Текст книги "Левый берег Дона"

Автор книги: Александр Масалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Первой шаг к разводу сделала Инна.

– Не хочу жить с классическим неудачником, – сказала она и подала заявление на развод.

Вообще-то, она много чего сказала...

"Нет, и вспоминать не буду... – подумал Стасик. – И без того на душе хреново..."

***

Это был тот самый вечер, о котором некогда прекрасно написал Аверченко:

"Опасно, если в такой вечер поблизости бритва лежит. Зарезаться можно...".

В принципе, упадок сил для людей творческих профессий закономерен. Мозг и нервы издерганы чаем, табаком, постоянным стрессом и хроническим переутомлением. Но что-то слишком часто стала накатывать хандра и ощущение полной безнадёги... А ведь он профессионально занимается журналистикой лишь восьмой год. До пенсии далеко... Может, действительно следовало податься в банк?

"Ничего, – подумал Стасик. – Это пройдет. Если пораньше спать лягу – завтра буду как огурчик..."

Он встал, бросил блокнот и авторучку в сумку и направился к выходу. Когда запирал дверь отдела, услышал за спиной:

– Ну и где ты был целый день?

Стасик оглянулся. Это была замредактора, Алла Чкалова, пухлая невысокая блондинка. Её глаза гневно глядели сквозь очки в золоченой оправе.

– В облсуде я был, – буркнул Полонский. – Дело волгодонской группировки Юдика.

– Тебя сегодня весь день искали.

Стасик положил ключ в карман, поправил на плече сумку и осведомился:

– А на фига?

– Во-первых, выбирай выражения. Ты все-таки работник средства массовой информации, а не грузчик в порту.

("Как стоишь перед офицером?" – вспомнил он вдруг сцену из старого фильма).

– А во-вторых? – спросил он.

– Почему ты не был в Законодательном собрании на пресс-конференции в два часа?

– Потому, что меня туда никто не посылал.

– Разве тебе факс не передали?

– Какой факс? – удивился Полонский. Совершенно искренне. – В первый раз слышу!

– Ладно, – сказала Чкалова с угрозой в голосе. – Завтра разберемся!

И она понеслась по коридору в сторону приемной.

"Какого черта ей надо? – подумал Стасик. – Что она ко мне цепляется? У нее что, шило в заднице?".

Кроме шила в замредакторской заднице, больше ничего в голову не приходило. Хмыкнув, Полонский вышел на улицу и закурил сигарету.

***

Несколько дней назад Полонский озадачил одного старого знакомого просьбой найти телефончик «смотрящего». От такой просьбы Коля, разумеется, офонарел.

– Какого именно? – уточнил он после паузы секунд на двадцать и уставился на Стасика своими грустными, как у старого пса, глазами.

– А что, у нас два смотрящих? – поинтересовался Стасик.

– Смотрящий, разумеется, один. Это Михеев, кличка – Михей. Но у нас есть еще второй вор в законе, претендующий на то, чтобы считаться смотрящим. Правда, живет он в Новошахтинске. Кликуха – Вася Брюнет. Оба – воры очень авторитетные.

– И как они до сих пор друг дружку не загрызли? – подумал Полонский вслух.

– Стычки время от времени случаются, отношения напряженные, но до смертоубийства дело пока не дошло...

Заглянув сегодня по дороге домой в комок, где работал знакомый, Стасик узнал, что, оказывается, напрасно он сделал крюк.

– Коляна нет, – сказал сменщик, небритый и такой худой, словно его только вчера освободили из Бухенвальда. – Он завтра работает.

Ну что за день сегодня?!

– Черт! – буркнул журналист. – Передайте, что Стасик заходил. Он в курсе, зачем... – И сунул в окошко деньги. – Пачку "Мальборо", пожалуйста.

С новой сигареткой в зубах он зашагал по проспекту Буденновскому в сторону Главного рынка, где, кроме старого и самого именитого базара в Ростове, находился самый крупный транспортный узел. Отсюда можно было уехать буквально в любой конец города.

В квартале от рынка Полонский вдруг увидел милицейский газик, машину "Скорой помощи", толпу и двух милиционера – последние, матерясь, рылись в мусорном жбане. Журналист не смог пройти мимо. Он протолкался в первые ряды.

– Голову еще не нашли... – донеслось до него.

