Текст книги "Левый берег Дона"

Автор книги: Александр Масалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Поживем – увидим, кто доживет, а кто – нет, – сказал майор. Он достал бланк из портфеля, заполнил, расписался и вышел из комнаты, сказав: – Одну минуту.

– Можно? – спросил Полонский, указывая на початую пачку "Донского табака". Зажигалка лежала рядом. – Я два дня не курил.

– Да, пожалуйста, – сказал следователь уже на пороге, через плечо. – Курите.

Затянувшись, Стасик снова взял в руки журнал, читая свой собственный очерк. Правка была минимальная и очень деликатная. Молодец, Олег. Буду в Москве, поставлю коньяк...

Бубенчикова не было минут десять. Он вернулся на третьей сигарете.

– Любуетесь собой? – спросил он.

– Ага, – сказал Полонский. – Это лучшее, что я написал в этом году.

– Вещи какие-нибудь остались в камере?

– Всё свое ношу с собой.

– Тогда пойдемте.

Стасик встал, шагнул к двери и вдруг спохватился.

– Погодите, а мои статьи!

– Что – статьи?

– Их забрали при обыске!

– Всё изъятое из квартиры вернут через пару дней.

***

Последние двадцать минут на территории СИЗО-3 показались Стасику двадцатью часами. Пока оформлялись бумаги... Пока возвращали личные вещи, изъятые по описи... Наконец, все формальности были улажены.

– Приношу извинения за неправомочные действия работников милиции, – сказал майор, протягивая руку. – До-свидания, Станислав Алексеевич.

– Да уж лучше прощайте, – сказал Полонский, пожимая его руку.

Он вышел на улицу и глубоко вдохнул свежего воздуха. Перед глазами сразу поплыло. А потом около него появились двое – маленькая толстушка с бородавкой возле носа и мужчина среднего возраста с той характерной горбинкой, по которой сразу можно узнать еврея.

Толстушка сказала сердито:

– Стасик, садись в машину.

Это была главный редактор газеты Лариса Малинина. Мужчина – юрист-консульт Владимир Яворский.

– Добрый день, Лариса Дмитриевна.

– Садись в машину! – повторила она раздраженно.

Редакционная белая "Волга" стояла у обочины. Полонский влез на заднее сидение. Малинина села рядом с водителем и, дождавшись, пока Лифшиц захлопнул дверцу, сказала:

– Сережа, трогай...

Водитель молча подчинился.

– Куда мы едем? – спросил Полонский.

– В редакцию. Нам надо поговорить.

– Отвезите меня сперва домой. Мне надо помыться, побриться, поесть... Я два дня практически не ел.

– Сережа, ты знаешь, где он живет? – спросила Малинина.

Водила сказал:

– Само собой.

Редактор больше ничего не сказала, но водитель был не дурак. "Волга" притормозила, развернулась и поехала в сторону Западного жилого массива.

***

Дома Полонский обнаружил записку от отца. Она гласила:

"Ждал тебя три часа – не дождался.

Что за бардак в квартире ты развел? Прибери немедленно!

Папа"

Стасик хмыкнул.

"Эх, папа, папа... – подумал он. – Знал бы ты, где я был и кто разворотил нашу квартиру...".

Прямо в прихожей он содрал одежду, пропахшую камерой, и бросил в бак для грязного белья. Потом как был – а ля натюрель – прошлёпал босыми ногами на кухню, поставил чайник на огонь и направился в ванную.

"Пусть ждут, суки, – подумал он, бреясь. – Я трое суток мечтал об этом моменте...".

Побрившись, он встал под душ. Боже, как это было хорошо! Из-под теплой струи, бившей в тело, не хотелось уходить. Хотелось, чтобы так было всегда...

На кухне засвистел чайник. Наскоро вытеревшись, Полонский отправился пить чай.

Когда он, сытый и довольный, вышел из подъезда, сидящие в машине не скрывали своего раздражения, но ничего не сказали.

"Волга" понеслась в центр города, где помещалась редакция.

***

Малинина, глядя строго перед собой, проследовала в свой кабинет. Стасик шел следом, здороваясь с сотрудниками, встречающимися на пути. Сотрудники шарахались от него, как от прокаженного.

