Текст книги "Левый берег Дона"

Автор книги: Александр Масалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– И за что он меня так ненавидит? – подумал я вслух, направляясь к "Форду".

– Ты был великолепен, – сказала Карина.

– Не сыпь мне соль на рану, – сказал я. – Справиться с пьяным – невелика честь...

Тогда я еще не знал, кого бью.

Глава сорок девятая

По дороге домой я попросил Карину остановиться у торгового центра и накупил целую сумку вкуснятины: от мясного до фруктов. Из спиртного была только бутылка шампанского.

– Тебе нравятся полные женщины? – осведомилась Карина, когда я укладывал сумку на заднее сидение.

– Ну, – сказал я. – Манекенщицы мне не очень. Груди почти нет, ребра торчат... Разденешь такую – импотентом станешь. Мне нравятся дамы фигуристые и длинноногие. А почему ты спросила?

– Слишком много продуктов взял.

– Желудок у мужчины меньше наперстка, а сил для секса надо так много... Не волнуйся. Ешь, сколько считаешь нужным. Остальное я уничтожу.

– Тебе, Стасик, тоже пора подумать о своей фигуре, – заявила она. – Местонахождение твоей талии можно определить только по поясу на брюках.

– Ты хочешь, чтобы я был худой, как жердь, с изможденным лицом и при этом еще регулярно ставил тебе две палки – одну утром, другую вечером?

– Две палки – это, конечно, хорошо...

– Тогда выбирай – или жердеобразная фигура и лицо-череп или хорошая потенция! Кстати, мы еще долго будем стоять?

Честно сказать, отсутствие фигуры как таковой мне самому не нравилось. Поэтому битых двадцать минут я пел соловьем о том, что мужчина должен быть рослым и солидным, что мужское достоинство вообще-то находится ниже пояса, что любящая женщина – если она действительно любит – принимает мужчину таким, каков он есть, что брюха у меня нет – это мышцы, покрытые молодым жирком...

Карина меня слушала и хихикала. Я никак не мог понять, почему. То ли она посмеивается надо мной, то ли – наслаждается сарказмами.

Когда мы уже подъезжали к дому, я высказался в том смысле, что она боится располнеть явно по одной простой причине: чтобы я ее не заколбасил в голодное время, которое рано или поздно наступит в России одновременно с укреплением вертикали власти. Так что пусть Карина не обольщается: даже сейчас ее хватит не на одно жаркое.

Что же касается моих социальных накоплений, не подлежащих налогообложению, то это шанс выжить. Для меня. Если будет голодуха, она умрет быстро, а я еще месяца три помучаюсь...

– Тьфу на тебя! – сказала Карина, выключая мотор. – Гляди, накаркаешь...

– Кар!.. Кар!.. – произнес я, подхватывая с заднего сидения сумку.

Для этого мне пришлось перегнуться через спинку, выставив зад. Карина тут же шлепнула меня по седалищу и сказала – как-то оценивающе:

– Ты, милый, как кушал, так и кушай. Роскошные окорока. Если страна в самом деле докатился до карточной системы, у меня всегда под рукой будет двухнедельный неприкосновенный запас...

– Знаешь анекдот про свинью на протезах? – спросил я, пока она запирала машину.

– Нет. Ну?

– Идет, значит, мужик по селу и видит в загоне свинью на протезах. Мужик спрашивает у хозяина: "А что с ней случилось?" – "Да ничего, – отвечает хозяин. – Буду я животину губить из-за полведра холодца!.."

Карина хмыкнула. Этот анекдот она, похоже, знала. Мы направились в дом.

Оказавшись в прихожей, я сунул Карине сумку и сказал:

– Накрой стол. Порежь хавчик, разложи... Тарелки в шкафу, ножи и вилки – в столе.

Она безропотно взяла сумку и отправилась на кухню. Неплохой знак. Женщина, отказывающаяся нарезать хлеб, не годится и на всё остальное. Кроме секса, разумеется.

Пока Карина возилась на кухне, я поменял на диване постельное белье и положил на журнальный столик – чтоб были под рукой – пачку презервативов.

Тут в прихожей брякнул звонок.

***

– Черт! – ругнулся я («До чего же некстати!..») и отправился открывать.

