Текст книги "Э. Д. Фролов Рождение Греческого Полиса(СИ)"

Автор книги: Алекс Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

ми во время афинского вторжения на остров, когда они поддержали ионийцев –

халкидян и афинян – против дорийцев-сиракузян (с. 53 слл.).

– Page 156–

3); ойкист Гелы Антифем утвердился с товарищами в новых владени╜

ях, "разорив (????????) городок сиканов Омфаку" (Paus. VIII, 46, 2).

И только в одном случае сообщается, что греческие колонисты обос╜

новались при содействии туземцев: это были переселенцы из Мегар,

которым после первых их мытарств удалось заручиться поддержкою

сикульского царька Гиблона и на его земле и под его руководством ос╜

новать городок Мегары Гиблейские (см.: Thuc. VI, 4, 1). Но в данном

случае "конструктивное сотрудничество" греческих колонистов с ту╜

земным правителем объяснялось, несомненно, только лишь их ослаб╜

ленностью; там, где они чувствовали себя сильными, они и действо╜

вали вполне однозначно – путем насилия, не оставлявшего места для

сотрудничества.

Далее, показательна судьба туземного населения, оставшегося на

территории вновь основанных греческих полисов. Об этом можно су╜

дить на примере Сиракуз, чья история особенно хорошо представлена

в античной традиции и наиболее обстоятельно изучена учеными нового

времени. Так вот, на основании археологического обследования сира╜

кузской хоры можно заключить о скорой деградации местной культу╜

ры, об исчезновении всех ранее процветавших сикульских поселений,

за исключением одной сравнительно далеко отстоявшей от Сиракуз

Гиблы Герейской (у нынешней Рагузы). При этом население самих

Сиракуз, равно как и основанных ими в округе новых, дочерних коло╜

ний, судя по археологическим находкам, оставалось чисто греческим.

Спрашивается: что же сталось с жителями названных сикульских по╜

селений? Ответ оказывается один: поскольку они не были прогнаны

или истреблены, они стали киллириями – земледельческими рабами

наподобие илотов, закрепленными за клерами греческих первопосе╜

ленцев, землевладельцев-гаморов.15

Два с лишним столетия удавалось сиракузской аристократии со╜

хранять эту систему земледельческого рабства. Однако ситуация бы╜

ла чревата взрывом: огромное количество киллириев, вошедшее даже

в поговорку, родственная близость их племенам независимых сику╜

лов, потесненных, но не сокрушенных совершенно, наконец, возмож╜

ность также при случае объединения этих порабощенных и, несомнен╜

но, эллинизированных туземцев с политически неполноправным сира╜

кузским демосом – все это таило в себе большую опасность для сло╜

жившегося в Сиракузах строя аристократической рабовладельческой

республики.

15К такому именно выводу на основании сопоставления археологических дан╜

ных со свидетельствами античной традиции приходит Т. Данбэбин, один из самых

трезвых и авторитетнейших исследователей греческой колонизации в Сицилии и

Южной Италии. См.: Dunbabin Т J. The Western Greeks. P. 95-112.– О статусе

киллириев подробнее см. ниже, гл. 7.

– Page 157–

Взрыв заставил себя ждать, но, в конце концов, он все же разразил╜

ся, приняв характер радикального социального переворота. В 491 г. до

н. э. власть землевладельческой знати гаморов была свергнута в Си╜

ракузах совместным выступлением демоса и киллириев; при этом га╜

моры были изгнаны, а киллирии получили свободу и даже вошли в

состав гражданства.16 Это событие –едва ли не уникальный пример

совместных действий греческого городского демоса и туземных зем╜

ледельческих рабов, т. е. пример формирования единого демократиче╜

ского фронта и достигнутого таким образом успеха в демократической

революции. Вместе с тем это – ярчайшее свидетельство антагонизма,

существовавшего между киллириями и гаморами, а следовательно, и

самое убедительное опровержение теорий "трудовой кооперации" и

"мирной конвергенции".

