Текст книги "California (СИ)"

Автор книги: yourwriterellen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Дэвид нахмурился, разглядывая румяное округлившееся личико своей актрисы. Он сделал бы ей замечание, если бы она по-прежнему не оставалась такой красивой, а потому всё, что оставалось делать режиссёру – смотреть и ждать, когда заговорит Эмма. Она не колебалась и не боялась, ей лишь нужно было завязать этот серьёзный разговор. Наконец, блондинка выдохнула и с твёрдой уверенностью впервые посмотрела в глаза своему режиссёру:

– Дэвид, вы сделали для меня так много. Вы показали мне этот удивительный мир, познакомили со столькими влиятельными людьми, вы научили меня трезво оценивать свои возможности, быть критичной к себе и обладать холодным разумом в любых ситуациях. Я на всю жизнь запомню опыт, который вы передали ещё на съёмках. Но всё это ерунда по сравнению с тем, что вы сделали для Джеффа. Я знаю, что вы в буквальном смысле спасли ему жизнь, и я даже боюсь представить, что было бы, не окажись вы рядом. Есть очень много вещей, за которые я благодарна вам.

Эмма на секунду затихла, чувствуя лёгкое головокружение, вероятно, от накативших на неё эмоций. Дэвид потупил взгляд. Нет, с ней, определённо, творится что-то неладное. Она собралась умирать? К чему эта речь? Режиссёр отложил в сторону планшет и вопросительно посмотрел на девушку. Сейчас не хотелось язвить и сыпать замечаниями; очевидно, Эмма начала всё это не просто так.

– Я собираюсь бросить Голливуд, – на одном дыхании произнесла она.

В ту же секунду, словно по заказу, самолёт попал в зону турбулентности, и Дэвид пошатнулся, вцепившись ладонью в рукоятку кресла. Ему казалось, словно самолёт падает, словно он сам стремительно летит вниз, пока огромные голубые глаза прожигают его своим невинным взглядом. Это глаза смерти. Его смерти и смерти прежнего Дэвида, который жил с ним на протяжении долгих тридцати пяти лет. Новость – не просто падение самолёта, это его падение. Стремительно вниз.

Сначала он хохотнул, не поверив своим ушам. Лёгкая усмешка вмиг превратилась в истерический смех, но и это вскоре сошло на нет, когда мужчина столкнулся с серьёзным взглядом своей актрисы. Сердце с силой затарабанило о грудную клетку, кровь запульсировала в висках, каждая клеточка его тела наполнилась разочарованием. Пожалуй, сильнее эмоций он прежде не испытывал.

– Эмма, что ты несёшь? – мозг отказывался принимать эту безумную информацию. – Чёрт, ты… я видел, как ты болтала с Джонни вчера на конференции, ты же знаешь, что он торгует травкой? Если он и тебе предлагал, Эмма, только скажи, и я его уничтожу. А что хуже, натравлю на него твоего копа.

Девушка удивлённо распахнула глаза. Джонни, этот милый журналист с прекрасным чувством юмора, курит травку?

– Так вот, почему он всё время так хохотал, – пробормотала блондинка, сопоставляя факты. Пытливый взгляд карих глаз режиссёра заставил её вернуться на землю. – То есть, нет, я ничего не курила, Дэвид. Это моё решение, я хочу вернуться к нормальной жизни. Не переживайте, я выполню все условия контракта, более того, если наш каст продолжат приглашать на мероприятия, номинируют или позовут на интервью, я с радостью откликнусь. Я не сойду с промо-кампании и оставлю соцсети. Просто не буду принимать предложения сниматься, куда бы меня ни позвали. Будь то фильмы, сериалы, реклама или фото для журналов. С этим покончено.

Речь, многократно отрепетированная от первого слова и до последней слезинки, была закончена. Больше Эмме нечего было сказать. Впрочем, ей казалось, вымолви она ещё хоть слово – Дэвид словит инфаркт. До тех пор, пока он прожигал взглядом спинку кресла перед собой, актриса решила не шевелиться, и даже вздохнуть лишний раз не решалась. Атмосфера была напряжённой, в горле пересохло, но она не боялась. Те времена давно прошли. В конце концов, она всего лишь мелкая пешка на большом шахматном столе Голливуда, а партия от её потери ход свой не изменит.