Усевшись в кресло, редактор сунула в рот сигарету, щелкнула зажигалкой и произнесла:

– Стасик, я всегда ценила тебя как высокопрофессионального журналиста. Несмотря на вечные опоздания, пьянки, скандалы и ляпы, которые время от времени у тебя случаются. Но мое терпение не безгранично. Моему терпению пришел конец. Пиши заявление. По собственному желанию.

Полонский даже не удивился. Он ожидал чего-то в этом роде.

– С какого числа?

– С сегодняшнего, разумеется.

– Щас будет, – заверил Стасик. – Листок бумаги у вас найдется?

Малинина молча протянула ему бумагу и авторучку – свой личный паркер с золотым пером.

Написав заявление, Стасик в том же стиле – молча – положил его на столешницу и вышел из кабинета. В голове почему-то вертелось:

Опа, опа, зеленая ограда,

девки трахнули попа.

Да так ему и надобно...

Глава тридцать четвертая

На улице он в первом попавшемся киоске приобрел два экземпляра субботнего номера областной газеты, где был опубликован репортаж из коммерческого ларька, и пять номером журнала "Криминальная Россия". Журнал был дорогой, из-за цены пользовался ограниченным спросом, и продавщица не удержалась от вопроса:

– А что в этом номере такого, что его все спрашивают?

– Да есть тут одна статья... – небрежно бросил Стасик и направился к автобусной остановке.

Ближе всего была центральная городская больница. Её Стасик терпеть не мог: несколько лет назад там умерла мама. Но выбирать не приходилось.

С улыбкой на лице он предстал перед врачом неотложки и сказал:

– Мне надо запротоколировать побои.

– Направление есть?

– Нет, я еще не обращался в правоохранительные органы. На вашем бланке.

Врач – бородач в узких металлических очках и белом халате, из-под которого выглядывали обычные синие джинсы, – осмотрел Стасика, раздетого по пояс, обнаружил характерные продолговатые рубцы и осведомился лаконично:

– Менты?

– Они самые.

– Ну, Бог в помощь...

Через десять минут Стасик со справкой в кармане вышел на улицу и закурил, чтобы постоять немного и подумать. Можно написать десятки статей о бесчинствах родной милиции, но не знать, как быть, оказавшись в подобной ситуации. Кажется, надо начинать борьбу с жалобы в прокуратуру...

На лотке у реализатора канцтоваров Стасик купил пачку бумаги и шариковую авторучку. Через дорогу было маленькое уютное кафе. "Чем я хуже Сартра?" – подумал он.

Взяв чашечку кофе, Полонский сел в самый дальний угол и принялся строчить жалобу, а заметив, что посетители курят, достал сигареты. Официантки недовольно косились на него, но бывший журналист, допив чашечку, немедленно заказывал еще одну.

Наконец, одна – с лицом привокзальной биксы – не выдержала:

– Извините, молодой человек... У нас кафе, а не изба-читальня.

– Писальня, а не читальня, – поправил Стасик жизнерадостно. – Я, как видите, пишу, а не читаю.

– Не имеет значения.

– Девушка, вы когда-нибудь были во Франции?

– А что такое?

– Практически вся французская классика ХХ века была создана именно так, на столиках в кафе и бистро...

– Нам Франция не указ!

– Жаль. Вам лично очень повезло, что мы не во Франции. В любой парижской забегаловке вам мгновенно указали бы на дверь... Клиент, мадам, всегда прав.

После чего демонстративно взял кофе и отпил глоток. Официантка недовольно поджала губы и отошла.

Стасик дописал последний абзац, размашисто расписался, одним глотком опорожнил чашку и направился в областную прокуратуру.

Мимо охранника в холле он прошел с устало-озабоченным видом и поднялся на второй этаж. Где находился кабинет заместителя облпрокурора, курирующего силовые структуры, Полонский знал лучше других: его неоднократно приглашали для беседы по поводу публикаций.

– Добрый день, – сказал Стасик секретарше. – Я – Полонский из областной газеты. Александр Константиныч у себя?

– У него совещание.

– Давно началось?

– С полчаса.

– Ничего, я подожду – с вашего позволения...

И тут, как по заказу, дверь отворилась, и из кабинета в приемную вывалилась целая толпа. Некоторых Стасик знал в лицо. Кивнув, он устремился в кабинет с листом бумаги в руке. Зампрокурора сидел за столом и, увидев вошедшего, поджал губы.

