Текст книги "Лабиринт Данимиры (СИ)"
Автор книги: Агата Бариста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц)
Тут я вспомнила, что и Чудовище считал, что в лес без охраны лучше не попадать.
– А что не так с вашими лесами? – спросила я.
Кайлеан вздохнул.
– Вы совсем ничего не знаете о Конфедерации. Как вы умудрились прожить столько лет в таком невежестве?
– Я патриотка своего измерения. Да что там измерения… За последние сто лет я даже из России никуда не выезжала. Признаться, иногда даже путаю: то ли Париж – столица Лондона, то ли наоборот.
– Париж – столица Франции, – снисходительно сообщил мне демон.
– Уверены? Вам-то откуда знать?
– В отличие от некоторых я любознателен, и память у меня хорошая.
– Когда вам будет столько же, сколько мне, ваша любознательность несколько поутихнет, поверьте. Про память вообще не будем – трагическая тема. Так что там с вашими лесами?
А с лесами было вот что.
– Изначально – сразу же после начала колонизации – Адское измерение было единым пространством без деления на отдельные государства. Но очень скоро среди любителей свободы начались раздрай и междоусобицы; как опята после дождя повырастали королевства и княжества, которые с упоением и с переменным успехом принялись завоёвывать друг друга. Как-то раз одному из правителей пришла в голову мысль обезопасить владения, окружив королевство магической чащей – зарослями с повышенной неприветливостью к чужакам и повышенной способностью к регенерации.
– А, знаю, это как в «Спящей красавице», – вставила я.
Кайлеан нетерпеливо дёрнул подбородком (я уже начинала понимать язык его тела: ни о каких спящих красавицах он не слыхал, и не то чтобы они его сильно интересовали) и продолжил экскурс в историю Ада.
– Чтобы усилить защитный эффект, сообразительный правитель быстренько настряпал мантикор, химер, василисков и прочих чудищ, причём, в том виде, в каком он их себе представлял, и, ничтоже сумняшеся, выпустил их на волю. Твари радостно упрыгали в леса и принялись там жить-поживать, да добра наживать. А заодно кушать всех, кто имел неосторожность зайти на их территорию.
– Что, и своих тоже?
– Свои в тот лес не совались.
– Понятно, с грибочками да ягодками было покончено. Бедное население. Так что же, королевство самоизолировалось? А как же импорт-экспорт, обмен культурными ценностями и всё такое прочее, вроде отправления деток на лето к бабушке в соседнее королевство?
– Для всего такого были проложены магические просеки, защищённые от проникновения растений и зверей. Волшебная чаща в них сплетается над дорогой, образуя тоннель. У каждого входа и выхода на дорогу располагается сторожевой пост, проникнуть в королевство без ведома стражи после этого стало практически невозможно. Нововведение показалось удачным и другим правителям, началось повальное возведение заколдованных лесов. Теперь у нас все королевства имеют лесную защиту, сквозь которую ведут магические тоннели. Только звери у всех различаются – они же создания воображения, а оно у всех разное.
– Тоннели из сплетенных ветвей… Как странно…
– Это красиво, Данимира Андреевна… – неожиданно мягко сказал Кайлеан. – Особенно в солнечный день… Едешь на коне по тоннелю, слушаешь неторопливый перестук копыт, дыхание живого леса… поднимаешь голову, а там, наверху, – зелёное сияние, золотые блики, всё колышется, переливается… – Закончил он ещё более неожиданно: – Если бы я родился не в королевской семье, то, наверное, пошёл бы в Лесную Стражу. Это достойная работа. И опасная. Хотя сейчас уже не такая опасная, как раньше, – сказал он с явным сожалением. – На Эрмитанию уже лет пятьдесят никто не нападал. Но, бывает, защита от зверей даёт сбой, тогда случаются прорехи в стенах, и твари выходят на дорогу. Иногда и в лес приходится выходить. Так что в лесники берут лучших.
– Вас бы взяли?
– Шутите? Меня бы взяли, даже если я не был бы принцем.
