Текст книги "Левый берег Дона"

Автор книги: Александр Масалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– Приятно было познакомиться, – сказал я, обращаясь к Карине.

– Взаимно...

Она как-то особо произнесла эти слова. У меня что-то екнуло в груди, растаяло и потекло, наполняя кровью то, что лежало в трусах.

"Так кто она Мухе? – подумал я. – Жена? Любовница? Девочка из эскорт-услуг?"

Мысль, что Карина – девочка из эскорт-услуг, причинила мне почти физическую боль.

Я торопливо попрощался и ушел.

Глава сороковая

Есть в литературе такой штамп – "быть полумертвым". Так вот, ковыляя к обочине, я чувствовал себя не полумертвым, а просто живым мертвецом.

Когда за спиной закрылась калитка и стукнул засов, жизненные силы совсем покинули меня. С трудом передвигая ноги я вышел на проезжую часть и вскинул руки перед белой "пятеркой".

Водитель выскочил из салона, как ошпаренный, и заорал:

– Тебе что, жить надоело?! А если б я не успел затормозить?

– Тогда тебе пришлось бы ремонтировать передок. Отстегивать адвокату. Таскаться по судам... А так – ты заработаешь двадцатку.

– Чего – двадцатку?!

– Рублей. Если подбросишь меня до ЦУМа.

С таким образчиком южно-российского нахальства водитель, похоже, еще не сталкивался.

– До ЦУМа отсюда стоит тридцать рублей, – возразил он машинально.

– Двадцать, двадцать, – заметил я брюзгливо, усаживаясь в машину. – За тридцатку – это с доставкой на нужный этаж, а у нас лестница узкая, только "Ока" проходит...

В контору ехать было не в дугу. Больше всего хотелось наглотаться аспирина, лечь на диван и завести глаза минут на шестьсот. Я так бы и сделал, но в последний момент вспомнил, что сегодня после обеда должен позвонить один потенциальный клиент. Я ему накануне часа полтора мозги грузил. Он либо вообще не позвонит, либо откажется от услуг моего агентства, сославшись на какую-нибудь уважительную причину. И все же я должен быть в назначенный час неподалеку от телефона.

Расплачиваясь с водителем "пятерки" двумя десятками, я вдруг обнаружил, что мой бумажник какой-то слишком тонкий.

Обмирая, я пересчитал, что осталось, и чертыхнулся. Блин, ну сколько раз я зарекался носить с собой не больше денег, чем нужно на карманные расходы!.. Пробухал все к чертовой матери!

С окончательно испорченным настроением я купил в киоске бутыль минеральной воды и поволокся в контору.

Ключ висел на вахте – значит, Валя еще не пришла. Я уныло поблагодарил бабулю, вручившую мне ключ, глотнул прямо из горлышка и подумал: "Охо-хо!.. Что ж я Валюшке-то скажу?!..".

Этот вопрос я задал себе еще раз в офисе, когда сел за стол и снова приложился к минералке. Валя – дама, конечно, не бедная, и моя зарплата для нее – так, ерунда, пару раз на рынок сходить... Но, во-первых, я сказал, что бабки сегодня будут. А, во-вторых, я понятия не имел, где в ближайшие дни перехватить денег.

Телефон на столе молчал. В пыльной комнате было душно. Летом здесь, наверное, мухи будут дохнуть на лету.

Я снял пиджак и не повесил на стул, а как-то бросил позади себя. Потом закинул ноги на стол, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Было тихо, хорошо, спокойно.

"Где бы диван раздобыть? – думал я в полудреме. – Недорогой, но приличный. На нем могут сидеть посетители, а я – в критические дни, как сейчас, – поспать...".

Тут сон окончательно сморил меня.

Не знаю, сколько я пребывал в объятиях Морфея, – минуту, пять или полчаса. Очнулся я внезапно, как от толчка. Сердце гулко колотилось в груди. Я истекал холодным потом и никак не мог понять, что меня побеспокоило.

Затем сквозь шум в ушах я расслышал шаги в коридоре. Кто-то с каждой секундой приближался к моему офису.

"Валя?!" – резанула страшная догадка.

***

Я мигом сбросил ноги со стола, протер глаза и напустил на чело многозначительную задумчивость. Словно обдумывал в данный момент поправки к «Критике чистого разума».

