Текст книги "Лабиринт Данимиры (СИ)"
Автор книги: Агата Бариста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 48 страниц)
11
– Мы пойдём на бал отсюда? – Я поёжилась, глядя вдаль. – Может, вызовем тыкву?
Кайлеан оставался серьёзным.
– Это Аллея королей, мистический путь. Его надо пройти, так принято. Не бойся, расстояние здесь величина незначительная. Думай о чём-нибудь важном, не суетном… это тоже часть ритуала.
Думать о чём-нибудь важном в бальном платье и одинокой подвязке для чулка? Когда у тебя не просто глаза, а «смоки айс», и на губах голливудская помада «алый атлас»? Я украдкой провела пальцами по очертаниям цветка на бедре… Предложение показалось мне трудновыполнимым. Нелёгкая всё-таки жизнь у этих Карагиллейнов… ритуалы, тайны, мистические пути к танцполу… Лично меня вполне бы удовлетворил скромный выход из лимузина и двухминутное шествие по красной дорожке. Да что там! На королевский бал я была согласна попасть даже через тот задний хозяйственный двор, который уже видела раньше.
Я вновь посмотрела вдаль.
Далеко впереди – прямо над замком – переливалось скопление радужных водоворотов, образовывая в тёмном небе обширную световую прогалину. Надо полагать, ради празднества были задействованы нешуточные магические резервы.
– Ну что ж… веди меня, Вергилий.
… Мелкий гравий отчётливо хрустел под ногами, будто мы шли по обычной парковой аллее, будто и не пылали по обочинам злые адские огни. Но в неверном свете деревья и кусты по сторонам казались стенами, за которыми притаились фантастические ночные твари – в глубине зарослей загадочно шелестело.
Вначале я действительно старалась думать о несуетном, трудно представить что-либо менее суетное, чем великолепные Дантовы строки: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу». Вскоре (поскольку половина земной жизни, по правде говоря, казалась мне чем-то весьма отдалённым) мысли плавно переместились в другую область, тоже важную, но, как я догадывалась, более суетную.
… Он сказал, что я не пожалею, глядя на дверь спальни. Таким уверенным тоном. Ещё бы! Бассейн с лавой раньше был пересохшим. Очевидно, на балу будет немало тех, кто вселил в Его Высочество такую уверенность. Скорей всего, это будут кареглазые брюнетки или шатенки… королева, вроде бы, намекала, что я не во вкусе её сына. Все они, конечно же, вне зависимости от цвета волос, окажутся сёстрами Золушки – глупыми, заносчивыми, вульгарными… в глубине души я знала, что это неправда., но думать так было приятно. Кайлеан был солью Эрмитанской земли, он мог выбирать лучших из лучших. Мне внезапно вспомнилась Ксюша, Ксения Михайловская. Роскошная, бесконечно уверенная в себе красавица… опытная и раскованная в постельных утехах… Вероятно, именно такие девушки во вкусе Кайлеана. А я… окажись мы там, за дверью, на которую он смотрел столь жадно… что я смогла бы ему дать, кроме кратковременного всплеска энергии, своей потерянной девственности? Тут мои мысли приняли ещё более суетный оборот. Интересно, его пентаграмма жжётся? Если погладить по голой груди, прочертить пальцем по красным линиям?..
Я вдруг стала остро ощущать своим плечом литое плечо Кайлеана.
… А татуировка «Драконы навсегда»? Можно ли почувствовать что-то особенное, если прикоснуться к его голой…
Тут Кайлеан с недоумённым видом потёр грудь, потом завёл руку назад и потёр поясницу. И посмотрел на меня.
– О чём ты сейчас думаешь, Данимира? – с неясным подозрением спросил он.
– Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу! – отрапортовала я, глядя честными глазами. – Утратив правый путь во тьме долины! Каков он был, о, как произнесу! Тот дикий лес, дремучий и грозящий! Чей давний ужас в памяти несу!..
– Стоп-стоп-стоп! – Кайлеан поднял руки. – Э-э-э… я, конечно, просил быть посерьёзней, но не настолько. Про ужасы, пожалуй, не стоит. Вообще, что-то твоя поэзия на меня странно действует… – И он снова рассеянно потёр поясницу. – У меня от неё мурашки в странных местах.
