Текст книги "California (СИ)"
Автор книги: yourwriterellen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)
– Что ж, в этом он абсолютно прав.
– До сих пор не могу поверить в то, что ты провернула, – миссис Баттс вдруг переводит тему в другое русло, заставляя Эмму заговорщицки улыбнуться. – Как думаешь, как он отреагирует?
– Зная Джеффа, очевидно, он будет в бешенстве, но быстро отойдёт.
– Что правда, то правда.
За беззаботным смехом проходит ещё какое-то время, прежде чем к дому Айрис подъезжает новенький Мерседес, водитель которого галантно открывает для Эммы дверь. Она садится в авто, разглаживая складки на платье, и задерживает дыхание, пытаясь привести мысли в порядок. Странное поведение Джеффа, тот факт, что он просто сплавил её Айрис, а сам исчез, не соизволив даже позвонить, премьера, после которой будет покончено с Голливудом раз и навсегда, и предчувствие – странное предчувствие, поселившееся в душе и щекочущее её своими сомнениями и догадками. Погрузившись в свои мысли, девушка не заметила, как водитель заглушил мотор.
Натянутая улыбка, натянутая спина, натянутые отношения. Игра началась.
***
Фильм, пересмотренный Эммой несметное количество раз и провожаемый шквалом аплодисментов от именитых гостей и зрителей, выигравших приглашение на премьеру, наконец, подходит к своему завершению. Девушка не чувствует ностальгии и тоски, даже когда стоит на сцене вместе со всем кастом «Города Грёз» и принимает поздравления и цветы. Времена, проведённые на съёмках этого фильма, были поистине страшными для неё, и никакой успех не стоит лишённого сна и седых волос.
Пережить бы только последнюю, неофициальную часть этого мракобесия.
– Шампанское? – Рэй подкрадывается сзади, заставляя блондинку в испуге вздрогнуть.
Огромный ресторан для своих самых именитых гостей встречает Эмму своей роскошью и масштабами. Здесь пахнет успехом, здесь фонтаны из шампанского и целые океаны пафоса, здесь сосредоточение всей голливудской богемы. Девушка встречается взглядом с Николасом Бёрдом, отвечая ему мимолетным кивком, а затем уже беспечно болтает с Ди Марио о том, как артхаус перевернул всю его жизнь. Здесь она – беззаботная актриска, что мило всем улыбается и готова позировать на ковровой дорожке, внимая довольным возгласам папарацци. И никто даже представить себе не может, что это всё – её новая роль, что всё это ей в тягость, и вообще, туфли неудобные и платье постоянно приходится поправлять. Так и ходит Эмма, всем улыбаясь и кивая, отсчитывая минуты до окончания этого недешёвого спектакля, пока небольшая сцена с музыкантами не приковывает её внимание. Девушка увлекает Рэя за собой, направляясь к ней.
– Эй, куда?
– Пойдём, я слышала, они пригласили какую-то певицу.
Актёр смеётся, ставя два бокала на поднос проплывающего мимо официанта. Яркий свет ослепляет, но Эмма предпочла бы остаться слепой, чем видеть все эти пафосные морды, рассказывающие о том, как замечателен и волшебен Голливуд.
– Ты очень вовремя спохватилась! Сколько сейчас, десять? Она должна выйти с минуты на минуту.
Эмма хотела бы сослаться на случайное стечение обстоятельств, заставивших её так вовремя вспомнить о наличии сцены, но всё это было бы не совсем правдой. Точнее, совсем не правдой. Это острое предчувствие, это волнение в душе, вызванное далеко не подозрительным поведением Джеффа и её друзей, не даёт ей покоя с момента её возвращения в Лос-Анджелес, и теперь девушка точно знает, что с ним делать.
Ждать.
– Дамы и господа, я с огромной честью хочу представить вам нашу гостью, любезно согласившуюся выступить на премьере фильма «Город Грёз»! – резвый голос ведущего мгновенно прерывает дискуссию Эммы и Рэя, заставляя их перевести свой взгляд не сцену. – Поприветствуем эту удивительную женщину, в прошлом оперную диву, Монику Саммерс!
