Текст книги "Винодел"

Автор книги: Алан Джекобсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

…тридцать седьмая

Спускаясь по стеклянной лестнице, Диксон сказала:

– У вас же тут все прозрачно… Это ты так пошутила?

– Попыталась.

Диксон покачала головой.

– Тренируйся.

Пройдя через раздвижные двери, они направились к машине Люго.

– Три человека выступили против нового контракта с «Супер», – сказала Диксон. – Если Сезар Гевара узнал об этом, это вполне убедительный мотив для убийства. Они бы потеряли миллионы. Возможно, он сделал это сам. Возможно, нанял кого-то.

Вейл остановилась у дорожки, усыпанной битым стеклом.

– Понимаешь, в том-то и загвоздка. Серийные убийцы не убивают за деньги. Бывали, конечно, исключения – кстати, женщины, – но речь идет о психопате, который воплощает свои кровавые сексуальные фантазии, уходящие корнями в детские травмы. И вспомни Тодда Николсона. Он вроде бы жив-здоров.

– Может, он станет следующей жертвой. – У Диксон завибрировал телефон. – Сообщение от Брикса. Они проверили алиби Ортиза, в ресторане подтвердили его слова. Спрашивает, где мы. Они с Люго хотят встретиться в пять часов. – Она быстро дала ответ и нажала кнопку «отослать». – Давай побеседуем с Тоддом Николсоном и еще с кем-нибудь из тех, кто поддерживал продление контракта. Послушаем, что они скажут.

– Не забывай, что это конфиденциальная информация.

– Это мы еще посмотрим. Может, наши полицейские жетоны развяжут им языки.

Обе какое-то время молчали.

– Слушай, – сказала наконец Вейл. – На счету этого Давильщика уже пять жертв, мало связанных между собой. Винодельни Виктории Камерон и Марианны Берналь входили в АВРА долины Джорджа. Виктория была активным членом ассоциации, Марианна – бывшим. Нам надо побольше узнать об Исааке Дженкинсе и Дон Зэкери. Рэй должен был заняться Урсулой Роббинс, чья винодельня тоже входила в АВРА.

– Их всех объединяет долина Джорджа.

– Это предстоит выяснить, ведь есть еще две жертвы. В каком-то смысле это даже логично, потому что наш убийца, по идее, не должен трогать мужчин. Но если попытаться усмотреть в этом корыстный мотив, то концы не сходятся. Деньги таких психопатов не интересуют. Когда человек отрезает грудь, как наш НЕПО, это явно указывает на психическое расстройство. Но остальные его ритуалы запросто объясняются психопатией. – Она прислонилась к колонне, отделявшей плазу от парковки, и, глядя на стеклянное сооружение, покачала головой. – Я… Я не могу понять. Что-то тут неладно.

Диксон посмотрела на телефон.

– Пришло письмо от Кристал. – Она прокрутила колесико и нажала на трекбол. – Список членов.

– Давай выберем кого-то, кто не возражал против контракта, и начнем с него. Проверим, согласится ли этот человек разговаривать с нами.

– Приехали, – сказала Диксон, кивая в сторону въезда.

Они встретили Люго и Брикса на полпути к машине и с удовольствием понаблюдали за их впечатлением от здания винодельни.

– Я только читал об этом месте, – сказал Брикс, – но никогда не видел его своими глазами. Впечатляет, чего уж там.

Люго согласно кивнул.

– На фотографиях это не так красиво.

У Вейл зазвонил телефон. Арт Руни.

– Извините, я должна ответить.

– Ничего, я вкратце перескажу им наш разговор с Кристал.

Вейл отошла в сторонку и нажала «ответить».

– Арт! Какой приятный сюрприз!

– Не спеши, ты еще не знаешь, почему я звоню. Может, у меня сюрприз не из приятных.

– Валяй.

– Я тут просматривал одну папку… Этот тупорылый Дель Монако, как обычно, проявил чудеса прилежания.

– Что он опустил?

– Он задал слишком узкие параметры. Я их расширил, добавил кое-что – и бинго. Нашел еще одну жертву. Тысяча девятьсот девяносто восьмой год.

