергался осуждению. Взгляды Максима и Берсеня по вопросу о разводе Василия III могут быть восстановлены только по косвенным свидетельствам – близости обоих лиц к Сабуровым и рассказу «Выписи о втором браке».

С разводом Василия III, возможно, связано и падение казначея Юрия Малого Траханиота. В 44-м ящике царского архива хранилась «сказка» Юрия Грека «про немочь» Соломонии Сабуровой [1161]1161
  «Списки – сказка Юрья Малого, и Стефаниды резанки, и Ивана Юрьева, сына Сабурова, и Машки кореленки, и иных про немочь великие княгини Соломониды» (Описи, ящик 44, стр. 23).


[Закрыть].

Расправа с Берсенем и Максимом Греком облегчила Василию III развод с Соломонией. В литературе бытует мнение, что не позднее 1520 г. Нил Грек, епископ Тверской (умер 3 апреля 1521 г.), ходил в Царьград с целью получить благословение патриархов на развод Василия III. Поездка Нила Грека в Царьград действительно имела место [1162]1162
  Е. Голубинский. История русской церкви, т. II, 1-я половина, сгр. 733. В царском архиве хранились «Списки владыки тверскаго Нила, что послан был к патриарху в Царьгород» (Описи, ящик 36, стр. 22).


[Закрыть]. Вопрос только состоит в том, когда она была и какую цель преследовала. В «Выписи о втором браке» рассказывается, что после ссылки Максима Грека в Тверь и Вассиана Патрикеева в Иосифов монастырь (это было в 1531 г.) Василий III пишет послание четырем патриархам о разводе. В ответ иерусалимский патриарх Марк предупреждал: «За прелюбодеяние бо воздаются царем порушению царствию их» [1163]1163
  С. А. Белокуров. О библиотеке… прил., стр. LX.


[Закрыть]. Текст явно навеянный уже крутыми временами Ивана Грозного. «Выпись о браке» не согласуется с данными о жизни Нила Грека. Поэтому мы не склонны его поездку связывать с разводом великого князя. Никаких грамот патриархов Василию III до нас не дошло [1164]1164
  Отзвук дела Максима Грека А. В. Флоровский видел в поездке на Русь виленского книгопечатника Франциска Скорины (около 1525–1530 гг.). Привезенные им в Москву первопечатные книги были сожжены по приказу великого князя, так как изданы были людьми, «преданными римской церкви» (А. В. Флоровский. Франциск Скорина и Москва. – ТОДРЛ, т. XXIV, стр. 135–158).


[Закрыть].

Исследователи уже давно связывали строительство Девичьего монастыря со взятием Смоленска. И действительно, об этом писал сам Василий III в своем завещании в 1523 г.: «Да коли есми з божиею волею достал своей отчины города Смоленьска и земли Смоленьские, и яз тогды обещал поставити на Москве на посаде Девичь маиастырь, а в нем храм во имя Пречистые да Происхождение честнаго креста и иные храмы» [1165]1165
  ДДГ, № 100, стр. 415.


[Закрыть]. Однако до лета 1523 г. великий князь «того монастыря състроити не успел».

Только 13 мая 1524 г. строительство было начато. Обратим, однако, внимание на то, что задумано строительство Этого женского монастыря было именно в 1523 г., когда встал вопрос о разводе великого князя с Соломонией. Поэтому замысел и само строительство монастыря скорее всего связаны или с заботой Василия о «чадородии» Соломонии, или с планами ее пострижений. Во всяком случае надзор над строительством должна была осуществлять старица Елена Девочкина, привезенная в Москву вместе с 18 монахинями Покровского Суздальского монастыря, той самой обители, в которую вскоре была заточена Соломония. Создавая как бы московский филиал Покровского монастыря, Василий III задабривал его власти, как он поступал и позднее (после пострижения Соломонии), щедро одаряя землями и деньгами покровских стариц.

Весной 1525 г. в Москве за посадом «под Воробьевым» завершена была постройка нового Девича монастыря. Составитель Русского временника так записал об этом событии: «Тоя ж весны поставлен бысть нов монастырь у града Москвы за посадом, в нем церковь во имя Пречистые богородицы Одигитрия и святых апостол Прохора, и Никанора, и Тимола, и Пармены». Освящена была церковь этого монастыря («Одигитрия святой богородицы») в июле того же 1525 г., а расписана – в 1526–1530 гг. [1166]1166
  ПСРЛ, т. VI, стр. 2G4; т. VIII, стр. 271; т. XXIV, стр. 222. К 23 июля 1525 г. из Благовещенского собора в Смоленский собор перенесен «список» смоленской иконы богоматери (ГИМ, Чудов, № 300; Л. С. Ретковская. Смоленский собор Новодевичьего монастыря. М., 1954, стр. 9, 23).