Наконец, Тарино стал подавать признаки жизни. Он даже моргнул пару раз, для приличия, чем и привлёк внимание напряжённой донельзя Эммы.

– Скажите уже что-нибудь.

– Это твой коп тебя надоумил бросить карьеру? – резко выпалил Дэвид.

Его эмоции тоже имеют предел, и лимит их исчерпался достаточно быстро, так как в ту же минуту на его лицо вновь вернулась надменная гримаса безразличия. Это надо ещё постараться запихнуть весь свой шок, разочарование и обиду глубоко в душу, а сверху ещё и бетоном залить. Единственная эмоция, являющаяся его неизменным компаньоном – ярость – сейчас билась где-то в висках. Он посмотрел на Эмму, как на что-то отвратительное, словно и не было всех этих «высоких чувств», словно она изменила ему спустя черт знает сколько лет брака у него на глазах. Актриса стушевалась, но решительности своей не растеряла.

– Нет. Он уважает любое моё решение.

– Тогда какого черта? – снова слишком резко рявкнул режиссёр.

Очевидно, это не входило в её сценарий. Эмма была более, чем уверена, что после её заявления, Дэвид хмыкнет в своей этой надменной манере и вернёт взгляд к иллюминатору, словно этого разговора никогда и не было, может быть, затаит обиду. Подготовленные ответы исчерпали себя, пришло место правде.

– Во-первых, обойдёмся без грубости, пожалуйста, спасибо. А во-вторых, мы не подходим друг к другу, как самая дерьмовая пара в мире, которая сошлась только потому, что где-то в параллельной Вселенной произошло тоже самое. Только в параллельной Вселенной Эмма – акула, готовая идти по головам, ваша способная ученица и стерва, отменно сосущая хрен крупных голливудских шишек вроде вас. Я полезла туда, где не место обычной девчонке из Канзаса. Я нашла свое предназначение и собираюсь заниматься этим всю жизнь, а Голливуд – это, оказывается, не то, что мне нужно.

Дэвид смерил её презрительным взглядом.

– Ох, правда? И что будешь делать, пойдешь работать в закусочную?

– Это вас не касается, – с обидой рявкнула она. – Я озвучила свое решение.

– Ты просто дура, провинциальная дура, Эмма. Тебе предоставилась возможность превратить свою скучную и однообразную жизнь в сказку. А что ты выбрала? Каждый день гладить рубашки своему копу? Что он тебе может дать, кроме нервного срыва и срока, если ты вдруг ему наскучишь?

Он снова был резок, необычайно резок, но в этот раз всё было иначе, поскольку Дэвид был ещё и неправ. Чувства, охватившие его разум и завладевшие его душой, говорили за него – говорили едко и без права на дальнейшие оправдания, а Эмма их и не принимала. А потому, вместо того, чтобы препираться с ним, она вернула свой взгляд к иллюминатору. Где-то в ночи зарождался новый день.

– Год… – раздалось где-то справа от Эммы. Она нехотя повернула голову, чтобы увидеть разъяренного Дэвида.

Его губы были сжаты в тонкую полоску, руки сомкнуты в замок, а брови нахмурены. Он всегда выглядел так, когда был недоволен съёмочным днем, и сейчас всеми путями пытался показать Эмме, что она приняла неверное решение.

– Что?

– Почти год ты в Голливуде, ты знаешь, что остальным не хватает и десятка лет, чтобы приспособиться? Некоторые знаменитые актёры, не буду показывать пальцем, чтобы прийти в тот же ТодПикчерс, годами снимались в малюбюджетном дерьме, были на побегушках у ассистентов, брались за любую роль, чтобы потом с достоинством поучаствовать в массовке голливудского дерьмеца от, например, твоего любимого Денни Дито. А ты родилась в рубашке, или черт знает как это назвать, потому что такой шанс ещё никому не перепадал. Ты ещё не обосновалась в Голливуде, а уже снималась у меня. В фильме, который открыл промо-тур – грёбанный склад возможностей для тебя. Всё, что тебе надо было делать – оголять белые зубки, декольте и посмеиваться, когда скажут, тогда весь мир пал бы к твоим ногам. Ты не можешь просто так уйти, это бред, Голливуд никогда не отпускает тех, кто однажды попал в его изящные наманикюренные лапы.

