Текст книги "Старые раны (СИ)"

Автор книги: Александр Артемов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Время предателей. Часть 2. Старые раны

Глава I. Разговоры с темнотой

Языки пламени жадно вылизывали пирамидку из трех бревен. Леший сдобрил костер своей серницей – белесый, почти бесцветный дым рассыпался о низкие ветви размашистой ели, под которой их компания расположилась на ночлег. Ада немедленно чихнула и юркнула под плащ от навязчивого резкого запаха, который мигом полез в ноздри. Вдобавок Леший от души тряхнул своей курткой над огнем, разгоняя искры и дымище во все стороны.

– Советую вам сесть поближе, голубки. Так и теплее, и целее.

Крес вонзил топор в бревно и сдвинул немного в сторону. На образовавшееся место водрузил котелок с похлебкой и упал на лежак к Аде.

– А еда не провоняет? – поинтересовался Крес, с опаской поглядывая, как дым обволакивает их ужин.

– Поглядим, – Леший плюхнулся подле костра. – Пока живешь в Лесу, ко всему привыкаешь и уже жрешь все подряд. Посмотрим, не разбаловала ли меня бабья стряпня.

Ада мучительно застонала под плащом, уткнувшись Кресу в бок.

– А ты, я гляжу, привычный, – рассмеялся Леший, обращаясь в Вассе, который даже не поморщился – ни единого словечка за минувшие сутки. Волчонок расположился подальше ото всех, уставился в костер и молчал.

– У него просто опыт, – горько улыбнулся Крес. Васса никак не отреагировал на его реплику.

– Ща выть начнут… – сказал Леший, откидываясь на спину.

– Что? – насторожился Крес.

– Если здесь есть кто, – кхамеры я имею в виду, – учуют и начнут кусать локти.

У Креса на лбу выступила испарина – он многое бы отдал, чтобы не только не видеть, но даже и не слышать больше мурчанья этих отвратительных созданий.

Они шли всю ночь и весь день, позволяли себе только короткие привалы. Ноги горели и протестовали после каждого движения. Уже вскоре после их побега из деревни Ада начала скулить, а потом расплакалась, – поход давался ей тяжелее остальных. Пока Крес пытался справиться с ней, Васса поглядывал на нее с плохо скрываемым отвращением. Для волчонка это было привычным делом, он и не жаловался, не забывая оглядываться каждый шаг.

Сумерки постепенно уступали место плотной пелене ночи. Ветры гнали стаю туч по темному небу, чаща в страхе замахивалась тысячами ветвей, отгоняя их. Оглушительно крикнула птица: раз, второй, третий, – распростерла невидимые крылья и унеслась, оглашая округу своим звонким голосом, пронизывающим до самых костей.

Костер неспешно потрескивал, пережевывал дровишки, испускал дух, от которого шла кругом голова. Постепенно мороз, который за день успел проникнуть под одежду и заставить отбивать дробь зубами, стал отступать, отдавая место теплой сонливости; крышка котелка легонько дребезжала на своем месте, исходила паром, который разносил уже другой аромат. Крес слушал мрачную песнь леса, гладя чихающую Аду по голове. За прошедшие месяцы ее каштановые волосы порядочно отрастали, и она начала походить на себя прежнюю. Хотя бы внешне. Все это напоминало Кресу о некогда счастливых, ушедших днях его юности в Альбии. Когда…

…кто-то обхватил своими холодными костлявыми пальцами его позвоночник. Сжал, попробовал, как гнется, наполнил его холодом, пробирающим до треска.

Крес с трудом поднял смерзшиеся веки. Костер давно прогорел дотла, оставив после себя только выжженную бледную дыру. Место Лешего пустовало. Васса ничком лежал в снегу.

Ада тоже была здесь, лежала тихо, не двигаясь, и не дышала, лютый мороз доконал ее. Крес принялся сначала легонько, потом все настойчивей и настойчивей расталкивать ее, приводить в чувство. Но пальцы нащупали лишь окоченевшую, промерзшую до костей куклу. Он поднял ее волосы, занесенные тонким слоем снега: лицо под ними было почти прозрачным, спокойным и безжизненным, как восковая маска.