– Ничего удивительного, поэзия на всех странно действует, – охотно пустилась я в объяснения. – Кроме тех, на кого она вообще не действует. – Я собралась развить эту глубокую мысль ещё глубже, чтобы избавиться от суетного настроения. – Хотя, может быть, на этих последних поэзия может подействовать сильнее всего, вот потому они так сопротивляются её силе…
Тут я потеряла нить рассуждений, потому что гравий заволокло белесым туманом, ног коснулся холод, а слева возникли круглые пьедесталы, чередовавшиеся с котлами со смолой. На пьедесталах высились статуи мужчин и женщин в коронах. Все они, безусловно, были изваяны из камня, однако отсветы пламени рисовали на их лицах подобие жизни… возможно, в буквальном смысле, потому что при нашем приближении статуи медленно, с затруднением, но всё же повернули головы, обратив слепые глазницы в нашу сторону.
– Они нас видят или не видят? – спросила я шепотом.
– Считается, что видят, – так же приглушённо ответил Кайлеан.
– А зачем?
– Затем, – доходчиво объяснил Кайлеан Георгиевич и накрыл мою руку своей. – Ни о чём не волнуйся, просто будь самой собой. Мы просто пройдём мимо. Так надо. Это очень просто.
Чем сильнее он нажимал на слово «просто», тем больше я уверялась, что всё совсем наоборот. Наша прогулка перед лицом бдительных предков подозрительно смахивала на смотрины. Что он творит? Я почувствовала острый приступ жалости. После бала Кайлеану предстояло пережить грандиозный разбор полётов и полный пересмотр жизненных планов. Если Его Высочество вознамерился провернуть авантюру, то есть, полагаясь на некое мнимое сходство, оттяпать у соседней королевы её владения, то моей помощи в этом сомнительном предприятии ему не видать. Но всё это будет после, а пока я, памятуя, что кошкам дозволено глядеть на королей, с любопытством взирала на венценосных Карагиллейнов, которых Кайлеан поочерёдно называл по имени.
Одна статуя заставила меня остановиться. Впечатление было таким, будто Кайлеан раздвоился. Только его двойник повзрослел лет на десять и переместился на постамент, где и окаменел, выставив перед собой меч и возложив руки в перчатках до локтя на эфес.
– Как на тебя похож… – пробормотала я.
– Это Кайлеан Первый. Наверное, самая значительная фигура в истории Эрмитании. Именно в годы его правления Эрмитания возвысилась над другими королевствами и стала крупнейшим по территории государством.
В его словах прозвучало не только почтение, но и почитание. Кайлеану Третьему явно льстило сходство со знаменитым тёзкой.
– Дай-ка угадаю. Наверное, он выгодно женился?
– Кайлеан Первый был мудрым политиком и доблестным воином, – поучительно сказал Кайлеан. – Меч видишь?
По холодному надменному лицу статуи скользили кровавые блики, огромный меч, на который опирались руки в перчатках, был выставлен вперёд несколько демонстративно. Наверное, и его потомок, что стоял рядом, станет таким же чересчур важным, когда получит свой выход к морю и заматереет.
– Меч вижу. Но женился-то он на принцессе с приданым в виде соседнего королевства, а?
Подбородок Кайлеана Георгиевича пошёл вверх.
– И что с того? Да, королева Этель в девичестве была принцессой соседнего королевства. – Он указал на соседнюю женскую статую – представительную, бесстрастно взирающую сверху вниз.
– М-м-м… Так я и думала.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Ничего не хочу сказать. Танцевать хочу. Так мы идём?
Умел ли Кайлеан Первый первым посмеяться над собой, смог ли полюбить свою Этель или он больше жизни возлюбил свой меч? Вряд ли Кайлеана Третьего волновали эти подробности. Я потянула Кайлеана дальше, оглядываясь и невольно ожидая, что за спиной раздадутся громовые раскаты: «Брось эту суетную финтифлюшку, правнук мой!» Возможно, знаменитый король уже ознакомился с моим богатым внутренним миром, в котором я с упоением представляла его потомка голым.