Он выдохнул, с шоком и несоизмеримой злостью осознавая, что эта блондинка его не слушала. Очередная речь от Тарино больше не воспринималась, как вдохновляющая и мотивирующая, все это больше походило на тренинг в какой-нибудь сомнительной конторе, где тебя якобы ставят на место, а потом отмывают у тебя бабки, затем квартиру, затем твою жену и собаку. Эмма покачала головой и сказала единственное, что пришло на ум:

– У вас шнурки развязались, мистер Тарино.

После такого тяжёлого разговора с Дэвидом Эмма уже и не питала надежд на адекватную реакцию от Альберта и Рэя. Она дала себе маленькую передышку в Остине, хотя таковой её назвать было трудно, поскольку Тарино совершенно обезумел, все вопросы на интервью переводя на Эмму, заставляя её краснеть и отвечать на то, к чему она не готовилась. Отключиться от внешнего мира, как бы он не хотел, у режиссёра не получилось – прежняя тактика дала сбой, ведь с этой маленькой блондинкой все механизмы выходят из строя. И он уж никак не мог контролировать себя, когда подолгу испепелял её взглядом, пытаясь выстроить в голове целую стратегию того, что делать дальше. Эмме же было плевать. До крайней точки их тура оставалось несколько дней, и все, на чем были сосредоточены её мысли – долгожданное возвращение домой. К Джеффу, к подругам, к Лаки.

Вечер в Сан-Франциско у Эммы сопровождался серьёзным недомоганием. Такой серьёзный переход из зимы в лето у любого мог вызвать климатический инфаркт, особенно, после дикой жары в Майями. Так или иначе, она выдержала красную дорожку, пресс-конференцию и два интервью, а затем с гордо поднятой головой отправилась на ужин. Блондинка испепеляла взглядом то Рэя, то Альберта, думая, как бы преподнести эту безумную информацию двум людям, благодаря которым в этом туре она не спрыгнула из окна отеля ещё в Сиэтле. В голове девушки не было свободного места, в то время как мысли в ней роились с бешеной скоростью: столько надо обдумать, впереди Рождество, а она ещё не всё успела к нему подготовить, и стоит ли полностью положиться на человека, которого она попросила о помощи, как нужно начать разговор с директором, стоит ли обсудить с продюсером её уход… всё это отдавалось бешеной болью в висках, и ближе к десяти вечера, когда члены каста стали расходиться, Эмма уже хотела послать всё к чертям и пойти в номер – как всегда позвонить подругам, Джеффу, принять горячую ванну и лечь спать. Но серьёзный взгляд Рэя, направленный в сторону девушки, заставил её притормозить и не спешить вставать из-за стола. За ним, к слову, по иронии судьбы остались трое – Эмма, Рэй и Альберт.

– В чем дело? – спросила актриса, переводя взгляд с актёра на директора.

Альберт отложил салфетку в сторону и сложил руки в замок.

– К тебе вопрос, милая.

– Что с тобой творится?

Актриса опустила взгляд. Рассказать им обо всем оказалось труднее, чем Дэвиду. В случае с режиссёром она знала, чем дело кончится.

Наконец, после небольшой внутренней перепалки, Эмма собралась с мыслями.

– Я… не буду ходить вокруг да около. Я хочу оставить Голливуд.

– Как это?

– Что это значит?

Эмма одарила Рэя тёплой улыбкой. С вероятностью в четыреста процентов они не будут видеться после того, как она вернётся к обычной жизни, поскольку эти два мира уже никогда не пересекутся, даже если она слетит с катушек и начнёт сталкерить актёра. Но как же она будет скучать по нему! Словно она уезжает учиться в другой город, оставляя младшего брата, словно друг детства переходит в другую школу… лишь такие аналогии проходили у неё с этим светловолосым мальчишкой, который всегда улыбается. А как он ухаживал первое время, как не терял надежды, как флиртовал и звал на свидания! Все это было по-детски наивно даже среди этой голливудской грязи, и именно он дарил ей надежду на то, что в этом мире ещё не все потеряно. И сейчас он сидел перед ней и искренне не понимал, что Эмма пытается донести.

