Текст книги "Старые раны (СИ)"

Автор книги: Александр Артемов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Да, если бы он тогда не прогнал ее, этого бы не случилось. И внутри не нашлось ни одного голоска, который решился бы поспорить с ним.

– Сын. А ведь я могу…

– Нет! – отмахнулся Сарет, весь похолодев от осознания того, что она хочет сделать с Виктой. – Нет! Только не это!

И начал шептать сестре на ухо:

– Ви… Ви, ты слышишь меня? Не умирай, Ви. Прошу тебя. Очнись. Ты должна очнуться, чтобы спасти себя. Ви… Ви… Пожалуйста, не оставляй меня одного. Мне больше нечего терять. И если…

Так Сарет бормотал и бормотал в ее ухо разное – плохое и хорошее, то что было, и то что, они надеялись, еще будет. Он все искал новые слова, когда старые заканчивались, и в первых, еще робких лучах рассвета пытался припомнить былые дни, когда они даже не помышляли об этом страшном походе, и о той власти, которую им обещали, но которую они не смогли отыскать. Сарет не смог вспомнить слов, чтобы описать эти дни, если таковые и были. В голову лезли другие дни – одна погоня за другой, из одного пристанища к другому, и ему помнились лица – каждого, кто из друга неизменно превращался в их злейшего врага. А потом снова бегство, и снова страх в сердце.

И даже там, в Фиалковой крепости в Альбии, которую в простонародье называли просто Обителью, где проходило их долгое и тяжелое обучение контролю Таланта, они не могли полностью довериться тем, кто назывался им другом. И не раз, и не два они с Виктой помышляли о бегстве из рук гостеприимных абелей. Помимо толстых стен и высоких заборов останавливало их одно – цель стать лучшими из лучших, покорить эту страну, как покорили ее абели поколения назад. Сарет верил, что каждый из Сияющих лиц тоже когда-то был запуганным ребенком, дрожащим от холода, ужаса и мощи своего Таланта, который они не в силах были сдерживать и подчинить. Они тоже нашли пристанище и учителей, которые направили их и вложили им в руки знание.

И он мечтал превзойти их всех. Стать первым мужчиной, который покорит Альбию.

Сейчас Сарет осознал, что за всеми этими мечтами пряталось лишь одно – найти свой дом и друг друга в этом доме с крепкими стенами. Больше ничего не нужно. И в каком-то смысле он получил что хотел.

Скоро Сарет, почти обезумевший от горя и холода, поднял заиндевевшую голову.

Босорка все сидела рядом и не сводила с них двух пар своих стеклянных глаз.

Викта, смертельно бледная и дрожащая, временами лишь постанывала сквозь свой бесконечно тягостный сон. Кровь замерла в жилах и больше не шла, но Сарету нечему было радоваться – глупо было дарить себе напрасных надежд.

…

– Тебе же все это время нужны были наши тела, не так ли? – выпалил он и даже расплылся в улыбке.

Сущность ответила не сразу. Но ответила.

– Да.

Он мог и не спрашивать.

– Тогда почему ты не взяла меня сразу, как только нашла в Лесу?

– Меня останавливало любопытство, – призналась она. – Мне действительно интересно, как люди любят друг друга, как они живут, и от чего плачут. Я не стала спешить и решила понаблюдать за вами. Но ты оказался бесполезен. Талант в тебе умер навечно.

– А Викта?

– А Викта другой разговор – Талант в ней силен, как никогда. Еще может быть, он не даст ей умереть так бездарно.

– Поэтому ты и ждешь?

– Да, но скорее всего девочка не выдержит. Так что я вся в сомнениях.

– Зачем тебе ее тело?

– Чтобы стать всесильной.

– Для чего?

– Потому что мне зверски понравился ваш мир, и я хочу его весь. А в теле босорки можно только нагонять страх на общину местных дикарей. Мне хотелось большего.

– Лгунья.

– Нет, Сарет. Я говорила тебе правду. Просто не всю. Слиться со мной в одно могущественное существо, полное любви – это ли не истинная семья?

– Убирайся. Ты не получишь Викту!

– Видимо, да, не получу. Если я сунусь к ней насильно, то убью и ее, и ее прекрасный дар. Останется только пустая оболочка, которых я могу насобирать сотни. Но только подумай – такая кукла будет ходить и разговаривать с тобой. Я могу даже притвориться, что я это она, если хочешь. Какое-то время, пока тело само не развалится или я не найду себе что-нибудь новенькое.

