Текст книги "Левый берег Дона"

Автор книги: Александр Масалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Ты, Вася?

– Да.

– Простыл, что ли?

– Ага.

Лязгнул засов.

– Вы кто? – пробормотал открывший, увидев перед собой пять спецназовцев. Его тут же положили носом в землю, завернули руки за спину и обыскали. Собаки уже не просто лаяли, а надрывались.

Из дома кто-то крикнул по-цыгански.

– Ни звука, падла! – прошипел Ветров, обращаясь к лежащему. И скомандовал своим: – Вперед!

Спецназовцы бросились в дом. Ногой вышибли дверь и ворвались в прихожую. В глубине дома хлопнул пистолетный выстрел, и пуля расщепила косяк.

"Ну наконец-то! – подумал Ветров. – Ну сразу бы так!.."

Он ударил из автомата по балюстраде второго этажа, откуда стреляли, и, прижимаясь к стене, пробежал наверх. Один спецназовец бросился следом, двое других – начали прочесывать первый этаж. Наверху, у балконной двери, стоял коренастый пожилой цыган с мобильным телефоном в руке. Он набирал номер.

– Лежать! – крикнул Ветров и надавил на курок. Цыгана отбросило автоматной очередью к окну.

Не глядя на убитого, командир подразделения заглянул в приоткрытую дверь. Это была гостиная, занимающая весь второй этаж. И сразу же отшатнулся назад – из гостиной несколько раз пальнули из помповика. Со стены посыпалась штукатурка, выбитая волчьей картечью.

Ветров сдернул с пояса гранату, зубами вырвал чеку и бросил в дверной проём. Бабахнул взрыв, и командир ворвался в комнату, поливая из автомата всё, что ещё шевелилось.

Обстановка в гостиной была спартанская. На полу лежали матрасы. У стены стоял хороший телевизор с плазменным экраном. Экран был разбит взрывной волной. Внизу тарахтели выстрелы, и Ветров мельком улыбнулся. Его мальчики не жалели патронов. Допрашивать явно будет некого...

Тут кто-то резко вошел в комнату. Почувствовав движение за спиной, командир обернулся, готовый выстрелить. Это был свой, старший лейтенант Петросян...

– В комнате справа – женщина с ребёнком, – доложил Петросян. – Цыганка.

– Отставить, – сказал Ветров. – Пусть живут. Этаж прочесали?

– Больше никого нет. Колесников ранен.

– Серьезно?

– Броник выдержал удар. Ушиб грудной клетки, шок...

– Ясно. Что внизу?

– Всё в порядке. Живых нет.

– Ну и правильно. Суды – это не для наркобаронов. У них денег много – отмажутся... Обыщите дом.

– Есть! – гаркнул Петросян и ушел.

Тут на улице послышался звук подъезжающего автомобиля. Выглянув в окно, командир подразделения увидел поверх забора синий свет. Милицейский бобик. Надо же, как оперативно! Обычно час ждать надо. Да ещё в сельской местности...

Проходя мимо телевизора (тысяч сто стоит, не меньше, на зарплату такой не купишь – хорошо живут суки...), Ветров пнул в разбитый экран что было сил. Электроника упала с подставки на пол. Зазвенело битое стекло. Так тебе, падло!..

У ворот стояли двое участковых.

– Что здесь происходит? – спросил Ветров.

– Младший лейтенант Курочкин, – представился один. – Можно ваши документы?

– Какие – на хер! – документы? Вы срываете нам операцию! Уезжайте немедленно!

– Какую операцию? Нас не предупредили!..

– А это чтоб вы этих (Ветров кивнул в сторону дома) не предупредили!

– Да что вы себе позволяете? – заорал один участковый. Другой: – Мы будем жаловаться!

– Я подчиняюсь напрямую полковнику Свеклову. Жалуйтесь ему, работнички хреновы!.. Только сперва объясните ему, откуда на вашей территории взялся этот гадюшник! И не говорите, будто не знали!

С каждой фразой Ветров заводился всё сильнее. Когда участковые открыли рты, чтобы возразить, он направил на бобик свой автомат и процедил:

– У вас есть тридцать секунд, чтоб уехать. Через тридцать одну ваш металлолом самостоятельно передвигаться не будет!

– Поехали, а ну его... – сказал Курочкин напарнику.

