Текст книги "Э. Д. Фролов Рождение Греческого Полиса(СИ)"

Автор книги: Алекс Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

принципов. разработанных еще классической историографией XIX в.

новейшее направление явно преступает разумный предел в своем скеп╜

тическом отношении к античной традиции. Резко противопоставляя

древнему преданию данные, добытые археологией, отказываясь совер╜

шенно от попыток извлечь из традиции указания на вехи событийной,

политической истории, сводя к минимуму также и возможности вос╜

создания истории социальной, оно по существу переходит на позиции

гиперкритицизма.

При этом опасно не то, что в русле этого направления можно, на╜

пример, как это делает Финли, поставить под сомнение достоверность

предания о Троянской войне – на том именно основании, что, согласно

археологии, гибель Трои V ila (около 1200 г. до н.э.) оказывается ча╜

стью общей катастрофы, постигшей эгейский мир, когда невозможно

было уже никакое крупномасштабное предприятие микенских греков

в сторону Малой Азии.38 Повторяем, опасно не столько разрушение

новейшими скептиками древнейшего пласта античного исторического

предания, которое и в самом деле в большой степени пропитано ми╜

36 Ibid. Р 81-87.

37Ibid. Р 93-99.

38Ibid. Р. 62-63. – В острой дискуссионной форме этот взгляд бы л развит Финли

еще в 1964 г См.: Finley М. J., Caskey J. L., Kirk G . S., Page D. L. T he T rojan W ar / /

JHS. Vol. 84. 1964. P. 1-20.

– Page 37–

фологическими и легендарными мотивами, сколько приложение этого

разрушительного скепсиса к материалу более позднему, к тому раз╜

вившемуся уже на новой доку ментальной основе, последовательному

и непрерывному историографическому ряду (ранние городские хрони╜

ки-произведения логографов – Геродот и развитая историография

классического периода –Аристотель), который лег в основу распро╜

страненной реконструкции архаического времени.

К сожалению, этого опасного увлечения не избежала и наша,

отечественная историография. Примерами могут служить работы

К. К. Зельина и В. П. Яйленко, где, вослед западным авторитетам, ста╜

вится под сомнение принятая версия исторического развития в век ар╜

хаики, и делается это под тем именно девизом, что позднейшая грече╜

ская традиция – в конечном счете и более всего Аристотель – не имела

точных и достоверных сведений о раннем времени, а потому и модер╜

низировала его сверх всякой меры. Зельин, критикуя свидетельства

Аристотеля и Плутарха, отвергает для Аттики VI в. до н.э. возмож╜

ность принципиальной политической борьбы, порожденной разностью

социально-экономических интересов, и сводит истоки тирании к сопер╜

ничеству знатных вождей и их кланов.39 В свою очередь Яйленко из

недоверия к традиции сначала отказывается от реконструкции соци╜

альных отношений в раннюю архаику по Гомеру, а затем для поздней

архаики отвергает всю концепцию социальных противоречий, кризи╜

са и революции как базирующуюся исключительно на представлениях

позднейших модернизаторов – сначала античных, а затем и новейшего

40

времени.

Но вернемся к основному предмету нашего обзора и посмотрим те╜

перь, как новейшее направление в англо-американской историографии

решает другую, собственно уже историческую проблему – проблему

рождения полиса. И здесь, на примере работ все тех же Ч. Старра и

М. Финли, можно без труда выявить ряд таких характерных особен╜

ностей, которые должны предостеречь против некритического следо╜

вания этим новейшим авторитетам. Первая такая особенность, зако╜

номерно вытекающая из охарактеризованной выше методологической

позиции, – отвержение распространенного взгляда на рождение поли╜

са уже в VIII в. до н. э. как основанного на модернизаторских пред╜

ставлениях и соответственное снижение этой даты по крайней мере на

столетие. Старр посвятил этому вопросу специальный этюд, где дал

обзор различных сторон и черт раннегреческого полиса, подчеркнув

в качестве главного вывода, что эта важнейшая ячейка классическо╜

З9 3ельин К. К. Борьба политических группировок в Аттике в VI в. до н.э. М.,

1964.

40 Яйленко В . П . Архаическая Греция / / Античная Греция. T. I. М., 1983. С. 128-

193.

