Текст книги "Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)"

Автор книги: Vuya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Хм! – многозначительно ответил ей капюшонный, было не понятно, понял ли он объяснения, – И почему это должно было бы меня обидеть?

– Ну… так это ж вроде намека, что твоя мать не честная женщина, стало быть шлюха!

Теперь тип в капюшоне повернулся к барону:

– Так ты мою мать хотел обидеть? Не ну раз хотел, – тип снял капюшон, все самые страшные догадки эльфов подтверждались, даже в блеклом освещение факелов серый оттенок кожи и белизна волос в глаза, по крайней мере эльфийские бросались, – то сразу назвал бы Кагарин Белую смерть мужеложкой!

Он произнес это со всей пафосностью, на которую был способен, только вышло, то, что вышло. Многоязычный мир. А что поделать? Темные расы говорили каждый на своем языке, а сейчас им всем приходилось говорить на всеобщем, знание которого видимо хромало у некоторых, ну или их память подводила, не мудрено в таком-то возрасте.

– Ээээ… Кагар, ты знаешь, это не так говорится, – замялась Ирше, – ложка – это то, чем едят похлебки, супы, всякое такое. А постель – это ложе.

– Тогда как?

– Мужеложеца? – предположила воительница, разводя руками. На лице ее было недоумение. Кажется вопрос оскорбительного наименования женщины, предпочитающей мужчин ставил ее в тупик.

– Это уже ближе к лужице, – взвесив на языке скривился белоголовый.

Тот самый почти, что легендарный Кагар Темная тварь, сын Кагарин Белой смерти, мужчина воин нарьяма, страшный сон эльфов, ночная пугающая сказка для их детей у костров. И вот этот самый Кагар, скривил свое и без того, мягко говоря, не приятное лицо. И это было как-то до нельзя глупо. Где-то внутри принцесса почувствовала жуткое разочарование от происходящего, перемежеванное с неверием и желанием себя ущипнуть. Даже боль, немного, отступила в этот момент, показавшейся ей сном. Хотя разве могла она придумать то, что видела? Это ж что должно было случиться с ее воображением, чтобы вот так подвести свою обладательницу? Ужас ее народа был мелкорослым, уродливым существом! Ничего впечатляющего, ничего реально пугающего, ничего от чего бы тряслись поджилки. Он был каким-то до омерзения повседневным и обычным, просто очень отталкивающим и неприятным.

– А в чем проблема то? – подал голос Тордран. Вот уж он смотрелся точно куда эпичнее и кошмарнее Кагара. Огромный, просто громаднейший орк, на голову выше любого другого и в треть наверное шире, его шея была так велика, что бедро его сестры, которое было в обхвате массивнее всей Андунэль, было тоньше.

– Да знаешь… Ну, когда вот у людей того самого, – Ирше забавно изображала «это самое» ручищами, силясь объяснить брату, что именно хочет сказать, – с козами или овцами их скотоложцами называют, или если они между собой то, тогда мужеложцы, а у нас проблема в том чтобы сказать так, но про женщину!

– Погоди, как с козами? – Беднягу Тордрана аж передернуло с рыком. – Вы серьезно сейчас? Что правда с козами? Которых потом они же и едят? Ненавижу людей!

– Ой иди ты, – махнула на него рукой Ирше, – не на том сконцентрировался.

Но тут в разговор вступила еще одна женщина, и если Ирше носила копну длинных заплетённых волос, то эта орчиха была выбрита на голо:

– Мужелюбка? – предположила она.

– Да мы не про любовь, Рр’Юх, – усмехнулся Кагар.

– Тогда мужеебка! – честно исправилась бритая.

Нарьяма поднял руку совершая ей покачивающее движение, как бы сомневаясь и взвешивая выданное определение.

– Женщина, предпочитающая ублажаться членами, – в этой тишине фраза в конец взбешенной их несерьезным поведением Андунэль раздалась как-то особенно впечатляюще.

Они и правда бесили принцессу. Вот эти страшные существа, оставлявшие за собой горы трупов, убивающие всех без разбора, стоят и спорят о том, как позаковыристей оскорбить женщину, на месте ее же гибели. А во главе всего спора ее сын. И не малолетний недоумок, что самое обидное, а держащий в страхе почти весь мар двухтысячелетний воин, как-то раз чуть не лишивший жизни ее собственного отца.

