Текст книги "Старые раны (СИ)"

Автор книги: Александр Артемов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Однажды Викта отказалась от протянутого ей куска лепешки.

– Ты чего? – спросил Сарет, но в глубине души уже зал ответ, который так страшил его.

– Ешь, – ответила она, укладываясь на свой лежак.

Его самые страшные ожидания стали явью.

– Ви… – беспомощно вымолвил он.

– Я поем сама.

– Нет, это глупо.

– Глупо переводить еду на обоих. Не боись – мы с камешком как-нибудь поддержим друг друга. Я уже решила.

Он хотел разразиться гневной тирадой, но отступил. Не запихивать же еду в ее рот силой. Сам Сарет уже не в состоянии пользоваться философским камнем в отличие от Викты. Силы в нем после крови десятка взрослых рок’хи хоть вычерпывай.

Еще несколько мрачных вечеров они провели на «раздельном питании». Сарет уныло жевал оставшиеся в сумке крохи, краснел и старался не смотреть на сестру. Долго им так не продержаться – следовало достать мяса в этой пустой и холодной пучине.

Викта с каждым днем выглядела все хуже, пусть и старалась держаться молодцом, не отставать и не жаловаться тяготам дороги – но по ввалившимся щекам и потухшим глазам и дураку было ясно, что одного философского камня ей явно недостаточно. В отличие от абелей, но о трансформации в таких условиях не могло быть и речи.

Лес требовал новых жертв.

– Ви…

В памяти все прошедшие дни слились тугим комком из тяжелых блужданий и пустых разговоров. Викта подняла на него свои темные, слезящиеся глаза, и чуть улыбнулась слабой, но теплой улыбкой. Внутри ее зрачков лежал ответ на его так и не высказанный вопрос – «так надо». Потом тот скрылся под ее веками, словно за плотно закрытой дверью, и оставил его в водовороте сомнений и упреков самому себе.

Кусчек хлеба выпал из ослабевшей руки, но сил нагнуться и поднять его уже не осталось.

Сарету не нужно было долго ждать, пока его сестра заснет – а последнее время она засыпала почти сразу, стоило только тьме покрыть лес, и до первых лучей утра уже не отрывала голову от лежака. Он встал, отвернулся и бессильно вжался лбом в ствол рефа, словно хотел повалить гиганта на землю.

Нет, не может он так это оставить! Разве он не мужчина, в конце концов?! Они топчут и топчут сапоги, а конца и края этому пугающему месту так и не видно. Сколько еще им идти? Неделю? Месяц? Год? Сколько еще придется в тайне лазать по рефам, сидеть там на макушках, считая удары сердца, пока холод и тревога не заставит спускаться – только бы сестра не заметила его отлучек. Небо так и оставалось девственно чистым – ни единой зацепки на много миль.

Сделай же что-нибудь! Еды больше нет. Нужно было давным-давно добыть еще. Как-нибудь. Как хочешь, надо достать и сейчас. У него есть стрелы, Сеншес их жри! Стрелы, которые в его кривых руках почти бесполезны. Да и нет поблизости туши, в которых их можно было бы запустить. Лес был мертвым и пустым сундуком, в котором они все никак не могли нащупать стен и вылезти наружу. Может ночью кто-нибудь из здешних чудовищ выйдет на охоту? Кто-то же протяжно и гнетуще подвывает ночами, так почему бы ему не быть съедобным? Слишком темно, и в каждой тени таится призрак, мерцает железная шкура и блестят оскаленные клыки. Мужик называется… съежился перед теплым огнем и дрожит, пока сестра перешла очередную черту и питается воздухом да и у этого есть граница. Даже в кустики больше не бегает – ей незачем.

Страшно даже подумать, кто загнется раньше.

Сестра спала, прижав руки к груди, по-детски чуть приоткрыв рот. Камешек теплился в ее потном кулачке, алое сияние пробивалось сквозь стиснутые пальцы. Лицо Викты выглядело чудовищно – посеревшее, с запавшими щеками и бледными, истончившимися губами. Переход достался сестре очень дорогой ценой.