– Как ты можешь? Ты же называла ее своей дочерью!

– Называла, но я не обязана ее любить. Люблю я одного тебя, сын. И тебя я и пальцем не трону, если ты не захочешь. Ведь ты помог мне расправиться с Горием и стать свободной.

– Или потому что я, как ты изволила выразиться, бесполезен?!

– Глупенький. Если бы я относилась к тебе только как к потенциальной оболочке, то ни за что не позволила есть свое тело. И тебе тоже понравилось, не отнекивайся. Мы теперь связаны, и за тобой должок.

– Я ничего не должен тебе.

– Нет, малыш. Ты покажешь мне, как вы, люди, выражаете свою любовь друг к другу.

– Только сделай шаг, и ты узнаешь, как мы выражаем ненависть!

– О, да, есть такое чувство, не менее прекрасное, но искренняя любовь все же интересует меня несколько больше, чем искренняя ненависть. Ваш мир и так, похоже, ею переполнен до краев. Я еще успею напиться ею до отвала. Любовь, Сарет. Любовь. Покажи мне ее!

– Ни за что!

– А если я смогу-таки вызволить вас из этой беды? Покажешь?

– Даже не думай снова манипулировать мной!

– Я могу отнести вас в вашу Альбию. В этом лесу все равно больше нечем заняться, и я сама хотела посмотреть, как живут люди. Но с тебя я потребую лишь самого искреннего и незапятнанного ненавистью чувства. Полюби меня, Сарет, и покажи, как люди выражают чувства.

– Нет, – тряс головой Сарет. – Слишком просто. Это трюк.

– Я уже отчаялась объяснять тебе, что нет у меня никаких трюков. Я чиста и открыта перед тобой и хочу только добра. Давай я сделаю еще один шаг навстречу – хватай свою непутевую сестрицу и усаживайтесь оба ко мне на спину. Полет будет долгим.

Сарет какое-то время молча смотрел на нее, обдумывая ее предложение. Чего это существо хочет на самом деле? И почему так много разговаривает, вместо того, чтобы просто уйти? Нелепица какая-то.

– Ну же, – босорка услужливо присела, подставляя спину. – Садитесь.

Викта – ни одной кровинки, грудь еле поднимается в такт слабеющему дыханию. Если он отвергнет предложение, то сестре не выкарабкаться. И дальше… Сарет боялся остаться один.

– Вот так. Вот так, – помогала она ему затаскивать дрожащее, мягкое тело на спину чудовищу. Сарет боялся сделать лишнее движение, страшно боясь разозлить босорку, но эта тварь вела себя как ручная.

– Теперь держи Викту покрепче, – сказала сущность. – А я буду держать вас обоих.

Сарет так и сделал, обнял Викту, обливаясь мурашами, прижал ее к себе как никогда не прижимал. Сущность обхватила его за талию своими хрупкими ручками, которые однако держали словно тисками. Не успел он додумать эту мысль, как босорка бодро подскочила и взмахнула крыльями. Земля заскользила под ними подобно гигантскому глобусу и вскоре утонула в переплетении ветвей – и дальше в седых облаках.

* * *

Солнце они встроили уже в воздухе, очертания Дикой Тайги распростерлись от горизонта до горизонта. Сарет не мог лишний раз не ужаснуться истинными размерами Леса, которых не смогло вместить даже открытое небо. Лесные угодья перекатывались под ними неспешно и величественно, словно были безбрежным черным океаном, из пучин которого они вырвались каким-то чудом.

Но на чудо он не надеялся. Сарет в очередной раз почувствовал себя куклой, с которой никак не могут наиграться вдоволь, и все таскают по комнатам, и треплют за руки, и бьют о мебель. Какой из него всесильный бель после всего этого? Он не смог сохранить ни Талант, ни единственную сестру. Даже из Леса выбраться не смог без вмешательства какой-то потусторонней сущности, которая на протяжении пары недель раздумывало – проглотить их сразу или еще немного поболтать про чувства и любовь.

Потом он увидел то, о чем больше не смел и мечтать – столб дыма, бьющий прямо в небо. Однако радость была лишь сиюминутным чувством. Плотный черный гвоздь был слишком огромным и жирным для следа приближающегося селения рок’хи.

