Текст книги "Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)"
Автор книги: Vuya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
– Отдай воду, твоя светлость, – голос Мэла звучал глухо и очень неровно, было видно, что ему тяжело, но раз хватало сил на вредность и попытки показать характер, значит опасаться было нечего.
– Смирно полежать не можешь? Ты все прольешь, а мне опять слушать твое нытье пока тебе будут менять повязки?
– Вот и не слушал бы, а направился бы в Карас Сильмэ, ты там нужнее, чем тут. Отдай говорю воду.
– Как только мне выделят провожатого, так сразу, и я тут герцог, так что приказываю, пей так, а будешь упрямиться вообще ничего не получишь.
– Это вы зря, ваша светлость, он у нас ужасно капризный, и если уж уперся, лучше подыграть, отдайте ему чашу, сейчас подержит пару секунд и сразу признает свою ошибку. Так всегда!
– Сульмидир! – Мэл повернул к подходящему брату голову. И даже попытался приподняться, правда это у него не вышло, сил не хватало и было больно, – Ты то тут что делаешь?
– По приказу Его величества, встречаю возможных спасшихся из Оплота. Напугал ты нас Менэльтор, ужасно.
– Мама, наверное, плакала?
– Мама точно плакала, раз уж даже отец еле сдерживался.
– Отец?
– Да. Обещал меня на войну отпустить, лишь бы только я ему тебя привез живым. В общем пей свою воду пока герцог поит, тренируйся, скоро за право тебя поить дома драться будут, и придется тебе пить за троих, чтобы успокоить и мать, и отца и Даидайнеса.
– Значит его величество в курсе? – отведя глаза спросил брата Мэл.
– В курсе, послал меня сюда, а сам созвал совет, надо ведь помочь союзникам. Разослали красные стрелы…
– Сульмидир, тогда тебе надо срочно везти его светлость в столицу. Дэекен терять время нельзя.
Как ни странно, герцог Серселен только кивнул, на обращение к нему по имени.
– Сульмидир, верно? Я же могу к вам так обращаться? – спросил герцог со всей вежливостью.
– Конечно можете. А вы как я понял его светлость герцог Дэекен Серселен, правнук леди Итариллэ, да осветят звезды нашу встречу, – Сульмидир склонил голову, в знак приветствия.
– Да осветят, – ответно склонил голову Дэекен, хотя, как и положено было ему по происхождению его поклон был скорее кивком, – нам нужно поговорить, и это очень серьезно.
***
Как только Дэекен закончил свой весьма содержательный, но короткий рассказ, Сульмидир согласился с тем, что им необходимо тотчас в столицу, как бы не хотелось ему остаться с братом. Но ведь ему доверили привести в Карас Сильмэ спасшихся, а заодно информацию о случившемся, и сейчас именно это было необходимо сделать. Собирались очень споро, Сульмидир лишь перекинулся парой слов с сопровождающими, которых отрядил ему король, поручив им Менэльтора, собрал всю информацию, что была у разведчиков, уточнил о дальнейших планах их действий, пообещал брату успокоить родителей, и дожидаться того дома, забрал тех двух лошадей, что шли дорогу сюда без наездников и не успели настолько сильно выдохнуться и отправился вместе с герцогом обратно в Карас Сильмэ.
Несмотря на первое впечатление о нем, герцог отлично ездил верхом, даже без седла, тут видно приложила руку леди Итариллэ. Да и вообще на земле его светлость оказался куда более ловким, чем на навесе. Только почувствовав почву под ногами тот смог эти ноги распрямить, по навесу он передвигался чуть ли не ползком.
Дорога обратно в город заняла больше времени. Лошади все же устали, пришлось делать привал, но эльфы никогда не загоняли своих лошадей, для них и шпоры, и кнут были вещами не приемлемыми, лошадей уговаривали скакать, но никогда не били, и не мучили.
Сульмидир с Дэекеном ступили на подъемник Карас Сильмэ через двое с лишним суток после того, как король отправил эльфа с поручением. Высота подъема действовала на Дэекена удручающе. Сначала он сбледнул. Потом на лбу выступил пот. Когда же пришлось сойти с подъемника на толстую ветвь древа заменяющую в городе дорогу, бедный герцог вцепился Сульмидиру в руку.
– Нам лучше выбирать маршрут к дворцу без подвесных мостов? – со всей серьезностью спросил Сульмидир.
Дэекен с ужасом посмотрел на него:
– Не спрашивай меня, и лучше вообще со мной не разговаривай! Просто давай уже дойдем!
– Мы даже не начали идти, ваша светлость, – не смог сдержаться Сульмидир.
