Текст книги "Лабиринт Данимиры (СИ)"
Автор книги: Агата Бариста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц)
Кайлеан помолчал, как бы раздумывая, стоит ли посвящать меня в подробности, потом всё же заговорил, хотя замечание о симпатичной девушке на примете он комментировать не стал.
Во-первых, я узнала, что разбираться в государственных делах – это не петрушкой у метро торговать. Эрмитания именно потому смогла стать самым влиятельным королевством Конфедерации, что некоторые из её правителей с готовностью жертвовали личным счастьем во славу будущего величия страны.
Во-вторых, выход к морю – предел мечтаний каждого порядочного короля, из-за этого выхода можно было бы и на крокодиле жениться. (Разумеется, если глаза у крокодила подходящие – светятся душевным теплом и, главное, не слишком умные, – не преминула вставить я.)
В-третьих – Кайлеан вовсе не был наследником престола. Он был младшим сыном из троих, имеющихся у Георгиана Второго. В перспективе Эрмитания доставалась старшему брату Леару, который уже успел жениться и даже произвёл на свет двоих отпрысков мужского пола. То есть, даже в случае ухода со сцены старшего брата, трон Кайлеану не светил. Кроме того, существовал ещё Химериан, средний брат. Кайлеан мог получить своё собственное королевство только женившись на сторонней наследнице престола, или на королеве без короля.
Ну и в-четвёртых, Кайлеан Карагиллейн Третий спал и видел себя королём. Это было его предназначением, составляло смысл жизни, пепел предков – великих правителей – стучал в его сердце и всё такое. Он вообще чувствовал, что он король по жизни. Поэтому ему непременно надо было жениться только на принцессе, и не абы какой. Ему подходила только невеста с приданым в виде короны.
Я понимала, что это очень глупо, но всё-таки спросила:
– А любовь?
– А любовь здесь совершенно не причём, снизошёл до объяснений Кайлеан. Если на одну чашу весов положить какую-то там любовь, а на другую – выход к морю, – он изобразил ладонями эти самые чаши, – то тут даже разговаривать не о чём. – Одна чаша резко пошла вниз и исчезла под столом.
– Доходчиво, – сказала я. – Но противно.
И мысленно добавила: а вот Чудовище был совсем не таким. Ему было совершенно всё равно, кто я такая, – он мог любить просто так. Это, оказывается, не всем дано – любить просто так.
Кайлеан пожал плечами.
– Я вообще удивляюсь, Данимира Андреевна, как вам удалось сохранить такую свежесть представлений о жизни. Как будто вам не триста лет, а восемнадцать.
Мне захотелось заплакать.
Я хрипло каркнула:
– Просто неприятно обнаруживать такую меркантильность у современной молодёжи, Кайлеан Георгиевич. В моё время принцы были куда как романтичнее, трава зеленее, а солнце светило ярче. Впрочем, мне всё равно. Выпустите меня во двор погулять. Хочу побыть одна.
Кайлеан допил кофе и встал.
– Не дёргайте так хвостом. С молодёжью по-прежнему всё в порядке. Это только я таким уж уродился – младшим сыном в доме Карагиллейнов. Пойдёмте.
Мы вышли в прихожую, и Кайлеан открыл дверь.
Двор устилал тонкий слой снега.
Белизна была нетронута, такая пушистая, такая нежная…
Вот и зима подошла к порогу, а я всё ещё здесь, заперта с чужим, с тем, кто грезит о своём холодном королевстве и о том, чего мне никогда не понять.
– Новый год скоро, – тоскливо сказала я. – Ёлку хочу. Новогоднюю, украшенную.
– Зачем вам украшенная ёлка?
Он даже этого не понимал. Поэтому я сказала другое.
– Как зачем. Забраться на неё хочу. С разбега и до самой макушки. С криком «Йэххх!» И чтоб половина игрушек на пол попадала и разбилась. А потом и саму ёлку уронить, и оставшиеся игрушки добить. А потом дождика серебряного налопаться.
Кайлеан долго рассматривал меня с высоты своего роста, затем осторожно спросил:
– А дождик-то вам зачем… э-э-э… лопать?