Кагар щелкнул пальцами:

– Кто там утверждал, что эльфы то и оскорблять толком не умеют? Вот оно! Ни единого браного слова, а вышло крайне неприятно. Кагарин бы за один намек на свою любовь к членам обезглавила бы.

Нарьяма подошел и присел на корточки, так чтобы оказаться лицом к лицу с Андунэль. Он смотрел своими совершенно бесцветными глазами с широко раскрытым зрачком и мерзко улыбался. Такой некрасивой улыбки было еще поискать. Как спрашивается один живущий в маре смог собрать в своей внешности все недостатки своего народа? Ему не хватало роста. Он был излишне массивным. Ни легкостью, ни плавностью движений не обладал. Его череп был еще уже эльфийских, а черты на небольшом и сильно вытянутом лице были крупными, сами по отдельности они были даже ничего, и длинный нос, и объемные губы, и слегка раскосые глаза, но все вместе смотрелось более чем отталкивающе. К тому же бесцветная радужка глаз делала взгляд особенно тяжело переносимым.

– А теперь так же изящно замени его «ублюдка»?

Теперь принцессе стало страшно. В этих глазах напротив было пусто, даже вызова не было, ни пренебрежения, ни ненависти, ни каких сложных и сильных эмоций, а только секундный интерес. Она умрет очень быстро и легко, он даже не поморщится, не моргнет и это ровным счетом ничего не будет значить, потому что она в его глазах пустое место. Андунэль Анкалима пустым местом быть не привыкла, а потому она ударила, не физически, морально, но так чтобы со всей силы:

– Неудачный результат соития, совершенного по обоюдному принуждению сторон.

Его глаза расширились, улыбка померкла, взгляд в секунду остекленел, стал не видящим, он даже чуть назад отпрянул, разрывая установленную самим же связь взглядов, проиграл в свои же гляделки. Резко встал. Леди ожидала удара. Хоть ногой, хоть мечом. Хоть любым предметом мебели по спине. Поднять голову она уже была не в состоянии. Боль вернулась. Вместе с тяжелым вздохом. Она все еще смотрела прямо перед собой.

«Вот так и придет твой конец леди Андунэль, сообщившей Темной Твари, что он даже не ничто, а просто неудача, » – успела подумать про себя принцесса. Смаргивая подступающие к глазам слезы.

А потом раздался оглушительный смех. Леди вздрогнула.

– Кем бы не была твоя мать, рыжая, кто бы не был твой отец, но разрази меня гром, они явно старались не зря! Мое им почтение. Ты слышал ее, твое лордство? – он вернулся быстрым шагом к явно ничего не понимающему барону, выхватив у одного из орков факел и закинув его в очаг, – Вот так надо оскорблять, а своих ублюдков попридержи для себе подобных. И кстати про людей, Тордран, тащи сюда, вон того кучерявого. Он же тут самый главный, а все так, как будто не ради него мы все и собрались.

Серселена, со связанными за спиной руками поволокли к очагу. Андунэль очень хотелось посмотреть на гвардейцев, но ребра не позволяли повернуться. Она видела Галиона, и он был в порядке, но орки его побаивались и держали на виду. Остальных она не видела, и не знала, что с каждым из них.

– Смотри, лордство, это он вообще?

– А я откуда знаю, – огрызнулся барон, Андунэль не могла понять, почему при его трусливости, которую они явно ощущали пока гостили у него, сейчас он был так дерзок, создавалось впечатление, что за ним кто-то стоит. Кто непременно его сможет защитить. – Я в глаза не видел Серселена.

– Я видел! – голос раздался со стороны лестницы и в зал вошел человек в длинном черном плаще, – И это он!

– Ваше сиятельство! – воскликнул барон.

– Сэймур, – усмехнулся Дэекен, – а я так надеялся, что кто угодно, но не ты.

– Зря надеялся! – огрызнулся граф Сеймур, лорд Орэнхола.

– Да я вижу. Ну что ж я думал тебя не соблазнить прелестями Этнэ, но я готов признать я ошибся!