Уже коснувшись замка, я посмотрел в глазок, и внутри у меня что-то екнуло: перед дверью стоял тот самый урод в поисках третьей серии. Только костюмчик на нем был другой. Успел, значит, съездить домой, умыться и переодеться...

– А-а-адну минуту! – гаркнул я и метнулся в гостиную, где на шкафу, покрытая пылью, лежала бейсбольная бита, дожидаясь своего звездного часа.

– Кто там, милый? – громко спросила Карина из кухни.

Возвращаясь в прихожую, я сделал крюк и заглянул на кухню. Когда я появился на пороге с битой в руке, Карина аж в лице переменилась. Похоже, на секунду ей показалось, что у меня в правилах заведено избивать любого, кто повышает голос и (или) проявляет излишнее любопытство.

– Это он! – сказал я, понизив голос.

Любопытно, что Карина сразу поняла, о ком идет речь.

– Как он нас нашел? – сказала она. – "Хвоста" ведь не было...

Звонок в прихожей брякнул вторично. Я вздрогнул. Словно меня перетянули кнутом.

– Не знаю, как он нас нашел, – сказал я. – Но неприятности на свою голову он точно нашел!

И я молодецки хлопнул битой по ладони.

– Погоди, милый! – сказала Карина и подошла к окну. Двумя пальчиками она раздвинула штору. – Так я и думала. Он не один.

Поверх ее головы я и сам видел, что у подъезда стоит джип, а около него – три бритоголовых парня. Они пялились на наши окна. Случайным совпадением это быть не могло.

Карина нервным движением достала из сумочки мобильник.

– Ты куда звонишь? – спросил я.

– Дяде.

– Какому еще, на хер, дяде?!

– Мухе.

– Он... твой дядя? – воскликнул я.

– Ну да.

С моей души словно камень свалился.

– Ах, дядя, значит... – сказал я.

Звонок в прихожей уже трезвонил не переставая.

– Ну, я этого мудака щас сделаю! – пообещал я.

***

Открыв дверь, я тут же отвел дубину назад, изготовившись к удару, и сказал:

– Че трезвонишь, козел?

– Поговорить надо, – ответил нежданный гость. На лестничной клетке он был один.

– Что, прямо здесь?

– Нет, конечно. Через час в Змеевской балке. У въезда на серпантин. Тебя это устроит?

– Кто ты вообще такой?

– Моя фамилия Абрамов.

– Да уж сам вижу, что не Иванов...

– Абрамов, – повторил он, внимательно наблюдая за моим лицом. – Игорь Моисеевич.

– Что тебе от меня надо, Игорь Моисеич?

– Ты погубил мой бизнес. И меня. Я хочу тебя собственноручно замочить. А что потом будет – меня уже не волнует. Я – живой мертвец.

– Пойди проспись, живой мертвец, – посоветовал я. – А то какую-то херню несешь – ничего понять не возможно...

– Через час, в Змеевке, – повторил он. – Или я найму гранатометчика. От одного выстрела такие "пятиэтажки" складываются как карточный домик...

И он зашагал вниз по лестнице.

– Мне забили стрелку, – сообщил я Карине.

– Я всё слышала, – сказала она, кладя руки мне на плечи. – Не хочешь проверить на качество мою попку? Я ж вчера видела – она тебе нравится...

– У тебя с головой всё нормально? – сказал я. – Мне сейчас надо завещание писать и ехать на стрелку.

– Хочешь, значит, своими глазами посмотреть, как Муха с ним разберется?

– Муха? Ты ему все-таки позвонила?

– Муху хлебом не корми, только дай разобраться с кем-нибудь.... Не беспокойся, милый. Абрамов Игорь Моисеевич, если переживет эту ночь, будет тебя за версту обходить.

Глава пятидесятая

Несмотря на почти бессонную ночь, без пятнадцати десять я был в конторе. Ночь я не спал, как вы сами догадываетесь, не по причине заботы о самочувствии неведомого мне Абрамова И эМ...

Ровно в десять часов утра в дверях конторы появился Вадим. Он положил перед мной пять договоров (в двух экземплярах) и сказал негромко:

– Нужна ваша виза.