[Закрыть]

Василий III долго не решался на развод. Еще в 7033 г. (в сентябре 1524 – августе 1525 г.) он «с великою княгинею» ездил в Волоколамск и Можайск в «объезд». В том же году от имени московского государя и Соломонии в Троицкий монастырь была пожертвована икона с молением о «чадородии» («подай же им, господи, плод чрева»), а также покров с изображением Сергия Радонежского. Поездка великого князя «в объезд» на следующий 7034 г. (с 10 сентября по 10 ноября 1525 г.) уже была совершена без великой княгини [1167]1167
  ЦГАДА, ф. Оболенского, № 42, л. 21 об.


[Закрыть]. Вопрос был решен.

После розыска о «неплодстве» [1168]1168
  Из этого «розыска» сохранилась только «память» И. 10. Сабурова о том, как Соломония пыталась излечиться от неплодия (АИ, т. I, № 130, стр. 192).


[Закрыть]в ноябре 1525 г. Соломония Сабурова была пострижена в монахини под именем Софии [1169]1169
  По Постниковскому летописцу, на нее возложена «опала» 28 ноября, а 29 ноября она пострижена (М. Н. Тихомиров. Записки о регентстве Елены Глинской. – «Исторические записки», кн. 46, стр. 280). По Вологодско-Пермской летописи, пострижена в декабре (ПСРЛ, т. XXVI, стр. 313), но Воскресенской – в ноябре (ПСРЛ, т. VIII, стр. 271; РВ, стр. 342), по другим летописям – 30 ноября (НЛ, стр. 124).


[Закрыть]. По официальной версии, это произошло из-за болезни первой супруги великого князя. В кругах митрополита Даниила писали даже, что сама Соломония, «видя неплодство из чрева своего», просила разрешить ей принять постриг. Великий князь якобы долго сопротивлялся этому, но после того, как Соломония обратилась к Даниилу, вынужден был согласиться на ее просьбу. О вступлении во второй брак, по утверждению автора этой версии, просили Василия III и сам митрополит, и братья великого князя Юрий и Андрей.

В других же летописях говорится глухо, что Соломония была пострижена «бесплодия ради», или деловито: «По совету ея, тягости ради и болезни и бездетства» [1170]1170
  ПСРЛ, т. VI, стр. 264; т. VIII, стр. 274; т. XXIV, стр. 222–223; Тихомиров, стр. 111–112; его же. Записки… стр. 280; А. Н. Насонов. Материалы и исследования… стр. 248–250; Ю. К. Бегунов. Повесть… стр. 115–118.


[Закрыть]. На самом же деле великая княгиня отнюдь не хотела принимать монастырский постриг. Курбский писал, что Василий III постриг Соломонию, «не хотящу и не ммслящу ей о том». Подробно об этих событиях рассказывает Герберштейн. Соломония, оказывается, энергично сопротивлялась постригу и растоптала монашеское одеяние. Тогда один из ближайших советников Василия III, Иван Шигона, не только выразил ей резкое порицание, «но и ударил ее бичом». После того как Шигона сказал, что пострижение производится по воле государя, Соломония смирилась со своей участью [1171]1171
  РИБ, т. XXXI, стб. 162–163; Герберштейн, стр. 38.


[Закрыть]. Пострижена была Соломония «у Рождества Пречистые на Рве», после чего сослана в Каргополь на пять лет, а затем переведена в Покровский Суздальский монастырь [1172]1172
  М. Н. Тихомиров. Записки… стр. 280; РИБ, т. XXXI, стб. 163.


[Закрыть]. Впрочем, сохранилась жалованная грамота Василия III от 19 сентября 1526 г. в Покровский монастырь, в которой читаем: «Пожаловал старицу Софию в Суздале своим селом Вышеславскпм… до ее живота». 7 мая 1526 г. великий князь пожаловал Покровский монастырь селом Павловским Суздальского уезда [1173]1173
  Карамзин, т. VII, прим. 280; ср. ЦГАДА, ф. 135, отд. 1, рубр. IV, № 22, л. 1; ЛИ, т. 1, № 131, стр. 192–193.


[Закрыть]. Возможно, все это было запоздалой компенсацией за насилие, совершенное над первой своей женой. Умерла Соломония 18 декабря 1542 г.

После 1525 г. с политического горизонта надолго исчез и Шигона, который, очевидно, переусердствовал в своем стремлении угодить Василию III при пострижении Соломонии.

Широко бытует предание о том, что Соломония уже в иночестве родила сына от Василия III, который в детском возрасте скончался. Оно возникло очень рано. О нем сообщает уже Герберштейн. Этот слух подтверждали жены казначея Юрия Малого (к тому времени уже опального) и постельничего Якова Мансурова со ссылкой на признание самой Соломонии. Василий III, узнав об этом слухе, страшно разгневался, приказал подвергнуть жену Юрия бичеванию, но все же послал в монастырь комиссию в составе дьяков Меньшого Путятина и Третьяка Ракова разузнать правильность этого слуха. Герберштейн добавляет, что одни говорили о рождении у Соломонии сына Юрия, а другие это отрицали [1174]1174
  См., например, И. Токмаков. Описание Покровского монастыря в Суздале. Владимир, 1913, стр. 46; Н. Н. Воронин. Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польский. М., 1958, стр. 232–236; Герберштейн, стр. 38–39.


[Закрыть].