– Этнэ? О, Дэекен, ведь тебя считают умным человеком, – рассмеялся Сэймур, – ты серьезно? Старуха так сильно боится твоего…. Кого кстати? Двоюродного прадеда? Седьмая вода на киселе твое родство с каждой из сторон, но допустим, твоего родственника. Так вот Этнэ, так его боится, что не тронула бы волоса на твоей голове. Это все Лабран, мой дорогой герцог, ты все это время воюешь не с Этнэ, а с Лабраном. Правда он тебя соперником не считает.

– Какое мне дело, Сэймур, под кого ты лег? – герцог покрутил головой, – Увольте. Слушай нарьяма, раз уж я все равно умру, можно просьбу?

– Валяй. Но затыкать его не проси. Мне слишком нравятся подробности! – пожал плечами Кагар, удачно устроившийся подпирать каменную кладку очага. Замерз он что ли?

– Ты ж ничего не понимаешь в человеческих делах? – уточнил один из присутствующих орков, который и вовсе чудно устроился на лавке опираясь на свой здоровенный молот.

– Ничего не понимаю, – согласился нарьяма, – кто из них кто, кому родственник, и чем обязан, но ты ж погляди на них, пыжатся, что-то там выяснят, словами кидаются, это так увлекательно! Заражаешься их запалом.

– Рад развлечь вас, господин… – огрызнулся Сэймур.

– Кагар, Кагар, без господина можно, я привыкший, – отмахнулся он, – Ты давай не отвлекайся, вещай дальше, зачем ты недоимператора своего кучерявого, или кто он там, предал то? Чего тебе посули то? – потом как будто даже счастливо улыбнувшись, перевел взгляд на Дэекена. – А ты не волнуйся, твою просьбу потом выслушаю, и исполню, но сейчас прям золотое время твоего приятеля, пускай рисуется.

– Между прочим, я с вами разговаривать и вовсе не обязан. Орки должны были убить герцога Серселена, передать мне его голову, в подтверждение того, что дело сделано, и тогда Оплот и земли вокруг него перешли бы им. Нам нет дела до этого городишка. Империи будет чем заняться, хотя бы подавлением восставших в Речных землях. Но они зачем-то притащили вас Кагар, уж не представляю, насколько вы в курсе нашей сделки…

– Так Лабран пообещал тебе Речные Земли взамен моей головы? – рассмеялся герцог. – И ты настолько глуп, Сэймур, что поверил? Вы все верите в обещания Лабрана? Действительно Онотимо такой добряк по жизни, что простит оркам убийство его воинов, посланника и правнучатого племянника? Он будет терпеть попрание и унижение, а не пригонит сюда через перевал Тишины армию, вооруженную длинными луками и осадными машинами? Как вы, налетчики, собираетесь защищать крепость? Вас ничему не научили войны с Турманом Великим? Нарьяма, они могут и не помнить, но ты то в курсе? Ты же был там, – Кагар ему покивал, мол был, но отвечать явно не собирался. – Хорошо. Опустим этот момент, поверим в то, что Онотимо не горд, и он простит. А орки заживут счастливо и мирно в Оплоте. Но ты то Сэймур? Ты ведь в своих руках притащишь голову не кого-то там, а прямого потомка Турмана Великого. Ты ведь, именно ты, в глазах каждого будешь предателем, ради милости трона вступившим в заговор с нелюдями, с темными расами, против своего сюзерена. Тебя не примут нигде. Не то, что в Речных Землях, готовых сейчас к войне с Империей, ради надежды на поживу, которую ты у них отберешь, вместе с моей головой, а вообще нигде. Мою нетленную голову положат в усыпальницу королей, ведь я пока не в сговоре ни с кем, и не замышлял войны. Ведь сговора не доказать моим пребыванием в Оплоте. Я невинно убиенный. А ты мой убийца. Клятвопреступник. Знаешь, что с делает с тобой суд лордов? Тебя посадят на кол, мой дорогой друг, и выставят на всеобщее обозрение, будешь умирать мучительно и унизительно, а чтоб не смог и слова вымолвить отрежут язык, еще до суда. Или ты думал, что Лабран ради тебя обвинит Короля эльфов в заговоре против Аэда, чтобы усадить на трон меня? Ты правда думаешь, что Лабран так поступит? Или Аэд настолько уже не жилец, что умрет раньше твоего суда, а Лабран объявит тебя своим защитником? Ты труп… Я труп… Мы все тут трупы! И это разговоры мертвецов.