Но мало того, что греческими колонистами в Сицилии подавлялось

туземное население в ближайшей, освоенной ими округе. Источники

свидетельствуют об их непрерывной борьбе и со свободными сицилий╜

скими племенами, т. е. с теми туземными общинами, которые остались

за пределами первоначально захваченной греками территории и со╜

хранили свою независимость. Здесь опять-таки замечателен пример

Сиракуз, история которых вообще стоит в центре внимания античной

традиции, когда она повествует о судьбах греческих городов в Сици╜

лии.

Показательна неуклонность агрессивных устремлений сиракузян в

отношении свободных сикулов во все времена, независимо от поряд╜

ков, которые существовали в самом Сиракузском государстве. Пер╜

воначальная аристократическая республика гаморов последовательно

осуществляла экспансию во внутренние сицилийские земли, этап за

этапом осваивая их посредством внутренней колонизации. В архаиче╜

ский период, в VII в. до н.э. сиракузянами были основаны, в част╜

ности, Акры (к западу от Сиракуз, в верховьях реки Анап) и Энна

(в самом центре острова), Касмены и Камарина (на юго-востоке), не

считая ряда небольших фортов, закреплявших их господство над осво╜

енной таким образом обширной территорией.17

С утверждением сначала в Геле, а затем и в Сиракузах тирании на╜

ступление на сикулов не прекратилось. Тиран Гелы Гиппократ (498-

491 гг.) неоднократно совершал походы в земли сикулов, осаждал и

захватывал их городки (см.: Her., VII, 154; Polyaen. V, б) и под сте╜

16Подробнее о времени и обстоятельствах этого переворота см.: Dunbabin T. J.

The Western Greeks. P .414-415; Stauffenberg A. Trinakria. S. 177-179. См. также

ниже, гл. 7.

17 Об этой осуществлявшейся сиракузянами внутренней колонизации подробнее

см.: Соколов Ф. Ф. Критические исследования. С. 189-191; Dunbabin Т J. The

Western Greeks. P. 95-112; Stauffenberg A. Trinakria. S. 121-126, а также ниже, гл. 7

– Page 158–

нами одного из них – Гиблы Гелеатской – в конце концов нашел себе

смерть (Her, VII, 155).18 Сменивший его в Геле, а затем утвердивший╜

ся и в Сиракузах Дейномеиид Гелон (годы правления в Сиракузах –

485-478), бывший ранее соратником Гиппократа во всех его войнах,

надо думать, продолжал держаться твердого курса в отношении сику╜

лов. Наследовавший Гелону его брат Гиерон (478-466 гг.) без церемо╜

ний отбирал у сикулов земли. Так он поступил, например, при выводе

военно-земледельческой колонии в Катану (Diod, IX, 49, 1, и 76, 2).19

Падение тирании и восстановление в Сиракузах республиканского

строя (466 г.) ничего не изменили в отношениях сиракузян с сикула╜

ми. Правда, у сикулов в это время явился талантливый руководитель

Дукетий, который, начав с борьбы за возвращение земель, отнятых

у туземцев Гиероном, добился исключительных успехов (драгоценные

сведения об этом движении сопротивления сохранил Диодор, XI, 76,

2-3; 78, 5; 88, 6-90, 2; 91-92; XII, 8 и 29). Дукетию удалось сплотить

сикулов в политическое единство наподобие федерации с центром в

городе Палике, основанном по его инициативе вблизи святилища си╜

кульских богов-близнецов Паликов, в центре восточной части острова.

Опираясь на объединенные силы сикульских общин, Дукетий в тече╜

ние целого ряда лет – с 461 до 451 г. – вел успешную борьбу с греками,

отвоевывая у них обратно сикульские земли и закрепляясь на них по╜

средством основания новых городов. Однако, в конце концов, сираку╜

зяне и акрагантяне совместными усилиями положили конец успехам

сикулов: Дукетий был разбит и должен был сдаться сиракузянам, ко╜

торые выслали его в Коринф (451 г.). Правда, спустя некоторое время

Дукетий нашел способ вернуться в Сицилию (446 г.) и вновь возглавил

сопротивление сикулов, однако на этот раз болезнь и смерть остано╜

вили его в самом начале нового пути (440 г.).20

После смерти Дукетия сиракузяне перешли в решительное наступ╜

ление на сикулов. Подчинение их общин они завершили штурмом по╜

следней сикульской твердыни – города Тринакии. Сам город был раз╜

рушен, а уцелевшие жители проданы в рабство. За счет добычи тор╜

жествующие сиракузяне отправили богатые посвятительные дары об╜

щему духовному патрону греческих колонистов – Аполлону Дельфий╜

скому (Diod, XII, 29, 2-4). Подчиненные сиракузянам сикульские об╜

18Ср.: Dunbabin Т. J. The Western Greeks. P. 403-404.

