Текст книги "California (СИ)"
Автор книги: yourwriterellen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)
Ущерб от каждого её «налёта» был неописуемым: Джефф снова и снова собирал осколки её погрома, она приходила к нему в ночных кошмарах и ломала всё на своём пути. Всё, что он так долго и упорно выстраивал. Он прошёл все стадии – от отрицания до принятия, пока однажды не понял одну простую вещь.
Он просто не может существовать без этого торнадо, без постоянных эмоциональных встрясок и разрушительных последствий одного лишь её появления. Теперь вся спокойная и разложенная по полочкам жизнь ветром разнеслась по всему континенту, оставив только ожидание. Ожидание неизбежного. Её.
Они сидели на ступеньках его дома, в полной тишине разглядывая удивительное ночное небо, что было как на ладони. Если убрать шум от вертолётов, автомобилей и его соседей, что безбожно ругались, разбивая тарелки об пол, можно услышать мелодичное шептание волн Тихого Океана. Им ничего не стоит пройти безлюдную улицу и уже через пару минут оказаться на живописном пляже, на берегу самого необъятного и загадочного океана. Но они продолжают сидеть на холодных ступеньках, вглядываться в ночное небо и слушать тихое посапывание вымотавшегося Лаки.
– Безумный выдался денёк.
Джефф решается нарушить это уютное, но в то же время совершенно ненужное сейчас молчание. Он достаёт пачку сигарет и зажигалку. Эмма ёжится от прохладного ветра и беглым взглядом смотрит на его наручные часы – одиннадцать. Они сидят здесь уже полчаса.
– Через час этот день закончится, – тихо отвечает девушка.
– Я буду очень удивлён, если за это время мы не вляпаемся в неприятности.
Эмма, уставшая настолько, что даже готова выслушать все его истерики по поводу её сегодняшней выходки и того, что она так бесцеремонно оторвала капитана от работы, вдруг поднимает на мужчину взгляд. Почему он говорит «мы», когда в каждом поступке и в каждом проступке винит лишь её?
– На самом деле, у меня нет сил даже ругаться с тобой, – Джефф отвечает на её немой вопрос. – Хочется виски.
– Тогда я поеду домой.
Их очередной необдуманный поцелуй, их обман, его слова о ней – бесконечными картинками мелькают в голове девушки, пока она поднимается со ступенек и проводит ладонями по джинсам. Этот день прошёлся по ней настоящим бульдозером, не оставив сил даже на то, чтобы в полном здравии добраться до дома. Хочется извиниться перед Джеффом, хочется сказать, что она тоже знает о нём все эти мелочи, что может с закрытыми глазами сосчитать морщинки на его лице и то, сколько сигарет он скуривает за день. Но немыслимая усталость не позволяет ей даже взглянуть на мужчину, что продолжает курить и разглядывать небосвод, думая о чём-то своём.
– Лаки, малыш, – она присаживается на корточки рядом со своим псом и поглаживает его по рыжей огрубевшей шёрстке. Он лишь тихо сопит и подрагивает короткими лапками во сне, не реагируя на хозяйку. – Давай, мы сейчас уже поедем.
– Оставайтесь.
Ладонь, поглаживающая собаку, так и замирает в воздухе, когда его слова, как раскат грома в ясный день доходят до её сознания. Эмма в замешательстве смотрит на Джеффа, но он не одаривает её и взглядом.
– Ты серьёзно? – она пытается спрятать улыбку, но ночь и так окутала своей тёмной пеленой все эмоции.
– Не хочу доверять Лаки всяким озабоченным таксистам, – отстранённо отвечает мужчина и бросает в пепельницу тлеющую сигарету. – Да и я не напиваюсь в одиночестве.