– Где?

– Фриско.

– Слушай, Арт, все собираюсь тебе сказать… Жители Сан-Франциско не любят это сокращение.

– Извинись перед ними за меня. Так вот, я уже связался с инспектором Робертом Фридбергом из полиции Сан-Франциско. Он ждет твоего звонка. Я отправил тебе его номер.

– Спасибо, Арт. Это дело не дает мне покоя. Может, теперь что-то прояснится.

– Ничего больше не хочешь мне сказать?

– Если бы ты был рядом, обязательно сказала бы. Мы с тобой засели бы на пару часов и разобрали все по косточкам. В общем, суть в том, что ничего не сходится. Насколько я понимаю, а понимаю я все меньше, у нашего НЕПО мог быть корыстный мотив. Но…

– Так не бывает. По крайней мере, с маньяками мужского пола.

– Именно.

– Работай, Карен. Что-нибудь да выгорит.

– Ага. Только время уже поджимает. Гиффорд хочет, чтобы я вернулась домой завтра вечером.

– Как-нибудь выкрутишься.

Вейл посмотрела на Диксон и Брикса.

– Мне бы твою уверенность.

– Думай о хорошем, Карен. Если ты прилетишь завтра вечером, мы таки сможем засесть на пару часов и вместе во всем разобраться.

– Спасибо, Арт. До скорого.

Она отключилась, приняла письмо от Руни и набрала номер инспектора Фридберга. Когда она упомянула фамилию Арта, Фридберг тут же согласился встретиться с ней на северной окраине Сан-Франциско.

Договорив с ним, Вейл вернулась к Диксон, Бриксу и Люго.

– Ты уже рассказала им о СМБ? – спросила она.

За Диксон ответил Брикс:

– Я наслышан об этой конторе. ЗАО, семейное предприятие. Как и половина контор в этой долине.

– Закрытое акционерное общество. Значит, никто толком не знает, чем они занимаются. Как финансируют свой бизнес, кто в них вкладывается, кому они обязаны.

Брикс кивнул.

– В общем-то да. Но они на рынке уже давно – по крайней мере, сколько мы в «Гребне» разливаем вино. Как у большинства мобильных бутилировщиков, у них есть целый флот грузовиков, которые прямо на месте, в винодельнях, разливают вино, закупоривают его и клеят этикетки. Выгодное дельце: высокие темпы, приемлемые цены. Они зарабатывают на объемах заказов, вроде как по модели «Костко»: маленькая маржа, большие объемы. И винодельням не приходится покупать собственное оборудование, так что все довольны.

Диксон устало потерла глаза.

– Думаешь, стоит потрясти их?

– Только время зря потратите, – сказал Люго.

– Никогда не слышал, чтобы на них кто-то жаловался. Но, если хотите, попросите Агбаяни, пусть он проверит, что да как.

Люго покачал головой.

– Точно вам говорю: пустая трата времени. Что «Супер», что Ортиз.

Диксон задумчиво причмокнула губами.

– Позвони Эдди, пусть покопается в их грязном белье. А мы тем временем должны сосредоточить все силы на более вероятных версиях.

– К слову о вероятных версиях, – вмешалась Вейл. – Наша программа нашла новую жертву в Сан-Франциско. Вернее, старую, девяносто восьмого года. Я договорилась встретиться с детективом, который расследовал это дело, через полтора часа. Руни с ним уже побеседовал.

– Тогда надо бы пошевеливаться, – сказала Диксон. – До скорого.

Брикс кивнул.

– Держите меня в курсе.

…тридцать восьмая

По пути на встречу с Фридбергом Вейл просмотрела список членов АВРА долины Джорджа. Троим она позвонила и сказала, что хотела бы побеседовать с ними. Все трое ответили отказом, но четвертый согласился – это был Йен Вирт, живший в самом центре Напы. Вейл назначила ориентировочное время и сказала, что позвонит за полчаса, чтобы он успел добраться из винодельни до дома.

Правой рукой удерживая руль, левой Диксон указала вперед.

– Почти приехали. Будем на месте через пару минут.

