Текст книги "Винодел"
Автор книги: Алан Джекобсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)
Алан Джекобсон
«Винодел»
Предисловие
Роман Алана Джекобсона «Винодел» (оригинальное название «Crush») вызвал бурю восторга у критиков и читателей. Но самое яркое подтверждение высокого мастерства писателя, умения вдохнуть жизнь в своих героев – это отзывы сотрудников спецслужб, людей, которые каждый день сталкиваются с преступниками, для которых поиск опасных маньяков и психопатов – ежедневная рутинная работа. Старший следователь ФБР, спецагент Мэри Эллен О’Тул призналась, что во время чтения романа она начисто забыла, что речь идет не о реальном преступнике, а о литературном персонаже.
Чтобы создавать подобные произведения, автору потребовались годы работы и… везение. Хотя вряд ли он считал везением травму, из-за которой мануальному терапевту Джекобсону, хозяину собственной клиники, пришлось продать свой бизнес. Однажды в его офисе прозвучал телефонный звонок. Человек, обратившийся к Джекобсону, оказался заведующим кафедрой криминалистики юридического института. Он просил дать рекомендацию одному из сотрудников его клиники, учившемуся на криминалиста. Работающий в то время над своим первым триллером, Джекобсон воспользовался ситуацией и задал несколько интересующих его вопросов, а затем попросил разрешения посетить криминалистическую лабораторию, но… получил твердый отказ. Правда, собеседник, заинтригованный работой Джекобсона, пригласил его на лекцию по анализу следов крови. Такой шанс нельзя было упускать! На лекции будущий писатель познакомился с агентом ФБР, который снабдил его самой разнообразной информацией и оказал поистине неоценимую помощь в сборе материала для романа. Много лет сотрудничал Алан Джекобсон с ФБР, и теперь он не только популярный писатель, но и известный судебно-медицинский эксперт. Неудивительно, что его литературные расследования так похожи на правду!
Наши читатели уже знакомы с главной героиней «Винодела» Карен Вейл по роману «Седьмая жертва». Эта история оказалась настолько впечатляющей, что права на ее экранизацию приобрел продюсер фильма «Операция „Валькирия“».
В новой книге Алана Джекобсона после тяжелейшего расследования Карен отправляется в отпуск в долину Напа, прославившуюся живописными пейзажами и великолепными винами. Но романтический отдых длится недолго – в подвале элитной винодельни, куда Карен с другом приехала на дегустацию, обнаружен труп женщины. Вейл, опытному агенту ФБР, достаточно одного взгляда, чтобы понять – здесь орудует маньяк. И, возможно, это не первая его жертва. Присутствие Карен, ее предложение помочь расследованию (что вызывает раздражение некоторых коллег-полицейских) «вдохновляет» убийцу: он отправляет ей SMS’ки, вступает с ней в переписку по электронной почте и… постоянно наводит на ложный след. Количество жертв растет, а у Карен нет ни малейшего представления о том, кто совершает эти убийства. Все ее версии рушатся одна за другой. И она никак не может избавиться от ощущения, что в ходе расследования упустила самое важное…
Если вам по душе интригующий динамичный сюжет, если вы взахлеб читаете романы Харлана Кобена и Джеймса Паттерсона, – эта книга для вас!
Алан Джекобсон
«Винодел»
Посвящается Кори, Мэтью и Даниэле; вы – ветви вечно плодоносящего дерева, а я – старый пень. Готов достать для вас луну с неба.
Теоретизировать, не имея данных, опасно.
Артур Конан Дойл. Скандал в Богемии
Истина в вине.
Римская пословица
Пролог
15-я Северо-Западная улица, дом 675
Вашингтон, округ Колумбия
– Тогда член и говорит ей: «Ладно, твоя взяла».
Карен Вейл расхохоталась. Это же надо – выбраться в кои-то веки гульнуть и теперь целый вечер выслушивать похабные шутки Мандизы Манетт, последнего человека, с которым она стала бы кутить. Впрочем, Манетт, похоже, сама не была в восторге от своего анекдота: лицо ее напряглось, взгляд впился в одну точку, а рука… рука медленно заползала под куртку. За табельным оружием.