Тот вечер, казалось, длился бесконечно, переходя в ночь. Вопреки опасениям Эммы, они отнеслись с пониманием к её решению. Рэй старался всячески скрыть тот факт, что он расстроен, хотя они оба понимали, что вскоре после промо фильма эти двое постепенно утратят связь, ведь вряд ли ещё когда-либо снимутся вместе по законам партнёрства в фильмах. Альберт не выглядел разочарованным, а лишь сказал, что знал, что так будет. В конце концов, все прошло гораздо лучше, чем Эмма предполагала – искренне, с толикой сожаления и тоски. После этого долгого разговора, с разъяснением всех «за» и «против», а она, нисколько не колеблясь, рассказала о своём решении работать в школьном театре, поднимаясь в свой номер, девушка без задних ног повалилась на свою кровать и уснула. В ту ночь ей снился невероятной красоты замок. И она прекрасно знала о его местонахождении.

Совсем свежие воспоминания, словно сумасшедший вихрь, охватывают уставшую девушку. Они создают настоящую катастрофу, когда смешиваются с бешеным волнением: актриса чувствует, как дрожат колени, как сердце отбивает безумный ритм, как тошнота подкатывает к горлу. Сегодня Сочельник. О, как бы Эмма хотела провести весь этот день с Джеффом и друзьями! Слушать их сумасшедшие истории, с улыбкой наблюдать за новоиспеченной парочкой Алекс и Тайлера, смеяться каждый раз, когда Джефф и Сэм препираются друг с другом, подкалывать Чарли, обнять, наконец, любимого Лаки. Но все это снова застопорилось на отметке «потом». Предвкушение встречи с самыми близкими людьми быстро сменяется паникой: все ли подарки куплены, всё ли она успеет, состоится ли завтра та важная встреча, к которой она так недолго, но готовилась? Эмма выдыхает.

Она успеет об этом подумать после премьеры, а сейчас она слишком устала и слишком ждёт встречи с Джеффом, Алекс и Сэм. Холл аэропорта, тем временем, уже виднеется вдали тёмных лабиринтов. Девушка едва ли держит себя в руках, когда ускоряет шаг, обгоняя и о чем-то грозно ругающегося по телефону Дэвида, и задумчивого Альберта и такую же спешащую к своему мужу Лиз.

Джефф ещё никогда так не волновался. За всю свою жизнь он пережил столько моментов, подаривших ему несколько седых волос и россыпь морщин, однако всё это было абсолютно незначимой ерундой по сравнению с тем, что готовил ему сегодняшний день. Он был уверен в себе, он был уверен в ней, всё лишь должно было пойти по строго намеченному плану. Но отчего-то сердце раздражающе сжималось в груди, отчего-то мысли путались и каждая светловолосая макушка, выруливающая из пункта приёма багажа казалась ему Эммой.

– Ты можешь не дышать так тяжело, это раздражает, – фыркает Саманта, сжимая руку Чарли.

– Я бы тебе посоветовал обратиться к психиатру, янки, если тебя раздражает человеческое дыхание.

Алекс закатывает глаза, готовая к очередной склоке Джеффа и Саманты, когда её вдруг отвлекает Тайлер, наклоняясь к уху девушки.

– Они это всегда так? – с опаской спрашивает парень.

Вопрос не увиливает от чуткого слуха Чарли, и тот усмехается, качая головой. Бедный, бедный Тайлер. Ему ещё к столькому нужно привыкнуть, столькому научиться! И как это всё-таки, тяжело быть новеньким. Только теперь в статусе официальных отношений с Алекс ему бежать некуда. Иначе три эти ведьмы объединятся и места живого на нем не оставят. Чарли в этом им поспособствует. Да и Джефф, наверное, тоже. Не могут же они позволить не знающему жизни Мэйхью так спокойно наслаждаться свободой, пока они несут на себе это тяжёлое бремя в виде трех сумасшедших подруг!

– Привыкнешь, старик, – Гейл приободряюще похлопывает его по плечу.