– Что это?.. – прошептал Сарет, и скоро получил ответ на свой глупый вопрос.

Босорка словно услышала его вопрос и специально снизилась, чтобы Сарет мог как следует разглядеть выгоревшее, темное пятно, на месте которого когда-то была деревня полная жизни.

Картины разорения и войны еще не раз и не два представали их глазам, пока босорка простирала крылья над бескрайней Тайгой. Все больше черных столбов попадалось им на пути, и вскоре Сарет заметил на горизонте виновников этого праздника меча и огня. Сначала он слышал лишь протяжные, яростные крики, от которых у него в страхе замирало сердце, а потом разглядел и их хозяев. Кровожадные босорки вились вокруг дымного столба, словно мухи над кучей гнилья, на спине каждой сидел воин, ощетинившийся смертоносным железом, которое тоже жаждало крови.

Сарет не сводил глаз с пожарищ и не мог взять в толк – что происходит? Для чего здесь так много погонщиков? Он заерзал на месте – война. Настоящая война против выродков! Погонщики мстили за спаленные руки его сестры?! Нелепость, неужели ради двоих заблудших детей абели решились начать войну? Как бы нитсири не были важны для будущего Альбии, Сарет очень сомневался, что такое простое объяснение окажется верным. Что-то произошло, но что?..

Разоренная деревня навсегда укатилась за горизонт, а впереди уже показывались все новые выжженные пятна, вокруг которых вились плотоядные твари с погонщиками на спинах. За собой они оставлялись лишь смерть и запустенье.

Волнение и вопросы резали Сарета ножом, чем ближе они подлетали к границе Дикой Тайги, которая уже обозначалась вдали – лес сильно поредел и уже вот-вот готовился обернуться первыми приграничными селениями Альбии.

Как долго они оба отсутствовали, и что еще могло произойти за это время? Как их встретят и обрадуются ли, что они с Виктой вернулись домой?

Сарет запретил себе думать об этом. Они обязательно узнают об этом, но потом. Сейчас важно лишь одно – ее он крепко держал в объятиях. Ибо сам исход путешествия зависел от того, переживет ли сестра этот полет, сможет ли дотянуть до лекаря. И сможет ли этот лекарь вернуть Викту. Слишком много «ли», и так мало ответов.

За весь полет сестра даже не шелохнулась, и Сарет не мог даже проверить, билось ли еще ее сердце. Он сам чувствовал себя каким-то деревянным болваном, застыв на спине этого чудовища и не смея пошевелить даже пальцем, чтобы не упустить Викту.

* * *

Они опустились на землю Альбии на исходе этого длинного дня. Это было скорое, но крайне мучительное путешествие.

Сумерки уже окрашивали небо алыми и голубыми красками, когда Сарет спускал свою сестру со спины босорки, и только встав на землю обоими ногами, ощутил насколько вымотался. Все тело ломило и молило об отдыхе, который он не сможет себе позволить, пока не будет точно уверен, что сестра в надежных руках. Сначала он отнесет Викта в город, названия которого он не знает, и там перевернет все вверх дном, но найдет доктора. Он не мог мешкать – ворота вот-вот запрут на ночь, а оказаться под стенами с умирающей сестрой на руках было его самым страшным кошмаром.

– Постой! Ты обещал! – крикнула сущность ему в спину.

– Потом! – бросил он через плечо. – Некогда сейчас.

Каждое мгновение на счету. Отблагодарить ее он еще успеет. Один взгляд на лицо сестры заставил его прибавить шагу, почти побежать – слишком бледное, слишком безжизненное. Казалось, ее истощенная душа вот-вот выпрыгнет из груди.

Сеншес, он не может опоздать!

«Ви, не умирай. Ви, живи! Еще чуть-чуть!» – стучало его сердце, пока он приближался к зубчатой крепостной стене с сестрой на руках, а потом долбил в дверцу под воротами, когда оказалось, что ворота уже заперли на засов. Смотровое отверстие открылось, и наружу показалось щетинистое и подозрительное лицо стражника. Сарет сунул гарду меча прямо ему под нос. Замок щелкнул без малейших возражений, стражник расплылся в извинениях и даже показал дорогу к некоему мастеру Занда – фармацевту, врачевателю и алхимику. Сарет понадеялся, что в работе с рваными ранами он также хорош, как и в приготовлении микстур.