– Извини, что порчу тебе вечер, – сказала Манетт, – но прямо у тебя за спиной стоит какой-то очень нервный парень с «пушкой».
Вейл как бы невзначай обернулась и краем глаза заметила его. Шесть футов ростом, широкоплечий и, как отметила Манетт, явно чем-то встревоженный. На лбу у него проступили капли пота, глаза затравленно бегали, чтобы в следующий миг упереться в Вейл и Манетт. «Знакомое лицо. Откуда я его знаю?» Она внимательно следила за его жестами, пока он не развернулся к ним вполоборота и она не рассмотрела его черты получше…
«Черт побери! Я знаю, кто это». Через пару секунд он, наверное, поймет, что они полицейские, и тогда уж понесется душа в рай. Сомнений не было: ничем хорошим эта встреча не закончится.
Вейл мигом отвернулась.
– Не смотри на него. Это опасный парень, к тому же явно в паршивом настроении. Еще бы, это же Дэнни Майкл Йейтс.
Манетт изумленно уставилась на напарницу.
– Не может быть! Чертов убийца копов? Ты уверена?
Вейл коснулась застежки на сумке.
– Сто процентов. Что будем делать?
Манетт завела руку за спину, наверняка нащупывая пистолет.
– Позвони муниципалам, расскажи, что тут у нас, а я пока за ним присмотрю.
Вейл достала телефон и набрала номер. Не оборачиваясь, она наблюдала за Йейтсом в отражении витрины закусочной и пыталась трезво оценить ситуацию. На тротуаре было множество людей, ожидавших своего столика или болтавших за стаканчиком с друзьями, супругами и коллегами. Ей хотелось крикнуть им: «Ложитесь!» – чтобы никто не пострадал, потому что ее интуиция делала весьма неутешительный прогноз.
Договорив, Вейл положила телефон в карман и правой рукой крепко вцепилась в «Глок-23», который покоился в сумке у нее на животе.
Поймав отражение Манетт в витрине, она кивнула ей и снова покосилась на Йейтса. Именно в этот момент он посмотрел на нее, и…
«Черт, из-за него…»
Йейтс развернулся и рванулся сквозь толпу, Вейл кинулась вслед за ним, стараясь не думать о боли в колене, на котором недавно сделали операцию. Манетт, вероятно, тоже погналась за ним. Это была высокая и стройная женщина, довольно спортивная на вид, хотя в насколько хорошей форме она на самом деле, Вейл оставалось только догадываться. Во всяком случае, бегать она должна была быстрее, чем Вейл с искалеченной ногой.
Йейтс промелькнул впереди, сворачивая на Эйч-стрит, – и таки да, Манетт его настигала. Ох, совсем не так она представляла их «маленький девичник»…
Вейл завернула за угол, и за Йейтсом они погнались уже вдвоем. Янтарь уличных фонарей отсвечивал от пистолета Манетт, и Вейл вдруг охватило дурное предчувствие. Они бежали уже совсем близко от Белого дома, где агентов спецслужб и полицейских было больше, чем мирных жителей. На крышах постоянно находились снайперы, и что же они могли увидеть? А вот что: черную женщину, мчащуюся за белым мужчиной с большим сверкающим пистолетом в правой руке. В штатском. Без жетона на видном месте.
Дела плохи. И Вейл поняла, что основную опасность представляет вовсе не Дэнни Майкл Йейтс.
Тот метнулся налево, в парк Лафайет. Черт, ну и кретин же им попался: курс он держал прямо к кованой ограде Белого дома. И не просто кретин – скорее безумец. Вейл услышала, как Манетт кричит: «Стой, полиция!»
Никакого эффекта ее призыв не возымел – Йейтс лишь вильнул влево и побежал вдоль железного забора, что ему пришлось бы сделать в любом случае.
Но Вейл узнала ответ на свой вопрос: Манетт таки была отличной спортсменкой, иначе сейчас ее не отделяли бы от расторопного Йейтса жалкие пятнадцать ярдов.
Вспыхнули огни. Взвыла сигнализация.
Вейл кое-как вытащила на бегу свой жетон из сумки и, зажав его в ладони, подняла левую руку, правой сжимая «Глок». Снайперы должны были понять, что она федеральный агент и не представляет угрозы для президента. Если повезет, они сообразят, что Манетт тоже служит в полиции.