Выдыхая замирающие в воздухе облачка, Крес беспомощно озирался по сторонам, лихорадочно соображая кого бы позвать на помощь. Видел он вокруг себя только черные кривые колонны на бледном поле без конца и края, казавшемся пустым дном морской пучины. А некто тем временем сжимал его позвоночник ледяной хваткой, все сильнее и яростней тянул его к промерзшей земле.

Упав на колени, Крес чувствовал себя бабочкой, прибитой булавкой к столу, волосы на макушке зашевелились – по телу прошлась горячая волна знакомого ужаса. Нехорошее чувство, будто кто-то или что-то внимательно разглядывает его из глухой темноты, нарастало.

Все ближе, среди черных столбов.

Пока еще где-то вдалеке, там, куда не способы дотянуться ослабевшие глаза – в чернеющей лесной бездне, но с каждым ударом беснующегося сердца расстояние сокращалось. В абсолютной тишине, даже снег не скрипел под паучьими ногами. Все ближе, и… И да, из-за деревьев показалось нечто действительно жуткое.

Словно старый стертый портрет, выглядывающий из темноты.

Крес пытался закричать, чтобы напомнить себе, что он все еще жив, но только впустую обжег горло. Не было больше никаких криков и ни единой возможности спрятаться.

Нужно было спасать хотя бы ее – останки возлюбленной, холодное, хрупкое тело, которое сразу же треснуло, стоило только подхватить его под мышки и потащить к тому месту, где еще недавно полыхали горячие языки пламени.

Дыра была темной и тесной, и только Сеншес знал насколько глубокой. Извне шел спертый, могильный смрад, от которого кружилась голова, а желудок выворачивало наизнанку. Когда Крес сунул туда свое остывающее лицо, ему показалось, что из-под земли доносятся голоса, сдавленные расстоянием и толщей земных недр. Сквозь пальцы утекло порядочно времени, и уже не столь важно, как их встретят там, где никогда не видели света.

Он полз вниз, тянул Аду за собой все глубже, глубже.

А она заползла следом, царапая грунт длинным когтями.

Вскоре стало так темно, что отказали глаза, и единственное, что оставалось – дрожать от каждого скрипа. Он слышал, как его ногти скребут землю в попытке выиграть еще хотя бы пядь. Слышал, как тело его возлюбленной беспомощно волочиться за ним, стирая кожу о камни. И он слышал голоса. Мурлыкающие голоса. И слышал, как ходуном ходит земля, словно это бьют в барабаны подземные жители – поют, приветствуют его.

И слышал, как она следует за ними, не обронив ни единого звука.

Все ближе и ближе подползает она, подтягивает свое тощее черное тело длинными паучьими руками, роет грунт железными когтями, раскрывает пасть все шире, капая вязкой слюной, чтобы ухватить добычу за дрожащие пальцы. Во рту было тесно от песка и мерзлой земли.

Крес не мог сопротивляться этому долго, знал, что проход рано или поздно станет уже, и им вдвоем уже нипочем не протиснуться. Он уперся в холодную твердь и попытался раздвинуть своды руками, метался, выдавливал из себя крик, и из последних сил зарывался, уходил, протискивался глубже, задыхаясь и ломая пальцы, но тянул Аду дальше.

Когда тело девушки дернулось и застряло, и он уже был не в силах вырвать ее, уши заполнил резкий, сочный звук, с которым отрывают курочке лапки.

Рвались барабаны в мирской толще, подземные жители приветствовали его на своем пиру.

* * *

Крес очнулся в ледяном поту. Костер весело трещал и вылизывал котелок, который вовсю закипал, дребезжа крышкой. Леший был тут как тут – помешал варево длинной деревянной ложкой, попробовал, причмокнул губами:

– Пес его знает, но вроде неплохо! Тебя сморило что ли?

Крес кивнул, пытаясь унять дрожь во всем теле.

– Держи, пацан, твоя доля, – Леший сунул миску Вассе, но тот глянул на него исподлобья и только.

– Ну как знаешь, – пожал плечами травник, передавая похлебку Кресу. – Только если завтра зароешься в снег носом, я тебя вытаскивать не буду, так и знай.

Васса не ответил, лег на бок и закрыл глаза.