Холл ресторана взрывается шумными аплодисментами, музыканты, настраивающие аппаратуру, уже начинают отбивать ритм, когда ведущий скрывается за кулисами, и на сцену выплывает высокая фигура белокурой женщины. Она красива, её голубые глаза горят любовью к жизни и страстью, она улыбается так, словно знает, что весь этот мир принадлежит лишь ей, и все смотрят на неё с неподдельным восхищением, встречая её овациями.
Все. За исключением Эммы.
Звуки теряются в толще вакуума, очертания людей и обстановки вдруг расплываются, а ноги подкашиваются. Девушка не может оторвать взгляд от певицы, уже начавшей свою партию, но в то же время всё её внимание рассеяно по холлу ресторана, оно мечется в панике, пытаясь найти свое место. Сердце гулко падает вниз, разбиваясь о пол. Эмма прикрывает рот ладонью и в ужасе смотрит на женщину не сцене. Все жизненные процессы в ней притупляются, не позволяют актрисе даже моргнуть. Она убита, уничтожена, подавлена. Сковавший её тело шок настолько силен, и всё, на что она способна, это беззвучное, брошенное в пустоту:
– Мама?
Комментарий к Глава 36 (1).
несмотря на то, что глава большая, она является как бы переходной к основным событиям :) простите, что задержала, всегда трудно писать последние главы, но на выходных выйдет вторая часть ❤️ также простите за опечатки и отсутствие анимаций, чуть позже всё добавлю :) а вся информация по главам будет здесь в ближайшее время https://vk.com/wealllovecaptainjeff :)
безмерно люблю вас и очень жду ваших отзывов ❤️ ❤️
========== Глава 36 (2). ==========
Роскошные пшеничные кудри, ноги от ушей, голливудская улыбка и эпатаж в каждом мимолетном движении – всё это Моника Саммерс, дамы и господа. Шлейф самоуверенности и роскоши сотнями миль тянется за ней, вуаль женской красоты и сексуальности невесомо лежит на её хрупких плечах, а в роковом взгляде её – неиссякаемая страсть. Страсть к жизни, страсть ко всему, что попадает ей на глаза. Она не знает себе цены, ведь у Моники её и нет – такая женщина бесценна, она – воплощение всей женственности на Земле, прямое доказательство убийственной женской красоты, коварства и обаяния. Мифическая дива, живущая где-то меж облаков высоко-высоко над землёй сегодня спустилась до своих верных слуг.
Роскошные туфли, обшитые россыпью маленьких жемчужин, аккуратно ступают на мраморный пол ресторана. Моника высоко задирает голову, одаривая улыбкой своих зрителей, и, поддерживаемая нежной хваткой Джоша, плавно следует к своему столику. Она купается в лучах восхищения, аплодисментов и славы, она дарит всем лёгкие кивки в знак приветствия и благодарности, а затем, разгладив складки на белоснежном платье от Стеллы Маккартни, присаживается на стул.
– Моника… Моника, ты как всегда бесподобна! – лепечет продюсер фильма, щелкая пальцами, чтобы подозвать официанта. Пустые бокалы мгновенно наполняются её любимым Моэ Шандон, и женщина довольно улыбается. – Эта твоя новая песня возвела фурор.
За стол подсаживается Альберт, а за ним Хосе – менеджер Моники.
– Не зря я оставила оперу после стольких лет, – она смеётся, поправляя кудри. – Итак, господа. Вопрос насущный.
Трое мужчин в непонимании переглядываются между собой, а Моника, тем временем, опустошает свой бокал.
– Причина, по которой я сорвалась на другой континент в Сочельник?
– Радость моя, – наклонившись к певице, Джош неловко потирает шею. – Я ведь сотни раз поведал Хосе по телефону о том, что для нас очень важна эта премьера, а твоё присутствие на ней – вишенка на торте.
Не теряя времени, Моника уже переводит убийственный взгляд на своего менеджера, но тот лишь пожимает плечами. Он привык к её незапланированным капризам и к отключениям памяти в те моменты, когда ей это необходимо. Саммерс церемониться не будет, и если она хочет послушать ещё немного похвалы в свой адрес, придётся гнуть свою линию. Женщина раздражённо фыркает.
– Хосе. Ты не сказал мне?
– Милая, я сказал вам об этом ещё в Мадриде. Премьера фильма «Город Грёз». Оглянитесь, дорогая, тут повсюду постеры.
