Текст книги "Левый берег Дона"

Автор книги: Александр Масалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

– Поживем – увидим.

– После моей статьи вас не дергали?

– Кто?

– Ну, менты, пограничники, таможенники, налоговики...

– А на кой я им сдался?

Я пожал плечами и ничего не сказал. В самом деле, на селе что-либо скрыть невозможно. Хотели бы – давно повязали...

– После первой и второй – перерывчик небольшой, – произнес старик, вопросительно заглядывая мне в глаза.

– Ну так наливайте, а то я совсем задубел.

Приговорив вторую, Иван Данилович поинтересовался:

– Снова писать будешь?

– Нет. Помощь мне ваша нужна.

– Что могу, то и сделаю. Говори.

– У моей жены дядя умер, – сказал я. – Он на Украине жил. Похороны завтра... То есть, уже сегодня. А мы, как на грех, паспорта на обмен сдали. Новые будут лишь через неделю. В общем, приехать не можем. Вот я и подумал: может, вы, по старой памяти, нас проведете на ту сторону? Я заплачу.

По лицу старика я понял, что он мне не поверил. Но он и виду не подал. Лишь осведомился:

– А где жена-то?

– На улице.

– Что ж ты ее в дом не привел? Замерзнет ведь.

– Она в машине, там тепло… А я, честно сказать, не знал, дома вы или... на работе?

– Вчера работал, – похвастался старик. – Колонну из пяти бензовозов провел. Хорошо отстегнули.

– Отсюда или оттуда?

– Отсюда, разумеется. На Украине энергетический кризис. Горючка там вдвое дороже, чем в Ростове. Люди на разнице в цене хорошие бабки имеют. Втихаря продали – и обратно.

– Так поможете? – спросил я.

– Ну так, что ж не помочь, если человек хороший... Дядя-то где жил?

– В Луганске, – ответил я не задумываясь. Это был единственный крупный город в непосредственной близости от границы, название которого я знал.

– Это хорошо, что в Луганске, а не в Киеве. Близко. Попутками добраться можно. А то на поезде вас точно сцапают. Проверят документы – и всё, п...ц.

– Да мы, собственно, на попутки и рассчитывали.

– Ну, тогда давай, Стасик, по третьей примем на грудь – и отправимся, пока не рассвело. Как там на улице – снег идет?

– Нет.

– Плохо. Следы останутся.

– Не останутся, – успокоил я. – Ветер сильный, поземка метет. Через десять минут ничего не будет видно.

Часть третья

Глава двадцать четвертая

Каждый человек в душе, похоже, закоренелый преступник. Пересекая российско-украинскую границу, я не чувствовал угрызений совести. Наоборот – настроение было отличное, приподнятое. Сна – ни в одном глазу. Я даже получал удовольствие от мысли, что совершаю противоправный поступок и что мне за это, скорее всего, ничего не будет. Запретный плод сладок...

Первым шел Иван Данилович. Затем – Карина. Я замыкал группу с дорожной сумкой в руке. Сумка была тяжелая. И что, скажите на милость, Карина туда положила?

Нелегальный переход через украинско-российскую границу я бы сравнил с пешей прогулкой в ночные часы.

Часть пути мы проделали по оврагам и балкам. Другую – почти не скрываясь по лесостепной местности. Столбы с колючей проволокой и вспаханные полосы земли, знакомые мне лишь по фильмам о шпионах, – отсутствовали. Мы не встретили ни одного человека.

Я запоминал дорогу. На тот случай, если обратно придется идти самим, без проводника. Я был уверен, что справлюсь. Зрительная память у меня отменная.

***

Конец ночной прогулки по лесостепи наступил как-то внезапно. Иван Данилович вдруг остановился, стащил с головы шапку-ушанку, рукавом вытер лоб и лицо, снова нахлобучил шапку и сказал:

– Всё, п...ц.

– В каком смысле – п...ц? – спросила Карина.

– Пришли, – объяснил старик. – Мы уже минут двадцать топаем по украинской земле.

Он указал рукой куда-то на стволы деревьев, потемневшие от мороза, и сказал:

– Там будет шоссе. Ловите машину и дуйте в свой Луганск. Обратно когда?

– Через неделю, – сказал я. – А может – дней через десять. Но возвращаться мы будем официально. Нам привезут паспорта родственники.

