Текст книги "Лабиринт Данимиры (СИ)"

Автор книги: Агата Бариста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 48 страниц)

5

Вопреки ожиданиям зал, в центре которого мы оказались, не мог похвастаться ни огромными размерами, ни торжественной красотой. Ни капли позолоты, ни грамма лепнины, ни мрамора на полу, ни фресок на потолке. Не было и второго яруса, столь распространённого в известных книгохранилищах моего мира, высота помещения была сопоставима с высотой просторной жилой комнаты.

Но я сразу решила, что это один из самых симпатичных библиотечных залов, виденных мной.

Деревянными панелями янтарного оттенка были отделаны как стены, так и кессонный потолок, отчего казалось, что мы уменьшились во много раз и находимся внутри шкатулки. Этому уютному ощущению способствовало отсутствие оконных проёмов, свет давали зачарованные несгораемые свечи в стеклянных фонарях, окованных медью, что свидетельствовало о том, что библиотека сугубо магическая. Естественное освещение по-разному воздействует на волшебные книги, случается и негативным образом. Впрочем, для книг, нуждающихся в солнечных лучах, где-то должна была находиться комната с окнами на юг.

Судя по двум рядам столов с регулируемыми наклонными столешницами, мы попали в читальный зал, который сейчас был пуст. Столы располагались на некотором отдалении друг от друга и отделялись высокими перегородками.

Я вдохнула, ощутила знакомый запах старых книг и затрепетала от блаженства.

– М-м-м…  Как мне нравится…  Кайлеан Георгиевич, вот где я хочу жить!

– Я не могу подарить вам эту библиотеку. Это неотчуждаемая собственность Короны.

Не расслышав шутливых ноток, я в изумлении взглянула на него…  Кайлеан был абсолютно серьёзен.

Пока я решала, разыгрывает он меня или нет, двери в конце зала распахнулись и к нам торопливо вошёл – почти вбежал – маленький хрупкий белобородый человечек, одетый в зелёное с ног до головы. Очевидно он гордился примесью эльфийской крови, которая, безусловно, в нём была.

– Ваше Высочество! – пронзительным фальцетом выкрикнул человечек. – Какая честь! – Он скакнул козликом, изобразив что-то вроде поклона с притопом. – Какая неожиданность…  сразу после возвращения – и к нам!

Продолжая лучиться от счастья лицезреть младшего принца, белобородый бросил на меня быстрый испытующий взгляд. Глаза у него были яркие – как два больших хризолита, с кошачьим разрезом и немного инородно смотрелись на узком коричневом лице.

Кайлеан произнёс:

– Мастер Аттиус, представляю мою гостью – леди Данимиру.

– Хм…  – сказал мастер Аттиус, разглядывая меня уже в открытую. – Прелестный цветок. И первый, что вы изволили привести под своды нашего скромного хранилища.

– Леди Данимира, это мастер Ариэль Аттиус, Главный хранитель Карагиллейновской библиотеки на протяжении многих лет.

Я подумала и не стала изображать книксен или протягивать руку для поцелуя, а просто сказала:

– Рада знакомству, мастер Аттиус.

Он всё-таки взял мою руку – неожиданно уверенно – и поцеловал её, щекоча растительностью. Будучи старым как Мафусаил, росточком мне по плечо, хранитель, тем не менее, каким-то образом сумел продемонстрировать определённое количество мужских флюидов, и я это оценила. Мне нравились люди, сражающиеся с обстоятельствами до конца.

– Леди Данимира изъявила желание осмотреть библиотеку, – сообщил Кайлеан.

– Журналы мод мы отправляем в Эрминарскую публичную библиотеку, – сообщил в ответ Ариэль Аттиус, и его голос стал ещё пронзительней. Он продолжал лучиться, но взгляд, обращённый на меня, стал более прохладным. – Опусы о страсти, пронзившей магичку и простолюдина, тоже. Впрочем, недавно пришёл свежий «Вестник фемины», вроде бы наши дамы не торопятся передавать его в «Публичку». Могу спросить.

– Ой, нет, – поспешно сказала я. – Этого не нужно совсем. Мне просто хочется осмотреть всю библиотеку, но больше всего интересует Спецхран.

Температура его взгляда упала ещё ниже.