В доме открылось окно и радостный голос прокричал:

– Товарищ капитан! Нашли!..

– Ну? – спросил Ветров. – Считаю до трех! Раз! Два!..

Он не шутил. Участковые бросились в бобик, с громким стуком закрыли дверцы и торопливо уехали. Машина высоко подскакивала на колдобинах. Ветров усмехнулся.

Цыгана всё ещё лежал на бетонной дорожке носом вниз. Спецназовец держал его на мушке.

– Разве он жив? – удивился Ветров. – А я полагал, что он оказал сопротивление при задержании и был убит.

– Не надо! – закричал лежащий. – Сто тысяч дам, только не убивайте!

– У, блядь!.. Как жить хочешь!.. – сказал Ветров, направляясь к дому.

Он не вздрогнул, когда за спиной у него коротко протрещала автоматная очередь. Да, так и только так! Хватит с ними церемониться! Зло надо искоренять решительно и беспощадно!

– Ну, так что вы нашли? – спросил он в холле.

– Сюда, Витя, – сказал спецназовец. – Наркотики на кухне. Килограмм двести в расфасовке. А бабки в спальне, на первом этаже...

Они вошли в спальню. Здесь стояла громадная двуспальная кровать, и на кровати этой лежали двое: цыган и молодая женщина, как говорится, славянского происхождения, лет двадцати, самое большее – двадцати двух от роду. Они были мертвы. На пол капала кровь. Уже набежала приличная лужа.

Спецназовец указал на встроенный шкаф, одна дверца которого была приоткрыта. Его полки ломились от пачек ста– и пятисотрублевых купюр, перетянутых разноцветными резинками.

Ветров присвистнул.

– Это сколько же здесь? – спросил он.

– Еще не знаю. Сотни миллионов. Может – миллиарды, – ответил спецназовец и вдруг засмущался. Как маленький мальчик, пришедший в гости и увидевший конфетницу. – Есть и баксы...

– Не смей, Саша, – сказал Ветров. – Это страшные деньги. Концентрат боли, смерти и горя...

– Да ты что? – возмутился спецназовец. – Ни сном, ни духом!..

– Передай, чтоб продолжали обыск, – распорядился Ветров. – Не верю, что это всё. Пусть простукивают стены, подоконники, проверят сантехнику – короче говоря, по полной программе.

Едва спецназовец ушел, он достал из шкафа одну пачку пятисотрублёвок – свою зарплату за год беспорочной службы. Внимательно посмотрел на нее. Плюнул, бросил на пол и сердито заговорил в рацию:

– Четвертый, ответь пятому!

В рации затрещало и засвистело. Сквозь шумы голос прокричал:

– Четвертый на линии.

– Конец операции. Передай по цепочке: информация подтвердилась. Вызови одну скорую и штук пять труповозок. И людей пусть пришлют. Мы одни не управимся. Тут на всю ночь работы... Конец связи!

***

Из-за редакторского хлебосольства Стасик вернулся домой лишь в десятом часу. Вывалив на стол груду купленных, но не читанных местных газет, тронул пульт дистанционного управления. Телевизор ожил.

Перед глазами всё плыло. "Ох, и набрался я!.." – подумал Стасик. Он матюкнулся, выключил "ящик" и отправился на кухню.

Когда журналист пил горячий и очень крепкий чай – почти деготь, чтобы хоть как-то привести голову в порядок, дверной звонок в прихожей звякнул.

– Кого, блин, черти принесли? – пробормотал Стасик. – Ох, я щас кого-то пошлю... на хутор бабочек ловить.

На пороге стоял участковый, сжимая под мышкой потертую кожаную папку.

– Капитан Малиновский, – сказал он. – Вы живете в квартире 29?

– Как видите, – буркнул Стасик.

– Предъявите, пожалуйста, ваш паспорт.

– С какой стати?

– Ограбили ваших соседей. Я произвожу поквартирный обход.

– Ладно. Одну минуту.

Стасик вынес паспорт. Участковый полистал его и спросил, крутя ксиву в пальцах:

– Кто еще живет в этой квартире?

– Отец. Но в это время года он в саду.

– Где вы были сегодня между одиннадцатью часами утра и часом дня?

– Сперва в пресс-службе ГУВД. Потом – в редакции. Меня видело множество людей. А в чем вы меня подозреваете?