Облизывая пересохшие губы, Сарет прикоснулся к ее плечу и легонько толкнул, потом аккуратно отогнул один палец. Потом второй, третий, и забрал философский камень.

Его философский камень, его несбывшиеся надежды. Ради них он пожертвовал всем, что росло в нем, но в итоге выгорело без остатка. И просто так сидеть и смотреть на то, как вдребезги бьются надежны сестры, он не собирался.

Сияние камня пока крепко, но пройдет еще несколько дней и оно ослабнет. Сарет не знал, что за существо он пленил в Барандаруде, но даже крови того десятка рок’хи тому было мало – он перерабатывал их силу слишком быстро и слишком яростно требовал еще. И если он не получит желаемое по доброй воле, то наверняка попытается взять силой. Викту, конечно же. А потом и его. И бороться с ним – пустая трата времени, ведь человеку даже при поддержке Таланта не совладать с такой силой.

Закономерный итог каши, которую заварил он, Сарет, когда решил сбежать от Рыжека и довериться своему самолюбию.

Он облокотился о твердую кору раскидистого рефа, на вершину которого он подумывал забраться снова, чтобы поискать следы босорки или близкого селения. Сейчас, наверное, уже глупо было даже думать об этом. После того, что предстоит сделать, сил уже не будет. Скорее всего, завтрашний переход для него вовсе не состоится.

Сам Опустошенный теперь неважен. Он бесполезен, его смерти никто не заметит, кроме нее, да и она вскоре забудет дурака брата, когда выберется отсюда. Викта талантлива и у нее есть великое будущее, которое он не собирался отдавать без боя.

* * *

Нитсири резко проснулась и задрожала. Мороз окружил ее ледяной клеткой, сжимаясь все теснее, проникая под одежду. Она с великим трудом вновь не сомкнула глаза. Закрыть бы их, проклятых, и больше никогда не поднимать, это так тяжко. Еще тяжелее подниматься на ноги едва проклюнется заря и куда-то топать. Зачем? Чтобы в итоге не прийти никуда, а только снова проваливаться в странные, пугающие сны, от которых в голове потом не остается ни клочка. Викта уже почти не верила, что они с братом способны дойти куда-то – Лес стал чем-то обыденным и привычным глазу, словно и не было больше земли за его седыми угодьями.

Ее комната – мираж.

Их миссия – пустая фантазия.

Друзья и знакомые – призраки.

Только деревья и снег. А они вдвоем единственные на свете брошенки, которых просто забыли. Куда? Куда ушли все остальные?

Лес ответил, как умел. Сжал ледяные зубы покрепче.

Бред – помотала она головой и приподнялась. Это все сны, которых она не помнила, но которые оставляли в душе отпечаток смятения. Мысли мучили ее всю дорогу, пока она не падала на лежак и ее не опутывали сны. Нитсири видела давно забытый берег черного озера, места где произошло нечто очень важное. Или ей только казалось, что она забыла его, ибо не помнила вовсе. Но сны упрямо твердили ей – да, это место настоящее. Круглое и спокойное озеро, похожее на идеально ровную тарелку с иссиня-черной водой, словно заполненная чернилами. Водная гладь полнилась огнями, но они не отражалась на поверхности, подобно звездам, которых тоже не было внизу. И Сарет был там, она знала это, пусть и не видела его пышной, белой шевелюры. Просто знала – он как всегда где-то недалеко. Потом началось пение и крики, огни заметались, закружились, точно были невесомыми и скользили по гладкой поверхности, на которой не было ни следа волны. Снова пели, что-то тараторили на языке, которого она не знала. Откуда нитсири могла это помнить? Ее воспоминания начинались белым домом с колокольной башней, где каждое воскресенье собирался народ. Нет… она не хотела давать памяти волю. Пришлось бы вспомнить и то, как им пришлось покинуть этот проклятый дом.