– Вы всё помните? – Джефф обводит недоверчивым взглядом своих друзей. – Только попробуйте запороть мою операцию, я на вас живого места не оставлю, особенно на тебе, болонка.

– Может хватит? – Чарли хмурится, пытаясь защитить Сэм.

– Тебя это в первую очередь касается. У тебя всё, черт тебя подери, на лице написано.

– Что мне сделать? Капюшон на лице затянуть?

Капитан прикрывает лицо ладонью. Алекс кладёт руку на его плечо и сочувственно поджимает губы.

– Всё пройдёт на высшем уровне, кэп, можешь не сомневаться.

Джефф поднимает взгляд. Он хочет ответить Алекс благодарным кивком, но в ту же секунду замечает хрупкую маленькую фигуру, несущуюся к ним на всех парах. Эмма волочет за собой тяжёлый чемодан, сумку и несколько подарочных пакетов, но по-прежнему пытается как можно скорее преодолеть это маленькое расстояние между ними. Капитан срывается с места.

Мысли, чувства, переживания и несоизмеримое счастье – всё сбивается в общую кучу, когда его руки, наконец, обвивают её талию, поднимая девушку в воздух и кружа. Какая же она, всё-таки, маленькая! Какая хрупкая и лёгкая его Эмма, как легко её разбить и как трудно уберечь от этого жестокого мира! Мужчина ставит её на землю и мгновенно захватывает приоткрытые алые губы в свой изголодавшийся плен. Счастливая актриса, что успевает весело смеяться в перерывах между быстрыми поцелуями, обвивает руками его шею. Пусть они не виделись всего неделю, пусть говорили сто раз на дню, – ей будет мало каждого мгновения, проведённого рядом с ним.

– Я так скучала, – шепчет она, отрываясь от любимых губ.

Джефф отстраняется, смотря на неё с широкой улыбкой, когда девушка замечает предмет в его руках, что стал небольшой преградой к их объятиям, в удивлении поднимая брови.

– Цветы?

– Ах да, это тебе, – мужчина неловко трёт шею, вручая девушке букет, состоящий из нескольких десятков роз. – Я не знал, какие тебе нравятся, я в этом вообще полный ноль, но обычно же так встречают своих девушек в аэропорту.

Одарив своего капитана благодарной улыбкой, Эмма не может не засмеяться.

– Что?

– Не знаю, просто это… очень мило. Ты такой милый, Джефф.

На его мужественном лице мгновенно появляется гримаса отвращения.

– Никогда не употребляй эти слова вместе, Эм.

Актриса снова смеётся, прижимая к груди букет, и уже собирается снова ему ответить, когда слышит раздраженный голос Саманты за его спиной.

– Так, ну всё, расступись, легавый, дай мне взглянуть на мою деточку!

Девушка мгновенно заключает обескураженную подругу в объятия, но длится это недолго, поскольку Сэм тут же отстраняет от себя Эмму, с прищуром заглядывая в её глаза.

– Что это с тобой? – фыркает Смит.

Эмма в удивлении приоткрывает рот, но тут же улыбается, заметив приблизившихся к Джеффу Алекс, Чарли и Тайлера. И лишь внимательный взгляд Саманты, полный серьёзности и недоверия, возвращает блондинку к подруге.

– Во-первых, спасибо, подруга, я тоже ужасно по тебе скучала, а во-вторых, что это значит?

– Это я у тебя должна спросить.

Сэм смотрит на Эмму так, словно та ограбила банк, совершила убийство или террористический акт, однако секретов у актрисы не было и скрывать ей было нечего, а потому такой подозрительный вид подруги так и остался для всех загадкой. Так или иначе, Саманта отступает, позволяя Эмме обменяться объятиями с друзьями. Всё это длится недолго, поскольку в их сцену долгожданной встречи вдруг так бесцеремонно врывается откуда-то взявшийся Дэвид. Он касается плеча Эммы, и Джефф напрягается всем телом, мгновенно подбирая её чемодан и многочисленные подарочные пакеты, оказываясь рядом.

– Кхм, добрый вечер, господа, – галантно мурлычет он в совершенно несвойственной ему манере. – Могу я украсть у вас Эмму на пару минут?

