Текст книги "California (СИ)"
Автор книги: yourwriterellen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)
– Что ж, мне пора на работу, – Алекс в последний раз окидывает взглядом ставшего ей уже таким родным Лаки и тяжело вздыхает.
Эмма поднимается следом, неспеша провожая подругу к машине и оставляя Джеффа наедине со своим псом.
– Что у вас сегодня? – актриса наклоняется к приоткрытому окну Форда.
Эмоции Алекс понять практически невозможно, но Эмма напрягается всем телом, когда вместо привычной беззаботной улыбки она видит тень сомнения на лице подруги. Алекс блуждает взглядом по панели авто, нервно заламывая запястья, а оттого не по себе становится и Эмме.
– Алекс?
– Бёрк внёс правки в сценарий… – блондинка снимает кепку и хмурится, вглядываясь в туманную даль продрогшей улицы. – В общем, надо выполнить несколько трюков, а времени на подготовку нет.
– Ты шутишь? – Эмма в удивлении приоткрывает рот, уставившись на подругу.
– Это в любом случае моя работа, – выдавив из себя кое-как правдоподобную улыбку, Алекс заводит мотор. – Справлюсь, не переживай.
Огонёк тревоги разгорается в душе, щекоча грудную клетку языками пламени паники. Эмма сглатывает нарастающую нервозность и отходит от машины. Нет, успокаивает себя она, за Алекс переживать нет и малейшего смысла – такая девушка любому фору даст: ей не страшны ни горящие здания, ни автомобили в движении, ни высота многоэтажек. Работа каскадера опасна и рискованна; Эмма отказалась бы от любой роли, где есть малейший намёк на экстрим, и в этом они с Алекс точно не были похожи. Да и зачем, зачем Эмме лезть в опасность, когда рядом есть такой большой и суровый полицейский, что укроет её от любой бури, что подарит спокойствие и уверенность в завтрашнем дне?
– Будь на связи, ладно? – актриса закусывает губу.
Алекс кивает. Её красный Форд неспеша выезжает на неширокую улицу, и только фары её сверкают в туманном ноябрьском утре, когда Эмма, проводив её взглядом, обхватывает себя руками и направляется в сторону дома. На душе неспокойно, ладони вспотели от нарастающей тревоги, и девушка всё успокаивает себя тем, что за плечами Алекс – годы тренировок и её бесстрашие. А значит, всё пройдёт хорошо. Наверное. Она качает головой собственным мыслям и открывает тяжёлую дверь, оказываясь в тёплой прихожей и направляясь в сторону кухни, когда сильные руки вдруг обвивают её талию сзади. Эмма взвизгивает в испуге и оборачивается, чтобы увидеть Джеффа с лукавой улыбкой на красивом невыспавшемся лице. Девушка смотрит на него с любовью, проводя ладонью по грубой щетине.
– Ты меня напугал.
– Неправда, – говорит капитан, сжимая в руках её хрупкую талию. – Ты уже была напугана.
Девушка задумчиво прикусывает губу и оглядывается по сторонам, накрывая ладонями руки Джеффа. И, несмотря на то, что он снова выглядит ледяным айсбергом, от него исходит невероятное тепло. Тепло, которое предназначено ей одной.
– Где Лаки?
– Изучает второй этаж. Так что случилось?
– Волнуюсь за Алекс, – робко отвечает она и потирает шею, блуждая взглядом по таким любимым губам.
Джефф сейчас лишь ему позволительно близко, в цепи их объятий, ей с ним – комфортно и спокойно, но наряду с этим невозможно угадать, в какой из моментов один из них взорвётся к чертям собачьим. А приятная истома уже появляется внизу живота, путает мысли и заставляет тяжело дышать. Девушка качает головой и опускает взгляд.
– Забудь, она справится, это же Алекс.
– Связано с работой?
– Именно, – Эмма кладёт ладони на широкую грудь своего мужчины, вздымающуюся и опускающуюся под его тяжёлым дыханием.
В серо-голубых глазах пляшут знакомые чёртики. Он не улыбается: щурится и изучает свою навечно-жертву, каждый миллиметр её лица, её приоткрытый ротик, её невинный взгляд, её густые ресницы. Джефф поднимает лицо девушки за подбородок и коротко целует, прикасаясь своим носом к её. Эмма смеётся.