Бред. Бред. Не дай ему свести тебя с ума, девочка. Лучше согрейся. Она вытянула руку и коснулась пальцами пепла, зарыла кисть в кострище в попытке отыскать хоть частичку былого тепла. Костер засыпало свежим снежком, он был холоден и неприветлив. Сарет еще спал – брат лежал спиной, прижав колени к подбородку. Тоже замерз, бедняга.

Она села и посмотрела по сторонам – ничего не изменилось, деревья все еще здесь, окружают их, как немая стража, все равны как на подбор. В какую сторону им теперь идти? Она не помнила.

Дрожь била ее плетью, и некуда было деться от этого настырного холода, от которого не было спасения. Достать хоть немного тепла можно из камня. Достать силы можно тоже только из камня – чтобы просто встать на ноги. По-другому уже не получаслоь.

Какое-то время она просто сидела и смотрела перед собой, не в силах понять, куда могла его сунуть, и почему его нет под рукой? Вроде бы она держала его в ладони, когда засыпала после очередного «ужина». А потом…

Нет, под ней нигде нет. Может спрятался куда-нибудь под плащ? Она проверила все складки и завороты ткани – пусто! Как она могла быть настолько небрежной, что сама не помнит, куда вчера сунула вещь, которая стоит целое королевство? Сеншес!.. – ударила она себя по лбу за недогадливость и коротко вскрикнула, забыв, что руки еще не до конца зажили. Час от часу не легче. В сумку спрятался, куда еще! Только там, больше негде.

Она недоуменно хлопала глазами, водила пальцами в сумке – пусто! Нет, ерунда какая-то… Держась руками о ствол рефа, поднялась на ноги. Не думала, что способна на это без подпитки, но ситуация складывалась невеселая. Где камень, еб… его во все дыры?! Нитсири разгладила на себе одежды, тщательно прощупала все закоулочки и складочки – может, по дурости кинула его за пазуху, и негодник сейчас выпадет из штанины? Неловко попрыгала, чуть не рухнув наземь. Ничего! Под ногами тоже пусто. И под лежаком ничего, кроме утоптанного снега.

Что же это?! Сеншес, что за шутки? Их ограбили?! Невозможно. Кто мог их ограбить да еще и оставить в живых? Викта чуть не застонала от внезапного приступа паники, который вгрызся в нее почище давешнего мороза, теперь по спине резвились мурашки, а по лбу катились капельки пота. Во второй раз прощупала одежду, лежак, вытрясла сумку, даже сняла оба сапога и перетрясла каждый, не забыв добраться до носков, чтобы точно быть уверенным, что ничего не пропустила. Нашла только ужасную вонь от собственных давно не мытых пяток и жуткую боль. Откинула бесполезные сапоги и, хлопая босыми ногами по снежной корке, обошла вокруг рефа. Естественно ничего не нашла.

Блестяще! – била себя по горящим от стыда щекам, содрогаясь каждый раз. – Замечательно! Вот так нитсири! Молодец! Про…ла драгоценный камень, на который брат выменял свое будущее!

Кстати! – повернулась она к Сарету, сделала шаг и застыла. Тот лежал и не двигался, ноль внимания на переполох. Зачем он вообще мог ему понадобиться?! Ночью.

Внезапная догадка окатила ее словно из ковша, и подогнула ее вмиг ослабевшие колени. Зачем же еще?..

До последнего отгоняя от себя пугающую догадку, она опустилась перед братом на колени и коснулась его плеча. Сарет не просыпался, хотя раньше вскакивал с постели первым, чтобы растолкать ее. Нитсири злилась на него каждое утро, но сейчас все бы отдала, чтобы утро началось по-прежнему.

– Сарет… – позвала она брата, все сильнее толкая его в бок. – Сарет, очнись. Очнись, дубина!

Она перевернула его на спину и сразу увидела закатанный рукав и бледную руку. С глубоким разрезом, из которого вытекала и вытекала кровь. А в судорожно сжатой ладони нашелся и ее философский камень, горевший сытым ярким огнем. Лицо Сарета было почти стеклянным, с вспучившимися, синими венами на висках и вокруг глубоко запавших неподвижных век. Викта до боли сжала губы, чтобы не закричать в голос, на что у нее уже не оставалось душевных сил.