Около двери идущий остановился. То ли собираясь с духом, то ли – читая надпись на табличке.

Неужели клиент?!

Сон как рукой сняло. Я развернул первую попавшуюся ведомость, взял в одну руку авторучку, а другой – придвинул калькулятор и перемножил 486 на 586. Сумма получилась впечатляющая. Если в рублях, мне до конца жизни хватит...

В дверь постучали.

– Да-да, войдите! – крикнул я.

На пороге появился парень лет двадцати четырех или пяти, одетый традиционно для служащих офиса. Черные брюки и рубашка. Галстук – на мой взгляд, слишком яркий. И черные лакированные туфли, в которые можно смотреться как в зеркало.

– Добрый день, Станислав Алексеевич! – провозгласил он, устремляясь ко мне с широкой и светлой улыбкой.

– Рад вас видеть, – сказал я, выходя ему навстречу из-за стола. Мы обменялись рукопожатиями. – Присаживайтесь!

Он опустился за стол и, продолжая источать дружелюбие и открытость, представился:

– Я – Петров Роман Кириллович, директор АО "Карат". Мы с вами соседи. Мой офис – на этаж выше...

– Помилуйте, Роман Кириллович! – сказал я и всплеснул руками. – Вы что же, совсем меня держите за ни разу не грамотного?

– Как можно, Станислав Алексеевич, как можно! Напротив!..

Он запнулся. Я терпеливо ждал продолжение, безмерно завидуя его уверенности в себе, раскованности и дежурной улыбке. Всегда хотел уметь улыбаться широко и приветливо, как он. У меня, к сожалению, как ни старайся, получается либо перекошенная гримаса, с которой киношные злодеи увечат свою жертву, либо бессмысленная улыбка только что отобедавшего дауна...

– Вчера, как и вы, я был на открытии ярмарки, – наконец сказал Петров. – Не знал я, что вы так хорошо знакомы с Геннадием Дмитриевичем...

– С кем? – переспросил я.

– С Мухиным.

– Ах, с Мухиным... Да, мы – друзья детства. Только в последнее время наши жизненные пути... как бы это сказать... несколько разошлись.

– Я понимаю, – торопливо сказал мой собеседник. – Не надо лишних слов... Так вот, Станислав Алексеевич, у меня к вам есть маленькая просьба. Не могли бы вы замолвить за меня словечко перед Мухиным? Я хотел бы перейти в его юрисдикцию. Условия я знаю, и они меня устраивают.

– Гм... – сказал я. – Не совсем понимаю, о чем речь. Но обязательно передам Мухину ваши слова.

– Буду вам очень признателен, – сказал Петров. Он бросил взгляд на мой включенный калькулятор и засуетился: – Ну, не буду вас отвлекать... Всего хорошего, Станислав Алексеевич!

Я пожал его руку, какую-то широкую и крепкую, произнес: "Вам так же!.." – и он скрылся за дверью. Как-то торопливо, словно убегая.

– Делать ему нефиг, что ли? – пробормотал я, оставшись один.

Во рту совсем пересохло. Я приложился к бутыли, а потом зацепил свой лапсердак и принялся обшаривать карманы, собирая визитки, которые мне вчера насовали.

За этим добродетельным занятием я вдруг сообразил, что просьбу выполнить можно и даже нужно. Шестерить я не люблю, но это – случай особый. Во-первых, у меня будет повод встретиться с Генкой. А, во-вторых, пусть только генеральный директор АО "Карат" откажется после этого стать постоянным агентом моего агентства!.. Да я из него всю душу вытрясу – ничего чертям не оставлю!..

Глава сорок первая

Визиток оказалось двадцать шесть – перебор, в общем. Фамилии, которые значились на них, принадлежали генеральным и коммерческим директорам крупнейших предприятий на Юге России.

Некоторые директора, совсем расчувствовавшись, даже чирканули на обратной стороне свои домашние телефоны. Да, нехило я вчера тусанулся... Если удастся хоть одну контору раскрутить на сотрудничество, я выпишу Валюше премию. Так сказать, за инициативу.

Придвинув к себе телефон, я быстро сделал несколько звонков вчерашним знакомцам. Одного не было на месте, и секретарша посоветовала мне звякнуть через час, другой – укатил на деловую встречу и ожидался в лучшем случае к концу рабочего дня…

Зато третий звонок превзошел все ожидания. Едва я представился, секретарша соединила меня с генеральным.