Я просмотрел договора. Суммы, объемы работ и сроки произвели на меня хорошее впечатление. Я расписался на каждом экземпляре и проштамповал, сортируя на две стопки, – одна останется в агентстве, другая пойдет заказчику.

– Я в штате? – спросил Вадим.

– Сколько ты хочешь получать?

– Пять штук мне хватит. Десять процентов от суммы каждой сделки. Плюс обычный социальный пакет.

– Пиши заявление, – сказал я. – Увидишь знакомых рекламщиков – приглашай зайти ко мне. Объемы работ стремительно возрастают. Мы уже не справляемся.

– Тесно у вас, – сказал Вадим.

– Я сейчас как раз этим занимаюсь, – заверил я. – Скоро переедем в новый, большой офис.

– Какие у меня обязанности?

– В течение месячного испытательного срока – менеджер по рекламе. Дальше видно будет. Тебя это устраивает?

Вадим пожал плечами.

– Для начала неплохо, – сказал он и пристроился к подоконнику с чистым листом бумаги.

Его заявление и трудовую книжку я положил в письменный стол и вручил десяток адресов. Пусть вызвонит каждого клиента и побегает. Деньги он запросил, конечно, неплохие. Вот и пусть отработает их кровавыми мозолями на ногах и на языке...

– Сегодня меня целый день не будет, – предупредил я. – Жду вас завтра, в это же время.

– О* кей, – с меланхолией в голове отозвался Вадим и ушел, а я погрузился в раздумье: где бы снять офис. Желательно – целый этаж. Как советовал Генка.

Оставив на столе инструкции Вале, как быть с людьми, которые откликнутся на объявление о вакансиях, я заглянул к коменданту, но он только руками развел. И рад бы, но сейчас ничего нет. Свободные помещения появятся только к Новому Году. Это будут хорошие офисы, с телефонами и евроремонтом. Они раза в три больше, чем ваш нынешний офис, но, насколько я понял, вы хотите, как минимум, пол-этажа...

На улице я оказался в состоянии, близком к смятению. Пару комнат снять не проблема. Достаточно заглянуть в любой проектный институт, который с начала девяностых превратился в нищего с протянутой рукой. Но снять этаж или пол-этажа в аренду... это да. Столь крупные объекты надо отслеживать как редкую дичь, расставлять капканы, класть приманку...

"Приманка" лежала у меня в кармане, разделенная по конвертам. Оставалась самая малость: узнать две вещи – где есть освобождающиеся помещения и кого, собственно, надо зарядить.

«Черт, – сообразил я, – а ведь у меня совершенно нет времени обзванивать проектные институты или посещать директоров лично... Я сам за утро и день намеревался объездить десяток потенциальных рекламодателей. Вадим – это первая ласточка из "Плюса", а под лежащий камень, как известно, течет только дерьмо... Надо самому проявить инициативу».

Я сел в автобус и поехал в "Плюс".

***

Первое, что я увидел, войдя в холл проектного института, где находилось агентство, были два портрета – мужской и женский – с траурными лентами. Ну, то есть, не совсем портреты, а любительские фотографии, увеличенные до размеров портрета. Женщина, молодая и красивая, была мне не знакома, а вот мужчина...

На ватных ногах я приблизился к вахтеру и спросил, указывая на портреты:

– А это кто?

Вахтер в застиранном камуфляже был словоохотлив. Как, впрочем, большинство пенсионеров.

– Генеральный директор "Плюса" и коммерческий директор, его жена. Вчера погибли. Прощание будет завтра. В полдень.

– Несчастный случай? – спросил я.

– Мужа убили бандиты где-то за городом. Тело подбросили прямо к посту ГАИ на трассе. А жену убили дома, прямо в квартире. Крови, говорят, была целая лужа.

– За что? – спросил я. Голос у меня был хриплый, сдавленный.

– Говорят, долги. Очень большие. Многомиллионные.

Я поймал себя на том, что шарю в кармане, – ищу сигареты. Черт, я же бросил... Выйду из здания, сразу же куплю пачку. Еще не известно, что вреднее для здоровья, – курить или не курить...

– А вы их что, знали? – спросил вахтер.

– Нет. Я в агентство пришел, у меня заказ... Похоже, я напрасно пришел... Кто у вас арендой помещений заведует – комендант или директор?

– Директор.