Сколько брат так пролежал? Всю ночь?! Сеншес, почему ты не остановил это? Почему не разбудил ее? Позволил ей спокойно дрыхнуть, пока рядом с ней брат убивал себя. И убил… Она разбудила Талант и стала заживлять порез так быстро, как только смогла, но края соединялись медленно и неохотно. Потом отодрала кусок материи и обвязала его пострадавшую руку. Не зная, что еще предпринять, лупила его по щекам. Еще и еще, почти срываясь на плач в ответ на каждый болезненный удар, словно били сама себя. Ей стало еще тяжелее, когда наперекор всему его холодное лицо с каждым мгновением заостряться, превращаясь в хрупкую, обескровленную маску. Она забрала еще силы у камня, еще жарче разожгла Талант, пока из носа не закапала кровь, а зубы не зашатались на своих местах, но Викте было уже все равно. Прижав губы к губам брата, вдыхала в него жизнь или то, что ей казалось жизнью, пока перед глазами не заплясали огоньки. Без толку.

– Сарет! Сарет! – повторяла она вне себя от осознания того, что ее хваленый Талант оказался просто шарлатанством по сравнению с теми силами, которые забирают у нее самое дорогое в жизни. – Очнись!

И нет вокруг никого, что могло помочь ей. И никого, кто мог бы подсказать, что…

– Он умер… – дрогнули ее губы, но наружу не донеслось ничего кроме облачка пара. Однако ее услышали.

– Да, еще ночью, – раздался голос позади. – Прости, я сделала все, что могла. Всю ночь уговаривала его не совершать глупостей, но он был непреклонен.

Викта вздрогнула и несколько ударов больного сердца сидела, сжав плечи, ожидая того чувства, с каким преступник на эшафоте ожидает падение топора. Но на деле не почувствовала ничего. Мир не перевернулся, ее глаза не вылезли из орбит, руки не оторвались, голова не лопнула. Нитсири только убрала мокрые волосы у него со лба. Белые. Не те. И лицо было не то – слишком тонкое и холодное. Теперь она с трудом узнавала его. Неужели она запомнит своего брата таким?

– Ты кто такая? – резко бросила нитсири, не оборачиваясь. Весь мир для нее вмиг перестал существовать. – Почему ты преследуешь нас?

– Потому что я люблю вас, – отозвалось существо.

Нитсири чувствовала эту тушу затылком. Почему-то казалось, что ее плечи вот-вот накроют два огромных крыла. – Викта, я твоя мама.

– Тогда почему ты… мама, – гадко было называть так какую-то непонятную тварь из леса, и это слово обожгло ее язык, вызвав приступ тошноты. – Дала ему умереть? Почему не отобрала нож?

– Доченька, я сделала все, что могла. Я согревала вас всю ночь и упрашивала Сарета остановиться. Но…

– Да шла бы ты, – скривилась Викта, и крылья тотчас отпрянули. – Что за глупости? Что тебе от нас надо?

– Дочь, – голос дрогнул и потек в ее уши, корявой скороговоркой. – Я хотела забрать вас домой, хотела чтобы вы были счастливы, чтобы…

– У нас нет дома, и никогда не было!

Перед глазами вспыхнуло и разом потухло воспоминание – белая башня и звон колокола. Больше ничего…

– У нас не было родителей!

Толпа и огонь, который лизал белую башню – образ вспыхнул и тут же затух как свеча.

– Мы дети Альбии. Тебе понятно, тварь?!

– Зачем? Зачем?..

Слезы наконец-то вырвались из глаз нитсири. Она сжала лицо своего мертвого брата руками и опустила голову на его впалую грудь.

– Убирайся обратно в Яму. Где тебе и место! – прорычала Викта, высвобождая бурю из горя и горького осознания, что так их приключение и закончится. Не будет триумфального возращения домой и завистливых глаз друзей и подруг. Балда, как ты могла даже помыслить о таком?

– Нет… – простонало существо, ее тень истончалась, таяла за ее спиной. – Я туда не вернусь.

