Текст книги "Старые раны (СИ)"

Автор книги: Александр Артемов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Звук рвущейся кожи усластил ее уши. Ее мучения не были напрасными. Она начала дергаться на месте, помогая ремням разорваться, совсем забыв, что шею стягивает еще одна преграда, которая придушит нитсири, стоит ей немного нагнуться. Давай! Давай же! Рвитесь!

Сознание временами пропадало от страшной боли, которая и не приснится в кошмарах, но горящий внутри факел Таланта постоянно выбрасывал ее обратно в центр погребального костра, в который бросила ее боль.

Еще! Еще чуть-чуть! Сеншес… Помоги ей вынести это!

Мясо лопнуло – половина кожи прикипела к почерневшим ремням, но нитсири уже сунула руки в снег. Было так горячо, что он стал таять под ее пальцами.

Не могла сказать, что ей было хорошо. Ей было все еще ужасно больно, но по-другому… и она все еще страшно кричала, но тоже по-другому. В этом крике была и агония, но был и восторг, что она-таки справилась.

И теперь может… О, Сенешес. Посмотри, во что превратились ладони… Они… дымились! И ей было больно просто подумать о том, чтобы согнуть пальцы, не то чтобы взять что-нибудь. Нет. Как она теперь отомстит?.. Нет больше сил…

Викта начала клониться вперед, проваливаясь в то темное и пустое место, откуда ее на рассвете вырвала головная боль. Веревка натягивалась и душила ее.

Кто ее убьет раньше, Сеншес? Невыносимая боль, от которой сердце готовилось порваться на части, или этот ремешок докончит дело?

Судьба решит. Право, она сделала все, что могла.

Прости меня, братик.

Глава VII. Нельзя отказаться

Крес проснулся от резкого шума. Открыл глаза и сразу же сощурился от ослепительного света, который очень по-хозяйски ворвался к ним в пещеру.

– Сколько же, намело-то за ночь… – кряхтел Леший, проламывая проход посохом. – Еще бы чуть-чуть и не вылезли бы. Чего стоишь, волчонок, подсоби!

Крес огляделся. Полутемная пещера. Ада рядом. Вампиры далеко. Впереди еще один тяжелый день. А все то уже давно позади.

– Фух, как идти-то… – пробормотал волчонок.

– Ножками-ножками, молодой человек! – подтолкнул его Леший и следом за Вассой вылез из опостылевшей пещеры. – Мороз и солнце!.. Ты смотри, куда прешь, а то провалишься с головой. Крес, мы тут ноги разомнем пока. Завтрак у кострища лежит. Ешь не спеши, но не копайся слишком: день короткий, а пройти нужно много, сам знаешь.

Еще бы он не знал. Откинул одеяло и подтащил себе пару сухарей и кружку с кипяченой водой. Быстро затолкал все это в рот и, прожевывая на ходу, стал собираться. День и в правду оказался солнечным.

Аду он нес, взвалив на спину, как рюкзак. Леший помог приспособить ее сзади с помощью скрученных одеял. Крес поднялся на ноги и для пробы сделал пару шагов – думал, будет тяжелее. Надо было признать, что девушка очень сильно исхудала за последнее время. На память он не надеялся, у него даже не осталось ее портрета, который ей как-то сделал один уличный художник. Карандашный рисунок цветущей и молодой девушки так и остался висеть в ее комнате над туалетным столиком, а Крес совсем забыл захватить его с собой. Может, оно и к лучшему.

– Скажешь, как устанешь. Я сменю тебя.

– Не надо. Ты и так сделал для меня слишком много.

– Да? – хихикнул Леший. – И что же это?

– Слушай, не продолжай свои игры, – мрачно буркнул Крес, переставляя ноги.

– Эх, Крес-Килса, – веселился Леший, мотая головой. – Хорошо же ты обо мне думаешь! Я странник, который всю свою жизнь (подчеркиваю – ВСЮ) провел в дороге, в лесу, в снегах да в сараях, которые мне по доброте душевной отводили хозяева. Уснуть на нормальной кровати для меня событие настолько странное и непонятное, что я либо ворочался полночи и засыпал только на рассвете на полу, либо спасался из дома бегством, а то как бы мои благодетели не решили меня пощипать. И… далеко не всегда ошибался.