Друзья девушки обмениваются недоуменными взглядами, а затем актриса замечает, как яростно раздуваются ноздри её капитана. Она была почти уверена, что они всё решили, но толика, а если быть точной, двести тысяч вольт напряжения так и витают в воздухе, когда эти двое оказываются в паре ярдов друг от друга. Тем не менее, она послушно кивает и отходит с ним чуть поодаль от своей компании.

– В чем дело?

– Я надеюсь, ты не забыла о премьере? – голос его полон нескрываемой обиды и подозрения.

Эмма обескураженно приоткрывает рот. Как он мог подумать, что она сможет подставить весь каст на премьере? Что сможет взять и остановиться, пройдя такой путь?

Хотя, не этим ли она сейчас занимается?

– Спасибо, я помню. Что-то ещё?

В карих глазах плещется сомнение, вмиг разбивающееся об острые скалы его эгоизма. Дэвид и рад бы сказать «что-то ещё», например, то, как сильно он раскаивается и что чувствует вину, ведь, возможно, именно его жестокая правда и объективный взгляд на реальность заставил Эмму отказаться от мечты. Ведь вернись она в своё амплуа беззаботной блондинки в розовых очках – ничего бы из ряда вон выходящего не произошло! Так и улыбалась бы всем в туре и считала бы, что она самая счастливая из всех. И смотрит она на него, насквозь пронзая и словно видя его сожаление, словно чувствуя и ожидая, когда же он, наконец, решит извиниться. И Дэвид почти решается, но краем глаза замечает раздражённого Джеффа в паре ярдов от них, и желание это быстро сходит на нет.

Ей не нужны его извинения. Ей нужен этот амбал неотесанный, у которого даже вкуса нет – кто сейчас, вообще, дарит розы? Козёл.

– Нет, отель Беверли-Хилтон, красная дорожка начинается в шесть, – строго отчеканивает он, разворачивается и уходит, звонко цокая каблуками своих остроносых туфель.

Джефф вмиг оказывается рядом.

– И что хотел этот петух?

– Помягче, – Эмма закатывает глаза и кладёт ладонь на его тяжело вздымающуюся и опускающуюся грудь. – Я не…

– Ой, а что в пакетах?! Наши подарки? – девушку прерывает восторженный писк Саманты, что буквально с головой залезает в самый большой пакет. – О-оу, вот дела…

Следом подключается и Чарли, присвистывая в удивлении на содержимое пакета. Эмма в ту же секунду преодолевает расстоянии между ними, выдергивая из рук подруги подарок, предназначенный, вообще-то, Алекс, а затем осуждающе цокает языком.

– Рождество завтра.

– А сегодня Сочельник.

– Но подарки дарят завтра!

Сэм хитро улыбается и пихает Алекс в бок.

– Тебе точно понравится.

– Я тебя убью, Саманта, клянусь, а Джефф меня отмажет.

– Этот маньяк до справедливости? Он ни за что не будет покрывать преступление, да, легавый?

Одарив Саманту таким взглядом, словно она являлась самым глупым на планете существом, капитан кладёт руку на талию Эммы, притягивая свою блондинку ближе к себе.

– Конечно же, буду, более того, выпишу Эмме вознаграждение.

Небольшая компания, за исключением Саманты, взрывается хохотом. Сэм называет Чарли Иудой и с обидой смотрит на наручные часы, а затем подмигивает капитану, намекая, что пора бы уже сменить локацию. Он едва ли заметно кивает, и, кажется, все вокруг задействованы в какой-то сверхсекретной операции. Переглянувшись, друзья сходятся на мнении о том, что здание аэропорта LAX им уже приелось, и пора расходиться по машинам: Саманта, Чарли, Тайлер и Алекс идут впереди, переговариваясь о чем-то своём, а Эмма плетется позади них, вцепившись в сильную руку Джеффа. Она вдыхает накаленный калифорнийский воздух и разочарованно поджимает губы. Несмотря на то, что власти основательно подошли к украшению города, праздником здесь даже и не пахло. Как же сильно ей хотелось вернуться в её заснеженный Канзас, в атмосферу Рождества и домашнего уюта! А Джефф, Джефф наверняка даже ёлку не нарядил. Это ведь не в его правилах.