* * *

Мастер Занд, показавшийся на пороге богатого двухэтажного дома, оказался фосфером, и, судя по рукояти роскошного клинка, выглядывающего из расписных ножен, пользовался в городе особым расположением. Стражник стелился перед ним, краснел и бледнел от одного его взгляда, трясся так, словно перед ним предстала сама абель-мерн. Интересный персонаж. Даже в его глубоко посаженных глазах Сарет с трудом смог уловить ртутные отблески. Ппо незнанию легко было признать в нем просто молодого мужчину лет тридцати. Однако седина в волосах говорила о многом. Мастер Занд, похоже, даже и не пытался прятать ее под краской, как иные фосферы.

– Издеваетесь, что ли? – он обратился к стражнику, словно Сарета и не существовало на свете. – Поднимать меня из-за стола… ради этого вот? Пусть идет к цирюльнику, там ему помогут.

– Мастер, он… нитсири, – стражник замялся и оглядел пришельцев, точно увидел их впервые. Сарет загорелся негодованием и хотел уже разразиться бранью, но… в этих пахучих тряпках он вне всяких сомнений выглядел мерзостней любого выродка. Но гарда меча ответила за него, заблестев в его руке, когда скупо горевший фонарь стражника пододвинулся чуть ближе.

Жесткие глаза фосфера буквально раздели Сарета. Зрелые, слишком циничные для такого молодого лица. Потом алхимик посмотрел на Викту, подошел, откинул край плаща, оценил, бросил обратно.

– Ладно, заноси, – ответил он и отпустил стражника. У Сарета все бурлило внутри, грозило прорваться наружу, но он решил смолчать. Пока смолчать.

Когда в сопровождении служанки он ступал по богато обставленным комнатам прямо в кабинет мастера, его не покидало гадкое ощущение того, что ему просто сделали одолжение. Как собаке – позволили погреться у камина. Предъявил пропуск – так проходи. Что там? У твоей сестренки лапка разболелась, так мы сейчас ее перевяжем, бедненькие.

Ублюдок. Он уже ненавидел этого мастера Занда и захотел унизить его прилюдно. Пусть даже перед его юной служанкой, которая шла впереди со свечкой в руке. После. Сначала сестра. Несмотря на то, что он держал ее на весу уже довольно долго и мышцы одеревенели от боли, он думать забыл о тяжести. Словно все, что жило там внутри, давно вытекло, и осталась лишь пустота. Ему указали на операционный стол, накрытый застиранной скатертью, но Сарет не спешил бросать сестру. Побоялся, что его драгоценность сразу же испарится белым дымом, стоит только выпустить ее из рук.

– Укладывай ее уже! – Занд влетел в комнату и бросил ножны с мечом на кушетку. За ним спешил его ученик, мелко семеня короткими ногами. Мастер оттолкнул Сарета и решительно раскрыл полы плаща, в которые была завернута Викта. Потом грубо разорвал то, что осталось от ее одежды. Сарет задрожал, когда увидел ее обнаженную грудь и впалый живот: все разорвано, все покрыто черной запекшейся кровью.

Сарет что-то промычал, захлебываясь внезапно нахлынувшими слезами. Нет, это неправильно.

– Ахх… Вон отсюда, не мешай! – махнул алхимик рукой, и они с учеником принялись резать ее одежду ножницами и бросать окровавленные обрывки на пол. Викта казалась такой маленькой и худой под этими вонючими слоями кожи и меха. Малейшее дуновение ветерка способно разбить ее вдребезги, как хрупкую хрустальную статуэтку, а эти двое хватают и мнут ее, словно рогожу. Сарет сделал шаг вперед, чтобы хоть как-то остановить это варварство, но тут на его локоть упала крепкая и решительная рука и увела из кабинета. Дверь закрылась за ним, его потащили куда-то. Там усадили на лавку, и он почувствовал запах горячего. Есть отказался, остался сидеть в темноте, глотая слезы, слушая и слушая звуки, которые шептали деревянные стены. Еще очень и очень долго.

* * *

В середине ночи возня в кабинете, наконец, утихла. Хлопнула дверь, послышались шаги и возбужденные голоса. Сарет вырвался из полудремы и ударился обо что-то твердое. Голова и так раскалывалась, а тут еще подарочек!

