Текст книги "Винодел"

Автор книги: Алан Джекобсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– По-видимому, это что-то да значит, – заключила она.

– Ага, – вздохнул Брикс. – Это значит, что нам каюк. Виктория Камерон – дочь… была дочерью одного из самых влиятельных виноделов в долине, Фредерика Монтальво.

– Значит, она вышла замуж, – сказала Вейл.

– Да, – подтвердил Фуллер. – За… Как там его зовут?

– Кевина Камерона, – подсказал Люго.

Брикс еще раз тяжело вздохнул.

– Ладно. – Задумчиво пожевав нижнюю губу, он облокотился на стол. – Мы должны будем работать очень усердно, потому что давить на нас в любом случае будут дай боже. Если мы облажаемся… Да я даже думать не хочу, что тогда начнется. Но с этого момента мы должны еще и следить, чтобы не произошла утечка информации. Представьте, что я всем вам засовываю кляп в рот. Надо бы связаться с ее родственниками. Я ни с ней, ни с ее семьей не знаком. Волонтеры есть?

– Я готов, – вызвался Люго. – Мы с братом Монтальво учились в школе. Я знал Викторию, знаю Кевина, знаю все их семейство.

Брикс записал задание на доске рядом с фамилией Люго.

– Рокси, тебе уже поручили организовать ордер. Может, заодно и список гостей попросишь?

– Договорились.

Брикс перенес задание в колонку с фамилией Диксон.

– И еще кое-что. Мы прочесали территорию вокруг пещеры и не заметили ничего необычного. Оно и ясно: иначе было бы неинтересно работать. – Он швырнул маркер на стол. – В следующий раз встречаемся здесь в четыре часа. – Он достал из папки лист бумаги и передал его Фуллеру. – Запишите все сюда свои контакты. Я размножу это до вашего ухода. Если будут какие-то новости, звоните мне, а я уже оповещу остальных.

Записавшись и передав лист дальше, Вейл подошла к Бриксу.

– Мне придется ездить с кем-то в паре. Если вы не возражаете, я могу заниматься делом вместе с детективом Эрнандесом.

Брикс ухмыльнулся.

– Главное – не называйте имя погибшей. А там уже делайте, что хотите.

– Вам до сих пор не нравится, что я здесь, да?

– Какая разница, что мне нравится, а что – нет? Я считаю, что вы владеете ценной информацией. Поможет ли это нам поймать убийцу? Хрен его знает.

– Брикс, убийцу по психологическому портрету не поймаешь. Это просто дополнительное орудие в нашем арсенале.

Он закрыл папку и сунул ее под мышку.

– Будем надеяться, что это «орудие» хорошо смазано и заряжено, потому что нам, скорее всего, придется из него стрелять.

…четырнадцатая

Выйдя на улицу, Вейл первым делом глубоко вдохнула. Аромат дубовых бочек и забродившего каберне плыл в воздухе, навевая воспоминания о шикарном спа-салоне в Калистоге, до которого на самом деле было несколько миль.

Хотя, возможно, ей просто померещилось. Она позвонила Робби, чтобы узнать, где он, но он не взял трубку. Оставив сообщение, она набрала номер Томаса Гиффорда.

Через считаные секунды их соединили.

– Ну, как отпуск? Как там погодка? Здесь, с тех пор как ты уехала, постоянно идет дождь. Думаю, тебе пора возвращаться. Нам надоело мокнуть.

Настроение у него было на удивление хорошее.

Она не сразу нашлась с ответом.

– Погода хорошая. И отпуск удался. Но…

– Ох, не нравится мне твой голос, Карен. Продолжай.

Они с Гиффордом редко находили общий язык и довольно часто спорили, и сейчас он будет не в восторге от ее просьбы. После того, что произошло с Йейтсом, а еще раньше – с Окулистом… При их специфике работы душевное здоровье сотрудников ценилось очень высоко.

– Ну, мы… в общем, кое-что тут нашли…

– А именно?

– А именно труп. С отрезанной грудью и…

– Боже мой, Карен! Ты что, маньяков магнитом притягиваешь?

– Да, сэр, хорошо сказано. Напомните позже, чтобы я сделала себе номера со словом «маньякомагнит».