Миска обжигала пальцы, но Крес почти не заметил этого. В костях все еще жил призрак тех других ледяных пальцев, что сжимались с пугающей быстротой, вымораживая конечности и волю. Темный, неуютный лес, занесенный тяжелым слоем снега. Он всматривался в него долго, почти не дыша, и ожидая, что вот-вот некто обретет очертания во мраке и поползет в их сторону.

Но все было спокойно, даже ветер стих, они были одни.

– Что, сон плохой приснился? – поинтересовался Леший. – Здесь это бывает. Я предпочитаю надышаться дымом по уши – помогает спать вообще без сновидений.

Горячая миска лежала на коленях и помогала вернуться к крохотному уголку жизни. Рядом сопела Ада, такая же теплая, как прежде. Крес прикоснулся к ее мягким, сухим волосам, и легонько потряс за плечо. Девушка, недовольная, что ее разбудили, не успела продрать глаза, как Крес сунул ей в рот ложку похлебки.

– И давно это с ней? – спросил Леший, глядя, как Крес борется с девушкой, чтобы та не пыталась есть руками.

– Нет, не очень, – буркнул Крес, вытирая ей рот рукавом. – Раньше она была умней всех, кого я знал.

Васса фыркнул. Слишком громко, чем это было нужно.

– И что ты ожидаешь найти в Приюте, Крес-Килса? – спросил Леший. – Надеешься, что здешние кудесники излечат ее разум?

– Так мне обещали…

– Ты вообще знаешь, где это место?

– За горами. На северном побережье. Там где лес не растет и летают жар-птицы.

– Нет, я не об этом. Северное побережье растянулось с востока на запад на многие тысячи миль. Там можно гулять годами. И где бы ты собрался искать эту иголку без проводника?

– Меня должен был вести провожатый. Но к назначенному месту он так и не явился, а к ночи налетела туча босорок, и мне пришлось идти одному. Черт его, мудака, знает: может и обманул. А может, лежит где-нибудь с перерезанным горлом.

– Да уж, твоему плану не хватает некоторых деталей…

– Ты же согласился вести меня?! – ощетинился Крес.

– Согласился, но не проходит и мгновения, чтобы я не пожалел об этом. Авантюра, Крес. Все это какая-то безумная авантюра.

– Что же тебя так отпугивает?

– Ничего, но скажу сразу – это странное место, куда ты следуешь. Там одновременно и тревожно, и спокойно.

– Хех, а так бывает?

– Когда я жил там, меня обуревали эмоции, – рассказывал Леший, глядя в огонь. – Ярость, печаль, восхищение… ненависть. Ненависти больше всего, ей намного легче овладеть человеческим сердцем. Но стоило мне ненадолго отлучиться и заняться работой, все куда-то ушло. Показалось ужасно глупым все, что я услышал от местных, хотя говорили они вполне убедительно, даже некие разумные вещи. Тем не менее, кусочек Приюта всегда жил в моем сердце. Или, вернее, сердце навсегда осталось в Приюте. Оно заставляет меня помимо здравого смысла исполнять замыслы местного хранителя.

– Мне к нему и надо, к хранителю, – кивнул Крес.

– Многие хотят его видеть. Он дарит людям цель и надежду, – сказал Леший. – А ты зачем тащишься на Север? Только лишь из-за женщины или еще почему-то?

Крес промолчал.

– И это того стоит? – продолжал Леший. – Стоит того, чтобы уйти в страну варваров, где каждый куст дышит опасностью? Ты действительно думал, что сможешь пройти этот тяжелый путь со спутницей, которая даже поссать не может самостоятельно?

Васса хихикнул. Снова слишком громко, чем следовало.

– Молчал бы лучше, – зашипел Крес. – Ты просто пытаешься уверить себя, что твоя цель менее безумна, а это не так.

– Мы оба безумцы, – пожал плечами Леший. – Ты потому и рискуешь собственной жизнью – ты уже расколотил ее вдребезги, а теперь упорно тащишь в пекло и эту девушку тоже. Ради какой-то ускользающей возможности, что там ты найдешь ее и свое будущее. А там ли оно?

– А ты, Леший, – выпалил Крес. – Ты чем прикрываешь свое безумие?