– Лучше вам не знать, Кайлеан Георгиевич, для чего. У вас же никогда не было кошки?
– Нет, никогда, – ответил он. – Вы у меня первая.
12
Неторопливо пришли зимние дни и побрели один за другим, как слоны в тумане. Солнце над нашей тюрьмой вело себя на манер нерадивого служащего – приходило нехотя и уходило слишком рано, так и не пробившись сквозь войлочную серую облачность; зато с наступлением сумрака почти всегда появлялось магическое сияние и окрашивало снега пастельным разноцветьем.
Постепенно наладились отношения и с Их Высочеством, хотя, конечно, такой нежной дружбы как с Чудовищем не случилось. Но кое-как мы притёрлись друг к другу. Я начала почаще вставлять в свою речь обращение «Ваше Высочество» и произносила эти слова почтительным тоном. Образ эксцентричной старой ведьмы мною тщательно поддерживался, но особо критические комментарии оставались невысказанными.
Такая линия поведения оказала на демона благотворное воздействие: он оттаял – в той степени, в которой вообще был способен смягчиться, и в свою очередь вёл себя приемлемо. Кормили меня тем, чем я просила, обращались по имени-отчеству, на пол не кидали, но аккуратно ставили. Я пожаловалась на ночные кошмары, терзающие меня в одиночестве, и получила милостивое соизволение спать у Их Высочества в ногах.
Постепенно мой почтительный тон из наигранного превратился в непритворный.
Наверное, из Кайлеана действительно должен был получиться неплохой король, я никогда не видела более целеустремлённого человека.
Он вставал рано утром, всегда в одно и то же время, в любую погоду выходил во двор и около часа занимался физическими упражнениями, чем-то вроде инопланетного ушу – во время этих занятий сила земного притяжения для него, казалось, уменьшалась раза в два. Я всегда с удовольствием наблюдала за действом с крыльца – оно совершалось так эффектно, что за просмотр можно было деньги брать. Теперь я понимала, что лежало в основе радостной пляски Чудовища, той, что он исполнил, научившись произносить новые слова.
Только под самый конец тренировки, когда Кайлеан приступал к метанию кухонных ножей в мишень, сооружённую из снятой с петель двери буфета, я вставала и уходила в дом. Ничего не могла с собой поделать – мне всегда казалось, что сейчас он развернётся и метнёт остро наточенный нож в меня – прямо в сердце. Один-единственный раз мне пришла в голову такая дикая мысль – и всё, я не смогла от неё избавиться; Мартин и его ведьмы кардинально изменили моё мироощущение, внеся в него отчётливую параноидальную ноту.
После водных процедур и завтрака Кайлеан шёл в библиотеку и трудился там до вечера, делая лишь пару перерывов на кофе с бутербродами. Я – с разрешения Их Высочества – сидела рядом на столе и внимательно следила за движением кайлеановской руки (иногда борясь с желанием цапнуть лапой соблазнительно мелькающий карандаш).
Когда я видела, что выходит из-под грифеля – длиннющие магические формулы-сороконожки и каллиграфические, виртуозно переплетённые руны, то поневоле начинала принимать мысль, что в гордыне Их высочества имелось рациональное зерно. Похоже было, что Кайлеан своё дело знал… по-настоящему знал, и я подозревала, что одними врождёнными способностями такого уровня не достичь; надо думать, он был прилежным учеником.
Как-то я высказала эту мысль, полагая, что доброе слово приятно не только кошке, но и демону, и выяснилось, что учителем Кайлеана был сам Мерлин, вернувшийся в замок Карагиллейнов специально для обучения королевских отпрысков.
– Ничего себе! – ахнула я. – Быть учеником самого Мерлина – это что-то невероятное…
– Вы даже не представляете насколько, – заверил меня Кайлеан. – Кстати, хорошо бы вам встретиться. Мерлин до сих пор живёт в нашем замке. Наверное, вам будет приятно увидеться со старым знакомым.
Я закашлялась, потом воскликнула с энтузиазмом:
– Всенепременно! Как соберусь в ваши края, так первым делом загляну к старине Мерлину!
Кайлеан неопределённо хмыкнул и, к моему облегчению, больше к этой теме не возвращался.