Однако король безмолвствовал, хоть и повернул голову нам вслед.
Вскоре я остановилась вновь. Этот предок был длинноволос и изрядно бородат, в его бороде чудилась кривая ухмылка, которая иногда появлялась и у Кайлеана. Во всяком случае, сходство опять бросалось в глаза. Примерно таким же заросшим Кайлеан был, когда я впервые увидала его в человеческом обличии. Корона на бородаче сидела несколько косо, а к его ноге уютно привалился небольшой изящный дракон, напоминающий дракощейку какого-то старинного образца – от ящера тут было гораздо больше; вместо шерсти была чешуя, узкий язык, дурашливо свешенный из пасти, раздваивался.
– О, кажется, я догадываюсь! Это ведь Кайлеан Второй? Тот, кто начал создавать драконов?
– Правильно. Тоже значимая фигура в истории Эрмитании. Рядом – королева Беатрис.
Хрупкая Беатрис, королева Кайлеана Второго, прижимала к груди что-то округлое, завёрнутое в ткань. Вытянув шею, я разглядела большеглазую головёнку – в руках королева держала половинку драконьей скорлупы, из которой выглядывал новорожденный.
Я улыбнулась. На какой бы основе не возник этот королевский брак, похоже, он оказался удачным. Интересно, кто из прадедов-тёзок Кайлеану ближе: Первый, стратег и завоеватель, или Второй, демиург драконьего племени? Приставать к Кайлеану с выяснением я не стала – всё же, вопрос являлся не слишком тактичным, наподобие сакраментального «кого ты больше любишь, маму или папу». Вообще я решила больше не муссировать неприятную тему выгодной женитьбы… пока она не коснулась меня напрямую. Пусть Кайлеан повеселится, отдохнёт от своих таинственных забот… пусть наберётся сил, они Его Высочеству ой как понадобятся. И мне, наверное, тоже. Нет, я не стала задавать неудобных вопросов, вместо этого приподнялась на цыпочки и шепнула Кайлеану на ухо «Они симпатичные!».
Кайлеан просветлел и повлёк меня дальше. У последней статуи я опять оглянулась назад. Облачная пелена поднималась вверх, скрывая сначала фигуры и следом каменные лица, повёрнутые в наши стороны. Вскоре и мы сами оказались полностью в тумане, затем во тьме. Не успела я сказать, что мне холодно, как тьма рассеялась.
Теперь мы стояли на вершине широчайшей лестницы из слепящего белого мрамора, по которой предстояло спуститься вниз, в бесконечное бальное пространство, в полумрак, наполненный игрой света и тени, расчерченный тысячью косых цветных лучей. Стен не было – вместо них уходили вдаль сквозные аркады, и не было крыши, только неспешная, но неустанная магическая небесная круговерть, а внизу стояли люди – множество людей, зал был полон. Одни располагались группами, другие перемещались между сообществами, и никто даже не посмотрел в нашу сторону.
Цветной дым мягкими струями стекал вниз по ступеням, приглашая следовать за собой.
– Лестница тоже магическая?
– Здесь всё пространство магическое. Создано специально для бала. Нервничаешь?
– А ты?
Он хмыкнул.
– С чего бы?
– Я помню, ты с детства бороздил эти воды. Но без меня. А теперь со мной. Скажут…
Кайлеан прервал с весёлым изумлением:
– Да кто посмеет мне что-то сказать?
– Например, родители, – предположила я, – они, в отличие от почивших предков, не каменные.
– Боишься моих родителей?
– Нет.
Я отвернулась и опустила голову. Он чувствовал, конечно же, но не понимал. Я знала, что его родители будут не в восторге, но определённо собиралась в удобный момент намекнуть, что вовсе не претендую на почётное место рядом с их сыном. Меня беспокоило совсем другое. В бочке янтарного праздничного мёда таилась не просто ложка дёгтя. Возможно, это была ложка цианистого калия. Где-то там, в толпе находился Мерлин, который (как я надеялась и страшилась) может разъяснить мою участь.
… Вот сейчас Кайлеан строит планы, я строю планы, нас обоих волнует суетное… а завтра я превращусь в чёрного мохнатого паука и… и – всё.