– Я бы по доброй воле в эти горы не пошел. А ты…

– А что я? Сам знаешь, что Дикая Тайга в большинстве государств мира считаются чуть ли не загробным миром. Мы-то уже давно там.

– И они не далеки от истины…

– Ну, с точки зрения городского мальчика, который всю жизнь не вылезал из кабаков и борделей, может быть, и так. Но люди Тайги вынуждены каждый день бороться за право встретить рассвет, и они немного по-другому смотрят на вещи. Пылающие горы – это просто горы. Ничего нет в них особенного.

– И как у тебя так получается, постоянно делать меня виноватым? – возмутился Крес. – Если ты меня имеешь в виду, то ошибаешься. Вот мой… друг, он да, был завсегдатаем кабаков и знатным развратником, хоть ему это и шло. А я нет. Я служил.

– Служить Альбии, разве это не разврат?

– Мы это уже обсуждали.

– В любом случае, если ты считаешь это место Краем Света, то дыши глубже – сам уже давным-давно сидишь в нем по уши, а я охаживаюсь здесь с рождения. Горы это горы, как я уже говорил. Дикая Тайга осталась за спиной. Здесь чудес уже нет.

– Хочешь сказать Ловушки теперь в прошлом?

– Ага, но расслабляться все равно рано. Стихия позаботиться о том, чтобы мы не дошли. А там, кто знает…

– Сеншес, – сплюнул Крес. – И на кой хрен этому Алхимику забираться в такую даль? Почему нельзя было расположить свой Приют поближе.

– Поближе к чему? К тебе?

– Нет, – покачал головой Крес. – Поближе к… ааах, да ну тебя!

– К цивилизованному миру, ты хотел сказать, да? – ухмылялся Леший. – Все, что дальше ближайшего пограничного столба с родным гербом, уже кажется неправильным. Альбийцы!

– Хватит уже заканчивать мысли за меня! Ничего такого я не имел в виду.

– Еще бы ты думал по-другому, – хмыкнул Леший. – Я же не говорю, что ты один такой. То, как вы альбийцы мыслите, абсолютно нормально, учитывая вашу историю и образ жизни. Так же думают и люди Пениальнского союза, Шатрана, Флатрии, Абальте – везде есть свои умники, которые считают себя центром вселенной. И даже в Брундрии, простите меня боги, мнят себя пупами земли, вокруг которых вертятся звезды. Еще бы – древняя и великая земля, которая распространяет свет цивилизации на пользу темным народам. Огнем и мечом, конечно же, но это опустим.

– Ничего себе у тебя географические познания… ах, сука…

Леший расхохотался.

– Да, вся вселенная вертится вокруг Альбии. Но это на самом деле делает вас только глупее. До чего же скучно постоянно ходить вокруг да около одной местности и идей, и философии, и даже образ жизни отвечает неподъемной напыщенности. Удобно это – придумать свои законы и понятия, а потом рассказывать окружающим, что их законы и понятия неправильные, потому что не похожи на ваши, а ваши хороши, потому что ваши. Не поспоришь.

– Я видел законы и понятия рок’хи, – сплюнул Крес. Ох, не хотелось ему возобновлять начатый разговор… – Резать пальцы пленным и поить человеческой кровью д’ханок – не очень похоже на правильный образ жизни.

– Крес, я же об этом и говорю. Правильный образ жизни – миф! Да и вам ли заикаться про «правильный образ жизни», учитывая репутацию абелей. Однако же может кто-то помог рок’хи изменить его?

– Полагаю те, кто пытался, оказались подвешены вниз головой с выбитыми зубами.

– Пустое. Редко чистосердечное желание помочь не сопровождается корыстью. Не считай их дураками, они пришельцев насквозь видят.

– Пустое? У тебя постоянно во всем замешаны абели и везде суют и суют свои длинные носы.

– А их носы не длинные?

– Не в этом смысле.

– Так и я не в этом. В переносном. Много у Альбии друзей среди государств Юга?

– Какие у государства могут быть друзья?

– Союзники, если угодно.

– Нет, – тут Крес вынужден был согласиться с ним. У Альбии союзников кот наплакал. Больше врагов и тех, кто предпочитал не вмешиваться в распри сильных. – Пока на троне Терадаля сидит Спаситель, а цепи, скрепляющие Пениальский союз крепки, не будет у Альбии никаких союзников. Друзей, тем более. Но это не значит, что Альбию все ненавидят.