Да, в магической науке Кайлеан был силён. Мне же удавалось опознавать от силы один знак из десяти, если не меньше. Причём, если глядя на формулы я ещё была в состоянии уловить направление, в котором двигалась демоническая мысль, то вот прочесть вензеля из рун не могла вовсе… это искусство было совсем не в ходу в Тихой империи.
Впрочем, и мне удалось внести лепту в общее дело, когда Кайлеан начал искать сведения в книгах. Книжных тонкостей он не знал, и если бы не мои подсказки, вряд ли совладал бы с некоторыми капризными фолиантами.
– С этим товарищем надо пожёстче, – поучала я демона. – Если текст не появится, возьмите что-нибудь острое и проведите по обложке черту. Сильно не нажимайте, но лёгкая царапина должна остаться.
– Странный совет.
– Ничего странного, разве вы не видите? Вот здесь – в правом верхнем углу – множественные полоски наискосок. Проведены ровно, с одинаковым нажимом, значит, сделаны не в сердцах. Скорее всего тот, кто накладывал на книгу чары, использовал в качестве кодового предмета гребень… – Тут я обеспокоилась: – Вы понимаете значение слова «кодовый»?
Демон завёл очи вверх.
– Данимира Андреевна! Вы не поверите, но я даже знаю, куда надо нажать, чтобы включить компьютер.
Я заинтересовалась.
– Вы вроде всем Адом дружно играете в Средневековье… разве у вас есть компьютеры?
– У нас – нет. У вас есть. Я бываю в вашем мире. Иногда. Дела вынуждают.
Школьные страшилки промелькнули в мозгу стайкой летучих мышей.
– Вампирите на досуге?
Он поморщился.
– Нет, – и неопределённо добавил: – Бизнес.
– Мы с вами коллеги, значит. У меня тоже бизнес – петрушечный. Ну, помните, я вам рассказывала. Но вернёмся к нашим занятиям. Мне кажется, что гребень был железный… железные предметы в таких случаях лучше работают… возьмите вилку, попробуйте ею. Надеюсь, ему будет приятно.
– «Ему»?
– Это же книга-мальчик, вы и этого не видите?
– Мальчик-мазохист? Что-то мне не хочется до него дотрагиваться, даже вилкой.
Я нахмурилась.
– Послушайте, Кайлеан Георгиевич. Книги такими не рождаются. И не становятся в силу порочности характера. Некоторые характерные черты появляются у них только после того, как с ними поработают люди. Это в результате чародейских манипуляций книга начинает требовать специфическую плату за информацию. К данному факту следует относиться с пониманием, а к зачарованным книгам – с явным уважением и безусловным сочувствием. И поверьте мне, этот фолиант ещё не самый капризный. Просто ему нравится быть на грани. А вот в спецхране Бодлианской библиотеки хранится одно чернокнижное издание (год издания – до Сноудона), обложка которого выполнена из человеческой кожи – дело житейское, один чародей победил другого. Прямо по центру обложки красуется сосок. Обычный мужской сосок. Угадайте, что нужно сделать, чтобы книга открылась?
Лицо Кайлеана оставалось бесстрастным, но встал он поспешно.
– Не продолжайте. Я пошёл за вилкой, – пробормотал он и вышел. А когда вернулся, сообщил: – Вернусь домой – подниму зарплату своему библиотекарю.
С той книгой нам повезло, основной текст не был запрятан глубоко и довольно скоро проявился над видимыми ложными строчками. Потом везло ещё несколько раз. Но так выходило не всегда. С телефонным справочником Нижнего Новгорода за 1986 год справиться не удалось.
– Тут важны буквы «о», – втолковывала я Кайлеану. – В них ключ. Возложите руки на текст, закройте глаза и представляйте себе поверхность воды. Любую. Хоть большую лужу, здесь не важна глубина, важна только поверхность. Потом вообразите, как на эту поверхность падают крошечные дождинки, и от их падения водяная гладь покрывается такими же крошечными следами, похожими на буковки «о». А теперь, Ваше Высочество, эти буковки «о» должны притянуться к вашим ладоням, как железные опилки к магниту. Будет немного жечь, как от мелких ожогов, но это быстро пройдёт. Когда ваши ладони отяжелеют, начинайте водить ими над книгой – круговыми движениями, по часовой стрелке. Сначала буквы «о» начнут падать обратно и становиться в новом порядке, а затем все буквы в книге поменяются местами, выстроятся в ровные строки, и сложится истинный текст.