Вейл перевернула страницу в заметках Виктории Камерон.

– Мало проку от этих записей, если не считать вопроса с СМБ. Да и СМБ тоже может оказаться ложным следом. Проблема в том, что б о льшая часть текста записана стенографически и языком сокращений, который Виктория сама придумала.

– Мы еще не все патроны отстреляли, – сказала Диксон. – Авось повезет. Может, встреча с Виртом что-то даст? Вдруг этот детектив поможет нам воссоздать полную картину. – Проезжая изгиб трассы, она толкнула Вейл локтем. – Смотри в окно, а то пропустишь всю красоту.

– Ого! – воскликнула та, когда между гор, обрамлявших трассу, вырос мост «Золотые ворота». – Впервые вижу его воочию.

– Это еще что. За поворотом начнется самое интересное.

Они выехали на двухполосную горную дорогу и сразу увидели толпу пеших туристов на обочине. Диксон свернула на парковку и каким-то чудом заняла последнее место.

Инспектор Фридберг уже ждал их возле машины без полицейских номеров. Одет он был в черный плащ и шоколадного цвета свитер, в руке дымилась сигарета.

– Роберт Фридберг, – представился он, перекладывая сигарету в левую руку и протягивая правую.

– Меня зовут Карен Вейл, а это Роксана Диксон.

Фридберг вернул сигарету в правую руку.

– Агент Руни говорил, что вы здесь впервые.

– В общем-то да. Только проездом. Это должно было стать моей первой полноценной поездкой… Отпуском.

– Добро пожаловать к «Золотым воротам»! Давайте прогуляемся и побеседуем. Я могу показать вам место, откуда открывается лучший вид во всем штате.

Они пошли по тропинке, которая, петляя и извиваясь, вывела их на цементную смотровую площадку над Тихим океаном.

Вейл остановилась, чтобы в полной мере насладиться панорамой – от сверкающих бело-серых небоскребов Сан-Франциско до стайки катеров, которые тянулись к причалу. Над всем этим великолепием нависал гигантский оранжево-красный мост. Неправдоподобно большой, он словно бы вырастал из обнаженного пласта горной породы и заключал в объятия весь залив, заканчиваясь где-то на дальнем берегу Сан-Франциско. Под мостом медленно проплывал грузовой корабль, оставляя за собой две параллельные ленты кружев из пены.

Не дойдя половины пути до вершины башни «Северное ар-деко», они взирали на запруженную машинами дорогу.

Вейл посмотрела на Фридберга, меланхолично посасывающего сигарету. Холодный ветер овевал его лицо.

– Потрясающий вид! Я никогда не стояла над мостом и не смотрела на него с высоты. Такой… яркий, необычный цвет. Хотя золотым я бы его не назвала.

Фридберг сделал глубокую затяжку и выпустил дым краешком рта. Пойманный ветром, дым окутал его шею, как шарф.

– «Золотые ворота» – это устье внизу, вход в залив из Тихого океана. Цвет этот называется «международный оранжевый», что бы сие ни значило. С тысяча девятьсот тридцать седьмого года его перекрашивали только один раз. И знаете, сколько на это ушло времени? – Он взглянул на Диксон. – Вы же местная жительница.

– Понятия не имею, – пожала плечами Диксон.

– Двадцать семь лет.

Вейл кивнула.

– Гарантированная занятость. И прекрасный вид.

– Теперь они наняли армию из тридцати восьми маляров, просто чтобы навести внешний лоск. Все из-за соленого ветра… Он разъедает металл.

– Вы много знаете об этом мосте, – отметила Вейл.

– У меня один приятель «служит» в этой армии. – Он сокрушенно покачал головой. – Марти говорит, что в ветреный день эта штуковина раскачивается с амплитудой двадцать семь футов. В обе стороны. А дорога, перегруженная транспортом, может проседать примерно на десять футов…

– Инспектор, – перебила его Вейл, – тут очень красиво. Это… – Она еще раз окинула взглядом пейзаж. – Это один из лучших видов на моей памяти. Но среди этой красоты порой совершаются убийства, и мы со следователем Диксон как раз пытаемся их расследовать. Я бы очень хотела послушать ваш рассказ, но у меня элементарно нет времени. Не обижайтесь.