– Добрый вечер, Валентин Андреевич, – произнес я жизнерадостно. – Это Станислав Полонский беспокоит, агентство "САП лимитед". Мы познакомились вчера...

– Я помню, – прервал он меня. – Приезжайте в любое удобное вам время.

– А прямо сейчас, например?

– Приезжайте, – повторил он. – Адрес знаете?

Я назвал улицу и номер дома, заглянув в визитку.

– Все верно, – повторил он. – Офис 710. Жду вас.

Из письменного стола я выхватил папку с полным комплектов необходимых документов, бланков и образчиков готовой продукции. Надевая на ходу пиджак, бросился к зеркалу, висящему на стене. Глаза у меня были обведены черными кругами, но в целом я выглядел неплохо. Более того, я чувствовал странный – я бы даже сказал: противоестественный – прилив сил, хорошо знакомый по журналистскому прошлому. Как бы утомлен и измотан я не был, потребность срочно выехать на место происшествия, где случилось нечто сенсационное, мигом приводила меня в подобное состояние. Реакция наступала потом, когда я, отписавшись и сдав "горячий" материал, возвращался домой. Вялый, как осенняя муха, я был способен только на три вещи: смотреть телевизор, валяясь на диване, слушать радио или читать что-нибудь остроумное и качественное, но не слишком глубокое. Воннегута, например, или Довлатова, а не Достоевского или Нормана Мейлера. Да и на следующий день я был не работник, а так – унылый тип, не знающий, где бы перекантоваться до конца рабочего дня...

– Валентин Андреевич освободится минут через десять, – сказала секретарша, когда я не вошел, а ворвался в приемную. – Присаживайтесь, пожалуйста... Чай? Кофе?

Я опустился на стул, закинул ногу за ногу и спросил:

– А кокаина нет?

Это была моя любимая хохма в подобной ситуации, но секретарша ее не оценила. Она как-то очень мило потупилась и пролепетала:

– Извините, нет.

– А водка?

– Коньяк есть, – сказала она и встрепенулась. – Будете?

Вчера я, наверное, только его и пил.

– Давайте лучше кофе, – буркнул я – От коньяка меня что-то тошнит. В последний раз, помнится, я струганул прямо с верхатуры Эйфелевой башни... Надеюсь, внизу мимо проходило немало хороших людей.

– Вы были во Франции? – спросила секретарша с неподдельным интересом.

– Э-э, где я только не был!.. – заметил я.

На самом деле я нигде не был.

– Понравилось? – спросила она.

– Да, спасибо. Хороший кофе.

– Да нет, я о Франции.

– И далась вам всем эта Франция!.. Париж – суетливый город вроде Москвы. Правда, архитектура красивая. Как в Прибалтике. А красота француженок – это миф. Настоящая француженка – маленькая, коренастая, с огромной задницей. Все длинноногие стройные блондинки при ближайшем рассмотрении оказываются приезжими скандинавками или русскими. А еще там много чурок – ну там арабов всяких, иранцев, афганцев... И негры кругом мельтешат. Можно подумать, будто Франция – это продолжение африканского континента. Я-то человек широких взглядов, но вот как увижу какого-нибудь дядю Тома, так и испытываю сильнейший позыв вступить в Ку-клукс-клан... Нет, не хотел бы я жить в Париже!..

– Еще кофе? – пролепетала секретарша, увидев, что моя чашка опустела.

– Пуркуа па? – ответил я. Пока она наливала кофе, я спросил:

– А вы не хотите вступить в три Ка?

– Нет.

– Странно, – сказал я. – Может, вы негров любите?

– Это невозможно, – сказала она. – Я – замужем...

– А при чем здесь муж?! – возмутился я.

Не знаю, в какие дремучие дебри завел бы нас этот разговор, но тут за дверью, обитой черным дермантином, послышались голоса. Дверная ручка провернулась.

Я одним глотком выпил кофе, не чувствуя вкуса, и подобрался. В двери появились двое.

– Значит, в пятницу? – спросил первый.

– В пятницу, – подтвердил второй. – До встречи!

Они были примерно одного возраста – лет сорока – сорока пяти. Одеты традиционно для состоятельных деловых людей: черные брюки, серые пиджаки, белые рубашки и яркие галстуки. Но один из них держал в руках кейс, и я понял, что это – посетитель, а не хозяин.