– Page 38–

го общества поначалу была весьма примитивным и рыхлым образова-

41

нием.

С точки зрения физического своего существования (physically),

указывает Старр, греческий полис первоначально являл собою, скорее,

некую завязь из нескольких деревень, нежели подлинное урбанисти╜

ческое единство.42 Не было ни стен, ни строгой планировки, ни отчет╜

ливо обозначенной центральной площади – агоры, ни основательных

каменных святилищ (в древнейшую эпоху храмы строились из дерева

или кирпича-сырца), и даже некрополь долго оставался в черте скла╜

дывающегося городского центра.

Равным образом и в духовном плане (spiritually), т. е. в качестве

политического и идеологического единства, ранний полис весьма еще

был далек от классической модели.43 Не было ни развитых норм граж╜

данской справедливости, а соответственно и точных законов, ни пра╜

вильной структуры управления в лице характерной для позднейшего

времени взаимосвязанной системы: народное собрание – совет – маги╜

стратуры.

Политическое лидерство долго носило личный характер (цари, а

по их устранении – тираны как своего рода рецидив авторитарной

власти). Равным образом долго сохранялось значение аристократиче╜

ских связей, что и внутри общин, из-за блокировки или соперничества

знатных кланов, и вовне, из-за своеобразной повсеместной солидарно╜

сти знати, действовало в ущерб связям гражданским, полисным. Ха╜

рактерным было отсутствие целостной государственной политики, и в

частности правильных, ведомых государством войн (до конца VIII в.).

Наконец, не сразу был достигнут прогресс и в военной организации и

тактике, в создании гоплитской фаланги, где нашел свое воплощение

корпоративный, гражданский дух.

Принципиальным этапом, когда происходит перелом в развитии и

из эмбриональных форм являются более или менее правильные ин╜

ституты, присущие настоящему уже полису, надо, по мнению Стар╜

ра, признать рубеж VIII-VII вв. Причем он подчеркивает быстроту,

взрывной характер свершающейся в этот момент перемены.44

Эти наблюдения и предупреждения против модернизации явлений

глубокой древности по классическим образцам не лишены известного

резона, хотя мы и не убеждены, что необходимо с такой точностью до╜

искиваться до даты рождения полиса. Во всяком случае, едва ли одна

такая дата может быть выведена для всех греческих полисов. Надо

думать, что в экономически развитых районах (например, у Истма

41 Starr Ch. G. The Early Greek City-State / / PP. Fasc. 53. 1957. P. 97-108.

42Ibid. P 97-101.

43Ibid. P 102-107

44Ibid. P. 107-108.

– Page 39–

или в Аттике) процесс формирования полиса проходил быстрее, чем

в более отсталых аграрных областях (вроде Беотии). Да и вообще ед╜

ва ли можно говорить о рождении полиса до завершения архаической

революции, что, как известно, падает на VI век. Поэтому, с нашей точ╜

ки зрения, правильнее было бы вообще отказаться от поисков точной

даты, а процесс рождения греческого полиса датировать VIII–VI вв.

до н. э.

Однако оставим это. Гораздо важнее другое: как именно новейшая

англо-американская историография представляет себе рождение гре╜

ческого полиса? Из каких исходных форм? Каким образом? В силу

каких исторических причин?

Исходной ячейкой справедливо, хотя и самым общим образом, мыс╜

лится древнейшая, унаследованная еще от микенской поры, сельская

община, но процесс ее превращения из эмбрионального аморфного

единства в гражданскую общину сводится более или менее – более от╜

четливо у Старра, менее определенно у Финли – к политической мета╜

морфозе, совпадающей с отменой древней царской власти.45 Старр и

этому сюжету посвящает специальный этюд.46 Он подчеркивает необ╜

ходимость рассматривать падение царской власти в VIII–VII вв. как

важнейший момент в том историческом развитии греков, начало кото╜

рому было положено разрушением микенской монархии. Тогда перед

греками открылась возможность выбора –либо развить обществен╜

ное, коллективистическое начало (the intensification of collective action),

либо же сохранить верность принципу единоличного лидерства (per╜

sonal leadership).