Но не успела она об этом подумать, как выстрел ужалил ее ухо и отозвался в сердце, словно удар ножом. Манетт упала. Вот только произвел выстрел не снайпер и не прилежный агент контрразведки. Это был Дэнни Майкл Йейтс, который развернулся и всадил пулю Манетт в пах. Та рухнула как подкошенная и лежала, извиваясь, на земле.
За спиной у Йейтса выросли силуэты муниципалов – и тут же повалили его. С полдюжины контрразведчиков, хлопая подолами плащей, уже высыпали на лужайку у Белого дома с пистолетами наголо. Снайперы на крыше крутанули свои винтовки к плазе, усыпав одежду прохожих и тротуары красными пятнышками лазерных прицелов.
Вейл, пыхтя и задыхаясь, замыкала шествие. Холодный вечерний воздух обжигал легкие. Жадно глотая кислород, она еле слышно произнесла: «ФБР!» – и короткое слово оцарапало ей горло. Она остановилась в пятнадцати футах от Йейтса, который осторожно подкрадывался к Манетт.
– Она коп! – крикнула Вейл. – Она коп!
Ей хотелось, чтобы все стражи правопорядка, прибывшие на место преступления, поняли, что происходит. Манетт лежала на земле, выронив пистолет, и не могла до него дотянуться, хотя упал он всего в футе от нее. Она свернулась клубком, словно младенец в утробе матери.
Йейтс сделал еще один шаг, неуверенно целясь в Манетт (кажется, у него была «Беретта»).
– Ни с места! – крикнула Вейл. – Сделаешь еще один шаг – и больше уже никуда не пойдешь.
– Убей меня прямо здесь, – сказал Йейтс. – Живым я не дамся. Я убил копа, думаешь, я хоть ночь в изоляторе продержусь?
– Я лично гарантирую тебе безопасность, Дэнни. – Вейл уже держала «Глок» обеими руками; раскрытое портмоне с документами лежало на асфальте, и все любопытствующие могли увидеть там значок агента ФБР. – Я прослежу, чтобы ты дожил до суда. Я знаю, о чем ты думаешь. Я понимаю, что ты не хотел убивать того копа.
– Ни хрена! Еще как хотел! Ненавижу гребаных копов! Они изнасиловали мою мать! Хотел я его убить, очень даже хотел!
«Ох и кретин же мне попался! Безнадежный случай. Я пытаюсь оправдать его поступок, а он отпирается!»
– Дэнни, у тебя будет гораздо меньше проблем, если ты бросишь пистолет и позволишь мне помочь напарнице. Понимаешь?
Йейтс шагнул еще ближе, теперь уже целясь в Манетт в упор. Вейл подняла «Глок», наведя тритиевую метку на голову преступника.
– Давай, – крикнула она, – бросай пистолет, черт тебя подери!
Но Йейтс лишь выпрямил руку и напряг мускулы.
Никто не видел того, что видела она из этой точки. Он не «бросил пистолет, черт подери», и Вейл пришлось его застрелить. Разнести ему башку. А потом она продырявила его тело прямо в центре тяжести, чтобы он качнулся назад и случайно не нажал на курок, пока его мозг отключался навсегда. Два выстрела подряд. Выход за пределы необходимости? Пожалуй. Но в данный момент ей, если честно, было на все наплевать.
Йейтс упал. Вейл бросилась к Манетт и подхватила ее на руки.
– Мэнни, как ты?
Лицо Манетт покрылось потом, боль пульсировала в каждой морщинке.
И тогда Вейл потеряла над собой контроль. Стресс, скопившийся за последние месяцы, нашел себе выход и обрушился на нее, точно торнадо, отбросив ее прямо на каменную облицовку ограды Белого дома.
Вокруг поднялась суматоха, толчея, послышались быстрые шаги и чьи-то крики. Какой-то человек в синей рубашке с серебристым значком на кармане опустился на колени и вырвал у нее из руки пистолет.
Темные силуэты агентов контрразведки, напряженные и неподвижные, выстроились вдоль ограды Белого дома. В пятидесяти ярдах на холостом ходу урчали бело-красно-синие машины муниципальной полиции. Неподалеку кружили на мотоциклах человек шесть полицейских в белых форменных рубашках и черных штанах.