– Добрый день, Александр Константинович, – сказал Полонский. – Я к вам.

– Я занят! – буркнул зампрокурора.

– Это займет буквально пару минут. Ознакомьтесь, пожалуйста.

Прочитав жалобу, Александр Константинович буркнул:

– Сигнал мы, конечно же, проверим... А вот вы, Станислав, непоследовательны. Сколько гадостей про нас написали... Дескать, мы все взяточники и коррупционеры, спутавшиеся с оргпреступностью. А как у вас что-то случилось, сразу к нам прибежали.

– Так я всех критикую. Нацеливаю, так сказать, на конструктивную работу.

– Обличать легко. А вы вот поработайте с моё...

– У вас своя работа. У меня – своя. Если тоже хотите критиковать, уходите из юстиции в журналистику. По старому знакомству я, так и быть, замолвлю словечко. Вас возьмут на работу. Другое дело, как долго вы продержитесь... Работенка, доложу я вам, собачья. Одни жалобы, хамство должностных лиц, грошовая зарплата и судебные иски.

– Спасибо, – сказал зампрокурора сухо. – Я подумаю над вашим предложением... Что-нибудь еще?

Полонский вышел не прощаясь. Как оплеванный.

***

Васька Кислинский с утра совсем завертелся. До обеда он принимал соболезнования от клиентов, друзей и знакомых Чернощекова. В обед его представили сотрудникам агентства как и.о. генерального директора. Впрочем, ни для кого это не было новостью.

После обеда по факсу пришло странное сообщение. На листе бумаги был череп с перекрещенными костями и лаконичная надпись: "Ты, козел, жопой за это ответишь!". Крупными такими, печатными буквами.

Судя по номеру телефона, факс пришел с центрального телеграфа. Номер заказа отсутствовал. А это значит, что искать концы бесполезно. Мало ли людей там толкутся – от студенчества до директоров малых предприятий, которые еще ни офиса, ни своей оргтехники не имеют...

– Могли бы и подписаться, раз такие крутые, – заметил Васька.

В три часа у него была встреча. Кислинский сел в свою "ДЭУ эсперо" и поехал в ресторан "Европа".

Он не знал, что под днищем автомобиля висит дистанционно управляемая мина.

Когда он миновал гостиницу "Ростов", чей-то палец надавил на кнопку, инициировав детонатор и прервав молодую жизнь.

От взрыва вылетели стекла в близлежащих домах, находящихся в радиусе трехсот метров.

***

Чтобы успокоиться, Стасик выкурил сигарету, едва покинул прокуратуру, – так его завел уважаемый Александр Константинович.

Увидев продовольственный магазин, он вдруг вспомнил о долге. Ассортимент коньяков был широк, но девять десятых всех напитков – товар паленый. Дешевая водка или самогон, настоянные на чае или кофейной гуще.

После некоторого колебания Стасик купил пузатую бутыль азербайджанского коньяка. Эту бутылку он сунул в окошко коммерческого ларька донышком вперед и проворчал:

– Подарок из Африки.

Ну, совсем как в детском садике...

– А, Стасик, это ты, – сказал продавец. – Заходи.

Полонский, войдя, торжественно вручил субботний номер газеты..

– Немного сократили, но кастраций нет... Читай, наслаждайся моей лебединой песней. И гордись. Если б не ты, этого материала не было бы вообще.

– А почему – лебединая песня? – спросил Коля, разглядывая публикацию.

– Поперли меня с работы.

– За этот репортаж?

– Нет. По совокупности прегрешений.

– И куда ты пойдешь?

– Не знаю еще. Если я верно понимаю ситуацию, то у меня волчий билет. Год-другой перекантуюсь где-нибудь, пописывая для Москвы и подрабатывая в рекламе, а потом снова попытаюсь воткнуться в какую-нибудь газету.

– У нас сейчас вакансий нет, – сказал Коля. – А во-о-он в том ларьке (он ткнул пальцем в окно), кажется, требуется продавец. У тебя есть медицинская книжка?

– Ну-у-у... Погоди-погоди. Финансовый крах ближайшие месяцы мне не угрожает. На одних гонорарах – как фриландс – неплохо проживу. Кстати, о Москве...