Леший тихонько рассмеялся, состроив несчастную мину. Снизу его лицо подсвечивалось алым, глаза сверкали – выглядело жутковато.

– Безумной идеей, – ответил он через некоторое время. – Одного очень умного человека, который создал Приют. И эта идея не дает мне ни осесть где-нибудь в глухомани с бабой под мышкой и парочкой ребятишек, ни полностью уйти в Лес к моим братьям.

– Что же, ты отступник получается?

– Да, мы почти близнецы, Крес-Килса, – улыбнулся Леший. – Ты только чуть потупее, но мы оба окрылены безумной идеей. Таким дуракам, как мы с тобой, в Приюте самое место.

– А твои не захотят отомстить, раз ты предал их?

– Может быть, – мечтательно пробормотал Леший. – Может быть, так даже лучше, ибо я еще наделаю дел, если не поверну сейчас. Обратно мне уже не выбраться – я сбежал однажды, еле сбросив наваждение, и сомневаюсь, что смогу провернуть такое дважды. Меня скорее убьют, чем позволят мне обвести их вокруг пальца во второй раз.

– Предатель на предателе, – заключил Крес, отпуская сытую Аду обратно в царство сладких снов. – И как нас земля держит?..

– Сплюнь, – серьезно ответил Леший.

Крес смачно харкнул в костер.

– Слушай… Можно мне посмотреть на камень еще раз?.. Хоть одним глазком…

Крес не ответил, засовывал в рот ложку за ложкой горячего. Нутро пело от восторга, но аппетитом и не пахло: куда-то он сгинул, проклятый. Очистив миску, Крес поднялся и принялся набивать ее снегом.

Леший не сводил с него просящего взгляда до тех пор, пока его спутник не вернулся на свое место.

– А зачем? – спросил Крес, стягивая опостылевшие сапоги. – Боишься, что я тебя обманул, и ты идешь зазря?

– Нет, – побледнел Леший. – Просто я не верю, что человек может убить вампира.

– И не верь, – ответил Крес, откидываясь на спину. – Ты не у д’ахов на коленках.

Крес прикрыл глаза, но еще долго чувствовал, что Леший не спит, не сводит с него взгляд безумных глаз.

– Пожалуйста…

Крес тяжело вздохнул и полез за пазуху. Сначала Ада сходила с ума из-за этого круглого дерьма, теперь этот вот…

В лучах костра заблестел красный уголек, укрытый темной «плотью».

Леший тут же плюхнулся рядом. Чуть ли не уткнулся носом в камень:

– А можно мне?..

– Нет, – отрезал Крес и отвел руку, Леший не отставал.

– Странно… – прошептал травник, не сводя взгляда со странной игрушки. – Мне кажется или он стал чуть бледнее, чем в хижине?

– Не знаю, – покачал Крес головой, вращая камешек в пальцах. – По-моему тоже.

Он вынужден был признать, что Леший прав. Что-то явно изменилось… Уголек как будто стал слабее – приобрел мягкий оранжевый оттенок, когда раньше горел ярко алым. Или это из-за костра?

– Постой, – бросил Леший и убежал на свое место.

Не успел Крес узнать, что тот задумал, как травник вернулся с ножом в руке.

Крес мигом покрылся мурашками, когда он опустился рядом и полоснул лезвием себе по пальцу. Аккуратно выжал алую каплю на камешек.

Хлоп. Капля ударилась о гладкую поверхность и провалилась внутрь. Огонек на мгновение вспыхнул прежней обжигающей краснотой, но довольно быстро вернулся к прежнему оранжевому оттенку. Леший восторженно хихикнул, сжал палец двумя другими и еще несколько капель скрылись в черной «плоти». Глазок снова разгорелся, копируя танец языков пламени.

В лучах костра улыбка травника выглядела оскалом волка, который только что обнаружил кроличью нору.

– Кхамер глодай твои пятки, – протянул он. – Теперь мне определенно с тобой по пути.

* * *

Креса вырвало из тяжелого, пустого сна, словно рыбу выбросило на берег приливом. Он вскочил с лежака и заозирался по сторонам, не понимая, что же заставило его проснуться. Раскрасневшийся костер еще долизывал поленья, не собираясь сдавать позиции. Ночь, словно ленивая домашняя кошка, облюбовавшая уютный уголок, и не думала куда-то уходить с нагретого места.