Хотя некоторые люди любят пауков… буду жить у Кайлеана в коробочке… перед сном он будет выпускать меня поползать, может быть, даже положит на грудь… а вот интересно, если я буду пауком, я смогу почувствовать – жжётся ли его пентаграмма?..
– Опять думаешь стихами? – осведомился Кайлеан и потёр грудь.
– Ты пауков любишь?
Он моргнул, затем осторожно ответил:
– Не знаю. Никогда так не ставил вопрос. А что такое с пауками?
– Пока ничего, – вздохнула я, потом взмолилась: – Пойдём скорее! Хочу танцевать и пить ледяное шампанское, и знакомиться с интересными людьми, и пить шампанское, и снова танцевать и пить шампанское! И ни о чём не думать.
– Пойдём. – Мы начали спускаться. – Я тоже хотел бы ни о чём не думать. Но раз ты собираешься снова и снова пить шампанское, мне придётся быть начеку.
– Тебя послушать, так я горькая пьяница!
– Как раз наоборот.
– Ладно, – признала я. – Возможно, тут твоя страсть всё контролировать пригодится.
Он задрал бровь.
– Страсть всё контролировать? Я просто заботливый.
– О, нет, – я засмеялась, – контроль – это ваша страсть, Кайлеан Георгиевич.
– Ничего подобного, – энергично возразил он. – Я, если хотите знать, Данимира Андреевна, ужасный… э-э-э… раздолбай. Но чертовски заботливый раздолбай.
– Боюсь вас разочаровать, Кайлеан Георгиевич, скорее истукана с острова Пасхи можно назвать раздолбаем, чем вас.
– Обидные слова говорите, Данимира Андреевна!
Мы спускались по лестнице, с удовольствием перебрасываясь фразами, будто отбивая шарик в партии пинг-понга, пока где-то на середине спуска те, кто были внизу, не начали оборачиваться в нашу сторону. По толпе пробежало волнение, и люди стали расступаться, образовывая свободное пространство перед лестницей.
Я перестала улыбаться, заметив:
– Кажется, мы вошли в зону видимости. Нам случайно не надо принять соответствующее выражение?
– Соответствующее?
– Ну, такое, знаешь… пафосное…
Я попыталась изобразить пафосное выражение лица, но через секунду не выдержала и снова засмеялась. Кайлеан тоже фыркнул. Потом мы всё-таки замолчали, но, подозреваю, явились народу абсолютно не пафосными.
Кайлеан уверенно продвигался вперёд, толпа кланялась и послушно расступалась, а возникший коридор вёл прямиком к тронному возвышению.
Зазвучала музыка, что-то прекрасное и торжественное, в классическом духе, но прежде я никогда не слышала этой мелодии. Мелькнула мысль – хорошо, хоть не марш Мендельсона, от Кайлеана Георгиевича, рвущегося к цели, можно было ожидать чего угодно.
Зал был велик. Пока мы шли, я встречалась с множеством озадаченных взглядов. Кого-кого это притащил наш добрый принц, из дальних странствий возвратясь? – наверняка задавались вопросом подданные Эрмитанского королевства. Да, такая вот я, неподходящая, мысленно отвечала я им, но всё же ваш принц в меня немножечко влюблён. Знаю, в свои планы он влюблён гораздо больше, однако и мне нашёлся уголок в его сердце… возможно, ма-ахонький такой уголок, размером с коробочку для паука… но всё же… но всё же…
Неоднократно я натыкалась на хмурые девичьи взгляды. Спокойно, Даня, это у них инстинктивное, утешала я себя. Каждой хотелось бы прогуляться под ручку с сыном короля, и не надо воображать, что зал битком набит бывшими Кайлеана. Вообще казалось, что у мужской части общества моя персона встретила больше одобрения, тут озадаченность быстро сменялась на оценивающий интерес.
Ближе к тронному подиуму стали попадаться знакомые лица. Здесь был и Ариэль Аттиус, с маленьким эльфом мы обменялись дружелюбными кивками; заметила я так же маэстро Лампля, окружённого цветником из юных дочерей. Некоторых людей я не знала по имени, но видела в драконятнике или в библиотеке, некоторых знала по таверне Дэниала. Лесники в зелёных мундирах салютовали нам, в ответ я не сдерживала радостную улыбку.