Щелкнул замок – его заперли, а он даже не заметил – и на полы комнаты под лестницей, куда его поместили, упал свет свечи. Сарет подскочил, еще раз ударился головой (ступеньки нависали прямо над головой!), и увидел мастера Занда, перешагивающего высокий порог.

– Сиди, дуралей, – остановил он еще не начавшиеся расспросы, которые так и рвались из Сарета, подобно босорке из сетей. Пододвинул стул и уселся перед гостем, широко расставив длинные ноги. Циничные глаза распухли после бессонной ночи, и теперь алхимик выглядел властно и жутко.

– Доживет до утра – уже хорошо, – выдохнул он, ставя свечку на пол. – Крови потеряла очень много. Я не знаю, как можно еще дышать в таком печальном положении, но она как-то еще борется. Чудо, а не девочка.

– Она сильная, – прохрипел Сарет. – Она выживет.

Сказал больше для себя, но алхимик кивнул.

– Действительно, – задумчиво проговорил Занд. – На севере попадаются очень живучие особи. Где выучился так говорить по-альбийски, рок’хи?

Сарет сначала не понял, к чему это он. Шутка? Но глаза алхимика говорили, что мастер алхимик не склонен шутить.

– Я альбиец, – залился краской Сарет. Занд мрачно хихикнул.

– Да, конечно, – покачал головой алхимик. – Еще скажи, что ты действительно нитсири, как решил тот перепуганный бедолага. Но мне-то можешь не врать – не первый день живу на свете и наведался всякого в этих приграничных землях. Откуда взял Рубиновый меч, выродок? Железка точно не в твою породу.

– Да, как ты смеешь?!

– Довольно смело со стороны беловолосого уродца в собачьих шмотках, – ухмыльнулся мастер Занд, складывая руки на груди. – Ну раз ты нитсири – что само по себе невероятно – то, наверное, можешь наказать меня за неуважение. Пробить мною стену, например. Сжечь или свести меня с ума. Давай, я жду.

Сарет сглотнул – он действительно принял его за одного из выродков? – и недоуменно покосился на свои ладони. А где его меч? Когда он успел потерять его?!

– В надежных руках, – отозвался алхимик, словно прочтя его мысли. – Не волнуйся о нем. Он тебе уже не понадобится. Так, я жду, «благородный господин нитсири».

– Ты не понял, алхимик, – прохрипел Сарет. – Ты не понял, кто перед тобой.

Занд захохотал.

– Это становится очень интересным, – веселился алхимик. – Ко мне под вечер заваливается грязный беловолосый оборванец с окровавленной девушкой на руках, потрясая мечом, на который у такого как ты нет никакого права. Так что? Ты в доказательство своей избранности пробьешь мною стенку или мне тут до утра сидеть?

– Да пошел ты, – выпалил Сарет, сжимая кулаки. Невольно попытался пробудить Талант, чтобы показать этой наглой сволочи, чего он стоит, но напоролся только на свою больную дыру. Словно машинально сунул руку в пустое ведро.

– Я бы с удовольствием сделал это сам, – пригрозил ему Занд. – Ведь я могу, рок’хи. Только еще раз открой свой зубастый рот и скажи хоть что-нибудь, что мне не понравится. Бедняжку еще я могу принять за альбийку – она слишком красивая для рок’хи. И в ней явно кроется нечто, и оно сильное, – опаленный стол и сгоревшие брови моего ученика вопиют об этом. Я еще не позвал сюда стражу и не приказал им содрать с тебя кожу живьем только из-за нее. И только из-за нее ты все еще сидишь в моем доме и смеешь оскорблять меня, собака. Не заставляй меня снова доставать скальпель и делать поспешные выводы.

– Я правду говорю, – ответил Сарет, опуская глаза. Какое унижение, но он был сейчас полностью во власти этого человека. Стоит Занду только захотеть, и Сарет тут же окажется в тюрьме, как лазутчик. Война! Война на дворе, Сарет, а ты в таком виде! Как он мог не подумать?..

– Снова врешь?

– Нет!

– Меч-то наверное принадлежит ей, я правильно понял? Или ты украл его у кого-то еще?! Или же снял с трупа…

– Нет, это мой меч, а я… – Сарет осекся, но все же выдавил это слово. – Я нитсири.

И снова покраснел. Теперь он, наверное, горел как свечка.

– Тогда почему ты все еще не заставил меня вопить от боли, всемогущий нитсири?