– Всех благ! – бодро ответил Валентин Андреевич.

Они пожали друг другу руки, и посетитель удалился. Ну, а я метнулся к генеральному директору, который, стоя на пороге, выжидательно глядел в мою сторону.

– Я – Полонский Станислав Алексееевич. Я вам звонил...

– Да-да, помню, – сказал Валентин Андреевич. – Здравствуйте, заходите...

И, не дожидаясь моего ответа, устремился в кабинет, где принялся с грохотом открывать и закрывать ящики двутумбового письменного стола, бормоча:

– Где же она... Ч-ч-черт!.. Одну минуту, Станислав Алексеевич... У нас ничего не теряется – у нас долго ищется... А, вот ты где!..

Он положил на стол оригинал-макет рекламного объявления и спросил:

– Ваше мнение?

Я взял лист в руки и посмотрел. Судя по тексту и картинке, фирма уважаемого Валентина Алексеевича занималась сельхозтехникой, поставкой комплектующих и всеми видами технического обслуживания.

– Работа хорошая, – сказал я. – Но дизайнеры нашего агентства могут...

– В другой раз, – сказал он нетерпеливо. – А сейчас это объявление надо запустить в трех-четырех газетах.

– Нет проблем... В кратчайшие сроки, в лучшем виде... У меня эксклюзивные договора со всеми СМИ... Учитывая профиль вашего предприятия, я бы порекомендовал дать эту рекламу в следующие издания...

И я назвал пять крупных областных газет.

– Прекрасно, – сказал он нетерпеливо. – Пусть дают в течение месяца. Сколько это будет стоить?

– Один к одному? То есть, одна четвертая полосы? – спросил я, и он кивнул головой. – Можно воспользоваться вашим калькулятором?

– Пожалуйста.

Я достал из папки пачку прайс-листов. От волнения у меня чуть-чуть дрожали пальцы, но, пока я считал, Валентин Андреевич задумчиво смотрел в окно.

– В общей сложности – семьдесят шесть публикаций, – сказал я наконец. – Областная газета "Серб" выходит три раза в неделю. Еженедельник "Фермер" – раз в неделю. Остальные – пять раз в неделю...

– Короче, – бросил он поверх плеча и обернулся. – Сколько?

На секунду мне померещилось черт те что. Или я грохнусь в обморок, или проснусь, или в кабинет сейчас войдет настоящий генеральный директор и выяснится, что меня разыграли...

Я назвал сумму. Честно сказать, она была накручена тысяч на двадцать. Эти деньги плюс проценты, которые причитались агентству как посреднику, составили бы прибыль от сделки. А если директор захочет вдруг пересчитать, я извинюсь и даже не покраснею. Как говорится, пардон, мсье Лох, ошибочка вышла.... Все так делают. Обычная практика.

Генеральный пересчитывать не стал. Он тут же открыл сейф и принялся выкладывать на столешницу пачки пятисотрублевых купюр.

– Пересчитайте, пожалуйста, – сказал он.

– Здесь на восемь тысяч триста сорок два рубля больше, – сказал я. – Момент!..

И я взял в руки одну пачку, чтобы порвать бумажную ленточку и вернуть лишнее.

– Ерунда, – бросил он. – Это вам. За хлопоты.

– Мерси, – пробормотал я. Как самая последняя шлюха, которой за ее услуги сунули купюру большего достоинства, чем она просила. – Теперь давайте оформим договор, я выпишу приходно-расходный ордер...

– Зачем нам писанину разводить, Станислав Алексеевич? – спросил он, досадливо поморщившись. – Мы ж с вами – люди серьезные.

Ватными руками я рассовал пачки по карманам. Три не уместились, и я положил их в папку, к бумагам.

– Не буду вас отвлекать, – сказал я. – До свидания, Валентин Андреевич.

– Всех благ, – ответил он. – Передавайте привет Геннадию Дмитриевичу.

– Обязательно, – сказал я, открывая дверь.

И тут произошла вещь еще более загадочная.

В приемной, напротив двери, ведущей в кабинет, стоял шкаф с огромной зеркальной панелью. Так вот, в отражении я вдруг увидел, с какой ненавистью смотрит мне вслед любезный, спокойный и щедрый директор. Казалось, он сейчас ударит меня ножом в спину или перережет глотку.