В общем и целом, можно было предположить, что проход сквозь строй удался. Спина всё время оставалась прямой, на окружающий мир я глядела без страха и даже ни разу не споткнулась. Оставалось только не ударить в грязь лицом перед королевской семьёй, и тогда обязательную программу можно было бы счесть выполненной. По мере приближения к тронному возвышению я становилась всё безмятежнее – у меня это обычно означало, что участок мозга, отвечающий за естественное человеческое смущение, решил, что он «в домике» и полностью изолировался от действительности.
Все, кто находились на подиуме, были мне известны, хотя наследного принца и его семью до этого момента я видела только в голографических хрониках. Ещё тогда я отметила, что внешностью Леар пошёл, очевидно, в мать, королеву Линор. Он был светлоглаз, не слишком высок, худощав, по его плечам рассыпались длинные пепельные волосы. Впрочем, фамильный орлиный взгляд и орлиный же нос крючком в наличии имелись. Рядом с Леаром стояли его жена Арабелла (несколько бесцветная блондинка, будто её подбирали в масть Леару) и принц Лоннеан, его старший сын, мальчик лет десяти.
Мне показалось, что семья наследника не рада моему присутствию рядом с Кайлеаном. В их взглядах мне почудился холодок. Даже мальчик глядел на меня исподлобья. Впрочем, возможно он стеснялся незнакомого человека.
Химериан встретил моё появление высоко взметнувшимися бровями, «карманный оракул» королевы Луссия не только приподняла бровки, но и округлила ротик в виде буквы «о». Не знаю, что их так поразило. Да, я выглядела не так, как в первую встречу, но они не могли ожидать, что я заявлюсь на бал в банном полотенце.
Георгиан Второй и Елена, напротив, бесстрастно следили, как мы поднимаемся по ступеням. Ни тени эмоций. Наверное, подобное бесстрастие являлось отработанной годами профессиональной привычкой. Я ожидала официального представления, но Кайлеан подвёл меня к родителям, поставил перед ними и, по-свойски придерживая за плечи, непринуждённо произнёс:
– Это Данимира, я вам рассказывал. Данимира, это мои родители, впрочем, ты знаешь. Хима и Лусс ты тоже уже видела. – Он взглянул в сторону старшего брата. – Леар, Бэлла, Лонни, это Данимира. Не дуйтесь, она славная.
Такая непринуждённость удручала. С подобной лёгкостью можно представлять человека, которого собираются ввести в семью. А проделать это можно было только одним способом – провернув некую геополитическую комбинацию со мной в качестве главной марионетки.
– Ваше Величество, – я склонила голову перед Георгианом Вторым. – Ваше Величество, – я поклонилась Елене. – Цепь событий, приведшую меня в Эрмитанию, нельзя назвать счастливой, но я благодарна судьбе за встречу с вашей прекрасной страной. Яркие воспоминания об Эрмитании я сохраню на всю оставшуюся жизнь.
Вот так. Надеюсь, я ясно обозначила свои планы на будущее.
Король и королева несколько вопрошающе посмотрели на сына.
– Воспитанная, правда? – одобрительно сказал Кайлеан.
– Добро пожаловать на бал, леди Данимира, – ровным мелодичным голосом произнесла Елена. – Рады видеть вас. – После паузы тем же ровным голосом она добавила: – Рады вдвойне, поскольку наш сын настаивает на том, что своим возвращением обязан вам и только вам.
– Однако все утверждения Кайла крайне туманны, – тут же вступил король и вперил в меня пронзительный взгляд. – Поэтому с окончательными выводами повременим. Надеемся, леди Данимира, услышать от вас подробности.
Начинается, подумала я и напряглась. И тут же почувствовала, как Кайлеан ободряюще сжал мои плечи.
– Чего вам ещё надо? Я же рассказывал – я был слюнявым идиотом с рогами… – Он стоял позади меня, но я знала, что его рот сейчас кривится. – Данимира сумела полюбить мохнатого недоумка.