– Мне все равно, куда ты пойдешь. Главное больше никогда не приближайся к нему. И ко мне тоже.

– Ладно… Прощай, дочка.

Крылья исчезли, на их место шагнул ветер. Холодный, злой ветер, которого люди заставляли ждать слишком долго своими глупыми разговорчиками. Следом вновь похолодало. Больше ничего не могло помешать ветру и холоду завладеть глупенькой нитсири, которая сидела, прижавшись к мертвецу, и заливала его горькими слезами. Такая маленькая и слабая, открытая и покорная для его холодных ладоней…

– Она ушла? – еле слышно прошептали его губы.

– Не знаю, – всхлипнула она. – Лежи и помалкивай, дуралей.

– Я чувствовал ее всю ночь и не знал, как прогнать ее. Я боялся и потому… прости.

– Ты нас убил.

– Зачем ты зашила рану? Пусть бы все вытекало, там немного осталось.

– И что? Что дальше? Ну выпила бы я тебя до нитки. А дальше?

– Ви, лучше один, чем двое.

– А дальше что?! – уже не шептала, а шипела она ему в ухо, так тихо и так яростно, как только могла. – Что ты предлагаешь мне делать с твоим трупом? Оставить так, укрыв снежком на поживу кхамерам? Зарыть в мерзлую землю? Так, им еще проще будет, не надо вылезать на поверхность – все как на подносе. Эти сволочи ползут за нами уже несколько дней и выжидают, когда мы сами сдохнем. А ты хочешь им помочь?!

– Нет, не хочу.

– Хочешь-хочешь, тебя наверное Акай купил.

– Кто?

– Заткнись! Все напрасно. Я знаю, что ты лазаешь по деревьям на рассвете, пока я сплю. Если бы там было хоть что-то, ты бы прыгал от радости. Но там нет ничего. И значит, идти нам некуда.

– Ви, с моей кровью ты сможешь…

– Нет! Нет! Замолкни.

– Ви, я все равно уже не смогу встать.

– Вот поэтому ты убил нас обоих, дурак. Думал спасти, но не подумал, а нужно ли мне такое спасение, которое и не спасение вовсе, а отсрочка. Ты просто поменял нас местами. Теперь мне придется хоронить тебя.

Сарет хотел что-то возразить, но не смог. Его губы задрожали, он зажмурился и отвернулся, пытаясь скрыть проступившие слезы. Нитсири поднялась, вытирая свои. Их осталось немного, она вдоволь поплакала накануне.

– Куда ты?.. – спросил Сарет, дрогнувшим голосом.

– Пойду найду чем разжечь костер.

– Не надо… Уходи, слышишь?

– Куда же? Я никогда не пойду, устала уже ходить-бродить, как неприкаянная. Неужели ты мог подумать, что я брошу тебя здесь? Что я просто так закопаю своего брата в землю и просто уйду? Если бы я проснулась чуть позже и нашла бы тебя мертвым, не сделала бы я и шагу дальше, так и знай. Засунула бы этот еб…ый камень тебе обратно в очко и повесилась бы на этом рефе – уж лучше так, чем шагать в никуда, напрасно надеясь на чудо. Никуда отсюда уйти нельзя! Лес держит нас и водит кругами. Мы как мышки в лабиринте.

– Ты не можешь знать наверняка. Но у тебя еще есть шанс, а с моей кровью у тебя будет еще один. Где-то дальше. Должно быть поселение южнее. Рок’хи не стали бы жить на отшибе.

– До него мы не дойдем. Расслабься. Хватит жевать сопли, ты уже не ребенок. Обгадился, так теперь имей мужество посмотреть правде в лицо. Убить родного брата, сцедить с него кровь, чтобы самой выжить, – ты сбрендил? Или ты думал, что я здесь только ради камня? «Спасибо, дорогой, я пошла. Поставлю свечку в храме тебе за упокой» – так что ли?!

– Ви, обоим нам точно конец.