– Ага... – сказал я, соображая. – Где у него приемная?

– По лестнице, второй этаж, комната одиннадцать...

***

Секретарши в приемной не было. Я беспрепятственно вошел в кабинет директора и увидел грузного мужчину предпенсионного возраста, сидящего в кресле. Он пил кофе. По внешнему виду – самый обычный старпер, чья карьера по служебной лестнице прекратилась одновременно с родным учреждением. Но костюмчик у него был хороший. Это хорошо...

– Моя фамилия Полонский, – сказал я. – Рекламное агентство "САП лимитед". Я хотел бы снять офис в вашем здании. Речь идет о долгосрочной аренде. Лет на пять.

– Почему бы и нет... – сказал директор. – Есть комната на третьем этаже – двадцать пять квадратных метров. На четвертом еще одна – тридцать метров. И на пятом – двадцать метров...

– Мне нужен не просто офис. Мне нужны помещения, чтобы разместить в них большой офис.

– Большой – это сколько?

– Примерно с пол-этажа.

– Это трудно, – сказал он. – Боюсь, в ближайшее время ничего такого не предвидится.

– А как же "Плюс"? – спросил я в упор. – Он занимает пол-этажа.

– Гм... – сказал директор. – Видите ли, уважаемый... Столь крупные объемы целиком сдать трудно. Поэтому еще вчера после обеда, когда стало известно о грядущем банкротстве "Плюса" и ко мне стали обращаться люди с просьбой сдать в аренду пару-тройку комнат, я пообещал...

– "Пообещал"... – мгновенно ухватился я. – Значит, договоров еще нет?

– Нет.

– Вот и славно. Давайте в таком случае быстренько оформим со мной долгосрочную аренду. Ваши финансовые потери я готов компенсировать. В какую сумму вы их оцениваете?

– В штуку баксов.

Я усмехнулся. Конверт с пятью тоннами лежал у меня во внутреннем кармане.

– Какие проблемы? – сказал я. – Извольте получить!

Я отслюнил от пачки десять стодолларовых купюр и положил на край стола. Директор мигом накрыл их картонной папкой и задумался. По его лицу было видно, что он горячо сожалеет о своей поспешности. Из жирного гуся следовало вырвать не одно перо, а как минимум два-три...

– Ну что, оформим наши отношения? – спросил я.

Тяжело вздохнув, директор достал из стола типовой договор. Через несколько минут, с договором в папке, я поднялся на этаж выше. На металлической двери висела громадная медная табличка, извещавшая, что именно здесь находится рекламное агентство "Плюс". Рядом, у стены, стояли два портрета в траурной рамке и цветы.

На секунду мне стало не по себе. Как-никак я был причастен к событиям, приведшим к смерти этих людей. Но только на секунду. Я стиснул покрепче зубы и отправился осматривать свой новый офис, прикидывая, где будет приемная, а где я посажу компьютерщиков-дизайнеров.

Сотрудники еще были на обычных рабочих местах. Когда я заглядывал в комнаты, они с недоумением смотрели на меня. Даже не извинившись, я закрывал одну дверь и переходил к следующей.

Я побывал даже в уборной. Она блистала импортной сантехникой, а кафельный пол был такой чистый, что я без колебаний лег бы на него в костюме перед тем, как отправиться на прием в мэрию.

А потом я вошел в компьютерный зал – здесь людей было больше всего. Остановился в центре комнаты, ловя на себе удивленно-недоумевающие взгляды, и произнес:

– Дамы и господа, минуту внимания! Я – Полонский Станислав Алексеевич, директор рекламного агентства "САП лимитед". Со следующего понедельника мое агентство будет находиться на этом этаже. Учитывая, что вы все – профессиональные высококлассные рекламщики, я приглашаю желающих перейти на работу ко мне. Достойную оплату вашего труда гарантирую!

Глава пятьдесят первая

Я поднялся по скрипучим ступенькам на сцену, прошел мимо стола президиума и остановился около представителя полпреда по Южному Федеральному Округу.

Представитель вручил мне грамоту и крепко, по-мужски пожал руку. Сидящие в зале разродились аплодисментами.

– Поздравляю Вас, Станислав Алексеевич! – произнес он.

– Спасибо, – сказал я.