Я невольно заулыбалась воспоминаниям.
– Это было нетрудно. Его Высочество… э-э-э… в том своём болезненном состоянии действительно был очень мил.
– Ну? Теперь вы видите, какая она? Рогатый кретин был очень мил, и точка. Особое отношение Данимиры пробудило во мне разум, другого объяснения нет.
Судя по выражению лица Георгиана Второго, он предполагал, что другое объяснение существует.
Я поспешила пояснить:
– У Его Высочества весьма оригинальная версия произошедшего… но не уверена, что истинная причина улучшения состояния принца нам известна.
Король продолжал сверлить меня взглядом.
– Всё же мне хотелось бы услышать более подробный отчёт и самому составить мнение. Например, завтра вечером за ужином.
– Ты приглашаешь Данимиру на подробный отчёт? – усмехнулся Кайлеан.
Смутить его отца было трудно.
– Если угодно, так. Никогда не думал, что скажу это в отношении тебя, но ты слишком легкомысленно относишься ко всему, что случилось.
– О, нет. Легкомысленно? Никогда. Просто по-другому. Там, где ты ставишь минус, я ставлю плюс.
– И всё же, сын, советую вначале разобраться в происходящем… прежде чем принимать поспешные решения.
Я снова напряглась. Какие такие «поспешные решения»?
– Я разобрался! – рыкнул у меня над ухом Кайлеан. – И это только моё дело. И бал в мою честь. И вечер – мой. Поэтому я забираю Данимиру, мы идём танцевать и пить шампанское. Ещё увидимся. – Он повернул меня спиной к родителям и потянул прочь.
Мне его резкость показалась излишней. Я успела задержаться и проговорить с извиняющейся улыбкой:
– Простите принца за горячность… право, мне иногда кажется, что мохнатым он был милее.
Георгиан Второй приобрёл прежнюю бесстрастность, но я увидела, как Елена предостерегающе дотронулась до него. Она всё-таки улыбнулась мне в ответ, улыбка была какой-то бледной и вымученной. Я вдруг вспомнила, что и отец Кайлеана однажды привёз очаровавшую его безродную чужестранку, закончилось это катастрофой.
Мне стало совестно, что доставляю королевской чете столько беспокойства, поэтому я напомнила себе, что это временные трудности. Вскоре моё пребывание в Эрмитании подойдёт к концу, и всё встанет на свои места. А бал, между прочим, подойдёт к концу быстрее всего, поэтому надо насладиться каждой минутой.
И где же Мерлин?
Я завертела головой.
– Не бойся, завтра я тебя прикрою, – сказал Кайлеан, тем временем увлекая меня подальше от тронного подиума. По пути он расстегнул свой тяжёлый плащ и, не глядя, скинул на руки человеку в ливрее. Праздничная толпа расступалась перед ним как ледовое поле перед ледоколом.
– В каком смысле?
– Ну, разумеется отец вознамерился залезть тебе в голову. Скорей всего, не сам, специалиста пригласит. Но мой щит сильнее, ничего не выйдет.
– Спасибо, – сказала я с искренней благодарностью. – Мне не нравится, когда копаются в моих мыслях.
– Я помню. Завтра будет обычный ужин.
– Ага. Обычный ужин с королевской четой.
Кайлеан остановился, выведя меня в центр зала.
– Будь самой собой и ты окажешься с королями на равных.
Вокруг образовалось солидное пустое пространство и что-то никто не торопился вставать в танцевальную позицию рядом с нами.
– Вот как? Первый танец – ваш и только ваш, Кайлеан Георгиевич? – сказала я, смеясь. – Традиция или вы просто жадина?
– Наш, – сказал Кайлеан, разворачивая меня к себе. – Первый танец – наш, Данимира. И пусть остальной мир исчезнет.
Господи, как же мне надоело уворачиваться от чувств и твердить о скором отъезде, напоминать себе о невозможности совместного будущего и о прочих тоскливых нерадостных вещах!
– Да, – сказала я, глядя в тёмно-серые глаза напротив, – пусть будет так. Только наш. – И положила руку ему на плечо.