Томас Гиффорд, старший агент отдела криминальной психологии, показал свое удостоверение и подошел к карете скорой помощи, припаркованной у невысокого бетонного столбика, какие торчали из асфальта повсюду. Вейл сидела на плоском бампере муниципальной медицинской машины, взгляд ее упирался в цементное покрытие.
Гиффорд остановился в паре футов от нее и задумчиво пригладил волосы ладонью, словно выгадывая время и не зная, с чего начать.
– Ты же говорила, что идешь с кем-то ужинать. Поэтому, мол, тебе и надо было уйти пораньше.
– Да. Так оно и было. А потом мы увидели Йейтса, и я решила…
– Ладно-ладно, – сказал Гиффорд, поднимая руку. – Забудь пока об этом. Ты сама-то как?
Вейл встала, выпрямилась и потянулась.
– Я в порядке. О Мандизе что-нибудь слышно?
– Ее везут на операцию. Раздроблен таз. Но главные артерии не задеты, так что выкарабкается. Через какое-то время. Ей повезло. Повезло, что ты была рядом.
– Среди всех этих снайперов и окружной полиции? Думаю, справились бы и без меня.
– Я слышал другую версию. Они оценивали ситуацию, занимали позиции, пытались разобраться, что за чертовщина там происходит. Снайперы не собирались реагировать, пока не видели прямой угрозы президенту. А Дэнни Майкл Йейтс – пусть это и звучит цинично – представлял угрозу только для тебя и детектива Манетт. Когда он сказал, что убил копа, муниципалы наконец сложили два плюс два. Но я, если честно, сомневаюсь, что они успели бы пристрелить его. Ты спасла ей жизнь, Карен.
Вейл сделала глубокий неровный вдох.
– Я стояла в удобной точке, видела его руку… Я знала, что он нажмет на курок.
Гиффорд отвернулся и обвел взглядом снующих вокруг законников.
– Ты еще ходишь к тому психоаналитику?
Вейл кивнула.
– Молодец. Завтра утром иди к нему на прием. А потом поезжай куда-нибудь. Отдохни. После Окулиста не прошло и двух месяцев – меньше всего тебе сейчас нужны новые потрясения.
В уголках ее губ заиграла слабая улыбка.
– Что? – спросил Гиффорд.
– Да просто мы с вами редко в чем-то сходимся. Обычно у меня находится какая-нибудь колкость в ответ, но сейчас я согласна. Ваша взяла.
Вейл вспомнила, что именно этой фразой заканчивался анекдот, который рассказала ей сегодня Манетт. Теперь он не казался ей таким уж смешным.
Возвращаясь к своей машине, Вейл уже предвкушала долгожданный отпуск. Куда она поедет? Неважно. Куда угодно. Подальше отсюда.
…перваяСвятая Елена, штат Калифорния
Долина Напа
Давка винограда во многом похожа на саму жизнь: ты жмешь ягоду, стискиваешь, пока из сердцевины не вытекут все соки, пока она не умрет внезапной жалкой смертью. Обескровленное тельце скукоживается, и его выбрасывают прочь. Отшвыривают. Используют как удобрение, возвращают земле. Прах на ветру.
Но несмотря на то, что Джон Мэйфилд работал в долине Напа, смерть здесь раздавливала не только виноградины.
Джону Мэйфилду [3]3
От англ. Mayfield – майское поле.
[Закрыть]нравилось собственное имя: оно напоминало о сборе урожая и залитых солнцем виноградниках.
Впрочем, одно изменение он таки внес: мать не удосужилась дать ему второе имя, и он выбрал его себе сам – Уэйн. Человеку с его профессией шло имя Джон Уэйн [4]4
Джон Уэйн (1907–1979) – легендарный американский актер, прославившийся ролями в вестернах.
[Закрыть]: сразу возникал образ крутого парня, настоящей звезды экрана. К тому же обыгрывалось и имя Джона Уэйна Гейси, знаменитого серийного убийцы. А серийных убийц люди обычно запоминают по тройным именам. Ему нужно было готовить свой публичный образ к мировому признанию.