– Ничего подозрительного вы не видели и не слышали?

– Нет. А кого, собственно, ограбили?

– Ваших верховых соседей.

"А-а, – подумал Стасик. – Допрыгалась Анастасия блядь Петровна... Так ей, суке, и надо!..".

– Это Белявских, что ли? – спросил Стасик небрежно. На самом деле фамилия старой грымзы была Графова.

– Я не запомнил еще, какая у них фамилия... – сказал участковый. – Подозрительные люди в подъезде сегодня или вчера не крутились?

– Расспросите лучше старушек. Им делать не хер, целыми днями у подъезда торчат... Я на работе днюю и ночую.

Тут участковый заметил, что глаза у Стасика смотрят разные стороны.

– Именины отмечали?

– Фуршет был.

– Дело, конечно, хорошее...

– А что, это запрещено? Или жалобы от соседей поступила?

– На громкую музыку поступали. От соседей. По поводу гулянок – ничего.

– Разумеется. У меня с одиннадцати вечера до семи утра гробовая тишина... Можно паспорт?

Участковый глянул на ксиву и с видимым сожалением вернул.

– У вас еще вопросы есть?

– Нет, собственно... Вы никого не видели и не слышали... Я правильно понял?

– Да, – процедил Стасик. Всё происходящее начинало его доставать. "Если он сейчас не уйдет, – пронеслось в голове, – моя биография пополнится пьяным дебошем и сбрасыванием этого праздношатающегося мудака с лестницы...".

– А, простите, в какой газете вы работаете?

– Областной. Сижу на криминальной тематике.

– Так мы, значит, в некотором роде коллеги?

– Нет, – почти с ненавистью сказал Полонский. – Я трупами занимаюсь, расчленёнками, оргпреступностью... Участковые, которые мешают законопослушным горожанам отдыхать, меня не интересуют!

– Да, да, конечно... – заторопился участковый. – Счастливого вам отдыха, Станислав Алексеевич. Буду вас читать.

Закрыв дверь, Стасик буркнул:

– Законченный урод!

И уже на кухне, допивая чай, он вдруг сообразил, что так и не понял, зачем его осчастливил своим присутствием участковый. И был ли это вообще участковый.

"Неужели я снова в разработке?" – подумал он.

Глава двадцать первая

Стасик проснулся оттого, что в прихожей затрещал телефон. Он вскочил с дивана, еще не понимая, что происходит. Потом, сориентировавшись в пространстве, рванул к письменному столу, больно ударившись бедром об угол.

– Пригласите, пожалуйста, Зинаиду Аркадьевну, – попросил мужской голос.

– А кто её спрашивает? – буркнул Стасик.

– Сослуживец.

– Не знаю такого. Пошел на хер!

И Стасик бросил трубку. Включив свет, он глянул на часы. Начало восьмого. Вот же, блин, какому-то ишаку не спится!..

Тут телефон зазвонил снова.

– И незачем хамить! – произнес тот же голос.

Снова номером ошибся, да?

– Я тебе, сука, еще раз сюда позвоню! – гаркнул Стасик и опять бросил трубку.

Сна теперь не было ни в одном глазу. Только голова была тяжелая, во рту – сухо, а настроение – самое мизантропическое. Стасик с удовольствием бы разорвал звонившего на куски.

В очередной раз подумав, что неплохо бы обзавестись определителем номера, он прошел на кухню, поставил чайник на огонь и сунул сигарету в зубы.

Две таблетки цитромона он запил чаем, выкурил еще одну сигарету и потащился в спальню. Голова болела не переставая. Стасик ощутил, что на висках разбухли вены.

"Инсульта мне еще не хватало, – подумал он вяло. – В моем-то цветущем возрасте...".

До девяти часов утра он валялся с томом Стругацких на диване. Потом глаза стали слипаться. Даже книга любимых авторов, читанная перечитанная, выученная почти наизусть, не доставляла обычного удовольствия.

Бросив сборник на письменный стол, Полонский стал собираться на работу. Тщательно побрился. Съел непременные два яйца. Заглянул в туалет, где справил малую нужду, – это просился на волю выпитый чай. Оделся, повесил на плечо сумку и покинул квартиру.

Когда он выходил из подъезда, мимо проехали белые "Жигули". Стасик успел разглядеть три цифры на номере – "621".