Он сложил пальцы замысловатой щепотью и щёлкнул у нас над головами. Прозвучали первые звуки вальго. Нежные, протяжные, проникающие в сердце, они нахлынули одновременно со всех сторон и музыка окружила нас, окутала, затопила как море. Окружающее померкло, публика исчезла, остался лишь серебристый освещённый круг, звёздное небо над головой и невозможный, скрытный, упрямый, любимый человек рядом…
Натура Кайлеана давала себя знать во всём – он вёл мягко, но уверенно, повелевая нашими движениями единолично. Лишь иногда он вдруг ослаблял контроль, будто проверял, верно ли я его понимаю. Убедившись, что моё тело послушно исполняет его волю, Кайлеан вновь захватывал и повелевал… и на его лицо легла печать умиротворения – я наконец-то стала его собственностью. Моё лицо, наверное, имело сходное выражение, потому что происходящее между нами нравилось мне так, что голова кружилась от наслаждения… пусть это был всего лишь танец… хотя бы так…
Когда прозвучал последний аккорд, Кайлеан не сразу выпустил меня из объятия.
– Данимира, – сказал он глуховатым голосом, – ты изумительна. Теперь ты понимаешь, что у нас всё должно быть хорошо?
Ах, как мне бы этого хотелось!
– «Должно быть» не всегда означает «будет», – печально отвечала я. – А где магистр Мерлин? Его не было рядом с троном.
Очарование разом развеялось. Вернулось прежнее освещение, мы вновь оказались в центре бального зала. Подданные по-прежнему стояли поодаль и почтительно ожидали, когда Его Высочество закончит выяснять отношения. Интересно, видели ли они наш танец?
– Зачем тебе Мерлин? – помрачнев, спросил Кайлеан и отпустил меня.
У нас возникли разногласия по вопросу богословия, мелькнуло в голове. Насчёт одного места из блаженного Августина. Желаю продолжить познавательную дискуссию.
– Так, просто спросила. Я ж не очень многих здесь знаю, а Мерлина знаю. Он, вроде, особа, весьма приближённая к трону?
– Считается первым придворным магом.
– А ты его любимый ученик, так почему его нет?
Кайлеан помолчал, покусывая губу, потом сказал:
– Он обещал присутствовать, значит, будет. Пойдём.
– Куда?
– Шампанское пить.
Он направил меня к аркаде, провёл сквозь неё, затем мы прошли вдоль с десяток метров и снова нырнули под арку. Но в прежний зал мы не вернулись, а оказались в совершенно другой обстановке. Этот зал был похож на гигантскую крытую оранжерею – повсюду буйная зелень, цветение и стеклянная крыша, расчерченная переплётом.
Какая-то птица, громко хлопая крыльями, перелетела с дерева на дерево и затихла.
Здесь никого не было, кроме нас.
– А как это? – удивилась я.
– Я же тебе говорил – здесь особое бальное пространство, создаётся по принципу магического лабиринта. Лучше не ходи в одиночку, заблудишься. Если такое случится, оставайся на месте и позови меня вслух или на анималингве. Я тебя услышу.
Кайлеан усадил меня в плетёное кресло, под разлапистые листья какого-то тропического растения. Тут же возник слуга с подносом, он ловко открыл бутылку, разлил искрящуюся жидкость по бокалам и удалился, не медля. Кайлеан сел в соседнее кресло и, покручивая в пальцах свой бокал, заговорил раздумчиво:
– По правде говоря, Мерлин – персона такого уровня, что «придворный маг» – должность чисто номинальная. Никакой он не придворный, он сам по себе. Если Мерлину взбредёт в голову, он покинет Эрмитанию в ту же секунду и никто его не остановит. По какой-то причине двадцать лет назад он отозвался на призыв отца и согласился меня учить. Но «любимый ученик»? Вряд ли. Скорей всего, ему показалось, что я смогу его развлечь. У него, видишь ли, проблема с развлечениями, как у любого человека, живущего лишнюю тысячу лет. А мысль о том, что у Мерлина есть привязанности, всегда вызывала у меня сомнения.
– Жёстко ты про своего учителя, – прокомментировала я его откровения.
Кайлеан пожал плечами.