Моника действительно не знала, на какую премьеру её пригласили в самый Сочельник, но была безумно рада сменить обстановку перед очередным разводом. Она должна была увидеть фильм одной из первых в кинотеатре, а затем выступить в ресторане, но уснула сразу после тяжёлого перелёта. Её выступление перенесли с семи вечера на десять, и, как итог – сейчас она сидит в кругу своей свиты и совершенно не понимает, где находится. Ярко-голубые глаза сияют любопытством, когда Моника садится в пол оборота и разглядывает яркие плакаты вышедшего сегодня фильма от известного ей режиссёра Дэвида Тарино. Они повсюду. Постеры в дорогих рамках на стенах, целый стенд для фотосессии возле красной дорожки, уходящей далеко к выходу из ресторана, постеры на сцене и брошюрки на столах. И всюду мелькает это милое личико белокурой девушки в ярко-желтом платье. Моника прищуривается, пытаясь разглядеть её, а затем берет брошюру со стола и вглядывается в незамысловатую обложку. Сердце отчего-то пропускает удар. Словно она знает эту девушку.
– Что тебя так заинтересовало, ми амор? – вновь любопытствует Джош.
Вихрь чувств с головой охватывает женщину. Золотистые витиеватые буквы сливаются воедино, расплываются в ярко-желтом платье незнакомки, и только глаза, небесно-голубые глаза, горящие жизнью, остаются на месте. Моника хмурится, сжимая брошюру до такой степени, что она вот-вот сомнётся, ничего не оставив от пары, замеревшей в танце.
– Так странно, – шепчет она. – Эта девушка… копия меня пару деся… лет назад.
Альберт заглядывает в её брошюру и добродушно улыбается, всплеснув руками.
– Ах, это же наша юная звёздочка, наша Э…
– Альберт! Я везде тебя ищу! – голос Дэвида прерывает директора, и тот оборачивается с улыбкой к своему режиссёру. – Добрый вечер, господа, Моника. Приятно вас видеть.
Кажется, она совсем его не слышит. Женщина встаёт из-за стола, и, извинившись, удаляется прочь из ресторана. Странное ощущение горечи на кончике языка быстро сменяется облегчением, когда она нащупывает в сумочке свои сигареты. Ей просто нужно на воздух: этот перелёт, развод, выступление, честное слово, сводят её с ума. Моника довольно хмыкает, встретившись с собой взглядом в зеркале, разворачивается и нажимает кнопку последнего этажа.
Ночной Лос-Анджелес удивителен. Миллионы огней вкупе со всей рождественской эпопеей создают что-то невероятное, ослепляют и в то же время приковывают взгляд каждого. Но не Эммы. Они с Рэем сбежали сюда сразу после этой роковой односторонней встречи, а теперь убивают здесь время, пытаясь привести девушку в чувства. Путаница мыслей, дрожь в коленках и мурашки по всему телу – послевкусие, оставшееся после получаса истерики.
Эмма делает глубокий вдох, затем выдыхает и прикрывает глаза.
– И что будешь делать? – голос Рэя вырывает её из состояния небытия.
Она приоткрывает один глаз. Когда к ней вернулась возможность говорить, собрать мысли в общую кучу так и осталось непосильной задачей.
– Не знаю, – наконец, Эмма открывает глаза и поворачивается лицом к своему другу. – Судя по не совсем адекватному поведению ребят во главе с Джеффом, домой мне нельзя. Видимо, готовят вечеринку-сюрприз. Может быть…
– Можем поехать ко мне, – резко отвечает блондин.
Эмма скептически оглядывает коллегу, на что он поднимает ладони вверх.
– Я не в этом смысле. С подкатами к тебе я завязал. Официальная часть закончится через час, потом афтерпати, вот с него-то мы и уйдём. Пропустим по бокальчику, как тогда, в Нью-Йорке, отметим Сочельник.
Вид с крыши отеля Беверли-Хилтон открывается завораживающий. Эмма опирается обеими руками о перила, вглядываясь в пестрящую даль, а затем едва слышно усмехается.
– Во-первых, в Нью-Йорке был далеко не бокальчик. А во-вторых, я и так не собиралась на афтерпати. Джефф заедет за мной в одиннадцать.
– Что ж, спасибо за своевременный ответ, – обиженно рявкает Рэй.