Фридберг сделал еще одну глубокую затяжку. Их взгляды встретились, и он, выпустив дым, понимающе кивнул.

– Справедливое замечание. Ясно. Тогда перейдем к делу. – Он повернулся лицом к мосту и какое-то время молчал. Потом бросил сигарету и растоптал ее. – Следуйте за мной.

Подобрав окурок, Фридберг повел их по склону к железобетонному комплексу, словно тоже втоптанному в землю. Вокруг него тянулось невысокое ограждение из стальных труб, видимо, призванное отделить яму с зацементированным дном от заигравшейся детворы и рассеянных взрослых.

Швырнув окурок в урну, Фридберг начал спускаться по длинной лестнице. Прямо перед ними располагался железобетонный круг диаметром двадцать футов, посредине которого торчало толстое ржавое кольцо. Справа, еще на пролет ниже, проходила дорога, по обе стороны которой ютились домишки барачного типа. Но инспектор свернул налево.

Вейл попыталась рассмотреть уродливые плосковерхие одноэтажные постройки, резко контрастировавшие с зелеными склонами гор.

– Что это такое?

– Артиллерийская батарея «Спенсер», – сказал Фридберг. – Ею пользовались с сороковых годов прошлого века до Второй мировой войны. Военные считали залив Сан-Франциско важнейшей базой на западном побережье, поэтому разместили тут три гигантских орудия, чтобы защитить город и мост от возможной атаки. Вот здесь, – он указал на громадную круглую платформу, – находилось орудие номер два. – Он прошел вперед. – Но я хотел показать вам другое. Смотрите.

Фридберг остановился перед цементным выступом, на котором сверху горизонтально крепилась прямоугольная металлическая дверца.

– Это что, горн? – спросила Диксон.

– Я даже не знаю, что это. Какое-то военное устройство, бог его знает. Шестнадцатого февраля девяносто восьмого года, уже за полночь, в кабинете шерифа округа Марин раздался звонок. Возле батареи «Спенсер» чем-то ужасно воняло. Помощник шерифа был как раз неподалеку и принял вызов, хотя это была не его подведомственная область. Он шел на запах и оказался здесь.

Фридберг ухватился обеими руками за покореженную дверцу и, напрягшись, приподнял ее. Заскрипели металлические петли.

– Тайник?

– Для трупов. Смотрите.

Диксон и Вейл заглянули внутрь.

– Глубокий, зараза.

– Не самое приятное занятие – доставать оттуда мертвеца, доложу я вам.

– А почему дело досталось вам? – спросила Диксон. – Это же не в юрисдикции сан-францисской полиции.

Фридберг только хмыкнул.

– Юрисдикция в наших краях – это сущее проклятие. Без оценочной ведомости и карты не разберешься. На сто футов сдвинулся – и все, уже другая юрисдикция. В основном определяют по тому, кому земля принадлежала до разбивки национального парка. Так что сейчас мы стоим на участке, подведомственном парковой полиции США. Они назначили детектива из криминального розыска, который вел следствие вместе с шерифом округа Марин. Так я и оказался втянут в это дело. Я тогда еще не работал в полиции Сан-Франциско, только через пару лет устроился. – Он покачал головой. – Честно признаться, я сразу пожалел, что ввязался в это. Но копия дела у меня сохранилась: я надеялся рано или поздно найти этого негодяя.

Вейл отошла, и Фридберг опустил заслонку.

– Жертву опознали?

– Бетси Айверс. Кассир в банке, тридцать три года, не замужем.

– Она никак не была связана с винным бизнесом?

– Да вроде нет. Хотя я в эту папку давно не заглядывал.

– Агент Руни рассказал вам, как замысловато наш НЕПО глумится над трупами?

Фридберг стряхнул с ладоней пыль.

– В две тысячи шестом году я ездил на семинар вашего коллеги, агента Сафарика. Я знаю, на что обращать внимание. Отличный был семинар, и парень он хороший, Сафарик этот. Как у него дела?