Я резко обернулся. Да нет, померещилось, наверное...

– Если ваша фирма будет нуждаться в рекламных услугах, – сказал я, – наше агентство сочтет за честь работать на вас...

– Само собой, Станислав Алексеевич, – благодушно заметил генеральный директор и широко улыбнулся. – Само собой... Считайте меня постоянным клиентом.

***

Спуститься вниз я решил не на лифте, а пешком. Во-первых, мне надо было пройтись, чтобы очухаться. Я был как в тумане. А, во-вторых, мне не терпелось посчитать, сколько я только что заработал.

На пыльной лестнице было пусто и тихо. Я достал из папки блокнот, авторучку и прайсы.

Минут пять я перемножал цифры и складывал. Разницу между подлинной стоимостью рекламы и выданными деньгами меня поразила. Это было в десять раз больше, чем заработало мое агентство за все четыре месяца существования. Но самое главное – это был так называемый "черный нал". Он нигде не проходил и был недосягаем для налоговых органов. Вся сумма, а не жалкие крохи, которые останутся после уплаты налога с оборота и прочих налогов, были в моем пользовании.

– Машину купить, что ли? – подумал я вслух.

Вместо радости я почему-то чувствовал тревогу. Как будто я что-то упустил. Что-то очень важное.

Я зашагал вниз, и между вторым и третьим этажами ослепительная догадка вдруг мелькнула в голове:

"Я не проверил подлинность купюр!!!".

Я буквально зашатался. За долю мгновения я представил, что будет, если все деньги откатаны на цветном ксероксе, а я оказался последним лохом. Вернуть туфту я не смогу. Валентин Андреевич тут же обвинит меня в мошенничестве, и я ничего не могу доказать. Выйдя из офиса, я действительно мог отдать настоящие деньги сообщнику и тут же вернуться обратно с заранее приготовленной фальшивкой. Сумма слишком велика, чтобы я смог запустить проплаченную рекламу в пяти областных газетах в течение месяца. Это называется: "Круто залетел лох. И жопой не расплатится...".

Дальше события будут развиваться по типовой схеме. Пару раз Валентин Андреевич звякнет, чтобы поинтересоваться: "Ну, когда пойдет реклама?", а потом потеряет терпение и пришлет "бригаду", которая поставит меня на счетчик...

Неужели придется продать квартиру, чтобы разместить это долбаное объявление в газетах? Квартира – это единственное, что у меня есть, кроме долгов!..

Папка выпала у меня из рук. Она ударилась о ступеньки с оглушительным стуком.

Это вывело меня из предобморочного состояния. Я выхватил из кармана одну пачку, сорвал бумажную ленточку и принялся смотреть купюры на свет. Руки у меня при этом тряслись. Как у последнего алкаша.

На второй пачке я начал успокаиваться. Купюры имели водяные знаки и были либо настоящими деньгами, либо очень качественными фальшивками.

"На этот раз, кажется, все обошлось, – подумал я, утираясь мятым носовым платком. – Завтра же надо купить детектор рублей!..".

Платок сразу стал мокрый. Хоть выжимай. Я сунул его в карман и отправился ловить такси, чтобы совершить турне по пяти редакциям.

Мне не терпелось как можно быстрее пристроить это чертово объявление...

Глава сорок вторая

Когда я вернулся в контору, было без четверти пять. Наступила реакция, и я чувствовал себя, как канарейка, выдавленная в чай. Сил хватало лишь на то, чтобы ковылять в нужном направлении.

Я даже не мог вспомнить, сколько коньяка у меня осталось, – треть бутылки или четверть. А вот с кем я буду его пить, большой загадки не представляло: ключ на вахте отсутствовал.

Валя сидела за моим столом и сосредоточенно заполняла какую-то ведомость, заглядывая в мятую бумажку. К обычному благоуханию французской парфюмерии примешивался странный пряный аромат. Он у меня ассоциировался с сырой рыбой.

– Привет, Валюша, – сказал я.

Увидев меня, она сказала «Привет!» и сделала движение, как будто собирается встать.

– Сиди, сиди, – сказал я. – Второго стола у меня пока нет…

Пара-тройка чистых конвертов лежали на подоконнике, под кипой старых газет. Отыскав один, я украдкой сунул в него деньги и повернулся к Вале. Она продолжала писать. Я смачно кашлянул.