В Темные века этот принцип еще сохранялся, правда, в весьма уже

ослабленном виде, в лице глав племенных военных товариществ – ба-

силевсов.47 Ликвидация этой пережиточной царской власти означа╜

ла для греков окончательный разрыв с тем типом развития, который

восходил (в плане именно типологическом) к великим восточным мо╜

нархиям.48 Отныне формой политической жизни греков стала незави╜

симая община свободных граждан – полис. Соответственно сверши╜

лась перестройка управления: наследственная или пожизненная еди╜

ноличная власть царей сменилась властью избиравшихся на опреде╜

ленный срок магистратов. Функции высшей власти, ранее сконцен╜

трированные в одних руках, оказались рассредоточены по нескольким

должностным лицам или даже коллегиям (в Афинах – замена цар╜

45Ср.: Starr Ch. G. A History of the Ancient World. P. 206-207 и Finley M. J. Early

Greece. P. 90-91.

46Starr Ch. G. The Decline of the Early Greek K in g s// Historia. Bd X. 1961. H. 1.

p 129-138.

47 Ibid. P. 129-132.

48 Ibid. P. 132-135.

– Page 40–

ской власти девятью архонтами, к которым затем добавились и дру╜

гие коллегии). Наконец, расширились полномочия совета, который из

совещательного органа при царях превратился в важнейший, наряду

с народным собранием, политический институт с пробулевтическими,

контрольными и даже исполнительными функциями.

Мы, продолжает Старр, плохо осведомлены о том, как именно про╜

изошло падение царской власти, но о причинах и устроителях перево╜

рота судить можем с большой вероятностью.49 Царская власть пала

прежде всего ввиду слабости самой монархической традиции (после

крушения микенской монархии); далее, из-за материальной или фи╜

нансовой несостоятельности ее носителей, поскольку их единственной

опорой были их личные владения; наконец, вследствие прямой ее неце╜

лесообразности в условиях военной реформы и появления гоплитской

фаланги, командиры которой должны были отличаться не столько

стратегическим искусством, сколько популярностью в народе. Что же

касается устроителей переворота, то ими были не одни аристократы,

как обычно считается, а знать вместе с народом.

Здесь мы подходим к центральному пункту построения Старра: в

архаический период знать выступала совместно с народом, посколь╜

ку аристократы толком еще не отделились от простолюдинов, – раз╜

ве что социально и экономически, но не политически и духовно (эта

антитеза показательна для Старра, умаляющего значение экономиче╜

ского фактора),– ибо "Греция была все еще, даже в VII в., простой

страной (Greece was still, even in the seventh century, a simple land)".50

Эта простота, это отсутствие резких общественных градаций по степе╜

ни богатства и бедности, поясняет Старр в другом месте, и создавали

важную предпосылку для ощущения всеми членами общины своей свя╜

занности общими узами.51 Это духовное единство и стало основой для

сплочения членов общины, перед лицом внешнего мира, в свободное

гражданское единство, но, разумеется, после устранения того излиш╜

него навершия, каким являлась царская власть. Таким образом, знать

при поддержке народа свергла царей и в новом, полисном обществе

смогла реализовать свои идеалы – постольку, конечно, поскольку она

оказалась способной гарантировать социальную справедливость для

всех, в том числе и для простолюдинов. И лишь там, где эти гарантии

не были соблюдены, разражался кризис и являлась тирания.

Увы, эта великолепная картина невозможна. Принять ее препят╜

ствует то простое –да простят нам этот невольный каламбур!– об╜

стоятельство, что архаическое общество начисто было лишено той про╜

49Ibid. Р 135-137

50Ibid. Р. 137-138.

51 Starr Ch. G. A History of the Ancient World. P. 209.

– Page 41–

стоты, о которой говорит Старр. Уже во времена Гомера (рубеж IX–

VIII вв.) отчетливо обозначились не только различия в положении

свободных и рабов, "мужей доблестных", аристократов, и "худых",

простолюдинов, но и естественное их противостояние, выражавшееся

у рабов в обычной для них форме – в элементарном нежелании тру╜

диться (ср. знаменитую сентенцию в "Одиссее", XVII, 320-323), а у

свободных бедняков – в резкой порою критике своекорыстия и само╜

управства царей (сцена с Терситом во 2-й песне "Илиады"). Столети╜

ем позже, в век Гесиода, эта картина достигает уже большой остроты,

выливаясь в грозные предупреждения "царям-дароядцам", а еще сто╜

летие спустя, по свидетельству современников –Алкея, Солона, Фео╜

гнида, греческие общины оказались охвачены сильнейшей смутой, в

которой открыто и осознанно, с оружием в руках, выступали проти╜

воборствующие группировки демоса и знати.