– Неплохо, – сказала Вейл. – Он уже на пенсии, но основал частную фирму. Все та же криминалистика, экспертные заключения, полный комплект.

– В общем, там я и научился заполнять ваши формы. Каждому копу нужно пройти такие курсы.

Фридберг повел Вейл и Диксон обратно к мосту. Солнце уже садилось, температура упала на несколько градусов. Прорезая лучами фар сумерки, поток машин тек по мосту – из города в Марин.

Вейл набрала полные легкие воздуха – прохладного, влажного, морского, с запахом соли.

– А подозреваемые у вас были?

– Парочка. Один – парень из местной дезинфекционной службы. Мне он как раз понравился, но он сбежал из города сразу после допроса. Оказалось, он жил по фальшивым документам. Ни слова правды в его заявке о поступлении на работу не было. Мы его так и не нашли – растаял, как капля воды в этом чертовом тумане. И когда мы собрались уже начать настоящую охоту, в поле зрения попал другой парень, Билли Тодд Ланди. Он был псих, в детстве мыкался по больницам, а когда перестал принимать лекарства, то начал искать приключений и, соответственно, попадать в участок.

Фридбергу, несомненно, удалось заинтересовать Вейл.

«Психические расстройства… Этим можно объяснить отрезанную грудь».

– И что потом случилось с Билли Тоддом Ланди?

– Мы его допросили, обнаружили много нестыковок. Его видели возле батареи за пару дней до убийства, время смерти примерно совпадало. Жил он неподалеку от Айверс, в соседнем квартале.

– Склонность к насилию?

– Как таблетки закончатся – еще какая склонность! – Фридберг вынул из кармана пачку «Мальборо», постучал по дну, достал сигарету и закурил. – Но тут-то все и пошло наперекосяк. У нас не хватало доказательств, чтобы задержать его, так что пришлось отпустить. – Он облокотился на деревянную подпорку ограды и, глубоко затянувшись, кивнул на «Золотые ворота». – Я вам не рассказывал про мост?

Вейл с Диксон недоуменно переглянулись.

– Уже рассказывали. Ваш приятель его красит.

– Нет-нет. О его, скажем так, темной стороне.

– Не понимаю, – нахмурилась Диксон.

– Это самое популярное место для самоубийств во всей стране. Тысяча двести в год, если не больше, и это только те, о которых мы узнаём. Туман у нас тут стоит густой, к тому же прыгают люди, случается, и по ночам, когда никто не видит, так что многие копы считают это число заниженным. Кто-то вроде бы подвесил к нему сверхчувствительные камеры – и теория подтвердилась. Мрачновато, правда?

– Инспектор, – вместо ответа сказала Диксон, – к чему вы клоните?

– Через два дня после того, как мы выпустили Ланди, он покончил с собой. Прыгнул прямо здесь, возле северной башни.

– Шансы выжить у него были?

– Да кто его знает. Кажется, за все эти годы выжили только пара человек. Скажем так, шансы невелики. Высота – около семидесяти шести метров. К моменту столкновения с водой он развил бы уже скорость до ста сорока километров. – Фридберг, еще раз сладко затянувшись, поднес сигарету к глазам и внимательно ее осмотрел. – Это хотя бы убивает медленно.

– Да, хотя бы медленно, – задумчиво протянула Вейл.

…тридцать девятая

Джон Уэйн Мэйфилд рано закончил «работу»: когда Диксон с Вейл выехали за черту города, он понял, что следовать за ними было бы слишком рискованно. Если бы они заметили его машину в Напе, а потом увидели ее же на трассе, в тридцати милях от города, шансы, что они спишут это на случайность, были бы ничтожно малы.

Поэтому, когда они въехали в Валлехо, а оттуда свернули на трассу 37, Мэйфилд развернулся и поехал домой. Сейчас, у компьютера, за бокалом коллекционного каберне он должен был хорошенько подумать, а также выполнить пару заданий, без которых не сможет совершить свои главные убийства. Он шел на грандиозный риск, и обратной дороги уже не будет. Сейчас еще можно было остановиться. Остановиться и выйти сухим из воды. Несолоно хлебавши.