– Мы пропустили завтрак, знаешь? – говорит она, тяжело дыша.
– О да, я жутко голодный.
С приоткрытых губ слетает очередной смешок. Джефф улыбается и опускает руки с её талии, сжимая грубыми ладонями ягодицы девушки. Прикрыв глаза, она обвивает его шею руками.
– И что же тебе приготовить? – тихо мурлычет Эмма, проводя дорожку из поцелуев от его скулы до ключицы.
Он ничего не отвечает, придвигая блондинку ближе к себе и проникая рукой под её лёгкие пижамные шортики. Большие ладони исследуют оголенную кожу, сжимают ягодицы, и когда Джефф резко убирает руки – она на долю секунды теряет бдительность.
– Лучше приготовься сама, – шепчет капитан, и в эту же секунду проникает в её трусики спереди, принимаясь грубо и быстро ласкать её клитор.
Очередная вспышка эмоций, невероятных ощущений волной сбивает Эмму с ног, и она цепляется ноготками за его сильную руку, что продолжает эти трепетные пытки над ней и явно не спешит останавливаться. С её губ слетают стоны, и он ловит их своими губами, жадно целуя Эмму и лаская её чувствительную точку. Это издевательство, это самые настоящие пытки, а им так, чёрт подери, хорошо.
– Джефф, я… я сейчас…
– Что, любимая? – хитрец, негодяй, подлец, самый настоящий изверг наклоняется к своей девушке, отодвигая белокурую прядь и жарко целуя в шею. И пока она, откинув голову, полностью отдаётся этой безумной эйфории, сжимаясь на его пальцах, он добавляет ещё один, продолжая свое немыслимо-приятное издевательство. Эмма стонет, опираясь спиной о стену, ища хоть малейшую опору, только бы не упасть, ведь ноги подкашиваются и дрожат под его ласками. – Я не ослышался, ты просила добавить пальчик?
Блондинка прикусывает губу, кивает, и в ту же секунду всё её натянутое, как струна, тело пронзает очередная вспышка удовольствия, когда капитан входит в неё тремя пальцами. Она – тряпичная кукла в сильных руках умелого кукловода, что в праве делать с ней всё, что он пожелает. А он ничего и не желает больше, кроме этой глупой счастливой блондинки в своих руках. Потому капитан счастливо улыбается, минуя дикое возбуждение, когда Эмма вдруг сжимается на его пальцах, замирает и громко выкрикивает его имя. И пока острые иглы оргазма в эйфории пронзают всё её тело, Джефф подхватывает свою осчастливленную девушку на руки и несёт на второй этаж. Едва ли найдя в себе силы, Эмма обвивает руками его шею, восстанавливая свое дыхание и слушая размеренное сердцебиение своего мужчины. Он, между тем, открывает дверь ногой.
– Я сейчас просто безумно тебя хочу, – рычит капитан, отодвигая её светлые кудри.
Девушка проводит ладонью по его щеке и смеётся, когда он резко ставит её на ноги. Эмма отступает, а он надвигается на неё, словно самый настоящий охотник, что наконец уловил желанную добычу, свой самый ценный трофей. Она улыбается и вдруг оступается, усаживаясь на кровать, но в ту же секунду чувствует что-то мягкое под собой, что-то, что резко скулит, как только её ягодицы встречаются с неожиданным гостем. Резко подскочив и поймав на себе недоуменный взгляд Джеффа, Эмма оборачивается и видит выбирающегося из-под вороха одеял недовольного Лаки.
– Малыш! – девушка прикрывает рот ладошкой и подскакивает к питомцу, что сонно потягивается в кровати. Джефф делает тоже самое, усаживаясь на её край и осуждающе смотрит на свою девушку. – Что ты там делал? Я тебя не ранила?
– Да ты его просто убила, – капитан проводит ладонью по рыжей шёрстке пса, что, нагулявшись и вымотавшись от очередного переезда, уже видит очередной сон. – Посмотри, он не дышит.
– Молчи. Откуда я могла знать, что он забрался под одеяло?