Защелкали фотоаппараты, слепя вспышками, и меня вдруг охватило чувство, что все это происходит не со мной. Насколько сильное, что мне захотелось подставить голову под кран с холодной водой и постоять так несколько минут.

За полгода это была не то восьмая, не то девятая грамота, врученная агентству. На этот раз – как стремительно развивающемуся и вошедшему в тройку лидеров. Наряду с "Форвардом" и "Ренессансом". А предыдущая грамота, вернее сказать – почетный диплом, золотой сертификат доверия, был от налоговиков. За идеальное ведение бухгалтерии, своевременную уплату налогов и "прозрачность". Он обошелся мне в десять тысяч долларов. Зато ближайшие пять лет "САП лимитед" не посетит ни одна проверка...

С грамотой в руке я спустился в зал и сел на свое место.

Процедура вручения продолжалась. Если бы я не знал, что агентство наградят (накануне мне позвонили из торгово-промышленной палаты), фиг бы меня заманили на эту двухчасовую тягомотину! Официальные мероприятия я ненавижу с детского садика.

В проходе остановился фотограф с фотоаппаратом наготове. Пока он наводил резкость, я успел изобразить на лице выражение крайней сосредоточенности и повернуть грамоту таким образом, чтобы золотое тиснение герба попала в кадр.

Актер Вячеслав Тихонов в каком-то интервью рассказал, что на съемках бессмертных "Семнадцати мгновений весны", чтобы иметь умный вид, он вспоминал таблицу умножения.

У меня другая метода. Дожидаясь вспышки, я прикидывал планы на сегодняшний вечер. После мероприятия вернусь в офис. Сегодня 30-е число. Значит, в шесть часов вечера приедет Генка за деньгами в общак.

Деньги готовы. Они упакованы в дорожную сумку и лежат в сейфе. Я передам Генке сумку, мы поболтаем минут десять, и он уедет.

Потом надо вызвать Вадима, своего зама, и обсудить, как быть с агентством "Факел". На прошлой неделе они перехватили у нас крупный заказ на изготовление щитовой рекламы. Сегодня щиты уже красуются на улицах города, портя мне настроение. Я лично видел штук пять...

***

Сделав пару снимков, фотограф не ушел. Он крутился в проходе около меня, то поднимаясь немного вверх, то спускаясь вниз. Раз он даже присел на корточки, продолжая целиться в меня объективом.

– Что такое? – спросил я. Не без раздражения.

– Я из "Ночного Ростова", – сказал он. – Мне нужно еще одно фото. Но не в зале. Не могли бы мы выйти?

Я кивнул, и мы вышли в холл. Там, у стены, облицованной плитами из искусственного мрамора, меня щелкнули еще несколько раз.

Потом фотограф убежал обратно, и за меня взялся корреспондент – молодой парнишка, одетый очень скромно (джинсы, свитер и кроссовки), в очках, с диктофоном в руках. Он был мне совершенно незнаком. Явно новичок. То ли студент, то ли выпускник журфака.

– Я – Валентин Русин из "Ночного Ростова", – сказал он. – Не возражаете против небольшого интервью?

– Почему бы и нет? – ответил я.

Он включил диктофон и произнес:

– Станислав Алексеевич, ваша фирма существует меньше года, но добилась многого. В чем причина вашего успеха?

От набора штампов у меня свело скулы. Ей-Богу, будь я его редактором – в тот же миг уволил...

– Все люди делятся на дне неравные группы, – ответил я. – Одни идут проторенной дорогой. Другие, и их меньшинство, – сами прокладывают дорогу. У первопроходцев больше шансов найти что-нибудь интересное. Ну, в самом деле, что можно найти на дороге хоженой-перехоженой? Разве что медяк, выпавший из чужого кармана... В журналистике то же самое. Корреспондент, который с первых же шагов цепляется за штампы, со временем может превратиться в добротного крепкого профессионала-ремесленника. Но не более того. Творцом, властителем дум ему не стать никогда... Впрочем, вы ошибетесь, если напишите, что агентство вошло в тройку лучших только благодаря личности директора. У меня прекрасная команда настоящих профессионалов. Не отрицая фактор роли личности, я все же хочу отметить, что успех агентства – их успех.