Каждая клеточка актрисы вмиг наполняется сожалением, она подходит к своему коллеге и кладёт маленькую ладошку на его грудь. Рэй поднимает на девушку расстроенный взгляд.
– Пойми, я… я в ужасе сейчас.
– Я заметил это ещё когда тебя несколько раз стошнило на мои туфли, спасибо.
– Зато теперь у тебя новые туфли из соседнего бутика.
– Да уж, сервис тут оперативный.
Они смеются, но Эмма вмиг становится серьёзной. Её ни на секунду не отпускает мысль о том, что её мать сейчас в нескольких этажах от неё и даже не подозревает об этом.
– Рэй… – её тихий шёпот нарушает устоявшуюся на крыше тишину. – Как бы ты отреагировал, встретив свою мать, которую ты знаешь только по фотографиям и вырезкам из журналов?
Рэй с ответом не медлит.
– Ну, если она знаменитая, я бы стряс с неё неплохие бабки.
Закатив глаза, Эмма улыбается.
– Другого ответа я и не ждала.
– Нет, правда, мне твоя хандра непонятна. Подойди к ней и скажи, что ты её дочь, а она бессовестная стерва с нарощенными патлами, которая бросила тебя совсем малышкой.
– Рэй, это невозм… нарощенные, думаешь?
Актёр смеётся и приобнимает девушку за плечи. Слушая размеренное дыхание своего друга, Эмма думает о том, что было бы логично сейчас позвонить Джеффу и умчаться отсюда прочь, никогда не вспоминая эту встречу, а, что самое главное – не рассказывать отцу. Райан любил Монику, искренне и по-настоящему любил, для него немыслимым ударом будет узнать, что она сейчас в США. И давно она здесь? Что, если она всё это время и не уезжала никуда? Информации в интернете про неё не так уж и много, да Эмма и не пыталась что-либо искать.
– Наверное, нам пора спускаться в ресторан, провожу тебя через запасной выход, а ты наберёшь своему копу. Идёт?
– Я обожаю тебя.
Рэй сгребает блондинку в объятия, и так они и следуют до небольшой двери, ведущей к лифту.
– Поэтому топишь меня в своём океане френдзоны?
Закатив глаза, девушка отстраняется и тянет дверь на себя, но в ту же секунду чувствует несильное сопротивление. Они с Рэем переглядываются, и в ту же секунду дверь открывается, а перед друзьями предстаёт высокая белокурая женщина в полушубке. Эмма в удивлении открывает рот. Она хватается за предплечье Рэя, дабы убежать прочь от её пытливых глаз, но парень словно прирос ногами к покрытию крыши. Моника в любопытстве щурится, сжимая в руке пачку сигарет и телефон.
Встретиться со своей матерью в дверях спустя семнадцать лет – прекрасный, чёрт подери, сценарий. Лучше уже не придумаешь. Отлично вписывается к режиссёрам-извращенцам, режиссёрам-наркоманам, влюблённым режиссёрам, помешанным маньякам и прочей чертовщине в жизни Эммы.
– О, я вас знаю, молодые люди, – наконец, Моника решается заговорить и уходит с прохода, становясь напротив двух застывших в ужасе друзей. – Вы – актёры «Города Грёз»?
Все внутренности вдруг сжимаются в тугой узел. Её голос… Эмма смутно помнит что-либо о ней, но где-то там, на самых затворках её памяти, он остался таким же. Девушка несколько раз моргает, надеясь, что, может быть, ей всё это привиделось, ведь с её организмом и так в последнее время что-то неладное творится. Но Рэй удивлён не меньше, а значит – всё это реальность. Очередная суровая, сводящая с ума, реальность.
Да откуда она, вообще, взялась?!
– Д-да, мы… очень приятно, – Рэй первым отходит от шока, протягивая женщине руку.
Не сводя глаз с поверженной в шок Эммы, Моника пожимает руку актёру. Та самая девчушка, которая смотрела на неё со всех постеров в ресторане, сейчас стояла перед ней – абсолютно шокированная происходящим. Саммерс не могла оторвать от неё взгляд, словно смотрит сейчас в зеркало на двадцатилетнюю себя.
– Нам пора, Рэй, – актриса обретает дар речи и сильнее цепляется за руку блондина.
– Но мы не познакомились, – Моника хмыкает и поднимает брови.