– Пардон, мадам... Официальное сообщение. "За проявленную инициативу администрация агентства "САП лимитед" приняло решение премировать вас, Валентина Николаевна, денежным вознаграждением в размере пяти окладов...". Извольте получить. Вместе с ежемесячной зарплатой, разумеется.

Увидев конверт, Валя сделала круглые глаза. Услышав о премии, в недоумении повела носом куда-то в сторону. А открыв конверт, несказанно удивилась:

– Откуда деньги, Стасик? Видела я, как ты вчера швырялся!..

– Свежий клиент, – сказал я, шаркнув ножкой. – Еще не пуганный рекламными агентами. Первые плоды минувшего посева.

– Поздравляю, – сказала Валя. – Много зашиб?

– Достаточно, чтобы заткнуть первоочередные дыры, но меньше, чем нужно для полного счастья... – Я вдруг понял, чем от нее пахнет. – Была в "Токио"?

– Как ты догадался?

– Соевый соус. Развлекалась или как?

– Пахала я, а не развлекалась. Сегодня в "Телеброкер" привалили налоговики. С внеочередной проверкой. И наш генеральный здраво рассудил, что японская кухня прекрасно сочетается с русской бухгалтерией.

– С тройной русской бухгалтерией, – подсказал я.

– Э, нет, – возразила Валя. – В "Телеброкере" и в черной бухгалтерии два слоя. Крутятся, чтобы компаньонам меньше платить... Кстати, Стасик, откуда ты знаешь Муху?

Я даже не удивился этому повороту.

– Друг детства, – ответил я коротко.

– Да? – поразилась она и с новым интересом оглядела мой двенадцатиметровый офис. – Ну что ж, и такое бывает...

Я открыл было рот, чтобы ляпнуть какую-нибудь грубость. Всеобщий интерес к Генке начал меня уже доставать. Но тут на столе звякнул телефон.

Трубку сняла Валя.

– Рекламное агентство "САП лимитед", – сладким голосом пропела она. – Да, конечно... Я посмотрю, свободен ли Станислав Алексеевич... – Она сделала паузу. – Одну минуту, пожалуйста. Станислав Алексеевич сейчас подойдет...

Я стер с лица малейшие следы ухмылки ("Ай да артистка! Ай да Валюша!..), взял трубку и пробасил:

– Полонский у аппарата!

– Добрый день, Станислав Алексеевич! – услышал я мягкий приятный баритон. – Это Зайцев беспокоит, Виктор Романович.

– Слушаю вас, Виктор Романович!

– Вообще-то за рекламу и маркетинг у меня отвечает второй зам, но давеча вы так заинтересовали меня деятельностью вашего агентства, что я решил нарушить субординацию...

– И правильно сделали, – воскликнул я. – Условности – тормоз прогресса. Со своей стороны хочу заверить, что вы не пожалеете, доверившись моим спецам!

– Не сомневаюсь в этом, – заявил Виктор Романович. – Завтра утром вы свободны? Приезжайте часиков в одиннадцать. Оговорим детали и подпишем договорчик. Для начала – на год.

– В одиннадцать? Прекрасно. Какой у вас адрес?

Тут наступила маленькая пауза, а потом потенциальный клиент мягко и доброжелательно продиктовал название улицы, номер дома, этажа и офиса.

– Центр города, – пробормотал я минутой позже, изучая адрес. – Отличное место!

– Кто звонил? – поинтересовалась Валя, не поднимая головы.

– Да ты понимаешь, какая штука... Фамилию и адрес я записал. А как фирма называется – забыл спросить... Какой-то Зайцев.

Валя обмерла. Она даже писать перестала. А потом глянула на меня как-то недоверчиво (шутка, да?) и медленно спросила:

– Какой Зайцев? Не Виктор ли Романович?

– А ты с ним что, знакома?

– В газетах читала. Что он тебе сказал?

– Договорился о встрече. Завтра подписываем договор на год.

– С ума сойти! – сказала Валя, закатывая глаза.

– Так я не понял... Кто это был?

– Управляющий "Комбанка"... Если не ошибаюсь, они ежеквартально тратят на рекламу не то шестьдесят, не то семьдесят миллионов рублей.