– То есть во всем виноват злобный Спаситель, который видит в твоей стране абсолютное зло и обманывает своих поданных? А сама Альбия белая и пушистая? Крес, не ты ли обвинял меня в демонизации абелей?

– Для человека, который всю жизнь просидел в Лесу, ты неплохо умеешь поддержать разговор о политике. Может тебе и не нравится Альбия, но, нравится тебе или нет, да, она несет свет цивилизации. И даже если ты ее ненавидишь, тебе придется признать, что какие-то свои мысли ты подслушал.

– Не буду отрицать, – кивнул Леший. – Я много читал альбийских авторов. И множеству из них хотел бы пожать руку, если бы она не была настолько холодной.

– Постой. – удивился Крес. – Ты умеешь читать?

– А ты нет? – ухмыльнулся Леший.

– Самую малость, – смутился Крес.

– Ну вот, пример и для молодых наука, – обернулся Леший к Вассе, который шагал рядышком и внимательно слушал их перебранку. – Лесной человек и человек из «цивилизованного» общества.

– Не передергивай. У них в деревне вообще никто не умел читать.

– Это же не значит, что они глупее вас. Просто пока иные ученые мужи сидели в тепле и корпели над блестящими трактатами, другие ученые мужи бегали по лесу с копьем. Согласись – соревнование попахивает жульничеством.

– Неправда, – подал голос Васса. – Бабка Болотиха умела читать!

– Вот, а я что говорю, – снова расхохотался Леший. – Один ноль в нашу пользу.

– Вы что уже в одной команде? Можно мне уже признать поражение, пока вы на меня оба не накинулись, как на виновника всех ваших бед?

– Я ни словом не обвинил конкретно тебя, Крес, – уже без смешинки в голосе проговорил Леший. – Но, думаю, здесь и обижаться нечего. Мы все в плену мировоззрения, впитанного с молоком матери.

– Это ты верно сказал.

– Ну, и закончим наэтом, а то мы оба только теряем силы, которые на дороге не валяются. Ты, я гляжу, уже потом исходишь. Давай сбрасывай ее, теперь мой черед пройтись с ней немного. Васса, помоги ему!

– Стой… – попытался отбиться Крес, но девушка уже заскользила вниз.

– Ничего… – сказал Леший, взваливая Аду на плечи. – Пусть ты и выше меня и плечи у тебя шире, но северяне тоже не лыком шиты. В людях Севера скрыто немного больше внутренней силы. Доказательство этому – мы еще живы.

– Красиво сказал, – улыбнулся волчонок, подавая ему посох.

– Книжки читать нужно, юный Васса, – потеребил он его по волосатой макушке. – Будет у нас время, может быть, и книжка хорошая, я и тебя научу, как складывать буквы в слова, а слова в умные предложения. Хочешь?

– Да…

– Вот, Крес, будет у рок’хи и еще один ученый муж, – Леший ухмыльнулся. – Два ноль в нашу пользу.

– Почему же ноль, – пробурчал Крес, расправляя плечи. Они хрустнули, но он не почувствовал боли – только блаженство. Хотелось лечь и расслабиться.

– Потому что уметь читать книги и уметь читать «самую малость» это не одно и то же, – объяснил Леший. – И опять же не обижайся: не читал ты книг.

– Ты прав, только в одном – да, книг я не читал. Некогда было. Но читать и писать я умею. И, будь уверен, если надо, осилю я и твои трактаты.

– Хорошо, пусть со стороны альбийцев, уважающих искусство грамоты, будет одно очко. Два-один в пользу Севера.

– Два-два.

– Почему?

– Ада тоже умела читать. И она читала книги. Ничья.

* * *

Сменяя так друг дружку, они прошагали весь путь, намеченный на этот день, – пока солнце не скрылось за горными пиками и на небе не высыпали звезды рука об руку с Шарошей. Ада все еще пребывала в бессознательном состоянии и только постанывала, когда ее снимали с одних плеч и взваливали на другие. К концу дня, когда путники разожгли костер и расселись вокруг, сил не осталось ни у кого, и они, молча доев ужин – снова сухари и кипяток – улеглись по лежакам. Смотреть пустые сны и надеяться, что завтра все трое смогут встать на ноги.