– Кроме шуток, Карен. Я отправил тебя в отпуск, чтобы ты развеялась и перестала думать обо всем этом дерьме.

– Поверьте, я не специально. Это типичный случай из разряда «в неправильном месте в неправильное время».

«А может, я действительно притягиваю к себе людей с психосексуальными расстройствами?»

– Дай-ка угадаю. Следователю, которому поручили это дело, ты сказала, что хочешь помочь, потому что ты – великая Карен Вейл, суперагент, который способен пережить любую травму и работать как ни в чем не бывало.

– Моя формулировка была короче.

– И теперь он просит помощи ОПА.

– Так точно, сэр. Вы что, позавтракали пшеничными хлопьями? Вы просто-таки в ударе.

На другом конце провода воцарилось молчание.

«Ой, кажется, я перегнула палку. Вечно так».

Наконец Гиффорд заговорил:

– Значит, по-твоему, это серийный убийца?

– Да. И убивать ему не впервой. Очень дерзкий тип, не исключено, что нарцисс.

– Хорошо. Ты уже там, так что принимайся за работу. Но когда отпуск закончится, возвращайся немедленно. И после этого тебе надо будет взять уже настоящий отпуск. Может, закатаем тебя в цемент и подвесим над Потомаком на подъемном кране, чтобы ты ни во что больше не вляпалась.

– Ну, если вы думаете, что это поможет…

– Если честно, уже нет. Все равно ведь вляпаешься.

– Начальник опергруппы пришлет вам официальное уведомление на фирменном бланке. Кстати, местный шериф учился у нас в академии.

– Ну и ну! Сразу бы так и сказала. Теперь я просто счастлив! Ладно, держи меня в курсе.

Прежде чем она успела ответить, связь оборвалась. Но ей все равно нужно было договариваться насчет ПЗООП, так что пришлось перезвонить и попросить к телефону коллегу – Франка Дель Монако. Ответил он на третьем гудке.

– Франк, это Карен. – Она явственно услышала досадливый вздох. – Что-то не так?

– Да просто день был такой хороший, пока ты не позвонила.

– А теперь?

– А теперь уже похуже. Погоди… Ты разве не в отпуске в Калифорнии?

– Ну, я в Калифорнии, тут ты прав. Слушай, мне нужно, чтобы ты кое-что проверил по ПЗООП.

– Я, по-твоему, кто? Твой слуга?

– Франк, я в трех тысячах миль от тебя. Если бы могла сама это сделать, не стала бы просить. Так вот, введи следующие параметры. Разыскиваемый НЕПО…

– Ты поехала в отпуск, но все равно взяла какое-то дело?

– Да, Франк. И я не хочу выслушивать твои издевки. Или вводи параметры, или я попрошу Руни либо Хатчингса.

Вейл продиктовала ему все необходимое. Дель Монако пообещал прогнать информацию через программу и связаться с ней, как только получит результаты.

Она отключилась и еще раз набрала Робби. Снова голосовая почта. Вейл вернулась в здание управления и разыскала Брикса.

– Мне нужна машина. Или подсадите меня к кому-то.

– А как же Эрнандес?

– Он занят и не отвечает.

– Вот и молодец. Небось дегустирует вина и радуется жизни.

Она пропустила колкость мимо ушей.

– Так что, дадите машину?

– Нет. Будете ездить с Диксон.

Распорядившись подождать, он пошел в конференц-зал, откуда вернулся минуту спустя уже в компании Диксон. Вид у нее был откровенно недовольный. Вейл не слышала, о чем они говорили, но, судя по жестикуляции, Диксон спрашивала: «Почему именно со мной?»

Когда этот безнадежный спор окончился, Диксон снова нырнула в комнату (Брикс услужливо открыл ей дверь). Через несколько секунд она появилась со скоросшивателем в левой руке и направилась к Вейл. Лицо ее было непроницаемым, в каждом движении сквозило напряжение.

– Получается, я сегодня буду твоим шофером, – сказала она.

– Это ненадолго. Как только мой друг получит сообщение, ты от меня, избавишься.

Они вышли на улицу и прошли к автомобилю, выданному окружными властями. Им оказался «Форд Краун Виктория». Диксон села за руль и открыла дверцу.