***

Автобусная остановка находилась в конце квартала. Людей не было – видимо, автобус только что уехал. Миновав бесконечную железобетонную пятиэтажку (в подобном архитектурном уроде он жил сам), Стасик остановился на обочине, дожидаясь, когда иссякнет поток автомобилей.

Одна из машин – "Москвич" дорожно-патрульной службы с бортовым номером "1.8" – остановилась рядом, и в окошко высунулся человек:

– Молодой человек, как проехать в областную больницу?

Стасик понял, что его мрачные предположения близки к истине. Он вынул сигарету изо рта и буркнул:

– А что, в ДПС стали брать людей, которые не знают даже, где находится областная больница? Я на вас докладную подам. В связи со служебным несоответствием, доходящем до профнепригодности. Солодовникову, Гницевицу и Плиеву.

Милиционера не смутили фамилии начальника службы собственной безопасности ГУВД и двух прокуроров, областного и городского, курирующих донскую милицию.

– Не знаешь, так как бы и сказал, – заметил милиционер, и "Москвич" покатил дальше.

– Вот же суки!.. – сказал Полонский, сунул в рот новую соску для настоящих мужчин и, воспользовавшись затишьем, перебежал улицу.

Минут через пять коротко, но не под ноль стриженый парень вдруг подошел к нему и сказал:

– Не подскажете, который час?

– Нет, не подскажу, – буркнул Стасик.

– Что, трудно?

– Не хочу поощрять раздолбайства. Кто хочет знать, тот носит часы.

– А ты вообще кто такой? – сказал парень, разглядывая Полонского с головы до ног.

– Я – козырный валет и зовут меня Жопа!

Парень, видимо, не имел приказа на активные действия. Он хотел просто вступить в контакт с объектом. Процедив: "Ка-а-а-зёл!.." – он ушел на другой край стоянки.

Стасик был раза в полтора шире и весил килограммов на двадцать больше. Если грамотно подойти к решению проблемы, то с такими данными можно навешать и самбисту-дзюдоисту. Вряд ли парнишка будет стрелять. Он не был похож на прожженного оперативника. Скорее всего – курсант Высшей школы милиции, стажер, которого привлекли для наружного наблюдения. Пусть потом с побитой мордой пишет рапорт начальнику оперативно-следственной группы...

Стасик двинулся следом, но тут к остановке подкатил автобус. Журналист опаздывал. Он влез в салон, отметив, что парнишка остался стоять. Ясное дело – зачем ему автобус? Сейчас его машина подберёт...

На Центральном рынке он купил в киоске "Роспечати" свежий номер "Панорамы". Обе статьи и подборка информаций стояли на первой полосе. Более того, умница Варламов материал о разборке поставил на самое выигрышное место, посчитав её гвоздем номера, – сразу под шапкой с огромным заголовком.

Стасик улыбнулся и направился в редакцию.

***

– Тебе несколько раз звонили, – сказала Наташа Райзман, едва он вошел в кабинет.

– Привет народу... Кто звонил?

– Мужик какой-то. Он не представился.

– Что хочет?

– Он не сказал. Будет ещё звонить.

– Понятно, – сказал Стасик. – Угадай, где я был вчера?

– На втором этаже магазина "Золотая чаша"?

– Обижаешь, – сказал Стасик. В баре "Золотая чаша" на втором этаже по вечерам собирались "голубые" со всего города. – Я что, похож на пидора?

Тут дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Скворцова. Сегодня она была платиновой блондинкой.

– Полонский здесь? Зайди к Чкаловой!

– Доброе утро! – пробормотал Стасик уже в закрытую дверь. И обращаясь к Наташе: – Баночки вазелина у тебя случайно нет?

Наташа хихикнула и сказала:

– Всю вчера на Юрчика извела. Его Алла отжучила. В четыре часа надо было ехать на какой-то брифинг, а он – лыка не вяжет.

Собравшись с духом, Полонский отправился на палкенштрассе в кабинет Чкаловой. По дороге он прихватил в приемной свежий номер родной газеты и, сворачивая её в трубочку, предстал перед глазами начальника.

– Вызывали?

Номер "Панорамы" лежал перед Чкаловой на столе.

– Как это понимать? – спросила Вера Ивановна, брезгливо схватив газету за угол и потрясая ею в воздухе. – Ты штатный сотрудник какой газеты? Нашей или этой?