– А отметка пограничного поста? Как вы объясните, каким образом граждане России попали на украинскую территорию?

– Все сделают, – заверил я.

– Спасибо за помощь, Иван Данилович, – сказала Карина.

– Да ну, ерунда... Что ж не помочь хорошим людям...

– Что мы вам должны? – спросил я.

– Ста хватит.

Я сунул ему пятисотку. Мы попрощались, пообещав на масленицу приехать в гости.

Пока мы шли к дороге, я явственно ощущал на спине его взгляд. Когда деревья расступились, я не выдержал и оглянулся. Так и есть. Иван Данилович стоял и смотрел нам вслед.

Я помахал ему рукой. Он ответил тем же.

***

Начинало светать. Покуривая, мы вышли на шоссе и направились в сторону, противоположную от границы.

Машин не было. Совсем. Лишь в начале восьмого навстречу проехал трактор "Беларусь" с прицепом.

Еще минут через десять – рефрижератор. Я его остановить даже не попытался. Преступность на дорогах бывшего СНГ такова, что дальнобойщики попутчиков не берут.

Зато около восьми часов на дороге показалась белая "Волга", и она ехала в нужном направлении. Я вышел на середину дороги, вскинув руку и силясь изобразить на замерзшем лице дружелюбную улыбку. Наверное, мне это удалось – "Волга" остановилась.

– До Луганска не подбросите? – спросил я. – Я заплачу. И не грывнами, а баксами.

Водитель – вылитый Гомер Симпсон – с подозрением глянул на меня и буркнул:

– Это ж черт знает где... Я в Амбросиевку еду.

– Очень нужно, – сказал я. – Дядя умер. Мы на похороны спешим.

– До Амбросиевки подброшу – об чем разговор... Оттуда автобус до Луганску идет.

– Ну и на том спасибо.

– Дядя-то отчего умер? – спросил водитель.

– Сердце, – сказал я.

– Ну, то, что умер, – это, конечно, плохо, – сказал водитель. – Одно утешение – быстро. Это при онкологии и инсультах годами умирают. Вот когда у меня тетку паралич разбил...

И он принялся рассказывать, при каких обстоятельствах случился инсульт, сколько беспокойства это доставило родственником и какие деньги были вбуханы... Как выяснилось, совершенно напрасно.

Видит Бог, если б мы действительно ехали на похороны, я б его убил за бестактность. Тем паче, что я не к месту вдруг вспомнил, как за четыре недели от онкологии сгорела моя мама... Вместо этого я стиснул зубы.

А потом мы увидели, что на обочине стоит парень лет тридцати с поднятой рукой. Рядом – у ржавого жигуленка с поднятым капотом – второй парень вытирал руки куском ветоши.

***

– Поломались, – сказал водитель и сбросил скорость, явно намереваясь остановиться.

Парни мне почему-то не понравились. Оба. И самое главное – я не мог понять, почему.

– Лучше не надо, – сказал я.

Но было поздно. Мы остановились у голосующего. Водитель опустил стекло и спросил – почти весело:

– Шо – движок сдох?

И тут я вдруг понял, в чем дело. Номерные знаки у жигуленка – несмотря на снег и мороз – были щедро заляпаны грязью. Не могли они с такими номерами несколько дней ездить. Даже в сельской глубинке. Любой пост дорожно-патрульной службы их оштрафует и заставит вымыть...

Классическая ловушка. Но водитель это понял, когда голосовавший всунулся в окошко и приставил к его шее нож. Второй, с монтировкой в руках, направился к нам.

Я и не шелохнулся. Сопротивление удобнее всего оказать, когда нас выведут из машины...

– Ну что, фраер ушастый? – сказал парень. – Сам отдашь или тебе сперва кровь пустить?

– Что... отдать? – прохрипел "Симпсон".

– Не прикидывайся мудаком. Бабки давай!

– Да ну, хлопцы, откуда у меня гроши? Я третий год без работы сижу... Извозом на жизнь зарабатываю...

Второй парень, заглянув в салон, брезгливо поморщился:

– И магнитола у него – говно!

– Полштуки заплатят, – возразил первый. И нам: – Выходите из машины, выворачивайте карманы...

Глаза у него странно блеснули.

– А ты, краля, колечко с камешком не вздумай проглотить. Не то я тебе харакири сделаю!