– Расходитесь, граждане! – убеждал зевак милиционер в чине старшего лейтенанта, оттесняя от мусорного жбана. – Вы мешаете работе следственных органов!

Никто, разумеется, расходиться не собирался. Сделав несколько шагов назад, тут же возвращались обратно.

– Я – Станислав Полонский из областной газеты, – сказал журналист. – Что здесь происходит?

– Не ваше дело, – был ответ.

– Простите, с кем я разговариваю? – спросил Полонский.

– А что такое?

– Вы обязаны представиться!

– Ничего я вам не обязан. Проходите мимо. Вы мешаете нам работать...

От газика кто-то крикнул:

– Анисимов, почему территория до сих пор не очищена?

– Граждане, расходитесь! – заорал старший лейтенант с новыми силами. – Иначе я вас задержу за неподчинение правоохранительным органам!

"Ага", – сообразил Полонский. Он отошел в сторону, достал из сумки ксерокопированный бланк с текстом и быстро заполнил лакуны. Потом сунул его старшему лейтенанту:

– Прочтите и подпишите!

– Что это? – буркнул милиционер. – "Я, старший лейтенант Анисимов из ОВД Марксистского района, отказал в предоставлении информацию по поводу чрезвычайного происшествия у мусорного жбана на улице Темрюковской корреспонденту областной газеты эС А Полонскому, тем самым нарушив статью 40 "Закона о средствах массовой информации...". Да не буду я эту херню подписывать!

Мент скомкал бланк и, не глядя, отшвырнул в сторону.

– Граждане! – воззвал Полонский к зевакам. – Старший лейтенант Анисимов только что нарушил российское законодательство по предоставлению информации СМИ! Я – Станислав Полонский из областной газеты. Подписать акт он отказался. Мне нужно три добровольца для составления протокола, с которым я намерен обратиться в суд!..

Обыватели трусливы. Неизвестно, чем бы закончился призыв Стасика, но из газика вдруг вылез милиционер в чине подполковника.

– Кто вы такой? – гаркнул подполковник. Стасик представился. – До окончания следствия мы не имеем права давать какую-либо информацию для прессы! Поэтому давайте каждый будет заниматься своим делом! Обратитесь завтра в пресс-службу. Что будет можно, вам дадут.

– Мы с вами оба исполняем свой профессиональный долг, – сказал Полонский. – Вы – расследуете преступление, я пишу об успехах донской милиции... Простите, с кем я разговариваю?

– Начальник криминальной милиции Марксистского ОВД, подполковник Козырев.

– Товарищ подполковник, я занимаюсь криминальной тематикой восьмой год, с УПК и положением об оперативно-розыскной деятельности знаком, лишнего не спрошу... Меня интересует лишь общая информация. Я так понял, что в мусорном жбане нашли расчлененку?

Козырев замялся. Полонский был уверен, что если б людей не было так много, его бы просто послали.

– Может, отойдем в сторону? – предложил Стасик. – Я отниму не более пяти минут. Зато в газете областной администрации появится весьма благожелательный материал, рассказывающий о вашем профессионализме...

Они протиснулись между стеной дома и милицейским газиком и оказались в уютном закутке.

– Ваши документы! – сказал Козырев.

Полонский сунул ему свои «корочки» и, пока подполковник изучал их в скверном освещении, достал сигареты.

– Курите? – предложил он.

– Я курю свои, – сварливо ответил Козырев, возвращая корреспондентское удостоверение. Он сунул в зубы сигарету и полез в карман за зажигалкой. – Что вы хотите знать?

Стасик поднес ему огонёк и спросил:

– При каких обстоятельствах был обнаружен расчленный труп?

– Одна бабка минут двадцать назад из соседнего дома решила мусор выбросить. Увидела около жбана собаку, которая грызла кусок ноги. Кусок – от колена и ниже. Позвонила в милицию. Вот и все.

– Кроме ноги еще что-нибудь нашли?

– Кисть правой руки... Туловище... Мужское... Лет сорока-пятидесяти. Судя по татуировкам, он несколько раз побывал в местах лишения свободы. Больше ничего сказать не могу.

– Какие у него татуировки – погоны, звезды, восходящее солнце?

– Не имею права.

– Голову нашли?

– Пока нет.

– В соседних домах жил кто-нибудь, недавно вернувшийся из зоны? Или, может, гости приезжали?