Что-то в его словах было такое, отчего простодушное Чудовище как бы проглянуло сквозь демоническую личину. Я снова потеплела душой к Кайлеану Карагиллейну Третьему. Нет, положительно из него выйдет вполне приличный король… Он смог заметить и зелёное сияние, и золотые блики… есть в нём что-то человеческое… вероятно, его жизненный план не так уж плох… особенно, если Кайлеан предоставит определённую степень свободы своей несчастной жене. Быть может, для остальных граждан страны его правление станет благом?
Я задумалась вслух:
– Ваше Высочество, а вот, допустим, женитесь вы на выходе к морю, или на полезных ископаемых, или ещё на чём-нибудь полезном… – Лицо Кайлеана начало каменеть, но я продолжала: – А вот ваша жена, допустим, встретит хорошего человека… или хорошего демона… другого, не вас… и, допустим, у неё возникнут… чувства… не к вам… вы же закроете на это глаза? Ну, учитывая ваши реальные мотивы для женитьбы…
– Нет, – сказал Кайлеан, и это «нет» прозвучало лязганьем опустившейся тюремной решётки. – Наш союз будет сделкой с весьма определёнными условиями, и – учтите – насильно под венец я никого не поведу. Так что лучше бы моей гипотетической жене не проделывать таких штук. Её хождение налево может быть приравнено к государственной измене. Впрочем, всё это глупости. У меня нет сомнений, что супружеский долг я смогу выполнить… э-э-э… при любых условиях. Королеве не понадобится кто-то другой.
И всё, очарование разрушилось. Он же вообще не понял, что я имела в виду, и назвал чудо любви «хождением налево». И как я смогла углядеть милое Чудовище под этой маской? Передо мной снова был мультипентаграммный демон с тёмной непонятной душой.
– А с чего вас так заинтересовала моя личная жизнь? – холодно спросил демон.
– Здесь больше никого нет. Кем мне ещё интересоваться, чтоб не сойти с ума от скуки? – так же холодно ответила я. – Можно подумать, вы бы стали со мной беседы беседовать при обычных обстоятельствах. Наверняка не снизошли бы.
Он задумчиво рассматривал меня, склонив голову набок.
– Может, и снизошёл бы. Вы забавная. Может, я даже нашёл бы для вас место при замковой библиотеке, всё равно я там редко бываю… – Он хлопнул обеими руками о стол. – Перерыв закончен, Данимира Андреевна. Лучшее средство от скуки – реальное дело. И не забивайте себе голову вопросами, которые вас не касаются, моя жизнь далеко не так интересна, как это предстаёт в вашем буйном воображении. Помните, что сгубило кошку?
Воспитатель-моралист какой нашёлся.
Я уже было собралась надуться и замолчать на ближайшие пару дней, но Кайлеан, будто угадав мои намерения, как ни в чём не бывало спросил:
– Ещё минуту. Как вы думаете, этот ваш Новый год уже прошёл?
Вопрос был неожиданным.
– Не знаю. Я давно потеряла счёт времени. Если судить по солнцу, то день короток, Новый год где-то рядом, хотя непонятно с какой стороны – то ли на подходе, то ли уже прошёл. Впрочем, какая теперь разница…
– Вам же хотелось ёлку.
– Ёлку?!
Я сразу раздумала дуться.
Замирающим голосом я призналась:
– Да, мне хотелось бы… очень. Зима без Нового года – это не зима. Но ведь у нас во дворе вообще никакие деревья не растут.
– Думаю, мне по силам на один вечер создать иллюзорную ель. Только игрушки на ней тоже будут иллюзией, равно как и дождик. Ни разбить, ни слопать… – И он с некоторым ядом добавил: – Тревожусь даже, будет ли такая ёлка вам в радость?
– Да ладно, – смутилась я. – Это меня тогда хандра одолевала, вот и захотелось похулиганить, хотя бы на словах. А на самом деле я не буйная. Пусть будет иллюзия. Хочется хоть какого-нибудь праздника. У нас есть поговорка, что можно бесконечно смотреть на воду, огонь и на чужую работу. Про огонь и воду ничего не скажу, а вот насчёт чужой работы… смотреть на вас, Ваше Высочество, приятно, но чтоб бесконечно?..
– Будет вам праздник, – пообещал Кайлеан. – И даже подарок будет. У вас же, вроде, принято под праздничное дерево подарки класть?