«Не сейчас, – стучало у меня в висках. – Сиди спокойно. Не пори горячку…»

Карина подняла руку, задумчиво посмотрела на колечко, и я в очередной раз поразился, какие у нее длинные и тонкие пальцы.

– Оно мне дорого как память, – сказала Карина. – Я лучше деньгами отдам...

– А у тебя есть деньги? – явно упиваясь ситуацией, сказал парень с ножом. – Давай их сюда!

Карина медленно сунула руку во внутренний карман куртки и вдруг ловко, как фокусник, извлекла на свет божий здоровенный пистолет.

– Ну-ка, ты, урод ё...ный, – сказала она негромко, но с чувством, приставив пистолет к его виску. – Брось нож, а то я тебе мозги вышибу!

– Щас я у тебя отниму шпалер – и ты очень пожалеешь! – сказал парень.

– Рискни здоровьем, – сказала Карина.

И она выстрелила мимо его головы.

***

«ТТ» бабахнул так, что у меня заложило уши. Парень выронил нож и от испуга присел. Второй – отскочил от машины. Карина – женщина уравновешенная, но сгоряча могла таких делов натворить...

– Гони!!! – заорал я.

Водитель переключил скорость, выжал сцепление и дал по газам. Я оглянулся. "Жигули" и двое парней стремительно уменьшались в размерах. Тогда я повернулся к Карине.

– Откуда у тебя пистолет? – гаркнул я.

– Что ты, милый, – сказала Карина, улыбаясь. – Это не пистолет, а так – одно название. Газовый пистолет с шумовыми патронами.

Я не стал говорить, что газовых "ТТ" в природе не существует. Я молча взял у нее пистолет и выдернул обойму. Патроны были боевые. Двух не хватало: один был израсходован, другой находился в стволе.

Вставив обойму, я сунул шпалер в карман и сказал:

– Газовый пистолет – это не игрушка. Больше никогда так не делай! Твое счастье, что все обошлось!..

– Спасибо, ребята, – пролепетал водитель. – Выручили... Я думал – всё, кранты...

– Ну, а то ж! – сказал я. – Все люди – братья. Должны помогать друг другу...

Произнеся эту сентенцию, я замолчал. Водитель больше не пытался развлекать нас рассказами о том, при каких обстоятельствах и как умирали его родственники. Проняло, дурака.

Он молча гнал "Волгу" вперед. Словно хотел как можно быстрее доехать до родной Амбросиевки.

***

Когда мы въехали на улицу поселка городского типа, он резко притормозил и с каким-то облегчением произнес:

– Приехали. Автобусная остановка через дорогу.

– О нападении вы будете сообщить в милицию? – спросил я.

– Не знаю еще...

– Лучше не надо. Все равно этих хмырей не найдут, а нервы попортят – будь здоров! Зачем и нам, и вам лишние неприятности?

– И то верно, – пробормотал водитель.

Мы вышли из салона и захлопнули дверцы. Я подошел к приоткрытому окошку и спросил:

– Так сколько с нас?

Вместо ответа водитель дал по газам.

Глава двадцать пятая

– Ты ему веришь? – спросила Карина.

– Обязательно разболтает о том, как его выручили два москаля, едущие в Луганск, – сказал я. – Не сегодня, так завтра.

Карина кивнула.

– Что будем делать? – спросила она.

– Надо убираться отсюда.

– В Луганск?

– Большой город – это, конечно, хорошо. В нем затеряться легко. Но большой город требует документов.

***

На дороге показался ЛИАЗ, сто лет не видавший даже косметического ремонта. Ехал он, похоже, только благодаря движущей силы, проистекающей от русского хард-мата. Табличка, прикрепленная на лобовом стекле, извещала, что автобус направляется в Новую Амбросиевку.

Когда он остановился, из двери вылезла толстенная бабка с совершенно неподъемным мешком. От такой поклажи у меня – молодого крепкого мужчины – развязался бы пупок, а она перла его, ухитряясь при этом перекрикиваться с подружкой, оставшейся в автобусе:

– О це дило!.. Га, Маня?.. Га?.. Не, сёдня "Санта-Барбара!"...

Войдя в автобус, мы сели на заднее сидение и поехали. На нас обращали внимание. Ну, еще бы! Карина даже в турецко-китайском прикиде была ничего себе. А я не имел возможности переодеться. На мне было черное кашемировое пальто, брюки и модельные ботинки – в общем, я был одет совершенно неуместно для местности, где триста рублей – это солидные деньги...