– Мы с участковым сейчас проверяем это методом поквартирного обхода... Все, Станислав Алексеевич. Интервью закончено. И – никаких ссылок на меня!

– Само собой!

"Классный репортаж получится!» – подумал Стасик, вылезая из закутка и присоединяясь к зевакам. Апатия и упадок сил ушли в небытие.

Конченый, блин, трудоголик!..

Глава пятая

Как и в те годы, когда Саша Бобров был рядовым инженером конструкторского бюро, он жил на улице Добровольского, что в Северном жилом массиве.

Со стороны посмотришь – самый обычный дом, безликая панельная девятиэтажка. Верно говорят, что не место красит человека, а человек – место…

Поднявшись на этаж, Чернощеков надавил кнопку на домофоне, вмурованном в стену рядом с дверью. Вспыхнул красный огонек, и из зарешеченного динамика прохрипел голос:

– Че надо?

– Саша Бобров дома? – спросил гендиректор "Щита". – Это Чернощеков.

– Сам вижу, что Чернощеков... – буркнул голос. Это был охранник. – Его нет. Часов в десять приди.

– Позвони ему! – сказал Чернощеков.

– Уже пытался, – был ответ. – Он находится в зоне неустойчивого приема. С ним нет связи.

– Ну, сбрось на пейджер!

– У него нет пейджера. Я тебе русским языком говорю: он будет в десять!

– Передай, что я приходил. Как объявится, пусть позвонит. Это очень важно!

– Хорошо, – процедил голос, и красный огонёк погас.

– Непруха попёрла, – сказал Кислинский.

Чернощеков не ответил. Его прошибло потом. Так страшно ему было только один раз в жизни: когда взвод, которым он командовал, попал в окружение, шансов на то, чтобы вырваться, практически не было, и душманы обещали солдатам, что отпустят всех живыми, если они отдадут голову командира... Соблазн был слишком велик.

– Что будем делать? – спросил Кислинский.

– Завещание писать, – рявкнул Чернощеков. – Да Богу молиться!

Они вышли из дома и сели в машину. Директор глянул на часы. Начало восьмого. Пора принимать решение, времени больше нет… Он извлек из кармана мобильник.

– Здорово, Шерхан. Это Чернощеков.

– Ну, привет, если не шутишь, – медленно произнес Шерхан. – Что хочешь сказать хорошего?

– Вези бабки. Я согласен.

– Давно бы так... Бабки готовы. Тебя ждут.

– У тебя в восемь, кажется, стрелка забита с Каблуком...

– Вот сучара! – буркнула трубка. – Язык как помело... А что такое?

– Ну, если вопрос решен, то надобность в встрече отпала. Позвони ему.

– Ни фига! – сказал Шерхан. Как отрезал. – Стрелка состоится даже при нелетной погоде. Этому сучонку надо вправить мозги. За бабками как – сам зайдешь или тебе привезти?

– А вот на стрелке и передашь, – ляпнул Чернощеков. Мгновение назад он хотел сказать совсем другое.

Шерхан фыркнул.

– Место и время знаешь?

– Да.

– Ну, тогда я не прощаюсь... Еще увидимся.

В трубке зазвучали короткие гудки. Чернощеков бросил телефон на колени и утерся носовым платком. Платок сразу сделался хоть выжимай.

– Это ты напрасно, – сказал Кислинский.

– Сам знаю. Поехали в агентство.

***

– Ты просёк, Макс? – спросил Шерхан, закрывая на своем мобильнике крышку.

Вопрос относился к парню, бритому до синевы и поразительно похожему на артиста Юла Бриннера. Парень сидел, развалясь в необъятном кожаном кресле. Шерхан обожал номера люкс отеля "Интурист".

– Черный спёкся, – сказал Макс.

– Еще нет, – сказал Шерхан. – Но начинает. Месяца через два он будет в подземном переходе милостыню просить. Если я, конечно, разрешу... Позвони Вано. Пусть несет бабки.

В глазах у парня промелькнуло удивление.

– Ты заплатишь этому лоху?

– Само собой. Авторитетный человек должен отвечать за свои слова, иначе он перестает быть авторитетным человеком.

Макс сопоставил эту фразу и то, как настойчиво в последнее время Шерхан обхаживает паханов. Какие деньги бросает в общак. Похоже, короноваться хочет... Он достал свой мобильник и позвонил кассиру.