– Старые пыльные книги…  в общество старого пыльного эльфа…  Зачем вам это, прелестное дитя?

– Не вижу вокруг ничего скучного, – сказала я, любезно улыбаясь. – И готова биться об заклад, на ваших книгах нет и пылинки. Так же, как и на вас. – Мне показалось, что выражение его лица слегка смягчилось, но мастер Аттиус молча разглядывал меня своими удивительными глазами, я продолжала: – У меня мама – хранитель. Я выросла среди магических книг и умею с ними обращаться. Правда, наша библиотека совсем маленькая, но есть очень интересные экземпляры. Ну, вы же знаете, каковы они, эти интересные экземпляры, – им палец между страницами не клади. Так что я с детства чту заповедь: «не трожь книгу в спецхране чужом, вылетит – не поймаешь». Потом я немножко училась библиотечному делу…  недолго, но основы знаю хорошо. Обещаю, ни к чему не прикоснусь без вашего разрешения…  Особенно к той новой инкунабуле, которой вы занимались до нашего прихода.

– Так-так…  продолжайте, – сказал хранитель. – Может, и название назовёте?

Я развела руками.

– Нет, конечно. Хотелось бы поразить чудесами дедукции, но у меня только простое предположение. Вы подошли и запахло мятой…  но не только. Ещё – отчётливо – жасмином. И, может быть, базиликом. Или какой-то местной травой, тут точно не скажу. Наверное, пучок у вас в кармане – машинально положили, когда пошли встречать нас. Рукописи вообще ароматов не любят, у них сущность тонкая, даже, можно сказать, нервная…  мама когда с рукописью собиралась работать, никогда не душилась и руки только детским мылом мыла…  Типографские книги в целом к растительным запахам равнодушны, но среди инкунабул встречаются те, что положительно реагируют на какой-то один определённый запах…  а у вас варианты. Значит, недавнее поступление, о котором вы сами не много знаете. Кто ж в здравом уме будет соваться к такой книге?

Мастер Аттиус вытащил из кармана помятый букетик, перетянутый нитью, задумчиво повертел его. Веточка повядшего жасмина, несколько стебельков какой-то зелени…

– Так говорите, ваша мать – хранитель? Что за библиотека? Откуда вы?

Я замешкалась, не зная, как следует объяснять своё происхождение, но тут Кайлеан, качнувшись вперёд, сказал:

– Это не имеет никакого значения.

Мастер Аттиус перевёл хризолитовый взгляд:

– Но чем можно объяснить…

Кайлеан движением руки остановил его.

– Не имеет…  значения…  – с расстановкой повторил он.

– Надеюсь, вы помните, что все учереждения, входящие в Карагиллейновский фонд поддержки фундаментальной магии, подчиняются только попечительскому совету, председателем которого является Его Величество король Георгиан Третий?

– Отец в курсе и всецело одобряет.

Подумав, Ариэль Аттиус с лёгким поклоном сказал:

– У меня нет оснований не верить вашим словам, мой принц. Уповаю, вы отдаёте отчёт в своих действиях.

– Более чем.

Они прекратили перекидываться туманными церемонными фразами, я вздохнула. Ситуация в целом напоминала айсберг, у которого видна лишь малая часть, остальное же скрывают тёмные воды, но ничего не оставалось делать, как положиться на добрую волю Кайлеана Георгиевича. «Расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие» – сей иронический совет приходил на ум всё чаще.

Впрочем, даже если бы мне захотелось и дальше пестовать свою подозрительность, вряд ли бы это удалось, – библиотека, организованная по принципу лабиринта, была великолепна. Я почувствовала себя в родной среде и с удовольствием погрузилась в изучение её сокровищ, иногда не в силах сдержать эмоциональных восклицаний.

Мастер Аттиус оттаял, я видела – он рад живой реакции на своих подопечных…  что не мешало ему каждые пять минут устраивать мини-экзамен. Не на все загадки мне удалось ответить, но если я чего-то не знала, то смиренно признавалась в своём невежестве…  а далее отнюдь не смиренно обрушивала на хранителя лавину вопросов. Наверное, я была неприлично болтлива, но счастье многим развязывает язык.