Пока Вейл устраивалась, она пристегнула ремень и пробурчала:

– И что теперь?

– Это же ваше расследование, – сказала Вейл. – Я просто пытаюсь вам помочь. Если мои знания и навыки сузят круг подозреваемых, я буду только рада.

Диксон включила трансмиссию и выехала с парковки.

– Проблема в том, что круга подозреваемых у нас нет.

– Да. Даже самого маленького кружочка.

Диксон хмыкнула:

– Ага, самого малюсенького.

– Я уже позвонила в Квонтико, мне скоро перешлют результаты поиска по нашей базе данных. А пока не прислали, не будем сидеть сложа руки.

– Давай начнем с того, с чего начинаются все преступления: с мотива.

Вейл знала, что мотив для серийного убийцы – это совсем не то, что мотив для заурядного нарушителя закона. Но она решила выслушать Диксон и проследить за ходом ее мысли.

– Не забывай, что большинство убийств совершают знакомые жертв. А вот серийные убийцы – как правило, посторонние люди. Это усложняет задачу. Мы не всегда можем заметить их мотивы.

– Я приму это к сведению, – сказала Диксон. – Но у нас есть один козырь: виктимология. В данном случае Виктория Камерон и некая Джейн Доу. Начнем с полицейских азов: кому выгодна ее смерть? Не ссорилась ли она с кем-то в последнее время? Какие у нее были отношения с мужем? Как все это связано с нашей Джейн, лежащей в морге?

– Хорошие вопросы, – согласилась Вейл. – Можно также узнать, в какие магазины она обычно ходила, в каких ресторанах была завсегдатаем, с кем работала и так далее. Как только опознают выкопанный Бриксом труп, повторим те же операции с ним. Тогда появится уже некий круг подозреваемых, и я наконец смогу реально вам помочь.

– По-моему, ты и так нам помогла.

Вейл постаралась скрыть свое изумление.

– Спасибо, Роксана. Приятно слышать.

Пока они ехали, Диксон активировала закрепленный на солнцезащитном щитке блютус и позвонила в офис. Она объяснила заместителю окружного прокурора, для чего им нужен ордер на обыск в винодельне «Серебряный гребень», и сказала, что официальный документ о резонном основании составит Брикс. Ордер пообещали сделать за час.

– Ну, расскажи, что за ребята попали к нам в группу.

Диксон рассмеялась.

– Думаешь, я главная сплетница в школе?

– Мне бы хотелось знать, с кем я имею дело, чтобы ненароком чего-нибудь не ляпнуть. – Вейл помахала рукой. – Ладно, забудь. В любом случае ляпну. Но мне все равно интересно, что это за люди.

– Ты разве не успела набросать их психологические портреты?

Вейл не сдержала улыбки.

– Я стараюсь этого избегать, затрудняется общение. – Она покачала головой. – Ладно, об этом тоже забудь. Проку от этого никакого. Отвечаю на твой вопрос: да, я невольно это делаю. Взять того же Скотта Фуллера. Он показался мне таким себе всезнайкой.

– О да. Вундеркинд. Привык, чтобы ему все преподносили на блюдечке. Он прочел все книги на свете и, наверное, даже знает, откуда пошло это выражение насчет блюдечка. Но опыта у него маловато.

– Понятно: книг начитался, а пороху не нюхал. О психологических портретах он, похоже, много чего знает, но только из учебников. Это все устаревшие сведения. Он, видимо, прочел Андервуда, Дугласа и Ресслера [9]9
  Авторы популярных учебников по криминалистике.


[Закрыть]и вызубрил их наизусть.

Диксон кивнула.

– Но есть одно но: Стэн Оуэнс – его отчим.

Вейл удивленно наклонила голову.

– Правда? Полезная информация.

– Поэтому-то он так быстро и пошел на повышение.

– С ним надо держать ухо востро, – заметила Вейл.

– А вот Рэй Люго – парень славный. Всю жизнь тут проработал, начинал сборщиком винограда, притом мигрантом и несовершеннолетним. Родители въехали в страну нелегально, но он родился здесь и получил американское гражданство. Он очень много трудился, хорошо успевал в школе, поступил в академию и стал копом.

– И вот он уже сержант. Впечатляет.