– Знаешь, можно и догадаться, что память приведёт его именно в мою спальню, – от непривычной ласки и чуткости Джеффа не остаётся и следа. Теперь это снова родной скряга. Мужчина смотрит на её растерянный вид, и изо всех сил старается не рассмеяться. – Доверили ребёнка кому попало.
– Ты теперь тоже, вообще-то, участвуешь в его воспитании, – девушка недовольно фыркает.
– Знаю. Должен же кто-то из нас быть ответственным родителем.
Эмма закатывает глаза, и, в очередной раз удостоверившись, что приземление на Лаки его, как максимум, просто напугало, облегчённо вздыхает и смотрит на часы на прикроватной тумбе. Разочарование сбивает её с ног. Время неумолимо возвращает их к жизни, к той жизни, где она – снова посредственная актриска из фильма Денни Дито, а Джефф – кровожадный коп, готовый душу вытрясти из любого, кто попадёт в его цепкие лапы. Радует лишь одно – впереди последний день съёмок этого мракобесия, а значит Эмма, наконец, освободится от липких оков своего режиссёра, от этой бешеной суматохи и надоедливого флирта со стороны Рэя. А что дальше? Новые кастинги, промо-тур, провал этого малобюджетного дерьма под названием «Призраки», бесконечные интервью, заучивание сценария… Эмма вздрагивает и морщится. Нет, думает она, это не перспектива. Это не её перспектива. Это – не будущее, подсвеченное искрящимися софитами, не интервью на Мэдисон-Сквэр-Гарден с тем пареньком, что поправляет подол твоего платья, не папарацци, снимающие квартиру напротив кафе, где ты привыкла завтракать и даже не целая комната, отведенная под награды. Здесь лишь два пути: или ты рождаешься успешным, или ты идёшь по головам, выгрызаешь самыми мерзкими способами свою звезду на Аллее Славы. И ни один из них никогда не пересечется с тем путём, которым идёт Эмма.
Кажется, это называется путь в никуда.
– Я отвезу тебя на работу, – проследив за взглядом Эммы, Джефф встаёт с кровати и подходит к девушке.
Мягко улыбнувшись, она обвивает руки вокруг его талии и кладёт голову на широкую грудь мужчины. Кто бы мог подумать, что чье-то размеренное сердцебиение может так успокаивать, дарить столько тепла и уверенности… ведь вот оно, его сердце, целиком и полностью принадлежащее Эмме. Она может вырвать его, может его разбить и растоптать, но ведь всё, что ей нужно – уберечь его от любой беды, сохранить и спрятать ото всех, как самый ценный подарок. Девушка вдыхает родной запах и закрывает глаза, когда чувствует недолгий поцелуй на своей макушке.
– Эй, сегодня твой последний день в этом болоте. Где твои победные пляски, подружки и вино?
– У нас говорят «крайний», – Эмма поднимает на Джеффа разочарованный взгляд и ловит его усмешку. – Я… не знаю. Для меня это стало рутиной, хочу весь день пробыть в твоих объятиях.
– Рутиной? – мужчина поднимает брови, явно не готовый к такому её ответу. – Наверняка ваш старый хрен закатит прощальную вечеринку, я даже не буду возражать, если ты на неё пойдёшь.
– Серьёзно?
– Конечно же, буду. Ну, немного побешусь, мне же потом тебя, веселенькую, из клуба забирать и выслушивать вопли о любви к животным и о спасении африканских детишек. В любом случае, тебе надо развеяться.
Девушка хмурится, напрягает память. Что за африканские детишки? Почему они фигурируют каждую её попойку? Так или иначе, Джефф на её растерянность внимания не обращает. Черт его знает, что там в голове у этих киношников, у всех, кто так или иначе взаимодействует с камерой, одно он знает точно: Эмма не имеет к ним никакого отношения. Сколько пустоголовых актрисок не второго, и даже не третьего плана под экстази видел его кабинет! Сколько якобы эксцентричных, ранимых творческих натур умоляли его не надевать на них наручники. Им не свобода дорога, а время. Выучить сценарий, прихорошиться, сбегать поунижаться на очередной кастинг в надежде что вот он, успех, совсем близко, как и миллион подписчиков в инстаграме и личный секьюрити. Разве Эмма была похожа на них? Он никогда не видел её «в образе», да, пару раз она учила сценарий при нём, и всё это больше походило на ненавистное повторение домашней работы. Нет, Эмма, определённо, говорила правду: ей нужно признание, а не побегушки за режиссёром.