Но сколько Кайлеан ни бился, ему не удалось стронуть с места ни единой буквы.
По-моему, его это изрядно разозлило.
А вот. Не всё так просто.
– Эх! – с чувством сказала я. – Если б только у меня были человеческие руки! Для меня-то это не слишком сложное действие, я такое уже сто раз проделывала. Я ж до петрушки в библиотеке работала, у меня все книжки строем ходили, да с песнями…
– А лапами никак?
– Лапами никак. Тут настоящие руки нужны, человеческие. У них и чувствительность особая, и ещё линии на ладони должны быть подходящие… у вас, Ваше Высочество, видимо не очень подходящие линии… мужайтесь, карьера библиотекаря вам не светит, придётся идти в короли.
Кайлеан дёрнул щекой, показывая, что шутку он оценил, но вид у него был раздосадованный.
– И мне для заклинания перемещения требуется физическая помощь ещё одного человека… даже пока не придумал, как обойти это обстоятельство… Чертовски неудобно, Данимира Андреевна, что вы – кошка.
– Вам неудобно! Можете представить, каково тогда мне? Но, увы. Есть два мага, которые смогли бы вытащить меня из этой шкуры… но они далеко отсюда и даже не знают, что со мной произошло… У них бы точно получилось, они, может, не хуже вас разбираются в колдовстве.
– Кто эти люди? – со слегка ревнивой интонацией спросил демон.
– Это… это друзья, ближе них у меня никого нет… – печально произнесла я, и в глазах у меня защипало. – Они живут в моём мире, в далёких северных лесах… и я по ним очень скучаю. – Я отвернулась и хлюпнула носом, потом сказала, глотая слёзы:
– Не стоит отчаиваться, Ваше Высочество, не получилось с этой книгой, получится с другой.
– Я никогда не отчаиваюсь, – ровным голосом отвечал демон. – И вам не советую. Прекратите разводить сырость, Данимира Андреевна.
Может, он был прав, когда не стал миндальничать со мной: после его слов слёзы сразу высохли.
Несколько раз Кайлеан устраивал полевые испытания своим трудам. Обычно это происходило возле зеркального портала в коридоре или во дворе, но на это время он всегда запирал меня в какой-либо из комнат.
Сначала я пыталась протестовать.
– Данимира Андреевна, если с вами что-то случится, я себе никогда не прощу, – сказал он, когда в первый раз перед испытаниями подхватил меня под брюшко и понёс в дальнюю комнату.
– На самом деле вы боитесь, что это я вас никогда не прощу, – вещала я снизу, отчаянно пытаясь извернуться. – Расслабьтесь. Если со мной что-нибудь случится, моя тень не будет являться к вам по ночам с претензиями.
– Это вы сейчас так говорите, а потом будете изводить меня попрёками при луне.
– Не делайте из меня монстра, Кайлеан Георгиевич.
После паузы он холодно произнёс:
– Но вы же делаете монстра из меня.
И сказано это было вовсе не шутливо. Как будто его на самом деле задевало моё отношение.
– Ничего и не делаю, – несколько неуверенно произнесла я и перестала изворачиваться. – Я к вам уже привыкла… почти. Просто это такое суеверие… мумбо-юмбо… пока я начеку, ничего страшнее того, что я воображаю, случиться не может. А стоит только приоткрыться и начать доверять… вот тут-то и произойдёт какая-нибудь непревзойдённая пакость.
Он поднял меня на уровень своего лица.
Я висела тряпочкой, таращилась в его холодные глаза и ругательски ругала себя за откровенность. Потому что на этот раз сказала чистую правду.
Кайлеан подержал меня так недолго, будто бы собираясь что-то сказать, но затем молча опустил на пол и удалился, плотно закрыв за собой дверь. Он вообще обладал раздражающей манерой ставить точку в разговоре тогда, когда было удобно ему, а не собеседнику.