Мне вдруг показалось, что всё это, конечно, душевно, но как-то слишком.
– С чего вдруг вы стали таким милым? И что за подарок?
– Сюрприз. – И демон вновь обнажил в оскале, который служил ему улыбкой, крепкие зубы.
Что-то мы чересчур разулыбались за последнее время, мрачно подумала я. Две улыбки за неделю – просто какая-то эмоциональная феерия. Впрочем, всё равно он дал мне пресловутое королевское слово насчёт целости и невредимости. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы слово сдержало. А для меня лучшим подарком под ёлочку стала бы крепкая надёжная переноска, в которой бы меня доставили прямиком в Оленегорск, к маме и папе.
13
На следующий вечер Кайлеан приступил к сотворению ели. Для чародейства он выбрал большую комнату, – ту, наподобие гостиной, которой мы никогда не пользовались, с мебелью в чехлах и люстрой, тоже упакованной в мешковину.
– Здесь же тонны пыли! – воскликнула я, обозревая запустение. – Может, лучше в библиотеку? Там и чище, и как-то уютнее. Тем более, мы всё равно из библиотеки не вылезаем, а сюда и не заходим вовсе.
Но Кайлеан сказал, что пыль – отличный строительный материал для эфемерных конструкций, она ему пригодится, а библиотека не подойдёт, потому что в случае возникновения каких-либо осложнений книги могут пострадать или – что ещё хуже – может срезонировать заключённая в них магия, и тогда вообще всё пойдёт наперекосяк.
Я взглянула на потолок.
– А если люстра пострадает? Вон она какая большая, небось, хрустальная.
– Ну и шут с ней, с люстрой. Если что, у нас будет ужин при свечах.
– Хочу, хочу ужин при свечах, – запрыгала я в предвкушении. – Давайте сразу разобьём люстру, чтоб были свечи, а ещё давайте закажем пиццу без теста, суши без риса, седло барашка без седла и бочонок валерьянки.
– Нет, всё-таки вы буйная по праздникам, – констатировал Кайлеан, выставил меня в коридор и велел спокойно ждать.
Спокойно ждать я не могла. Я бегала по коридору туда-сюда и возбуждённо мяукала.
– Данимира Андреевна, прекратите голосить, – транслировал Кайлеан из-за двери. – Вы мешаете мне сосредоточиться.
– Простите, Кайлеан Георгиевич, – отвечала я, – в минуты душевного волнения кошачья физиология берёт надо мною верх. Мя-а-а-у!.. А скоро уже?
– Ждите.
Немного побегав по коридору туда-сюда, я снова спросила:
– Скоро?
– Ждите.
– Мя-а-а-у!..
Я спрашивала ещё несколько раз, и каждый раз получала в ответ неизменно ровное «ждите».
Наконец Кайлеан отворил дверь. Я галопом ринулась в комнату, едва не сбив демона с ног.
– О-о-о-о-о… – потрясённо сказала я, затормозив на середине комнаты и задрав голову.
Ель занимала чуть ли не четверть помещения, доходила вершиной до самого потолка и сама по себе светилась так, что никакого освещения больше не было нужно. Разумеется, кайлеановская ёлка походила на традиционную весьма относительно, но она сразу же привела меня в полный восторг.
Золотисто-зелёная полупрозрачная дымка была заключена в невидимые границы, образовывавшие конус. Внутри, среди взвеси сияющих пылинок, неспешно, по спирали, передвигались необыкновенные игрушки – сверкающие хрустальные яблочки, распустившиеся аметистовые розы, золотые рыбки-вуалехвосты, серебряные птицы, которые при более внимательном взгляде оказались миниатюрными дракончиками.
– О-о-о-о-о… – снова изрекла я, потому что не могла подобрать слов.
Там были и другие дракончики – изумрудные, наверное морские, потому что они были бескрылыми, длинными и передвигались нырками. Порхали перламутровые стрекозы и радужные бабочки – их крылья напоминали витражи от Тиффани, мелодично позванивали зеркальные колокольчики, кружились снежинки и какие-то непонятные ажурные завитушки, блистающие волны пробегали по спирали и исчезали, чтобы возродиться и вновь начать движение снизу вверх…
Всё было чудесно.