Сэймур дрогнул это было видно по его лицу, он побледнел моментом и даже осунулся.

– Хорош, ничего не скажешь, – подвела итог Ирше, – балаболка покруче Кагара. Я аж поверила и напугалась.

Орки разразились хохотом.

Сэймур вскинул голову и уставился сначала на Дэекена:

– Ставки уже сделаны, отступать некуда, – потом повернулся к Кагару, – мне все еще нужна его голова. Таков был уговор.

– Ну нужна, так нужна, – Кагар достал свой меч из ножен, тяжелое, добротное оружие. – Так в чем там была твоя просьба кучерявый? Сейчас самое время!

– Хвост мой отрежь, прежде чем голову рубить.

– Да не бойся, я одним ударом, – вроде как успокоительно произнес Кагар. – Мне волосы не помеха.

– Я-то верю, – улыбнулся герцог, – просто сделай. Это так сказать мои личные заморочки.

– А ну раз так, обязательно, – Кагар почти поравнялся с Сэймуром.

Андунэль с ее места было плохо видно, но она все же заранее зажмурила глаза, боясь, что увидит упавшую на пол голову герцога, но зато она услышала звук удара, вскрик барона, одобрительное улюлюкание орков, падение тела. Неужели Нарьяма не выполнил своего обещания.

– Когда решу тебя обезглавить, недоимператор, обязательно сначала срежу кудри, – закончил Кагар.

Принцесса не открывала глаз, слезы полились сквозь сомкнутые веки, она вообще не знала герцога, но почему-то ей казалось, что случилось что-то непоправимое, ужасное, что-то, что навсегда изменило весь мир, и глумливая фраза серокожего кошмара над телом Серселена была особенно отвратительной.

– Но… почему?

Своим ушам Андунэль не поверила. Она открыла глаза, на полу в луже растекающейся крови действительно лежало тело, а где-то, наверное, и голова, но не Дэекена, а Сэймура.

Дэекен стоял на ногах.

– Ты был прав, если ты умрешь, то все тут присутствующие трупы. Я не знаю ваших проблем и не понимаю вашей суеты. Но я знаю, что более гордого выродка нежели Лесной король мар не видывал. Умри ты, и забавы моей матушки здесь канут в забытие, она сожгла Ллаевоан, и всех, кто проживал в окрестностях, когда тут погибли мои сестры. Что будет с Оплотом и всеми нами после того, как гнев Эльфийского короля обрушиться на наши головы остается только гадать. Так что ты свободен. Ну относительно, конечно, выбор то у тебя не большой. Ты отправишься в Лес к своему… кто он там тебе, я не запомнил, и конечно же расскажешь, кто тебя предал, и как подставил. Думается помогать Империи Онотимо расхочет навсегда, зачем же гробить своих воинов возвращая земли тем, кто за его спиной строит такие козни? Так что мы получим то зачем пришли.

– А эльфы? – Дэекен кивнул в сторону пленных.

– А что с ними? Они добыча орков, думается мне с ними поступят так, как обычно поступают с пленными. Продадут на рынке Н’гьяра. Эльфы хорошее вложение денег. Если они нужны их королю или их семьям, то их выкупят, как и всегда. Что ж ты не знаешь как такие дела решаются?

– И девушку? – уточнил Дэекен.

– А чем она особенная? Или она ценнее нежели Луч Восхода? Ты мне скажи. Я передам Зурх’Кхает будет рад услышать такие подробности.

– Я вовсе не это…

– Ну да… Вали отсюда, кучерявый. И побыстрее. Рр’Юх, проводи нашего гостя до выхода. И пусть за ним дверь закроют надежно, чтоб вернуться не порывался.

Орчиха хмыкнув развязала руки герцогу.

– Пошли, дорогуша.

Герцог медленно пошел на выход из зала, растеряно обернувшись, ища кого-то взглядом.

– Ай, нет погоди, – остановил их Кагар. С пола под руку он поднял Менэльтора, только сейчас Андунэль увидела, что он жив, правда светлые волосы его справа и пол лица были в запекшейся крови. – Блондинку прихвати с собой, в качестве жеста моей доброй воли.