Леший развалился на своем месте, его грудь мерно поднималась в такт спокойному дыханию спящего. Васса, свернувшись калачиком, почивал на своем. Котелок лежал рядом, вылизанный дочиста.

Крес с сердцем, отбивающим яростную дробь, лег обратно и снова прикрыл глаза, но заснуть так и не смог. Земля легонько тряслась и стонала под ним. Он повернулся на бок и прижался ухом к тверди. Полностью сосредоточился на слухе и где-то далеко-далеко уловил еле слышное, бессильное и яростное мурчание.

– Я же говорил, что будут стонать, – донесся голос Лешего сквозь тихий треск костра. – Теперь можешь гадать, что они там балаболят, проклятые.

Крес, разбитый и измученный этим безумным Лесом, поднялся и сел. Леший лежал с открытыми глазами и смотрел на лохматые иголки над головой. Через ветки виднелся краюшек полной луны в дымке. Шароша наблюдала за ними.

– Ты знаешь, что рок’хи делают в свете Шароши? – внезапно спросил Крес, сам не зная зачем.

Леший громко заржал. Васса недовольно приподнялся со своего места, не понимая, в чем причина такого веселья.

– Понятия не имею, – выдал травник, успокоившись.

Крес ему не поверил. Лег на свое место и попытался отрешиться от стука. Не получалось.

– Привыкай, Крес, – сказал Леший, наблюдая за тем, как Крес ворочается. – Это только первая, уютная ночь у костра, а таких ночей будет немного. Больше будет других ночей.

– Опять говоришь загадками?

– Нет, просто я сам не знаю, чего ожидать от Леса, – признался Леший. – Бывает идет, идет путник по лесу, видит – девочка плачет. Одна за много-много миль от ближайшей деревни. Стоит и размазывает сопли по лицу, красному, как свекла. Так вот, путник останавливается, спрашивает: откуда, мол, такая красивая. А она плетет какую-нибудь жалостливую историю про подружек и землянику. И чего делать? Берет ее с собой, потом сажает на плечи, а та вцепляется в несчастного когтями, взмахивает крыльями и уносит высоко в горы. И больше дурака никто не видел.

Он умолк.

– А ты-то откуда это взял, если всех рассказчиков унесли? – поинтересовался внезапно проснувшийся Васса. Или же волчонок не спал совсем.

– Это сказка, чтобы пугать детей, – вздохнул Леший. – Лес сам придумывает о себе истории и рассказывает чужими языками. А иногда воплощает сказки в жизнь. Я вот действительно слышал детский плач в лесу, но, памятуя рассказы, всегда старался уйти подальше от греха. Видел еще сундуки с золотом и драгоценными камнями – прямо посреди поляны. На них восседали огромные птицы с девичьими головами и зазывали к себе молодцов сладкими голосами. И огромные гнезда, заполненные человеческими костями, на которых восседали старухи с серебристыми глазами, я тоже видел – глубоко в горах. И призраков на болотах, и ловушки, которые сегодня там, завтра здесь поджидают зазевавшегося путешественника.

– Кстати, – прервал его Крес. – Что это за руины в лесу? Каменные такие коробки, наверняка видел.

– Кто ж его знает, – ответил травник. – Они всегда были, сколько я себя помню. Кто-то говорит, что рок’хи раньше жили в них, но потом кхамеры заставили их залезть на деревья, но чушь все это. Рок’хи пришли сюда сильно позже. Да и не умеют они строить из камня. Я иногда сам с трудом могу понять – реальны ли вещи, которые вижу перед глазами, или это очередная забавная шутка или сон наяву. Таких чудес все больше, стоит только забраться поглубже в дебри. Еще говорят, где-то в тех местах, куда и животные редко забираются, стоит дом. И в этом доме комната есть за закрытой дверью. И если эту дверь открыть и зайти в комнату, то она исполнит любое твое самое искреннее желание. Но обратно ты уже не выйдешь, как не проси.

– И это тоже сказка?