Стасик не без удовольствия вручил один экземпляр "Криминальной России" и поднялся.

– Ты куда?

– Домой. Отсыпаться. У меня был трудный уик-энд.

– Баба?

– Скорее уж – меня пытались бабой сделать, но я не дался.

Глава тридцать пятая

Уборка квартиры заняла весь вечер. От созидательного процесса Стасика отвлекли только один раз. Без четверти шесть зазвонил телефон.

– Да? – рявкнул Полонский.

Он был уверен, что это опять кто-то "ошибся" номером. Но звонили из бухгалтерии.

– Станислав, – сказала кассир. – Мы сделали расчет. Приходите завтра.

– А что за спешка?

– Малинина приказала не тянуть...

– Ну и на том спасибо...

Часов в десять Стасик принял ванну и посмотрел на ящику очередной тупой боевик, где главный герой, спасая свою жизнь, угробил столько людей и чужого имущества, что, будь это в реальной жизни, схлопотал бы пожизненное заключение и не расплатился бы с пострадавшими, даже проживя тысячу лет. Потом он опрокинул стопку коньяка, чтобы расширить сосуды, и лег спать, прихватив с собой томик Стивена Кинга.

Приснился ему совершенно дурацкий сон. Как будто пришел к нему кот Миша, умерший незадолго до августовского дефолта, запрыгнул на край дивана и произнес шаляпинским басом:

– За тобой наблюдают 668 посланников. Скоро увидимся!..

Стасик проснулся в холодном поту. За окном разгорался сизый рассвет. Было начало седьмого. Нет, нельзя на сон грядущий пить коньяк и читать Кинга...

Спать больше не хотелось. Позавтракав, он до половины девятого читал бестселлер Степы Королева, поражаясь ловкости, с которой он был сделан, затем оделся, повесил на плечо сумку, без которой чувствовал себя как без рук, и поехал в редакцию.

Бывшие сослуживцы, встретившиеся в коридоре, продолжали шарахаться. Зато расчет выдали без проволочек. Едва вошел в бухгалтерию, кассир достала ведомость.

Потом Стасик заглянул в приемную. Секретарша, смущенно улыбаясь, обменяла его корреспондентское удостоверение и полис медицинского страхования на трудовую книжку.

– Тебя нам будет не хватать, – сказала она. – Хороших журналистов не осталось. Все разбежались. Ты был последний.

– Зато твой лосьон теперь будет цел, – уточнил Полонский, и Лена улыбнулась.

Стасик имел в виду новогоднюю пьянку, когда вусмерть пьяные корреспонденты в поисках "топлива" (своего, как водится, не хватило, а идти в магазин никто не хотел – было очень холодно) отыскали в приёмной на полочке лосьон "Огуречный". Дня два потом был омерзительна отрыжка – какая-то аптечная...

– Удачи тебе, – сказала Лена.

– Спасибо на добром слове... Ключ от отдела я сейчас принесу. Как только заберу свои вещи.

В отделе информации еще никого не было. Отомкнув дверь, Стасик подошел к столу, за которым провел в трудах праведных почти восемь лет. Постоял немного, а потом расстегнул сумку и достал из нее сложенную вчетверо вторую сумку – дорожную. Он выложил из верхнего ящика рукописи неопубликованных статей за последние годы, складывая их в дорожную сумку. Статей было много. Почти целый ящик.

Чтобы не досталось "врагу", Стасик забрал из стола всю писчую бумагу, новенькие ножницы, пачку скрепок и клеящий карандаш. С кружкой, из которой он пил чай (и напитки покрепче), бывший журналист поступил в лучших традициях. Склонившись над мусорником, он одним ударом чайной ложечки расколол чашку на куски. Обломки и ложечку бросил в корзину и огляделся, ничего ли не забыл. Кажется, ничего. "Вот и всё," – подумал он.

Когда он с двумя сумками вышел из кабинета, Алла Чкалова, пробегая мимо, осведомилась:

– Собираешь вещички?

– А что, вашим пассивным пидорам оставить? – огрызнулся Стасик.

Чкалова эту реплику проигнорировала. Зыркнув глазами, она побежала дальше. "Ближайшие два-три года я на работу по специальности не устроюсь," – понял безработный журналист.