Мэйфилд обвел комнату взглядом. Он посмотрел на бездыханное тело женщины, которое вскоре будет напоминать усохшую оболочку раздавленной виноградины. Включив камеру, он убедился, что в объектив попала струя крови, вытекающая из ее предплечья, и клочок жадной земли, впитывающей эту кровь, словно она много веков мучилась жаждой. Жидкость ненадолго собиралась в лужицу, после чего грунт поглощал ее без остатка.
Раздавшийся неподалеку шум вывел его из транса. Времени оставалось немного. Он мог бы выбрать другую территорию для убийств и устранить риск поимки. Но он не стремился к безнаказанности. Нет, он преследовал совсем другие цели.
Эта женщина не понимала, какой он великий человек, она отказывала ему в могуществе и не увидела его уникальности. Что ж, сама виновата.
Мэйфилд стер с ножа отпечатки пальцев и, придерживая острое оружие чистым платком, подложил его женщине под поясницу. Затем встал, взрыхлил землю у ног, чтобы пыль скрыла его следы, и попятился назад.
…втораяПрогуливаясь по территории гостиницы «Гребень скалы» за руку с Роберто Энрике Умберто Эрнандесом, Карен Вейл остановилась у ближайшего виноградника и окинула взглядом пышные лозы, над которыми в мартовской прохладе заходило ярко-оранжевое, как апельсин, солнце.
– Ты молчишь с тех пор, как мы приземлились. По-прежнему думаешь о своем поступлении в Академию?
– Это настолько очевидно? – спросил Робби.
– Для опытного агента ФБР – вполне.
Робби подхватил горсть ягод.
– Да, я думаю об этом.
– Робби, тебя возьмут. Может, не сразу, им же сократили финансирование, но рано или поздно возьмут. Обещаю.
– Бледсоу сказал, что может устроить меня куда-то в округ Фэрфакс.
– Правда? Ты не говорил.
– Не хотел. Мне туда не хочется. А если начнешь о чем-то говорить, оно может сбыться.
– Ты действительно в это веришь?
Он пожал плечами.
– Фэрфакс – это уже повышение по сравнению с Веной. Громадный отдел, много работы.
– Я знаю. Но если я поступлю в Академию, придется ждать одиннадцать лет, прежде чем я смогу стать криминалистом. Чем больше времени понадобится, чтобы попасть в Бюро, тем дольше придется ждать.
– Может, позвонишь Гиффорду? – предложила Вейл. – Он же перед тобой в долгу. После того, что у него было с твоей матерью.
– Это Гиффорд так считает, не я. Он обещал ей присмотреть за мной. – Робби на миг отвел глаза. – Он ничего мне не должен. И мне не нужны одолжения.
– Давай я разузнаю, когда вернемся домой? Тихонько, незаметно.
Робби задумался.
– Можно.
– Я могу позвонить ему завтра же утром. Прощупаю почву.
– Нет. Мы приехали сюда, чтобы забыть о работе, в отпуск. Дело терпит.
Они развернулись и пошли обратно к своему номеру под названием «Страстное свидание» – это был даже не номер, а отдельный домик, пристройка к главному зданию. Если верить сайту, это был самый большой номер в гостинице: просторная спальня, салон с крыльцом с видом на виноградники, джакузи. По центру двери висел деревянный знак, разрисованный языками пламени.
Вейл порылась в кармане в поисках ключа, который им выдали при заселении пятнадцать минут назад.
– Точно?
– Абсолютно. Обещаю забыть об этом сию же секунду. Теперь буду думать только о хорошем. Годится?
Вейл повернула ключ в замке.
– Меня устраивает. – Она распахнула дверь и осмотрела вычурный декор комнаты, после чего разулась, подбежала к кровати и принялась прыгать на ней, словно пятилетний ребенок. – Похоже, будет весело, – подмигнула она Робби.
Тот стоял в стороне, упершись руками в бока, и с широкой улыбкой наблюдал за ней.
– Я никогда тебя такой не видел.
– Теперь будем думать только о хорошем, верно? Ни о чем не будем беспокоиться. Никаких мыслей о серийных убийцах. Никаких начальников, раздающих приказы. Никаких ответственных решений. И никакого избыточного тестостерона в воздухе.
– Этот номер называется «Страстное свидание», я правильно запомнил? Растянем его на целую неделю.
– Я согласна.