Дверь комнаты, где меня запирали, открывалась внутрь, прыжки на ручку были бесполезны, и мне оставалось только сидеть у входа, тревожно прядая ушами и прислушиваясь к незнакомым шумам, доносящимся из коридора.
– Как наши успехи? – спрашивала я каждый раз, как меня выпускали, хотя по всему было ясно, что вещички в дорогу собирать рано.
– Мы продвигаемся вперёд, – сдержанно отвечал Кайлеан.
Слово «мы» услаждало слух чрезвычайно. Потому что с некоторых пор я начала опасаться, что в один прекрасный момент портал откроется, и демон уйдёт отсюда один, небрежно перевернув неприглядную страницу своей жизни…
Эта мысль стала возвращаться с завидным постоянством, тем более, что я начала замечать, как взгляд Кайлеана останавливается на мне всё чаще и чаще. Что-то он там такое планировал, и в его планах мне отводилась некая роль.
Я уже встречалась в своей жизни с подобным вниманием.
Так задумчиво посматривал на меня Мартин – незадолго до нападения.
От подобных взглядов у меня пропал аппетит. Я ходила скучная и репетировала назревший разговор по душам, но никак не могла сочинить подходящее вступление.
По счастью, Кайлеан предоставил мне повод.
– Последнее время вы почти ничего не едите, Данимира Андреевна, – заметил он как-то за обедом. – Вы себя плохо чувствуете?
Действительно, из того, что лежало передо мной на блюдце, я съела от силы пару кусочков. Просто сидела, нахохлившись, и кусок не лез мне в горло.
– Я так больше не могу, – объявила я, собравшись духом.
Он перестал есть и откинулся на спинку стула.
– Чего вы не можете?
– Прекратите на меня смотреть! – воскликнула я, опустив всяческие предисловия, но добавила: – Ваше Высочество.
Он приподнял брови, но глядел молча, ожидая продолжения.
– Мне не нравится, когда на меня так смотрят. Что вы хотите со мной сделать?
– А я хочу с вами что-то сделать?
– Вот только не надо! Конечно хотите. На меня уже однажды так посматривали.
Он рассеянно взял солонку и принялся вертеть её в руках.
– И когда же?
– Прямо перед тем, как меня укокошили! – выпалила я. – Вы всё ходите и смотрите, смотрите, смотрите, это ж никаких нервов не хватит! А потом заботливо спрашиваете, как я себя чувствую. Ужасно я себя чувствую. Если решили пустить меня на мыло… то есть, на ингредиенты для своего колдовства, то так и скажите. Я должна припомнить всю свою жизнь – она была длинной и полной разнообразных событий. Мне надо морально подготовиться к переходу в небытие.
Кайлеан отставил солонку.
– У меня тоже есть к вам вопрос. И сначала вы ответите на него.
Перечить я не стала, потому что уже усвоила – когда в голосе Кайлеана Карагиллейна Третьего прорезаются повелительные интонации, возражать бесполезно, он в эти минуты становился глухарём на току.
– И не советую врать, – добавил он. – Враньё может выйти вам боком.
Возможно. Но правда могла выйти ещё большим боком. Я вздохнула и вяло пообещала:
– Приложу максимум усилий.
Кайлеан накренился в мою сторону и, гипнотизируя пристальным взором, вкрадчиво спросил:
– Данимира Андреевна, вы человек?
По-моему, у меня в буквальном смысле отвалилась челюсть.
Я поморгала.
– В смысле? – спросила я, когда обрела дар речи.
– Можете ли вы поклясться, что родились человеком?
Некоторое время мне понадобилось, чтобы понять, что он имеет в виду.
… Наконец я сообразила.
– О, господи… Вы что же, решили, что я, как ваша Мелисса, родилась животным? И что только потом стала разумной, а теперь разыгрываю перед вами гомо сапиенса?
Он вновь откинулся на спинку стула. Едва приметная тень досады скользнула по его лицу. Кайлеан дураком не был – ему уже стало ясно, что он ошибся.
Тем не менее, он упрямо приказал:
– Клянитесь.
Возможно, клятвы обычных людей не обладают значительной силой, но клятвы магов всегда имеют реальные последствия: большие ли, маленькие – это уж как сложатся обстоятельства, но нарушение магической клятвы даром не проходит никогда. Так что кайлеановское требование формальным отнюдь не являлось. Однако тут мне скрывать было нечего.