***

Из редакции Полонский направился по Пушкинскому бульвару в сторону центрального офиса Сбербанка России по Ростовской области – здесь прямо на улице находился банкомат.

Остановившись у банкомата, он засунул в прорезь свою карточку, задействовал кнопку "Операция с банковским счетом", и внутри банкомата загудело печатающее устройство.

Посмотрев выползший чек, Стасик хмыкнул. Деньги из "Криминальной России" уже пришли. Сумма была очень приличная. Почти трехмесячная зарплата, включая гонорары. Если не шиковать, то на полгода хватит. С учетом выходного пособия – месяцев семь-восемь можно членом груши околачивать и в ус не дуть.

Настроение сразу улучшилось. Попыхивая сигареткой, Стасик решил прогуляться до Донской публичной библиотеки – жуткого здания казематного типа. Но там работали хорошие книжные лавки и свой товар выставлял единственный в городе букинист. Покопавшись в развалах, у него за десятку-двадцатку можно было откопать какой-нибудь правдинский или известинский сборник конца восьмидесятых, когда советские издательства лихорадочно, словно боясь, что завтра не разрешат, выпускали то, за что еще несколько лет назад отправляли на лесоповал... Не чета современному макулатурному чтиву, наводнившему лотки реализаторов.

По дороге Стасик решил сделать крюк и заглянуть в "Интурист". Привратник был совершенно незнакомый. Зато в холле стоял и курил начальник службы безопасности.

– Привет, Вася, – сказал Полонский.

Начальник эСБэ глянул на Стасика и скривился, как от кислого.

– Здорово, урод!

– Что, сильно тогда выдрали?

– Не то слово...

– Может, коньяка тяпнем? – предложил Стасик. – Я угощаю.

– Начал взятки брать?

– Гонорарчик получил хороший. Из белокаменной. Заодно и обмоем...

– Ну, давай. Поставь сумки за барьер. Да не бойся, никто не тронет.

– А я и не боюсь... Нам, татарам, всё по барабану.

– Ты че, правда татарин?

– Нет, просто присказка нравится...

В баре они взгромоздились на табуреты, и Стасик заказал коньяк и лимон с сахаром. Выпив по первой, он сказал:

– Ну, а теперь жалься. Во всех подробностях.

– А, это было давно... Тут, видишь ли, другое западло. Вчера в люксе труп нашли. Мужик умер от обезвоживания организма.

– Как такое может быть? – поразился Стасик.

В голове сразу родился заголовок: "Человек умер в "Интуристе" от жажды". Но Полонский ее изгнал. Он больше не занимался журналистикой, а москвичам такое мелкотемье до задницы. Ну, мало кто там умер от жажды...

– Его связали пять дней назад и бросили в номере.

– Это я понял. Я не понял другое: номера убирают каждые сутки. Как он мог пролежать аж пять суток?

– Номер снимал Шерхан. Он распорядился, чтобы его номер убирали раз в неделю... Ты Шерхана знал?

– Лично знаком не был. Но много слышал. Его на авторынке грохнули. Пять дней назад. А личность умершего установлена?

– За кого ты меня держишь? Конечно же, установили. Это Иван Квинихидзе, кассир Шерхана, кликуха – Вано.

Все части головоломки, вдруг провернувшись, стали на место. Теперь Стасик понимал все.

– Господи! – пробормотал он. – И все, значит, произошло из-за такой ерунды?!

– Ты это о чем? – спросил Вася.

– Ничего-ничего. Это так, эмоции вслух. Продолжай, я весь внимание.

Больше ничего интересного Вася не рассказал. Потрепавшись минут двадцать и опрокинув еще две стопки, Стасик пожал ему руку, подхватил сумки и поволокся к автобусной остановке: ковыряться в книжных развалах ему уже было не в дугу.

"Приду домой, – думал он, – сделаю вставку к материалу о стечении обстоятельств, приведших к переделу наркорынка и смерти многих людей, и зачитаю Олегу по телефону..."

– Стасик! – вдруг рявкнул хорошо знакомый голос.

Полонский оглянулся. Рядом с обочиной медленно ехала белая "шестерка", за рулем которой сидел Вольдемар Хорошев, собкор крупной центральной газеты по Ростовской области. Когда-то вместе в одном отделе работали.

– Привет, – сказал Стасик, подходя к обочине.