– Хочу вас обрадовать и расстроить, – подал голос Леший, когда казалось, что никто не произнесет ни звука этим вечером.

– Что такое? – забеспокоился Крес. Уж очень замогильным голосом травник это сказал.

– Местность потихоньку идет под уклон. Горы потихоньку сдаются.

– Они всю дорогу идут то вниз, то вверх. С чего ты взял, что сейчас мы подходим к порогу?

– Я уже бывал здесь. И знаю, о чем говорю. Завтра мы будем пробираться между двух вершин: они немного напоминают две бабские титьки. Ты мог их видеть перед закатом.

Крес хмыкнул и посмотрел туда, куда указывал травник. Вроде что-то такое закругленное смутно выступало из темноты.

– Не удивлен, тебя можно, как тряпку выжимать – куда тебе еще и на титьки пялиться, – хихикнул Леший. – Так вот. Это мой личный ориентир, и мы сходим с плато. Титьки – наше спасение.

– Слава Сеншесу. А чего тебя расстроило?

– Ну… – в свою очередь тяжело вздохнул Леший. – На самом деле… эх, не хотел я поворачивать разговор подобным образом, но… пусть его… Я в тайне надеялся, что мы не дойдем.

Он замолчал. Крес некоторое время обмозговывал услышанное, и даже решил, что ослышался.

– В смысле?.. – опередил его Васса. Парень тоже обалдел от такого признания.

– В прямом, волчонок, – еще раз вздохнул Леший. – Хоть я и делал все от меня зависящее, чтобы мы вчетвером тут не погибли, титьки стали для меня скорее поражением, чем победой.

– Только не говори, что ты хотел покончить с собой таким образом… – буркнул Крес.

– Нет, будь покоен, Крес-Килса, жить я люблю, – улыбнулся травник. – Но идти дальше, мне тоже особо не улыбается.

– Тогда… – Крес не мог взять в толк, о чем тот болтает. Бредит что ли? Как можно было после стольких тягот пути говорить, что не хочешь идти дальше? – Зачем ты вообще пошел со мной, если не хотел переходить через горы? Ты… боишься идти в Приют?

Леший ответил не сразу. Но ответил.

– Да, – сказала он громче, чем было нужно. – Я уже говорил, что мне не хочется туда возвращаться. Я сбежал оттуда, и вряд ли могу рассчитывать на теплый прием.

– И чего же там такого страшного? Ругать, бить будут?

– Нет. Может все и обойдется. Но дороги назад уже не будет. Я не смогу. И не захочу. Это дорога в один конец. Для нас обоих.

– Странный ты. Сам не знаешь, чего хочешь…

– Это величайшее благословение, если человек свободен от сомнений. Увы, я ими переполнен. Вот ты, Крес, точно знаешь, чего хочешь?

– По-моему это очевидно… – закатил глаза Крес.

– Сомневаюсь, друг мой, очень сомневаюсь. Ясная цель иной раз только на поверхности. Но не спеши одергивать меня, а лучше подумай. Не обманываешь ли ты себя…

– Если хочешь снова завести какой-то дурной разговор…

– Я хочу, чтобы ты точно понимал, что лежит за Пылающими горами. Там тебя может ждать отнюдь не то, что ты себе нафантазировал. Только и всего.

– Ага. Вот только зачем тебе это? – начал распаляться Крес. Сеншес, каждый разговор с ним неизменно превращался в какую-то дуэль! – Сам же рассказывал, как ненавидишь Альбию и все с нею связанное.

– Ох, Крес не надо воспринимать мои слова, как личную обиду. Терки наших народов – явление слишком застарелое, чтобы из-за него грызться. Я же говорил все это не для того, чтобы тебя обидеть. Я лишь желаю, чтобы ты вошел в Приют немного с иными мыслями, с которым вошел в Лес.

– Благодарю покорно, но мои мысли не изменились. Я все еще хочу спасти Аду.

– А я помогаю тебе в этом со всем доступным мне мастерством. Все так же.

– Ничего не понимаю, – приподнялся Крес со своего места и глянул на Лешего через костер. – Сначала ты бежишь из Приюта и боишься возвращения туда, а теперь всеми силами пытаешься туда вернуться. Я правильно понял, что мой поход, лишь повод, а не причина, чтобы вернуться, и дело не только в любопытстве? А теперь ты, такой весь в сомнениях, боишься возмездия за… предательство! Вот-так номер.