– Знаешь, Эм, что скажу? – Джефф поднимает её лицо за подбородок и заглядывает в полные отчаяния глаза. – Может, я ни черта в этой жизни не смыслю, и у тебя просто какой-то там творческий кризис, или как вы там это между собой называете. Но прекрати думать обо всем и сразу, у тебя это выходит так себе, если честно.
– Вот уж спасибо.
– Нет, помолчи сейчас. Из меня хреновый советчик, но, может, тебе стоит сменить обстановку, и эти курсы в школе будут для тебя чем-то вроде бутылки холодного пива утром после попойки. Попробуешь себя в этом, вернёшься в кино, а потом, может быть, найдёшь себя в рисовании. Никто не может знать, что стукнет тебе в голову завтра.
Слова Джеффа проникают глубоко в рассеянное сознание Эммы. Всё, за что она цепляется – это слова о курсах актёрского мастерства в школе его мамы, и девушка активно запихивает эту мысль в свою черепную коробку, только бы не потерять, только бы не забыть, что через пару дней состоится её первое занятие в школе. Лёгкая улыбка трогает её лицо, когда Эмма вспоминает уговор с Айрис. Ей уже безумно хочется начать, хочется делиться опытом, хочется рассказать все секреты и тонкости актёрского дела, хочется дать детям кипы литературы и просто находиться в этом сумасшедшем круговороте самых интересных и непредсказуемых событий. Ведь там всё искренне, там дети, и там живые, не отрепетированные эмоции. Взгляд Эммы загорается лишь при одной мысли об этом, и Джефф непременно это замечает.
Он выпускает девушку из своих объятий, заправляет белокурую прядь за ухо и оставляет быстрый поцелуй на приоткрытых губах.
– А теперь поехали, я и сам опаздываю. Позавтракаем по дороге.
***
Если твой режиссёр не Денни Дито, то финал любого фильма, сериала и даже короткометражки сопровождается шикарной вечеринкой с афтерпати, миллионами фотографий во всех социальных сетях, фунтами конфетти, приглашением прессы и обязательным интервью на радио со всеми почестями и спойлерами. Если твой режиссёр не Денни Дито.
Если же ты снимаешься в третьесортном фильме, слепленном наспех из остатков идей алкоголика-сценариста, чей гонорар – бутылка текилы и несвежий хот-дог на углу Палм-спрингс, с полным отсутствием финансирования и парой-тройкой сносных актёров – признания ждать нет смысла. Несколько рецензий, раскрывающих всю их подноготную, где и про нелегальные съёмки на территории особняка расскажут, и про грязную манеру режиссуры самого маэстро Дито не утаят. А главные козлы отпущения – Эмма и Рэй, нарушившие все законы киношников – не сниматься с одним партнёром дважды. Ещё и Томасу достанется. За компанию.
Все дубли были лихорадочно отсняты, грим смыт, сценарии скинуты в общую охапку макулатуры, вялая и безынтересная речь Денни сказана. Слова о том, что это крайний день съёмок больше не казались Эмме обычной традицией киношников, теперь это звучало безнадёжно, обрекающе на вечное заточение в липких лапищах режиссёра, в его бесталанном взгляде на кино.
Эмма смотрела сквозь призму отвращения и усталости на звукооператоров, световиков, монтажеров, операторов, ассистентов и актёров, без конца снующих по съёмочной площадке, и не могла найти хоть один-единственный повод, чтобы скучать по съёмкам в «Призраке». Ей трудно было представить себя, сидящую перед экраном в кинотеатре, снова и снова пересматривающую фильм со своим участием и подавляющую чувство приятнейшей ностальгии и гордости, как это было с «Городом Грёз». Она снова и снова блуждала пустым взглядом по пустому павильону, пока не наткнулась на белокурую макушку.
Рэй немедленно поймал её взгляд.
– Эй, ты почему ещё здесь? – в ту же секунду актёр преодолевает небольшое расстояние между ними, неловко засовывая руки в карманы и переминаясь с ноги на ногу. – Все уже отправились на банкет в честь крайнего дня съёмок.