– Если Фуллеру звание подарили, Рэй его действительно заслужил.

– А ты? – спросила Вейл.

– Я? Я не люблю говорить о себе.

– Я тоже. Но…

– Но если бы тебя попросили сделать какие-то выводы обо мне…

– Я бы сказала, что у тебя хорошо развита интуиция. Что ты человек старательный и уделяешь много внимания деталям. Работой своей занимаешься давно, но она тебе не надоела. И…

Идущий впереди грузовик остановился, и Диксон пришлось сбавить скорость.

– И?

– И тебе не по себе оттого, что ты женщина в окружении коллег-мужчин.

– Это что, такая… как эго называется… проекция?

– Наверное, – рассмеялась Вейл.

– Но кое в чем ты права. И все-таки я запросто ставлю ребят на место, когда они зарываются. Хотя это бывает редко.

– Но все-таки было. Хотя бы один раз.

– Да. Один раз было.

Распространяться на эту тему она не стала, а Вейл не стала вникать. Какое-то время она молча смотрела в окно на проносящиеся мимо виноградники.

– И давно ты работаешь в окружной прокуратуре?

– Несколько месяцев.

Вейл изумленно вскинула бровь.

– Надо понимать, до этого ты служила в полиции.

Диксон посмотрела на нее, и она узнала этот взгляд. Это был взгляд человека, размышляющего над ответом. За сменой работы крылась какая-то темная история, и Диксон должна была решить, насколько крупное сито ей понадобится, чтобы решить, чем поделиться, а что отфильтровать.

– Если вкратце, – выдержав паузу, сказала она, – то родилась и выросла я здесь, в долине. Пять лет у шерифа, потом перешла в полицию Валлехо. Меня повысили до следователя, а через пару лет перевели в прокуратуру. Вот такая у меня полицейская родословная.

Вейл поняла, что правильно расценила ее реакцию: следователей обычно не переводили в прокуратуру просто так. Причин могло быть несколько: пенсия, ранение или обычное желание поработать в тихом месте, без угрозы для жизни. Очевидно, Диксон не хотела вдаваться в подробности своей переквалификации.

Но настаивать Вейл не стала: в конце концов, это была их первая беседа. К тому же Диксон в этот момент как раз свернула направо, к винодельне «Вилла Монтальво». Древний архитектурный комплекс озарял величественным сиянием всю трассу 29. Дорожный знак уверял, что винодельня основана в тысяча девятьсот тридцать первом году.

Они проехали по длинной асфальтовой полосе между ухоженными виноградниками. На табличках на деревянной ограде, тянувшейся вдоль дороги, были написаны названия виноградников. Как предположила Вейл, в честь старинных семейств, владевших ими: «Виноградник Женевьев» и «Виноградник поместья Мона».

– А что ты знаешь об этой семье?

– У них тут три резиденции. Родители, Фредерик и Мона, живут в главном доме. Два маленьких, если в этом случае можно использовать слово «маленькие», принадлежат их дочке Женевьев с мужем и сыну Филиппу с женой. Второй сын живет не здесь, Виктория с Кевином тоже жили отдельно.

– А почему один сын с дочкой живут здесь, а другой – нет?

– Понятия не имею. Это довольно скрытные люди – в большинстве случаев. Виктория с мужем купили себе отдельную винокурню, может, это кому-то пришлось не по душе. Фредерик промышляет в регионе гораздо дольше, чем, допустим, Роберт Мондави, но так и не добился того же внимания и уважения. Впрочем, я не собираюсь петь Лазаря за Фредерика. У него и в тени дела идут отлично.

– Если он так ценит уединение и целенаправленно окутывает себя покровом тайны, то маску всеобщего любимца ему носить ни к чему. Мне кажется, он к этому не стремится.

Диксон припарковала машину и переключила рычаг на «стоянку».

– Еще как стремится. Но хочет, чтобы признание пришло к нему само. Напрашиваться он не станет. Это просто еще один способ вызвать интерес. Своим поведением, всей этой скрытностью и таинственностью он как раз и привлекает к себе внимание, которое ему якобы не нужно. Люди очень любопытны, и чем недоступнее объект, тем острее любопытство.