– Ты сильно упрощаешь, – заметил Леший. – Но в целом прав. Я порядком напуган одним видом этих… титек.

– Чего ты боишься, объясни уже толком? – потребовал Крес. Эта манера растекаться мыслью по древу его порядком доконала.

– Идеи, которой меня заразили в Приюте, – ответил Леший охотно. – Которую я распространял среди рок’хи. Она меня прельщала, я любил ее и боялся одновременно. Уж слишком она была масштабна и чудовищна. Я боялся последствий того, что может произойти, если рок’хи осознают, что у них есть всего одна дорога к выживанию. И приведет она их не на юг.

– Ага, ты хотел, чтобы как можно больше людей пошло в Приют, а в итоге уговорил только меня. И теперь приперся к порогу этого Приюта и боишься, что тебя встретят еще и как неудачника!

– Нет, Крес, все как раз наоборот, – расплылся в улыбке Леший. – Рок’хи бросят к нам в объятия сами абели: они уже начали, так что моя неудача меня не расстраивает. Что касается Приюта, то меня могут пожурить за то, что я сбежал. Но за то, что я привел тебя, мне, скорее всего, все простят. И даже больше. Ты и прав, и не прав одновременно: твой поход и причина, и повод, чтобы мне вернуться в Приют. Да еще и с этим камнем в кармане… Они будут просто счастливы. Я уверен.

– Тогда чего ты боишься? За меня что ли?

– Сказал же, я боюсь Идеи и последствий того момента, когда ты переступишь порог Приюта с камнем и страстным желанием обменять его на рассудок своей жены.

– Ты уже перестанешь кривляться и расскажешь мне, что за Идея, о которой ты с таким придыханием рассуждаешь? Вы хотите стать абелями и для этого вам нужен камень, я правильно понял?

Тут Леший не выдержал и расхохотался.

– Заканчивай, – одернул его Крес. – Ежу понятно, что все эти ваши тайны и идеи всегда заканчиваются одним – жаждой власти и желанием занять место сильного. Тошнит уже.

– Нет, Крес, – сверкнул Леший глазами. – Нет у меня никакой жажды власти. Я в своей жизни управлял разве что лошадью, да и то она меня сбросила на середине пути. Не нравлюсь я животине. Ослы не в счет, им вообще на все наплевать. У них тоже нет желания занять место вампиров, я уверен. Те, что хотят все разрушить, не собираются ставить себе памятников и возводить дворцов. Ведь и памяти не должно остаться. Ничего. Только пепел.

Леший замолчал.

– Вы все явно психи, – покачал головой Крес и бросился обратно на лежак. – А я псих, что еще продолжаю надеяться на какой-то хороший исход…

– Наша идея – это Разрушение, Крес-Килса, – говорил Леший, не обращая внимания на его грубость. – Мы хотим разрушить Альбию и убить всех абелей, и даже больше – истребить даже саму память о них. Ведь не было в мире более отвратительного государства.

– Ты уже это говорил, – сказал Крес, опуская веки. Он замолчал и сделал вид, что засыпает. Но чувствовал, что Леший не спускает с него своих колючих глаз. После заката они становились какими-то прямо пронизывающими до костей, что не могло не нагонять на него жути.

– А такой идеей только на рынке баб да ребятню пугать, – наконец выдал Крес. – Я ожидал большего.

– Когда ты увидишь этого человека, к которому ты ведешь свою Аду, то по-другому заговоришь, – отозвался Леший. – И вспомнишь наш разговор. Но будет уже поздно. Лучше подумай, и подумай хорошенько сейчас и реши, – нужно ли тебе завтра идти дальше. Откажись, пока можно.

– Нечего думать – я уже все сказал давным-давно.

– Хорошо, – удовлетворенно ответил Леший и отвернулся.

Крес попытался уже, наконец, заснуть, но мысли, разбуженные проклятым травником, только сильнее впились в его мозг. Проклиная болтливого спутника, Крес ворочался еще какое-то время.

* * *

Она смотрела на него отовсюду, куда бы он ни отошел – она была уже там. Когда лежал на кровати, зажмурив распухшие от недосыпа глаза, она все равно смотрела на него. Он открывал глаза, и она была там. И он закрывал глаза, и она тоже все еще стояла там. На столике. И звала его.