– Пусть лучше так. Я умру только вместе с тобой. Мне не нужна эта сила, это будущее, эта… Альбия. Если я буду знать, что моего брата сожрали монстры в лесу, а я просто ушла, – это ничего для меня не стоит. Пусть тут даже сейчас откроется волшебная дверца в мою комнату со столом, усыпанным пирожными. И мне скажут: «пройдешь только одна» – я не пойду. Сяду здесь и буду смотреть на эти сраные пирожные, но не пойду. Я тебе уже говорила и повторю еще раз, что кроме тебя у меня нет ничего дороже в жизни. С тех пор ничего не изменилось. Прости, если я обломала в тебе героя.

Сарет ничего не ответил, да она бы и не стала слушать, даже если бы он сейчас упал перед ней на колени и просить прощения. Нитсири высматривала сухие веточки и отдирала кору от деревьев – сидеть здесь им еще долго. Скорее всего, они останутся здесь навсегда.

* * *

– Дай руку.

Викта вернулась с вязанкой хвороста и увидела, что Сарет весь красный от натуги пытается подняться на ноги.

– Ты чего делаешь?

– Не видишь что ли? Пытаюсь встать. Дай руку.

– Никуда ты не пойдешь. Мы остаемся

– Дай руку! – рявкнул Сарет не своим голосом. Викта опешила и чуть не выронила пучок веток. Таким злым она его никогда не видела. На тощей шее даже вены вздулись.

Викта сглотнула, положила хворост и помогла брату подняться. Сарет с надрывом дышал и смог простоять совсем чуть-чуть, прежде чем зашатался и осел на землю.

– Как голова кружится, – выдохнул он, откидываясь на спину.

– Я же говорила, – отвернулась Викта, укладывая растопку. – Никуда ты не пойдешь в таком состоянии. Крови в тебе осталось, наверное, на пол кувшина, а наглости на ведро.

– Ты тоже никуда идти не собираешься, – не остался в долгу Сарет, задыхаясь от усталости. Право, он потратил все силы на эту попытку встать. – Значит, мы пойдем вместе. Здесь сидеть я не смогу, уж прости.

– Не прощу, – бросила она и щелкнула пальцем. Огонек перебросился на кору и принялся заниматься. Повеяло долгожданным теплом. Нитсири отогрела ноги и удостоверилась, что костер держится крепко, собралась побродить по округе еще немного. Но Сарет не унимался.

– Сиди уже!

– Нет, мы пойдем!

– Ты еще не умер от холода, Сарет?

– Конечно же нет!

– Крепкий ты для дурака, который только что собирался свести счеты с жизнью!

– Это моя жизнь. Чего хочу с ней, то и сделаю.

– Пока ты сидишь здесь и греешься у моего костра, будешь делать то, что я велю.

– С чего это этот костер твой?

– Потому что я его собрала и разожгла. С того.

– Стерва.

– Лучше быть умной стервой, чем самоубийцей-неудачником.

– А быть неудачницей нитсири лучше?

Викта вздрогнула.

– Это ты к чему? – вскинула она брови.

– Ты же вообще не смогла найти химеру, так? – быстро заговорил Сарет, не спуская с нее одичавших глаз. – Не отпирайся: ты хныкала, как тебе страшно все дорогу, пока мы ехали. Наверное, руки тряслись, ты зазевалась и упустила своего кошака. А? Не говори только, что я не прав. Потеряла же его вместе с камнем. Или просто струхнула приближаться к химере. Или не смогла свернуть котенку шею – я-то помню, как ты жевала сопли на занятиях. Не кривляйся, ведь все так и было!

– Сарет, ну ты… – нитсири не могла поверить, что слышит от него такие обидные слова. Но брат продолжал, все распалясь:

– Ага, по глазам вижу, что прав, – нагло ухмыльнулся он. – Наверное, на седьмом небе была, когда я отдал тебе свой камень. Ну и где твоя благодарность?

– Сеншес, Сарет… – глухо проговорила Викта, и зло крикнула – Чего ты мелешь?! Нужен мне твой проклятый камень!

– Тогда давай его сюда, не заслужила, – протянул Сарет ладонь.