Постепенно на нас перестали глазеть, и я задремал – сказалась бессонная ночь. А потом кто-то взял меня за плечо и тряхнул.

– А? – машинально пробормотал я, просыпаясь. – Шо?

***

Передо мной стояла Карина. От моего «Шо?» она хихикнула. В салоне уже никого не было. Судя по ландшафту за грязным окном, мы приехали из одной дыры в другую, еще большую.

– Усё, приихалы, – сказала Карина и снова хихикнула.

На свежем морозном воздухе я проснулся окончательно, сунул в рот сигарету и закурил, разглядывая расписание движение автобусов.

Расписание было на русском языке. Никакой украинской мови. Меня это порадовало. Как всякий россиянин, живущий на Юге России, я знаю два-три десятка украинских слов и наиболее обиходных фраз, неплохо понимаю, но этого недостаточно, чтобы прикинуться коренным хохлом...

Первым делом мы зашли в сельпо. К моему удивлению, ассортимент товаров был неплох. Дороже или дешевле, чем в Ростове, я определить не мог – цены были указаны в грывнах.

Я взял дорожную сумку, пару рубашек, носки, ботинки, джинсы, свитер, куртку-пуховку и набор для бритья. Подойдя к кассе, спросил у продавщицы – молодой девушки с носом-уточкой и пережженными волосами:

– Грывн нема. Рубли схляют?

– Конечно, – сказала она без малейших украинизмов. – Я возьму по курсу.

Расплатившись, я зашел за ящики, которые возвышались справа от кассы, и переоделся во всё новое. Потом уложил одежду от той, прежней жизни в сумку, и мы вышли на улицу. Теперь неплохо бы найти крышу...

***

Через пару кварталов, миновав местный Дом Культуры (в глаза бросилась надпись «Internet» на щите с перечнем кружков, расписанием киносеансов и танцулек), я начал действовать.

Какой-то мужичок, явно звезд с неба не хватающий и сильно пьющий, возился у забора. Я подошел к нему и сказал:

– Здоровеньки булы, дидо.

– Якой ж я тоби диду?

– Звиняйте.

Он глянул на меня прищурившись:

– Москаль, чи шо?

– Ни, – сказал я. – С Луганску.

– Говори лучше по-русски, хлопче.

– Конечно, – сказал я с облегчением. Все равно мой словарный запас почти иссяк. – Вы не в курсе, тут никто не хочет пустить жильцов на недельку-другую? Мы – люди тихие, смирные. С нами проблем не будет.

– Так что ж из Луганску уихали, коли тихые да смырные?

– А жизнь какая?.. Так что с хатой? Я заплачу.

Мужичок задумался. Потом гаркнул через улицу, как будто его ткнули шилом:

– Галя!!!

Я аж вздрогнул. Карина – тоже.

– Галя, подь на час!

***

Из дома напротив выплыла дородная низенькая женщина, кутаясь в шерстяной платок. На ногах у нее были валенки. Давно такого не видел...

– Га? – спросила она.

Карина хихикнула.

– Племяш уихал? – спросил мужичок.

– А шо?

– Да вот молодые люди на постой просятся...

– Здравствуйте, Галина Ивановна... – начал я, подходя.

– Кузьминична.

– Пардон. Тут такое дело, Галина Кузьминична. Нам на недельку-другую остановиться нужно. Не сдадите флигилек? Я заплачу.

– Та у мени ж там неприбрано – ну, прямо свинарня...

– За часок управитесь?

– Я помогу, – предложила Карина.

"Гм!.." – подумал я.

– Дак наскоко вам – нидилю или дви? А може – три?

– По обстановке... – сказал я.

Галина Кузьминична и мужичок внимательно глядели на меня. Пришлось сочинить легенду:

– Понимаете, я эту женщину от мужа увел. Когда успокоится, вернемся и поженимся. А сейчас нам перекантоваться надо. Найдет – убьет обоих...

Галина Кузьминична оглядела Карину с головы до ног.

– Дивка гарна... Ухайдокал, значить, семью?

– Есть такое дело, – сказал я. – Люблю я ее... очень люблю...

– Ну, коль любишь...

***

Они с Кариной ушли в дом. Я достал из кармана сигареты, и мы с мужичком закурили.