– Вы не могли этого сотворить. – Я повернулась и недоверчиво посмотрела на Кайлеана. – Рыбки, птички, бабочки… Совершенно не в вашем стиле.
Он присел на корточки рядом.
– Вам не нравится?
– Да нет же, очень нравится! Просто всё такое… неожиданно… милое… романтичное…
Кайлеан прервал мой лепет:
– Естественно, всё именно такое, это же для вас. Самому себе я не делаю милых и романтичных подарков. Рад, что вам пришлось по вкусу. Значит, мой главный новогодний подарок порадует вас ещё больше.
Я огляделась. Но нигде не увидела ничего напоминающего пресловутый подарок – ни коробки, ни свёртка, ничего похожего.
– А где он?
– Он там, внутри ёлки, в самой середине. Зайдите и увидите.
Пылевая дымка сгущалась в центре до искрящейся зелёной непрозрачности и надёжно скрывала сердцевину конуса.
… После напряжённой паузы я сказала:
– У нас вообще-то кладут подарок под ёлку, а не в ёлку.
– А у нас куда надо, туда и кладут, – сообщил Кайлеан. – Ступайте же. – Он положил ладонь на мою холку и легонько подтолкнул в нужную сторону.
Когда он дотронулся до меня, я вдруг уловила его настрой так же отчётливо, как если бы он сам рассказал мне. Это было похоже на мгновенное познание сути чужой души, и сейчас суть Кайлеана была такова: стрела на натянутой тетиве – в ожидании полёта к ясно видимой цели.
Именно сейчас должно было произойти то, что Кайлеан планировал много дней. Я знала, и он знал, что я знала.
Кайлеан стремительно встал.
– Марш за подарком, Данимира Андреевна! – теперь уже без обиняков рыкнул демон искажённым низким голосом. В его зрачках вновь разгорались угли.
Я послушалась его без лишних препирательств. Было что-то такое в Кайлеане Карагиллейне Третьем, что не позволяло отказываться от его предложений – то ли могучая королевская харизма, то ли умение испепелять несогласных.
– Со спецэффектами поаккуратнее, Кайлеан Георгиевич, – кротко сказала я и зашла в конус.
… Внутреннее пространство, наполненное крошечными искорками, оказалось безразмерным – границ не было, и только далеко впереди посверкивал зелёный столб, обозначая середину конструкции. Мимо, помахивая пышным хвостом, проплыла стайка рыб, её обогнала стрекочущая крыльями стрекоза. Я запоздало подпрыгнула и замахала лапами, но рыбки, синхронно вильнув, переместились намного выше, а стрекоза уже скрылась из виду. Хрустальное яблочко, которое я почти смогла ухватить, в последний миг выскользнуло из лап и, сверкнув гранёным бочком, тоже поднялось на недосягаемую высоту.
Наверняка это были кайлеановские проделки.
– Хорошо-хорошо, не отвлекаюсь, – пробурчала я.
Стойко игнорируя прочие заманчивые предметы, я двинулась к зелёному мареву и смело вошла в него.
Сильно пахло хвоёй. Непрозрачность растворилась, всё виделось довольно отчётливо.
В круге рембрандтовского света, лившегося откуда-то сверху, лежала кайлеановская толстовка, уютно свёрнутая в виде гнёздышка.
Я остановилась и навострила уши.
С этой светло-серой толстовкой был связан один досадный эпизод. Кайлеан отрыл её среди вороха убогих одеяний, хранившихся в одном из шкафов. Выглядела она действительно приличнее остального и по размеру подходила идеально. Кайлеан собственноручно выстирал толстовку хозяйственным мылом (не прошли даром мои уроки!) и, когда вещь высохла, разложил её на кровати, собираясь переодеться. Далее он зачем-то вышел из комнаты, а я зачем-то туда зашла – это оказалось роковым стечением обстоятельств. Обнаружив новую одежду, я внезапно ощутила совершенно непреодолимый импульс покататься-поваляться на этой самой прекрасной, самой мягкой ткани в мире. Любая нормальная кошка сочла бы своим святым долгом улечься здесь. Вернувшийся Кайлеан обнаружил меня, вольготно раскинувшуюся на толстовке; я довольно урчала, впуская и выпуская когти, а светлая ткань была вся в чёрной кошачьей шерсти. Между нами состоялся нелицеприятный разговор, полный обоюдных упрёков, тонко балансирующих на грани оскорбления. Потом мы несколько дней почти не разговаривали, а Кайлеан с тех пор всегда убирал толстовку в шкаф, если её не носил. Иногда я крутилась возле шкафа и печально мяукала, Кайлеан в этот момент подчёркнуто делал вид, что ничего не слышит.