– А в чем дело?

– Ты еще спрашиваешь?!

– Я предлагал статью. Она не пошла. А я привык уважать свой труд.

И тогда Чкалова побила его туз козырной шестеркой.

– Статья была снята в загон – ты её слишком поздно сдал, – заявила она и глазом не моргнув. – Она была запланирована на субботний номер.

– К субботе она безнадежно бы устарела. Вы бы её всё равно не поставили.

– Я не поняла: кто здесь замредактора? Я или ты? В общем, так. Я лишаю тебя премии за прошлый месяц. Приказ уже готов.

– Ну и ладно, – сказал Полонский. – На фига, спрашивается, мне деньги? Я давно за идею работаю...

– Можешь идти.

В уме Чкаловой отказать было нельзя. Стасик по-своему был прав. В контракте черным по белому сказано, что журналист имеет право предложить статью в другое издание, если она отвергнута. Но Аллу взбесили два обстоятельства: Стасик отстучал статью, которую она писать запретила, и отнёс в газету, которую редактировал выгнанный ею Варламов...

Другое дело, что ситуацию она повернула очень красиво. Про материал о расчлененке она и не заикнулась. Наехала только за "Эльдорадо". Получалось так, будто статья была принята редакцией, а Стасик отнёс ее налево.

В то же время она прекрасно понимала, что разорвать контракт на этом основании нет возможности, – статья к следующему номеру действительно бы устарела. Поэтому она задействовала финансовый фактор. Очень жаль. Премия ожидалась весьма приличная – в размере двух окладов...

– Поздравь меня, – торжественно объявил Стасик, появляясь в кабинете. – Меня лишили премии.

– Соболезную. Не хочешь так же поздравить Алексея Юрьевича? Он уходит.

– Куда?!

– В никуда. Кто его возьмет?

– Черт, – сказал Стасик. На столе зазвенели два телефона – прямой и параллель. – Да?

– Это больница? – осведомился голос.

– А у тебя что, козёл, голова болит? – осведомился Полонский с дружескими интонациями в голосе.

Трубку бросили.

– Ближайшие два-три часа мне звонить не будут, – сказал Стасик.

– Откуда ты знаешь?

– Что я, по-твоему, ни разу не грамотный? Не первый год о ментах пишу...

***

Алексей Юрьевич собирался. Присев у письменного стола, он доставал из тумбы бумаги. Ненужные бросал прямо на пол, нужные – укладывал в портфель.

– Извините, что так получилось, – сказал Полонский.

– Ничего, всё нормально. К этому давно шло.

– Вы уже определились с новым местом работы?

– Я об этом еще не думал, – произнес бывший замредактора, продолжая сортировать бумаги, накопившиеся за много лет. – Для начала в Геленджик уеду на неделю. Отдохну. Тогда и пораскину мозгами.

– Удачи вам.

– Тебе она тоже понадобится, – сказал Алексей Юрьевич и вдруг шагнул к Стасику, протягивая руку. – До встречи.

Полонский пожал его руку, пробормотал: "Не буду мешать..." – и вернулся в свой кабинет.

– Тебе звонили, – сказала Наташа.

– Не может быть! – сказал Полонский. – Кто?

– Из пресс-службы ГУВД. Лично Бурцов. Ты ему что-то шибко понадобился.

– Догадываюсь, зачем...

Бурцов снял трубу сразу – похоже, он ждал звонка.

– Здравствуй, Александр, – сказал Полонский. – Что стряслось?

– Станислав Алексеевич, – выговорил Бурцов с расстановкой, – подборку информаций, опубликованных в "Панораме" за вашей подписью, вы написали?

– Да, разумеется... А что?

– Вас Гординский предупреждал, чтобы вы о синагоге не давали?

– Нет. Да этой информации в сводах, собственно, и не было...

Секунду помедлив (начальник пресс-службы соображал – почему, потом допёр-таки, что Полонскому дали сводки для "черных"...), Бурцов спросил:

– В таком случае откуда информация?

– Напрямую, из синагоги. У меня там уйма знакомых.

– А статья о перестрелке у авторынка?

– Что – статья?

– Станислав Алексеевич, я с трудом уговорил руководство ГУВД не конфисковывать тираж газеты согласно закона об оперативно-розыскной деятельности... Вы допустили разглашение тайны следствия.