19Об основании и устройстве этой новой колонии, получившей название Этна,

см. также: Pind. Pyth., I cum schol.; fr. 105; Strab., IV, 2, 3, p. 268; Stauffenberg A.

Trinakria. S. 260–273; Berve H. Die Tyrannis bei den Griechen. Bd I–II. MЭnchen, 1967

(I, S. 149; II, S. 604-605).

20O выступлении Дукетия см. также: Adamesteanu D. L'ellenizzazione della Sicilia

e il momento di D ucezio// Kokalos. Vol. VIII. 1962. P. 167-198; SjЖqvist E. Sicily and

the Greeks. P. 50-53.

– Page 159–

щины были обложены большой данью (Diod. XII, 30. 1; Thuc. VI,

20, 4), и это положение не изменилось в принципе и при новой тира╜

нии Дионисия Старшего (405-367 гг.).21 Более того, есть основания

думать, что именно тогда, в результате последовательно проводимой

нивелирующей державной политики, сикульские общины утратили по╜

следние остатки своей внутренней самостоятельности и самобытности

и подверглись сильнейшей эллинизации.22 Во всяком случае, в после╜

дующие века мы практически ничего уже не слышим о сикулах и един╜

ственным, хотя, впрочем, и знаменательным, воспоминанием о былой

независимости местного сицилийского населения явится, уже в рим╜

ское время, использование святилища Паликов сицилийскими рабами

при подготовке и осуществлении ими своего второго восстания (см.:

Diod., fr. XXXVI, 3, 3; 7, l).23

Уже этого обзора истории отношений греческих колонистов с мест╜

ным населением в Сицилии достаточно, чтобы показать всю неосно╜

вательность утверждений о "мирной конвергенции". Однако при же╜

лании можно было бы привести массу параллельных свидетельств из

истории контактов греков с туземным населением в других районах

колонизации. За недостатком места мы ограничимся лишь одним до╜

полнением – краткой сводкой данных из истории ближайшего к Си╜

цилии и исторически тесно связанного с ней южноиталийского реги╜

она. Сделать это тем более естественно и удобно, что используемая

нами античная литературная традиция о греках в Италии столь же

добротна и представлена по существу теми же ветвями универсаль╜

ной и локальной историографии, что и традиция о греках в Сици╜

лии.

Выше мы уже упоминали о раннем обращении греческого коло╜

низационного потока на запад. Результатом было основание в Южной

Италии, по берегам Адриатического, Ионийского и Тирренского морей

нескольких десятков поселений, ставших отправными или опорными

пунктами длительного и многоразличного общения греков с миром

италийских народов. Масштаб и значение этих контактов трудно пе╜

реоценить. Ведь они по большому счету стали прелюдией глобального

взаимодействия двух главных этнокультурных очагов античности, ми╜

ра греческого и мира римско-италийского, на фоне которого стерлись

прочие взаимодействия (греков с финикийцами и этрусками, римлян –

с этрусками и карфагенянами). При этом несомненной является про╜

дуктивность контактов в целом ряде отношений: греки получили зем╜

лю, источники хлеба, сырья и рабов, колоссально расширили сферу

21 См.: Фролов Э .Д . Сицилийская держава Дионисия. Л. 1979. С. 141.

22Там же. С. 152-153.

23Значение этого факта справедливо было подчеркнуто К. М. Колобовой. См. ее

статью: Второе сицилийское восстание р аб о в// Eirene. Vol. II. 1964. C. 111-135.

– Page 160–

своей торговой и политической активности; на долю италиков в целом

выпало приобщение к более развитой цивилизации полисного типа,

воздействие которой стимулировало, например, римлян к переходу на

античный путь развития, равно как и приобщение к культурным до╜

стижениям этой цивилизации (заимствование алфавитного письма и

чеканной монеты).