– Куда идешь? – спросил Вольдемар.

– Домой.

– Садись, подвезу.

Вообще-то, с Вольдемаром ездить было опасно. Он вдруг мог вспомнить, что надо куда-то заехать. Всего на пять-десять минут. Стасик, поверив, однажды ждал его в машине часа два. Если б не магнитола, удивился бы от скуки...

Иногда ему приходило в голову, что Вольдемар обожает подвозить знакомых в первую очередь потому, что не доверяет автосигнализации.

– Ну, подвези. Если тебе делать нечего...

Бросив сумки на заднее сидение, Полонский сел рядом с водителем, и они поехали.

– Говорят, ты ушел из газеты? – спросил Вольдемар.

– Не верно говорят. Меня попросили.

– Что делать будешь?

– Не знаю. Судя по всему, теперь меня не возьмут даже корректором. Или курьером. За водкой бегать.

– Хоть убей, понять не могу, почему у тебя такой облом, – сказал Вольдемар. – И журналист ты хороший, и рассказы твои я читаю с большим удовольствием... Слушай, если такое дело, может, тебе из Ростова уехать? В Москву, например. Там вакансии везде есть. Для "Московского комсомольца" ты бы идеально подошел.

– Не могу. У отца с сердцем плохо.

– Может, в какую-нибудь пресс-службу устоишься?

– Старого боевого коня – и в стойло?

– А если серьезно?

– Не умею я в кабинетах штаны протирать и жопы лизать.

– Не утрируй. Тебе придется не жопы лизать, а освещать деятельность того или иного учреждения в донских СМИ.

– Спасибо, лучше я газетами на улице торговать буду.

– Ну, как знаешь...

Глава тридцать шестая

Утро началось с телефонных звонков. Стасик вскочил с дивана и, с трудом раздирая глаза, бросился к журнальному столику.

– Я тебя ни от чего не отвлекла? – спросила Наташа Райзман.

– От чего ты можешь отвлечь честного безработного? – проворковал Стасик и глянул на часы. Было пол-одиннадцатого. – Разве что – от крепкого сна... А что случилось? Неужели Чкалова и Малинина сделали харакири, не вынеся моего увольнения?

Наташа захихикала.

– Да нет, конечно. Они о тебе и не вспоминают. Как будто тебя никогда не было... Пришел ответ из прокуратуры по поводу твоего задержания.

– Какая оперативность! – поразился Стасик. – Погоди... Ответ или отписка?

– Отписка.

– Зачитай, пожалуйста.

– "В ответ на вашу жалобу сообщаем, что в ходе служебного расследования была проведена беседа с начальником СИЗО-3 города Ростова-на-Дону Южным А.Г., дежурными офицерами Бациевым М.А. и Сидоровым А.А. Факты, изложенные в жалобе, не подтвердились...". Подпись. Дата. Если тебе эта бумажка нужна, загляни в редакцию.

– Нет надобности, – сказал Полонский. – Я могу заглянуть только с одной целью: на тебя посмотреть.

– Я замужем, – отрезала Наташа.

– Если свалишь в Израиль, усынови меня, – попросил Стасик.

Наташа засмеялась.

– ОВИР не поверит, – сказала она.

Следующий звонок был из Министерства культуры Ростовской области. Полонский, дожевывая яйцо, снял трубку.

– Станислав Александрович, нам надо встретиться, – сообщил приятный женский голос.

Бывший журналист лихорадочно прокрутил в памяти свои публикации за последние полгода. Да нет, о Минкультуре он вообще ничего не писал. Ни хорошего, ни плохого. Оснований для судебного иска или вызова на ковер нет....

– А что такое?

– Насколько я знаю, вы сейчас временно не работаете, а нам нужен настоящий профессионал с хорошим пером. Мне порекомендовали вас.

– Кто?

– Мне не хотелось бы говорить.

"Вольдемар", – вдруг осенило Полонского.

– Чтобы составить пресс-релиз или писать отчеты для руководства, хорошее перо не нужно... – буркнул он. – Спасибо, ваше предложение меня не заинтересует.

– Если все же надумаете, приходите в 215 комнату. Я – руководитель пресс-службы, Друбич Татьяна Николаевна.

– Спасибо, я не надумаю... Увидите Вольдемара Хорошего – привет ему.