– Чем?

– По телефону сказать не имею права... Вы помните подписанный вами текст договора об аккредитации при пресс-службе ГУВД?

– В общих чертах. Это ж когда было!

– Согласно пункта 2.4 вы обязаны согласовывать с нами темы готовящихся публикаций. Короче говоря, Станислав Александрович, мы лишаем вас аккредитации. Официальное уведомление получите завтра.

И прервал связь.

– Эх, – сказал Полонский. – Сколько я с ним водки выпил!..

– А что случилось? – спросила Наташа.

– Меня отлучили от ГУВД.

– М-да, – сказала Наташа. – Одно за другим, как нарочно... И то ты теперь делать будешь?

– Как – что? Работать.

– Менты тебе ничего не дадут.

– Для получения информации на криминальную тематику существуют суды, прокуратуры, интернет... Другие газеты в конце концов. Как-нибудь перекантуюсь несколько месяцев. Бурцов плохо сидит. В ближайшее время, по слухам, он слетит, и я восстановлюсь.

– Это по счету какое лишение?

– Третье.

– М-да,– сказала Наташа и принялась куда-то звонить.

Стасик засунул в рот сигарету ( Ларка и Марина, которые терпеть не могут дыма, еще не пришли) и принялся выстукивать интервью с Михеем, сопровождая его пространными комментариями.

Глава двадцать вторая

Артур Сагашьянц выглядел моложе своих лет. Улыбчивый, белозубый, он совершенно не походил на спортсмена. Скорее уж – на удачливого бизнесмена из молодняка, к двадцати одному году сделавшего свой первый миллион (в долларах, разумеется).

Увидев Чернощекова, он встал из-за стола и пошел ему навстречу – ладный, крепкий, среднего роста, в дорогом костюме, блистая радушной улыбкой.

– Какие люди!.. Здравствуй, дорогой!

Чернощеков пожал его руку, поставил кейс на письменный стол и открыл.

– Как и договаривались, Артур... Всё, до последней копейки.

– Я не сомневаюсь, – сказал олимпийский чемпион. – По тебе можно часы сверять.

– Пересчитывать будешь?

Сагашьянц взял одну пачку в руки, покрутил и бросил обратно в кейс.

– Зачем? Я тебе верю... Когда найдешь паршивых овец в стаде, вытряси из них мои бабки и оставь себе. Только сделай это раньше ментов.

– Мы сейчас как раз работаем над этим, – сообщил Чернощеков.

– Поторопись, – сказал Сагашьянц. – Оперы уже что-то нащупали. Вот только с доказательной базой у них хреново.

***

Мужчина неопределенного возраста, худой, с мертвенно-бледным лицом, одетый в грязную рвань, подошел к мусорному контейнеру, стоящему неподалеку от универмага «Солнышко».

В одной руке он держал полиэтиленовый пакет. Свободную руку он запустил в мусорник. Найдя черствую корку, бросил ее в сумку. Следующей находкой оказалась пивная бутылка. Верные девяносто копеек. Или рубль восемь – если повезёт... Бутылка была отправлена вслед за коркой.

Приподняв деформированную крышку от обувной коробки, бомж увидел засаленный, весь в жирных подтёках, номер "Мегаполис-экспресса". Все страницы, похоже, были на месте. Продать не удастся, но можно самому почитать...

Когда он извлек газету, увидел уголок черного кейса. У мужчины перехватило дыхание. Неужели? Так и есть – новенький кейс. И – без следов внешних повреждений...

Затаив дыхание, мужчина открыл кейс, пристроив его на краю мусорника. Кейс был пуст.

Бомж еще раз оглядел его, стряхнул с боков прилипший мусор и потрогал кожу, обтягивающую остов. Кажется, она была настоящая, а не синтетическая.

Мужчина огляделся. Никого. И он торопливо зашагал прочь от золотоносного мусорника, являя собой странное зрелище: очень нищий человек с роскошным кейсом.

Сперва он хотел пойти на Центральный рынок – к перекупщикам. Потом передумал. Чем меньше такая вещь будет у него, тем больше шансов получить деньги.

Бомж сунулся в ближайший комок и обмирающим голосом произнес:

– Кейс нужен? Я недорого возьму.

– Где спёр? – поинтересовалась коротко стриженая голова в окошке.