– Правда? Я думала, Денни поскупился, – блондинка в удивлении поднимает брови, опираясь о металлическую балку. – Тогда почему ты не с ними?
– Честно? Задумался.
«Ох, как же мне интересно, Рэй, не продолжай», – Эмма мысленно закатывает глаза.
– О чем?
– О том, что буду скучать по этим съёмкам. Даже если всё было хреново, – парень усмехается и расстегивает первые пуговицы рубашки. – Старался запомнить здесь всё, что ли.
– Кто знает, может, ещё придётся сюда вернуться.
– В фильм ужасов? Ну уж нет.
Актёр смеётся и жестом приглашает Эмму к выходу из павильона,что заметно опустел: декорации убраны, команда умчала на банкет эконом-класса, свет исходит лишь от единственной лампы. Они неспеша направляются к гримёркам, неловко переглядываясь. Всё как в старые-добрые времена.
– Ты ведь едешь в Броадвок? Том, Эрик и Бин уже там, как и вся команда.
– Как насчёт Дито?
– Притащил с собой жену, но ты же знаешь, что половина костюмерш, что сейчас там тусуются вместе со всеми – его любовницы.
Девушка смеётся и оценивает будущие перспективы.
– Скучно не будет, – сквозь смех отвечает она. – На попытки Денни строить из себя примерного мужа смотреть будет гораздо интереснее, чем на отснятый материал.
– Что правда, то правда. Забирай пальто и поехали.
Его решительность впервые за долгое время радует девушку. Она вспоминает тот прекрасный вечер – банкет в финальный день съёмок «Города Грёз», и всё её тело обволакивает тёплая волна ностальгии. Дэвид Тарино умеет снимать хорошие фильмы, но самый большой его талант – создавать располагающую обстановку где бы то ни было. Смешок слетает с губ Эммы, когда в памяти всплывают обрывки его истерик на её опоздания, его редкой, но такой важной похвалы и его творческих наставлений. Актриса думает: всё-таки, Дэвид хороший режиссёр, к которому нужен особый подход. И тогда возникает вопрос – что, если это действительно путь Эммы, что, если Денни просто убил в ней тягу к признанию, а с новым режиссёром её ждут новые виражи? Девушка бьётся в догадках, пока Рэй ждёт ответа.
– Эм? – глупая и ненавидимая Эммой привычка щёлкать пальцами перед лицом так и норовит обернуться сломанной рукой её коллеги. – О чём задумалась?
– О Тарино, – резко отвечает она. – Вернее…
В голубых глазах Рэя тонут целые крейсеры обиды. Он сглатывает слюну и отводит взгляд, опираясь о деревянную дверь с наклеенным на ней листом, подписанным как «главная актриса Эмма Холл».
– Не продолжай. Так вы вместе?
Девушка готова в ту же секунду поперхнуться воздухом от абсурдности его предположения. Она поднимает брови и приоткрывает рот.
– Что за глупости ты несёшь, Рэй?
– Но когда я тебе звонил, ты сказала что сейчас с ним, в больнице…
Волна облегчения обволакивает Эмму. Она выдыхает и смеётся, несильно пихая коллегу в бок.
– Не пугай меня так! Это просто глупая шутка.
Рэй неоднозначно хмыкает, изучая её лицо и стараясь найти подвох. Третий этаж ТодПикчерс опустел, а стрелка часов ещё не перевалила и за шесть вечера. Эмма вспоминает слова Джеффа о том, что ей было бы неплохо развеяться и сменить обстановку, и если Рэй не будет к ней подкатывать, Эрик – напиваться, а Бин критиковать всё подряд, то пару часиков провести за празднованием окончания этого мракобесия не так уж и отвратительно, как она представляла. Так думает актриса, пока снимает свое пальто с вешалки, но в эту же секунду замирает, уставившись перед собой.
Дэвид Тарино.
В больнице.
Из-за неё.
– Вот чёрт.
– Что-то забыла? – Рэй оборачивается к девушке, обеспокоенно разглядывая её изумленное лицо.
Эмма в спешке надевает пальто, буквально вылетает из гримерки и жестом указывает Рэю идти за ней. Он едва ли успевает за её быстрым шагом, рассеянно следя за удаляющимся женским силуэтом на каблуках.