– Ни фига себе! – пробормотал я – Офонареть можно! Знаешь, это дело надо того...

Я достал из письменного стола коньяк, два стакана и огляделся в поисках кулька, с которым ходил за покупками.

– Подожди минуту, я сейчас раздобуду чего-нибудь пожевать.

Валя взяла бутылку за горлышко. Коньяка было треть бутылки, не больше.

– Да не надо ничего! – сказала она. – У меня все есть!..

И, покопавшись в сумочке, выложила на столешницу плитку шоколада "Россия" и штук пять или шесть леденцов в пестрых обертках.

– О*кей, – сказал я и разлил коньяк по стаканам. – Давай вспрыснем перспективы, которые "светят" нашему скромному заведению.

– Нет-нет, – запротестовала Валя. – Обмывать шкуру неубитого медведя – дурная примета. Если пить, то за твою сегодняшнюю сделку, благодаря которой стала возможна моя премия.

– Куда ты торопишься? Сперва обмоем мою сделку, потом твою премию, а затем...

Тут я услышал, как за спиной у меня открылась дверь, и увидел, что у Вали окаменело лицо.

От нехорошего предчувствия у меня екнуло сердце. Я обернулся, все еще держа стакан в руке. Я был готов ко всему.

На пороге стоял Генка Мухин.

Глава сорок третья

Немая сцена длилась секунд пять. А потом Мухин широко улыбнулся, сказал: "Я че, не вовремя, да?" – и направился к нам. В одной руке у него была бутылка коньяка, в другой – большая, как шахматная доска, коробка конфет.

– Наоборот, – возразил я. – В самый раз. Третьим будешь?

– А третий стакан есть? – поинтересовался Генка.

– А как же! – сказала Валя, запуская руки в мой письменный стол.

Я спохватился.

– Это – Геннадий Мухин. А это – мой главный бухгалтер...

– Мы с Валечкой знакомы, – прервал меня Генка. – По какому поводу сабантуй?

– Классный заказ отхватил. И уже выполнил.

– Ну ты, блин, вертишься... – Генка покачал головой. -Молодец! У кого взял?

Я сказал, и Муха понимающе кивнул.

– Все правильно. У Валентина Андреевича чутье, как у борзой. Оно и не удивительно: школу он прошел отменную. Завгар в обкоме партии – это тебе, брат, не хрен моржовый. Если б не августовский путч, стал бы директором регионального подразделения ВАЗа...

Я сунул ему в руку стакан, и Генка осекся.

– За что пьем? – спросил он, заглянув в стакан.

– За встречу, разумеется, – сказала Валя.

– Вот за что я тебя, умница, люблю, ценю и уважаю – тонко понимаешь ситуацию, – сказал Мухин. И мне: – Повезло тебе с главбухом. Завидую. По хорошему завидую.

Мы чокнулись, выпили и закусили. От плитки шоколада сразу остались лишь крошки на фольге да несколько неровных кусочков, и Генка вскрыл коробку, которую принес с собой. Шоколадные конфеты в пластиковых гнездах приятно радовали глаз. Эту гармонию не хотелось нарушать.

– Этот ряд – птичье молоко, – сказал Генка. – Этот – мармелад под шоколадом. Этот – с начинкой из грецких орехов...

– М-м-м!.. – воскликнула Валя, попробовав. – Очень вкусно!

Я положил в рот то, что было с грецкими орехами, и разлил по второй. Валя не покривила душой. Конфеты были замечательные.

– Слышали, что Мурзилка учудил? – спросил Генка. И не дожидаясь ответа, принялся рассказывать: – Заявились к нему вчера два бугра из Чуркистана. Говорят: "У вас в городе нет крематория, а у нас есть эксклюзивный договор с канадскими производителями...". Ну, Мурзилка почесал репу и подписался.

– Он че, такой крутой? – спросил я. – Не знал.

– Он такой, бля, дурной! – сказал Генка с чувством и полез в карман за сигаретами.

– Скажи, а Купец в курсах? – спросила Валя.

– Опа, в самую точку, умница! – воскликнул Генка. – Ну, конечно, в курсах. Теперь братва мажет, чем все закончится. В смысле – для Мурзилки.

– Как ты сказал – "Купец"? – переспросил я.