Они вышли из машины, подошли к зданию администрации и, представившись, попросили о встрече с Фредериком Монтальво. Пристально изучив «корочки» Вейл, администратор с кислой миной взяла в руки телефонную трубку. Через несколько секунд она сказала, что проводит их в кабинет.

Их повели по освещенному коридору с облицованными «под орех» стенами и высоким потолком. Администратор остановилась у двери в самом его конце, трижды постучала и открыла. Вейл вошла следом за Диксон и оторопела. Стена напротив целиком состояла из гигантского куска стекла футов в двадцать шириной и пятнадцать в высоту. За окном простирались необъятные виноградники, упиравшиеся в крутой холм, поросший опять-таки виноградом. Вейл показалось, что она смотрит на трехмерную картину неописуемой красоты.

Диксон тем временем успела пожать руку худощавому седоволосому мужчине, сидевшему за столом размером в пол-окна. Стол тоже производил неслабое впечатление: ножки его покрывала ручная резьба, а спереди был барельеф, на котором несколько мужчин подвязывали лозу на пологих холмах. Потом она поняла, что краснодеревщик попытался повторить вид, открывающийся из окна кабинета.

На первый взгляд мужчине было около семидесяти, но, понаблюдав за ним, Вейл заподозрила, что он, пожалуй, старше. Или же его мускулатура поражена каким-то недугом. Опершись обеими руками о столешницу, он медленно приподнялся с кожаного кресла.

– Вы что-то узнали о моей дочери?

Диксон сделала шаг вперед. Она была местной. Оповещать близких было ее обязанностью.

Но начать ей не дал телефонный звонок. Смерив аппарат долгим взглядом, Монтальво все же решил ответить.

– Алло.

Он молча держал трубку около уха, и Вейл успела расслышать потрясенный голос его собеседника. И тут же поняла, что происходит. Люго, должно быть, связался с Кевином Камероном, а тот сразу позвонил Фредерику – отцу погибшей и патриарху всего семейства.

С лица Монтальво схлынула краска, левая рука его соскользнула со стола, ноги подкосились. При падении он глухо ударился о ковер. Они бросились к нему.

Отбросив сумочку, Вейл пощупала пульс, а Диксон приподняла ему ноги. Кожа Монтальво покрылась испариной, но, судя по размеренному пульсу, это скорее был обморок, чем сердечный приступ. Открыв глаза, Монтальво беззащитно заморгал и уставился на Вейл, склонившуюся над ним.

– Мистер Монтальво, как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Я… Моя дочь… Она… Она что…

– Да. Нам очень жаль. – Вейл осторожно подложила руку ему под голову. – Давайте попробуем встать. Не спешите.

Она помогла Монтальво приподняться. Он сидел на полу, уронив голову между колен, а она поддерживала его сзади. И тут он заплакал.

Вейл и Диксон растерянно переглянулись. Вейл чувствовала, что у Диксон сейчас на душе так же гадко, как у нее самой. Когда идешь к человеку с такими новостями, на приятное общение рассчитывать не приходится. Реакция могла варьироваться от неверия до инфаркта – со всеми промежуточными остановками.

Диксон подняла упавшую трубку и, видимо, догадавшись о том же, о чем догадалась Вейл, сказала:

– Мистер Камерон, вы еще на связи? Нет, он в порядке. Все будет нормально. Примите мои соболезнования. – Подождав, пока на том конце договорят, она сказала: – Конечно, обязательно. – И отключилась.

– Как это произошло?

Голос Монтальво был совсем тихим и слабым.

– На данный момент мы можем сказать только, что вашей дочери не посчастливилось и она встретила на своем пути убийцу, но мы делаем все возможное, чтобы найти его. Оперативная группа уже сформирована…

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал он уже тверже.

Отбросив руку Вейл, он неуклюже перевернулся на правый бок и с большим трудом встал. Покачнувшись, Монтальво нащупал кресло и грузно упал в него.

– Ее убили, – сказала Вейл. – Этого достаточно. Подробности не имеют значения, поверьте. Я зарабатываю на жизнь тем, что ищу преступников. И могу заверить вас, что мы делаем все возможное. Клянусь вам.

– Где? Где ее нашли?

– В винной пещере в «Серебряном гребне».

Монтальво, вздохнув, покачал головой.