– Я, конечно, понимаю, что твой брат взял эту манеру общения с тебя, а не наоборот, но у него такое ерничество и поддевки получаются куда милее! Раздражения не вызывают.
– Да Менэльтор вообще синоним слову милый, – усмехнулся Сульмидир, внимательно заглядывая в бледное бородатое лицо королевского родственника.
– Согласен, – не задумываясь брякнул герцог, так и не заметив вздернутые брови Сульмидира.
«Менэльтор, да чтоб тебя, – в сердцах подумал эльф, – однозначно попрошу отца запереть тебя дома лет так на десять в назидание! Раз уж не принцесса, так стало быть герцог?»
***
– Ну Ирше, ну пожалуйста, – взмолилась принцесса.
– Нет!
– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
– Нет!
– Ну…
– Нет, – рыкнула орчиха, а потом тяжело вздохнула, – слушай, не забывай, ты пленница, я твоя надзирательница. Ну не могу я тебе помочь в твоей просьбе.
– А если я случайно проболтаюсь Тордрану, когда он вернется о том лекаре, который меня перевязывал, и о вашем с ним флирте? – похлопав глазами невинным голоском проговорила эльфийка.
– О нашем чего? Ты о чем вообще? – возмутилась Ирше.
– О, нет? Не было флирта? Мне это показалось? Вы же друг друга глазами съели. Разве я ошиблась?
– Вот же ж ты… Это шантаж, да?
– Нет. Это переговоры. На условии взаимовыгодного сотрудничества!
– Ой я и забыла какие вы остроухие все языкатые. Хорош мне мозги полоскать. Ничего я не могу поделать. Ну разве что, могу спросить у Кагара разрешения. Даст согласие, тогда другое дело. Я же все-таки в армии, тут надо делать то, что должно, а не то, что хочется. Спросить?
– Ну спроси, – тяжело вздохнула Андунэль, – хуже все равно не будет.
– Если ты поклянешься честью, что ни словом, ни делом не станешь обсуждать план побега со своими собратьями, Кагар вполне может и согласиться. Ты вот зря думаешь, что нет надежды.
Андунэль помолчала пару секунд.
– Скажи мне, Ирше, за что вы его так уважаете? Мак’Хаграт это ведь большая честь. Я права?
– Ну права, орки, дав клятвы их не нарушают, если нарушишь, свои же убьют. У нас все на чести строится, нет чести, нет жизни. А Мак’Хаграт это клятва от всего племени, чтобы дать эту клятву каждый член племени должен подтвердить твое право говорить и клясться за него. А у Кагара той чести больше любого другого, он сильный воин, и не нарушает слов. За любое свое решение готов платить своей кровью и своей жизнью, никогда не пасует, – Ирше стукнула кулаком себя по груди, – великая честь, рыжая, каждый орк мечтает, о такой чести и славе для своего рода.
– Но ведь он ужасен. Какая честь? Он похищает дев, держит их годами в рабстве, насилует, убивает. Говорят, он пьет из чаши, сделанной из черепа ребенка, которого убил и съел на глазах его матери. Об этом даже целая баллада есть!
Ирше вылупила на принцессу свои глаза и секунд пять смотрела, не моргая:
– Нет, ты чего серьезно? – орчиха даже всхлипнула, и не выдержав зашлась смехом. – Правда такие песни поют? Я хочу знать слова этой песни! Вечное Пламя, это же каждую попойку можно будет выводить его из себя. Ты знаешь слова?
– Только примерно помню, – замялась леди.
– Научишь меня. Просто должна научить! А я тогда допеку его, и он разрешит тебе переговорить с твоими сородичами, да ты что… он сделает что угодно, если ему петь такие песни. – Ирше все смеялась и смеялась, – Кагар насильник над девами, и поедатель детей!
Андунэль нахмурилась, памятуя то, как флиртуют орки:
– Ммм… мне кажется, или он тебе нравится Ирше?
– Нравится? Не ну конечно нравится, самый сильный воин, богатый, знаешь ли, это не маловажно, и дом у него есть свой, добротный, каменный, и песни вон о нем поют, на рожу правда несколько смазлив, клыков вон нет, да и росточку всего нечего, но знаешь, проблема даже не в этом, – Ирше сделала очень непонятный жест, сложив свою мощную руку в кулак, она оттопырила мизинец, и подергала им, как-то странно подхихикивая. Можно было бы подумать, что это такое девичье, чуть смущенное хихиканье, ну правда звучало оно, скорее уж как горный камнепад, а не как лесной ручеек.
– Так в чем проблема? – Андунэль уставилась на палец Ирше, явно не понимая в какую сторону мыслить.