– Кто-то говорит, что да, – хихикнул он. – Тот человек, который рассказывал эти истории, был очень странным и несчастным малым, больше походил на юродивого. На вопросы о том, чего он сам туда не вошел, он только хлопал глазами и посмеивался. Но предлагал показать туда дорогу и почти бесплатно. У него тоже была какая-то своя идея, должно быть. Кто-то даже ходил, говорят. Художник и философ.

– Ну, такие уж точно не пропадут в этой комнате.

– Занудный ты. Может тебе понравится история про прекрасную деву, которая забирает добрых молодцев в чащу и затрахивает там их до смерти?

– Хватит уже байки травить. Надоело.

– А это и не байка. Я сам ее видел. Меня она пощадила. Сказала, что слышала, зачем я здесь и кто меня отправил, и про идею нашу тоже слышала, поцеловала меня и отпустила. Хорошая девочка, даром, что людоедка. Так что, Крес, слушайся меня и никогда не оборачивайся без особой нужды, а то рискуешь потерять меня, и тогда твоя судьба будет печальна.

– Ясно.

– Ты что даже хочешь спросить, что это за идея, которая спасла меня? Идея, которой я должен был заразить всех рок’хи, которых встречу на своем пути?

– Я же не рок’хи, – он прижался к спине Ады и попытался отключиться от зловещего шепота, слушая ее спокойное дыхание. В кулаке он сжимал камень, горящий ярким адским огнем сквозь судорогой стиснутые пальцы.

* * *

– Постой, – поднял руку Леший. Его спутники замерли на месте.

Перед ними лежала самая обычная поляна, заваленная сугробами. Посередине землю разрезал овраг полузасыпанный снегом – ими Лес был изорван подчистую. Невнимательный путник рисковал легко поломать себе все кости, если не смотрел под ноги.

В руках травника возникла длинная флейта, которую он тут же прижал к губам. Под недоуменным взглядом Креса, он сделал осторожный шаг вперед и выдал длинную, тревожную ноту. Звук заполнил поляну, но в ответ не прозвучало ни звука. Леший сделал еще пару шагов и снова прижал инструмент у губам. Внезапно Крес услышал резкий металлический звон, который шел из, казалось бы, пустого места в центре поляны.

Леший встал, как вкопанный, обернулся, кивнул вперед и показательно заиграл снова. Вновь ему ответили да так, что зазвенело в ушах.

– Жаль, – вздохнул Леший через десяток ударов сердца, когда звук сошел на нет. – Туда мы не пойдем.

Повернулся и принялся обходить поляну по кругу, утопая в сугробах. Крес повел Аду вслед за ним, не сводя недоуменного взгляда со странного места и с того, что пряталось в чистом прозрачном воздухе. Ему показалось или в свете яркого солнца нечто действительно поколебалось на фоне лысых деревьев?

Леший быстро пробирался через снег, перепрыгивал борозды. Троица еле успевала за ним.

– Подожди, – запыхался Крес, когда Леший внезапно перешел на бег. – Что случилось?

– Ловушка переместилась, – бросил Леший через плечо. – Не везет… Лишь бы ей не взбрело в голову последовать за нами. Быстрее!

Крес припустил за ним, подхватывая Аду на руки. Раскрасневшаяся Ада заливисто смеялась этой внезапной гонке, вцепившись Кресу в шею. Васса легко обогнал их и бежал с Лешим плечо к плечу.

Они остановились спустя некоторое время. Травник долго стоял и смотрел на их следы. Потом хмыкнул, звонко хлопнул запыхавшегося Вассу по плечу и двинулся дальше.

– Пойдем, – поторапливал он своих спутников. – Пока солнце на небе, нам нужно двигаться. И так тащимся, как черепахи.

– Подожди, что это было? – не понял Крес.

Но Леший решительно отправился дальше, делая широкие поспешные шаги, летел по снегу, словно парусник, подгоняемый попутным ветром. Крес постарался не отставать, хоть это и давалось с трудом с его ношей.

Каждую сотню шагов Леший замирал и прислушивался к ветру.

– Вроде пронесло, – прошептал он себе под нос, когда они уже были достаточно далеко от таинственного места.

Крес обливался потом, перебираясь через глубокие сугробы с Адой на руках, Васса тоже не выглядел лучшим образом, хотя чувствовал себя в Лесу как рыба в воде. Леший словно и не уставал вовсе. Облачко пара вырывалось из его рта лишь изредка.