– Я не спёр. Я нашел.

Голова хмыкнула. Дескать, рассказывай...

– Покажи.

Нищий показал и заметил, что у парня на мгновение окаменело лицо.

– Сколько хочешь?

– Мне стольничка хватит, – пролепетал бомж.

Он был готов согласиться, когда парень небрежно буркнет: "Полтинник...". Вместо этого голова в окошке произнесла сразу севшим голосом:

– Ну-ка, зайди ко мне...

Мужчина обошел комок с другой стороны. Парень взял кейс и внимательно осмотрел.

– Так где ты его... нашел?

– Тут... неподалеку... в мусорнике.

– Показать можешь?

– Да, конечно. Что ж не показать, если человек хороший... Так что насчет стольника?

– Дам, когда покажешь...

Нищий сделал движение, которое означало одно, – пойдём, мил человек, прямо сейчас, я готов...

– Погоди, – буркнул парень. – Не так быстро... – Он достал из кармана мобильник и потыкал в него пальцем. – Слышь, Серый, это Лёха... Приезжай по быстрому. Тот самый кейс всплыл...

***

Серый глянул на кейс и сразу повернулся к бомжу:

– Где ты его нашел?

Мужчина съежился под пристальным взглядом бритоголового.

– Это совсем рядом.

– Покажи.

Мусорный контейнер стоял не на улице, а в проходном дворе, который перестал быть проходным после того, как его перекрыли три гаража. Похоже, кейс выбросил кто-то из жильцов соседних домов, а не случайный прохожий.

– Он живет где-то в этих домах, – сказал Серый.

Лёха кивнул.

– А как же мой стольник? – проканючил бомж.

Сергей, не глядя, запустил руку в карман и сунул ему две пятидесятирублевки.

– Проваливай!

Стиснув купюры в кулаке, нищий поспешно ретировался. Словно боялся, что его догонят и отберут деньги.

– Есть проблема, – сказал Леха. – Шерхана завалили. Кто будет платить?

– Осталась шерханова кодла – Вано и прочие, – сказал Серый. – Они заплатят... Кто здесь живет?

Лёха наморщил лоб и поскрёб в затылке.

– Стой, не гони лошадей.... Во-о-он в том доме гостинку снимают два брата. Их фамилия Вавиловы. Вчера их на двадцать тонн баксов выставили.

– Вавиловы – это кто?

– Да лохи!

– А кто выставил?

– Кисляк.

– Чем они занимаются?

– Металлоломом. Скупают и перепродают прибалтам. Те толкают в Польшу.

– Крыша есть?

– А как же, есть. Кисляк.

Серый хмыкнул.

– Знакомые номера... Молодец Васька, красиво работает. Далеко пойдет, если милиция не остановит... Ну, показывай, где они живут.

***

Следователь прокуратуры внимательно слушал, что ему рассказывал Василий Пикуль. Он перебил только один раз:

– Погоди... А этот Дымок и Рябой каким боком касаются "Щита"?

– Дымок, он же – Алексей Михайлович Дымов, приятель Дынникова, охранника из "Щита". В свою очередь Рябой – Константин Иванович Корнеев – приятель Дымка.

– Кто же на следующий день после ограбления побежит тратить деньги?!

– Дурак. Или отморозок, уверенный в своей безнаказанности.

– Как рабочую версию, конечно, принять можно…

Наремба помолчал немного, куря сигарету.

– Да, что-то в этом есть. Дынникова надо взять в разработку... А пригласи-ка мне его на допрос. После обеда. На десерт, так сказать.

***

Начальник департамента по защите свободы слова Леонид Федорович Мужчинкин за утро имел несколько телефонных звонков, в которых ему жаловались на корреспондента Станислава Полонского.

Один звонок был от давнишней знакомой, замредактора областной газеты Аллы Чкаловой, другой – от руководителя пресс-службы областного ГУВД Александра Бурцова.

Фактически оба звонка носили характер доноса.

Чкалова, позвонившая якобы для того, чтобы пообщаться, в разговоре пожаловалась на корреспондента Полонского. Дескать, он неуправляем, проводит в своих материалах антиправительственную линию, у него даже в самой поверхностной заметке обязательно содержится фига...

– Так какие проблемы? – Леонид Николаевич пожал плечами. – Если автор не вписывается или перестал вписываться в концепцию газеты, на работу берут другого...