– Странно.

Вейл подняла свою сумку и повесила ее на плечо.

– Почему?

– Это, можно сказать, наши конкуренты. И даже хуже. Мы конфликтовали с этой семьей.

Диксон подошла ближе.

– Из-за чего? И с кем конкретно?

– Это давняя история. Вряд ли это как-то связано с… Никакого насилия, в общем. Обычный бизнес.

– Насколько эта история давняя?

– Мы враждуем уже около сорока лет.

Диксон посмотрела на Вейл и снова перевела взгляд на Монтальво.

– Расскажите подробнее.

– Это не имеет никакого значения, мисс Диксон. И… Нет, я не хочу сейчас об этом говорить. Дела семейные, вот и все.

– Сэр, не поймите меня неправильно, – вмешалась Вейл, – но что имеет значение, а что нет, решать нам. Вы этого не можете знать наверняка. Это наша работа.

Монтальво сидел неподвижно, уставившись в пол. Плечи его сразу ссутулились, глаза погасли.

– Я уже все сказал. А теперь… Прошу вас, уйдите. Мне предстоит сообщить жене, что ее дочь… Ее дочь… – В его покрасневших глазах заблестели слезы. – Я позвоню вам, если узнаю что-то важное.

Вейл с трудом верилось, что Фредерик Монтальво им позвонит, но в данный момент он ничем больше не мог помочь следствию. По крайней мере, у них появилась первая зацепка.

Еще раз выразив свое сочувствие, они ушли тем же путем, которым пришли сюда.

…пятнадцатая

Джон Уэйн Мэйфилд стоял у своего автомобиля, не сводя глаз со входа в административный корпус винодельни «Вилла Монтальво». Никто не стал бы задавать ему лишних вопросов, но он был человек заметный – заметный, как гнойный прыщ на кончике носа.

Какая, впрочем, разница? Он запросто бы отделался от любого, кто спросил бы, что он тут делает. Это было в его власти – такая уж работа.

Не пробыв в здании и двадцати минут, на улицу вышли две женщины: смазливая рыженькая и блондинка с неплохой фигурой. Мэйфилд не знал, кто они такие, но решил во что бы то ни стало выяснить. Вид у них был серьезный, но раньше он их не видел, а то точно запомнил бы.

Этого следовало ожидать. Но тут-то и начинается самое интересное. Самое лучшее. Он никогда еще не сталкивался ни с чем подобным и теперь принимал вызов.

Мэйфилд вытащил из кармана рубашки блокнот и начал что-то писать. Минуту спустя он увидел, как женщины садятся в «форд». Они сидели там еще несколько минут, разговаривали и звонили по телефону. Он вернулся в машину и поехал вслед за ними. Покинув территорию винодельни, они свернули на трассу 29. Все это время он держался на почтительном расстоянии.

Основные профессиональные обязанности подождут. Остаток дня он планировал посвятить своей новой работе.

Захлопнув дверцу, Вейл посмотрела на Диксон, которая уставилась в лобовое стекло и даже не пыталась завести двигатель.

– Что скажешь? – спросила она.

– Пока что ничего определенного. В округе много семей, которые живут здесь на протяжении десятилетий. Каждый кулик хвалит свое болото, все друг с другом соревнуются – бывает, даже в пределах одной семьи. Размолвки, войны, политическое противостояние… В этой вражде, о которой упомянул Монтальво, нет ничего примечательного. – Диксон убрала волосы с лица. – Но это вполне сгодится как мотив.

Вейл в этом сомневалась, но все же сказала:

– Надо хотя бы проверить.

Диксон достала телефон и позвонила Люго. Гудки доносились из автомобильных колонок, ответили ей уже на втором.

– Рэй, мы собираемся ехать к Кевину Камерону. Ты еще там?

– Да, а что?

– У нас есть к нему пара вопросов. – Диксон повернула ключ в замке зажигания и дернула рычаг переключения скоростей. – Давай адрес. Мы будем через десять минут.

Диксон свернула сначала на трассу 29, а на ближайшем перекрестке – на Силверадо Трэйл, извилистую живописную дорогу, практически не тронутую туристическими соблазнами, ресторанами и городскими зданиями. Вокруг виднелись лишь виноградники, маленькие винокурни, красивые холмы и изредка – дорогие дома, расположившиеся на этих холмах, как птицы на насесте.