– Хорошо, – кивнул Робби. – Потому что одному ходить на страстные свидания не очень-то интересно.
Вейл прыгнула ближе к краю и обеими руками ухватилась за воротник Робби. Разумеется, она упала на него, но со своим ростом в шесть футов семь дюймов он легко подхватил ее и повалил на пол, покрывая поцелуями.
Он чуть подался назад, чтобы она смогла заглянуть ему в глаза.
– Знаешь, Эрнандес, – сказала Вейл, – я летела через всю страну, чтобы попробовать здешние вина и трюфели, но и эта дегустация меня, черт побери, вполне устроила.
– Да? Ну, это только начало. Если хочешь взять целую бутылку, придется раскошелиться.
Но когда он потянулся за новым поцелуем, она случайно заметила часы на стене.
– Ой… – Короткое слово ударило его по губам, и он отпрянул. – Наша экскурсия.
– Что?
– Я же тебе говорила. Ты никогда меня не слушаешь?
– Ах да, я…
– Эта экскурсия по винным пещерам, которую мы забронировали через твоего друга…
– Дегустация и обед в пещере. – Он улыбнулся, вскинув брови. – Вот видишь, я все-таки тебя слушаю.
– Нам пора. Осталось минут двадцать.
– Точно? – Он кивком указал куда-то ей через плечо. – Кровать, каберне, шоколад, секс…
Она с притворной злостью оттолкнула его.
– Так нечестно, Робби, понимаешь? Мы купили экскурсию, очень дорогую, по двести баксов на человека, а ты хочешь просто взять и не пойти?
– Я бы сейчас взял что-нибудь другое.
Вейл скривила губы в шутливой досаде.
– Ну, думаю, пять минут ничего не изменят.
– Мы превысим скорость, чтобы успеть. Мы же полицейские, верно? Если нас остановят, покажем жетоны и…
Вейл приложила палец к его губам.
– Ты теряешь время.
Они опоздали на пять минут. Калифорнийский дорожный патруль, вероятно, в тот вечер отдыхал – по крайней мере, никто не помешал им преодолеть участок трассы 29 с превышением скорости в пару-тройку миль, – и они спокойно въехали на парковку, пропахшие шоколадом и, что греха таить, особым ароматом физической близости.
В компании двенадцати других туристов они уселись за стол в частном дегустационном зале комплекса «Серебряный гребень» и выслушали, как сомелье расхваливает достоинства вин, которые им предстояло испробовать. Они узнали, что разные сорта винограда выращивают в разных температурных условиях и почему доминирующие в регионе ветровые режимы и сочетание дневной жары с вечерней прохладой составляют оптимальные условия для выращивания элитных сортов винограда. Вейл гладила Робби ногой под столом, но тот стоически сохранял невозмутимое лицо и отказывался поддаваться ее детским шалостям.
Продолжалось это ровно до тех пор, пока она не осознала, что потянулась слишком далеко и гладит ногу седеющего мужчины хорошо за пятьдесят, сидящего рядом с Робби. На именном бэйдже у него было написано: «Билл (Оклахома)». Когда Билл из Оклахомы озадаченно вытаращился на Вейл, она поняла свою ошибку, и лицо ее залилось румянцем, сравнимым по цвету с пино нуар на столе.
– Ну что ж, – сказал сомелье. – Сейчас мы отправимся в нашу винную пещеру, где поговорим об идеальной температуре для хранения вин. Затем мы продегустируем избранные сорта в специальном зале и обсудим, к каким блюдам какие вина подаются и почему.
Когда они встали из-за стола, Робби спросил у сомелье что-то насчет изысканного окраса пино, а оклахомский Билл подсел поближе к Вейл. Впрочем, она не дала ему заговорить:
– Извини, приятель. Это не повторится.
Билл, видимо, прикидывал, какие у него есть варианты, и планировал контрнаступление, но Вейл его осекла:
– Даже не думай!
Билл расслышал уверенность в ее голосе и отпрянул, как будто ему пригрозили физической расправой. Учитывая, как напряглись мускулы на предплечьях Вейл, он был недалек от истины.