Идеализация социальных отношений, сглаживание противоречий

между демосом и знатью доходят у Старра до прямого искажения ис╜

торической действительности: рассуждения о руководящей роли ари╜

стократии затушевывают фактическое засилие знати, а оговорки о

случаях, когда могли возникать конфликты и тирании, – повсемест╜

ность и остроту социального кризиса. Этой склонности к "упроще╜

нию" социальных отношений соответствует у Старра и другая тен╜

денция – подчеркнутая примитивизация экономического быта, созна╜

тельное умаление той роли, которую играли в становлении полиса эко╜

номические факторы.

В своем этюде о раннегреческом полисе он дважды недвусмыслен╜

но высказывается на этот счет. Подчеркивая физическую рыхлость

первых греческих городов, медленность их превращения в настоящие

урбанистические центры, напоминая об ограниченности их материаль╜

ных возможностей, а, кстати, и о позднем –не ранее VII в. –появ╜

лении у греков монеты, он предупреждает против преувеличенного

представления о роли торговли в формировании города (we shall do

well not to exaggerate the growth of commerce in early Greece, as a factor

in sity-formation).52 А в конце работы еще раз, и уже самым общим

образом, заявляет, что в вопросе о возникновении города-государства

он решительно отказывается признавать первенствующее значение за

экономическими факторами (...I for one deliberately refuse to put pri╜

mary weigth upon economic factors in the emergence of the city-state).53

Спору нет: греческие города лишь постепенно и, по-видимому, и

в самом деле не ранее VII в. до н.э. стали настоящими урбанисти╜

ческими центрами. Но стали они таковыми в силу естественного со╜

52 Starr Ch. G. The Early Greek City-State. P. 99.

53 Ibid. P. 108.

– Page 42–

циально-экономического развития, важнейшими элементами которого были

прогрессирующее отделение ремесла от земледелия и становление торговли как

самостоятельного вида занятий. При этом было бы неверно отделять рождение

полиса как гражданской общины от формирования города. На самом деле это

был одновременный двуединый процесс. Ведь только с формированием города

возникла та энергичная прослойка нового демоса, которая стала ферментом

общенародного брожения против засилья знати, за построение гражданского

общества, полиса. Ибо этот последний сформировался не исключительными

усилиями аристократической элиты и даже не идиллическим взаимодействием

знати и народа, а в ходе ожесточенной социальной борьбы, развитие которой,

как правило, сопровождалось явлением тирании и другими эксцессами.

Важно учитывать и другую сторону экономического прогресса – совер╜

шавшееся бок о бок со становлением города, с ростом товарно-денежных от╜

ношений и частного богатства развитие рабовладения в его ярко выраженной

античной форме, в виде рабства чужеземцев-варваров, захваченных на войне

или вывезенных из-за границы. Старр недооценивает это явление: он не отри╜

цает начавшегося использования–особенно в ремесленном производстве –

покупных рабов-чужеземцев, но акцент делает на том, что в архаическое время

даже это индустриальное рабство только еще делало первые шаги и вообще так

никогда и не стало становым хребтом греческой экономики (industrial slavery

never became the backbone of Greek economic life).54 А между тем переключени╜

ем – под давлением демоса – неизбежного в ту пору развития рабовладения с

кабалы-соотечественников на рабство чужеземцев-варваров и было создано

условие для единения свободных эллинов в гражданское общество. Игнорируя

этот момент, Старр тем самым упускает из виду один из важнейших факторов

становления полисного строя.

Что касается Финли, то он, в отличие от Старра, признает и безусловное

засилье знати после устранения царской власти, и вызванные этим обострение

социальных отношений и развитие кризиса в архаическом обществе, и практи╜

чески повсеместное явление тирании.55 Он подчеркивает также особенную роль

среднего имущественного сословия – сравнительно зажиточных, но незнатных

землевладельцев, с вкраплением купцов, судовладельцев и ремесленников, ко╜

торые в качестве новой военной силы, пришедшей на смену аристократической

коннице – гоплитского ополчения, стали главными носителями

54 Starr Ch., G. History of Ancient World. P. 221; ср.: idem. The Economic and Social Growth of Early

Greece. P. 90-92.