В плане этого взаимодействия символичен даже исторический об╜

мен этническими обозначениями: именно италики, по-видимому, окре╜

стили эллинов греками (вероятно, по названию одного из греческих

племен, живших в Эпире, у Отрантского пролива), между тем как эти

последние назвали новую открывшуюся им страну Италией (от оск╜

ского Viteliu – "Страна телят"). Для самих греков значение обоснова╜

ния в Италии было несомненно – оно отражено в рано усвоенном ими

(возможно, уже в VI в. до н.э.) метафорическом обозначении этого

нового их доминиона (иногда вместе с Сицилией) как Великая Греция

(?????? ?????, Polyb, II, 39, 1; Strab, VI, 1, 2, p.253).24

И тем не менее, при всей масштабности и значимости контактов

греков с туземным миром Италии, очевидным является общий враж╜

дебный характер этого взаимодействия. Более того, в отличие от Сици╜

лии, здесь, в населенной многолюдными и воинственными племенами

Италии, грекам очень скоро после первоначального обоснования при╜

шлось перейти к обороне, к отражению жесткой реакции италийских

народов на их вторжение. И оборона эта была отмечена непрерыв╜

ным рядом конечных поражений, перечень которых легко составить,

в частности, по историко-географическому обзору Страбона (в 5-й и

6-й книгах его "Географии").

Страбон и в общей форме отмечает враждебность отношений гре╜

ков с италийскими варварами, за которыми он и признает конечный

успех: ... Эллины и варвары долгое время воевали друг с другом. Си╜

цилийские тираны и впоследствии карфагеняне, ведя войны с римля╜

нами сначала за Сицилию, а затем за самую Италию, причинили вред

всем народностям этих мест, в особенности эллинам. Правда, рань╜

ше, со времен Троянской войны, эллины отняли у местных жителей

большую часть внутренних областей и до такой степени усилились,

что назвали эту часть Италии вместе с Сицилией Великой Элладой.

Теперь, однако, все части страны, за исключением Таранта, Регия и

Неаполя, приняли совершенно варварский облик; одни области заня╜

ли луканы и бруттии, другие – кампанцы; впрочем, последние заняли

только по имени, а в действительности – римляне, так как сами кам╜

24О понятии «Великая Греция» ср.: Beloch К. J. GG2, I, 1, S.236; Ciaceri E. Storia

della Magna Grecia. Vol. II. Milano; Roma; Napoli, 1927. P. 184 sgg.; Bengtson H. GG4.

S. 96.

– Page 161–

панцы стали римлянами" (VI, 1, 2, р. 253, пер. Г. А. Стратановского с

некоторыми нашими исправлениями).

Но важны, конечно, и конкретные судьбы отдельных греческих ко╜

лоний. При этом показательно, что лишь дважды Страбон упоминает

об успехах греков в столкновениях с варварами в начале колонизации:

при основании ахейцами Кротона и спартанцами Тарента, когда оба

раза была отнята земля у япигов (мессапиев) (см.: для Кротона –VI,

1, 12. р. 262; для Тарента –VI, 3, 2 и 3, р. 279 и 280; 6, р. 282). Зато

перечень греческих неудач при контрнаступлении варваров выглядит

неизмеримо внушительнее:

Кима и Неаполь – заполонены кампанцами и утратили свой гре╜

ческий облик; по буквальному выражению античного автора, сохра╜

нились только следы (????) греческой культуры (V, 4, 4, р. 243, и 7,

Р-246);

Посидония – захвачена луканами (VI, 1, 3, р. 254);

Гиппоний – захвачен бруттиями (VI, 1, 5, р. 256);

Регий – разгромлен кампанцами (VI, 1, 6, р. 258);

Кавлония – оставлена греками под натиском варваров (VI, 1, 10,

р. 261);

Фурии – порабощены луканами (VI, 1, 13, р. 263);

Метапонтий – разрушен самнитами (VI, 1, 15, р. 264);

Тарент – непрерывно испытывал трудности в борьбе с наседавши╜

ми варварами и потому вынужден был приглашать на помощь пол╜

ководцев с войсками из Балканской Греции (VI, 3, 4, р. 280), в конце

концов достался римлянам и должен был принять римскую колонию

(VI, 3, 4, р. 281).