– Эмма! Да что произошло? – кричит он, догоняя актрису.
Девушка резко останавливается, опускает взгляд к лестнице, ведущей на первый этаж и оборачивается к Рэю.
Внутри всё сжимается в тугой комок нервов и раскаяния, стоит ей только вспомнить причину ссоры с Джеффом. Дэвид Тарино в больнице. Сумасшедшим вихрем в её голове витают обрывки фраз «он сдал Вуда из-за тебя», «он получил пулю из-за тебя», «он в больнице из-за тебя». Чувство вины острейшим копьем пронзает её тело, ведь Эмма даже не удосужилась навестить режиссёра, отправить открытку или написать сухую смску. Нет, думает актриса, она просто обязана его навестить, и пусть Джефф бесится, пусть снова закатывает истерики и наказывает её. Плевать она хотела на то, что к ней чувствует Дэвид, если это действительно так, девушка лишь хочет выполнить свой моральный долг. Если он сделал это ради неё, она должна хотя бы сказать спасибо.
– Я поеду в больницу. К Дэвиду. Я его даже не навестила, – она накрывает пылающее лицо ладонями. – Боже мой, какой позор.
Рэй сводит брови и потирает шею. Они возобновляют путь, но уже не в спешке, спускаясь на первый этаж ТодПикчерс.
– Не знаю, что и сказать, – актёр проглатывает досаду и разочарование, открывая для девушки дверь.
– Кто-нибудь был у него?
– Мы отправляли корзину с фруктами от нашего каста, Эмма, ты слишком заморачиваешься.
Девушка останавливается посреди кипящего жизнью бульвара, вглядываясь в размытые очертания звёзд на Аллее Славы. Ей отчего-то становится нестерпимо тошно, а Рэй зря за ней увязался.
– Почему здесь все такие равнодушные, – говорит Эмма себе под нос, выискивая взглядом такси. Но злость разрастается в ней настоящим пожаром, что готов бессовестно поглотить ничего не понимающего коллегу. – Рэй, объясни, неужели всем плевать? Наш режиссёр попал в больницу, а вы только и думаете, как бы выпить лишний бокал текилы, чтобы завтра не было похмелья! Это бесчеловечно!
Парень недоуменно трёт шею, смотря на Эмму, как на неопознанный объект.
– О чём ты говоришь? Дэвид вниманием явно не обделен. В его палату уже некуда ставить цветы и фрукты, наша корзина, например, стоит в коридоре.
Девушка тяжело вздыхает, недовольная таким ответом. На горизонте как раз виднеется знакомый жёлтый автомобиль, и она вытягивает руку вперёд, останавливая такси. Эмма оборачивается к Рэю с виноватой улыбкой и поджимает губы, открывая заднюю дверь.
– В какой он больнице?
Обиде и разочарованию Рэя нет предела. Он тяжело вздыхает, блуждая взглядом по красивой белокурой девушке в кремовом пальто перед ним. Вопросы без конца тревожат его голову, например, как можно не потерять себя в Голливуде, как можно так беспокоиться за другого человека, как, как можно быть такой, когда все вокруг мечтают лишь о том, чтобы тебя подсадить? Разве есть у него шансы обижаться на неё? Ответ совершенно очевиден.
– Гуд Самаритан, Эмма. Передавай привет.
Быстро кивнув, девушка садится в машину и называет два адреса, один из которых – магазин, чтобы купить фруктов для Тарино. В спешке она достаёт из сумки телефон и набирает номер Джеффа. Проходит несколько бесконечных гудков, прежде чем оператор отправляет её на автоответчик. Конечно, снова пытает кого-то в своей допросной, кричит на подчинённых или, возможно, поехал на какое-то дело.
Эмма тихо чертыхается и набирает сообщение.
Уехала навестить Тарино. Только не злись! Приезжай к ужину. Люблю, Эмма хх
– Бульвар Уилшир, мисс.
– Спасибо, – Эмма расплачивается с таксистом и выходит из автомобиля.