– Иван Игнатьич, – представился он.

– Василий Андреевич, – бухнул я не задумываясь.

– Так шо, чоловик накрыл? – спросил Иван Игнатьевич.

– Почти, – сказал я. – Да к этому и шло. Я б ее всё равно увел. Только с меньшим скандалом... А что у вас в селе интересного?

– Да шо у нас могёт быть интереснаго? – воскликнул собеседник.

В последующие несколько минут я узнал, что у них безработица, зарплату не платят годами, молодежь уезжает в Россию, мафия цветет и процветает, а начальство ворует и особняки строит... Словом, ничего принципиально нового. В любом населенном пункте бывшего СССР это можно услышать.

Докурив, я пожал ему руку, пообещал вечером поставить пузырь – за содействие – и отправился "прошвырнуться по селу, побачить, як люди живут..."

На самом деле я хотел заглянуть в Дом Культуры, проверить свою почту и отдать распоряжения, а то в агентстве, наверное, с ног сбились...

***

За компьютерными столами сидел один молодняк – пацаны лет по четырнадцать-шестнадцать, не старше. Только один бродил по интернету. Остальные – мочили чудовищ в компьютерных играх типа «Doom» и «Quake». А трое азартно рубились по сети в старый добрый «Duke», и я с трудом подавил желание присоединиться.

Пробравшись к столику администратора, я спросил у парня, который курил, пялясь на монитор сервера:

– Свободная машина есть?

– Минут через десять будет.

– Я подожду, – сказал я. – В котором часу закрываетесь?

– Процюем до десяти.

– Я подожду в коридоре. Позовите, пожалуйста.

Он кивнул. Я вышел в коридор и закурил. Со скрипом отворилась соседняя дверь, и из актового зала, весело перекрикиваясь и хохоча, вывалилась целая толпа девушек. Мне стало завидно. О, беззаботная молодость!..

"Сперва я отправлю указания Вадиму, – подумал я. – Пусть руководит фирмой в мое отсутствие..."

Тут почему-то – на уровне ассоциации – вспомнился пожар, уничтоживший мою городскую квартиру. Пожар этот случился за несколько часов до начала конкурентной борьбы между агентствами, и только Вадим был посвящен во все детали...

Я вспомнил, как Вадим прибежал ко мне, когда "Плюс" оказался в тяжелом положении... А не выкинул ли он такую же штуку со мной, когда запахло жареным? Не сдал ли он меня "Факелу" со всеми потрохами, чтобы выслужиться перед будущими работодателями?

"Доказательств у меня нет – одни подозрения, – подумал я. – Лучше уж я переподчиню контору на Валюшу. Она мне верна... Официальная мотивировка – я нахожусь в Москве, в командировке, скоро вернусь... Уехал прямо вчера вечером. Ну, в самом деле, – бывают же срочные командировки...".

– Цыгарки нема? – услышал я рядом совсем детский голос и посмотрел на говорящего.

Это был мальчик лет десяти, худой и бледный, как смерть, с торчащими ушами, одетый в застиранный спортивный костюм.

– Давно на себя в зеркало смотрел? – спросил я.

– А шо?

– Будешь курить – не вырастишь. Навсегда останешься таким маленьким и бледным, как мертвяк из ужастика.

– Да хули ты мне мозги е...шь? – сказал мальчик и отвалил.

"Ни фига себе хлопец!.. – мелькнуло в голове. – Убивать таких надо – еще в детстве!.."

Я выхватил из рта сигарету, чтобы она не помешала накостылять этому сопляку по шее, но тут в коридор выглянул владелец компьютерного салона.

– Третий свободен, – сказал он. – Садитесь.

– Еще успею, – проворчал я, устремляясь в комнату. – Всё в свое время...

Продолжая кипеть благородным негодованием, я уселся за стол, на котором стоял пенёк с 14-дюймовым монитором, дождался, когда мне откроют допуск в интернет, и первым делом проверил свои почтовые ящики на aport*e и yandex*e.

Новых писем не было, а рекламные спамы я удалил не открывая. Потом я отстучал письмо Валюша и отправил его на три адреса – в приемную, в бухгалтерию и на ее домашний комп. Рано или поздно Валюша прочтет, что до моего возвращения она – и.о. генерального директора.