В одной из комнат мастер Аттиус подвёл меня к стеллажу, у которого пустовали целых три полки. На средней стоял один-единственный фолиант – толстый, растрёпанный, переплетенный в пёструю змеиную кожу и содержавший сведения о свойствах змеиной плоти и её производных. «Трактат о гадах, прекрасных и ужасных» обладал столь скверным характером, что пребывал в гордом одиночестве, хотя его содержание не было таким уж уникальным – хранитель сказал, что это скорее справочник по герпетологии, на большую половину состоящий из бредовых фантазий средневекового автора. Но с недавних пор стоило поставить по соседству с ним другую книгу, как её листы начинали покрываться безобразными ржавыми пятнами, в середине которых имелась пара проколов.

Хранитель с дребезжащим смешком сообщил, что уже нашёл решение этой проблемы, но хотел бы выслушать мнение коллеги.

Очевидно, в определении «коллега» содержалась изрядная доля юмора, но я всё равно просияла и, защитив перчаточным заклинанием руку, осторожно потянулась к «Трактату».

Раздалось шипение, руку я отдёрнула, но чисто инстинктивно – уж больно похоже получилось.

– Кто это у нас здесь? Большая страшная змея?

Фолиант зашипел ещё усерднее.

При моей повторной попытке дотронуться, «Трактат о гадах» даже дрогнул в тщетной попытке изобразить бросок пресмыкающегося.

– Ого! – сказала я и взглянула на Кайлеана. – Смотрите, Ваше Высочество, – перемещение в пространстве! – Мне хотелось поделиться интересным наблюдением. – Не слишком заметно, но всё же имеет место быть. Редкая штука.

Кайлеан на книгу смотреть не стал, а вместо этого задумчиво изучал мою взволнованную физиономию. Должно быть, размышлял, что у человека должно быть в голове, чтоб воодушевляться при виде подпрыгиваний бумажного кирпича.

Ариэль Аттиус хихикнул, я смутилась и поправилась:

– Для меня редкая, один раз в жизни видела.

Я всё же возложила на переплёт ладони (левую на заднюю крышку, правую – на переднюю, на библиотечном жаргоне это называлось «взять в бутерброд») и прислушалась. Фолиант в этот момент яростно вздрагивал, искусно имитируя звуки погремков на хвосте, – пугал. Вся эта суета, конечно, очень мешала, но диагноз, тем не менее, был ясен.

Чтобы бедная книга не услышала, я отозвала мастера Аттиуса в сторону и заговорила приглушённым голосом:

– Думаю, содержание «Трактата» просочилось в его сознание. Обычно личность книги имеет защитный барьер и взаимодействует с содержанием лишь отчасти…  но тут, похоже, все фильтры разрушены. Не знаю по каким причинам. Предполагаю, к нему плохо относились до помещения в библиотеку. Скорей всего, не читали и даже не открывали. Для любой книги это сильная психотравма, а для представителей справочной литературы и подавно.

– Есть какие-то мысли на этот счёт?

– Пока нет. Подумать надо. В маминой библиотеке только один раз было что-то похожее. У нас есть двухтомник шекспировских пьес, не слишком старый – выпущен в начале девятнадцатого века, но зато проиллюстрированный чудесными гравюрами «Бойделловской» серии. В первом томе собраны комедии, во втором – трагедии. В магический отдел они попали только потому, что некий шутник наложил на комедийный том волшбу, позволяющую персонажам с гравюр поворачивать голову и шаловливо подмигивать, если читатель задерживался на странице достаточное время. Второй том был взят просто «за компанию», чтобы не нарушать целостность идеи издания.

– Милая шутка. Но без особого практического смысла, – небрежно заметил хранитель. – Такие книги обычно становятся домашними любимцами какого-нибудь провинциального библиофила.

– Но это же настоящий «Бойделл» – очень красивое издание, сработано со всем тщанием, состояние хорошее…  – Ариэль Аттиус снова усмехнулся, и я пробормотала: – Мамина библиотека маленькая, мы всем рады…  И вот однажды во время планового пролистывания…  не знаю, как у вас, а у нас раз в квартал проводится профилактика книжной депрессии – все книги открывают, пролистывают, если есть признаки грусти-печали можно отрывок вслух прочесть или страничку погладить…  это несложно сделать, потому что…

– … библиотека маленькая.