– Ну да, Толя Купцов, директор кладбища... Он держит в городе похоронный бизнес. Там такие бабки вертятся, что всех, кто становится рядом, купцовы толстолобики косят из автоматов.

– Погоди-погоди, – вспомнил я. – Я ж писал о чем-то похожем в конце минувшего года. Директора комбината ритуальных услуг... забыл фамилию... грохнули в подвале дома. Типичная заказуха. По слухам – передел сфер влияния. Точнее – попытка передела, так как авторитета Трубу, который его вроде бы заказал, положили из "калашника" через пару часов после этого.... Концов в этой истории, помнится, не нашли. Безнадежный глухарь.

– Не, – сказал Генка. – Глухарем это дело стало, когда УБОПовцы потянули за концы и поняли, куда они ведут. Не было шансов привлечь к ответственности даже рядовых исполнителей.

– Если ты такой знаток внутренних раскладов, то что, по твоему мнению, будет с Мурзилкой?

– Да как тебе сказать... С одной стороны, за такие номера дают по тыкве. А с другой, у Мурзилки нехилая подписка – ну там Луноход, Цыпа, Куршак... Это люди серьезные. Сотни три-четыре бойцов у них найдется. Купец, разумеется, может выставить стенку вдвое больше. Но на подобную разборку не пойдет и конченный отморозок.

– Почему? – спросил я.

– А щас все грамотные. Бабки, во всяком случае, считать умеют. Как пойдут первые жмурики, менты на уши станут. Про облавы, задержания и ментовский беспредел я и базарить не стану. Это и слепой узырит. А вот нелегальный бизнес будет в полной дыре. Прикинуть убытки просто невозможно. Основные статьи дохода: от проституции, азартных игр, наркотиков, от цеховиков, которые делают водку, продукты питания и несложные промтовары... И все это п... накроется.

Теперь смотри дальше. Кипеш в нашем городе отразится на всю страну. Ментовские кордоны поломают торговые пути, а именно через нас в Россию из Грузии идет спирт, из Чечни – оружие и фальшивые баксы, а из Украины – наркотики...

Кто за убытки ответит? Мурзилка, Купец или быть может те паханы, которые допустили такую херню?

И еще не забывай: наш южный город – это не просто город. Мы – Ростов-папа. Любая громкая разборка – показатель слабости, позор на всю страну...

Короче, разведут их сегодня вечером или, в крайнем случае, завтра. Мурзилке, конечно, трендюлей навешают. Чтоб другим неповадно было...

Когда мы выпили за то, чтобы никто из нас не был таким мудаком, как неведомый мне Мурзилка, Генка осведомился:

– Надеюсь, ты спрашивал не для газетной статьи?

– Я сейчас не пишу, – сказал я. – А жаль. Могла бы получиться первополосная "бомба". Что-нибудь вроде: "Сколько людей погорело на крематории, которого нет?". С подзаголовком: "Закулисная история одного контракта". Начал бы я с исчезновения Мурзилки. Или с трупа, обнаруженного где-нибудь в лесополосе на левом берегу. Потом я бы рассказал, чем мертвяк провинился. И перед кем... Но кто это напечатает?!

– Потерпи еще немного, – сказал Генка с сочувствием. – Месяца через три-четыре будешь сам себе хозяин... Валюша, ты, кажется, еще работаешь в фирме "Двадцать первый век"?

– Скорее – числюсь. Я совместитель.

– Тогда скажи мне, совместитель, почему у вас замы долго не держатся? Че, в натуре, требования такие высокие?

– Ну, что ты! – воскликнула мой главбух. И она принялась рассказывать, что вообще-то в фирме "Двадцать первый век" требования обычные. Просто генеральный директор в прошлой жизни был либо Сталиным, либо Калигулой. Но лично она считает, что ему в детстве голову дверью прищемили. Характер не просто мерзкий, а наимерзейший. Ужиться с ним может только педераст. Да и то – не всякий, а только пассивный, с мудаковатостью высшей степени...

– Ай да умница! – воскликнул Генка, хохоча. – Ай да Валечка!.. Ты просек фишку?

– Еще бы! – ответил я. – Когда-то ко мне фээсбэшники подкатывались. Якобы для консультации в частном порядке. Так вот, на их вопросы я отвечал по этому же принципу. С первого раза они не врубились и через некоторое время обратились "за консультацией" вторично... Потом они больше меня не беспокоили.