Нет, думал он, обратной дороги нет…

Даже если он перестанет убивать. А он намеревался продолжать.

Застыв над клавиатурой, он пригубил вина и задержал его во рту. Он упивался сложнейшим букетом, рожденным на уникальной почве Рутерфорда и в его уникальном климате. Потом наконец проглотил вино и очнулся от грез. Работа звала – рискованная и требующая абсолютной концентрации.

Все, что предшествовало этим убийствам, было лишь репетицией. Выбора не оставалось. Он обязан это сделать. Он хотелэтого.

Но – погодите…

Его вдруг осенило. Возможно, он поступит по-другому. Прежде чем «нажать на ядерную кнопку», как он про себя это называл, он мог бы дать им еще один шанс, предпринять последнюю попытку. Он все тщательно продумал, изучил и разыграл в ролях все исходы.

Возможно, это все-таки сработает и не придется рисковать. Он будет осторожен, он угодит им… если они угодят ему. Это был обмен. Равноценный, справедливый обмен. Бизнес-сделка.

Если он решит сделать это, то все должно быть как положено. Он позвонил, чтобы выяснить детали, затем поглядел на настенные часы. Копия должна быть готова через час. Времени осталось совсем мало. Он не мог допустить промах, зайдя так далеко. Ведь риск, пускай и сравнительно небольшой, все равно оставался. Он сделал глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями.

Потом открыл новый документ и начал набирать текст.

…сороковая

Попрощавшись с Робертом Фридбергом, Диксон и Вейл ушли с копией досье. Они поехали обратно в Напу на встречу с Йеном Виртом. Диксон напомнила Вейл, что нужно позвонить и, как они и договаривались, предупредить о визите за полчаса.

Когда они свернули на подъездную аллею, заканчивавшуюся у трехэтажного кирпичного дома, Вейл спрятала заметки Виктории Камерон под сиденье и опустила солнцезащитный козырек, чтобы причесаться перед зеркалом. Промозглый ветер у батареи «Спенсер» изрядно растрепал ее волосы.

– Почему ты не сказала, что у меня на голове воронье гнездо?

Диксон, не отрываясь от сложного процесса парковки, ответила:

– Я смотрела на дорогу. Было темно. Не заметила. – Она опустила козырек со своей стороны и тоже поправила волосы. – А ты почему мне не сказала?

– Значит, мы квиты.

Они вышли из машины и направились к входу.

– Умираю от голода, – сказала Вейл и, достав «блэкберри», написала Робби, что хотела бы с ним поужинать – поздно, очень поздно.

Диксон позвонила, и через считаные секунды громадная ореховая дверь распахнулась.

– Вы как раз вовремя, я только что приехал. – Он протянул руку. – Йен Вирт. Проходите.

Вирт оказался довольно высоким, за шесть футов, мужчиной в очках без оправы и с аккуратно подстриженной русой шевелюрой без признаков облысения. Он провел Вейл и Диксон по коридору, выложенному паркетом из мореного дуба, в библиотеку, стены которой тоже были обшиты деревом. У стены стоял резной письменный стол красного дерева, у двери – стол для переговоров, поменьше, но в том же стиле. Вирт жестом предложил дамам присесть в кресла, обшитые тончайшей кожей. На стойке у него за спиной стоял графин с водой и все, что нужно для кофе.

– Кофе? – предложил Вирт.

– С удовольствием, – ответила Диксон и, подозрительно взглянув на дымящийся кофейник, сказала: – Вы же только что приехали!

– Позвонил домработнице, попросил заварить перед уходом.

Пока Вирт разливал кофе по чашкам, Вейл разглядывала библиотеку. Ее внимание привлек большой портрет над столом. Элегантная сепия, роскошная рама.

– Ваш дед? – спросила она.

Вирт, увидев, на что она указывает, расплылся в улыбке.