– Да. В общем, во время профилактики мама открыла трагедийный второй том на странице с гравюрой, и Отелло, душащий Дездемону, вдруг повернул голову и подмигнул ей, улыбаясь. А потом снова принялся жену душить. Мама рассказывала, что улыбка эта была такого сорта, что у неё мороз по коже прошёл.

– Вот это уже интереснее, – оживился Ариэль Аттиус.

– Стала мама дальше листать, и тут выяснилось, что второй том умудрился перенять способность оживлять картинки. Из зависти. Зависть тоже может горы свернуть. Но если в комедийных иллюстрациях это выглядело мило, то в трагедиях…  сами понимаете…

– Хо-хо! Воображаю – «все благовония Аравии не смогут запах крови смыть…» И тут леди Макбет улыбается и подмигивает, да не как-нибудь, а шаловливо.

– Вот именно! Совсем другой смысл. Представляете, Тибальт пронзает шпагой Меркуцио, а сам в это время улыбается и подмигивает. У любого создалось бы впечатление, будто второй том посвящён каким-то маньякам-психопатам, для которых убийство – это развлечение. За Шекспира обидно, он не про то писал.

– И что же было предпринято?

– Мама придерживается мнения, что убеждение – наименее травмирующий способ коррекции поведения книги, сбившейся с пути. Поэтому она не стала применять чары, а исподволь, день за днём, внушала второму тому мысль о его величии и явном превосходстве над легкомысленным собратом.

– Получается, шутовство было заменено манией величия?

– На деле вышла смесь этих свойств. Второй том стал напоминать Мальволио в жёлтых подвязках. И уж после его удалось убедить, что персонажам трагедийного тома – серьёзного солидного собрания, достойнее демонстрировать печаль. Благородная одинокая слеза, тихо сползающая по щеке, уместна в любом месте шекспировской трагедии и внушает читателю уважение. Было проверено на одной гравюре в сцене с Бенволио и Ромео. «Я потерял себя, и я не тут. Ромео нет, Ромео не найдут…» – поворот головы, взгляд на читателя и слеза по щеке…  Так же больше подходит, правда?

– Э-э-э…  наверное, – согласился Ариэль Аттиус, но мне показалось, что идея весёлых шекспировских маньяков запала ему в душу. – Однако если мы тут каждую сбрендившую книгу обхаживать будем, такой бардак начнётся…

– Это потому что библиотека большая, – сказала я с серьёзным лицом.

В этот момент со стороны стеллажа послышалось громкое шипение и плевки. Выяснилось, что Кайлеан Георгиевич, оставленный нами в профессиональном пылу, заскучал и развлекался тем, что дразнил змеиную книгу.

– Действительно прыгает, – сообщил он, когда мы вернулись. – Особенно если пошипеть в ответ.

Маленький эльф возмущённо сверкнул зелёными очами.

– Я очень надеюсь, что звуки плевков, которые раздавались на всю библиотеку, издавали не вы, Ваше Высочество. Кстати! Пройдёмте, леди Данимира, в драконий отдел. Там много интересного.

– Конечно, – с энтузиазмом сказала я.

Кайлеан закатил глаза к потолку.

– Мастер Аттиус начнёт с одного неинтересного обугленного стеллажа, который он неизвестно зачем сохраняет много лет в столь плачевном виде. А я ведь неоднократно предлагал возместить ущерб!

Хранитель осклабился с дребезжащим смешком:

– Чрезвычайно наглядный пример в назидание подрастающему поколению. Было бы непростительным расточительством его лишиться.

В драконий отдел мы прошли потайными ходами, соединяющими линии лабиринта напрямик, и там Ариэль Аттиус действительно подвёл меня к стеллажу, на котором явственно виднелись следы пожарища.

Как выяснилось из рассказа хранителя, обугленный стеллаж был делом рук юного Кайлеана Георгиевича, который в малолетстве заболел драконами и просто бредил ими. Драконья магия – дело серьёзное и совершенно не детское, король счёл, что его младшему сыну ещё рано приобщаться к столь опасным тайнам, и отдел был для принца закрыт. Тогда с изворотливостью, достойной лучшего применения, Кайлеан всё-таки проник в запретное помещение (применив к несчастному персоналу ряд разнообразных заклинаний: заклинание запрятанных грёз, заклинание понедельничного оцепенения и возмутительное заклинание, вызывавшее неодолимое желание покататься на карусели в парке).