Второй звонок напомнил ему о том, что он собирался сделать сегодня с утра пораньше. Отстучав вставку в свою статью, Полонский сбросил ее по электронке и позвонил по межгороду в "Криминальную Россию".

– Добрый день, Олег. Это Полонский из Ростова-на-Дону. Я вас только что отправил небольшую, но очень важную вставку к последней статье...

Он не договорил.

– Извините, Станислав, – мягко произнес голос. – Статья опубликована не будет. Хотя всем очень понравилась.

– Почему?

– Я сам толком не знаю... Какая-то волна идет из МВД.

– У вас неприятности из-за меня?

– Ну, в каком-то смысле...

– Ясно, – сказал Стасик. – У вас там, значит, та же самая бодяга, что и у нас. Только фамилии и чины другие... Нечего и лыжи вострить.

– Какие лыжи? – не понял Олег.

– Да это так, местный юмор... Спасибо вам, Олег, за все, что вы для меня сделали. Буду в Москве – зайду в гости. Просто так, пообщаться и коньяка выпить...

Но едва Стасик вышел на кухню, чтобы покурить, телефон зазвонил снова. Неужели это Татьяне Николаевне неймется? Ну я её сейчас пошлю!..

– Да! – рявкнул он в трубку.

– Это известный донской журналист Полонский Станислав Алексеевич? – прозвучал в трубке голос, выговаривая слова медленно и со смаком.

– Юрец, это ты, что ли?! – заорал Полонский в трубку.

– А кто же еще? Привет, Стасик!

– Ты в Ростове?

– Ну да. Как у тебя со временем?

– Я свободен, как ветер! Приходи в любое время!

– Через двадцать минут буду, – пообещал старый приятель.

Юрка Воронин последние годы редко бывал в родном городе. Он челночил вовсю, раздираясь между Польшей и Турцией, поставляя товар для оптовых вещевых рынков.

В ожидании дорогого гостя Стасик засуетился, заваривая свежий чай и нарезая бутерброды.

Не через двадцать минут, а через тридцать Юрка появился на пороге – невысокий, крепкий, в кожанке нараспашку (виднелась черная рубашка, застегнутая на самую верхнюю пуговицу), в джинсах и кроссовках. Словом, обычный парень. Таких на улицах российских городов – тьма.

Они прошли на кухню и сели за стол. Стасик, приоткрыв шкаф, показал початую бутылку коньяка. Но Юрка мотнул головой.

– Я за рулем. Ну, рассказывай, как ты тут без меня поживаешь.

– Бывает и лучше, но тоже ничего.

– Тысяч сто в месяц хотя бы имеешь?

– Э-э-э... – Стасик не сразу нашелся, что сказать. – Месяц на месяц не приходится…

– Ну и классно. Я кого из наших не встречу, все довольны, все нашли свое место в том бардаке, который образовался на месте бывшей Совдепии. А ты все там же работаешь?

– Да, собственно, уже нет...

– Во-о-о дела... А куда думаешь пойти?

– Журналистика мне заказана. Догавкался. То ли книжки буду писать, то ли рекламой займусь. Наверное, сперва пиар-агентство открою, потом начну романы строчить...

– Агентство? – сказал Юрка задумчиво. – Конкуренция, правда, большая, но, в принципе, раскрутиться можно. Оборудование и оргтехника не нужна. На первое время одного компьютера хватит. Уставный фонд – по минимуму. Офис надо снять – комнату с телефоном. Пусть небольшой, но в центре... И вот еще что. Регистрируй ООО, с ИЧП не связывайся, залетишь. И компаньонов не бери. Голова будет меньше болеть...

– Всё правильно, – сказал Полонский. – Но даже на это нужно тысяч двадцать.

Юрка посидел немного, прикидывая. Потом выхватил бумажник из кармана и положил на столешницу десять стодолларовых купюр.

– Считай, что это мой подарок на твой день рождения, который я, уж извини, пропустил. Я в Турции тогда одного земляка уму-разуму учил. Он кинул моих друзей.

– Спасибо, – сказал Полонский негромко, разглядывая чайник.

– Да ну, ерунда. Не забудь пригласить, когда агентству исполнится десять лет... Что у вас тут интересного произошло – в мое отсутствие?