– Вано, Черный спёкся. Неси бабки в "Интурист". У тебя двадцать минут.

***

По дороге Чернощеков успокоился. В «Щит» вошел абсолютно спокойный, уверенный в себе человек. Хозяйским оком он окинул взглядом трех охранников, находящихся в караульном помещении. Мальчики были грамотные. В разборках им уже доводилось участвовать, пороху понюхали, кровушки вкусили...

– Ну-ка, ребята, – сказал Чернощеков. – Собирайтесь, дело есть, хватит геморрой зарабатывать... Через сорок минут надо разобраться кое с кем.

Мальчики достали из шкафчика помповики. Заклацали патроны, вкладываемые в подствольные магазины. Чернощеков наблюдал за парнями с нескрываемым удовольствием. Он гордился своими орлами.

– Патронов возьмите с запасом, – распорядился он. – Черных едем мочить. Черные живучи, как кошки.

– Давно пора! – отозвался кто-то. – А то совсем, падлы, оборзели!..

Глава шестая

Совсем в другом районе города четверо омоновцев стояли на полутемной лестнице, направив стволы АКМов на дверь квартиры номер 23. Из-за двери доносилось пьяные голоса, орал магнитофон.

Звонок не работал (да его бы и не услышали), и участковый с силой забарабанил кулаком во входную дверь. Голоса стихли, музыку прикрутили, и из-за двери хрипло осведомились:

– Да?

– Открывайте, Алимов! – крикнул участковый.

– Кто это?

– Участковый.

– А че такое?

– Жалоба от соседей на громкую музыку.

– Не гони, командир! Еще одиннадцати нет, я законы знаю.

– А вчера у тебя до трех часов ночи шумели!

– Так именины у меня были! Гости пришли, то, сё...

– Долго мы еще через дверь кричать будем? Открывай!

За дверью выругались. "Вот мусор настырный!" – произнес кто-то, и щелкнул дверной замок. Оттолкнув участкового, омоновцы вломились в квартиру.

Появление людей в камуфляже и масках, увешанных оружием поверх бронежилетов, было неожиданностью и для Алимова, и для его гостей.

Собственно, гостей было трое. Все, как один, коротко стриженные, с поджарыми лицами. Сопротивление при задержании они оказать не оказали – настолько молниеносно произошел захват. Их положили мордами в паркет, и командир подразделения заорал:

– Где Битюк?!

Задержанные не ответили. Омоновцы распахнули дверь в туалет. Грузный мужчина в красной клетчатой рубашке сидел на унитазе с приспущенными штанами. Это был рецидивист Битюков, находящийся в федеральном розыске второй год.

– Выходи, гад!

Несмотря на протестующие крики типа "Погоди, начальник, дай хоть штаны одену!..", его выволокли из туалета и бросили на пол рядом со всеми. Битюг попытался лежа натянуть на голую задницу штаны, за что получил по вышеназванной части тела подкованным ботинком. Рецидивист вскрикнул.

– Заткнись, падла! – заорал командир. – Оружие, наркотики, боеприпасы есть?

– А на фига мне все это? – огрызнулся Битюк, за что еще раз получил ботинком. – Это беспредел, командир!

– А что тебе вообще надо?

– Узнать, какая сука вломила.

– Хер тебе с винтом!

– Командир, фильтруй базар – перед пацанами неловко!

И его снова треснули – под ребра. Командир подразделения скомандовал:

– Двоим – ты и ты – начать обыск!

– Есть! Понятых звать?

– Какие, на хрен, понятые?! Выполнять приказ!

– Это не по закону, начальник, – сказал Битюк, когда двое омоновцев вышли в соседнюю комнату. С командиром остался один – судя по поведению, новичок.

– Ты еще, блядь, меня учить будешь! – заорал командир. – Встать! Лицом к стене!..

Задержанные стали подниматься, и тогда произошло то, чего никто не ожидал. Автомат в руках командира заплясал, плюясь свинцом.

Через несколько секунд всё было кончено. Омоновцы, прибежавшие из соседней комнаты с оружием наготове, обнаружили четыре трупа.

– Витя, – сказал один негромко. – Ты что, сдурел?

– У него был нож, – хладнокровно ответил командир, извлекая рожок из автомата.