55 Finley M.J. Early Greece. P. 91, 99 ff., 105 ff.

– Page 43–

новых коллективистических, полисных начал.56 Однако и для него

тоже характерно умаление роли экономических факторов в станов╜

лении полиса, что находит выражение и в односторонней характери╜

стике первоначальных полисов как простейших урбанистических – не

экономических – центров, которые долго не выходили из этого свое╜

го эмбрионального состояния, и в утверждении чисто аграрного ха╜

рактера Великой колонизации в противовес мнению о ведущей роли

торговых интересов, и, наконец, в абсолютном пренебрежении к теме

рабства, поскольку-де это последнее приобретает значение только в

классический и послеклассический периоды.57

Подобное игнорирование социально-экономического звена –важ╜

нейшего в системе факторов, определяющих историческое развитие,–

оборачивается неполнотою логического ряда, неудовлетворительно╜

стью предлагаемого объяснения, в конце концов, форсированным ре╜

шением проблемы. Фундаментальная причина возникновения полиса

видится Старру в естественном стремлении людей к духовному едине╜

нию, что у греков, при отсутствии внешней угрозы, привело к образо╜

ванию свободного – без царя и (поначалу?) без укрепленного стенами

города, как это было на Востоке, – гражданского сообщества, спло╜

ченного общим сознательным подчинением закону. Однако Старр и

сам чувствует недостаточность такого объяснения и потому, в конце

концов, вынужден признать рождение полиса чудом, непостижимым

проявлением греческого гения (its initial crystallization was virtually a

miracle, one of the many marks of the Greek genius).58

В свою очередь Финли понимает, что полисный строй жизни у гре╜

ков лишь отчасти может быть объяснен ссылкою на географические

условия, поощрявшие существование отдельных независимых общин.

Очевидно, была какая-то более основательная причина, а именно, ука╜

зывает Финли, убеждение, что полис был единственной подходящей

формой для цивилизованной жизни (clearly there was something far

greater at stake, a conviction that the polis was the only proper structure

for civilized life).59 Однако истоки этого присущего грекам убеждения

остаются у Финли невыясненными точно так же, как у Старра –при╜

рода их замечательного гения.

Завершая этот обзор, мы хотели бы подчеркнуть, что нашей целью

отнюдь не было стремление во что бы то ни стало раскритиковать и

отвергнуть выработанные в западной науке концепции рождения клас╜

сической греческой цивилизации. Мы далеки от научного нигилизма

и отдаем себе отчет в том, что прогресс в такой, по сути своей ин╜

56 Ibid. Р. 101-102.

57Ibid. Р. 91-92, 96-99, 100-101.

58Starr Ch. G. The Early Greek City-State. P. 108.

59F in ley M. J. Early Greece. P. 92.

– Page 44–

тернациональной, научной дисциплине, как антиковедение, обеспечи╜

вается усилиями разных национальных школ и направлений. Нашей

целью было другое – показать, сколь много остается еще неясного и

спорного в построениях зарубежных антиковедов, к каким крайностям

подчас приходят новейшие критические направления и как осторож╜

но надо относиться к тому, что нередко выдается за последнее сло╜

во современной науки. Осознанное отношение ко всем положениям,

которые выдвигаются современной наукой, в частности и зарубеж╜

ной,–и к тем, что могут претендовать на значение истины, и к тем,

что должны быть признаны издержками роста и порождениями тен╜

денций, лежащих вне науки,– является непременным условием даль╜

нейшей успешной разработки проблем античной истории и, в частно╜

сти, такой ее заглавной темы, как формирование классического по╜

лиса.

3. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ (СОВЕТСКАЯ) ИСТОРИОГРАФИЯ

Большой вклад в изучение темы полиса внесла и отечественная

(советская) историография, причем много было сделано в этом на╜

правлении уже в предвоенные годы. Опираясь на марксистскую мате╜

риалистическую концепцию исторического процесса, на развитое ос╜

новоположниками марксизма формационное учение, а также на более

конкретные их идеи и высказывания, непосредственно относящиеся

к античности (в "Немецкой идеологии" К. Маркса и Ф. Энгельса, в

"Капитале" Маркса, в "Происхождении семьи, частной собственно╜

сти и государства" Энгельса, в лекции "О государстве" В. И. Ленина),

советские ученые определяли социально-политическую организацию

древнегреческого общества в пору его расцвета как гражданскую ра╜

бовладельческую общину. Идея такого рода была развита, в частно╜

сти, А.И.Тюменевым в его статьях, вошедших в коллективную мо╜

нографию "История Древней Греции" (1937 г.).60 Однако развернув╜

шиеся уже тогда специальные исследования (например, С. Я. Лурье и

K.M. Колобовой) позволяли надеяться на дальнейшую конкретизацию

и уточнение этого определения.

В послевоенный период тема полиса стала разрабатываться совет╜

скими учеными все более и более активно. Этому способствовало, на╜

ряду с развитием конкретно-исторических исследований, также зна╜

комство советских читателей с подготовительными экономическими

60См., в частности: Тюменев А. И. Рабовладельческий город-государство / / Ис╜

тория Древней Греции. 4 .II (История древнего м и р а/ Под ред. С. И. Ковалева.

Т III). М., 1937. С. 39, 44, 51 и др.

– Page 45–

работами К. Маркса и, в частности, с тем их разделом, который услов╜

но озаглавлен "Формы, предшествующие капиталистическому произ╜

водству".61 Здесь содержится особенно много замечаний, развиваю╜

щих и уточняющих общее определение античной формы собственно╜

сти, данное в "Немецкой идеологии". Но важны были, конечно, и кон╜

кретные исследовательские импульсы. С разных сторон подошли, в

частности, к проблеме полиса А.Б.Ранович и С.Л.Утченко: первый

заинтересовался судьбой классического полиса в связи с историей эл╜

линизма, второй обратился к теме античной гражданской общины в

ходе своих изысканий по истории гражданских войн в Риме.62 Пока╜

зательно, что в обоих случаях интерес к полису был обусловлен изуче╜

нием коллизий позднеклассического времени соответственно в Греции

и Риме. Как и в древности (ср. время Аристотеля), толчок был дан

возможностью сопоставления отживавшей уже формы классического

полиса с нарождавшейся новой структурой державно-территориаль╜

ного государства. Вместе с тем для ученых нового времени важным

дополнительным стимулом служило наличие – как раз от позднеклас╜

сического времени – богатой политической литературы древних, до╜

ставлявшей необходимый материал и важные отправные точки для

теоретического решения проблемы полиса.

В особенности велико было значение работ C. Л. Утченко.63 Он не

только более дифференцированно подошел к оценке социальной струк╜

туры античного общества, указав на невозможность сведения ее к двум

классам рабовладельцев и рабов и отметив важное значение еще одно╜

го класса – мелких свободных производителей, крестьян и ремеслен╜

ников, но и уточнил и конкретизировал на этой основе самое опре╜

деление античной гражданской общины. Рассматривая полис как тип

общественной организации в античном мире, Утченко видел в нем не

столько город-государство – это распространенное определение он на╜

ходил мало приемлемым, – сколько именно вид гражданской общины.

При этом он определенно признавал принципиальное сходство грече╜

ского полиса и римской civitas, считая их конкретно-историческими

вариантами одного социологического типа.

Широко оперируя античным материалом,– греческим в такой же

степени, как и римским, – опираясь на идеи и высказывания осново╜

61 Этот отрывок был опубликован на русском языке первоначально в 1939-1940 г.

Теперь см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т 46. 4.1. М., 1968. С .461-508.

62См.: Ранович А. Б. Эллинизм и его историческая роль. М. Л. 1950; Утченко

С. Л.: 1) Идейно-политическая борьба в Риме накануне падения республики. М.

1952; 2) Кризис и падение Римской республики. М. 1965; 3) Древний Рим: Собы╜

тия. Люди. Идеи. М., 1969; 4) Политические, учения Древнего Рима. М. 1977.

63Дальше мы в особенности имеем в виду последнюю из только что названных

работ Утченко "Политические учения Древнего Рима", где