И вот оно, яблоко раздора, манит совершенно определённо: «полежи на мне».
Поразмыслив, я решила, что, пожалуй, да, это можно считать подарком – делают же презенты в виде приятного времяпровождения, дарят билеты в кино или путёвки в круиз… А учитывая нежную привязанность демона к данному предмету туалета, можно было даже считать такой жест жертвенным.
Немного потоптавшись, я устроилась в мягком гнёздышке из толстовки. Моя кошачья половина испытывала приятнейшие эмоции, как от встречи с давно потерянным, но вдруг вновь обретённым другом. Когти пришли в движение, внутренний моторчик затарахтел, глаза мирно щурились на золотых рыбок, которые затеяли водить вокруг хоровод.
Хотя некое предчувствие не покидало меня. Казалось, главный кайлеановский подарок ещё впереди.
Когда я заподозрила неладное, было уже поздно.
Сперва началось тревожащее покалывание, словно затекло всё тело и требовалось срочно наладить кровообращение. Мне удалось встать – с большим трудом, будто я увязла в глубокой луже густой патоки, но дальше не получилось сдвинуться ни на шаг. Рукава толстовки оплели лапы подобно силкам. Потом всё тело принялось невыносимо зудеть, а вокруг вместо волшебных новогодних игрушек начали плавно парить крупные чёрные хлопья… как на пожарище. Хлопья были похожи на клочья шерсти; вскоре стало понятно, что это и есть шерсть… моя шерсть!
Я в панике задёргалась, но опять безрезультатно.
Вслед за тем к плавающим чёрным клочьям присоединились белые, тоже из шерстинок, а потом и розовые размытые струйки стали виться вокруг, и я поняла, что кровь покидает моё тело. Хотелось кричать, но горло пересохло, а после я и вовсе не была уверена, что у меня есть горло. Плоть размывало неумолимыми волнами. Впрочем, боли не чувствовалось, я осознавала только горькое ощущение полного распада организма.
Наступил момент, когда от меня осталась только крохотная блестящая пылинка, одна из миллиардов, мёртво висящих в бесконечном чёрном тоннеле.
Вряд ли я смогла бы сказать, сколько прошло времени, но тоннель вдруг обрёл границы, и свет в конце тоннеля всё-таки появился. Моя пылинка понеслась навстречу новой ослепительной Вселенной, и когда я воссоединилась с этим сиянием, всё вдруг внезапно закончилось.
… Не сразу, но я открыла глаза и увидала перед собой две странные длинные конечности, обтянутые бледной лысой – без шерсти – кожей. Конечности уходили вниз и опирались о деревянные доски неестественно длинными пальцами, тоже лысыми. Когти у этих пальцев были розовыми, плоскими и бессмысленно тупыми.
«Руки» – всплыло вдруг из глубин понимание.
Наверное, я заболела, появилась следующая мысль.
Заболела руками.
Некоторое время я тупо рассматривала эти странно-безобразные руки (на запястье одной из них была повязана красная нить) и доски пола (пол располагался слишком далеко, что тоже казалось мне неправильным), потом вдруг стало мерещиться, что с левой стороны находится нечто, на что следует обратить внимание. Это чувство напоминало не то зуд, не то лёгкое жжение, словом, причиняло неудобство и требовало моего вмешательства. Я скосила глаза, но мешала какая-то густая завеса из волнистых золотистых нитей, доходящая до самого пола.
Я дёрнула головой, и завеса колыхнулась.
«Волосы» – вернулось ещё одно понятие.