Наконец, они проходят на парковку, где Алекс останавливается у машины Тайлера, жестом кивая Сэм и Чарли направиться к ним. Джефф открывает багажник своей обожаемой Лилит, кладя туда чемодан Эммы. Блондинка с улыбкой оглядывается по сторонам.

– Премьера в шесть, успеем пропустить по бокальчику. А завтра основательно отметим Рождество вместе, правда? – с надеждой говорит она, не веря своим словам.

Казалось бы, ещё вчера она сидела на подоконнике своего одинокого номера в Остине и думала о том, как далеко ей до возвращения к нормальной жизни! А теперь: пройти всего один, последний этап – и она на свободе. Эмма чувствует прилив бодрости при одной мысли о том, насколько удивительный день ждёт её завтра!

Вот только друзья её, и Джефф в том числе, как-то подозрительно молчат и косятся друг на друга. Но Эмма нарочно это игнорирует: мало ли, может быть, они готовят для неё сюрприз – и дома её ждёт вечеринка. От этого её настроение поднимается до запредельного уровня, и она опирается о капот, прикусывая губу.

– Поверить не могу, что мы едем домой. Я так счастлива!

Громкий хлопок багажника заставляет девушку вздрогнуть в неожиданности. Она встречается с хмурым взглядом Джеффа.

– Домой? Нет, домой нельзя. Тебе домой нельзя.

Алекс прокашливается, а Саманта закатывает глаза.

– Потому что Айрис тебя ждёт! – Чарли почти выкрикивает эти слова, беззаботно улыбаясь и подталкивая плечом Тайлера.

– Да-да, он прав, – отвечает док, а затем тихо добавляет. – Правда, я не знаю, кто такая Айрис, вы ведь не посвящаете меня в свои планы.

– Заткнись, – сквозь улыбку процеживает Гейл.

Сэм минует побледневшего от паники Джеффа и подходит к Эмме, обнимая её за плечи.

– Слушай, твой шизик потерял дар речи от счастья, а его мама узнала о твоём решении бросить Голливуд.

– Да, ей все никак не удавалось до тебя дозвониться, в общем-то, она ждёт тебя на ужин. Соберёшься у неё и поедешь на премьеру, – подключается Алекс.

– А вечером вернёшься домой, – спокойно добавляет Чарли.

Запудрить мозги уставшей после перелёта Эмме оказывается гораздо проще, чем они предполагали, и девушка рассеянно кивает, пытаясь собрать мысли в общую кучу. Джефф же, будучи в абсолютной прострации, ведь все пошло не по его плану, отвечает друзьям благодарной улыбкой. Насколько изменилась его жизнь с того момента, как в неё бесцеремонно ворвалась эта взбалмошная блондинка? Кардинально – слишком мягко сказано. Она перевернула её с ног на голову, она всё его миропонимание и отношение к жизни сломала и подожгла, она до кончиков пальцев наполнила её смыслом и счастливыми моментами, коих у него за всю жизнь до неё едва ли набралось бы. Мог ли он представить, что у него появятся друзья, что у него, черт подери, будет семья, пусть и не по крови, пусть и живущая у черта на куличиках, но её семья – это и его семья тоже. И эти четверо сумасшедших – тоже его семья. Даже Саманта, с которой он бы с удовольствием снял бы скальп, но не позволил бы сделать это кому-то другому, потому что все они – друг за друга горой, и в этом он сегодня в очередной раз убедился.

И это невероятное чувство, словно все по полочкам, словно все так, как должно быть – красиво и правильно, наполняет его душу теплом, заставляя на пару минут зависнуть, погрузившись в свои мысли. Но ведь он имеет право! День-то сегодня особенный.

– Джефф? – маленькая ледяная ручка касается его плеча. Голубые глаза смотрят изучающе, Эмма словно бы пытается поймать подвох в его довольной улыбке. – Ты ведь едешь со мной к Айрис?

Кажется, на лице девушки мелькает тень подозрения, и она выжидающе смотрит на капитана.

– Эм, я… должен быть в участке, произошло нечто ужасное, – мужчина опускает взгляд и качает головой.

Актриса напрягается всем телом.

– Что? Что произошло?

– Хавьер, он… мы его поймали.

– Какой ещё Хавьер? Кто это?