Омоновцы склонились над Битюком.

– Нет у него никакого ножа!

– Он сделал такое движение, как будто доставал нож... И нечего мне мозги парить – был нож, не было ножа... Банда уничтожена при попытке вооруженного сопротивления. Всё ясно?

– Витя, под суд загремишь.

– Предупреждаю всех: если кто языком ляпнет или, не дай Бог, рапорт напишет, я тому лично шею сверну! Вопросы есть?

Ответом была тишина.

В комнату заглянул перепуганный участковый. Он сжимал в трясущихся руках табельный макар. Увидев труп, судорожно сглотнул и попятился обратно.

Командир усмехнулся, достал рацию и забубнил:

– Пятый, пятый, ответь третьему!

В рации зашумело, щелкнуло.

– Что у вас там за пальба?

– Битюк и его подельники пытались оказать сопротивление. Пришлось стрелять на поражение. Рапорт о случившемся я лично предоставлю полковнику Свеклову.

– Живые хоть есть?

– Нет. Отбой.

– Ох, Витёк, – вздохнул голос. – Допрыгаешься ты... Отбой.

Глава седьмая

После восьмой попытки занять денег Сергей Вавилов так шваркнул трубку на рычаги, что телефон – изделие Польской некогда социалистической республики – грохнулся на пол. Трубка лежала на грязном линолеуме и противно бибикала.

– Позвони Лифшицу, – посоветовал брат. – Он – валютчик и дела у него идут нормально.

– Блин, – сказал Александр. – Сам звони. Я его в последний раз видел хрен знает когда... Еще до армии.

Брат полистал записную книжку, сел на пол рядом с аппаратом и накрутил шесть цифр. Трубку долго не поднимали. Потом голос рявкнул:

– Алло!

– Привет, Аркаша, – сказал Паша. – Ты еще не уехал?

– А зачем? – сказал валютчик с коротким смешком. – Кому я в Израиле нужен? Там все умные...

– Ну, не говори. Умный человек и в Израиле будет жить лучше всех: он станет еще на дому шить.

– Да мне и здесь неплохо... Ты лучше прямо скажи, что тебе надо.

– Баксы мне нужны, Аркаша. Двадцать тонн. И срочно.

– Не вижу проблем. Подойди ко мне завтра после обеда. Что-нибудь придумаем.

– Погоди, ты не понял. Я не купить, я занять хочу... На месяц.

– Ах, занять... Тогда это сложнее... Что в залог дашь?

– У нас с братом две машины есть.

– Они и трети этих денег не стоят.

– Аркаша, мы точно отдадим. Ну зачем мне обманывать человека, которого я с детства знаю?

Валютчик помолчал немного.

– А зачем тебе деньги?

– Да залетели мы с одним оптовиком. Круто залетели, как последние лохи. Не отдадим – нас попишут.

– Деньги большие, – сказал Аркаша. – Вернуть не сможешь. А раз так – извини. Я не хочу выколачивать бабки из человека, которого знаю с детства…

В трубке зазвучали короткие гудки.

– Жидовская морда, – сказал Паша с горечью.

Он еще полистал записную книжку, вспоминая знакомых. Может, Инге позвонить? Нет, у неё дела идут неважно... Лелику? Он всегда был жмотом. Зимой снега не выпросишь, за копейку удавится...

– Тройняшкам звякнуть, что ли? – в раздумье произнес он.

Брат скривился.

– Ты что, тройняшек не знаешь? – спросил он. – Сперва всю душу вынут, а потом наплюют в неё. При этом – ни фига не дадут… Да и вообще – кто нам займет? Дураки уже сами вымерли, как мамонты…

Голос у него при этом был такой, что внутри у Паши что-то ёкнуло.

– К чему ты клонишь? – спросил он.

– Я ни к чему не клоню, я думаю. Допустим, мы свалим из города. Рано или поздно найдут и придется заплатить долг плюс счетчик. После чего нас скорее всего заколбасят... Можно так же замочить этих уродов. Или украсть.

– Как это – украсть?

– Значит, ты предлагаешь их грохнуть, когда они придут за деньгами?

– Нет.

– Почему?

– Нехорошо убивать людей.

– Или мы, или они, – жестко сказал брат.

– Что ты имеешь в виду под ограблением? – спросил Паша.