В конце письма я небрежно осведомлялся, что новенького в городе? Надеюсь, она поймет, что меня на самом деле интересует, а именно: в каком состоянии расследование убийства Генки и московских гостей – кого вызывали следователи, что спрашивали?.. Ну и так далее.

***

По старой привычке я решил заглянуть на сайты, где висели материалы вчерашних газет.

Оказалось, что донские газеты крайне скупо осветили случившееся. Я нашел лишь небольшие сухие заметки, написанные на основании милицейских сводок. Подробности, если и будут, то лишь в завтрашних номерах, и я стал шарить по интернетовским изданиям – они более оперативны.

Впрочем, шарить – это не то слово. Едва я вошел на первый же новостной сайт, как в глаза мне бросился крупный зеленый заголовок:

" ПОЛОНСКИЙ СДЕЛАЛ НОГИ "

И немного ниже шел лит:

«Бывший ростовский журналист Станислав Полонский, а ныне – директор и владелец процветающего рекламного агентства „САП лимитед“ – обвиняется в сокрытии доходов и неуплате налогов в особо крупных размерах...»

Глава двадцать шестая

Я шел по улице шатаясь, словно пьяный. Теперь никакой надежды не было. Мне – конец.

В голове крутились отдельные фразы из статей, прочитанных в интернете.

"На следующий день после вручения почетной грамоты от полпредства"…

"Обладатель золотого сертификата доверия"…

«Бывший правдолюбец, быстро скурвившись на черном нале"…

"Ему светит от пяти до восьми лет лишения свободы с конфискацией имущества"…

А особенно убивала следующая фраза: "Теперь у Полонского будет достаточно времени, чтобы написать книгу мемуаров под названием "А ты не воруй!..".

Вот же суки!..

Мелькнула уже знакомая калитка. Потом лицо Карины. Карина что-то говорила мне. Я не сразу понял, что именно.

– ... чудесная женщина!

– Кто?

– Я говорю, что хозяйка – чудесная женщина. Мы обо всем уже договорились. Представляешь, милый, за сутки – включая трехразовое питание! – мы будем платить всего двадцать рублей...

Тут Карина заметила, что со мной не всё в порядке.

– Что случилось, милый?

– Сегодня утром в контору нагрянула налоговая полиция. Изъяли бухгалтерские книги. Ведется проверка... Скандал жутчайший... Они якобы уже накопали достаточно, чтобы дать мне от пяти до восьми. Я объявлен в федеральный розыск.

– Та-а-ак, – сказала Карина. И чуть помедлив: – Сюрпризы, значит, продолжаются... Что будем делать?

– Ты чиста перед законом. Слава богу, мы не успели расписаться... Возвращайся в Россию, живи у родственников...

– Плохая идея… Что касается меня, то никуда я не поеду. Я не хочу, чтобы мне случайно упал кирпич на голову. Или чтобы меня заставили выплачивать твои долги... Пойми, милый, мы теперь так повязаны, что нас может разлучить только смерть.

Я как был, не раздеваясь, рухнул на кровать поверх покрывала. Пружины скрипнули.

– В Японии, говорят, был такой обычай... – произнес я задумчиво. – Если муж или жених – статус не имеет значения – делал харакири, то любимая женщина поступала точно так же... Шучу, девочка. Я хочу, чтобы ты прожила долгую, счастливую жизнь. Со мной или без меня – это не суть важно.

– А для меня, милый, это важно. Я хочу прожить долгую счастливую жизнь вместе с тобой.

– Два украинских бомжа-нелегала... Звучит чертовски заманчиво.

– Из всякого тупика есть выход. Надо только его найти. Думай.

– Я, честно сказать, вижу только один выход. Вынуть шнурок из ботинка, смастерить петельку, повесить на крюк и показать белу свету язык... В последний раз.

Карина помедлила немного, потом сказала: " Я сейчас..." – и куда-то вышла.

Я остался лежать на кровати. В голове была страшная пустота. Я просто лежал на спине и разглядывал потолок, беленый известью. Белено было давно, известь потрескалась, и весь потолок напоминал контурную карту...

***

Скрипнула дверь, и в клубах пара с мороза в флигель ввалилась хозяйка, а следом – Карина.

Хозяйка несла здоровенную бутыль с мутной жидкостью, заткнутой деревянным чопиком, и тарелку с салом и колбасой. Карина – еще две тарелки, с малосольными огурцами и хлебом.