Устранив все препятствия, юный принц вступил в драконий отдел и принялся беспечно открывать одну книгу за другой. В результате грозная магия вышла из-под контроля, вспыхнул пожар. Спасло принца только то, что один из библиотекарей…  да что скрывать, сам мастер Аттиус внезапно очнулся с мыслью «кто я и что делаю со своей жизнью на этой карусели».

– Это давно было, – мрачно сказал Кайлеан Георгиевич. – Могли бы и не рассказывать. И вообще я всё правильно делал, так не должно было получиться.

– Ах, правильно? – вспылил мастер Аттиус. – Я вам сейчас покажу, леди Данимира…  вы поймёте…  – с этими словами он пододвинул библиотечную лестницу, проворно как корабельная обезьянка вскарабкался на самый верх и принялся упорно тащить с верхней полки огромную книгу в половину своего роста.

Спокойно стоять и смотреть на это не было никакой возможности.

– Подождите, Кайлеан вам поможет! – воскликнула я и схватила Кайлеана за предплечье, забыв про субординацию.

– Ни в коем случае, – пропыхтел хранитель, – книга заговорена, снять её с полки может лишь сотрудник библиотеки…  а то ходят тут некоторые…  пожары устраивают…

– Ну так позовите кого-нибудь, – с раздражением сказал Кайлеан, – кого-нибудь из молодых – Артура, или Лукаса…  или блондинчика этого, как его…  Мортена, что ли…

Я вздрогнула.

… Мортен – это ведь обычное имя, оно ничего не значит. Может, этих Мортенов в Эрмитании как Саш в России, и половина из них – блондинчики…

Но лицо Мартина встало перед глазами как живое, меня затрясло.

Я отстранённо наблюдала как Ариэль Аттиус всё-таки справился с гигантской книгой и сволок её вниз. Он пристроил книгу на пюпитре, начав оживлённо говорить – судя по язвительному выражению что-то чрезвычайно остроумное. Я не понимала ни слова.

Кайлеан начал говорить в ответ, но вдруг прервался, повернулся и резко спросил:

– Что с вами?

Помотав головой, я выдавила:

– Ничего…  Глупости…

Он продолжал пристально смотреть, и, чувствуя на своём лице гримасу, которую не могла убрать, я забормотала:

– Кто-то из них…  я не говорила, нет?.. кто-то – сейчас не могу вспомнить – назвал Мартина Мортеном. Видите, какой я псих…  Просто имя, и я уже трясусь…  Мартин – мой кошмар, он никак не мог оказаться в вашей библиотеке…  Это просто дурацкое имя и расстроенные нервы…

Кайлеан ещё какое-то время изучал моё лицо, затем спокойно приказал озадаченному хранителю:

– Позовите Мортена.

– Не могу, Ваше Высочество, он давно ушёл из хранителей…  уже после вашего исчезновения, но всё равно – давно, может быть, пару лет назад. Какие-то семейные проблемы, его отпустили, и он уехал на родину.

– Опишите его.

Хранитель воздел было руки, но Кайлеан велел:

– Сначала словами. И не мне – леди Данимире.

Ариэль Аттиус безмятежно начал:

– Ну, что сказать про Мортена…  Приятный такой мальчик был, знаете ли, – улыбчивый, светлый…  даже, можно сказать, лучезарный…  женский пол от него был в ба-альшом восторге…

Я похолодела. Я сама описывала Мартина именно в этих выражениях и как никто понимала, в каком восторге можно быть от лучезарного мальчика.

– … Но книжное дело он знал хорошо, – продолжал хранитель, – как маг звёзд с неба не хватал, однако для работы с нашими фондами квалификации было достаточно…  что ещё…  никогда не ленился, никогда не отказывался от сверхурочной работы…  мог и на ночное дежурство выйти вместо кого-то. Жаль, что он уволился. Толковый был парнишка.

– Толковый парнишка, любивший работать по ночам…  – раздумчиво сказал Кайлеан. – Уехал на родину…  Куда именно?

Мастер Аттиус задумался.