Орчиха громко цокнула:
– Маловато будет!
– Чего маловато? – сначала спросила принцесса, а потом покраснев прикрыла свой рот обеими ладонями.
Ирше подергала ей бровями, мол все правильно поняла, и громко рассмеялась вновь.
Андунэль тоже посмеиваясь, в ладони спрятав уже все лицо, но любопытство, когда-то сгубившее кошку, раздирало, и она, отважившись спросила:
– А что, действительно все скромно?
– Знаешь дорогуша, тебе может и не скромно, мизинчик то мой со своим сравни. А мне простите даже не увлекательно ни разу. Так что как не крути, а расовый вопрос никак не позволяет мне подарить мое девичье сердце Ужасному поедателю детей и выпивателю из детских черепов! Судьба, такая сволочь!
***
Тем временем Кагар икнул, ни с того, ни с сего, на ровном месте и очень неприятно. А потом еще раз. Подошедший сзади Тордран, с размаху ударил его по спине. Теперь Кагар еще и закашлялся.
– Убить меня хочешь, орчище? – возмутился он.
– Я помочь хотел. Говорят же если ты икаешь, надо постучать по спине.
– Это если подавился, – договорив Кагар снова икнул, – а если икаешь, надо задержать дыхание.
– Или попить? А может испугаться? – возразил Тордран
– Или поднять руки вверх, потянуться, а потом резко наклониться вниз.
– Короче начинай делать зарядку. Можешь заодно не дышать. А я сгоняю тебе за ведром воды, окачу тебя, ты испугаешься и напьешь одновременно!
Кагар снова икнул:
– Да раздери Шилок, того, кто меня так погано вспоминает!
– Ей продеться восстать и разодрать пол мира, знаешь ли.
– Точно, – согласился нарьяма, – а ты с докладом?
– Угу, гоблины закончили свои машины, все, что ты хотел собрали. Можно наступать.
– Не время.
– Я думал вы всяких гоблинских камнеметов ждете, а выходит нет?
– Дождя мы ждем, Тордран. Дождя.
***
Дэекен Серселен опустился на одно колено, перед его Величеством Королем Эльфийского Леса, и хотя в комнате они были одни. Он просто не смог этого не сделать. Сходство Онотимо и Итариллэ было на лицо, те же волосы, те же глаза, тот же профиль. Гордые, величественные Анкалима, что на всеобщий переводилось, как ярчайший, несокрушимые, с несгибаемой волей, перед этим величием Дэекен чувствовал себя жалким, грязным, лохматым, каким-то диким и запущенным со своей безобразной бородой.
– Ваше Величество…
– Ваша Светлость… Встаньте с колена, Дэекен, сейчас не до церемоний. Рассказывайте… Моя дочь?
– Жива, но в плену у орков. Мы стали жертвами невероятно подлой интриги, я и вы. Орки не случайно напали на Оплот. Это организованная диверсия, за которой стоит Лабран, сын Этне, дядя Его Императорского величества Аэда. Оркам обещали земли за нападение на Последний Оплот, под праздник Сбора Урожая выведя Северный флот из Раны и переправив в порт для усиления гарнизона оплотскую охрану, тем самым бесповоротно сдавая город.
Серселен говорил и говорил, не останавливаясь, и о том, как они встретились на празднике Сбора Урожая, и о том, о чем успели сговориться в Цитадели, как бежали, когда напали орки, через ход под Колодезной башней, и как из засады их перехватили сначала налетчики, а потом и нарьяма. Рассказал, что смог заметить сломанную ногу принцессы. О том, что связующим звеном во всей этой истории выступил его советник, правая рука граф Сэймур, что он оказался в Оплоте, и что сам рассказал обо всем плане. Дэекен ничего не утаил из разговоров в Большой Зале и о том, как нарьяма отпустил его, и, что Менэльтор не желал уходить без леди Андунэль, но она отдала приказ в его наидревнейшей форме – «таково мое желание».
И конечно не забыл упомянуть армию переходящую Льдянку, направляющуюся на Рану.
Он говорил и говорил. Описывая каждый шаг и каждую мелочь. Все что считал важным.
– Единственного, что я так и не смог понять, Ваше Величество, откуда Сэймур знал, что встреча со мной произойдет именно в Оплоте, отчего не в любом другом городе Империи. А он ведь знал и знал заранее, раз успел оповестить орков, а те не просто собрались и напали, а распланировали масштабные действия, да еще и так, чтобы союз между Лесом и Империей дрогнул.