– В моей жизни, похоже, наступила эпоха самогона, – сказал я, глядя, как все это ставят на дощатый столик.

– Ни, – сказала хозяйка и даже обиделась. – Это горилка.

– Что в лоб, что по лбу, – заметил я.

– Кариночка, стаканчики на кухне, у шкафу, – сказала Галина Кузьминична.

Когда Карина вышла, я спросил:

– За шо будем пить?

– Ну так як же... – сказала хозяйка. – У вас – перший день нового житя. За это не грех и выпить.

– Новой жизни? – сказал я. – Верно подмечено... Ивана Игнатьича позовем?

– Ой, не требо... Он, как выпьет, такой дурный становится... Гадости говорит... Да вин и сам прийде. У него на горилку нюх як у собаки...

– Все женщины любят, когда мужчины говорят гадости, – сказал я. – Только не все признаются в этом...

– Плохо ж вы женщин знаете...

– Совсем не знаю. Настоящая женщина подобна колодцу. Чем глубже опускаешься, тем меньше видишь и понимаешь...

Вернулась Карина. Она поставила стаканы на столешницу и сказала:

– Ну, что сидишь? Наливай.

– Да нам, татарам... – начал я, беря бутыль в руку.

И услышал шаги перед дверью.

– Лёгок на помине, – усмехнулась Галина Кузьминична.

Шаги были слишком тяжелые. Они не могли принадлежать Ивану Игнатьевичу. Но сказать это я не успел. Дверь распахнулась, и на пороге появился человек, увидеть которого я ожидал меньше всего.

***

Высокий, коротко стриженный мужчина с волчьими глазами, в куртке нараспашку, мгновенно срисовал всех, кто был в флигеле, и шагнул через порог.

Как ошарашен я ни был, все же смог выдавить из себя:

– Надо же, какие люди!..

И невольно глянул в сторону дорожной сумки. Пистолет остался лежать в кармане пальто. Ни за что не успею достать...

Брюнет успел косануть мой взгляд.

– Полонский, без глупостей! – предупредил он. – Как ты догадываешься, я не один... Надо поговорить.

– Вин, чи шо? – спросила Галина Кузьминична.

– Ни, – сказала Карина. – Его кореш...

– Горилку уважаешь? – спросил я, качнув бутыль в сторону Брюнета.

Это был своеобразный тест. Законник не станет пить с человеком, которого собирается замочить или поставить на уши.

– Я не за рулем, – проворчал Брюнет. – Наливай.

У меня отлегло от сердца. У Карины, кажется, – тоже.

– Хлопцам надо погутарить, – сказала она Галине Кузьминичне. Но обращалась скорее к Брюнету, чем к хозяйке. – Давайте в доме посидим?

– Идите, – разрешил Брюнет.

– Якой сурьезный мужчина!.. – сказала Галина Кузьминична уже в дверях.

Дверь закрылась, и что ответила Карина, я уже не услышал. Брюнет с шумом придвинул к столу табурет и сел напротив меня.

– Как ты меня нашел? – спросил я, наливая.

– Ты засветился на трассе, – сказал Брюнет.

– Ясно, – сказал я, поднимая стакан. – Ну, за встречу!

Смотрящий не возражал, и мы выпили.

– Так это ты напустил на меня налоговиков? – поинтересовался я, жуя соленый огурец. Посол был неплохой.

– Нет.

– А кто?

– В девять утра налоговикам пришел факс из Москвы с командой произвести выемку документов. В девять пятнадцать они нагрянули... А ты откуда узнал, что тебя накроют? Ведь ты свалил еще ночью.

Та-а-ак... Значит, Брюнет думает, что я сбежал не из-за него. Он думает, что меня заблаговременно предупредили о маски-шоу... Вот же болван! Узнай я заблаговременно, мои бухгалтеры за ночь вылизали бы всю документацию – комар бы носа не подточил...

– Друзей у меня много, – сказал я. – Врагов, впрочем, тоже хватает. Кстати, о птичках... Кто пустил мне красного петуха?

– Спроси об этом в агентстве "Факел". Твой Вадим – сука.

– Я так и думал, – сказал я. – Ты узнал, кто и за что грохнул Муху?

– Со временем напряжёнка. К вечеру узнаю. Пацаны Сявы в курсе...

Что-то Брюнет был слишком пассивен, даже вял. Как осенняя муха. Нет, он ко мне приехал явно не из-за денег...