Я села, вытянувшись столбиком, и прижала лапы к груди.
– Клянусь всем святым, всем самым дорогим, что родилась человеком и пребывала человеком до того самого дня, когда попала в тело фамильяра.
Он продолжал сверлить меня взглядом, тогда я добавила:
– Чтоб мне остаться здесь навеки, если я вру.
Последняя фраза убедила Кайлеана. Он расслабился и даже как-то обмяк.
Я тоже опустилась на все четыре лапы и ухватила кусочек с блюдца. Уж так и быть, съем ещё чуть-чуть.
– А с чего вдруг возникла такая версия? – спросила я, жуя. – Неужели я произвожу впечатление неведомой зверюшки? Ужель вас не впечатлил мой недюжинный интеллект?
– С интеллектом у вас всё в порядке, как, впрочем, и у Мелиссы. Это не показатель. А вот касаемо неведомой зверюшки… – он выдержал паузу, – что-то неведомое в вас точно есть… Я спросил, потому что был уверен – что-то с вами не так. Между прочим, уверен и сейчас. Но никак не могу определить, в чём именно состоит враньё.
– А и хорошо… – я уклончиво прищурила глаза: кошачья шкурка надёжно хранила мою тайну. – Должна быть в женщине какая-то загадка. Теперь ваша очередь отвечать. Вы вообще как – собираетесь взять меня с собой, когда найдёте выход, или… ?
Он наградил меня тяжёлым взглядом, но я не дрогнула.
Да, я такая, никому не верю, даже помазанникам божьим.
– Собираюсь взять с собой, – тон Кайлеана был суше обычного.
Их Высочество изволили гневаться, что я сомневаюсь в чистоте их демонских помыслов.
– Поклянитесь.
– Ну, клянусь.
Я фыркнула. «Ну, клянусь»!
– Вот как? Я, значит, поклялась сначала самым дорогим, а потом ещё и самым страшным, а вы хотите отделаться каким-то «ну, клянусь»? Так нечестно. Если хотите знать, любая клятва с этим вашим «ну» вообще не клятва. Не могу отделаться от мысли, что как только портал откроется, вы рванёте к своему королевству, радостно сверкая пятками. А бедная, бедная старушка останется здесь одна-одинёшенька, позабыта-позаброшена, и никто даже не похоронит её иссохший трупик, скрючившийся в кресле-качалке. Эта красочная картинка не выходит у меня из головы и лишает аппетита.
Кайлеан заметил:
– Здесь нет кресла-качалки. Но что же я должен сделать, Данимира Андреевна, чтобы вы перестали попрекать меня вашим… э-э-э… иссохшим трупиком?
– Самым страшным я вас клясться не заставлю – не знаю, чего вы боитесь больше всего на свете. Но зато про самое дорогое уже догадываюсь. Клянитесь как принц крови, своим будущим королевством. Нарушите клятву – провидение вас накажет, не бывать вам королём… и без «ну», пожалуйста.
– Вам недостаточно простого слова от Карагиллейна? Вы требуете королевского слова?
Он так удивился, будто я потребовала немедленно и прямо сейчас пять литров его голубой крови. Похоже, по мнению этого демона, мир стоял не на слонах, а на пресловутых Карагиллейнах. И словосочетание «королевское слово» он произнёс таким голосом, будто бы речь шла о величайшей драгоценности во Вселенной.
Ни о каком «королевском слове» я понятия не имела, но было видно, что Кайлеан придаёт ему мистическое значение. Надо было этим воспользоваться, раз уж ненароком произошло попадание в какую-то важную точку.
– Да, я прошу королевского слова. Только оно успокоит мою истерзанную смутными сомнениями душу.
Кайлеан поднялся со стула, я тоже встала, но он повелительным жестом не дал мне спрыгнуть со стола.
– Данимира Андреевна, не суетитесь. Оставайтесь на месте и ожидайте моего решения здесь, – произнёс он и покинул кухню.