Философская ртуть. Нектар Сеншеса. Благословение, которое абели даруют всем своим самым верным слугам.

Крес отвернулся, но Жажда стала только сильней. Прогнать ее достаточно просто. Открыть пробку и вылить в себя содержимое бутылочки.

И тогда боль пройдет, и он увидит сон. Где будет она. Снова она. Одна из тех десятков лиц, которые подобно нескончаемому водному потоку текли в его сознании, сливаясь в одно лицо, которое он смертельно боялся найти среди них.

Стоило только закрыть глаза… Стук угля в ушах, черные следы…

…

Это ее место. Постель уже ничего не помнит. Она холодна и уже забыла запах ее пота. И не осталось ни следа, ни волоска, ни вмятины на подушке.

И все залито этим противным светом. Фонарь прямо напротив окон светил в лицо трупно-зеленым сиянием. Как всегда. Как тогда… Но фонарю было все равно, он светит сейчас и будет светить потом все так же, а Крес не хотел ничего забывать.

Нужно только лишь протянуть руку и чуть наклонить бутылочку.

Крес бросился на подушку, и его скрутила очередная волна Жажды – ртуть не отпускала его. Он ухватил несвежую наволочку зубами и подавил судорогу, которая мигом скрутила его тело.

Зачем он мучается? Зачем сопротивляется? Ради чего? Увидь его кто-нибудь из знакомых – тот же Ален – встал бы сейчас в дверях с открытым ртом и с недоумением в глазах. Зачем? Зачем?

Он сам не мог объяснить точно, зачем уже второй день лежит в этой прокисшей комнате, купается в зеленых лучах фонаря, перебирает в памяти лица и борется не пойми с чем. Ртуть вот она – на столике. Это высший сорт. Не та разбавленная моча, которой пробавляются фосферы. Настоящая, сильная, сладкая…

Нет. Он не будет. Пусть Жажда сожрет его. Приятного аппетита, тварь.

Иначе…

Крес поднял голову с подушки. Иначе… нет. Он в любом случае выпьет ее. Иного исхода не было. От нее нельзя отказаться, и отнюдь не из-за угрозы наказания. Это было просто невозможно, противно самому мироустройству. Все равно, как заставить себя не дышать – тело все равно взбунтуется и образумит дурака.

Тогда, в чем состоит шутка?

Крес сел на постели лицом к бутылочке. Не мог поднять глаза – один серебристый отблеск, и он сорвется.

Еще. Еще чуть-чуть. Удар. Два удара сердца. Свободы. Почувствовать себя свободным.

Три удара.

Он бросился к столику и чуть было не перевернул его. Прохладное стекло обожгло кожу, пробка вылетела, словно сама собой. Крес прижал губы к горлышку. Горьковатая жидкость бросилась на язык, заставив на мгновение вздрогнуть, но не выпустить бутылочки. В следующее мгновение ртуть уже неслась в желудок, распространяя по телу вожделенное жжение. Он выдохнул, сбрасывая с себя все сомнения и мысли. Задрожал, сжал себя руками. Его начинало потряхивать все сильнее, чем больше он ощущал, как Нектар принимается за работу – так всегда бывало вначале. Он вцепился в столик и зажмурился, облизывая и облизывая губы без конца, когда ртуть начала работать. Он весь напрягся, даже чуть приспустил штаны из-за тесноты. Хорошо… до боли хорошо.

Сеншес, он выпил слишком много. Полагалось принимать по чайной ложке или вводить ее прямо в вену небольшими порциями, чтобы ртуть правильно и эффективно принялась его организмом. То, что он сделал, было непростительным расточительством. Все равно, что выпить дорогое, выдержанное вино в один присест – только хуже.

Но Кресу было наплевать. Он с трудом дотащился до постели и снова рухнул в подушки, кислого запаха которых он уже не чувствовал.

Только ее.

* * *

Когда Крес сел на кровати, сил в нем было хоть вычерпывай. Хотелось срочно бежать. Куда-нибудь и сделать там что-нибудь. Великое. Страшное. Громкое. И точно он знал, куда пойдет и что сделает. Плевать на запрет Мерай и на наказание.