Я решил форсировать события.

– Так чем обязан? – спросил я.

Смотрящий глубокомысленно разглядывал столешницу. На секунду мне показалось, что сейчас он скажет, чтобы выгадать время: " А чой-то мы сидим с пустыми стаканами?".

Вместо этого он достал из кармана сигареты, сунул в рот и только после этого произнес:

– У Мухи был архив. Я хочу сделать тебе хорошее предложение. Отдай мне архив, и я прощу долг.

Я понятия не имел ни о каком архиве. Но сказал, усмехнувшись:

– А как насчет моей жизни?

– Мое слово: ни тебя, ни членов твоей семьи никто пальцем не тронет. Более того, я дам тебе работать на условиях Михея. Когда налоговики успокоятся.

"Так я тебе и поверил, – подумал я. – Как только ты получишь, что хочешь, за мою жизнь никто копейки не даст..."

– Условия хорошие, – сказал я. – Ты хочешь весь архив или какую-либо определенную часть?

– Весь. Если я узнаю, что ты хоть одну бумажку заныкал, тебя закопают.

Отпираться не имело смысла. Брюнет мог решить, что я ломаюсь, как целка. Тогда в ход пойдут его мордовороты, утюги, паяльники, резиновые дубинки...

– Это нелегко, – сказал я и для важности надул щеки. – Даже у меня к архиву ограниченный доступ. Я смогу его заполучить лишь через четыре дня.

– Скажи, где он хранится, – этого будет достаточно.

– Все не так просто. Поверь, я знаю, что говорю.

– Он в Ростове?

– Нет, в Волгодонске.

– Вот оно что... То-то я думал, а чего это Муха часто в Волгодонск гоняет? – задумчиво произнес Брюнет и сделал мне знак: дескать, наливай. – Так, значит, рыжая Ленка – это лишь предлог...

– Ты отлично информирован, – сказал я, разливая горилку по стаканам. – Ну что, вздрогнем?

Хэкнув, я поставил стакан на стол, соорудил себе гигантский бутерброд и принялся его пожирать, держа двумя руками.

Брюнет действительно много знал. Другое дело, что рыжая Ленка (роскошная, между прочим, женщина и очень умелая – проверено лично...) была прикрытием не мухинского архива, а генкиных делишек с волгодонской ОПГ "Лондон"...

– Будет нужна помощь – звони, – сказал Брюнет.

Он достал из кармана визитку и небрежно написал на обратной стороне номер мобильника.

– И без глупостей, Полонский! Я тебя, если что, и в заднице у негра найду, чтоб по тыкве натрескать!.. У тебя времени четыре дня!

Он бросил визитку на столешницу, поднялся и, не прощаясь, покинул флигель.

Глава двадцать семь

Первые слова Карины были:

– С ума сойти! Я всё видела. Он приехал сюда один, даже без водилы, а джип оставил на соседней улице... Что происходит, милый?

"Надеюсь, горилка ударит ему по шарам и он разобьется на трассе... " – подумал я. А вслух сказал:

– У Генки был архив?

– Ах, вот оно что... – сказала Карина. – Значит, он хочет архив?

Я кивнул.

– Все хотят архив. Дяде, еще когда он был жив, предлагали баснословные деньги. А тебе что предложили за него?

– Жизнь. Что из себя представляет архив?

– Компромат. Очень обширный. Как на местных воров и чиновников, так и на многих столичных.

– Какие именно материалы?

– Всевозможные. Есть документы, есть аудио– и видеозаписи.

– А конкретнее?

– Ну, например, видеокассеты Каспаряна, который сел лет шесть назад...

Я так и обмер.

– Каспаряна? – произнес я. – Как же – помню. Я писал о нем... в свое время. Скандал был первостатейный!

Артур Каспарян, генеральный директор фирмы "Лидер", сейчас доматывал срок в Нижне-Тагильской колонии для милицейских работников. Причем – страшно обиженный на судьбу и на людей.

Ну еще бы! За полтора года расшвырял не то шесть, не то семь миллионов рублей (это было еще до августовского дефолта, доллар стоил шесть рублей)... Стал лауреатом года в номинации "Меценат Дона"... Не отказывал ни детским домам, ни чиновникам, ни офицерам правоохранительных органов... Все его знали, все любили и уважали... И такая вот неблагодарность!