Девушка тихо смеётся, подпирает голову рукой и какое-то время смотрит на его высокую фигуру. Не нужны никакие графические дизайнеры, осветители, режиссёры, сценаристы и гуру монтажа, чтобы передать его красоту, его мужественность и обаяние. Его глаза. Настолько голубые, что они даже в темноте не меняют свой цвет, – они выдают его, выдают его светлую душу, выдают его большое сердце, которое он упорно прячет за высокими стенами равнодушия и колючей щетиной сурового копа. Его улыбка, его очаровательная и такая редкая улыбка, – она может тебя уничтожить, если ты этого, конечно же, захочешь. Его широкие плечи, его сильные руки, его мощная грудь и спина. Он настоящий мужчина. Он не тот, кто будет торчать с тобой в гримёрке весь обед и обсуждать средство от загара; он не тот, кто сам подберёт галстук под твоё платье и уж точно ни за что в жизни не будет обсуждать с тобой светские пересуды, если, конечно, они помогут ему в очередном расследовании. И в эту удивительно-звёздную ночь Эмма окончательно приняла тот факт, что влюблена в него.
Только что ей делать, с влюблённостью этой? Джефф не тот, кто в эту же секунду начнёт распинаться ей в ответных чувствах.
– Нет, я и так принесла тебе достаточно неудобств, – она находит единственно-правильный вариант, поднимаясь и окидывая неосвещенную улицу взглядом. – Прости за случай с отцом, я растерялась. Я не должна была вплетать тебя в это.
Джефф тихо усмехается.
– Знаешь, первые два часа, когда у меня дёргался глаз, я хотел тебя расчленить за это, – честно отвечает он. – Но потом мне даже понравилось.
– Правда? – в душе появляются отголоски надежды.
– Нет.
– Что ж, я…
– Но твой отец славный мужик, – Джефф прерывает девушку, поглядывая на неё снизу вверх. – Мне кажется, мы с ним даже в чём-то похожи.
Эмма тепло улыбается и совершенно не знает, куда себя деть. Так что просто стоит над Лаки, как какой-то до ужаса нелепый и неловкий памятник, созданный на скорую руку архитектором с похмелья.
– Эм, я хотел спросить тебя кое о чём, – поднявшись со ступенек, капитан вдруг становится в разы выше блондинки перед собой. Он возрастает над ней, как тень в фильмах ужасов, вот только она не боится.
Они стоят на минимальном друг от друга расстоянии, игнорируя критическую близость. Эмма отводит взгляд и громко сглатывает слюну.
– Спрашивай.
– Твоя мама…
– Ах, это, – актриса неловко отмахивается. – Она ушла от папы, когда мне было четыре.
Джеффу отчего-то вдруг становится стыдно. Он тяжело вздыхает и похлопывает девушку по плечу. И уж точно не понимает её беспечности.
– Прости.
– Ничего страшного, – она улыбается, поднимая на него взгляд. – Папа никогда не делал из этого трагедии, не разыгрывал драму и даже не придумывал баек о том, что моя мама – спецагент.
– Ты помнишь её уход?
– Нет, – Эмма хмурится, отводит взгляд. – Нет, я была у бабушки, когда она ушла. Улетела. Она оперная певица, насколько я знаю.
Размытый образ высокой белокурой женщины предстаёт перед актрисой, когда она напрягает память, чтобы вспомнить о своей матери хоть какие-то детали. Райан никогда не показывал боли от её ухода, он всегда говорил банальную для всех отцов-одиночек фразу: «Твоя мама ушла, но она не переставала тебя любить». Эмма никогда в это не верила. Разве можно уйти, когда любишь? Ведь любовь – это полностью врасти в человека, стать с ним неразрывным целым. Особенно, если это касается материнской любви. Тем не менее, она никогда не держала на неё зла. Папа научил её спокойно принимать этот факт, часто подшучивал и называл себя «великим страдальцем», которому пришлось пройти через выпадение зубов, начальную школу, дебилов-одноклассников, ПМС, первую любовь и выпускной.
– Так вот, откуда у тебя такая способность крутить хвостом.
– У каждой семьи свои скелеты в шкафу, – блондинка пожимает плечами, сразу же вспоминая ту фотографию в спальне с Джеффом и его мамой.
– Не без этого.
Наступает неловкая, неуютная тишина. Капитан устало потирает шею, пробегает взглядом по лицу девушки и громко выдыхает. Эмма не может определить, какой это из вздохов: раздражения или усталости. Она обхватывает себя руками и поджимает губы.
– Пойдём в дом. Ты замёрзла.
– Нет, мы… – запинаясь, она в тысячный раз ругает себя. Эмма хочет, безумно хочет остаться. Но дикая женская логика, гордость и воспитание не позволяют ей в эту же секунду броситься ему на шею. – Мы поедем, вызови нам такси.