– Банк или крупную фирму мы не потянем. Там вооруженная охрана, кнопка сигнализации и прочая хренотень. А вот коммерческий ларек или оптовика с рынка – в самый раз. Лучше всего желтого какого-нибудь на уши поставить – китайца, вьетнамца, корейца. Они в России живут на птичьих правах – ни визы, ни разрешения на право торговли, ни документов. В милицию точно жаловаться не побегут – они ментов, как огня, боятся... Ты можешь сказать, что у оптовиков есть крыша – криминальная, милицейская или землячества… Так вот, фиг они нас найдут! Мы – не засвеченные. Если аккуратно сделаем, нам всё сойдет с рук.

– Как ты себе это представляешь? – спросил Паша.

– Придем на рынок, – сказал Сергей. – Ты купишь себе ботинки на осень. Я – пару рубашек. Приглядимся. А на следующий вечер, когда "Темершик" закроется, выловим чурку. Отмудохаем как следует, а бабки конфискуем.

Паша молчал с очень недовольным видом.

– Может, у тебя есть план лучше? – спросил Сергей.

– Ох, видела бы нас сейчас мама...

– Ей приятнее видеть нас молодыми и здоровыми. Мы её сыновья, а не желтолицый нелегал. – Сергей хлопнул по карману и поморщился. Сигареты закончились ещё полчаса назад. То-то ему казалось всё время, что чего-то не хватает... – У тебя курить есть?

– Пачка на столе.

– Она пустая. Ладно, я схожу.

Когда он надевал у двери разбитые кроссовки, брат сказал:

– А если у косоглазого не будет двадцати тысяч?

– Наверняка будут. Оборотный капитал, выручка, сбережения...

Павел увязался следом. В ближайшем комке они купили пива и сигарет. На улице зажглись натриевые фонари, залившие фасады домов, тротуар и проезжую часть желтым светом. Уродливая архитектура Ростова и грязные улицы от этого очень выигрывали.

Мимо промчался мерседес.

– И не думай об этом, – сказал Сергей, видя, как брат глянул вслед машине как-то оценивающе. – Машина дорогая. Значит, сигнализация есть и другие охранные навороты. Угнать такую – большое искусство. Да и знать надо, кому её толкнуть... Еще раз говорю: нам нужен узкоглазый.

– Ограбить желтого – это, собственно, даже не ограбление, – сказал Пашка. – Это – конфискация имущества в счет неуплаты налогов.

– Вот-вот, – сказал Сергей и хмыкнул.

Они прошли мимо бульвара, разбитого у "Интуриста". Скрылось за кронами деревьев белое здание Музыкального театра, очень похожеe на рояль. Собственно, за форму и за цвет ростовчане его так и окрестили – «Белый рояль»…

А потом на стоянку у отеля вдруг заехал джип.

– Тысяч сорок, – сказал Сергей с тоской в голосе. – Новье, муха не е..лась!

Все места перед фасадом были заняты, и водитель выбрал место для парковки там, где аллея упилась в автостоянку. Вавиловы видели, как открылась дверца и из салона на асфальт шагнул сутулый мужчина неопределенного возраста: ему можно было дать и тридцать пять, и пятьдесят пять.

В руках владелец дорогой тачки держал кейс. Кожаные бока и металлические замки блестели в свете уличных фонарей и как-то сразу было ясно, что внутри лежат не прошлогодние газеты…

Братья, не сговариваясь, ускорили шаг, инстинктивно стараясь ступать мягко, беззвучно. Последние шесть метров они проделали одним рывком. Мужчина к тому времени запер дверцу и задействовал сигнализацию.

Он засовывал ключи с брелком и пультиком сигнализации в карман, когда Сергей в лучших традициях морпеха ударил его ногой в затылок. Мужчина упал на колени и начал поворачивать голову, чтобы посмотреть, кто его угостил, но тут подоспел Паша, ударил ногой в бок, и мужчина распластался на асфальте, продолжая цепляться за кейс.

Сергей наступил на пальцы, сжимавшие ручку. Пальцы хрустнули, и мужчина взвыл от боли. Сергей впечатал свою ногу в его солнечное сплетение, и крик оборвался.

Паша схватил кейс обеими руками, ощутив во всей полноте его тяжесть. Да, внутри явно что-то было...