– Как? Подруга, ты, вообще, интернет открывала в своём туре? – Саманта осуждающе смотрит на девушку.

– Особо-опасный преступник, он организовал свою банду в Лос-Анджелесе, – холодным тоном продолжает Алекс. – Даже вслух произносить страшно, чем он там заправлял.

Эмма испуганно смотрит на Джеффа, прикрывая рот ладонью. О, нет, только не снова. Кажется, она только избавилась ото всех криминальных новостей в своей жизни, как очередной наркодилер или кем бы он ни был, нарушает её планы.

– Я отвезу тебя к матери, а сам поеду на допрос.

– Но…

– Вечером я заберу тебя с твоей премии, откроем твоё вино, поставим какой-нибудь отвратительно-романтический фильм, ты весь просмотр будешь плакать, а я спать, а завтра мы все вместе справим Рождество, как подобает. Идёт?

Скрыть свое разочарование крайне трудно, но девушка всё же кивает, с кислой миной садясь в его машину. Очевидно, она совсем не так представляла долгожданную встречу с ними, как минимум, в её вымышленном сценарии, она не планировала расставаться с ними так скоро. И выглядят они все слишком подозрительно, думает Эмма, а затем останавливает себя, ссылаясь на свою паранойю. Ведь в последнее время каждый, без исключения, кажется ей подозрительным, и с этим пора заканчивать! Она в безопасности, рядом с самыми близкими людьми, а значит, переживать ей совершенно не о чем.

Эмма доверяет им и совсем не волнуется.

***

– Я в панике.

Струящиеся серебристые волны идеального платья в пол, подчеркивающего её утонченную фигуру, напоминают лунную дорожку в летней ночи океана. Она манит за собой и приковывает восхищенные взгляды, но лишь одному человеку позволено узнать, что скрывается за шёлковой серебряной тканью, за этой вуалью женской красоты и таинственности. Оно подходит ей, подходит ей, как никому другому, и Эмма смущённо улыбается, в последний раз оглядывая себя в зеркало. Макияж выглядит как никогда естественным, волосы уложены идеально, а туфли… за эти туфли она готова душу продать – и всё это неимоверная заслуга талантливой стилистки «Города Грёз» – Джули, которую по указанному адресу в срочном порядке прислал сам Дэвид Тарино. Эмма была растрогана таким жестом, но переживания и нервы постоянно отвлекали девушку и не давали сосредоточиться на чем-либо.

Джули складывает косметику в свою сумку, не отрывая от актрисы взгляда, а Айрис стоит рядом, облокотившись о дверной косяк и не переставая улыбаться.

– Тебе не о чем волноваться. Ты будешь блистать сегодня, – заключает женщина, качая головой.

Эмма оборачивается к ней и тяжело вздыхает, проводя ладонями по шёлковой ткани платья. Они провожают Джули, и блондинка не может не признать, что лодочки эти, пусть и дьявольски красивые, но жутко неудобные. Она переминается с ноги на ногу и снова бросает взгляд на настенные часы.

– Джефф не звонил?

Айрис смеётся.

– Прекрати переживать. Сегодня такой судьбоносный день для тебя, а ты думаешь о моем недотепе-сыне, – женщина улыбается и подходит к блондинке, приобнимая её за плечи. – Эмма, я вынуждена спросить у тебя в миллионный раз за сегодняшний день, но ты точно уверена в своём решении оставить Голливуд?

Девушка ничуть не колеблется перед ответом.

– Да, только если вы пообещаете взять меня в школу. В противном случае, я останусь без работы.

– О, дорогая! Ты даже представить себе не можешь, как по тебе соскучились дети. У нас в кружке пополнение: как только остальные ребята узнали о тебе, то сразу побежали записываться в труппу. Теперь в ней больше двадцати человек, как в старые-добрые времена.

Счастливая улыбка украшает лицо девушки. Это удивительная новость, это вдохновляющая новость, заставляющая думать, что она всё делает правильно, и что решение её правильное. Хотя, в этом она никогда и не сомневалась.

– Я уже поговорила с директором, он с нетерпением ждёт тебя у себя после каникул, – продолжает Айрис. – Сказал, правда, что ты отчаянная.