– Да ладно тебе. Я тебя не убью. По крайней мере, не сегодня. У меня просто нет на это сил.
Актриса смеётся и вдыхает прохладный ночной воздух. Ветер с океана заставляет всю кожу покрыться мурашками, а ещё взгляд, этот его прямой взгляд. И наконец, спустя несколько минут словесной перепалки, Эмма пожимает плечами и поднимается по ступенькам, пока Джефф берет спящего Лаки на руки и относит в дом. Она медлит перед тем, как войти внутрь, ведь не знает, совершенно не знает, что её ждёт в этих стенах.
– Ты у двери будешь ночевать? Я могу отдать Лаки твою кровать?
– Иду, – девушка спотыкается о ступеньку, но, наконец, оказывается в тёплой освещенной гостиной.
Пока она ждёт капитана, до полусонного сознания вдруг добираются его слова. «Твоя кровать» – в его доме. Эмма расплывается в улыбке и облокачивается о дверной косяк. Она бы хотела делить с ним быт, готовить ему завтраки, ждать на обед и спрашивать по телефону, рыбу или мясо хотел бы он на ужин. Но реальность в эту же секунду волной сбивает её с ног. Всё, что ждёт её завтра: бесконечные дубли, недовольный Денни, сырой и жуткий особняк. И с каких пор дело всей её жизни ей кажется чем-то принудительным и рутинным?
– Если хочешь, можешь переодеться, принять душ, чтобы завтра снова не доставала меня просьбами отвезти тебя в квартиру, – говорит Джефф, спускаясь по лестнице.
Она сразу замечает в его руках сложенную белую рубашку. Детали пазла складываются в одну картинку, когда Эмма понимает, что Джефф отнёс Лаки в свою спальню, где и взял одежду. Девушка беззвучно смеётся, чувствуя, как целая волна умиления обволакивает её тело. Капитан весь день провозился с её питомцем, снова и снова доказывая, что у него есть сердце. И как же ей хочется его забрать.
– Если ты не против… я могу принять душ?
– Помнишь, где ванная? – он отдаёт ей рубашку и, не задерживаясь, идет на кухню. – Там найдёшь полотенце и… – Джефф останавливается в дверях, чешет затылок, прокашливается. – И мои боксеры.
Щёки Эммы мгновенно вспыхивают румянцем. Она быстро кивает и спешит на второй этаж, только бы избежать этого прямого, прознающего насквозь взгляда. Наконец, найдя нужную комнату со второй попытки, девушка закрывает дверь и подходит к раковине, набирая в ладони холодной воды. Это совершенно не помогает привести в порядок мысли, зато лёгким движением осаждает пламя её щёк. Прохладная вода – лучшее удовольствие для неё сейчас, и Эмма, скидывая с себя всю одежду, уже буквально вросшую в её хрупкое тело, заходит в душевую кабинку. Вода приводит её в чувства, убирает усталость, обволакивает все тело своей неиссякаемой энергией. Блондинка берет его гель для душа, который пахнет свежестью мяты, прикрывая глаза в наслаждении. Это его запах, она в его доме, в его ванной комнате, в его душевой кабинке. Образ обнаженного капитана навязчиво пробирается в голову актрисы, пока она всячески отгоняет его от себя. Отгоняет эти сильные руки, которые скользят по его рельефному телу, эти мокрые волосы, эти капли воды, стекающие по животу и ниже…
По всей ванной комнате вдруг раздаётся стук в дверь.
Эмма вздрагивает и выключает воду, оглядываясь в поисках полотенца.
– Вот чёрт.
– Эмма, – приглушенный голос за дверью добавляет блондинке паники. Она не может найти ничего из того, что назвал капитан. Ничего из того, что может прикрыть её тело, кроме его белой рубашки. Но не наденет же она её на мокрое тело! – Эмма, ты там не уснула?
– Н-нет, – она, полностью обнажённая, решается открыть дверь, оставляя лишь щёлочку.
Джефф смотрит в её напуганные глаза, и отчего-то ему самому становится страшно. Абсолютно голая. Стоит. В его ванной.
Он сглатывает слюну так громко, что это замечает сама Эмма.