Продрогший осенний воздух обволакивает её тело, и девушка запахивает пальто, прежде и не замечая, как резко осень ворвалась в Лос-Анджелес. Её встречает невероятных размеров белое здание с огромным количеством корпусов и окон. Эмма тихо вздыхает, задирая голову вверх. И как же, как среди этих маленьких окошек она найдёт одну-единственную палату Дэвида? Она неспеша возобновляет ход, натыкаясь взглядом на кучку журналистов, толпящихся у входа. По её подсчётам, Дэвид находится здесь уже пять дней, неужели всё это время эти стервятники находились здесь? Эмма опускает голову, так, чтобы пряди свисали на лицо, и поднимается по многочисленным ступенькам. К счастью, папарацци заняты выискиванием окна его палаты. Девушка минует забаррикадированный вход и оказывается в просторном холле, блуждая взглядом в поисках регистрационной стойки.
– Добрый вечер, чем я могу вам помочь? – неприятный женский голос вдруг врывается в рассеянное сознание актрисы.
За стойкой стоит неприметная женщина средних лет в униформе и с отвратительным пучком. Эмма прочищает горло.
– Здравствуйте, в какой палате находится Дэвид Тарино?
Женщина обводит блондинку скользким взглядом и приспускает очки.
– Он лежит в отдельном вип-корпусе. Кем вы являетесь сэру Тарино?
Чувствуя себя, словно школьница у доски, девушка неловко трёт шею и переминается с ноги на ногу.
– Я, э-э-э… я его сестра.
– А я его жена. Извините, но его агент передал нам список лиц, которые могут навещать его, и там нет никаких сестер.
– А имя Эмма Холл там есть?
Минуя раздражение, женщина за стойкой принимается стучать наманикюренными пальцами по клавиатуре компьютера. Эмма совершенно не сомневается, что там есть её имя, иначе Дэвид здесь не лежал бы. Но когда женщина, на бейджике которой выведено Натали, поднимает на блондинку взгляд и сочувственно поджимает губы, девушка понимает – дела плохи.
– Эмма? – за спиной актрисы раздаётся знакомый мужской голос.
Она оборачивается и видит перед собой Альберта – директора киностудии. Эмма немедленно улыбается мужчине и преодолевает расстояние между ними, чтобы пожать Альберту руку.
– Альберт! Добрый вечер, – девушка улыбается, радуясь этой встрече.
– Дай угадаю: пришла навестить нашего сноба? Предупреждаю, он не в духе.
– Что вы, меня к нему даже не пропускают, – Эмма смеётся и пожимает плечами.
Альберт переводит взгляд на стойку регистрации, разочарованно качая головой.
– Натали, пропусти к Дэвиду нашу особую гостью. Она может приходить к нему столько, сколько захочет, да?
Эмма чувствует, как сердитый взгляд Натали прожигает её спину. Но она не может перестать радоваться этому удивительному стечению обстоятельств, позволившему ей встретиться с Альбертом. Однажды он помог ей, её роль в «Городе Грёз» – его заслуга, и этот мужчина – отличный пример человека, не потерявшего себя в лучах славы и богатства. Женщина кивает, а директор, тем временем, отводит актрису в сторону.
– Эмма, как я рад, что мы встретились. Ещё никто не в курсе, и я хочу, чтобы ты была первая.
Волнение в очередной раз подкатывает к горлу девушки, но торжественная улыбка Альберта придаёт немного уверенности.
– Ваш промо-тур «Города Грёз» состоится, – радостно заявляет мужчина, обнимая ошарашенную девушку за плечи. – Через пару дней с вами свяжется Росс, сообщит детали и дату отъезда.
Эмма не может поверить своим ушам. Волна вопросов, радости, удивления и негодования сбивают её с ног, смешанные чувства пульсируют в висках, и актриса даже не может определить, что преобладает – безумная радость от надвигающегося успеха или разочарование, ведь она только-только решила взять перерыв, сменить обстановку и уйти с головой в школьные курсы. Холодный ум и здравые мысли мгновенно рисуют перед ней образ Джеффа, её любимого Джеффа, которого она просто физически не может оставить даже на пару дней. А этот процесс может растянуться на месяц!
– Девочка моя, что произошло, ты не рада? – Альберт отстраняется, заглядывая в голубые глаза своей актрисы.
Эмма качает головой и улыбается.