– Очень не хочется расставаться, – сказала Алла Ивановна. – Понимаешь, Леня, он, собака, пишет хорошо. Хватка есть, свой стиль... Уйдет в другую газету – и там примется за старое.

– Что поделать, – философски заметил старший товарищ. – Дай ему еще один шанс. Не возьмется за ум, гони.

Бурцов был более официален. Он сообщил, что сегодня утром, на планёрке в ГУВД, было принято решение лишить аккредитации корреспондента областной газеты Станислава Полонского. Учитывая, что Полонский имеет репутацию типа неуживчивого, скандального, вонючего, который наверняка будет жаловаться во все инстанции, он, Бурцов, считает своим долгом поставить в известность, что лишение аккредитации не имеет никакого отношения к зажиму свободы слова. Полонский опубликовал в газете "Панорама" статью, несогласованную с ГУВД, и тем самым поставил под угрозу срыва расследование уголовного дела, взятого под контроль генпрокуратурой...

– Кто я такой, чтобы обсуждать решения ГУВД? – заметил Мужчинкин с демократическими интонациями в голосе. – Если вас интересует мое частное мнение, то методы работы Полонского – это форменное безобразие, нарушение журналистской этики... Вы далеко не первый, кто жалуется на Полонского... В общем, действуйте, как считаете целесообразным.

– Спасибо, Леонид Николаевич.

– Копию отказа от сотрудничества с Полонским занесите мне. Если есть приказ по ГУВД – тоже.

– Обязательно.

Положив трубку, Мужчинкин достал из верхнего ящика список неблагонадежных журналистов, составляемый ежеквартально на основе анализа газетных публикаций. Отыскав "С. А. Полонского", поставил жирную галочку.

Таких галочек уже было три.

Список Леонид Николаевич поместил обратно, в ящик, подошел к шкафу и достал с верхней полки пухлый скоросшиватель. На скоросшивателе крупными буквами было выведено:

Полонский Станислав Алексеевич

Глава двадцать третья

Интервью с Михеем получилось большое. По форме оно больше походило на очерк, рисующий криминальный облик Ростова, с вкраплениями прямой речи.

Название долго не приходило в голову. Наконец, Стасик отстучал первое попавшееся – "Криминальный Ростов: взгляд с той стороны" (не понравится – пусть сами придумывают...), распечатал и направился в секретариат.

Игорь курил, стоя у окна. Юльки не было.

– А, это ты... – сказал Игорь. – Привет. – Тут он увидел непривычно толстую рукопись. – Рассказ написал для субботнего номера?

– Очерк.

Продолжая курить, Игорь стал читать. После третьего абзаца повернулся к Стасику:

– Ты правда встречался с Михеем?

– Правда.

Игорь сел за стол и продолжал читать, нервно куря. Когда сигарета догорела до фильтра, от бычка запалил новую. Дочитав до конца, аккуратно поправил страницы и сказал:

– Подари мне копию. С автографом. Буду хранить вечно и показывать стажерам журфака.

– Опубликовать это, значит, невозможно?

– Конечно. Но материал очень хорош. Я всегда говорил и буду говорить, что сейчас ты лучший репортер Ростова… Кстати, сходка действительно была. Говорят, что после нее группировку, приехавшую из Миллерова, вырезали. Наркотиками будет заниматься некий Луноход.

– Не знаю такого.

– Скоро, значит, узнаешь...

– Я напишу врезку "От редакции", – пообещал Стасик.

– Напиши. И копию статьи – мне. Не забудешь?

– Я тебе лучше публикацию подарю. С автографом.

– Вряд ли это произойдет при моей жизни...

– Ну это мы еще посмотрим.

Вернувшись в кабинет, Стасик поздоровался с раскосой Ларкой (она только пришла) и, не садясь, позвонил в РУБОП. Начальника на месте не было, замначальника – тоже. Если, конечно, они не избегали его, узнав, что их спрашивает опальный Станислав Полонский из областной газеты...

– А вы, собственно, кто? – спросил Полонский у человека, снявшего трубку. – Вы – сотрудник РУБОПа, просто охранник или "девочка на телефоне"?

– Дежурный. Майор Грызлов.

– Родственник?

Майор хохотнул.

– Да нет... К сожалению. А то бы сейчас уже был полковником.