Я неуверенно попробовала отдать приказ безобразной конечности с тупыми когтями, и она подчинилась – поднялась и откинула мешающую часть волос назад. Теперь, повернув голову налево, я обнаружила источник беспокойства – слева от меня стоял на коленях смутно знакомый человек и держал впереди себя клетчатый плед. Он почему-то застыл в этой неудобной позе; казалось, то, что он видит перед собой, мешает его мозгу функционировать нормально. Человек был бледен, губы раскрылись, словно собирались издать восклицание, а в глазах читалось не только сильное удивление, но ещё и какая-то сумасшедшая шальнинка, будто он был слегка пьян.
Шальное выражение чужих глаз заставило меня наклонить голову и осмотреть себя, чтобы проверить, какое ещё уродство могло так потрясти беднягу. На гладком лысом туловище обнаружились два странных круглых выроста в районе груди. Выросты светились фарфоровой белизной и напоминали какие-то фрукты. Я потаращилась на них озадаченно… вдруг плотину прорвало, и наконец-то нахлынула ясность: я, Шергина Данимира Андреевна, стою на четвереньках голая, перед Кайлеаном Карагиллейном Третьим, который, видимо, своим изощрённым колдовством смог вернуть мне человеческий облик. Ещё стало понятно, что в настоящее время все присутствующие находятся в шоке от полученного результата – я в сильном шоке, Их Высочество, похоже, в ещё более сильном.
Собрав волю в кулак, я заставила непослушное тело сменить позицию: я села, перекинула часть волос вперёд и обхватила колени руками. При этом я заметила, что всё-таки не совсем обнажена – на мне были лаковые космические «Джимми Чу» из прошлой жизни. Не успела я осмыслить нелепую игру магии, обрядившую меня в самый бесполезный на данный момент предмет на свете, как меня вдруг затрясло. Озноб зародился где-то в глубине тела и начал выбираться наружу, захватывая всё моё существо.
– П-плед д-дай, – хрипло, не с первой попытки смогла произнести я и отчаянно застучала зубами: холод усиливался.
Кайлеан Карагиллейн моргнул, закрыл рот, выражение его лица переменилось на осмысленное, и он накинул на меня приготовленный плед. Я закуталась, но помогло это мало – меня продолжало трясти от холода, который, казалось, только усиливался. Более того, что-то неладное было со зрением – нечто, напоминающее морозные узоры на стекле, наползало с периферии и сужало обзор.
– Как вы себя чувствуете? – тревожно спросил Кайлеан. По его отрывистому тону стало понятно – что-то пошло не так.
– П-п-плох-хо, – с трудом выговорила я и продолжила лязгать зубами. – Х-холодно… п-плохо в-вижу…
Белая слепота надвигалась, и сознание начало мутиться. Кто-то бесцеремонный стал трясти меня за плечи и злым, очень злым голосом восклицать:
– Сколько тебе лет? Сколько тебе на самом деле лет?
Сквозь пургу, заметающую рассудок, я улыбнулась этому нервному кому-то и, чтобы подбодрить его, решила поделиться одной театральной историей, которую мне рассказывала мама. Знаменитая французская актриса Сара Бернар должна была исполнить роль восемнадцатилетней Жанны д'Арк, хотя самой Бернар на тот момент было за пятьдесят. В пьесе был момент, где Жанну спрашивают о возрасте, и она отвечает. Весь Париж собрался на премьеру, готовясь освистать стареющую знаменитость. Когда настал всеми ожидаемый момент, и партнёр актрисы задал вопрос «Сколько тебе лет, дитя моё?», зал затаил дыхание в предвкушении. Сара Бернар, безусловно знавшая о готовящемся скандале, выпрямилась, расправила плечи, обвела притихший зал гордым взглядом и с вызовом, с неоспоримой уверенностью бросила в лицо зрителям непоколебимое: «Мне восемнадцать!» У актрисы получилось произнести эту фразу так, что все единодушно вскочили с места и наградили Бернар бурными овациями, хотя изначально планировали освистать её игру.
Казалось, я с блеском поведала театральный анекдот и весьма изящно обозначила свой истинный возраст, но меня почему-то продолжали трясти за плечи и орать «сколько тебе лет, сколько тебе лет», как будто никто ничего не слышал.
Ну и глупо. А по-моему, история была отличной.