– Много говорят о том, будто у "САП лимитед" криминальная "крыша" и вы регулярно отстегиваете в общак.

"Эге, – подумал я. – А парнишка ничего... Зубки у него есть. Но с мозгами плохо. Неужели он рассчитывает, что я прямо сейчас покаюсь во всех смертных грехах, имеющих соответствующие статьи в уголовном кодексе?".

– Я регулярно плачу налоги. Если вы считаете общаком городскую казну, то в таком случае я готов признать истинность ваших слов... Кроме того, я не люблю безличные формулировки типа: говорят...", "я слышал, будто...", "есть мнение...". Потрудитесь назвать фамилии лиц, которые распространяют обо мне порочащие слухи, или я привлеку вас к ответственности за диффамацию!

– Я свои источники не сдаю! – с вызовом заявил парнишка. – Хотите подавать в суд – ваше дело. Но это сказали достаточно авторитетные люди, чтобы их слова принять во внимание!

"Как он похож на меня! – подумал я. – Того, молодого, начинающего, двадцатидвух– или двадцатитрехлетнего...".

– Тогда зачем вы меня интервьюируете? Если ваши "авторитетные люди" знают больше моего, побеседуйте лучше с ними. Интервью получится явно более читабельным, даже сенсационным.

– Но, Станислав Алексеевич, согласитесь, что дыма без огня не бывает!

– Бывает. Вокруг каждого более-менее заметного человека существует аура слухов, домыслов и откровенного злословия. Неужели вы не слышали мнение "авторитетных людей", будто не Шолохов написал "Тихий Дон", а какой-то белогвардеец... Что донской губернатор продал всю область... Что летающие тарелки настолько полюбили город Сальск, что увидеть там пришельца проще, чем нам с вами – бомжа у забора... Журналист от всезнающей бабушки на скамейке тем и отличается, что, услышав сплетню, он повторяет ее только в одном случае: если может доказать ее истинность в судебном порядке...

– Вас часто видят в обществе Геннадия Дмитриевича Мухина. По данным РУБОПа, он – криминальный авторитет, более известный на Юге России под кличкой "Муха".

– Минуточку... А что, РУБОПовцы готовы вам выдать справку о том, что, по оперативным данным, которыми они якобы располагают, Геннадий Дмитриевич Мухин есть криминальный авторитет "Муха"?

Парнишка замялся.

– Знаю я РУБОПовцев, как облупленных, – сказал я. – Чтобы продемонстрировать свою осведомленность, они вам такого нарасскажут... Особенно, за бутылкой водки... Если этих бутылок будет две, они даже поведают вам по секрету, что я – представитель сицилийской мафии на Юге России. Кто-нибудь вспомнит, что видел нас вместе. Пойдут слухи, что я, значит, представитель сицилийцев, а вы – наш связник... Потом всю жизнь не отмоетесь.

– Правда, что вы собираетесь жениться на племяннице Мухина? – выпалил парнишка.

"Хватка у него есть, – подумал я. – Опыт появится со временем. Когда его пару раз стукнут мордой о стол, он в дальнейшем научится работать не подставляясь. Лучше это сделаю я и прямо сейчас..."

– Молодой человек, – сказал я. – Выключайте диктофон. У нас с вами интервью не получится. И не потому, что я чувствую тенденциозность ваших вопросов, которая призвана опорочить как меня лично, так и мою фирму. А просто из-за нехватки с вашей стороны профессионализма. В частности острые вопросы нельзя задавать в лоб... Прощайте.

Я повернулся и направился в гардеробную, где висело мое пальто. На душе у меня было почему-то очень грустно. Даже грамота, полученная от полпредства, не радовала, а раздражала.

Глава пятьдесят вторая

Водитель я еще неопытный. Боюсь встречных машин. Робею обгонять других и плетусь в хвосте. Каждый пешеход, выходящий на проезжую часть, заставляет сжаться сердце, а воображение мгновенно рисует самые жуткие сцены...

На дорогу, которую любой водитель со стажем преодолеет за шесть-семь минут, я потратил минут двадцать. Воспользуйся я городским муниципальным транспортом, право же, добрался бы быстрее... Ничего. Со временем набью руку.