– Да нет, я не критикую. Мерлину я обязан многим. Но он такой, какой есть, и лучше не заблуждаться. – Отпив из бокала, он продолжил. – Привязанности Мерлина под вопросом, однако чувство симпатии ему знакомо. Надеюсь, что я и ты это чувство у него вызываем. Но только надеюсь. Данимира, не играй в игры с Мерлином… потому что игрушкой в этой игре будешь ты.
– Упаси бог, – искренне отозвалась я. – На самом деле речь идёт о маленькой консультации.
– Ага. Значит, признаёшь, что интересовалась Мерлином не просто так?
– Признаю. Но консультация пустяковая. Маленькая женская тайна. Малипусенькая.
– Маленькая женская тайна, для которой требуется консультация тысячелетнего мага? Меня не хочешь спросить?
– Может, и спрошу. Потом.
– Ладно, – неожиданно покладисто согласился Кайлеан. – Потом так потом. У тебя шампанское выдыхается. Пей и идём танцевать.
Подслушивать будет, поняла я.
Из оранжереи мы вернулись в тронный зал. Дорога туда пролегала через другие залы – такие же роскошные, но размером поменьше, и от этого, наверное, поуютнее. Оформлены они были в разных стилях и музыка звучала разная, кое-где очень даже современная. Везде вдоль стен были расставлены столы и имелись небольшие буфеты, где страждущие могли утолить голод и жажду. Некоторые уже страждали и утоляли во всю.
– Тебе нравится? Можем потом вернуться, – сказал Кайлеан. – Мне говорили, тут где-то должен быть настоящий ночной клуб, копия знаменитого нью-йоркского «Съело». Пойдём туда танцевать. А сейчас надо побыть какое-то время в главном зале. Это наша обязанность как хозяев бала.
– Можем вернуться, – согласилась я. – Но вообще мне всё нравится. Тронный зал – он, конечно, величественный до ужаса и масштабов совершенно нечеловеческих, но что-то в этом есть. Что-то по-настоящему королевское и сказочное. А в ночном клубе я и дома могу побывать. Не в Оленегорске, само собой, и не в Нью-Йорке, но в Петербурге или в Москве… или в Нижнем… можно найти приличные места. У меня подружка в Мурманске учится, она писала, что у них там недавно открыли новый двухэтажный клуб на пять танцполов, в гости звала. Наверное, съезжу как-нибудь на каникулах…
Я нарочито беззаботно щебетала о студенческом будущем, чтобы кое-кто уяснил мою позицию на сей счёт. А то меня уже в хозяйки бала записали. Искоса я поглядывала на Кайлеана, но он оставался благожелательно невозмутим. Как-то чересчур невозмутим. А слушают ли меня вообще? – задалась я вопросом и уже хотела было потребовать от Кайлеана повторить мои последние слова, но тут внимание отвлекла шумная толпа девиц. Девушки сгрудились возле одного стола в углу и что-то яростно обсуждали, кавалеров возле них не наблюдалось. По эмоциональному подъёму сцена сильно напоминала картину Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».
– Что за собрание? – удивилась я. – С одеждой у них что-то странное… и волосы…
– А, адептки, – небрежно сказал Кайлеан, взглянув на стол в углу. – Собираются припадать к королевским стопам. Коллективную кляузу сочиняют.
– Зачем?
– На Хима жаловаться будут, само собой.
– Что на этот раз?
– Ну, что-нибудь всегда найдётся. Хим сказал, за время моего отсутствия в Академии сложилась новая традиция. На весеннем или летнем балу адептки припадают к ногам короля-батюшки и жалуются на своего ректора. В этом году что-то там связано с предсказанием Лусс… – Кайлеан еле сдержал зевоту. – Ерунда какая-то…
– Напротив, очень интересно, – оживилась я. – Что за предсказание?
– Ну, вроде как Лусс однажды предсказала, что некто из королевской семьи – имени она не назвала – однажды женится на подавальщице из трактира. Всем известно, что предсказания Луссии Ленорман сбываются. Пару лет назад адептки создали клуб «Милые подавальщицы» – обязательным условием является подработка в трактирах. Надеются, что предсказание сбудется.