– Ноги! – прошипел Сергей.

И они побежали по темным аллеям в сторону Богатяновского спуска.

– Стой! – крикнул ограбленный. Но – как-то не очень громко. – Отдайте по-хорошему!.. Живыми, на х.., в землю закопаю!..

А вот и Богатяновка. Братья перешли на быстрый шаг. Сразу за особняком, где находились агентство по охране авторских прав и писательские союзы, они свернули в проходной двор и направились в сторону переулка Университетского – здесь они снимали гостинку...

В кейсе действительно лежали не старые газеты. Там были деньги. Много денег. Братья пересчитали пачки, вывалив их на кухонный столик.

– Ровно сто тысяч долларов, – произнес Сергей. Голос у него сразу охрип от волнения и страха.

– Господи! – сказал Пашка. – Кого, интересно, мы грабанули?

– Не знаю, – буркнул брат. – Если живы останемся, будет что внукам рассказывать...

Глава восьмая

Когда грабители растворились в темноте, Вано с кряхтением сел на асфальт. Голова кружилась, подташнивало. Неловко, левой рукой, он достал мобильник из кармана и трясущимися пальцами натыкал номер.

– Да! – откликнулся голос.

– Серый, это ты, что ли? Слышь, тут такое дело... Два пацана сперли у меня кейс и побежали в сторону универмага "Звездочка" проходными дворами. Подними богатяновских, всех, кого только сможешь. Найдёте кейс – с меня пять тонн баксами. А мальчиков – не трогать. Я с ними, суками, лично разберусь!

– Как они выглядят?

Ограбленный задумался.

– Им лет по двадцать. Кожаные куртки, джинсы. Особых примет нет… Берите весь молодняк в этом возрасте с кейсами... Ну, ты мой кейс знаешь!

– Понял. Я тебе звякну...

Сунув телефон в карман, Вано неуклюже поднялся, и его зашатало. Чтобы не упасть, он прислонился спиной к джипу. Когда силы вернулись, отряхнул одежду и, пошатываясь, отправился в "Интурист".

В номер Шерхана он вошел без стука. Молча остановился у стола, налил полстакана водки и залпом выпил.

– Где деньги? – спросил Шерхан.

– С деньгами лажа вышла. На ё...ных отморозков напоролся.

Шерхан схватился за мобильник.

– Куда они ушли?

– Не надо, – сказал Вано. – Я Серому уже позвонил. Он их из-под земли достанет.

– Как дело было? – спросил Шерхан. Пока Вано рассказывал, он сочувственно смотрел то на покалеченную руку, то на своего кассира. – Опознать сможешь?

Вано секунду подумал.

– Нет, – с сожалением признался он. – Темно было.

– В этом районе много молодняка с кейсами и дипломатами, – подал голос Макс. – Рядом университет.

Из пиджака Вано вдруг донеслось "Хапеберздей ту ю...". Кассир поднес мобильник к уху.

– Да?

– Это Серый, – был ответ. – Извини, ни хрена. Ты сейчас у Шерхана? Дай ему трубку.

То, что сказал Серый Шерхану, последнему очень не понравилось.

– А мне по барабану! – заорал он. – Прочешите чердаки и подвалы! Если людей мало, подключите пацанов Медведя. Десять тонн тому, кто найдет!

Шерхан закрыл мобильник Вано. Секунду подумал и положил трубку на столик, между бутылкой «Абсолюта» и тарелкой.

– Они не могли так быстро покинуть район, – подумал Шерхан вслух.

– Может, они живут где-нибудь поблизости... – сказал Макс.

– Вряд ли.

– Почему – вряд ли? От отморозков можно всего ожидать.

И тогда случилось самое ужасное в жизни Вано. Шерхан остановился около него и кротко спросил:

– Где деньги, Вано? Кому ты их отдал?

– Да ты что, братан...

От страшного удара в скулу Вано упал навзничь. А Шерхан наклонился к нему и не сказал, а прошипел:

– Крысятничать начал, сука? Назови мне фамилии, кликухи и адреса!

– Шерхан, не бери на понт! Давай поговорим, как взрослые люди!

И содрогнулся от нескольких ударов ногой в живот и правый бок: Макс не любил, когда шефа учат жизни. Удары были очень сильные.