– Э-э-э, полотенце, оказывается, было не в ванной, – мужчина протягивает ей сложенные вещи, заставляя девушку приоткрыть дверь сильнее. Ему открывается вид на её острые ключицы, на её шею, по которой стекает вода. Джефф зажмуривает глаза, чувствуя дикое напряжение в паху и то, как сильно кружится голова. – Я буду ждать тебя на кухне, если, конечно, хочешь выпить.
Опустив взгляд, девушка неуверенно кивает. Капитан ещё стоит какое-то время перед этой приоткрытой щелью, где виден лишь напуганный взгляд голубых глаз, затянутый поволокой, и не решается сделать шаг. Ему кажется, шевельнись он – и с грохотом повалится с этой лестницы. Так или иначе, стоять перед ней в таком положении глупо и ненадёжно. Джефф последний раз смотрит на Эмму, неловко трёт шею и со вздохом великого мученика разворачивается, чтобы спуститься к заждавшейся бутылке виски. Его останавливает неуверенный женский голосок:
– Джефф.
– Да?
– Спасибо за вещи, – на щеках её вспыхивает румянец, глупая улыбка играет на губах. – Очень мягкое полотенце.
И ему срывает крышу.
Дверь, разделяющая их, как-то сама по себе открывается, и капитан мгновенно оказывается рядом, грубо хватая девушку за талию и вжимая её в стену. Эмма ударяется спиной о холодный кафель и издаёт едва слышный стон для неё, а для него – сигнал к действиям. Её обнажённое тело сводит его с ума, уже свело, он уже давным-давно записался в безумцы, как только её увидел. Эмма обнимает руками его за шею, а ногами – за талию, полностью потеряв контакт с землёй. И тогда он её целует: по-хамски, грубо, так, как умеет только он, и как нравится только ей. Она зарывается пальчиками в его волосы, всем телом чувствует его возбуждение, его бешеное желание, и желает его не меньше. Джефф спускается поцелуями на её шею, на её чувствительную кожу, и девушка откидывает голову от удовольствия. Вода стекает с её волос, со всего её тела, капитан губами ловит капли, что оставляют мокрые дорожки от её шеи до груди. Обхватывает губами соски, сжимает в руках её задницу: всё рвано, всё грубо, со стонами и животным рыком.
– Поцелуй меня, – стонет Эмма, обхватывая руками его сильные плечи.
Он поднимает на неё затуманенный взгляд, смотрит на её губы, а затем снова в глаза. И тогда он словно получает пощёчину.
– Чёрт, – взгляд серо-голубых глаз изучает её красивое лицо, её глаза, которые полны страсти и желания. Он ставит ошарашенную Эмму на землю и отстраняется. – Чёрт, чёрт, чёрт.
Девушка словно падает с обрыва, разбивается лицом об асфальт и получает удар под дых.
– Что с тобой? – отчаянно шепчет она.
Полностью обнажённая: и телом, и душой. У неё даже нет сил прикрыть себя руками, они снова бесполезно висят в воздухе.
– Эмма, мы не должны этого делать, – Джефф отводит взгляд, протягивает ей полотенце и на дрожащих ногах идёт к двери.
Блондинка прижимается спиной к стене, стеклянным взглядом уставившись перед собой.
– Ты что, дал обет невинности? – проглатывая разочарование и обиду, говорит она.
Джефф печально усмехается.
– Лучше бы дал. Одевайся, я жду тебя на кухне… мы с виски ждём тебя.
И тогда он уходит. Эмма сползает на пол, обхватывает колени руками и касается пальцами своих пылающих губ. Её кожа все ещё помнит каждое его прикосновение, она пылает в тех местах, где её касались его губы, и вместо того, чтобы плакать, злиться, устраивать скандал, актриса почему-то вдруг начинает смеяться.
«Идиот, какой же он идиот», – Эмма поднимается с пола, вытирает влажное и пылающее после такого пожара тело полотенцем, одевается и открывает дверь. – «Он всё ещё мне не доверяет».
Два бокала, на дне которых янтарная жидкость, обездвиженно стоят на столе. Джефф забирает один, делает несколько глотков и прикрывает глаза. Алкоголь не выбьет из головы её обнажённый образ. Он не сотрёт из памяти её прикосновения, её стоны, её поцелуи, её взгляд. Но во всяком случае, после него он будет спать, как убитый, а не лежать с открытыми глазами и стояком шесть часов подряд. Эмма тихо заплывает на кухню, и, не говоря ни слова, берет второй бокал.
– Эмма, – Джефф думает, как бы начать этот неловкий разговор, но в голове выходят лишь жалкие оправдания.
Блондинка поднимает ладонь вверх, запрокидывает бокал, выпивая янтарную жидкость до дна.
– Нам сорвало крышу, я понимаю, – тихо отвечает актриса. – Просто оказались в нужном месте в нужное время, как и в прошлые два раза. Никаких чувств, ничего, о чём мы могли бы долго и нудно разговаривать.
Эмма говорит эти несколько раз отрепетированные слова и забирает из его рук бутылку, наполовину заполняя бокал виски. Джефф смотрит на неё с нескрываемым удивлением. Он бы оспорил её слова, но в этом совершенно нет никакой нужды. Иначе он не остановил бы себя там, в ванной.
– Хватит смотреть на меня, – с обидой, болью, отчаянием и попыткой казаться всё той же беззаботной актрисулькой, Эмма выдавливает из себя улыбку. – Давай уже пить. Я ведь только ради этого и осталась.
***
Что-то вязкое, липкое и мокрое вдруг прикасается к щекам спящей девушки, проводит линию от подбородка обратно к щекам, проходит по лбу и возвращается к губам. Эмма резко открывает глаза и принимает сидячее положение, в испуге взмахивая руками.
Лаки отскакивает от хозяйки, в удивлении на неё уставившись.
– О Господи, это ты, малыш, – девушка протирает глаза и с улыбкой смотрит на пса.
Взгляд девушки начинает блуждать по совершенно новой, но по-прежнему знакомой обстановке, когда Эмма чувствует резкую боль в висках и приступ тошноты. Совершенно непонятно где она, зато очень ясно одно – у неё жуткое похмелье. В горле пересохло, дикая жажда, тошнота. Эмма с трудом поворачивает голову и замечает знакомую рамку на комоде.
Она в комнате Джеффа.
– Иисус, – актриса прикрывает рот ладонью и откидывает одеяло, с ужасом осознавая, что на ней совершенно нет никакой одежды. – Мать твою.
Сердце колотится с бешеной скоростью о грудную клетку, в голове – одни вопросы и ни одного ответа. Она пытается вспомнить события прошедшей ночи, но в памяти последним остаётся то, как они с хохотом искали в доме вторую бутылку виски. Эмма откидывается обратно на подушки, Лаки снова принимается облизывать и будить хозяйку, а она только и знает, что проснулась в кровати Джеффа – без памяти и одежды.
Тишина во всём доме угнетает ещё больше, чем головная боль. Эмма немигающим взглядом смотрит в потолок, натягивает одеяло до самого подбородка и поворачивает голову на вторую половину кровати. Она не заправлена. Они всё-таки переспали?
– Господи, мы переспали? – голос хриплый, дрожит.
Обделённый вниманием, Лаки спрыгивает с кровати, и тогда Эмма замечает на прикроватной тумбе стакан воды, две таблетки и несколько долларовых купюр, лежащих на свёрнутом пополам листке бумаги. Девушка дрожащими руками разворачивает записку:
«Уехал в участок, прислали новые материалы по делу о Тарино и его свите. Ты не подавала признаков жизни, так что не стал тебя будить, но таблетки от похмелья и вода обязательны к применению. И возьми деньги на такси.
Джефф».
Блондинка падает на подушки, накрывая лицо листом бумаги. Всё её тело дрожит, его словно вывернули наружу, голова болит так, словно капитан всё-таки не сдержался и отработал на ней несколько ударов за её заносчивость, а ещё злость, бесконечная злость и обида на Джеффа. Игнорируя пылающие от стыда щёки, Эмма с головой прячется под одеяло и в панике шепчет сама себе:
– Что же, чёрт возьми, произошло ночью?
Комментарий к Глава 16.
Приятного чтения ❤️
Анимация к главе:
https://s3.gifyu.com/images/Mfe4.gif
https://s3.gifyu.com/images/giphy-3fac5736f98bb62ae.gif
Всё только самое интересное по фанфику в нашей группе https://vk.com/wealllovecaptainjeff :)
========== Глава 17. ==========
– Ты, чёрт подери, не выйдешь из этой квартиры, пока не расскажешь о своих вчерашних похождениях!
В Эмму летит все: оставленные в прихожей босоножки, мяч Лаки, какой-то журнал, подушка, и, в конце концов, добрый мат от подруги. Девушка ловко уворачивается, стягивает с продрогшего от гадкого состояния похмелья тела тяжёлые вещи и закрывает дверь в ванную прямо перед носом Алекс. Каскадёрша громко выругивается и собирает по полу разбросанные шмотки, удивленная и разозлённая бессовестным игнором со стороны подруги. Чёрт с ним, со вчерашним днём, – пусть расскажет, какого чёрта притащилась в квартиру в семь утра в мужской рубашке, с хаосом на голове и синяками под глазами.
Алекс присаживается на корточки рядом с до ужаса изголодавшимся Лаки, что опустошил свою миску с кормом за пару минут, и поглаживает его грубую шёрстку. Пёс мгновенно реагирует на ласку, ложится на спину в безмолвной просьбе почесать его животик.
– Если бы ты умел говорить, ты бы обязательно рассказал, что с вами приключилось, правда, малыш? – девушка тяжело вздыхает.
Хрупкий женский силуэт, одетый в изящную полосатую юбку – одна из немногих возможностей скрыть драные коленки как результат встречи с озабоченным психом, почти беззвучно выплывает на кухню. Эмма долго не решается сказать подруге хоть что-нибудь, прижимая к груди охапку невыученного сценария и нервно искусывая губы. Алекс выпрямляется, складывает руки на груди и поднимает брови. За все десять минут в ванной актриса так и не придумала ни единой подходящей версии её пропажи.
– Я слушаю.
– У меня съёмки начнутся через полчаса, Алекс, Денни меня уничтожит, если я запорю и этот день, – в голосе Эммы отчаяние и попытка надавить на жалость.
– Где ты была?
– Не сейчас, мам, – она закатывает глаза, разворачивается и следует к двери.
Алекс обгоняет её на полпути, преграждает дорогу к двери и недовольно фыркает.
– Я звонила тебе весь вечер, пол ночи, ты просто забрала Лаки и ушла посреди дня! Не надо язвить, это нормально, что я волнуюсь. Ты была с парнем?
– Я была с папой, – честно отвечает Эмма, натягивая на ноги удобные босоножки. – Он прилетел вчера, когда в новостях прочёл о том, что на меня напал этот придурок. Всё? Вопросов нет? Я могу идти?
Эмма отводит взгляд, мысленно успокаивая себя тем, что сказать часть правды не так плохо, как солгать. В конце концов, эта не та ложь, которая приведёт за собой последствия. А рассказывать кому-то о Джеффе, о том, что произошло между ними, когда ты толком не уверен в том, что между вами вообще когда-нибудь что-либо происходило – последнее дело. Ей бы самой разобраться и избавиться уже наконец от этого чёртова чувства стыда, что разъедает изнутри и не даёт думать нормально. Как она могла позволить себе переспать с кем-то в состоянии полного беспамятства? И совсем не важно, что этим «кем-то» является непреклонный предмет её обожания. Или всё-таки не такой уж и непреклонный?
Алекс неловко трёт шею и отступает, позволяя Эмме пройти.
– Так бы сразу и сказала. А я уже собиралась звонить этому твоему копу, чтобы поднимал группу розыска.
Актриса прикрывает глаза и делает глубокий вздох. Любое упоминание о нём её раздражает. По крайней мере, сегодня утром. По крайней мере, пока она на пятьдесят процентов уверена, что он воспользовался ей этой ночью.
– Уверяю тебя, Алекс, он будет одним из первых, кто запишет меня в навсегда без вести пропавшие, узнав такую потрясающую новость, – девушка горько усмехается, берётся за ручку двери и напоследок оборачивается к подруге. – Не переживай, со мной всё отлично. Буду вечером.
На губах каскадёрши играет лукавая улыбка. Она облокачивается спиной о стену и качает головой, громко усмехаясь.
– Ох, знаю я эту фразу.
Когда пулеметная очередь из вопросов и упрёков Алекс остаётся позади, Эмма со вздохом облегчения выходит на окутанную настоящим калифорнийским пеклом улицу. Телефон в сумке начинает бешено вибрировать, и на этот раз беспокоится Саманта. Эмма закатывает глаза, нажимает отбой и мысленно извиняется перед подругой, обещая обязательно ей перезвонить и озвучить ту же полуправдивую версию, которой успокоила Алекс минутой ранее. Друзей у неё всегда было достаточно: с раннего детства для девушки никогда не было проблемой заводить новые знакомства – полезные и не очень, прочные и на пару дней, однако такое беспокойство со стороны Алекс и Сэм иногда её подбешивало. «Я сама по себе, – говорила Эмма, и сама же мысленно сокрушалась, ругала себя и думала: Дура! Ты бы на их месте тоже волновалась, тоже названивала бы и ругалась». Это был замкнутый круг – без конца и края, когда такая непривычная забота её и радовала, и раздражала, была необходима и мешала. Кажется, это называется эгоизмом.
«Нет, – думает про себя Эмма, – Это называется биполярное расстройство в действии».
Путь до этого несчастного особняка занимает времени чуть больше обычного, но актриса приходит как раз вовремя. Стоянка завалена автомобилями, из одного трейлера в другой то и дело снуют осветители, монтажёры и операторы, в одном из которых Эмма узнает Эрика.
– Вы только посмотрите, кто вернулся в большое кино! – парень оставляет свою обожаемую камеру у трейлера и расставляет руки для объятий, куда с удовольствием ныряет блондинка.
– С большим ты, конечно, загнул, – она лучезарно улыбается и отстраняется от Эрика, разглядывая его лицо.
– Это мы, парни, умеем.
Эмма звонко смеётся, а паршивое настроение и отголоски похмелья вдруг уходят на второй план. Она всё ещё не может признать, что скучала по этой обстановке и этим людям, однако уйти с головой в съёмочный процесс – то, что ей так необходимо сейчас. Здесь не так много людей, которых она искренне рада видеть, которые звонили ей и беспокоились за неё, и все они – её лучшие друзья. Девушка опускает взгляд и чувствует, как от стыда алеют щёки. Не должна она быть такой с ними резкой из-за этого неприступного айсберга, что одним щелчком пальцев может превратить её жизнь в никчёмную пыль. И, когда желание взять телефон и извиниться перед Алекс за утренний игнор, вдруг овладевает девушкой, на периметре появляется человек, которого она обязательно обозначит как самого никчёмного в своей биографии. Денни Дито собственной персоной.
– Эмма, звёздочка наша, как твоё самочувствие?
Девушка отстраняется от Эрика, похлопывает его по плечу и, наконец, в презрении смотрит на режиссёра. Он поглаживает щетину, явно недовольный её выбором одежды, скрывающий длинные загорелые ноги.
– Спасибо, всё прекрасно.
– Я рад. Знаешь, что это значит?
– Что я буду работать, как проклятая?
– Бинго! – мужчина взмахивает указательным пальцем и добродушно смеётся, жестом приглашая её в особняк. – Видишь ли, срок аренды подходит к концу, а все сцены, в которых ты не задействована, мы уже отсняли.
Внутри старого дома актрису и режиссёра встречает запах сырости, сценического дыма и полного отчаяния. Девушка оглядывается по сторонам в поисках Бин, Томаса или Рэя, но замечает лишь безучастных работников съёмочной группы, что снуют из одного угла в другой, создавая видимость рабочего процесса. И ведь наверняка, наверняка эта троица, если не учитывать Эрика, сейчас сидит в одном из трейлеров и перемывает кости очередной голливудской певичке. Когда-то и Эмма была частью этой бесконечной суматохи, весёлых перерывов в их компании, заучиваний сценария и бесповоротной влюблённости в актёрское дело. Когда-то она бежала на съёмки, сметая всё на своём пути и совершенно не желая уходить с площадки, не посмотрев отснятый материал. Когда-то она была совершенно другим человеком, пока её розовые очки не разбились о твёрдую поверхность суровой реальности.
– Дорогая моя, у тебя девяносто секунд, чтобы привести себя в порядок, повторить сценарий и вернуться к нам. У нас буквально пару недель, чтобы отснять финальные сцены.
С этих слов и начинается любой съёмочный день. Эмма коротко кивает и плетётся на стоянку трейлеров, чувствуя горький привкус досады на языке. И, несмотря на постоянное прокручивание в голове событий вчерашнего дня, в процесс съёмок она включается довольно быстро. Талант к импровизации, хорошая память и неизменная поддержка Рэя делают своё дело – к концу дня Денни остаётся доволен, снова и снова осыпая её своей никчёмной режиссерской похвалой. К своему удивлению и к раздражению большей части съёмочной группы, Эмма даже предлагает отснять несколько завтрашних сцен, ведь свет так хорошо падает, а она так влилась в этот процесс (а на деле – просто не хочет возвращаться домой, к осмысливанию своей неправильной жизни), на что радостный Дито отвечает только согласием. И к семи вечера, когда силы иссякают даже у неё, режиссёр встаёт со своего кресла и по традиции аплодирует актёрам и всем участникам этого с каких-то пор муторного процесса. Эмма натягивает на лицо улыбку счастливой актрисульки, что наслаждается похвалой, и думает, что работа в офисе с бумагами не такая рутинная, как десятичасовые пляски перед Денни.
– Эмма, твой телефон, – Бин останавливает подругу уже при выходе из особняка, протягивая ей вибрирующий гаджет.
– Спасибо, – отвечает она и хмурится, увидев на экране неизвестный номер.
«Пожалуйста, пусть это будет не очередной маньяк», – девушка поднимает взгляд к небу и с тяжёлым сердцем отвечает на звонок.
– Здравствуйте, это Эмма Холл? – тонкий мужской голосок в динамике кажется ей незнакомым.
– Здравствуйте, да, а в чём…
– Я Росс Крейг, агент Дэвида Тарино.
Эмма в удивлении открывает рот и смотрит на ничего не понимающую Бин. Из трейлера буквально вылетает изумлённый Рэй, несясь прямо к застывшим на входе девушкам.
– Эмма, вы здесь?
– Да, да, – она отрывает взгляд от актёра, возвращаясь к разговору. – В чём дело?
– Нам пришли рейтинги предпоказа «Города Грёз», и, поздравляю, они зашкаливающие, – торжественно объявляет мужчина. – По этому поводу мы открываем тур по штатам США с презентацией фильма, так как рекламная кампания прошла успешно. Мистер Тарино, Рэй Голд, вы и Лиз Уэйлд, сценаристка, отправляетесь в рождественский тур с премьерой двенадцатого декабря. Поздравляю!
Удивление, шок, радость, гордость и откуда-то взявшаяся тревога волной, нет, настоящим цунами сносит девушку с ног. Она опирается о дверной косяк и прикрывает рот ладошкой, переводя взгляд на своих друзей. Рэй, заметив её состояние, активно кивает, словно знает, кто ей звонил и что ей сообщил, что наверняка так, ведь он второй главный актёр в этом фильме. Эмма старается дышать ровно, но хочется закричать на весь мир, вот только непонятно – от радости ли, или просто от удивления, сбившего её с толку.
– Боже мой, это правда? – всё, на что она способна в данный момент. – Но это всего через месяц…
– Разумеется. С вами свяжутся, чтобы обговорить детали и гонорар, так что берите трубку с первого раза. Всего доброго.
Короткие гудки прерывают ещё не начавшийся поток благодарностей и вопросов, и Эмма вручает свой телефон ничего не понимающей Бин, с улыбкой смотря на Рэя.
– Знаю, – он смеётся, кивает головой и расставляет руки для объятий. – Знаю, Росс со мной уже связался.
– С ума сойти! – Эмма бросается в его объятия и запрокидывает голову, смеясь и чувствуя, как в глазах блестят слёзы.
– Да что происходит? Какой Росс?
Эмма отстраняется от актёра и уже сшибает подругу с ног, повиснув на её шее. Бин, не ярая любительница любых проявлений нежности, мягко отстраняет блондинку от себя и хмурится, думая, что, вероятно, им позвонили из психушки и скоро пришлют билет в весёлую жизнь.