Найти Клода и добиться от него ответа. Ады. Любой ценой.

Уже натягивая на себя куртку, Крес повернулся к зеркалу, которое висело над умывальником. Да… Ну и видок у него! Все же вылакать целый флакон философской ртути было слишком. Белки глаз так и рыдали серебром. Одна светящаяся капелька как раз выпала из уголка и потекла по щеке. Вторая.

Он никогда не видел себя таким. Может быть, потому что всегда относился к Нектару осмотрительно и соблюдал все рекомендации по его употреблению.

Не спешить, знать дозу, принимать по чуть-чуть и делать перерывы.

А сейчас, гляди. Сорвался. Ртуть вырывалась из его организма, тело взбеленилось против наглого вторжения и всячески отторгало зелье.

Все в нем кричало, что он теперь точно конченный фосфер. И натянутая кожа на скулах, и капельки пота на лбу, и покрасневшие, налившиеся губы. Облизывается, словно волк, который только что сожрал теплого и еще живого ягненка после долгой голодовки.

И хочет жрать еще и еще. Пока зубы не сотрутся о белые, сладенькие кости.

Крес сбежал по лестнице и вышел на улицу, где сразу же окунулся в толпу, которая вывалила на тротуар в этот знойный предзакатный час. Он бежал среди них и встречался глазами с каждым, скалясь в лица, расталкивая людей плечами. Шел широкими шагами, огибая дом за домом, переходя проспект за проспектом, окутанным неизменным – кирийским – зеленым светом. Шел и шел, пока не оказался в громадной и угрожающей тени, которая закрывала половину неба.

* * *

– Ром Крес, – поприветствовал его гвардеец с нашивками ренкера, стоящий на часах у лестницы. – Простите, но вам запрещено подходить к белю Клоду. Приказ абель Мерай.

Вот так прием. Не успел он толком окунуться во все эти переплетения залов и лестниц, а его уже выгоняют.

– А кто тебе сказал, что я ищу беля Клода? – спросил Крес, смотря нахалу прямо в глаза. Ненависть и злоба накатила на него подобно грозовой туче. Разбить это наглое личико. Опустить забрало и бить, пока из глазниц не польются мозги.

– Эээ… – протянул гвардеец. – Мне дали приказ, если вы придете и будете спрашивать о…

– Я разве кого-то о чем-то спрашивал, ренкер? – пододвинулся Крес к нему вплотную и ткнул пальцем в массивный нагрудник с гербом Мерай – обоюдоострый топор в окружении зеленых колючек. – Я вроде даже не смотрел в твою сторону, а ты так опрометчиво обращается к старшему по званию с… претензиями. В наряд по кухне захотел?

– Эээ… нет, – сжал зубы гвардеец. Наверняка уже проклял тот момент, когда ему пришла в голову мысль обратиться к Кресу. А глазенки-то свеженькие, голубые. Ни следа ртути, ни чета ему. Выслужиться хочет.

– Я просто выполняю распоряжение рома Лемуша, – оправдывался он. – И по его словам…

– С ромом Лемушем я сам поговорю, – перебил его Крес. – А тебе бы следовало открывать рот тогда, когда тебя об этом просят. Понял?

– Так точно, ром, – вытянулся гвардеец. – Но мне все равно нужно узнать цель вашего прибытия в Пик. Это тоже распоряжение рома Лемуша.

– Ничего себе, какое ко мне внимание! А тебе точно хочется узнать мою цель прибытия? Ты хорошо подумал, малец?

Тот залился краской и посмотрел куда-то в сводчатый потолок, ища там спасения. Но небеса молчали. Какое-то время в его голове происходили яростные пикирования между долгом и чувством самосохранения. Победило первое, как ни удивительно.

– Так точно! – выдал он с таким лицом, словно сам не ожидал от себя такой смелости. – Изложите цель прибытия, ром.

Крес придвинулся еще ближе, чтобы гвардеец точно заглянул в его слезящиеся серебристые глаза. Тот вздрогнул и тяжело сглотнул – как раз еще две слезинки прокатились по щеке Креса.

– Я хочу трахаться, – замогильным голосом проговорил Крес. – Имею я на это право, или у тебя тоже есть инструкции по этому поводу?

– Вы хотите… что? – пискнул гвардеец. У того был такой вид, будто он сейчас обоссытся.