– В этом нет необходимости, – таким же тоном отвечает Эмма.
Рэй переводит удивлённый взгляд с одной блондинки на другую. Он не в силах поверить своим глазам. Это немыслимое сходство, даже в голосах, в манере речи и во взгляде! Это роковой момент, он судьбоносный, он видел это только в тех старых сериалах, что любит смотреть его бабуля в Нью-Йорке… был бы здесь Дэвид, он уже собрал бы команду и начал снимать, а потом, как всегда, сколотил бы на этом целое состояние! Были бы здесь журналисты из тура, они уже выпустили бы статью о том, как юная Голливудская актриса встретила свою мать – небезызвестную певицу, это стало бы сенсацией! Он мыслит, как голливудская пиранья, охотящаяся за эксклюзивом, а затем подключает разум и сердце. И они в один голос твердят Рэю о том, чего на самом деле заслуживает Эмма. Его дорогая, горячо любимая, Эмма. Что, если их ждёт воссоединение? Мать и дочь, семнадцать долгих лет находящиеся в разлуке… что ж, это будет очень благоразумно! Эмма ещё спасибо ему скажет!
– Мисс Саммерс, – актёр прокашливается, и, под недоуменный взгляд Эммы, Моника его прерывает.
– Я пока ещё миссис.
«И сколько же раз она уже успела выскочить замуж?» – усмехается про себя актриса, в сотый раз убеждаясь, что решение ничего не рассказывать отцу об их встрече – самое верное.
– Миссис Саммерс, это Эмма Холл. Она играет Мию в «Городе Грёз», а родилась и выросла в Канзасе, – с улыбкой заявляет Рэй.
Эмма чувствует, как стремительно её челюсть летит вниз. Она отпускает руку актёра и выпускает вздох удивления. Моника беззаботно улыбается, протягивая девушке руку.
– Очень приятно, ты красивая, – мурлычет она, игнорируя шок, что искажает лицо Эммы. Девушка пожимает её руку, тряся её в воздухе непростительно долго и прожигая пустым взглядом лицо матери. – Ты должна запомнить этот момент, милая, я никогда не делаю женщинам комплименты.
– Да уж, этот миг она запомнит надолго, – с досадой произносит Рэй и поджимает губы.
Актриса вот-вот рухнет в обморок. Она снова цепляется за друга и едва слышно шепчет.
– Пойдём отсюда.
Спорить бесполезно, хотя бы потому, что Моника никак не отреагировала на эту убийственную информацию. Рэй думает, может быть, Эмма ошиблась, ведь она и так в последнее время потерянная, ещё и это её решение Голливуд оставить – возможно, она перепутала, возможно, эта женщина, пусть и до ужаса на неё похожая, никак с ней не связана? Тем не менее, он уже приоткрывает для Эммы дверь.
Девушка проходит первая, уставившись пустым взглядом перед собой. Она не ошиблась. Здесь невозможно допустить и малейшую погрешность. Это Моника Саммерс. Её мать. Её мать, которая забыла о существовании собственной дочери, о Канзасе, обо всем, что, вероятно, связано с её прошлым. Она замужем, она певица, почему-то, не оперная, зачем ей всё это? У Эммы кружится голова. Они проходят в освещенный коридор, и актриса опирается спиной о стену, прикладывая ладони к пылающим щекам, пока Рэй с виноватым видом нажимает на кнопку вызова лифта.
– Эмма, я…
– Ничего не говори, – блондинка поднимает ладонь вверх. – Я спущу тебя в шахту за то, что ты сказал.
Двери лифта угрожающе разъезжаются в стороны, и Рэй быстро ныряет внутрь. Эмма заходит следом, хватаясь за голову. Возможно, если бы она была старше, возможно, если бы помнила её лучше, ей было бы в разы больнее, она бы уже выла от обиды, но сейчас у неё есть только факты. Факт, что мать бросила мужа и дочь, факт, что спустя годы она не помнит об их существовании. Эмма закрывает глаза. Ей хочется плакать, но слез нет, ей хочется кричать, но и голоса тоже нет. Рэй тянется к кнопкам лифта, в миллионный раз обвиняя себя за этот чёртов поступок, ведь он думал, нет, был уверен, что в следующие секунды лицезреет трогательную сцену воссоединения. Но Моника оказалась хуже, чем он думал.