Они все вместе побрели по крытому переходу винокурни под неумолчный щебет гида, которая объясняла им, откуда в альковах взялись скульптуры и как их собирали на протяжении пяти десятилетий – по одной с каждого континента. Когда они оказались непосредственно в винной пещере, то сразу же ощутили резкий спад температуры.
– В пещере поддерживается температура пятьдесят пять градусов [5]5
Около 13 градусов по Цельсию.
[Закрыть], при которой красные вина хранятся в идеальном состоянии, – сказала экскурсовод. Посетители свернули из главного коридора и сгрудились в углублении задней стенки. – Виноград мы выращиваем следующим образом, – продолжала она. – Мы сажаем больше лозы на квадратный фут, чем принято в других винодельнях, поскольку придерживаемся мнения, что отводки необходимо подвергать стрессам. Они должны соревноваться друг с другом за воду и питательные вещества. Тогда их корни глубже проникают в землю, и они несут более мелкие плоды, в которых площадь кожуры велика по сравнению с содержанием сока. А поскольку специфический аромат красным сортам придает как раз кожура, вина у нас получаются более сложные и ароматные.
Она остановилась у раскрашенной в естественные цвета модели двух виноградных лоз, которая, судя по всему, призвана была проиллюстрировать этот тезис, но договорить гиду не дал экскурсовод, который вел свою группу из глубины пещеры к выходу. Поравнявшись с коллегой, он прошептал что-то ей на ухо. Глаза у нее стали круглыми, а руки метнулись в стороны, как крылья летящего орла.
– Так, послушайте… Похоже, нам придется на время вернуться в дегустационный зал. – Она сглотнула комок в горле и прокашлялась, будто чем-то подавилась. – Извините за неожиданную паузу, но, поверьте, мы компенсируем ваши неудобства.
Вейл обратила внимание на рослого рабочего-латиноамериканца в конце группы. Она ткнула Робби локтем и кивком указала на него.
– Что-то не так. Посмотри на выражение его лица. – Она пробралась назад и схватила рабочего за руку. – Что случилось?
– Ничего, сеньора, все хорошо. Просто… Электричество отключили. Очень темно. Пожалуйста, возвращайтесь в дегустационный зал…
– Не бойтесь, – сказал Робби. – Мы копы.
– Policia?
– Вроде того. – Вейл продемонстрировала ему удостоверение агента ФБР. – Так что же случилось?
– А с чего вы взяли, что что-то случилось?
– Это моя профессия – читать мысли. На вашем лице все написано, сеньор. Так вот… – Она пощелкала пальцами, сбившись с мысли. – В чем дело?
Он обернулся на жерло пещеры, уже исторгнувшее почти всех туристов.
– Я ничего вам не рассказывал, договорились?
– Конечно. А теперь… рассказывайте.
– Человек. Мертвыйчеловек. Вон там.
Он указал большим пальцем куда-то себе за спину.
– А откуда вы знаете, что человек мертв?
– Потому что ее сильно порезать, сеньора. Ей отрезали… ну, эти, los pechos…сиськи.
Робби взглянул рабочему через плечо, но увидел лишь кромешную тьму.
– Вы уверены?
– Труп обнаружил я. Да, я уверен.
– Как вас зовут?
– Мигель Ортиз.
– У вас есть фонарик, Мигель? – спросила Вейл.
Здоровяк выудил из кармана связку ключей, отстегнул небольшой светодиодный фонарик и протянул его Вейл.
– Ждите здесь и никого не пускайте. На винокурне есть служба безопасности?
– Да, мэм.
– Тогда позвоните им с мобильного, – велела она, направляясь в туннель вместе с Робби. – Скажите, чтобы перекрыли все выходы. Пусть никого не пускают и никого не выпускают. Никого.
Будучи федеральным агентом, Карен Вейл обязана была всюду брать с собой табельное оружие. Но Робби как офицер госслужбы транспортировал свой пистолет в запертом контейнере, который не имел права открывать: ему не разрешалось носить пистолет при себе. Помня об этом, Вейл расстегнула липучку на поясной сумке и достала свой пистолет, а затем вытащила из крепившейся на лодыжке кобуры «Глок-27», поменьше, и протянула его Робби.
Они аккуратно продвигались по тускло освещенной пещере. Грязно-коричневые стены, покрытые шероховатым цементным раствором, были холодными на ощупь. Раствор этот должен был придавать сходство с настоящей пещерой, но поверхность все равно была слишком гладкой.