Сарет скрипел зубами и не знал, что ответить – он сам себе казался лжецом, который не смеет и пальцем прикасаться к собственному мечу. Признаться, что он Опустошенный? Нет! Лучше уж он наизнанку вывернется, чем будет оправдываться перед этой мразью. Неужели Сарет настолько плохо выглядит и еле ворочает языком, что этот фосфер действительно принял его за псоглавца?!

– Я еще такого не умею, – смущенно проговорил Сарет. Что, ради Сеншеса, он несет?! А этот все сверлит и сверлит его своими глазами, сволочь!

– Врать зато ты отлично умеешь, – устало проговорил алхимик и поднялся. – Ну, хорошо. Не хочешь по-хорошему…

– Нет, стой, – поднял руки Сарет, но было слишком поздно. Алхимик рванул его за шкирку и легко поднял с места. Сарет забился, но хватка фосфера была твердой, как сталь. Философская ртуть не только существенно замедляет старение, но и делает человека страшно сильным и свирепым. Не таким как абель, конечно, но мало кто из простых людей, даже очень подготовленный, может сравниться с фосфером, который десятилетиями принимает Нектар.

Какая мерзкая ситуация, Сеншес! Он дома, в Альбии, за которую был готов пойти на смерть, и вынужден доказывать первому встречному фосферу, что он не один из мерзостных рок’хи. Ох, не так представлялось ему возвращение на родину…

– Меня зовут Сарет… – взвизгнул он очень по-девичьи, беспомощно семеня ногами в воздухе. Если бы сейчас земля разошлась бы в стороны, и оттуда показались бы лапы подземных монстров – он бы даже обрадовался.

– Я делаю выводы: ко мне в разгар войны приходит один из моих врагов и требует от меня услуг, – цедил сквозь зубы мастер Занд. – Денег у тебя нет, я правильно понял? Или ты предлагаешь мне принять тот бесценный меч, который ты снял с чьего-то трупа? Думал, принесешь сюда эту бедную девочку, которую задрал один из ваших и все тебе сойдет с рук? Станешь героем, да, мразь?! Ха, один такой герой у нас уже есть. Ты, брат, чуть припоздал. Но и на тебя кол найдется.

– Послушай, послушай! Я правду говорю! Я хочу поговорить с абелью. Что это за город?..

Сеншес, он даже не узнал названия города, когда говорил со стражником. Так сильно волновался…

– Ты и названия города не знаешь, и еще хочешь поговорить… с кем? Тебе с крысами впору общаться, шваль!

И Занд с омерзением отбросил его от себя, как старый мешок с гнилыми овощами. Сарет ухнул на пол и сильно ударился челюстью. Хотел было встать, но только бессильно распластался на досках. Вот сейчас он всеми костьми осознал, насколько сильно извела его Дикая Тайга. Внезапно захотелось уснуть и забыть обо всем, как о ночном кошм…

Но вместо одеяла и подушки он получил сапогом в зубы. И еще по ребрам пару раз.

– Шенек, подойди, – донеслось сквозь звон в ушах. – Кликни сюда стражу. Пусть отведут лазутчика куда надо. Мне уже неинтересно его общество… Тиша, растопи баню, душенька. Мне надо помыться после всего этого дерьма.

* * *

Он спал. За последние несколько месяцев – не хотел и думать, что ему не удавалось спокойно поспать годы, еще с Барандаруда, – Сарет действительно спал. Пусть под ним не было шелковых простыней и подушек, о которых ему мечталось, а только гнилая солома, дырявая сермяга и земляной пол, но зато здесь не так дули таежные ветра. И не было чудищ, которые каждое мгновение грозят вылезти из темных зарослей, чтобы полакомиться его мясом. И не было проклятого неба с золотым звездами, которые по-волчьи ощупывают его, раздумывая с какого места ухватить этого напуганного зайца. Была только темнота, темнота и темнота, к которой он так привык и которую втайне так любил. Темнота почти не опасна, в темноте можно жить.

Яма. В яме ужасно воняло мочой, но было так спокойно. Вокруг вповалку лежали люди. Страшно драли горло, приговаривались глухими голосами и то и дело зыркали на новенького. «Выродок», «собакоголовый», – доносилось до него из самых темных углов, но Сарету было наплевать. Прежде чем оставить его с новыми друзьями в темноте, стражники еще немного помяли ему бока и ушли.

Теперь он мог наконец отдохнуть.