Когда выйду отсюда, мрачно подумала я, никогда в жизни больше не подойду ни к одному принцу. Пусть командуют кем-нибудь другим. Своими белыми конями пусть командуют. Интересно, с той несчастной, на которой он женится ради короны, Кайлеан будет общаться в том же стиле?
Спустя долгие томительные минуты Кайлеан вернулся. Его скулы порозовели, в тёмных волосах сверкали тающие снежинки.
– Снег идёт? – спросила я очевидное, покосившись на окно.
За окном густо мелькали снежные хлопья.
– Да. Давно уже. Не советую сегодня гулять – провалитесь по самые уши. – Он помолчал и объявил: – Вы получите королевское слово. Однако оно будет истрачено понапрасну – никто и не собирался оставлять вас здесь. Карагиллейны не бросают своих людей. Но раз уж вами овладела навязчивая идея, что я монстр, то будь по вашему, сделаю так, как вам хочется.
Я не отступила.
– «Карагиллейны не бросают своих людей». Звучит неплохо. Но не совсем уверена в том, что я – «человек Карагиллейна». Прекрасно понимаю, что пожилая иностранка в кошачьем тельце не представляет для вас особой ценности. Поэтому мне кажется, что королевское слово прозвучит ещё лучше. Давайте его сюда и покончим со взаимным недоверием.
Он ещё раз смерил меня взглядом, потом спросил:
– «Данимира Андреевна» – это настоящее и полное родовое имя?
– Обязательно говорить полное имя?
– Можете не говорить. И я начинаю мастерить кресло-качалку.
– Данимира Андреевна Шергина.
– Шер… Гина… – Кайлеан прикрыл глаза и произнёс именно так, как бы пытаясь подстроить мою фамилию под фонетические законы другого мира. – Я будто уже слышал подобное имя. Похоже на горское. Вы не из горцев, Данимира Андреевна?
Я с ностальгией вспомнила окрестности Оленегорска.
– Из горцев, но определённо не из ваших. Может, произошло банальное совпадение звуков. Бывает.
– Оставим это на потом. – Он быстро убрал остатки обеда и мягко, но решительно, подтолкнул меня на середину стола. – Стойте здесь.
Место мне не очень понравилось. Стол был круглым. Любой круг – это основа для пентаграммы, а я уже имела счастье в ней побывать.
Героическим усилием воли я принудила себя остаться.
– Приступим, – сказал Кайлеан.
Демон расставил ноги пошире, запрокинул лицо к потолку и вскинул руки.
В комнате потемнело. На кончиках пальцев Кайлеана заплясали зелёные огоньки – как огни Святого Эльма на мачтах корабля.
Ой, подумала я.
– Я, Кайлеан Карагиллейн Третий, чаша крови Карагиллейнов, ковчег костей Карагиллейнов… – начал изрекать он голосом на два тона ниже обычного, и моя спина самопроизвольно выгнулась в оборонительную дугу, потому что это звучало как рычание.
А зачем мне вообще сдалось это королевское слово, панически мелькнуло в голове, надо было брать простое.
Зелёные огоньки трансформировались в зелёные молнии; молнии ударили в потолок, заметались по кухне и, расколов попутно пару тарелок на полке, со зловещим треском устремились ко мне. Тело будто оплели ледяной сетью. Я застыла ни жива ни мертва, наэлектризованная шерсть поднялась дыбом.
Кайлеан продолжал стоять, раскинув руки, только теперь он опустил голову и смотрел прямо на меня. В его зрачках тлели красные угли.
– … Даю королевское слово Данимире Андреевне из рода Шер Гина, стоящей передо мной и требующей этого слова, что уйду отсюда вместе с ней…
– Живой! – хрипло мявкнула я, запоздало вспомнив все анекдоты о заключении договоров со всякими там джиннами и золотыми рыбками. – Живой, целой и невредимой!
– … уйду вместе с ней – живой, целой и невредимой, – продолжил Кайлеан, – куда бы ни открылся портал, и да настигнет меня справедливая кара, если слово будет нарушено… Клянусь своим будущим королевством.
Где-то над домом раскатился гром, по комнате пронёсся порыв студёного зимнего ветра, и всё стихло.
Наступила мёртвая тишина, и в эту тишину упало:
– Да будет так.