– Ты можешь объяснить толком, от чего мы только что бежали? – Крес опустил Аду на землю и сразу же сложился пополам, с трудом переводя дыхание. – И как ты узнал, что это стоит там?!

– Нет, не могу, – откликнулся Леший, присаживаясь на поваленное дерево. – Я сам не знаю, что это такое, но подходить к нему – чистое самоубийство. Я видел, как человек, переступив невидимую черту, просто пропадал. На его месте оставалось только оружие и гвозди от сапог. Почему-то металл эта сволочь не жрет. Их много, и каждый раз они появляются в разных местах. Могут преследовать путников несколько дней подряд. Нам вроде бы повезло, но расслабляться пока рано.

Крес с сомнением поглядел на цепочку следов и поежился.

– Ловушки, Ямы, Двери, Червоточины… – продолжил Леший, вынимая кисет. – Неважно как назвать, суть одна: их лучше обходить десятой дорогой, если жизнь дорога. Всегда будь внимательнее и смотри перед собой. Еще не забывай оглядываться на то место, по которому ты уже прошел. Если твои следы один за другим начинают пропадать – беги со всех ног! Деревьев, от которых воняет ягодами и несет теплом, тоже берегись – они плотоядные и зверски хитрые, особенно зимой, когда жрачки мало. В общем, ты либо научишься обращать внимание на каждую мелочь и просчитывать каждый шаг, либо погибнешь – рано или поздно.

– Отец – да сохранит его пепел д’ахи во веки веком – брал с собой шаву и пускал вперед, – вымолвил Васса впервые за эти дни и хмыкнул. – Иногда, помогало. Очень смешно было.

– Хочешь его заменить? – хмыкнул Леший. Волчонок надулся и не ответил. Травник только взлохматил его шевелюру.

– Это как-то связано с кхамерами? – спросил Крес.

– Откуда мне знать? – покачал головой Леший. – Спроси у них, когда представиться возможность. Я вообще мало что о Лесе знаю в подробностях, прямо скажем: умных книжек о здешней живности никто не написал. Те, что пытались совать носы в его тайны, долго не прожили. Эта дрянь есть и она крайне опасна – этого мне вполне достаточно. Я умею их обходить, прятаться, могу отпугнуть парочку, если запахнет жареным, но объяснить кто, где, зачем и почему – не могу. Увы, плохой из меня теоретик.

– Я бы никогда не согласился жить в таком месте, – буркнул Крес и принялся возиться с собственной трубкой.

– Хех, вы, южане, такие забавные, – улыбнулся Леший. – А ты думаешь, у кого-то есть выбор? Я имею в виду песий народ, как вы часто называете рок’хи. Такую морду за милю узнает каждый мало-мальски зрячий альбиец и поднимет такого красавца на вилы, – он раздвинул губы и показательно состроил страшную зубастую рожу в клубах дыма. – На юге рок’хи места нет, Крес. Люди с собачьими головами обречены жить в этом суровом крае и умереть здесь тоже.

– За Альбией еще полно места, – сказал Крес, делая затяжку. Пусть его разразит гром, если он не подсел на это дерьмо. – На вашем месте, я бы уже давно смастерил лодку и направил ее подальше отсюда.

– Куда же? Туда, где живет спасенный народ?

– Почему нет?

– Нет, рок’хи никогда не примут образ жизни вассалов Спасителя. И мордой мы шибко походим на тех чудищ, которыми тамошние матери пугают своих чад.

– Ты говоришь так уверенно, как будто бывал на том берегу реки Седор.

– Нет, никогда, – признался Леший.

– А мне приходилось, – ухмыльнулся Крес. – Ими там правит воплощенный бог, которого когда-то пытались казнить за какое-то мелкое преступление. Но оказалось не так уж просто убить бога, как собаку. Болтают, мол, он творит чудеса – исцеляет больных, немощных, превращает воду в вино и ходит по воде. Сомневаюсь, что это правда, но чего только не придумывают людские языки, чтобы придать своей жизни смысл, а тирану удержаться на троне.

– Очень полезный бог, если говорить о вине…

– Значит, остается рок’хи только один путь? На север, в Приют, ты к этому клонишь?