– Прадед. Йозеф Вирт. Это фото было сделано примерно в тысяча семьсот двадцать пятом году в польском городке Белосток. Бабушка рассказывала, что, по словам человека, составлявшего наше фамильное древо, в начале девятнадцатого века из Польши в США иммигрировали семь семей. Те, кто предпочел остаться, погибли от рук нацистов в тридцать восьмом. Если вам интересно, у меня есть целая книга…

– Мистер Вирт, мне, конечно, интересно, но…

– Пожалуйста, называйте меня просто Йен.

– Хорошо, Йен. Мы очень устали сегодня…

«Мы очень устали за всю эту чертову неделю!»

– Мы просто хотели бы задать пару вопросов, если вы не возражаете.

– Конечно. – Вирт взял со стойки кувшинчик для сливок и поставил его на стол. – Вы говорили, что хотели что-то узнать насчет нашей ассоциации.

Диксон подлила себе в чашку кофе и размешала.

– Мы сегодня беседовали с Кристал, и она рассказала нам о компании «Супер: мобильное бутилирование». Как оказалось, голосование прошло не совсем гладко.

– Можно сказать и так, – осторожно ответил Вирт.

– А как сказали бы вы?

Вирт обхватил свою чашку руками.

– В последнее время среди членов ассоциации возникли разногласия. По правде говоря, мне не стоило бы распространяться…

– Договор о неразглашении, – подсказала ему Вейл. – Кристал нам рассказывала. Не беспокойтесь, мы ничего не записываем и ваших профессиональных секретов не выдадим. Просто в ходе следствия понадобилась эта информация.

– И что вы, позвольте уточнить, расследуете?

Диксон подула на свой кофе.

– Это уже нашпрофессиональный секрет. Будьте спокойны, это никак не связано с деятельностью членов вашей ассоциации. Думаю, это вообще с вашей ассоциацией никак не связано. Но нам нужно кое-что узнать. Как выразилась Кристал, мы тычем пальцем в небо.

– И как, понравилась она вам? Мне просто любопытно.

Вейл изумленно вскинула брови.

– Кристал? Ну, очень милая женщина. Интересная.

«И тело высший класс. Пристрелить бы ее!»

– Кристал моя бывшая жена. Она вам не сказала?

Вейл на миг потеряла дар речи.

– Нет, – первой пришла в себя Диксон. – Не сказала.

Вирт минуту помолчал, но быстро стряхнул с себя замешательство.

– Извините. – Он с улыбкой кивнул на кресло, в котором сидела Диксон. – Это ее любимое кресло.

– Понятно.

– Не волнуйтесь, это никак не повлияет на мои ответы. Что вы хотели бы узнать?

– О противостоянии внутри ассоциации.

– Ну да. Кристал, наверное, уже рассказала вам, какая ожесточенная полемика началась с легкой руки Виктории.

– Ожесточенная полемика?

Телефон на поясе Вейл завибрировал. Она украдкой взглянула на него. Сообщение от Робби: «Позвони, как освободишься. Я выберу ресторан и пришлю тебе адрес».

– Виктория оказалась самой ярой противницей сотрудничества с «Супером». А человеком она была, надо сказать, влиятельным – настоящий серый кардинал ассоциации. Следующим президентом должна была стать именно она. Она же возглавила группу из трех членов АВРА, которые требовали от остальных уступок и использовали контракт с «Супером» в качестве рычага давления.

– Каких именно уступок они требовали? – спросила Диксон, отхлебывая кофе.

– Они согласились бы на продление контракта, если бы остальные члены тоже начали протестовать против нового закона АВРА о минимальном проценте винограда. Викторию этот закон – в первозданном виде – не устраивал.

– Кевин Камерон упоминал об этом. Минимальный процент – это, насколько я помню, восемьдесят пять?

– Да. Налоговое бюро по алкоголю и табаку требует, чтобы восемьдесят пять процентов винограда, содержащегося в вине нашей АВРА, было выращено в долине Джорджа.

– Значит, ваш минимум – восемьдесят пять процентов, а минимум Напы – семьдесят пять?

– Верно.

– И зачем это нужно? Чтобы защитить интересы покупателей?