Они испепеляют пустым взглядом пространство перед собой, когда двери лифта, уже собираясь закрыться, вдруг разъезжаются снова. Их задерживает нога, обутая в дорогущую, расшитую жемчужинами, туфлю, и девушка поднимает взгляд.
– Эмма, – одними губами произносит Моника, не решаясь войти внутрь.
Паника ураганом поднимается в душе актрисы. Она даёт себе пару секунд на то, чтобы перевести дух, а затем нажимает на кнопки лифта, на все подряд, только бы он поскорее отвёз её вниз, только бы убрал эту женщину с глаз долой. Но Моника настроена решительно и не позволяет дверям закрыться.
– Эмма, т-ты… ты родилась в Канзасе? Как зовут твоего отца?
К несчастью или к радости, ступор передаётся воздушно-капельным путем, и теперь Эмма, полная решимости, гордо вздергивает подбородок, смотря прямо в голубые глаза своей матери, что застыла меж дверей лифта.
– Моего папу зовут «Отвали и уйди с прохода», – рявкает актриса.
Моника обескураженно открывает рот. Тон такой ей явно не нравится, так что она быстро приходит в себя и заходит в лифт, становясь перед двумя молодыми людьми. Её высокая фигура не позволяет Эмме быстро вынырнуть оттуда и умчаться к лестничному проходу, а двери, тем временем, закрываются.
– Не надо так разговаривать со мной, – заявляет Моника.
Эмма удивлённо поднимает брови. Это сумасшедший дом, это Королевство кривых зеркал, где все ведут себя так странно и так безумно.
Девушка мысленно поправляет себя. Этому Королевству кривых зеркал есть название – Голливуд. Поступки и поведение обычных людей для местных пираний чуждо.
– Есть вероятность, что я твоя мать. Как насчёт того, чтобы обсудить это завтра за чашечкой латте в каком-нибудь бистро неподалёку? У меня перерыв завтра между часом и часом пятнадцатью.
С губ Эммы слетает что-то между смешком и вздохом, она прикрывает рот ладонью, а в следующую секунду уже смеётся во все горло. Они с Рэем переглядываются, ещё сильнее взрываясь истеричным хохотом. Моника хмурится, уставившись на двух друзей, в уголках глаз которых уже скопились слезы от неконтролируемого смеха.
– Пятнадцать минут, – сквозь хохот процеживает Эмма. Когда он сходит на нет, блондинка выпрямляется и с прищуром смотрит в глаза женщине. – Ты дала своей дочери пятнадцать минут.
– А-а, дорогая, – Моника поднимает указательный палец вверх. – Я не сказала, что ты моя дочь. Я лишь говорю, что есть вероятность этого.
Взгляд актрисы мельком падает на электронные цифры над головой Саммерс, и она с облегчением осознает, что осталось пару этажей до окончания этого цирка.
– А я говорю, что это правда, – уверенно отвечает Эмма. – Я передам твоему первому мужу, Райану, привет, когда в следующий раз заеду в Парсонс.
Двери разъезжаются со звонком. Эмма хватает обескураженного Рэя под руку и буквально вылетает в просторный холл, оставляя поверженную в шок Монику внутри. Лифт закрывается, а она так и остаётся в нем, оперевшись о зеркало и уставившись перед собой.
Детская обида, засевшая глубоко внутри, разъедает Эмму изнутри, и она несётся к выходу, пока Рэй едва ли успевает за девушкой, выкрикивая её имя. Когда прохладный ночной воздух даёт актрисе звонкую пощёчину, она уже не разменивается на чувства.
Ей хочется плакать и вспоминать, вспоминать все моменты, связанные с матерью, но в голову совсем ничего не приходит. Ничего, кроме размытого образа светловолосой женщины, что тянет к ней руки. Эмма усиленно напрягает память, пока стирает со щёк мокрые дорожки от слез, что снова и снова бегут из покрасневших глаз. Но она ничего не помнит! Со словом детство – только папа, только её многочисленные бабушки и дедушки, кузены и кузины, дяди и тёти, сосед Роджер и подружка Лиззи. Тот милый мороженщик, первая учительница, первая детская любовь… Ни в одном из воспоминаний, хаотично мелькающих перед глазами, нет места Монике. Она цепляется за единственную картинку, оставшуюся в её голове, и тогда истерика вмиг сходит на нет.