– Я никуда не пойду, – очень спокойно заявил Мэл.

– Еще как пойдешь, – рявкнул Кагар, – у меня нет никакого желания с тобой возиться.

– Я не уйду без леди Айры, отпускаешь меня, отпускай ее. Или я остаюсь.

– О… Рыжая, так тебя еще и зовут рыжей? – Кинул Кагар фразу леди, и вернулся к Мэлу, – И как ты собрался выбраться отсюда с женщиной, которая не может ни пойти, ни на закорках уехать? Она вся поломана, дурень.

– Я остаюсь…

– Менэльтор, – вмешалась Андунэль. Она говорила не просто по-эльфийски, она говорила на самом старом диалекте, который знала, и который, конечно, знал Мэл, потому что был обучен читать самые древние медицинские трактаты, – ты сейчас же уйдешь отсюда. Это мое желание. Иди!

– Твое желание – закон, – ответил ей несчастный эльф, и побрел к выходу. Его заметно пошатывало.

– Магр’Кох, составь компанию Рр’Юх. Она одна их двое. Не хорошо.

– Значит я одна, а их трое это хорошо по твоему? – рассмеялась орочья воительница.

– Магр’Кох, кажется, сегодня у тебя все-таки есть шанс! Она, кажется, в настроении, – крикнула им вслед Ирше, орки снова разразились хохотом.

Барон, сидел на полу, уткнувшись в свои руки лицом. Он кажется больше не чувствовал за своей спиной силу. Андунэль сидела на полу, и силилась не рыдать. Галион стоял, гордо вскинув голову. Ему больше ничего не оставалось. На полу все еще лежало обезглавленное тело Сэймура. А орки обсуждали так все-таки срастется или нет сегодня у Рр’Юх и Магр’Коха.

========== Темная сторона. ==========

На горизонте маячил рассвет. Кагар смотрел на догорающие в камине угли. Что-то не давало ему покоя. Что-то явно было не так. Нет, в общем все прошло точно по плану, и он ни в чем не сплоховал. Оплот они взяли. Недоимператор был схвачен, потом после ознакомления с планами его врагов отпущен. Эльфы в плену у орков, не у него. Значит и их никто не кинется отвоевывать силой, а просто как обычно выкупят. И все же, что-то было неправильно, только вот что именно он не понимал.

Кагар вообще не любил сложных и изощренных планов. Одно дело когда задание в том, чтобы принести голову кого-то определенного, другое, но не сильно в том, чтобы захватить город, там голов больше придется посносить, и все же цель и средства ее достижения ясны, и совершенно все иначе, в том положении, что он был теперь.

***

…ранее

– Мы тебя долго ждали в этот раз, – усмехнулась она, как ей повезло, что ее улыбка была материнской.

– Не моя вина, – он пожал плечами, – твоя посыльная заявила, что я не могу идти сюда в неподобающем виде.

Она окинула его взглядом.

– По-моему твой вид неподобающий теперь. Тебе не идет.

– Да-да. Конечно. Давай не станем устраивать словоблудия и просто сразу признаю, что я самый уродливый из всех ныне живущих нарьяма.

– Ныне живущих? – она рассмеялась.

– Да каких угодно, только почему тебя то это веселит?

Смеяться она перестала, и надула губы скривив их.

– Ты портишь мне развлечение. Опять! Пойдем со мной, у меня к тебе серьезный разговор.

Владычица Теней Луноокая Намарок встала с места и махнула рукой Кагару. Каждое ее движение казалось расслабленным и плавным, чуть замедленным, и от того каким-то особенно томными. Белоснежные волосы ее достигали поясницы, и были заплетены в сложную прическу, а платье, было черным, кое-где непристойно прозрачным. Была ли Намарок красивой Кагар никогда не задумывался, достаточно того, что она была Владычицей Теней. Но скорее всего не была. Уж точно не лицом. Зато тело ее было совершенным. Ей самую малость не хватало роста, зато доставало объемов и в груди, и в бедрах. Закаленное в боях тело было крепким. Под серой ровной кожей угадывался мышечный рельеф. Эти руки убивали не менее безжалостно чем Кагар, эти ноги пробегали не меньшие расстояния, а тело заковывалось в только лишь слегка более легкую броню. Пожелай Кагар ее убить, он не был уверен, что смог бы. Он был сильнее, безусловно, но она была искусным воином. Этот вопрос часто занимал Кагара, потому что ему часто хотелось прибить Намарок, но если убить ее мать он мог бы, то ее саму лишь при определенных условиях и везении. Они шли голубым коридором Висящего дворца. Голубым он был не из-за цвета стен или интерьеров, а из-за люминофорных светильников. Непосредственно эта часть замка освещалась именно голубой разновидностью смолы.