Молнии затрещали, рассыпались на искры и исчезли.
Кайлеан опустил руки, угли в его зрачках неспешно угасали.
– Довольны, Данимира Андреевна? – спросил он. Тембр его голоса уже напоминал прежний, но сейчас приобрёл насмешливые интонации. Наверное, я представляла из себя забавное зрелище – растопыренная в боевой стойке, с распушённой шерстью и вытаращенными глазами.
Я поморгала и осела.
– Кайлеан Георгиевич! – сипло возопила я. – Почему вы не предупредили, что будут спецэффекты?! Треск, молнии… глаза у вас, простите, просто бешеные стали… Я-то думала, вы торжественно пожмёте мне лапу, и дело с концом. А если бы со мной разрыв сердца приключился?
Демон посмотрел на меня, и подобие мстительной улыбки скользнуло по его губам.
– Это первое королевское слово в вашей жизни? И вы ничего не знали ни о… м-м-м… спецэффектах, ни об обоюдной ответственности?
– Представьте себе не первое, – спохватилась я. – Император Пётр Первый как-то клятвенно обещался мне картошку по всей России насажать. Чтоб народ не голодал. Но всё было чинно-благородно… я императора на обед пригласила. Куриное филе маленькими кусочками нарезала, в хрустящей обсыпке пожарила, соусов на выбор наготовила, кваску императору налила – на травках бодрящих настоянного, да со льдом… и к этому картофель соломкой подала, в кипящем масле жаренный. Большую порцию. На закуску пирожки с вишней были. Император сразу проникся и повелел: картошке на Руси быти! Но никаких молний, никакого битья посуды!
– Значит, это было не настоящее королевское слово, – пренебрежительно сказал Кайлеан. – Думаю, ваш Пётр Первый не был магом. У вас в Тихой вообще слабовато по части колдовства.
– А зато… а зато у нас всё хорошо по части прав человека!
– А как насчёт прав магов?
Но на данный момент мне казалось, что остальные маги находятся в лучшем положении, чем я, поэтому впутываться в дискуссию я не стала, а вместо этого небрежно осведомилась:
– К слову, насчёт прав и прочих обязанностей… а напомните-ка бабушке, что там в этой вашей клятве подразумевается под «обоюдной ответственностью»?
– Ну как же. Мы теперь в одной упряжке. Не только я не могу нарушить слово, но и вы больше не имеете права выказывать мне недоверие по данному вопросу. Ни единого недоверчивого звука, Данимира Андреевна! Молчание и ангельское согласие – таков ваш девиз на то время, пока не будет исполнено королевское слово. В противном случае для вас всё кончится скверно… – И тут всегда ровный холодноватый тон Кайлеана изменился. Он не просто усмехнулся – он счастливо оскалился во все тридцать два зуба: – Лесопилка закрылась, Данимира Андреевна!
Я на какое-то время замерла, уставившись на эту зубастую пасть, а потом обиделась за своё второе «я». Да если б он только знал, сколько раз моя бабуся наступала на горло своей песне!..
– Ах, лесопилка?!
Кайлеан скрестил руки на груди.
– Да, лесопилка.
Я набрала побольше воздуху… и выдохнула.
– Закрылась так закрылась, Кайлеан Георгиевич. Как скажете.
Очередной приступ кротости спровоцировала некая фраза в королевской клятве.
«Куда бы ни открылся портал». И куда же он откроется?
* * *
– А кстати, Ваше Высочество, куда откроется портал? – спросила я спустя неделю после получения королевского слова. – Фигурально выражаясь, куда подкоп роем?
Мы, как обычно, находились в библиотеке. Наступило время дозволенных речей – Кайлеан бросил карандаш, всласть потянулся и объявил перерыв на кофе.
– Разумеется, я пролагаю путь в Эрмитанию, куда же ещё? – Он повращал кистью руки и взялся за чашку. – В идеале, мы должны переместиться прямиком в замок Карагиллейнов. В моей башне есть специальное место, я регулярно использую его в качестве… м-м… посадочной площадки. Но это в идеале. Прежде я никогда не действовал, не имея представления о координатах отправной точки. Так что на практике может получиться по-другому. Главное, не угодить в леса.