Общее впечатление от рассказа Страбона таково, что грекам-ита╜

лиотам непрерывно и в общем безуспешно приходилось отбиваться от

наседавших варваров. При этом можно даже, по данным универсаль╜

ной историографии, отметить характерные яркие вспышки, своего ро╜

да кульминационные точки этой борьбы. Первая такая точка падает

на начало V в. до н.э.: в 473/2 г. тарентинцы, действовавшие в союзе

с регинцами, потерпели страшное поражение от япигов, причем одних

регинцев пало до 3 тыс. (Her. VII, 170; Diod., XI, 52).25

Следующая кульминация – самое начало IV в. когда ситуация

осложнилась вмешательством в италийские дела сиракузского тира╜

на Дионисия Старшего, который в пику независимым италиотам стал

поддерживать варваров-луканов. В ходе очередного обострения борь╜

бы в 390/89 г. фурийцы, которых поддерживали остальные италиоты,

потерпели сокрушительное поражение от луканов при Лаосе, причем

25Подробнее см.: Ciaceri Е. Storia della Magna Grecia. II. P. 276 sgg.

– Page 162–

греков погибло до 10 тыс. (Diod, XIV, 101-102; Strab, VI, 1,1, p. 253).26

Наконец, на рубеже IV–III вв. когда среди ослабленного сиракуз╜

скими тиранами эллинства Италии единственно сильным остался Та╜

рент, борьба обострилась до предела. Тарент, не выдерживая натис╜

ка луканов и япигов, неоднократно обращался за помощью к грекам

метрополии, однако являвшиеся оттуда по его призыву полководцы

успеха в Италии не имели: спартанский царь Архидам III, сын Агеси╜

лая, погиб здесь в 338 г.; эпирский (молосский) царь Александр, брат

Олимпиады, погиб в 330 г.; спартанский царевич Клеоним, сын Клео╜

мена II, действовал неудачно в 303 г.· сиракузский тиран Агафокл в

90-х годах следующего столетия мог добиться лишь временного успе╜

ха.27 Чуть позже, когда над Тарентом нависла еще более страшная

угроза–со стороны Рима, тарентинцы, как известно, призвали на по╜

мощь эпирского царя Пирра, племянника Александра Молосского. Его

борьба и поражение в Италии (280-275 гг. ) знаменовали конец неза╜

висимого существования греков-италиотов. А вскоре наступил черед и

сикелиотам: по итогам 1-й Пунической войны Сицилия стала римской

провинцией (241 г.).

Оценивая причины исторической неудачи греков в Италии, необхо╜

димо прежде всего отметить слабость и неэффективность их собствен╜

ных действий, на которых пагубно сказывались традиции полисного

партикуляризма. Правда, время от времени италиоты делали попыт╜

ки преодолеть свою политическую разобщенность и даже в какой-то

момент, на рубеже V-IV вв, сумели сорганизоваться в единый союз

(см.: Diod, XIV, 91, 1, под 393 г.),28 что явно стояло в русле известных

федеративных или державных объединительных тенденций греческой

политики в зоне колонизации, перед лицом варварского окружения

(ср. образование Ионийского союза в Западной Малой Азии, объеди╜

нение городов Боспора в Северном Причерноморье, не говоря уже о

Сицилийской державе Дионисия). Однако в Италии эти усилия обна╜

ружились сравнительно поздно и вдобавок были парализованы сопер╜

ничающим выступлением сиракузской тирании. Вместе с тем очевидна

и особенная сила варварского противостояния: грозными противника╜

ми греков в Италии явились местные племенные союзы кампанцев,

луканов, бруттиев, япигов (мессапиев), а когда вслед за ними на гре╜

26См. также: Ф р о л о в Э . Д . Сицилийская держава Дионисия. С. 78 слл.; C ia c e r i Е .

Storia della Magna Grecia. II. 394 sgg., 413 sgg.

27Cm. также: М о м м з е н Т . История Рима / Пер. с нем. под ред. Ф. В. Кипарисова.