Рэй реагирует мгновенно и заключает Эмму в объятия, готовый отразить новый слезный приступ, но когда актриса поднимает на него взгляд, парень понимает, что даже тушь её не потекла от этой нелепой встречи.
– Оу, ты… в порядке?
Сделав несколько прерывистых вдохов и выдохов, Эмма окончательно успокаивается. Она отстраняется и втягивает носом прохладный воздух. В паре ярдов от неё дорога, по которой беспечно несутся автомобили, напротив – двери, ведущие в отель, в который девушка уже не зайдёт. Актриса обхватывает себя руками и обращает, наконец, внимание на застывшего в непонимании Рэя.
Ей хочется улыбнуться, но к горлу внезапно подкатывает тошнота.
– О боже, Рэй… – она вдруг бледнеет, зеленеет, хватается за руку друга и накрывает рот ладонью. – Меня… меня сейчас…
– Нет, только не говори, что ты опять…
Эмма поднимает взгляд к небу и полной грудью вдыхает воздух. Это помогает лишь на секунду, и рвотные порывы вновь заставляют её ухватиться за Рэя.
– Дыши, Эмма, дыши, – шепчет он, поглаживая девушку по спине. – Дай мне свой телефон.
Протянув парню свою сумочку, блондинка несколько секунд стоит в стопоре, стараясь сдерживать рвоту, а актёр уже набирает первый номер в списке её контактов.
– Джефф, это Рэй, приезжай к отелю Беверли-Хилтон, забери Эмму, ей нехорошо.
По тому, как быстро заканчивается их диалог, девушка понимает, что Джефф уже наверняка в панике сорвался к ней. Свежий воздух и поддержка друга помогает Эмме прийти в себя – голова больше не кружится, в глазах не двоится, не тошнит. Она с благодарной улыбкой смотрит на Рэя.
– Что это с тобой творится?
– Нервы, – на выдохе произносит девушка. – Спасибо, что позвонил Джеффу. И вообще, за всё спасибо.
Поджав губы, парень пожимает плечами.
– Куда же я денусь?
Они заключают друг друга в объятия. Эмма утыкается носом в грудь своего друга и прикрывает глаза, понимая, что окончательно успокоилась. Истерика, за которой последовал приступ тошноты, отступила, уступая место лёгкой тоске. Ей трудно поверить в произошедшее, но всё это наталкивает её на совершенно иные мысли.
– Знаешь, Моника…
– Не будем о ней, – резко отвечает Эмма. – Папа рассказывал, что у неё специфичный характер, но чтобы настолько… в конце концов, я рада, что все так вышло.
– Правда?
– Да. Какой исход я ждала? Что она или я бросимся друг другу в объятия и начнём играть в дочки-матери? Между нами железный занавес из семнадцати чёртовых лет. Я никогда не смогу забыть, что она ушла, а она никогда не сможет вспомнить материнство. Даже если у неё есть дети от других браков. Наши с ней отношения рано или поздно зашли бы в тупик, у них просто нет будущего. Мы чужие люди, независимо от ДНК.
Ответить Рэю нечего. Так он и стоит, испепеляя взглядом печальное лицо актрисы, пытаясь подобрать нужные слова. Но она в них не нуждалась. Эмма – одна из самых сильных женщин, которых ему доводилось встречать на своём жизненном пути. Ей действительно не место в Голливуде. Он её уничтожит.
Визг покрышек вырывает двух молодых людей из вихря не самых радужных мыслей. Джефф мигом вылетает из автомобиля, с силой хлопая дверью. Тень улыбки мелькает на лице Эммы, когда он несётся к ней, останавливаясь в дюйме от девушки и обхватывая ладонями её лицо. Он заглядывает в её зрачки, поворачивает лицо вправо, влево, словно проверяет её целостность и сохранность, затем берет её руки, проводя ладонями по плечам и предплечьям. Его голубые глаза горят паникой, а волосы взъерошены.
– Джефф, – Эмма смеётся, но он не оставляет ей шансов, когда берет девушку за руку и разворачивает, проверяя отсутствие каких-либо ранений на открытой спине. – Джефф, хватит.
– Что произошло?