Частная дорога, змеившаяся в гору, вывела их к солидному дому в позднеготическом стиле. Выглядела постройка не так претенциозно, как поместье Монтальво, но не заметить потраченных миллионов долларов было нельзя.

Они поднялись на крыльцо, и Диксон нажала кнопку звонка. Судя по доносившемуся изнутри звуку, дом напоминал гигантскую пещеру, а когда деревянные двери распахнулись, они убедились, что так оно и есть. Их взглядам предстал роскошный просторный зал с колоссальным, во всю стену, витражом напротив. Стилистически он напоминал витраж в «Пежу», но превосходил его по размерам.

За натертую до блеска медную дверную ручку держался Рэй Люго. Вытянувшееся лицо его казалось заплаканным.

– Ты в порядке? – спросила Диксон.

– Кевину тяжело было это слышать.

«Да ты и сам выглядишь не ахти».

Люго закрыл за Вейл дверь. Понизив голос, она сообщила:

– Фредерик Монтальво походя сказал, что они рассорились с семьей, которой принадлежит «Серебряный гребень». Причем лет сорок назад.

Люго выпрямился, как бы сбрасывая маску друга семьи и возвращаясь в роль детектива.

– Думаешь, сойдет за мотив?

– По месту преступления не скажешь. Но все-таки стоит проверить.

Диксон говорила так же тихо, как и Вейл:

– Надо узнать у Кевина, что ему об этом известно.

Люго нервно оглянулся через плечо.

– Он сейчас не в лучшей форме. Давайте потом.

– Если это обычное убийство, а мы будем медлить, дело нам не закрыть, – сказала Вейл. – А если серийное – а мне кажется, что оно таки серийное, – и эта вражда семейств тут ни при чем, то лучше как можно скорее избавиться от этой версии. – Почувствовав, что Люго ее слова не убедили, она сказала: – Не волнуйся, мы будем деликатны.

Он повел их налево по коридору в просторную гостиную с плиточным полом.

– Кевин, – обратился он к мужчине, сидевшему за столом.

Тот, похоже, даже не осознавал, что в комнате присутствует кто-то еще. Застыв, он смотрел куда-то в пустоту, рот безвольно приоткрыт.

Он подавлен, он шокирован, он отказывается верить.

Вейл не раз видела такое выражение лица. Она опустилась на стул напротив него.

– Мистер Камерон, меня зовут Карен Вейл, я агент ФБР, а это следователь Диксон. Вы говорили с ней по телефону. – Она чуть наклонилась вперед. – Примите мои соболезнования. Нам понадобится ваша помощь, чтобы поймать человека, который… лишил Викторию жизни. Вы готовы нам помочь?

Глаза Кевина, словно затянутые красноватой дымкой, уставились на Вейл. Изучив ее лицо, он перевел взгляд на Диксон и подверг ее такому же пристальному анализу.

– Да, – наконец сказал он едва слышно.

– Нам известно, что ваша семья не поделила что-то с владельцами «Серебряного гребня». Вы не могли бы рассказать нам, в чем причина конфликта и между кем конкретно он возник?

Кевин долго смотрел в одну точку, потом все же сумел сосредоточиться.

– Все началось еще с родителей, Гарольда и Анны. Тогда-то все и началось… Обычная история для винной индустрии. Фредерик унаследовал бизнес от отца, Жерара, и ринулся в бой. Он хотел по-настоящему встряхнуть производство, в котором наметился застой. Объемы не росли, рыночная доля уменьшалась. – Кевин замолчал и, вздрогнув, глотнул воздуха. – «Серебряный гребень» побеждал на многих конкурсах, и они все ужасно собой гордились. Фредерик хотел произвести фурор – и положил глаз на самого именитого винодела в «Серебряном гребне». Он целый год пытался его переманить, но тот хранил верность Гарольду и Анне. Пятнадцать лет спустя у «Гребня» начались неприятности. Гарольда хватил удар, Анне тоже нездоровилось. Сыновья, которые никогда особо друг с другом не ладили, кое-как управляли винодельней. И тут, посреди этой неопределенности, когда дела у «Монтальво» шли в гору, но потенциал еще не был реализован полностью, Фредерик набросился на этого винодела, как коршун, и утащил его к себе.