Чтобы от меня отстали, я решила повторить красивый ход Сары Бернар, гордо выпрямилась, но дальше, кое-как совладав с трясущимися челюстями, я сумела только очень некрасиво – под клацанье собственных зубов – выдавить из себя «м-мне в-в-восемнадцать…» и услышала, как кто-то отчаянно ругается на древнеегипетском. Это был тот самый язык, на котором ругался Мартин после неудачной попытки меня поцеловать. По крайней мере, без конца звучало что-то вроде «Хатшепсут! Хатшепсут! Хатшепсут!»
Не было никакой Прибалтики, подумала я. Мартин тоже был из Ада. Что они, адские, все ко мне прицепились – одни убивают, другие трясут и орут…
Потом сошла снежная лавина и погребла под собой всё.
* * *
Сознание вернулось внезапно, как будто в ночной мгле включили свет.
Я быстро произвела ревизию ощущений: жива, лежу на кровати в комнате Кайлеана, одетая и накрытая. Чувствовалась слабость, но по сравнению с тем, что было раньше, состояние можно было считать сносным. Зрение тоже восстановилось, я ясно различала каждую мелкую трещину на потолке.
Никогда в жизни я не видела более красивых трещин. Потолок был прекрасен, и жизнь в человеческом теле была прекрасна.
Потом слева пришло знакомое ощущение чего-то беспокоящего.
Повернув голову, я встретилась взглядом с моим сокамерником. Он сидел в кресле, придвинутом к кровати, рядом стоял стул, на котором были расставлены какие-то банки с разноцветными жидкостями, чашки, стаканы.
Некоторое время мы молча созерцали друг друга.
Вид у Кайлеана был ещё тот. Осунувшийся, небритый, с покрасневшими глазами и всклокоченными волосами, он глядел на меня с мрачным выражением не то крайней досады, не то какой-то антипатии. Однако человеческим взглядом я не могла не отметить то, что ранее было недоступно кошке: Их Высочество были очень даже ничего, даже в нынешнем состоянии. Какая-то неуловимая изюминка делала его неидеальную внешность крайне привлекательной. И ещё Кайлеан показался мне моложе, чем казалось кошке, а стало быть, обрадовалась я, нам будет легче найти общий язык.
Словом, я решила, что Их Высочество тоже прекрасны, и теперь, когда мы наконец встретились лицом к лицу, настала пора выводить наши отношения на новый уровень – уровень гармоничного и мирного сосуществования двух интеллигентных людей.
Я повернулась набок, подложив руку под щёку, и миролюбиво улыбнулась.
– Привет, – сказала я.
– И почему вы всё время врёте, Данимира Андреевна? – с отвращением произнёс Кайлеан вместо ответного приветствия.
Моя улыбка несколько подувяла, гармония и мир плавно отчалили в туманную даль.
– Что значит – «всё время»? Только иногда… э-э-э… самую малость… по мере целесообразности…
– Своим бессмысленным враньём вы чуть не угробили и себя, и меня. Я понимаю, что в вашей Империи магия находится на примитивном уровне, но какие-то основные законы должны быть известны всем. Вы хоть понимаете, что на воплощение юной девицы требуется в сто раз больше магии, чем на воплощение трёхсотлетней дряхлой старушки? Я вытаскивал нас обоих из пропасти несколько дней! Кто бы мог вообразить, – шипел он, – что женщина в состоянии добровольно прибавить себе триста с лишним лет, и этим объясняются все странности?! За каким чёртом вам понадобился этот маскарад?
Их Высочество изволят беситься, что они, такие умненькие-разумненькие, не раскусили меня сразу, догадалась я и примиряюще сказала:
– Не сердитесь, Ваше Высочество. Мне просто было очень страшно.
– Страшно ей было… – продолжал шипеть Кайлеан. – С какой стати? Вас что, кто-то бил, пытал, морил голодом?
– Вы меня не гладили, – сказала я. – И вообще. Откуда мне было знать, что вы там задумали? Кто решил всё обстряпать втихую? Марш за подарком, сказали вы. И я, доверчивая, сделала так, как мне велели, и теперь за это получаю нагоняй. А по-моему, это нечестно. Кстати, где он?