– Ничего, – девушка улыбается и поворачивается к нему лицом. – Мне просто стало плохо, Рэй забеспокоился и набрал тебя.
Мужчина переводит взгляд на её коллегу, и актёр активно кивает, пытаясь скрыть свою досаду. Эх, столько времени прошло, пора бы уже и привыкнуть к мысли о том, что Эмма приросла к этому копу неотесанному – и душой, и телом.
– Спасибо, – резко отвечает капитан. – Почему плохо? Ты пила?
– Нет, просто голова закружилась. Давление, наверное, упало.
Решение рассказать обо всем Джеффу борется с желанием поскорее выбросить эту встречу из головы. Она обязательно ему расскажет. Но не сейчас. Сейчас всё, что она хочет – поскорее оказаться дома, в кругу друзей, ведь они наверняка приготовили для неё вечеринку.
– Хорошо, заедем по дороге в аптеку.
Эмма кивает и следует к двери, вдруг останавливаясь. Девушка хлопает себя ладонью по лбу.
– Я догоню, – бросает она недоуменному Джеффу, и, развернувшись, идёт к Рэю, что стоит с неловкой улыбкой.
Секунда – и она заключает парня в объятия. Капитан в это время занимает водительское сиденье и заводит мотор, когда в зеркале заднего вида замечает эту картину. «Эта грёбанная благодарность, сиди на месте, параноик чёртов», – Джефф прикрывает глаза, стараясь держать себя в руках.
– Спасибо тебе. За всё, Рэй. Столько людей растворились в этом ядовитом озере Голливуда, а ты остался. Я очень это ценю.
Актёр приободряюще похлопывает блондинку по спине, понимая, что опусти он руку хоть на миллиметр ниже – её коп тут же прострелит ему кисть.
И как это странно, стоять в объятиях другу друга и осознавать, что это, возможно, в последний раз. Они ещё будут поддерживать иллюзию дружбы, при этом прекрасно понимая, что всё закончилось именно сегодня – ранней ночью напротив отеля Беверли-Хилтон.
Рэй отстраняется и чувствует, что и сам готов вот-вот расплакаться. Он проводит ладонью по белокурым волосам девушки и на выдохе произносит:
– Ты, главное, не пропадай.
Эмма кивает, и, в последний раз обменявшись объятиями, они расходятся в разные стороны. Рэй возвращается в отель – в свою привычную жизнь вспышек фотокамер и сплетен, а Эмма – в совершенно новый для неё мир, а вместе с тем и такой родной. Она не прощается со своим кастом, ведь её наверняка ещё бесчисленное множество раз будут вызывать в ТодПикчерс, пока фильм в прокате, но уже сейчас чувствовалось завершение её сумасшедшего путешествия в Голливуде. И нет ни горечи, ни тоски. Она садится в машину, сталкиваясь с прямым взглядом своего мужчины.
– Это просто объятия.
Джефф улыбается. На удивление, не так, словно весь чёртов Голливуд сейчас взлетит на воздух. Он заводит мотор, и старенькая Шеви капитана мчит по оживленным улицам Беверли Хиллз. Они останавливаются напротив неприметной аптеки, от которой рукой подать до Пасифик-Пэлисейдс. Эмма в недоумении смотрит на знакомую вывеску, пока капитан достаёт из бардачка бумажник, а затем её резко осеняет. Она перехватывает руку Джеффа, с силой вцепившись в неё.
– Эм?
– Я… я пойду одна.
Мужчина в недоумении смотрит на девушку и сводит брови вместе.
– Это почему?
– Мне нужно самой кое-что купить.
– Эмма, амфетамин не продаётся в аптеках.
Она обескураженно открывает рот.
– Это… женские дела, понимаешь?
Стушевавшись от её слов, Джефф неловко трет шею и отводит взгляд. Он впервые выглядит таким смущенным, но Эмма вовсе не в том состоянии, чтобы смеяться над ним – в голове только и мелькают числа. Он достаёт из бумажника несколько купюр и протягивает их Эмме.
Выйдя из машины, девушка на негнущихся ногах следует к аптеке. Неоновые вывески плывут перед глазами, пока она производит в голове сложные для неё математические расчёты. Двадцать четвертое, декабрь… что было в ноябре? Когда? Эмма не перестаёт считать, когда тянет стеклянную дверь на себя.