– Трахаться, – терпеливо повторил Крес. – Абель Мерай сама сказала, что я могу прийти в Пик, выбрать здесь любую носмохру и вые…ть ее. Это подарок от нее. А от подарка абели нельзя отказываться, иначе это может быть воспринято, как оскорбление. Мы же не хотим оскорбить абель Мерай, верно, ренкер? Она спросит у меня в следующий раз: как тебе мой подарок? А я возьму и отвечу, что и близко не смог подобраться к нему, чтобы сдернуть ленточку. По вине некоего… звать-то тебя как?

– Марик… – выдавил из себя гвардеец и тут же закатил глаза.

– Марик, – кивнул Крес. – Че-то у тебя поножа какая-то грязная, Марик. Ты вроде в Пике Розовых Звезд службу несешь, а не в сортире. Может, исправишь по-быстрому, пока я поднимаюсь по лестнице?

– Есть, – скосил глаза ренкер к носкам ботинок, но очевидно ничего не заметил – мешал массивный железный воротник. Схватиться бы за такой, как за рычаг, и…

– Вот и хорошо, – еще раз кивнул Крес и миновал бедолагу. – Надеюсь, к моему возвращению оба поножа будут сверкать, как братья близнецы на параде.

Он поднялся на три пролета вверх и прислушался. Внизу загромыхали латы, и донеслась приглушенная ругань. Потом все стихло. Крес не спешил идти дальше.

Если так его будет встречать каждый встречный-поперечный страж, то его задача существенно осложнится. Не осаживать же каждого подвернувшегося наглеца и понапрасну терять время? Крес вздохнул и смахнул со щеки еще пару слезинок. Придется реально искать носморху. Но так добраться до Клода в чем-то даже проще.

Стайку носморх, весело чирикающих в тесном кружке, он отыскал достаточно быстро. Быстрее, чем на него обратила внимание еще парочка гвардейцев. Он быстро оценил положение и обошел своим вниманием группку болтушек – длинные языки ему только помешают.

– Эй, – позвал Крес девушку, которая сидела, уткнувшись в книгу, отдельно от остальных. – Как тебя зовут?

Она оторвала от книги недоуменные зеленоватые глаза – чистые, ясные. Еще молоденькая и наивная. То, что нужно.

– Наска, господин, – ответила носморха, слезая с подоконника и приседая в легком церемонном поклоне. Красные аккуратные башмачки с пряжкой щелкнули, изумрудные юбки чуть приподнялись, открыв стройные ножки в белых чулочках. Книжку она при этом прижала к груди.

– Пойдем, Наска, – подал ей руку Крес и обжог решительным взглядом. Девушка вздохнула, но руку приняла. Гвардейцы остановились, когда увидели, как Крес уводит носморху в соседнюю галерею. Крес посмотрел обоим в глаза и кивнул – пусть знают, что не таится.

Они пробежали галерею, огибающую Спящие сады, и разминулись с еще одной парой гвардейцев. Крес кивнул и им и потащил носморху еще на этаж выше, чувствуя на себе взгляды еще и этих обормотов. Пустые коридоры запетляли, единственным спутником остался стук каблучков по полу. Крес наугад толкнул плечом какую-то дверь, и они оказались в полутемном помещении, пропахшем пылью. Высокие окна загораживали плотные гардины, свет с трудом проникал через узкие щели и ложился на давно не метеную плитку. Из мрака выходили стеллажи, от пола до потолка заваленные кипами книг и свитков. Бардак и запустение.

Но здесь они были одни.

Крес повернулся к носморхе и снова встретил на себе эти темно-зеленые глаза. Ни недоумения, ни страха в них уже не было. Лишь рутина.

– Вы хотите здесь?.. – с сомнением проговорила она, осматриваясь кругом, и бросила книгу на пюпитр – чтобы не мешалась. В следующее мгновение ее рука уже лежала у него между ног.

– Нет, стой, – ударил ее по ладони Крес и отстранился. – Забудь. Мне нужно просто узнать, где бель Клод.

– Бель Клод? – захлопала она длинными ресницами.

– Да, – кивнул Крес.

– И стоило вам тащить меня в этот пылевой короб, господин, спросили бы в коридоре… – пробормотала Наска и пожала плечами. – Где угодно, где же еще.