– Кто?
– Подарок обещанный где?
Я немного полюбовалась оторопевшее-возмущённой физиономией Кайлеана, потом не выдержала и засмеялась.
– Это была шутка, Ваше Высочество. Не обижайтесь, я не могу сейчас быть серьезной, для этого я слишком счастлива. Не подумайте, что я тварь неблагодарная, я всё понимаю. Вы сделали мне лучший подарок в жизни, спасибо огромное! Я всегда буду помнить, что вы совершили.
Кайлеан долго глядел поверх меня, но я видела, как постепенно разглаживается его лоб, расслабляются губы. Наконец он произнёс уже более спокойным тоном:
– Я оказался не готов к тому, что некоторые факторы потребуют существенных энергозатрат, и в результате очутился на грани магического истощения. Нам придётся провести здесь какое-то время, чтобы нарастить силы перед переходом. А вам, Данимира Андреевна, даю три дня на приведение себя в порядок, потом, надеюсь, вы хоть немного поможете мне в библиотеке. Я уже догадываюсь, что многого ждать не приходится, но какими-то знаниями вы, похоже, всё-таки обладаете.
– Постараюсь искупить вину и сделаю всё, что смогу. Хотя виноватой себя не считаю.
Кайлеан сдвинул брови, но продолжил всё так же спокойно:
– Вам надо принимать пищу – понемногу для начала. Не вставайте, я принесу сюда. Несколько дней вам можно не покидать постель.
– Мне хотелось бы встать, сто лет не ходила, как человек! – Заметив, как Кайлеан нахмурился ещё больше, я поспешно уточнила: – Про сто лет – это фигурально. Можно мне дойти до кухни? – Я умоляюще сложила ладони. – Пожалуйста-пожалуйста!
Кайлеан посмотрел на меня с сомнением, но всё-таки кивнул.
– Попробуйте. Но не делайте резких движений, не переоценивайте своё состояние. Вам придётся заново учиться пользоваться человеческим телом. И обязательно пейте это, – он кивнул на разноцветные банки. – Три раза в день по четверти стакана.
Я протянула руку и подняла одну из банок. В прозрачной голубоватой жидкости плавало несколько полосатых стебельков. Я вспомнила прозрачные цветы, росшие у нас во дворе. Наверное, Кайлеан выкопал их из-под снега.
– А что это?
– Это то, что надо принимать три раза в день по четверти стакана.
Я закатила глаза. В некотором отношении Кайлеан Карагиллейн был неисправим. Может, ему не королём надо стать, а генералом? Или прорабом на стройке. Как он умудрялся быть тем управляемым простодушным Чудовищем?
Потом я осторожно приподнялась, села в кровати – комната чуть покачнулась, но это ощущение быстро прошло – и откинула плед. На мне была чёрная мужская футболка размера «Икс-Икс-Эль растянутый» и линяло-синие хлопчатобумажные рейтузы на резинке, которые в прошлом веке использовались для занятий спортом.
Наличие одежды меня одновременно смутило и порадовало.
– Вы меня… э-э-э… облачили? Спасибо. Не хотелось бы всё это время находиться без штанов.
Уголки рта Кайлеана наконец-то приподнялись.
– Пожалуйста. Это было… нетрудно.
Мне показалось, что вместо «нетрудно» он хотел сказать что-то другое, но углубляться в тему не стала. Ситуация и без того была щекотливая. Я и в постели-то решила не залёживаться, несмотря на слабость, только для того, что бы принцу Эрмитании не пришлось выносить за мной судно. Конечно, надо было как можно меньше задумываться о некоторых прозаических аспектах нашего сосуществования, но всё же я немного стеснялась.
Я опустила босые ноги на пол.
– Позже подберёте себе обувь. А сейчас идите босиком, вам лучше не надевать этого, – Кайлеан покосился на розовые «Джимми Чу», стоявшие рядом. – По-моему, если с этого упасть, можно и шею сломать.
– Вообще-то они удобные… Но когда у вас появится хоть чуточку свободной магии, умоляю – испепелите эту гадость в мелкий-премелкий пепел. И развейте по ветру. У меня с ней связаны дурные воспоминания.