– Ну да. К тому же этот закон якобы защитил бы бренд «Долина Джорджа», ведь люди, покупая наше вино, рассчитывают на определенное качество, обусловленное особенностями почвы, микроклиматом, погодой. Но, – продолжал Вирт, – трое виноделов в нашей группе – включая меня и Викторию Камерон – хотели, чтобы на них это правило не распространялось, так как наши бренды существовали задолго до вступления закона в силу. Если нам навяжут этот минимум, все мы – мой бренд «Поместье долины Джорджа», «Ф&М Семейная винодельня» Виктории и еще один, «Избранное из долины Джорджа» – просто погибнем в одночасье. Наша бизнес-модель основана на импорте не менее качественного, но более доступного винограда из центрального региона.

– А местного винограда в вашем вине, получается, нет?

– Именно. Мы не сможем сохранить прежние цены, если будем пользоваться местным урожаем.

– А разве это не обман? Вы же используете торговую марку «Долина Джорджа».

– Они тоже выдвигают этот аргумент. Но мы им напоминаем: наши бренды существуют уже двадцать лет, тогда таких законов не было и в помине. Несправедливо было бы наказывать нас и губить наши бренды из-за бюрократической тонкости, продвинутой лоббистами.

Диксон снова подула на свой кофе.

– А почему правительство должно сделать для вас исключение?

Вирт покачал головой.

– «Исключение» – это не совсем точное слово. Мы хотим, чтобы нашим брендам дали отсрочку. Но если ассоциация не поддержит нашу заявку, правительство, скорее всего, не станет вмешиваться во внутренние распри.

– Стало быть, Виктория хотела провернуть следующую сделку: она и ее союзники согласятся на контракт с «Супером», а АВРА в обмен на это впишет в закон поправку об отсутствии обратной силы. Но зачем это другим виноделам, которые не нуждаются в такой поправке?

– Они хотят, чтобы контракт был продлен. Мы уже три года пользуемся их услугами, и они ни разу нас не подвели. Качество у них на высоте, цены ниже рыночных, подход – комплексный.

Вейл потянулась за кофейной чашкой. В животе у нее забурлило.

– Извините. – Она смущенно приложила руку к животу. – Мы не успели поесть.

– …и отняли у вас достаточно времени, – сказала Диксон, доставая из кармана визитку. – Если вспомните что-нибудь важное, позвоните мне.

Вирт внимательно читал текст на визитке, и Вейл почувствовала, что он не спешит заканчивать разговор.

– Вы еще о чем-то хотели нам сказать, Йен?

– Вы не говорите мне, что именно расследуете, но при этом задаете много вопросов. И если связать эти вопросы с тем фактом, что Виктория мертва, можно предположить, что вы отрабатываете версию убийства.

– У нее случился инсульт, – сказала Диксон.

Вирт, не сводя глаз с визитки, кивнул.

– Знаете, у меня отец был полицейским.

Вейл и Диксон переглянулись. Кажется, Вейл понимала, к чему он клонит.

«А этому парню, похоже, придется кое-что сказать. Он нас насквозь видит. И если это необходимо, чтобы убедить его помалкивать, то лучше уж так, чем если он примется обсуждать свои подозрения с другими… Или, того хуже, сам возьмется за расследование».

– Если причиной смерти был не инсульт, – осторожно начала Вейл, – это бы как-то отразилось на вашем рассказе?

– Нет, – ответил Вирт. – Понимаете, я вырос в семье полицейского. В Сакраменто. Мы проводили много времени вместе. Я изучил его образ мыслей, мне передалось его отношение к людям. Его мировоззрение. Я знаю, что не надо врать копам, когда они задают вопросы.

– Очень хорошо, – сказала Диксон. – Это мудрая тактика. – Она постучала ногтем по своей визитке. – Позвоните мне, если узнаете что-то, связанное с инсультом Виктории.

Они одновременно встали с кресел.

– Но если у вас возникнут собственные теории насчет ее смерти, то лучше вам держать их при себе.

Вейл многозначительно посмотрела ему в глаза.

– Вы ко мне не приходили, – сказал Вирт.

Вейл кивнула, пожала ему руку и вышла из библиотеки вместе с Диксон.