T. I. М., 1936. С. 341 слл.· К о в а л е в С . И. История Рима. Изд. 2-е. Л , 1986. С. 139;

C ia c e r i Е . Storia della Magna Grecia. Vol. III. 1932. P. 1 sgg.

28О союзе италиотов ср. также: Ф р о л о в Э . Д . Сицилийская держава Дионисия.

С. 77; M e y e r Ed.. Geschichte des Altertums. Bd V Stuttgart; Berlin, 1902. S. 127-128;

C ia c e r i E . Storia della Magna Grecia. Vol. II. P. 413-414; S tr o h e k e r K . F. Dionysios I.

Wiesbaden, 1958. S. 113-114.

– Page 163–

ков-италиотов надвинулась мощь римлян, единой Римско-италийской

державы, дело греков было окончательно проиграно.

Как бы там ни было, примеры, взятые из италийской и сицилий╜

ской истории, как, впрочем, и все то, что нам известно о греко-варвар╜

ских отношениях в других областях Средиземноморья и Понта (ср.

ожесточенную борьбу греков с карийцами, греческих городов Халки╜

дики и Фасоса с фракийцами, Гераклеи Понтийской с мариандинами,

Боспора и Херсонеса Таврического со скифами и проч.), –весь этот

материал в целом убедительно свидетельствует о далеко не мирном

и не сотрудническом характере контактов, которые буквально были

навязаны одним миром другому, в конечном счете – скажем об этом

со всею определенностью – об империалистском характере греческой

колонизации.

При этом надо учитывать не только такие очевидные проявления

колониального разбоя, как захват у местных жителей их земель и об╜

ращение их самих в рабов или зависимых данников, но и формы, так

сказать, скрытые, и среди этих последних в особенности неэквивалент╜

ный характер обмена между греческим миром и варварской перифери╜

ей.29 Сбывая варварам изделия своего ремесла, предметы роскоши и,

конечно же, вино, греки получали взамен гораздо более ценные вещи –

разнообразное сырье, хлеб, рабов, т. е. все то, что буквальным образом

стало основою для развития и процветания их рабовладельческой эко╜

номики. Без преувеличения можно сказать, что так называемая вели╜

кая колонизация и открытая ею эксплуатация варварской периферии

явились для греков важнейшими материальными предпосылками ре╜

ализации античного способа развития, с рабством иноплеменников, но

зато с гражданскими правами и привилегиями для соотечественников.

2. РАННЕГРЕЧЕСКАЯ ТИРАНИЯ

Вывод колоний за море был важным средством предупреждения

социального взрыва в греческих метрополиях. Тем не менее архаиче╜

ское общество не было совершенно застраховано от жестких колли╜

зий; напротив того, не взирая ни на какие предупредительные меры

мудрых политиков, греческие общины нередко оказывались охваче╜

ны сильнейшим социальным брожением, или, как говорили древние,

смутою (??????), которую непрерывно возбуждали древние неискоре╜

нимые противоречия между демосом и аристократией, равно как и

соперничающее честолюбие знатных лидеров.

Вообще вступление на античный путь развития не было для греков

столь гладким и простым делом, как могло бы показаться с первого

29Ср.: Полянский Ф. Я. Экономическая мысль Древней Греции. М., 1974. С. 5-6.

– Page 164–

взгляда. Первоначальною законодательною реформою были заложены

первые опоры и намечены контуры, а колонизацией были обеспечены

дальнейшие необходимые условия для форсированного возведения по╜

лисного здания. Однако в условиях объективно созревшей и разразив╜

шейся смуты субъективная готовность архаического греческого обще╜

ства к завершению работы совместными усилиями оставляла желать

лучшего. По большому счету ни аристократия не хотела поступиться

в пользу народа традиционными своими привилегиями, ни демокра╜

тия не намерена была соизмерять степень своего давления на знать

с разумною мерою, диктуемою потребностями сохранения граждан╜

ского единства, сознанием необходимости социального компромисса.