Припарковавшись на стоянке около института с табличкой "Только для транспорта агентства "САП лимитед", я вылез из салона новенького минивэна фирмы "Рено", запер дверцу и включил сигнализацию. Немного постоял около синего красавца, соображая, всё ли я сделал и ничего ли не забыл.

Сыпал мелкий снег. Он ложился на моё лицо и таял. Но это было не противно. Наоборот, это было очень приятно...

Я сунул ключи с пультиком в карман и направился в здание.

***

Генка уже сидел в приемной, развалясь в кожаном кресле, и целеустремленно клеил мою секретаршу. Оксана сидела вся пунцовая, но глазки у нее блестели. Похоже, Генке не хватило пяти минут... Вот же сучка!

– Привет, – сказал я, устремляясь в свой кабинет.

– Здорово, – сказал Генка, покидая кресло. – Оксаночка, мы с вами договорим как-нибудь позже...

– Ты мне секретаршу не порть! – сказал я. – Девочка замуж собирается.

Генка хохотнул. Входя в кабинет, он громко – явно адресуясь не мне – произнес:

– Обижаешь, корифан. Я никого испортить не могу. Я могу лишь помочь отшлифовать мастерство. Дабы не осрамить фирму в первую брачную ночь.

– Дверь закрой, шлифовальщик, – буркнул я, сдирая с себя пальто и вешая в шкаф.

– Где был? – поинтересовался Генка. Я молча сунул ему грамоту. – Сколько их уже у тебя?

– Хватит, чтобы обклеить уборную.

– Конец месяца, – напомнил Генка. – Мне сегодня ехать на левый берег.

– У меня память не девичья... – проворчал я, поворачиваясь к сейфу.

Дорожную сумку, распухшую от пачек, я поставил на столешницу. Генка приподнял сумку, как бы взвешивая, и присвистнул.

– Ого, а твои дела идут всё лучше и лучше... Скоро я буду с носильщиком приходить.

– Да нам, татарам... Лишь бы он был не болтлив.

– Болтливых не держим, – сказал Генка. – Кстати, ты еще не забыл, что такое журналистика?

– В каком смысле?

– Завтра или послезавтра приедут гонцы из белокаменной. Для переговоров. Один крупный газетный концерн намерен в Ростовской области создать свою газету. Откровенно желтую, сенсационную. Чтоб мочила всех направо-налево. Учитывая, что ничего подобного у нас нет и ниша свободна, газету ждет огромный успех.

Я достал сигарету и закурил. От волнения у меня подрагивали пальцы.

– Ну а я здесь причем? – спросил я.

– Тебя рекомендовали как потенциального главного редактора, – ответил Генка, доставая свои сигареты. – А твое агентство – как материально-техническую базу... Подробностей я еще не знаю, но москвичи первый год финансирование газеты возьмут на себя. Бабки кинут по местным меркам ну просто фантастические. Потом – на самоокупаемости.

– По рискам кто отвечает?

– Региональный издатель, разумеется. То есть ты.

– Надо подумать, – сказал я.

– Само собой, – сказал Генка. – Как там моя племяшка поживает?

– Лучше всех.

– Когда свадьба?

– Заявление еще не подали. Ориентируйся на начало марта. Постарайся быть в городе.

Генка кивнул и сказал:

– О хороших новостях мы поговорили. Теперь давай поговорим о других – не очень хороших.

– Ты это о чем? – спросил я.

– Михей уезжает. Его определили смотрящим в Чехию.

Да, это действительно была скверная новость...

– Кто будет вместо него?

– Вася Брюнет из Новошахтинска.

– Ты его знаешь?

– Конечно, знаю. Он давно подсиживал Михея. Считал слишком либеральным. В принципе, он прав. Михей мог, например, из личной симпатии посадить за стол с ворами правильного лоха...

– Так он что, из-за меня погорел? – сквозь зубы сказал я.

– Я б так не сказал. Были и другие вольности и отступления. Эпизод с тобой не стал последней каплей, которая побудила сходняк принять решение. Другое дело, что предъяву в этом ему тоже кинули... Накануне сходки Брюнет полмесяца провел в Подмосковье, готовя почву. Братва не сомневается, что перевод Михея из Ростова в Чехию – его работа...

– Новая метла чисто метет?