– Пожалуй, не вспомню. Но в архиве должно храниться личное дело, там есть все необходимые сведения.

– Фамилию его помните?

Высокий лоб хранителя наморщился, а в хризолитовых глазах впервые мелькнула тревога.

– … Странно…  на имена у меня память отменная…  Но вот его фамилию не помню…  что-то такое…  такое…  – он в затруднении пошевелил пальцами, – ну прямо вертится на языке, но никак не уловить. Впрочем, это давно было…

– Звёзд с неба не хватал, говорите…  – В голосе Кайлеана прозвучала горькая ирония. – Ладно, теперь показывайте.

Воздев руки, мастер Аттиус приступил к визуализации. Под плавными взмахами его рук воздух сгустился и проявились очертания высокой мужской фигуры, стоящей к нам спиной. В каком-то оцепенении я наблюдала, как силуэт обретает краски, как наполняется объём и вырисовываются детали…

Задрав голову, мастер Аттиус разглядывал своё творение.

– Ну-с, пожалуй, похож.

– Поверните.

Фигура шевельнулась, покачала головой из стороны в сторону, как бы разминая шейные позвонки – мне даже показалось, что я слышу хруст, и начала поворачиваться; сердце заколотилось, я почувствовала дурноту, будто внезапно оказалась в свободном падении, и подумала, что вряд ли увижу лицо фантома, потому что в голове зашумело, а перед глазами начала сгущаться тьма.

Но тут Кайлеан неожиданно обхватил меня за плечи и притянул к себе, дав точку опоры. Я с облегчением привалилась к нему, потому что ноги меня не держали.

Тьма стала рассеиваться. Очутившись под крылышком у Кайлеана Георгиевича, я почувствовала себя в относительной безопасности. Некое соображение подсказывало, что извлечь меня из-под этого крылышка против воли вряд ли у кого получится.

– Спасибо, Кайлеан Георгиевич, – с благодарностью сказала я. – Что-то я совсем расклеилась…  Не хочу на него смотреть.

– Дышите, Данимира Андреевна, – сказал Кайлеан, – дышите глубже. Через это придётся пройти.

Вот так, послушно глотая воздух как рыба, вытащенная на берег, я вновь встретилась лицом к лицу с улыбающимся Мартином, злым гением моей прошлой жизни.

… Вьющиеся золотистые волосы аккуратно собраны в хвост, очки в тонкой оправе, голубые джинсы и белая рубашка с необычной шнуровкой на груди. Он был очень мил – ещё даже более мил, чем тогда, когда мы встретились в Смольном институте, – улыбался застенчивей и чуть сутулился…  славный интеллигентный книжный мальчик в очках…

– Он? – спросил Кайлеан.

Я сглотнула и молча кивнула.

– Ч-чёрт! – сказал Кайлеан с удивлением. – Чёрт-чёрт-чёрт! Я же его видел! Он мне книги приносил…  ничего особенного, обычный книжный червяк…

Мы с хранителем синхронно раскашлялись, потом я через силу я заговорила:

– Это Мартин, но что-то с ним не то…  Что-то неуловимое…  В Питере он по-другому выглядел. Там он больше на себя настоящего был похож…  мне кажется. Он уверенный такой был…  победитель…  охотник…  А здесь характер не тот.

– Я его видел, – продолжал хмуриться Кайлеан, – и ровным счётом ничего не почувствовал…  Ни маскировки, ни уровня магии…

Хранитель тревожно переводил взгляд с меня на Кайлеана и обратно.

– Что не так с Мортеном? Он же прошёл все мыслимые проверки и предоставил нужные рекомендации. Сюда кого попало не берут.

– Сейчас я отправлю леди Данимиру домой, и мы с вами выясним, что не так с Мортеном. Идите в архив и велите, чтоб нашли его дело, присоединюсь к вам скоро. Впрочем, не удивляйтесь, если дело не найдётся.

Хранитель поклонился и взмахом руки разрушил изображение Мартина-Мортена – зрелище доставило мне мимолётное удовольствие. У меня будто камень с души упал, и в голове окончательно прояснилось. Затем мастер Аттиус вдруг начал стремительно уменьшаться, обращаясь в изящного белого зверька. Через секунду на паркете перед нами стоял столбиком горностай – совсем как настоящий, только глаза у него были зелёными.