В этих условиях роль своеобразного общественного катализатора сыг╜

рала архаическая тирания (ее еще называют раннегреческой, или стар╜

шей, чтобы отличать от тирании, возродившейся в условиях кризиса

полиса в позднеклассическое и эллинистическое время).30

Строго говоря, древняя тирания не была конструктивным элемен╜

том демократического движения; она была, скорее, побочным явле╜

нием, порожденным смутою, и носила по преимуществу деструктив╜

ный характер. Далее, если первоначальная законодательная реформа

и колонизация были подлинными воплощениями греческого рациона╜

лизма, то в тирании реализовалось иррациональное стремление лич╜

ности к власти, та самая глубинная человеческая спесь (?????), в кото╜

рой греки рано усмотрели главного антагониста разумному обществен╜

ному порядку, благозаконию (???????). Чужеродность этих древних,

возникавших посредством узурпации в период обострения социальной

смуты, режимов личной власти хорошо сознавалась современниками.

Недаром они окрестили этот нетрадиционный, столь отличающийся

от патриархальной царской власти, вид монархии чужим, заимство╜

30Литература о греческой тирании достаточно обширна, и здесь мы ограничимся

указаниями лишь на важнейшие работы. Наиболее полные фундаментальные ис╜

следования: Plass H. G. Die Tyrannis in ihren beiden Perioden bei den alten Griechen.

TI. I–II. Bremen, 1852 (2.Aufl. 1859); Berve H. Die Tyrannis bei den Griechen. Bd I-

II. MЭnchen, 1967 – Полезны также более краткие обзоры: Lenschau Th. Tyran╜

n is // RE. 2 Reihe. Bd VIII. Hbbd. 14. 1948. Sp. 1821-1842; Andrewes A. The Greek

Tyrants. London, 1956 (2nd ed., 1958); Diesner H. J. Griechische Tyrannis und griechis╜

che Tyrannen. Berlin, 1960; MossИ C. La tyrannie dans la GrХce antique. Paris, 1969. –

Специально о старшей тирании: Beloch К. J. GG2 Bd I, Abt. 1-2. Strassburg, 1912-

1913 (1, S. 347-371; 2, S. 274-318); Ure P. N. The Origin of Tyranny. Cambridge, 1922;

Nilsson M. P. The Age of the Early Greek Tyrants. Belfast, 1936; Oliva P. Rana rec-

ka tyrannis. Praha, 1954; Pieket H. W. The Archaic T y ran n is// Talanta. Vol. I. 1969.

P 19-61. – К этому надо добавить подборки материалов в кн.: Problems in Ancient

History / Ed. by D. Kagan. Vol. I. New York, 1966. P 205-236; Die Дltere Tyrannis bis

zu den Perserkriegen / Hrsg. von ?. ?. Kinzl. Darmstadt, 1979. – В советской лите╜

ратуре особенно важны работы К. К. Зельина: 1) Олимпионики и тираны / / ВДИ.

1962. N4. С. 21-29; 2) Борьба политических группировок в Аттике в VI в. до н.э.

М. 1964.

– Page 165–

ванным, как считают, из Малой Азии, у лидийцев или фригийцев,

словом "тирания" (впервые зафиксировано у Архилоха в характер╜

ном приложении к власти лидийского правителя-узурпатора Гигеса,

fr. 22 Diehl3).31

Неконструктивность, иррациональность, чужеродность древней

тирании не исключает, однако, возможности признания за ней извест╜

ного исторического значения: на свой лад, так сказать, от противного,

самим фактом своего насильственного возникновения и существова╜

ния, она содействовала утверждению в греческом обществе полисного

духа, с его культом разумной нормы, согласованного и общеобязатель╜

ного для граждан закона.

Присмотримся, однако, пристальнее к этому явлению, сопутство╜

вавшему и паразитировавшему на общем демократическом движении.

Тирания являлась к жизни в какой-то момент после первого рацио╜

нально спланированного и осуществленного устроения общественных

дел, когда это устроение оказывалось в глазах общества недостаточ╜

ным или неудовлетворительным, когда вновь вспыхивали раздоры и

возникали условия для авторитетного выступления сильной личности,

на которую, изверившись в реформе, народные массы возлагали те╜

перь все свои надежды. Надо, однако, подчеркнуть, что корнем ти╜

рании была не демократия, а демагогия. На авансцену политической

жизни выступали честолюбивые авантюристы, которые, как правило,

были людьми знатного происхождения, нередко даже вождями целых

кланов, но по каким-то причинам, чаще всего из-за соперничества с

другими знатными вожаками, порывали со своим сословием, развя╜

зывали широкую демагогическую кампанию, при поддержке демоса

добивались чрезвычайного назначения на высшую должность, а за╜

тем узурпировали власть.