Кагар ожидал что они идут в зал советов, но она отвела его в святая святых. Комнату памяти. Большой сводчатый зал с множеством ниш в каждую из которых устанавливали статуи бывших Владычиц, их сестер, матерей, дочерей. Чтобы их потомки их помнили и чтили.

Не каждая Владычица теней дочь предыдущей Владычицы, не каждая Владычиуа мать последующей, они все были войнами, они сражались, и до того, как садились на престол и после, они гибли сами, гибли их дочери, гибли сестры. И потому зал был полон разных женских фигур. Только женских фигур. В центре круглого зала стояла великолепно выполненная статуя Шилок. У Шилок было лицо, и это лицо скрупулёзно передавалось в каждой из статуй богини.

Намарок подвела Кагар к каменному изваянию, сейчас стоявшему не в нише. Женщина высеченая в камне была при полном доспехе, в одной из рук держала шлем. Ее волосы были заплетены в косу, замотанную вокруг головы. У нее был знакомый профиль и еще более знакомая форма глаз. Хотя лицо казалось излишне грубым.

– Как она тебе? – спросила, улыбаясь Намарок.

– Обычно скульпторы льстят своим царственным моделям. Но тебя явно ущемили, – пожал плечами Кагар.

– Мы действительно так похожи? – вопрос прозвучал уже гораздо серьезнее.

И только сейчас Кагар обратил внимание на мраморный меч, в руках мраморной женщины. Это была копия его собственного меча. А значит перед ним было изваяние совсем не Намарок.

– Белая смерть? – уточнил он.

– Ты меня об этом спрашиваешь? Только ты и Тетрарх можете знать ее в лицо, ему я ее показывать не намерена. Узнаешь Кагарин?

– Я не помню ее лица, – честно признался он, – но она почти такая же как та, что стоит у меня. Я помню лишь, что всегда считал, что скульптор все же польстил ей.

– Так мы похожи.

– Я думаю не так чтобы очень сильно. Она была уродливее этой статуи, ты что и говорить посимпатичнее. Немного. К чему тебе ее статуя?

– Она моя, – пожала плечами Намарок, – она моя кровь, я ее кровь. Если мое место в этом зале. То и ее место в этом зале.

– У тебя была мать и была бабка, твои. Не думаю, что они были бы рады такому соседству, ведь если ты признаешь ее, то признаешь меня.

– Тебя я никогда не признаю, – резко развернулась Владычица, сложив руки на груди, – вот еще. Но все остальные давно уже все знают, и все признают. Если кто-то из моих потомков втащит сюда твою страшную рожу в камне, их право, я буду мертва, и мне до этого дела не будет!

– Так я тут для опознания? Ну если оно тебе нужно, это совершенно точно моя мать. А если тебе нужно мое разрешение на ее установку…

– Мне оно не нужно…

– Тогда что?

– Даэдрахир.

– Чего?

– Даэдрахир. Башня. Помнишь такую? Высокая. Черная… В темноте светится. Красивенько! – она выпучила на него свои лунные глаза, ровно такие же как у него, за таким же белыми длинными ресницами. Если и было что-то действительно красивого в потомках Белой смерти, то это чуть раскосые глаза, и белоснежные ресницы.

– Ты рехнулась?

– Ты давай-ка поаккуратней в выражениях. Я твоя Владычица, и ты жив до сих пор только последней волей моей матери. Не возьми она с меня обещание выслушивать тебя и полагаться на тебя, ты бы давно был мертв!

Он тяжело вздохнул, явно давая понять, что он думает по поводу всех ее слов.