Искусствовед А. Варганов, проводивший в 1934 г. археологические разведки, обнаружил одежду мальчика в старинной гробнице [1175]1175
  Е. С. Видонова. Детская одежда начала XVI в. – «Краткое сообщение Института истории материальной культуры АН СССР», вып. 36. М.—Л., 1941, стр. 68–75.


[Закрыть]. Всего этого, конечно, недостаточно, чтобы признать достоверность слуха о рождении у Соломонии сына.

Не прошло и двух месяцев после насильственного пострижения Соломонии, как 21 января 1526 г. великий князь всея Руси Василий Иванович сочетался вторым браком. На этот раз его женой стала Елена Васильевна Глинская, племянница находившегося в заточении князя Михаила Львовича Глинского [1176]1176
  ПСРЛ, т. IV, стр. 542, 613; т. VI, стр. 246 (24 января); Тихомиров, стр. ИЗ-114 (28 января); Э, л. 84; ЦГАДА, ф. 156, д. 1.


[Закрыть].

Позднее Псковский летописец записал: «А все то за наше согрешение яко же написал апостол: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит». Пафнутьевский летописец сообщает, что великий князь «возлюбил» Елену «лепоты ради лица и благообразна възраста, наипаче ж целомудриа ради» [1177]1177
  ПЛ, вып. 2, стр. 227; Тихомиров, стр. 113–114.


[Закрыть].

Беря л жены представительницу влиятельнейшей семьи из состава служилых князей, Василий III как бы торжественно провозглашал династическое соединение Северо-Восточной Руси с западнорусскими землями. Герберштейн, объясняя причины брака, писал, что Василий III помимо желания иметь наследника «руководствовался двумя соображениями: во-первых, тесть его вел свой род от семейства Петрович, которое пользовалось некогда громкой славой в Венгрии и исповедовало греческую веру». Этот брак, следовательно, укреплял русско-молдавский союз, своим острием направленный против Сигизмунда. Повторялась история с отцом великого князя, когда Иван III женился на дочери валашского господаря Стефана.

Вторым соображением Василия III Герберштейн считает то, что великий князь рассчитывал на князя Михаила как на опекуна, в случае если сам Василий Иванович умрет, а после его смерти останутся малолетние дети, положение которых будет небезопасно при наличии братьев князя Василия, претендовавших на великокняжеский престол. Во всяком случае, продолжает Герберштейн, «в нашу бытность там (т. е. до 22 ноября 1525 г. – А. 3.) стали вести переговоры об освобождении Михаила; мало того, нам довелось видеть, как с него сняли оковы, с почетом отпустили его на поруки, затем даровали и полную свободу». Впрочем, на полную свободу князь Михаил был отпущен только в феврале 1527 г. [1178]1178
  Герберштейн, стр. 39. См. также гл. 13.


[Закрыть]

Можно обратить внимание на три дополнительных обстоятельства в связи с браком Василия III. Родственные узы с виднейшей литовско-русской княжеской фамилией укрепляли позиции московского государя в Литве. Глинские вели свой род от ханов Большой орды, чингизида Ахмата [1179]1179
  Y. Wolff. Kniaziowie Litewsko-russcy. Warszawa, 1895, str. 77-86


[Закрыть]. Это представляло существенный интерес для борьбы за решение казанской проблемы. Назначение царевича Петра наследником, казалось, создало возможность мирного воссоединения России и Казани в единое государство. Но в 1523 г. Петр умер. В Казани укрепился крымский ставленник. Казанский поход 1524 г. окончился неудачей. Брак с Еленой Глинской вновь создавал династические предпосылки для возобновления борьбы за наследие ханов Золотой орды.

Было и еще одно обстоятельство, которое мог учитывать Василий III, останавливая свой взор на Елене Глинской. Дело в том, что император Максимилиан уже давно ходатайствовал за освобождение князя Михаила Глинского, хорошо известного на Западе. Еще в 1517 г. С. Герберштейн передал эту просьбу императора Василию III [1180]1180
  Сб. РИО, т. XXXV, стр. 544; Герберштейн, стр. 172.


[Закрыть], который ответил отказом, сообщив послу, что Глинский вообще-то был приговорен к казни, но он просил митрополита Варлаама, «чтобы ему опять быти в Греческом законе», т. е. речь шла о переходе Глинского в православие. Варлаам его «от казни взял» и «пытает, чтобы он не неволею приступил к вере». В конце 1522 г. русские послы, отправленные к Сигизмунду, на вопрос о судьбе Глинского должны были отвечать, что он «ныне» перешел «в Греческий закон», а «его государь наш в своей опале освободил» [1181]1181
  ПСРЛ, т. XXXVI, стр. 546; Сб. РИО, т. 35, стр. 661.


[Закрыть]. Когда в конце 1525 г. решался вопрос о браке Василия III, в Москве опять находился Герберштейн, с которым снова велись разговоры о князе Михаиле [1182]1182
  Герберштейн, стр. 172.


[Закрыть]. Брак с племянницей Михаила Глинского и освобождение его самого из заточения должны были содействовать успеху переговоров России с Империей.