Тирания была в архаической Греции широко распространенным

явлением, особенно характерным для развитых в экономическом от╜

ношении районов, где острота внутренних социальных противоречий

достигала особой силы. Здесь достаточно будет назвать наиболее зна╜

чимые тиранические режимы, оставившие особенно яркий след и в

исторической традиции древних. В Балканской Греции более всего

известны тираны в городах вокруг Истма: в Коринфе –Кипсел, его

сын Периандр и племянник последнего Псамметих (657-584), в Си-

кионе – Орфагор и ряд его преемников (приблизительно 655-555), в

31 О рождении тиранических режимов и появлении самого понятия тирании, по╜

мимо работ, указанных в предыдущем примечании, см. также: Недуг D. Notes on

the Origin of Greek Tyrannis / / AAAH. T. XIII. 1965. Fasc. 3-4. P. 303-318; Labarbe J.

L'apparition de la notion de la tyrannie dans la GrХce archaОque / / ACl. T. XL. 1971.

P .471-504: Drews R. The First Tyrants in G reece// Historia. Bd. XXI. 1972. H. 2.

P. 129-144.

– Page 166–

Мегарах – Феаген (около 630), в Афинах – Писистрат и два его сы╜

на Гиппий и Гиппарх (560-510 гг, с перерывами). Из периферийных

областей особенно благодатными для возникновения тиранических ре╜

жимов оказались Иония и Сицилия. Из ионийских тиранов заслужи╜

вают упоминания: в Милете – Фрасибул (около 600), на Самосе –По╜

ликрат (538-522); из сицилийских: в Акраганте – Фаларис (570-554).

а позднее Ферон и его сын Фрасидей (489-471); в Геле – Пантареиды

Клеандр и Гиппократ (505-491), а затем Дейноменид Гелон; в Сираку╜

зах – Дейномениды Гелон, Гиерон и Фрасибул (485-466 гг. до н.э.).32

Тираны архаической поры, как правило, были выдающимися лич╜

ностями. Сказанное об иррационализме тирании относится к суще╜

ственнейшему внутреннему импульсу, направлявшему волю тиранов к

власти, к их стремлению оседлать общественное развитие и на волне

популярного демократического движения достичь осуществления – за

счет и во вред этому движению – сугубо личной, эгоистической це╜

ли. Однако это не исключало возможности проведения ими при слу╜

чае некоторых важных преобразований, постольку, конечно, посколь╜

ку этим обеспечивалась популярность их правления (отдельные ад╜

министративные реформы, меры по благоустройству городов, обору╜

дование гаваней, координация колонизационного движения и проч.).

При этом и государственная политика тиранов, и их личное поведение

не были лишены – и в этом надо видеть знамение времени – извест╜

ного, так сказать, частного рационализма. Недаром и их тоже, а не

одних только законодателей и реформаторов, традиция изображает

как людей, исполненных не только страсти и воли, но и выдающего╜

ся ума. Периандр и Писистрат по совокупности своей деятельности

относились – по крайней мере некоторыми авторами –к числу семи

мудрецов (см. выше, гл. 4).

Примечательны также в этой связи исполненные расчета манипу╜

ляции Писистрата с религиозными святынями своего родного города.

Мы имеем в виду известную историю с вторичным его приходом к вла╜

сти при непосредственном будто бы участии богини Афины. Именно,

по свидетельству древних авторов, Писистрат въехал в город, стоя на

колеснице рядом с красивой, статной женщиной, наряженной наподо╜

бие богини Афины, что должно было изображать или символизиро╜

вать–разница в данном случае невелика – прямое содействие боже╜

ства происходящему (см.: Her, I, 60; Aristot. Ath. pol, 14, 4).33

32Даты правления указаны по Г. Берве.

33Древние, а за ними и большинство новейших авторов видели в этой истории

просто ловкую проделку расчетливого политика, спекулировавшего на религиозно╜

сти народной массы. Иная трактовка предложена С. Я. Лурье, который усмотрел