– Я впервые в своей долгой жизни прощу тебя о помощи, так оправдай надежды моей матери и помоги мне! Я хочу оставить свой след в истории, и не как потерявшая Равнину Разнотравья, а такую как Она, – она ткнула в мраморную Кагарин, – отомстившая врагам, забравшая свое. Либо наше, либо ничье!

– Ты не на ту равняешься. От нее не осталось ничего, только я. Некому передать ее меч теперь. Ее наследие смерть. Мать твоей матери тоже была Великой. Я бы сказал Величайшей! Куда там Кагарин с ее Ллаевоан, против твоей бабки и Исхода. Но что она оставила твоей матери? И что она оставила тебе? Нас почти не осталось. Но вы помните их, и почитаете их. Зато твоя мать несмотря на то, что не имела громких побед удвоила число воительниц, только при ней был такой прирост народонаселения. Только при ней мы стали не вымирать, а возрождаться. Скажешь мне, что это не угодно Шилок? Скажи это матерям, которые не дождутся своих дочерей, и дочерей чьи матери не вернуться, Родам, в которых не останется ни одной воительницы ради твоей славы. Нас мало для такой войны.

– Моя мать повысила народонаселение не только за счет воительниц, но и за счет вас… Она настроила храмов, в каждом нужен был жрец. Больше мальчиков оставляли в живых.

– И? Чем больше нас, тем больше вас. Сколько сейчас новорожденных мальчиков на одну девочку? Трое? Ты не замечала, что, когда общее число мужчин больше их становиться двое. А то и один к одному. Природа пытается уравновесить нашу расу. Из ста детей сейчас всего двадцать пять девочек, во времена твоей матери их было пятьдесят. Оставь больше мальчиков в живых. Отдай приказ! Это в твоих силах, Тетрарх бессомненно устроит это, и в следующий Период восполнения ты увидишь больше воительниц.

– У меня нет ресурсов на такое количество жрецов и лекарей…

– Заставь их работать. Пускай учатся ремеслу. Куют. Обрабатывают камень. Добывают люминофор. Оставь войну и охоту женщинам, а все остальное им. Ты это можешь!

– У меня на это нет времени – она взвизгнула, но потом добавила, спокойно, – все это сможет моя дочь, Кагар. Не я.

Протянув ладонь, она дотронулась до его щеки. Рука была ледяная. Ее время ушло.

– Как давно?

– Прилично. Ты ведь не помнишь сколько мне лет, так?

– Нет, – он покрутил головой, – я не помню сколько лет мне.

– А как давно мир покинула моя мать скажешь?

– Девятьсот тридцать лет назад, – без сомнения ответил Кагар.

– Ну и прибавь двести лет между периодами, и сотню до конца Периода. Мне скоро тысяча двести. Мне пора. Уже ничего не радует мое сердце, уже ничего не держит в этом мире, кроме осознания того, что я не оставлю о себе никакой славы, кроме потери Земель. Ты обещал ей. И я прошу тебя.

Он снова вздохнул.

Кагар не любил Намарок, она была упрямой и прямолинейной, не унаследовав ни ума, ни проницательности своей матери, она властвовала силой и страхом. Он мог понять это, и даже уважать. Но ее неумение идти на компромисс, ее ограниченность и упертость его раздражали. Он не любил ее ровно на столько же на сколько любил ее мать. Манарин Полуночный Вой не была сильна в битвах, не была хороша в военном деле, для этого у нее был Кагар. Он сдерживал ее военно-начальниц. Он спасал ее армии и отряды от разгромов. Он защищал для нее Даэдрахир даже тогда, когда никто другой не мог. И когда она почувствовала, что ее время начинает ускользать, что она теряет реальность, она приняла решение родить дочь, не похожую на себя, сильную, решительную, смелую, такую, которой не нужен будет защитник, ни мужского, ни женского пола. Манарин родила Намарок, а в следующий Период восполнения покинула мар навсегда. Намарок полностью соответствовала ожиданиям матери, и от того правление Манарин оставила ей, а не старшей своей дочери. Сказать, чтобы старшая восприняла это спокойно было нельзя. Это было ожидаемо, а потому с Кагара было заранее взято обещание не оставлять Намарок, и служить ей так же, как он служил Манарин, ведь если бы нарьяма было бы такое понятие, он был ее отцом.