– Кардинальных изменений в политике не будет, но по мелочам – обязательно.

– Например?

– Еще не знаю. Я хочу, чтобы ты был предельно осторожен и готов ко всему. Молодняк и отморозки в этот период головы поднимают. Думают, что их время пришло. Могут дров наломать.

– Я-то всегда готов, – проворчал я, закуривая вторую сигарету. – Как пионэр.

Тут Генка глянул на часы и заторопился.

– Слушай, я опаздываю... Ты до какого часа будешь?

– Часов до семи. Есть еще оргвопросы.

– Это по поводу "Факела"? – спросил Генка.

Я кивнул.

– Мочи их, корифан. Мочи. Да так, чтоб другие призадумались, когда захотят подобную штуку выкинуть... Сегодня вечерком в гости загляну. Не возражаешь?

– Мы тебя всегда рады видеть. Почти, блин, родственники.

– Ну, тогда я не прощаюсь...

Подхватив сумку, Генка вышел из кабинета, а я снял трубку и позвонил отцу на мобильник.

***

Голос у отца был глуховатый, но излишне бодрый. Похоже, здоровье снова пошаливает – не то сосуды, не то суставы... И он бодрился. Специально для меня. Золотой у меня старик. Даст Бог, ты еще успеешь понянчить внуков...

– Здравствуй, папа, – сказал я. – Как ты там?

– Терпимо. А у тебя что?

– Всё хорошо. Работаю. Кручусь. Денежки зарабатываю. Есть новые, интересные предложения, но пока ничего не скажу. Боюсь сглазить.

– Я рад, что у тебя всё хорошо.

– Я тут договорчик заключил с одной строительной фирмой. В апреле приступят к работам в Чалтыре. Это будет большой хороший дом. Настоящая вилла. Тебе там будет лучше, чем в саду.

– Да я привык уже...

– Не всю же жизнь тебе в этой хибаре ютиться... Участок большой – можно сад разбить, теплицу построить, если уж ты настолько любишь в земле ковыряться...

– Поживем – увидим... На выходные ко мне приедешь?

– Конечно. Тебе что-нибудь привезти?

– У меня всё есть. С Кариночкой приедешь?

– Как же без нее?

– У вас будут красивые дети. Красивые и умные. Я очень хочу внука. Или внучку. Мне все равно.

– Будут, папа. Не сомневайся.

– Может, я уже дедушка на втором или третьем месяце?

– Пока нет. Но в планах такое есть...

Поговорив с отцом, я несколько минут сидел в задумчивости. Не рано ли я сказал о своем чалтырьском проекте? Современный российский предприниматель живет как на вулкане. Никто не знает, что будет завтра. Особняками в России обзаводятся либо дураки, либо те, кто уже купил пару-тройку объектов недвижимости за рубежом. А вдруг грянет путч или произойдет кардинальная смена курса? Тогда сразу потеряешь всё...

Я, собственно, решил построить дом в Чалтыре только из-за отца. С большей охотой я бы купил особняк в Срединоземноморье. Но отец туда на ПМЖ не поедет. Он относится к тем людям, кто родился в совдеповском гетто и не в состоянии представить себя в другом качестве.

"Я здесь родился и здесь умру... – сказал он мне как-то. – А ты, сынок, делай, как считаешь нужным..."

Нет, я правильно сделал. Пусть порадуется за сына и привыкнет к мысли, что жить в дерьме не обязательно. К хорошему привыкают быстро. А я за полгода накоплю денежек и куплю особняк где-нибудь подальше от бывшего совка.

Может, удастся уговорить, и он уедет. По деньгам я его проживание за границей осилю...

***

Я снял трубку и позвонил заму:

– Вадим, зайди ко мне. Поговорить надо.

– Можно через пять минут, Станислав Алексеевич? У меня клиент...

Глава пятьдесят пятая

Вадим Башкатов сел в кресло, закинул ногу на ногу и весь обратился во слух.

– Сколько щитов установил "Факел"? – спросил я.

– Двадцать шесть, – тут же откликнулся Вадим. Как будто он ждал этого вопроса. – В разных концах города. Три щита есть даже на загородной трассе.

Я достал сигарету, закурил и придвинул калькулятор. Потыкал пальцем в клавиатуру и сказал: