Текст книги "California (СИ)"

Автор книги: yourwriterellen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

Пламенная речь подходит к концу. Эмма выдыхает, поймав на себе удивлённый взгляд Альберта и Рэя, а затем получает удовлетворенный кивок от Дэвида. На эти десять дней он – её кукловод. Пусть дёргает за ниточки. Пусть всё идёт так, как должно идти. По его сценарию.

Обескураженный ди-джей поднимает брови и выдыхает, переворачивая табличку.

– Майя из Чатема интересуется, в отношениях ли ты.

– О, нет, – блондинка поднимает ладони, улыбаясь. – Эта тема вне обсуждений.

Ди-джей с пониманием кивает и быстро меняет тему, задавая вопрос продюсеру – Джошу. Чувствуя накатившее облегчение, Эмма заметно расслабляется. Миллионный вопрос о её личной жизни снова зашёл в тупик, снова никто не попытался выяснить – в отношениях ли она. Это настоящая удача. Последнее, чего хотела бы Эмма – делиться с кем-то частью её настоящей жизни.

К счастью, интервью на радио заканчивается довольно быстро, как и очередная пресс-конференция в отеле, где Эмма отвечает на похожие друг на друга вопросы и подшучивает над Рэем. В конце концов, всё проходит не так нудно и клишированно, как в Сиэтле и Чикаго, так что Эмма возвращается в свой номер в приподнятом настроении. Ей предстоит нечто удивительное.

Рождественский Нью-Йорк.

Она благодарит всех на свете богов за то, что у Дэвида, Джоша и Альберта здесь запланировано несколько деловых встреч, благодаря которым у остальных участников каста выходит внеплановый отдых с семи часов вечера, и уже думает о том, сколько подарков успеет купить за сегодня – в перерывах между её собственной туристической программой. Эмма выздоровела, она чувствует себя отлично, и ничто не может испортить этот потрясающий вечер в шикарном номере отеля в самом сердце Манхеттена.

– Start spreading the news, I’m leaving today, – поёт Эмма, растворившись в музыке любимого Фрэнка Синатры и аромате медового геля для душа. – I want to be a part of it, New York, New York¹…

Представляя себя на сцене в невероятной красоты платье в горошек, Эмма хватает в руку лейку для душа и подхватывает ритм очередной песни:

– Oh the weather outside is frightful, but the fire is so delightful! Since we’ve no place to go, let it snow, let it snow, let it snow!²

Кабинка душа становится настоящим Бродвеем, капли воды – крупными снежными хлопьями, а тусклая лампочка в ванной комнате – софитами, что освещают её путь к славе. Пританцовывая и продолжая петь, Эмма выходит из кабинки и заворачивается в полотенце. Путь до её роскошной двуспальной кровати она преодолевает, танцуя. Снегопад за окном, что открывает вид на заснеженную площадь с рождественской елью, завораживает актрису. Она прислоняется лбом к стеклу, не переставая улыбаться.

Нью-Йорк… здесь она точно в раю. Как же хочется, чтобы и Джефф был здесь! Ему понравилось бы здесь, точно понравилось бы!

– Джефф… – актриса словно пробует его имя на вкус.

О, как же яростно она по нему истосковалась! Как соскучилась по его сильным рукам, по его губам, по его хмурому лицу, и даже по его щетине, что так колется во время поцелуя! Девушка переводит взгляд на одинокую заправленную постель, и улыбка её переходит из восторженной в соблазнительную. Настроение меняет курс.

Полотенце спадает на пол.

Обнажённая Эмма с разбега прыгает на кровать, мгновенно оказываясь в плену многочисленных белоснежных подушек. Она берет в руки телефон.

Проходит несколько гудков, прежде чем он берет трубку, и девушка времени зря не теряет:

– А я сейчас лежу в постели такая мокренькая и такая голая, и так дрожу от холода… – томно мурлычет она, переворачиваясь на спинку.

В динамике повисает недолгая тишина, в которую Эмма представляет выражение лица её возбужденного донельзя мужчины. Она готова буквально застонать от осознания, что он сейчас по другую сторону телефона – представляет её совершенно обнаженную и одинокую, уже размышляя о том, как её одиночество скрасить. Актриса слышит прерывистый мужской вздох и сама вздыхает, воображая, как Джефф в ту же секунду открывает дверь этого номера и овладевает ей, снова и снова заставляя её выкрикивать его имя, царапать его спину и закатывать от удовольствия глаза. Всё тело девушки мгновенно покрывается мурашками, возбуждение застилает ей глаза.

– Э-э-э, ну так зачем мёрзнешь? Оденься, – говорит Чарли.

Эмма вскрикивает в удивлении, отбросив от себя телефон, как тикающую бомбу. Пока осознание медленно приходит к ней, девушка быстро накидывает на тело одеяло и снова возвращается к телефону, проверяя номер на дисплее. Её щеки пылают от стыда, сердце бешено колотится в груди, а кровь пульсирует в висках.

– Какого чёрта, Чарли?! – кричит Эмма, прижимая к уху телефон. – Где Джефф?

– Ну, он… э-э-э, – грубый голос Гейла колеблется, он словно задумывается над чем-то, но Эмма не находит это подозрительным – она слишком занята самоуспокоением после такого провала. – Он на заднем дворе… мастерит будку для Лаки! Да.

Паника на лице Эммы сменяется на улыбку умиления. Она склоняет голову на бок, не переставая улыбаться. Как же она скучает по Лаки – её верному и неугомонному псу.

– О-о-оу, мой заботливый капитан! – верещит она. – Дай ему трубку! Скорее.

В динамике слышится какой-то шорох, затем тяжёлые шаги, а после – тихий мат. Девушка смеётся, садясь в турецкую позу и подбирая одеяло.

– Привет, родная.

Эмма слышит любимый голос с этими хриплыми нотками и несравненным шотландским акцентом, и улыбка её становится в сотни раз шире.

– Значит, будка для Лаки?

– Какая будка?

Какой-то скрежет и голос Чарли в динамике заставляет актрису поморщиться.

– А-а-а, будка. Для Лаки. Да, строю вот. Заткнись, Гейл.

– Все в порядке?

Эмме кажется, словно она услышала мужской всхлип. Она настороженно прислушивается к посторонним звукам в динамике.

– Да, все супер. Как Нью-Йорк? Все ещё любовь с первого взгляда?

Девушка улыбается, прокручивая в голове все моменты сегодняшнего дня, начиная с приезда из Чикаго и невольно заканчивая её провалом при разговоре с Чарли. Щеки снова принимают алый оттенок, Эмма переводит взгляд на окно и вздыхает.

– Мы вернёмся сюда вместе, – завороженно шепчет она, не в силах оторвать взгляд от рождественских гирлянд, украшающих фасад здания напротив. – Джефф… я сегодня напьюсь.

На самом деле, ей не требуется разрешение. Даже если её капитан будет против – она все равно пойдёт и напьётся. А он будет об этом знать. Потому что давно уже понял, что запрещать этой девчонке что-то – дело гиблое, и в конечном счёте все кончится её похмельем и его нервным срывом. Стандартный сценарий независимо от того в какой точке земного шара находится эта ходячая катастрофа. А потому он лишь тяжело вздыхает и обречённо говорит:

– Хорошо, дорогая. Только помни: не мешать русскую водку и шампанское. И никакого джина с тоником. Ты после него буйная, а тебе ещё завтра в Филадельфию.

Тон Джеффа ровен и спокоен. Эмма ещё несколько секунд думает о причине его податливости, а затем её осеняет:

– Твой маячок по-прежнему стоит в моем телефоне?

– Да. И не смей его отключать. Накажу.

***

I wanna wake up in a city that doesn’t sleep/Хочу проснуться в городе, который не спит

And find I’m king of the hill, top of the heap/И узнать, что я король горы, её вершина.

Frank Sinatra – New York, New York

Рождество в Нью-Йорке – самое удивительное время, наполненное золотыми огнями бесконечных гирлянд, елей, расставленных и украшенных вдоль заполненных пешеходами тротуаров, рождественскими песнями, доносившимися, кажется, откуда-то с небес, ведь как ещё объяснить эту атмосферу волшебства, ожидания чуда и самого трепетного праздника в году! Кажется, нет в этом городе ни дюйма, что не пестрил бы разноцветными огнями, что не нес бы в себе эту сказку и не олицетворял собой чудо. Любой взрослый, любой уставший от этой жизни клерк никогда не пройдёт мимо потрясающей красоты Рокфеллеровской ели, не сможет не остановиться, чтобы взглянуть на Центральный парк, превратившийся в бесконечный каток, украшенный милями гирлянд, он никогда, никогда не проигнорирует прогулку по Рождественской деревне в Брайнт-парке. Этот город затронет сердце каждого, кто хоть однажды окажется здесь. Но в Рождество… он полностью овладеет и сердцем, и душой своего гостя.

Где-то на фоне играла незаменимая рождественская классика «Jingle Bells», заставляя все те же колокольчики трепетно зазвенеть в душе, вызывая по-детски широкую улыбку на лице. Крупные хлопья снега неспеша кружили в воздухе, повторяя очертания какого-то магического праздничного танца. Удивительные ангелы, словно сотканные из небесного полотна и подсвеченные миллионами звёзд, освещали дорогу к ней – главной героине этого года, к самому желанному, к воплощению красоты и волшебства.

Рокфеллеровская ель.

Миллионы разноцветных огоньков, удивительные украшения и главная звезда на пушистой ели приковывали взгляды, зрелище такой красоты захватывало дух, музыка, доносящаяся из колонок на стене дарила ещё больше волшебства этой праздничной атмосфере, а эти ангелы… Эмма не видела ничего красивее. В удивлении приоткрыв рот и высоко задрав голову, она чувствовала себя Кевином из любимого рождественского фильма. Буря поднималась в душе и в ту же секунду затихала, начинаясь с новой силой. Она не могла описать ощущения от нахождения здесь. И, она уверена, сотни туристов и горожан, собравшихся здесь в эту минуту, чувствовали то же, что и она: счастье, восхищение, восторг, совершенно детскую радость и ожидание праздника.

Она попала в рай.

Трудно было даже вздохнуть. Хлопья снега падали на её счастливое лицо, снежинки таяли на раскрасневшихся щеках и приоткрытых губах, но Эмма застыла в немом восхищении. Несколько слезинок разбились о припорошенный снегом асфальт.

– Есть ли в мире что-то более прекрасное, – влюблённо шепчет она, открывая глаза.

Рэй оборачивается к ней с широкой улыбкой. В голубых глазах пляшут весёлые огоньки, что отражаются от рождественских ангелов.

– Нет, – уверенно заявляет он. – Это моё самое любимое место. Только ради этого я жду Рождество каждый год.

Эмма улыбается другу, качая головой. Ей все ещё трудно поверить, что она находится здесь. И она уж точно нисколько не жалеет, что после звонка Джеффу, а затем подругам, Эмма первым делом направилась в номер к Рэю. Актёр с радостью согласился устроить ей экскурсию, а позже составить компанию в пока ещё предстоящей пьянке. Он превратил её этот первый и крайний вечер в Нью-Йорке в сказку – они в буквальном смысле бежали от Бродвея до Таймс-сквер, затем мчали в Центральный парк, оттуда – к Бруклинскому мосту, и такими короткими восхищенными набегами они успели посмотреть хоть и малую, зато такую значимую часть Нью-Йорка. Рэй знал много историй, связанных с этими местами, рассказывал о знаменитостях, что бывали здесь и о его детстве, и всё это было так захватывающе и интересно, что Эмма слушала его с открытым ртом! Она бесконечно фотографировала, стараясь запечатлеть эти моменты не только в памяти, и наверняка все фото вышли размытыми, ведь всё это происходило в спешке и дрожащими от восторга руками. Она знала, что вернётся сюда, что обязательно вернётся сюда с Джеффом! Ведь в действительности не было ничего волшебнее, чем Нью-Йорк накануне Рождества.

– Ты говорил, что Бродвей – твоё любимое место? – Эмма берет пакеты с подарками в другую руку и поправляет шапку.

– Ты меня раскусила, я Нью-Йоркская шлюха, – Рэй отвечает шёпотом, за которым следует звонкий смех.

Девушка смеётся тоже, пихая друга плечом. Они не знают, сколько сейчас времени, и на это им абсолютно плевать. Можно простоять вечность, любуясь на Рокфеллеровскую ель и атмосферу вокруг.

– Очень двусмысленно, – Эмма едва может говорить от нахлынувших эмоций.

– Ладно, шутки в сторону. Теперь ты должна загадать желание, – обхватив её плечи, блондин заглядывает в огромные голубые глаза девушки, в которых, кажется, отражается весь Нью-Йорк. – На самом деле, это надо делать в канун Рождества, а не за десять дней, но разве это имеет значение? Чудо уже происходит, ведь мы здесь, в самом красивом месте в мире.

В душе актрисы загорается огонёк надежды. Он перерастает в настоящее пламя, стоит девушке повернуться к ели лицом и прикрыть глаза. Вот он – решающий момент. Она наедине со своей мечтой. Она здесь настоящая. И ни для кого не нужно играть. Эмма делает глубокий вдох и загадывает своё единственное желание.

Нет никаких сомнений – оно непременно сбудется. Теперь точно.

– Ну что? Загадала?

Голос Рэя вырывает Эмму из мечтаний. Она открывает глаза и уверенно кивает своему другу, вдохновленная и счастливая. Её жизнь, кажется, начала новый отчёт с этого самого момента.

– Отлично. Пора напиться вдребезги!

***

2 дня спустя.

15:55

Канзас-сити, штат Миссури.

Утро шестнадцатого декабря для каста «Города Грёз» выдалось на удивление удачным – трейлер фильма перешёл отметку в миллион просмотров на YouTube. Больше всего был счастлив продюсер, но такой успех льстил каждому без исключения. Всё проходило в радостной суматохе, и только Эмма была увлечена одной-единственной идеей: два часа – и она дома. Подарки куплены, родные уже готовят праздничный стол. Взволнованная актриса счастлива и с нетерпением ждёт поездки в Парсонс.

Все запланированные мероприятия – фотосессия, встреча с фанатами, пресс-конференция и небольшое интервью, как назло, тянутся бесконечно долго. Эмма постоянно трясёт коленом и вздрагивает, когда интервьюер обращается к ней. Например, она несколько раз проигнорировала вопрос о том, почему она так неактивна в социальных сетях или какой фильм является для неё примером. Она выглядела, как школьник за последней партой: в то время, пока все тянут руку и отвечают учителю, она испепеляет взглядом настенные часы и ждёт окончания урока. Наконец, когда последние фото с фанатами сделаны, а стрелка часов едва ли переходит за четыре часа вечера, Дэвид торжественно объявляет:

– А сейчас, друзья, приглашаю всех в Грануар – отмечать успех трейлера.

Эмма встаёт со стула, в панике уставившись на режиссёра. «Нет, нет, нет, нельзя в ресторан! Я хочу домой!» – в испуге думает она, наблюдая за тем, как радостно все окликаются на его предложение. Но она должна. Это её работа. Побудет с ними полчаса, а потом, сославшись на плохое самочувствие, отправится на электричку до Парсонса.

Так все и происходит. Обеспокоенные её здоровьем Рэй и Альберт провожают девушку до дверей, без конца спрашивая, не нужно ли ей в больницу. Чувствуя укол вины, Эмма застегивает пуговицы пальто, а затем кладёт руку на плечо директору.

– Простите меня. Я солгала. Я чувствую себя хорошо, но здесь в двух часах езды мой родной город – Парсонс, в Канзасе. Мне безумно хочется повидаться с родными, я почти год не была дома!

Рэй о её плане знает, а Альберт лишь улыбается, похлопывая девушку по плечу.

– Милое дитя! Не испорченное славой! Ну конечно, конечно езжай к родным!

– Только не говорите Дэвиду. И Джошу. А тем более – Эбби! Я думала, что она милая. А она такая же пиранья. Первое впечатление обманчиво.

В ответ на её слова Рэй многозначительно играет бровями. Девушка закатывает глаза: этот прохвост успел уложить её к себе в постель ещё в Чикаго. Но кто знал, что милая и застенчивая на первый взгляд девушка окажется стервой, что закатила им с Рэем настоящий разбор полётов, когда они двое вернулись в отель под утро после их сумасшедшей попойки в одном из баров Нью-Йорка. Она-то всё Дэвиду и рассказала.

– Не волнуйся. Когда ты вернёшься? Завтра в девять мы отправляемся в Остин.

– Я знаю, – в отчаянии шепчет блондинка. – Сегодня ночью приеду. Вызову такси и вернусь в отель.

Альберт по-отцовски улыбается и кладёт руку на плечо актрисы.

– Переночуй дома, дорогая, я вижу, как тебе это необходимо. Мы с Рэем что-нибудь наплетём остальным. Только утром обязательно возвращайся в отель! Что мы будем делать без главной актрисы? Без нашей звёздочки?

Эмма отвыкла от доброты в её сторону, постоянно находясь под прицелами камер и пристальным взглядом Дэвида. А потому, не совладав с эмоциями, девушка заключает директора в благодарные объятия. Она обнимает на прощание и Рэя, в спешке выбегая на продрогшую улицу Канзас-сити и выставляя руку вперёд в надежде поймать такси. В душе звенят сотни колокольчиков, эмоции вихрем сменяются одна за другой, пока по дороге в отель она набирает номер Джеффа.

– Ты не поверишь, ещё полчаса – и я буду на пути в Парсонс! – радостно верещит она.

В динамике слышится его смех, а затем посторонние звуки. Но Эмма снова слишком взволнована. Она отдаёт водителю деньги и выбегает из автомобиля, ворвавшись в роскошный холл отеля.

– Наконец ты увидишь всех, кого так любишь.

– Я не верю… – девушка нажимает на кнопку седьмого этажа, и двери лифта закрываются, оставляя наедине её и какую-то девушку. – Альберт разрешил мне остаться дома! Сказал, что прикроет перед занудой-Дэвидом, главное – вернуться к утру.

– Этот добряк мне всегда нравился! – бодро заявляет капитан.

Актриса пытается отдышаться. Наконец, двери лифта разъезжаются в разные стороны, и девушка выбегает в просторный коридор, направляясь к своему номеру.

– А как проходит твой день?

– Ох, эм, ничего особенного. Работа, дом… всё, как всегда. Вчера приходили эти двое извращенцев.

– Чарли с Самантой? – Эмма улыбается, в суматохе забирая пакеты с подарками, купленные родным. Она выходит из номера и закрывает дверь.

– Именно они.

– Вы не подрались?

– Сцепились пару раз, ничего серьёзного.

– И чем дело закончилось?

– Ну, больше они к нам не придут.

Эмма шутливо закатывает глаза. Лифт спускается на первый этаж, и девушка снова бежит прочь из отеля. Она подбегает к обочине и выставляет руку, останавливая такси и называя водителю адрес вокзала.

– О, Джефф, давай я перезвоню тебе чуть позже? Мне нужно уточнить у папы кое-что по поводу билета. Я не уверена, что отсюда вообще можно уехать в Парсонс на электричке.

– Эмма, ты гораздо быстрее доедешь на такси.

– Ты серьёзно?

Тяжёлый вздох капитана служит ответом на её глупый вопрос. Девушка прощается с полицейским и обращается к водителю:

– Простите, а может поменять адрес?

Мужчина оборачивается к ней. Выглядит он довольно дружелюбным.

– Куда едем, мисс?

– В Парсонс.

Поперхнувшись воздухом, таксист резко даёт по тормозам.

– Парсонс, который в Канзасе?

– Ну, да.

– Вы, должно быть, шутите.

– Триста долларов?

Мужчина оборачивается к ней с прищуром недоверия. Борьба взглядами продолжается несколько секунд, прежде чем он возвращается к рулю и заводит мотор.

– Триста пятьдесят, и поехали.

Актриса довольно улыбается. Автомобиль уверенно мчит по заснеженным, украшенным к Рождеству улицам, снова погружая девушку в ожидание праздника. Но теперь это ожидание оправдано, теперь оно насыщено настоящими, такими сильными чувствами, ведь чем ближе она к дому, тем сильнее колотится её сердце. Эмма представляет, как обнимает своего отца, бабушку Сьюзен и дедушку Джима, как подрос её кузен Трой и как над ней снова будет подшучивать её дядя Стенли. Девушка расплывается в улыбке, и, когда они уже въезжают в штат, Эмма набирает номер отца.

– Я так рад, родная, что ещё каких-то полчаса, и мы увидимся, – заявляет Райан.

Эмма расплывается в улыбке, наблюдая в окно за родными заснеженными пейзажами. Ей трудно поверить в происходящее, ведь каких-то пару месяцев назад всё, из чего состояла её жизнь – страх за свою жизнь, преследование маньяка, сложные отношения Джеффа. Она мысленно возвращается к своему капитану, и в ту же секунду в динамике слышится какой-то шорох, затем стук, словно что-то упало, а затем голос, безумно похожий на голос её капитана. Эмма хмурится, а затем, рассмеявшись, качает головой. Она так соскучилась по Джеффу, что слышит его голос даже при разговоре с отцом!

Вскоре Райан нервно извиняется и бросает трубку, оставляя после себя целый шлейф недоумения актрисы. Тем временем, они въезжают в Парсонс. Эмма с улыбкой и детским восторгом смотрит на знакомые улицы, припав к стеклу. Огромные голубые глаза горят счастьем и томительным ожиданием встречи. Когда автомобиль останавливается напротив неприметного двухэтажного дома, Эмма в миллионный раз благодарит таксиста, отдаёт ему честно заработанные деньги, ещё и оставляет на чай, а затем, схватив свои многочисленные пакеты с подарками, буквально вылетает из машины.

И тогда она замирает. Она не решается сделать и шага: всё кажется ей сном. Эмма снова дома. Снова в родном Парсонсе. С какими чувствами она выходила из дома, когда была полна решимости покорить Голливуд своим талантом? Сюда вернулся совершенно другой человек – повзрослевший и теперь точно знающий, чего хочет от жизни. Эмма широко улыбается, обводя взглядом многочисленные сугробы и домики соседей, а затем сжимает ручки пакетов и спешит скорее войти в родной дом.

– Эмма! – дверь со скрипом открывается, и на пороге её уже встречает отец.

Пакеты падают на усыпанную снегом дорожку, и с радостным визгом актриса мчится в родные объятия. Райан прижимает к себе дочь, поглаживая её по белокурым волосам и спине.

– Как же я скучал, малышка, – шепчет он. – Кажется, с того момента, как я улетел от вас в Лос-Анджелесе, прошла целая вечность.

Эмма отстраняется, стирая с разрумянившихся от мороза щёк мокрые от слез дорожки. Райан все такой же. Ни капли не изменился. Её приятель-отец.

– Пойдём в дом, холодно. У меня для тебя сюрприз.

Глаза девушки загораются восторгом. Она поднимает упавшие пакеты с подарками и в обнимку с отцом заходит в дом. Он помогает ей снять куртку и забирает из рук багаж.

– Только не говори, что тётя Люси приехала! – радостно верещит она.

– Ну, почти.

Эмма вдыхает запах родного дома. Он несравним ни с чем, и будь она хоть двадцать лет в отъезде – она узнает его везде. Девушка снимает тёплый шарф, не переставая разглядывать обстановку вокруг. Всё на своих местах. Все полочки, все фотографии. Это не пустой серо-белый дом Джеффа в Лос-Анджелесе. Здесь много тёплых тонов, много жёлтого, много фотографий, много цветов. Актриса улыбается, и в эту минуту из гостиной буквально выбегает Сьюзен.

– Боже мой, Эмма! – восклицает она, мгновенно заключая девушку в объятия.

– Бабушка, – радостно вздохнув, актриса отстраняется, чтобы увидеть вышедшего на шум дедушку.

Они обмениваются объятиями, и впечатлительная Сьюзен даже позволяет себе всплакнуть от трогательности момента. Джим смеётся, похлопывая внучку по плечу. Эмма не может прийти в себя. Ей не верится, ей совсем не верится! Почти вся семья в сборе. Что ей ещё нужно?

– Пойдём же в гостиную! – заговорщицки шепчет бабушка, обнимая блондинку за плечи. – У Санты для тебя подарок!

Вернуться в детство, почувствовать себя любимым ребёнком в окружении самых родных – одно из самых любимых чувств Эммы. Она весело смеётся и следует за Сьюзен в гостиную, не переставая оглядываться по сторонам. Совсем ничего не изменилось с того момента, как она переехала в Калифорнию.

– Бабуль, но этот подарок разве не должен дождаться Сочельника?

– Нет, родная, этот подарок точно ждать не сможет.

Наконец, они входят в гостиную. Эмма не перестаёт смеяться, но смех её мгновенно сходит на нет, когда она видит перед собой мужчину, что возится с установкой ёлки. Он тоже замечает девушку, и резко встаёт, широко улыбаясь и расставляя руки для объятий. Актриса не может пошевелиться, в удивлении открыв рот и замерев на полушаге. Сердце с глухим грохотом проваливается в пятки. С приоткрытых губ срывается полухриплое:

– Джефф?

Комментарий к Глава 34.

вот такой подарочек от меня ко дню знаний ❤️

не смогла не вставить легендарную фразу Адама, простите! 😂 бесконечная любовь ❤️❤️❤️ очень жду ваших отзывов 💝

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/N90.gif

https://s3.gifyu.com/images/16zc.gif

https://s3.gifyu.com/images/XARB.gif

¹ Строчки из песни Frank Sinatra – New York, New York

² Строчки из песни Frank Sinatra – Let It Snow

========== Глава 35. ==========

Это произошло год назад.

Жужжащий неугомонный полицейский офис с самого утра стоял на ушах. За день до Рождества до работы было дело разве что Джеффу, утопающему в отчётах и рапортах, в делах и протоколах. Он смотрел на всю эту суматоху сквозь толстое стекло своей многострадальной двери, чуть отодвинув жалюзи и выискивая взглядом будущую жертву. Чувство, словно он наблюдает за каким-то дешёвым спектаклем, смешивалось с отвращением и откровенной жалостью к своим сотрудникам. Они выглядели смешно, прячась по углам и показывая друг другу совершенно одинаковые подарочные коробки, набитые разным никчёмным содержимым. Их глаза горели детским восторгом, когда они обсуждали – кому достанутся эти часы, а кому вот эта сковородка, и только капитан Джефф знал, что скрывается за этим притворным восхищением. Зависть? О, вне всяких сомнений! Ведь часы Мэгги дороже, чем у Кристин, а сковородка Бена выглядит гораздо презентабельнее сковороды Ларри. Рождество… оно уже утратило былую наивность и таинственность. Всё построено на выгоде: даже дети ждут этот праздник лишь для того, чтобы получить, наконец, свои подарки. Рождество – не ожидание чуда, не повод провести волшебный вечер со своей семьёй, это повод выпендриться своим новым интерьером, дорогим виски на ломящемся от еды столе и подарками, купленными в самый последний момент на распродаже в универмаге.

Джефф задвинул жалюзи и вернулся за стол, доставая из ящика очередную увесистую папку. Домой он не спешил. А зачем? Надраться с Чарли он всегда успеет.

– Джина! – он прикрикнул, бросая беглый взгляд на настенные часы.

Полшестого. Такая рань!

– Джина!

Спустя пару минут темноволосая девушка, тяжело дыша, ворвалась в кабинет капитана. Взгляд девушки мгновенно метнулся к часам, а затем к сердитому лицу своего босса.

– Мне нужно дело Мейсона. Где оно?

Она нервно сглотнула. Джефф мгновенно заметил перемену в её настроении: ещё пару минут назад она с дежурным Каллумом кокетливо обсуждала, во сколько он заедет за ней, чтобы вместе отправиться на корпоратив. Смешно! Не копы, а офисные клерки.

– Но сэр… оно уже месяц как в архиве.

– Так в чем проблема?

– Вы хотите, чтобы я его достала? – девушка почувствовала, как её сердце провалилось в пятки.

В другую часть Западного Голливуда. В час пик. В канун Рождества…

– Я, чёрт подери, на португальском с тобой разговариваю? Мне нужно это дело. И чем быстрее, тем лучше.

– Но рабочий день заканчивается через полчаса, – Джина старалась защищаться.

Джефф выпустил тяжёлый вздох и встал из-за стола, беспрерывно щёлкая ручкой. Детектив чувствовала себя так, словно её оставили после уроков, лишили сладкого, заперли в чулане.

– Дорогая моя, давай я тебе кое-что расскажу, – капитан облокотился о стол и достал из заднего кармана пачку сигарет. Чтоб не помялись. Он ведь бросает. – Западный Голливуд. Пересечение Клинтон-стрит и бульвара Кресент-Хайтс, к примеру. Нападение на девушку. Вооружённое. В промежуток между полдесятого и десятью вечера. В канун, мать его, Рождества. Девушка без сознания, преступник сбежал. Патрульные изо всех сил мчат на место преступления, а что насчёт детективов? Кто выйдет на след? Очевидно, не тот, кто хлещет шампанское и танцует под Майкла Бубле у рождественской ёлки, правильно, Джина? Я всё правильно говорю?

Чувство разочарования смешалось с несоизмеримым раздражением. Девушка сжала челюсти, отвела взгляд и дала себе несколько секунд, чтобы не наброситься на этого фанатика с кулаками. Расцарапать его самодовольную морду сейчас хотелось больше, чем выпить или просто прилечь. Джина собралась с мыслями и натянула на лицо убийственно-умиротворенную улыбку.

– Всё правильно, сэр.

Джефф довольно усмехнулся.

– А теперь езжай в архив и выбей это чёртово дело. Даже если Дженкенс снова будет возникать. Меня не волнует, как ты это сделаешь.

Хлопнула дверь. Это нервная Джина поспешила скорее оказаться подальше от этого чёртова логова, чтобы прийти в себя. На сколько её посадят, если она сейчас же взорвет это здание? Учтут ли её заслуги перед родиной? О, несомненно! Мир будет рад, если избавится от этого заносчивого ублюдка.

Он не чувствовал угрызений совести. Да он вообще, мать его, ничего не чувствовал. Разве что, спать хотелось безумно. Капитан потёр переносицу и обвёл усталым взглядом стол, заваленный папками и отчётами.

– Дерьмо, – пробормотал он сам себе. – А про улики Дарелла-то я забыл!

Дойдя до двери, Джефф схватился за ручку и потянул её, когда грозный голос Джины резко остановил мужчину. Он замер, держа дверь приоткрытой.

– Ты меня вообще слышишь, Ларри? – девушка, стоящая в нескольких ярдах спиной к двери, яростно всплеснула руками. – Этот терминатор заставил меня тащиться на другой конец Западного Голливуда в самый час пик, чтобы я восемь часов провела в пробках, только бы достать ему гребаную папку какого-то извращенца! Я должна сейчас собираться на свидание, которое я полгода ждала, а не бегать, как собачонка, по его поручениям. Это же не входит в мои обязанности! Сделал из меня чёртову ассистентку и гоняет по каждой прихоти!

Ларри покачал головой, отпив кофе и поджав губы в понимающем жесте. Слова эти Джеффа нисколько не задели, но что-то мешало ему в ту же секунду прервать её истерику. Что-то заставляло его остаться здесь и слушать.

– Дела плохи, Джи.

– Плохи? Плохи! Да всё просто ужасно! А знаешь, что самое забавное? Что он таким способом пытается компенсировать свое одиночество. Чёртов фанатик, женат на своей работе, и нас хочет к ней цепями привязать! Но как бы не так! У нас, в отличие от него, есть семьи, друзья, обязанности вне участка. А у него? Ни-че-го! Знаешь что, Ларри? Мне его жаль. Искренне жаль. Он один. У него никого. И Рождество, я уверена, он проведёт в своём кабинете, среди гор бумаг и своей шизофрении. Добился такой высокой должности и радуется! Но это всё, что у него есть.

Джефф убрал руку с ручки двери и вернулся обратно в кабинет. Он не был обескуражен, подавлен, оскорблен. Но отчего-то пустым взглядом буравил стену перед собой.

«Это всё, что у него есть», – ядовитые слова, пробирающиеся под кожу и пронзающие насквозь. Они способны растоптать и уничтожить каждого, особенно тех, кто страшится этой правды, как собственной смерти. Каждого, но не того, чьё сердце и душа в надёжной защите в виде толстой корки льда, что не способно разрушить ни одно всердцах брошенное слово. Джефф один. И что с того! В Западном Голливуде ещё столько нераскрытых преступлений, почему он должен волноваться о том, ждёт ли его кто-то дома? Почему его должны задевать чьи-то слова? Ерунда. Даже если Джина и права, то ему плевать.

Ему совершенно на это плевать.