– Ну, что вы! Я об этом мечтала, – как-то неубедительно заявляет она. – И как долго тур может продлиться?
В глазах Альберта мелькает непонимание. Он ждал, что Эмма, как и все остальные, закатит счастливую истерику, будет спрашивать о гонорарах и грядущих фотосессиях, а она, не дойдя до начала, уже интересуется концом.
– Даты ещё не известны, но тур рождественский, значит, двадцать четвёртого декабря ты уже будешь наряжать ёлку с семьёй, дорогая. Тур короткий, на пару недель, если Европа не возьмётся за прокат.
Эмма облегчённо вздыхает, а затем вдруг чувствует немыслимый приток благодарности. Девушка не справляется с эмоциями и обнимает Альберта, шепча ему слова благодарности.
– За что, деточка? Ты талантливая, я знал это изначально.
– Но если бы не вы…
– Но если бы не твоё упорство, милая, если бы не твоя честность, – говорит он. – Ты это заслужила. А теперь иди к Дэвиду, эту новость я ему уже сообщил, но что-то он не особо счастлив.
Сглатывая ком волнения, девушка отстраняется и кивает. Когда Альберт, попрощавшись и назвав номер этажа и палаты Дэвида, удаляется, актриса ещё долго не может прийти в себя от этой новости. Радость от успеха и негодование от скорого расставания на пару недель с Джеффом сливаются воедино, и Эмма едва ли находит в себе силы, чтобы на ватных ногах дойти до стойки регистратуры, где ей выдали халат, а затем до лифта. Она нажимает на кнопку четырнадцатого этажа и достаёт телефон.
Джефф не звонил. Актриса смотрит на время и поджимает губы. Полседьмого. Что он может делать? «Ладно, – думает Эмма. – Позвоню ему через десять минут, когда выйду из больницы, тогда-то и сообщу эту новость!». Положив телефон в карман белого халата, блондинка не замечает, как оказывается напротив вип-палаты Дэвида. Всё это напоминает ей тот день, когда она играла в детектива и потащилась с Джеффом допрашивать бедную девушку Трину, пострадавшую от собственных чувств к Энтони Вуду. Эмма, нервно кусая губы, заносит кулак над дверью и пару раз стучит, прежде, чем войти в палату.
Она входит еле слышно и сразу же натыкается на пытливый взгляд карих глаз. Дэвид не удивлён, вероятно, его уже успели предупредить о визите «особой гостьи», но и радости на его лице нет. Эмма оценивает ситуацию, бегая взглядом по больничной палате и останавливаясь на режиссёре. Он выглядит, как всегда, хорошо, и только перебинтованная талия является свидетельством опрометчивого поступка мужчины. Немая сцена продолжается до тех пор, пока актриса не прокашливается, неловко положив пакет с бананами на тумбу у двери.
– Здравствуйте, – пищит она, не выдерживая прямого взгляда режиссёра.
И всё-таки, она его боится.
– Здравствуй, Эмма.
Неловкость в огромной вип-палате исходит лишь от актрисы, она как тот детский мяч-попрыгунчик, что скачет по паркету, отбивается от стен, и, в конце концов, прилетает ей в лоб. А Дэвид всё это время с прищуром смотрит на девушку. Все его мысли, вся его досада написана на лице мужчины. Блондинка смотрит по сторонам в поисках стула, и находит одно из двух кресел, поставленных друг напротив друга. Она садится на самый его край, провожаемая внимательным взглядом режиссёра.
– Ну, как ваше самочувствие? – приглаживая ладонями халат, как всегда делает, когда нервничает, говорит Эмма.
– Замечательно, – медленно отвечает Тарино. – С чем пожаловала?
Вопрос заводит девушку в тупик. Она краем глаза смотрит на шикарные настенные часы и думает, что через пару минут можно со спокойной душой и чистой совестью идти домой.
– Просто решила вас навестить, – девушка следит за секундной стрелкой, неловко прикусывает внутреннюю стороны щеки, и, наконец, встаёт. – Что ж, я рада, что с вами всё в порядке. Я вам принесла бананы. Говорят, они полезны для… – девушка смотрит на повязку Дэвида и отводит взгляд. – Для кровообращения. Выздоравливайте.