– Идите, идите, мастер, – сказал Кайлеан, – сейчас не до церемоний.

Горностай кивнул, опустился, белоснежной молнией скользнул вдоль стеллажей, а затем расплющился и просочился под плинтус. Во всяком случае, так это выглядело.

Как только мастер Аттиус ушёл, я вывернулась из кайлеановского объятия – чтобы он, пользуясь нашим соприкосновением, не отконвоировал меня домой.

– Я не хочу в Башню.

– Не будьте ребёнком! Вы хоть представляете, что за магический уровень у этого типа, если он сумел провернуть такую авантюру?

– Но теперь вы же всё быстро выясните, раз он из Эрмитании?

– Чёрта с два он из Эрмитании, – хмуро вымолвил Кайлеан. – Подите сюда и дайте мне руку.

Я немедленно переместилась за ближайший стеллаж и, глядя на Кайлеана в щель поверх книг, обвиняюще сказала:

– Ага! Значит вы что-то знаете – а мне не говорите.

– «Знать» и «подозревать» – это разные вещи. – Он подошёл, нагнулся и взглянул на меня с той стороны. – Данимира Андреевна, вы собираетесь бегать от меня по всей библиотеке?

– Может, и собираюсь, – сказала я, надувшись. – А вы – долго собираетесь держать меня в неведении? Сами говорите «не будьте ребёнком, не будьте ребёнком», а относитесь как дитятку малому. Если не хуже. Всё жду, когда вы рявкнете: «Страшила, домой!»

В узком пространстве виднелись только его глаза, но судя по тому, что возле глаз появились морщинки, он улыбнулся.

– Эх, как мне нравилось, когда вы были кошкой…  – мечтательно произнёс Кайлеан Георгиевич. – За шкирку – и в дом…

Я фыркнула.

– Не фантазируйте. За шкирку вы меня брали лишь единожды, и как раз тогда, когда выдворяли наружу. А я думала: «Ничего-ничего, отольются кошкины слёзки, настанет день, когда он будет умолять меня вернуться домой!» И вот, – горделиво произнесла я, – этот день настал.

Морщинки исчезли, а глаза чуть округлились. И в то же мгновение пропали. А вкрадчивый голос произнёс в самое ухо:

– Неужто прямо так и думали?

Я вздрогнула и повернулась.

– Ну-у…  почти.

Он стоял рядом, и серые глаза уже не улыбались.

– От меня бесполезно бегать, Данимира Андреевна.

Я подумала и уточнила:

– Это вы про сиюминутный момент или про жизнь в целом?

– В целом.

– Так я и не хочу. Кайлеан Георгиевич…  – словно по неведомому наитию, я подняла руку с красной нитью на запястье и положила ладонь ему на грудь – как Чудовищу. – Не отсылайте меня домой. Я чувствую себя в безопасности только рядом с вами. В Башне я с ума сойду от неизвестности…

… Кайлеан молчал, застыв с видом отрешённым и чуть-чуть растерянным, будто с ним происходило нечто незнакомое, а сердце под моей ладонью билось всё сильнее. На мгновение мне показалось, что мы с Кайлеаном поменялись местами – ещё чуть-чуть – и он упадёт от нахлынувшей слабости. Но он сжал мои пальцы, отвёл от своей груди и тихо сказал:

– Вы лишаете меня силы…  вы знаете об этом?

В ответ я упрямо сказала:

– Я не хочу в Башню.

Он вздохнул:

– Хорошо. Пойдёте со мной в архив.

* * *

Перед тем как перенестись в архив, Кайлеан набросил на меня заклинание – филигранное переплетение «вуали» и «отвода глаз», как он пояснил, его собственное творение.

– Мой гибрид не так заметен, как «вуаль» или «отвод» в чистом виде, и гораздо устойчивей – не надо обновлять, будет держаться столько, сколько надо. Внешность у вас привлекающая внимание, сейчас это опасное качество. У Мортена может быть сообщник среди хранителей библиотеки. Пока не видна картина в целом, вам лучше держаться в тени. Вас будут видеть, но воспринимать как нечто незначительное.

– Да-да-да-да-да, – сказала я, нетерпеливо гарцуя подле него, – согласна на всё, даже на бумажный пакет с двумя дырочками. Только не бросайте меня в терновый куст, я постараюсь быть полезной.