– Ага, – согласился Леший, и они двинулись дальше, попыхивая трубками. На этот раз уже в привычном темпе.

– Приют это последняя надежда этих людей, отвергнутых всем цивилизованным миром, – заметил травник после недолгого молчания.

– И много людей поверили тебе и согласились отправиться, по сути, в последний поход?

– По правде говоря, единицы, – вздохнул Леший. – Рок’хи поколениями привыкли жить так, как жили их отцы и деды, как им завещали д’ахи. И очень неохотно меняют свои привычки, особенно, если общиной заправляют старики, которые пришли на эту землю, возвели капища и собираются оставить здесь свои кости. Молодые более податливы, и я давно общаюсь лишь с теми, в ком вижу будущее. Кто достаточно молод, горяч и готов повести за собой народ. Муса был таким человеком, и я рассчитывал, что именно он вызовет Халсу на поединок, но оказалось, что смелее оказался Аса. Нет, я не видел его д’ахером, он был слишком уж недоверчивым и злобным щенком. Он бы скорее добился личной власти, чем собрался сотворить что-то осмысленнее очередной пляски вокруг костра. А вот у Мусы были все шансы дать своему народу шанс на выживание и возможно быть проклятым им на веки. Жаль – все старания пошли прахом, но тут я скорее оптимист. Возможно, все получилось как нельзя лучше, и мне стоит поблагодарить тебя, Крес.

– В смысле? Что ты называешь словом «получилось»?

– Из неудачи тоже можно извлечь выгоду. То, что Киша стала д’ахгером было лишь невинной случайностью, которая однако означает очень много. Если у рок’хи больше нет сильного предводителя, то они скорее осознают, что путь у них только один.

Васса по колено проваливался в снег и молча брел вперед.

– Теперь только вопрос времени, когда вампиры вынудят строптивых рок’хи покинуть свои земли, – продолжал Леший. – Если не они, то холода, голод и хвори точно толкнут камень в нужном направлении. Мне было нужно лишь подсказать, куда им направить свои стопы, где они могут спасти свои шкуры. Этой зимой они, может быть, еще посидят дома, жуя кору, заедая снегом и сжигая своих мертвых – одного за другим. Но после того, как перемрет весь скот, выродится урожай, начнется мор и вспыхнут болезни, на север ринутся тысячи. А доберутся до нужного места сотни. Озлобленные и готовые на что угодно, чтобы отомстить. Страшно отомстить всем кровопийцам и их прихвостням. И это тоже благодаря тебе, Крес.

– Не смейся надо мной, колдун. Рано или поздно их бы выдавили.

– Может, и смеюсь, и ты прав, они бы все равно побежали. Это лишь вопрос времени. Но я доволен, что все так чертовски хорошо и скоро получилось.

– Как ты вообще можешь так говорить? – замер на месте Крес. – Это же и твой народ тоже.

– Верно, – кивнул Леший. – И я хочу для него только добра. А от твоих друзей они его точно не дождутся.

– Добра, говоришь… Что это за добро такое, к которому смогут прийти только сотни?

– Крес, а кто ты такой, чтобы спрашивать? – сверкнул глазами Леший. За его вечно прищуренными на свету маленькими глазками сверкнуло знакомое серебристое сияние. Крес покрылся мурашками, когда вспомнил тот отчаянный крик в Шкурном доме, и как нечто страшное вышло из дома и направилось к ним медленной походкой. – Ты знаешь, что нужно этим людям? Чем они живут изо дня в день, вырывая с мясом крохи у Леса? Ты прожил с ними всего несколько месяцев и думаешь уже, что выучил их с головы до пят. Скажи, ты помнишь, как звали остальных детей Мусы?

– Это еще зачем?..

– Нет, ты скажи, – настаивал Леший. – Хочешь, можешь спросить Вассу. Где он кстати?

Волчонок оторвался от них далеко вперед и пер дальше, не оглядываясь.

– Эй, пацан, не отходил от нас далеко!

Он не ответил, а только ускорил шаг.

– Вот дурачок, – посетовал Крес. – Пошли, а то пропадет. Мало ему я ему всыпал.

– Оставь его, – махнул рукой травник, когда они снова двинулись вперед. – Мальчику сейчас, ой, как не просто.