Вейл согласна была признать в этом сюжете мотив для убийства, но что-то по-прежнему не сходилось.

– Я понимаю, что семьи враждовали. Но насколько жестокой была эта вражда? Насколько плохими были отношения?

Кевин пожал плечами.

– За что купил, за то и продаю. Меня там не было, так что не мне судить. Но если верить Виктории и ее отцу, воевали они смертным боем. За последние годы в их ссоры не раз вмешивалось управление ВРА.

– ВРА? – переспросила Вейл.

– Виноградарские районы Америки. Так Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию обозначает территорию, в которой выращивается виноград. Это, чтобы вам было понятнее, вроде как брэндинг. Когда на этикетке пишут «Долина Напа», вы можете быть уверены, что по крайней мере семьдесят пять процентов винограда вырастили в долине.

– Но почему не брать виноград только из долины?

Диксон снисходительно фыркнула.

– Скользкий вопрос. Сама понимаешь, виноград гораздо дешевле в других регионах Калифорнии, не таких престижных, как Напа. Некоторые считают, что это вопрос не престижа, а качества.

Так что никто не возражает, чтобы в вино подмешивали сорта из, скажем, Центральной долины, если семьдесят пять процентов взято из Напы. Это защита для брэнда.

– И сколько насчитывается таких ВРА?

Диксон переадресовала вопрос Кевину, но тот лишь пожал плечами.

– Больше ста, – сказал он. – Около ста двадцати пяти – ста тридцати. Самые известные – Стэгс-Лип, долина Рашен-Ривер, долина Андерсон и другие.

Вейл посмотрела на Диксон и поняла, что та услышала все, что хотела услышать. Вейл похлопала Кевина по плечу.

– Спасибо за помощь. Я знаю, как нелегко вам было об этом говорить. Если вы вдруг вспомните что-то, что сможет помочь нам в поисках… этого человека, свяжитесь, пожалуйста, со следователем Диксон или сержантом Люго.

Диксон передала ему свою визитку, Люго свою не дал: они с Кевином были друзьями, наверняка у него был его номер. По большому счету сомнений не было: если кому-то Кевин и позвонит, то уж точно своему приятелю.

Люго проводил их до двери. Когда Кевин уже не мог их услышать, он сказал:

– Мне кажется, эти распри никак не связаны с убийством.

– Рано еще делать выводы, – ответила Вейл, – но шансы действительно невелики.

– А я, – вмешалась Диксон, делая предостерегающий жест, – не стала бы сбрасывать это со счетов. Труп, в конце концов, обнаружили в их винодельне. Впрочем, информации пока недостаточно. Надо копать глубже, а потом уже решать.

Вернувшись к машине, она на миг остановилась у двери и посмотрела на Вейл.

– То, как убийца обошелся с трупом, можно расценить как оскорбление семьи. Взять ту же отрезанную грудь…

Вейл покачала головой.

– Нет, вряд ли.

– Глумление над трупом, разве не так? Избыток насилия указывает, как правило, на личную неприязнь преступника к жертве.

– До недавнего времени мы исходили из этой гипотезы. Мы автоматически списывали глумление над трупом на гнев, а гнев экстраполировали на личную неприязнь. Если преступник злится, значит, он имеет что-то против человека. Бинго. Он знал жертву, ненавидел ее. Или она его чем-то разозлила. Но современная наука считает, что психопаты, которые вообще не испытывают гнева, необязательно должны злиться на жертву. Скорее, они злятся на кого-то другого и только проецируют свой гнев на жертву. Что еще важнее, мы обнаружили, что некоторые психопаты получают наслаждение, когда наносят увечья. Для них нет ни гнева, ни проекции гнева. Так что тут следует проявлять осторожность в терминах. Избыточное насилие может быть проявлением гнева, а может и не быть. Еще надо помнить о том, что своих жертв серийные убийцы обычно не знают. Убийца и жертва ничего друг к другу не чувствуют. Это не «личное оскорбление», потому что личных отношений как таковых нет.

– Значит, ты не веришь, что вражда могла послужить мотивом.