Стасик пересказал последние новости и городские сплетни. О своих злоключениях он умолчал. Почему-то он был уверен, что Юрка все знает сам. Оттого-то он и прикатил – именно сейчас...

Приятель пил чай с бутербродами и – в свою очередь – рассказывал о своих деловых поездках в юмористических тонах. Стасик ухахатывался совершенно искренне. У Юрки, несомненно, был незаурядный дар рассказчика. Сколько раз Стасик уговаривал его: "Запиши то, что ты мне только что рассказал – готовая юмореска!.." – но приятель все время отмахивался. Типа: чукча не писатель, чукча читатель...

Потом Юрка глянул на часы и стал собираться. Он уже опаздывал на какую-то встречу.

Выйдя из подъезда, он помахал рукой Стасику, наблюдавшему за ним из окна на третьем этаже, сел в коричневую "девятку" и укатил. Деньги как лежали на столе, так и продолжали лежать, мозоля глаза.

"Может, в самом деле агентство зарегистрировать? – подумал он, собирая со столешницы зеленые купюры. – Например, завтра... А почему – завтра? Сегодня мне тоже делать нечего..."

Одевшись поприличнее, как будто он шел на пресс-конференцию к губернатору, Стасик положил в карман паспорт и деньги и вышел на лестничную площадку. Здесь он нос к носу столкнулся с соседом. Сосед, увидев его, изменился в лице.

– Тебя что, уже выпустили? – спросил Иван Юрьевич конспиративным шепотом.

– Не, я сбежал, – сказал Полонский. – Замочил двух вертухаев и сделал ноги. Меня уже объявили в федеральный розыск. Да только клал я на них с прибором! Алах Акбар!..

Иван Юрьевич разинул рот, явно намереваясь что-то сказать, но Стасик уже побежал вниз по лестнице.

***

Автобус остановился на конечной остановке.

– Центральный рынок! – объявил водитель.

Хоть остановка и называлась Центральный рынок, до старого базара отсюда надо было еще топать минут пять. Сам Центральный рынок Полонскому был не нужен, но где-то тут, неподалеку, ему доводилось видеть громадный рекламный щит юридической фирмы...

Ага, вот он: "юридическая фирма "Альбатрос" – регистрация и перерегистрация фирм, ликвидация..." ну, и так далее.

Стасик поднялся по ступенькам из искусственного белого мрамора и оказался в просторном холле. Напротив входа за самым обычным офисным столом сидел парень в камуфляже.

– Хочу зарегистрировать контору, – сказал Полонский небрежно. Как будто ему приходится регистрировать фирмы по три раза на дню.

Парень ткнул пальцем направо.

– Вам туда. Комната четыре.

– Благодарю вас, – степенно произнес Стасик и отправился в комнату номер четыре.

Через полчаса договор был заключен. Стасик отксерил паспорт, внес стопроцентную предоплату за услуги и средства на уставной капитал и вышел на улицу, чувствуя себя беременным ООО "рекламно-информационным агентством "САП лимитед". Роды должны были произойти через десять дней. Минута в минуту.

Поскольку мясное, жирное и спиртное отцу запретили врачи, Стасик накупил в фирменном магазине "Океан" всевозможных рыбных изделий – скумбрии, треска в кляре, жареной икры, судака холодного копчения... – и поехал в поселок Чкалова, где, неподалеку от Ростовского моря, находился садовый участок. Там, в небольшом домике со всеми удобствами (кроме телефона), отец жил с тех пор, как умерла мама. Городскую квартиру он видеть не мог. Слишком много негативных воспоминаний было связано с ней.

***

Первым приближение Стасика заметила азиатская овчарка по кличке Лорд. Лорд встал на задние лапы, положив передние лап на забор из сетки-рабицы и улыбнулся, высунув язык.

– Хорошая собака, умница, – сказал Стасик, гладя его по крупной, как у теленка, голове.

Потом из дома вышел отец. Кажется, он только что прилег отдохнуть. Одна щека была красная.

– Здравствуй, папа, – сказал Стасик.

– Здравствуй... Почему ты пришел в рабочий день? Что-нибудь случилось?

– А то, – сказал Полонский. – Конечно же, случилось. – Он показал полиэтиленовый пакет, разбухший от свертков. – Есть повод отпраздновать одно событие.