Викта смотрела на него, не веря ни собственным глазам, ни ушам. Разве… Разве оно так выглядит со стороны? Так мелочно и подло. Неудачница спасла его только для того, чтобы заполучить дармовую силу?

Не может быть. Это он с обиды. С глупой обиды.

Но Сарет все сидел с протянутой рукой…

– На, бл…ь, подавись! – выпалила она и бросила камень брату под ноги. – Делай с ним что хочешь! Хоть съешь!

– Это уже не твое дело, – сказал Сарет, сдувая с камешка невидимые пылинки. – Свободна.

Викта застыла на месте с открытым ртом – хотела обозвать его как можно обиднее, но не смогла выдавить и звука. Он… он прогоняет ее?

– Ты… ты серьезно? – наконец вырвалось из нее.

– Абсолютно. Пошла прочь от меня! – крикнул он, вытащил из огня горящую головешку и швырнул в нее. Викта запищала и бросилась в сторону. Что же это?.. Что же?..

– Сарет, прекрати! – кричала она.

– Уйди! Уйди, тварь! Пошла прочь, гадина! Бл…на!

В ход пошли палочки, которые Викта натаскала, чтобы поддерживать пламя. Сарет разворошил все до чего смог дотянуться и последним, что вырвалось из его рук, стал сам сверкающий философский камень. Сарет одним точным выверенным броском послал его прямо Викте в лоб.

– Айй, – схватилась нитсири за голову. Маленькая вещица, а удар от нее словно от молота! Точно будет шишка…

– Забирай его и вали! – брызгал слюной Сарет, принимаясь лепить и кидать в нее слежки. – Вон! Проваливай к своим кхамерам, или с кем ты там путалась, пока я умирал в Барандаруде. Проститутка! Б…дь! Сука! Ничтожество! Абель Ро не зря била тебя больше остальных. Уж она-то знала, что от тебя ожидать, с таким-то имечком. Только и умела, что жевать сопли и позорить меня! Надо было идти вместе, а не расходиться по сторонам! Ты бросила меня в первый раз, и я чуть не умер там, в Блуждающем городе, один! А потом ты еще и спуталась выродками, пока я горел заживо. Собачница, куда ты ушла? Почему бросила меня умирать в лесу в когтях чудовищ? Ненавижу! Потом и они бросили тебя, как затраханную шлюху, – и поделом! Каким же я был идиотом, что приперся вызволять тебя! Сейчас бы сам придушил, если бы мог дотянуться до твоей шеи. Глаза бы мои тебя не видели, как ты мне надоела. Меня блевать тянет от одного вида твоего глупого лица. Только и думаешь, что о себе, пиявка!

Викта слушала это и не могла понять, что происходит. Шутки это или какой-то абсурдный кошмар? Ее осыпали самыми разными обидными словами и бросали в нее все, что под руку попадется, а она просто стояла оцепеневшая и закрывала себя руками, не в силах ничего ответить. Неужели, она действительно такая?

А под ногами лежал философский камень и смеялся над ней.

– Ты еще здесь, тупая п…а?!

– Куда же мне идти? – простонала Викта.

– Иди в п…у, дура, и пропади там. Бери свой драгоценный камешек, ради которого ты торгуешь собой. Бери, ну же!

Она повиновалась. Камень грел ладонь. Еще что-то теплое прилетело в щеку. Викта прикоснулась к нему и поднесла к глазам нечто белое и липкое. Плевок.

– Топай, топай отсюда! Быстро шевели своей грязной жопой, животное!

Шаг, другой. Еще и еще. Она шла, опустив голову, сжав плечи, пока в спину летели все новые и новые оскорбления и угрозы.

– И не возвращайся, слышишь, плешь? Чтоб тебя там кхамеры обглодали!

Викта пришла в себя, когда его крики потонули в массе леса. Огляделась по сторонам, смазывая слезы тыльной стороной ладони. Нитсири еще что-то слышала, но это мог быть и ветер, который раскачивал тысячелетние кроны над ее бедной головой.