– Хорошо. Раз хочешь Даэдрахир, давай возьмем ее, как только Период восполнения будет окончен. Нам может хватить на это сил… или ты будешь последней Владычицей Теней и после некому будет сравнивать тебя с твоими предками.

– Кагар ты одновременно и недооцениваешь, и переоцениваешь меня. Я могу и не дожить до конца этого периода, он должен стать моим последним сезоном. Но я бы не стала просить о том, что не выполнимо. У Зувлок есть план, она будет командовать компанией. А ты обеспечишь ей поддержку. Соберешь орков. Они все равно никого так не уважают как тебя.

– Я бы поспорил. Все та же Зувлок, например.

– Они боятся ее больше, чем тебя, но уважают тебя куда больше. Ей не позволено давать Мак’Хаграт от имени ни одного племени, тебе от имени любого. Ты дашь ей силу. Она тебе мозги. Сейчас я пошлю за ней, и она введет тебя в курс нашего плана.

– Я понял.

– Не понял. Но не важно. Кагар, я скажу тебе это лишь единожды, сейчас. Поскольку это мое последнее желание, мой последний шанс увековечить себя, но об этом никто кроме тебя не знает, для всех это просто военная компания, ты сделаешь что угодно ради исполнения этого моего желания. Если нужно будет ты нарушишь приказы Зувлок, если так сложиться ситуация, ты убьешь ее. Ты не дашь ей не при каких обстоятельствах сорвать ее же план. А сейчас она может… Ну ты сам увидишь.

***

Зувлок выглядела ужасающе, хотя вот ее Кагар считал одной из красивейших женщин своего племени. Ее кожа была на много светлее, чем у Кагара и Намарок. Серебряная кожа. За нее и такие же светлые пепельные волосы ее называли Серебряной Ведьмой. Магии в Зувлок не было ни на йоту, просто она умела проворачивать такие сложные комбинации и планы, что казалось будто она предвидит ходы врагов, и знает будущее. Так вот сейчас серебряная кожа Зувлок казалась белой, а волосы просто грязными, что для нарьяма, как и для эльфов нонсенс и скорее уж отражение внутреннего состояния. Под ее глазами лежали черные синяки. На лбу и уголках губ залегли скорбные морщины.

– Паршиво выглядишь, командующая! – вместо приветствия бросил Кагар.

– О себе беспокойся, – огрызнулась та.

Остальные несколько прибывших в зал Советов были не нарьяма, двое орков и Зурх’Кхает, которого Кагар был действительно рад видеть.

– А ты тут какими судьбами, Зурх? – потянулся пожать когтистую гоблинскую руку, – Давно в Оре Орон?

– Пару дней. Твоя Владычица призвала, когда зовет Луноокая явишься с того света, – усмехнулся, слишком крепко пожимая Кагарскую руку, у того даже кости затрещали. Гоблины в этом плане жутко вредные, и руки пожимали так, как будто хотели их сломать и друзьям, и врагам. – Зувлок говорит будет воевать.

– Если командующая Нарьяма говорит, что будет война, значит так оно и будет. Но почему не зашел то?

– Ты ж знаешь. Тебя дома не застать, а твоя домоправительница…. Ну, нет спасибо.

Зувлок кашлянула:

– Может вы потом выясните свои личные отношения, а сейчас мы приступим к делу?

– Как госпожа командующая пожелает, – тут же елейным голосом заверил ее Зурх’Кхает.

– Начинай, – отдала приказ Намарок.

Зувлок отвесила ей поклон.

– Какое-то время назад Гава клана Костяного Рога, здесь от него его сын Магр’Кох, и Глава клана Бизоньего копыта здесь от него его первый налетчик Тордран получили послания от Лабрана сына Этнэ и дяди нынешнего Императора. Он предлагает им в обмен на убийство некого герцога Речных Земель Оплот и земли вокруг него.

– Чего? – недоуменно спросил Кагар.

– Того…. Да дядя нынешнего Императора вступает в связь с орками для того, чтобы убрать герцога речных Земель, потому что, когда Император умрет первым наследником за ним является герцог, а потом уже сам дядя Императора. Понял? – Зувлок говорила с Кагаром как с дебилом. Хотя Кагар был уверен, что половину из того, что она говорит тут не понимает никто. А вторую половину все понимают лишь частями.