– Ты как? – спросил Робби.
– Даже не спрашивай. Я стараюсь об этом не думать.
Но выбора не оставалось. После недавнего происшествия в логове убийцы, прозванного Окулистом, у Вейл развилась клаустрофобия. По-настоящему она никогда не паниковала, но фобия все же стала неотъемлемой частью ее жизни. В некоторых парковочных гаражах, туннелях и даже набитых лифтах она начинала нервничать. Впрочем, приступы были разной силы.
В целом клаустрофобия ее раздражала, и признаваться в своей дурацкой слабости Вейл не любила. Но болезнь все же овладела ею, и она изо всех сил старалась взять ее под контроль. Контроль? Не вполне. Скорее, болезньконтролировала ее. А она только пыталась с ней справиться. Забыть о ней, уговорить себя, отвлечься, пока не попадет на открытое пространство.
Иногда ей казалось, что она готова ногтями процарапать дыру в стене, лишь бы выбраться на воздух. Хуже всего приходилось в лифте. Люди в основном почему-то предпочитали втискиваться в переполненную кабину, лишь бы не ждать лишнюю пару минут.
Вейл перекинула сумочку через плечо на спину и пошарила лучом фонарика во тьме, стараясь не наступить ни на какие важные улики.
– Может, лучше вызвать местных копов? – предложил Робби. – Пусть они этим займутся.
– Местных? Робби, это тебе не Лос-Анджелес. Я сомневаюсь, что у них тут часто происходят убийства. Если жертву действительно так сильно порезали, как рассказывает Мигель, то местным это дело не по зубам. Они могут осмотреть место преступления, но не увидят ровным счетом ничего.
– Увидят, но только самое очевидное.
– «Очевидное» для меня и «очевидное» для детектива из убойного отдела – это разные вещи. Ты сам это прекрасно знаешь, Робби. Когда сталкиваешься с необычным явлением, причем в любой профессии, не лучше ли позвать человека, который сталкивался с таким уже тысячу раз, а не один и не два?
– Если мы что-то и найдем, то выбора у нас все равно не будет. Это не наша юрисдикция.
– Ну, будем решать проблемы по мере поступления.
Они свернули налево в очередной туннель, который вывел их к громадному хранилищу площадью примерно в тысячу квадратных футов. По бокам высились кучи бочек из французского дуба, сложенные в три ряда в высоту и в добрых пятьдесят в ширину. Сверху свисали лампочки, заливавшие зал тусклым свечением. Стены и потолок были сложены из шершавых разноцветных кирпичей; своды вскидывались, спадали и сплетались воедино, образуя колонны каждые пятнадцать футов, отчего казалось, будто всюду стоят величавые бельведеры.
С левой стороны словно бы задремал электроподъемник, указывавший на отверстие в правой стене: там, в просвете между бочками, виднелся соседний зал. Они подошли ближе. Вейл методично просеивала пространство фонариком, водя лучом слева направо. Они ступали осторожно, взвешивая каждый шаг, чтобы случайно не задеть брошенный кем-то шланг или что-нибудь другое – допустим, изуродованный труп женщины.
Войдя в зал, они сразу заметили на полу темное пятно.
– Проблемы, говоришь, по мере поступления? Похоже, пора.
– Черт! – не сдержалась Вейл.
– А ты думала, что Мигель пошутил? Выглядел он искренне охреневшим.
– Нет, я поняла, что он что-то увидел. Я просто надеялась, что это был мешок картошки, а захмелевший работник винокурни принял его за труп.
– С отрезанной грудью?
– Слушай, я оптимистка, понял?
Робби с недоверием покосился на нее.
– Это ты-то оптимистка?
Вейл не могла оторвать взгляд от тела женщины. Она приехала в Напу расслабиться, забыть о работе – и пожалуйста: в каких-то двадцати футах от нее на холодной земле лежало самое что ни на есть внятное напоминание о том, что она хотела забыть.
Тут она мысленно хлестнула себя по щеке. Отпуск ей, видите ли, испортили. Эту женщину лишили жизни!
Вейл набрала полные легкие воздуха.
– У тебя мобильный тут ловит? Надо доложить.