Кайлеан Георгиевич скептически поморщился.

– Основную пользу вы принесёте, если сольётесь с обстановкой и будете вести себя тихо.

– Я не собираюсь носиться кругами с кудахтаньем «Ловите злодея!» Но у меня есть одна идея – насчёт сообщника. Чтобы её проверить, от вас кое-что потребуется прямо сейчас.

– И что же?

– Вы только не удивляйтесь. Покажите мне его ещё раз.

Кайлеан долго изучал меня, потом спросил:

– А вы уверены в своих силах?

Я кивнула.

– Не волнуйтесь. Я чувствительная, но не до крайней степени, не считайте меня таким уж нежным цветочком. И вообще я быстро адаптируюсь. А тогда я просто поплыла от неожиданности – это же невероятнейшая вещь – чтоб какой-то Мортен из эрмитанской библиотеки оказался тем самым Мартином из Петербурга…  Но он всё-таки оказался.

– Хатшепсут случается, – сказал Кайлеан.

– И было ещё это отвратительное ощущение дурного сна наяву…  Знаете, как иногда бывает в ночном кошмаре? Сперва возникает стойкое предчувствие, что произойдёт что-то ужасное, а потом всё начинает развиваться именно так – по наихудшему сценарию и неотвратимо…  Б-р-р-р…  – Я передёрнулась. – Но теперь ничего не остаётся, надо принимать новые факты как данность. Так что покажите мне Мортена. И самое главное – представьте его таким, каким вы запомнили. Не надо показывать слепок с воспоминания мастера Аттиуса. В этом, собственно, весь смысл.

Не тратя время на дальнейшие расспросы, Кайлеан поднял призрачную фигуру из омута своей памяти. Я стиснула зубы, но глядела, даже не моргая.

… Не мудрено, что Его Высочество назвал Мортена «книжным червяком». В его исполнении тот сутулился ещё больше, мечтательные голубые глаза смотрели сквозь очки рассеянно, улыбка имела оттенок неуверенности. В руках фантом держал высокую стопку книг, которую придерживал подбородком, и, казалось, шатался от непосильной тяжести.

– Смотрите внимательно, Кайлеан Георгиевич. Видите отличия? У мастера Аттиуса и у вас – неодинаковые представления о Мортене. Мастер помнит его как славного улыбчивого парнишку, а у вас, простите, иллюстрация к расхожему штампу под названием «хилый книжный червь не от мира сего». Все вкладывают в реконструкцию облика частицу личных представлений. К тому же, возможно, что Мортен по-разному показывался разным людям. Так вот: хорошо бы выстроить в ряд всех, кто помнит Мортена, и сравнить их фантомы. И если в чьём-либо исполнении Мортен будет иметь крылышки и нимб над головой…  ну, или иметь слишком соблазнительный вид…  улавливаете идею?

– Улавливаю. Да, взглянуть будет не лишнее. Возможно, сам факт пособничества из памяти вымыт, но эмоции – в силу их кажущейся незначительности – могут оказаться нетронутыми.

– Только в ряд выстроить, наверное, не получится – групповое действо может повлиять на результат. Если сообщник действовал осознанно, он может почуять опасность и подправить свою картинку, сделать её более нейтральной. Ведь может?

Простой вопрос, но Кайлеан ответил непонятно:

– Может…  но не сможет. – И сам спросил: – Данимира Андреевна, вы ведь меня больше не боитесь?

Прихотливость течения его мыслей меня озадачила. Я прислушалась к ощущениям и честно ответила:

– Уже нет. Вы меня разбаловали, и я обнаглела. А что, надо?

– Что бы ни произошло в архиве, запомните, – вас это никогда не коснётся.

Я похлопала ресницами.

– А что – «это»?

– Увидите. Идёмте. – Я приготовилась подать руку, но Кайлеан вдруг крепко обвил мою талию и в краткий миг перенёс нас в большую комнату, уставленную архивными шкафами с книгами и папками. Там было несколько человек, включая мастера Аттиуса, они взглянули в нашу сторону равнодушно и продолжили сновать между шкафами и рыться на полках, из чего я заключила, что сейчас кайлеановское заклинание действует на двоих.