– Не переусердствуй, – сказал Шерхан. – Он у меня будет подыхать долго, дня три-четыре. А захочет легкой смерти, расскажет мне всю правду и ничего, кроме правды... Ну, Вано, колись. Кому ты отдал деньги?

– Шерхан, ты не прав. Ты наехал не на того человека...

Макс еще пару раз воткнул свои кроссовки в лежащего. Вано захрипел. Шерхан глянул на часы и выругался.

– Оставь его – времени нет, – сказал он. – Я уже опаздываю. – Он достал мобильник. – Алло, Жека. Сейчас к тебе зайдет Макс. Пусти его к кассе.

– А где Вано? – спросил Жека.

– Он занят. А деньги нужны срочно... Делай, что тебе велят!

В течение следующих минут Вано приковали наручниками к батарее водяного отопления. Рот залепили скотчем, руки и ноги связали куском бельевой веревки.

– У тебя есть часа два, чтобы подумать, – сказал Шерхан. – Я б никому не пожелал оказаться на твоем месте!..

Уезжая на стрелку, Шерхан не знал, что больше никогда не вернется в этот уютный номер. Что через десять минут автомобиль, в котором ехал Макс, столкнется с бежевой "девяткой", и Макс сгорит в салоне вместе с деньгами. Что труп Вано, умершего от обезвоживания организма, на четвертые сутки обнаружит горничная, пришедшая в номер, чтобы сменить постельное бельё. И что все это приведет к совершенно катастрофическим последствиям...

Такие вот дела.

Глава девятая

Раньше, еще в годы Советской Власти, обширные поля в Западной промзоне у издательства «Серп» щедро засеивались пшеницей и кукурузой. В начале девяностых на обочине появилась автозаправочная станция, шиномонтажный участок и центр технического обслуживания. Туда стали приходить люди, желающие купить или продать свои машины или запчасти, и лет за пять скромный центр технического обслуживания превратился в самый крупный авторынок Ростова.

Сотрудникам милиции авторынок «Эльдорадо» доставлял много хлопот. Здесь продавали машины с еще плохо высохшей краской, запчасти от автомобилей, угнанных накануне, и «фирменные» моторные масла, изготовленные в подпольных цехах Чалтыря...

В будние дни торговля на рынке заканчивалась к пяти часам. После шести часов вечера на территории авторынка оставались только охранники, вооруженные помповиками, но готовые в случае чего пустить в ход автоматы, лимонки и гранатометы "Муха", привезенные из "горячих" точек.

По неофициальным данным, авторынок давно перекупили москвичи, но его продолжал контролировать Бобёр.

Всё, что происходило в окрестностях, интересовало Бобра постольку поскольку.

***

Закаблуков приехал на стрелку без десяти восемь. И не один. С ним были два мордоворота самого бандитского вида. Под незастегнутыми кожанками они прятали обрезы.

Чернощеков, Кислинский и трое парней в камуфляже встретили их, стоя у своих автомобилей, – БМВ и "ДЭУ Эсперо". Увидев, кто вылезает из мерса, директор "Щита" позволил себе расслабиться.

– А посерьезнее с собой никого нет? – спросил он, кивнув на мордоворотов.

– А надо? – спросил Закаблуков, зеленея прямо на глазах.

– Это никогда не помешает. В прошлый четверг, рассказывают, была стрелка у памятника "Кибитка" на левом берегу. Четыре налетчика встречались с крышей склада, который они якобы ограбили. Так ты оцени юмор: эти клоуны, кроме пистолетов, автоматов и броников, прихватили с собой... одноразовый огнемет "Шмель" с вакуумным зарядом. От него танки горят, как спички...

– Ну, и чем всё закончилось?

– Они не успели пальнуть из "Шмеля". Их положили из автоматов... Слышь, Витя, скажи честно: это твоя первая стрелка?

– Нет, конечно. Но я всегда волнуюсь, как в первый раз.

– И правильно делаешь. Никогда не знаешь, вернешься ли живой... Сейчас столько отморозков развелось – шагу ступить нельзя! Вместо того, чтобы договориться, сразу за пушки хватаются...

– Ну, Шерхан, вроде бы не отморозок...

– Но с головой у него не всё в порядке. Слишком много власти и денег свалились на голову учителишке из Чуркистана.

– Он был учителем? – удивился Закаблуков.

– Английский и французские языки, романо-германская филология.