– Это слишком умно для орков. Покачал головой Онотимо, тут чувствуются козни Владычицы. Темная Тварь там оказался не случайно. Орки пойдут за ним даже под щитами, чего они очень не любят. Все это не спроста. Намарок сильно рискует. И значит что-то ее толкает на такие безрассудные маневры. Мне следует подумать, серьезно подумать.
– Я могу идти?
– Да. Можешь, тебя разместят во дворце, можешь чувствовать себя тут как дома. Но… Я тебя предупреждаю, пока не вернулась моя дочь, ты последний в ком течет кровь моего рода. Тебе запрещено покидать настилы Карас Сильмэ.
– Ваше Величество? – потрясенный Дэекен уставился на короля.
– Ты услышал меня и правильно понял. Ты гость в моем доме, Дэекен, но в то же время и пленник Карас Сильмэ. Я должен подумать о будущем, раз уж настоящее утекло сквозь мои пальцы.
========== Большая буря. ==========
Если бы речь заходила о ком-нибудь другом, то следовало бы написать, что он, предвкушая битву был сосредоточен, напряжен, полон уверенности, словно длинным плащом укутан решимостью. Даже воздух вокруг него как будто наливался тьмой, тяжелел, становился ядовитым, застревал в горле любого, кто попадал в поле его зрения, отравляя несчастного страхом и отчаянием, заставляя его терять себя. Так можно было написать о любом другом герое или злодее накануне битвы, но не о Кагаре. Этот хоть может и со стороны производил впечатление сосредоточенной решимости и вот этого всего остального, даже пугал на него смотрящих, но на самом деле сидел и скучал, крепко на крепко сжимая челюсть дабы откровенно не зевать, и щуря взгляд в пустоту, чтобы не заснуть окончательно. Сотни и тысячи раз Кагар штурмовал такие же стены, давал команды, выдвигал отряды, да и сам ходил под щитом в атаку, ставил осадные лестницы, толкал осадные башни, сражался на стенах. Не сказать, чтоб ему это было не интересно. Как раз-таки именно это интересно и было, как был интересен процесс поедания пищи, а не ожидание ее подношения, или даже, как был интересен секс, а не все что должно было быть перед ним. Получать удовольствие по мнению Кагара стоило от того, что это удовольствие приносит. А все остальное фантики и шелуха, возможно и нужные дабы забить мозги впечатлительным особям любой расы и любого пола, не умеющим ценить вкусную жратву, хорошую выпивку, бурный секс или горячую заварушку саму по себе, и нуждающихся в преамбуле ко всему этому, но уж себя Кагар к таким впечатлительным особам не относил никак и никаким местом. А потому ничего не предвкушал. Вот когда начнется тогда и развлечемся. Хотя латный тяжелый панцирь был отполирован, все замки, ремни, крючки подогнаны, каждая заклепка на месте. Доспех собран. Щиты выбраны. Меч заточен.
На горизонте в сгущающихся сумерках сверкали молнии. Возможно последние в этом году. Совсем скоро непогода будет выражаться белой ледяною мглой, а не стенами дождя. Тем лучше.
Дождь собирался весь день, весь день готовились и орки. Хорошо выспавшись, они начали свои сборы, выкладывали шкуры и кожи на мантелеты, застилали перекрытия осадных башен, усилили обстрел стен Раны из всех камне-и стрелометов. Особенно отличались фрондиболы, под ударами метательных камней содрогались и стены, и башни, и уж тем более люди. Пока не стемнело на столько, что смогли из укрытий вылезти гоблины, наведения и меткость осадных орудий страдали. Но зато, когда на улице стало темно, орудия заработали в полную силу и поразительной точностью. Что ни удар – то в стену.
Разбить стены города задачи не стояло, больно уж крепкими они были, а вот посшибать зубцы, порушить кровли башен, не давать возможности свободно выстраивать гарнизоны на стене, это очень даже было и возможно, и нужно. И именно в достижении этих целей гоблины-наводчики отличились.
***
Пол вечера Тордран примерялся к заплечной деревянной корзине на толстых кожаных ремнях, и до сигнала к сбору так и не решил накидывать ли теперь на плечи шкуру, или хрен с ней, а то шкура и корзина вместе слишком уж сковывают движения, особенно под ливнем. Но Ирше была неумолима, мол без шкуры из шатра не ногой.
– Так зачем эта корзина? – все-таки не выдержала Андунэль, когда они с Ирше остались в шатре вдвоем, в пустоте и тишине, слушая как за кожаными покровами шатра орков сгоняют в строй.
– Для гоблина, – ответила орчиха наконец-то развернувшись к собеседнице от выхода, где скрылся ее брат.
– Гоблина сажать в корзину? Зачем? И потом они же этого очень не любят, вроде как ущемляет их гордость.
– Ну мы не стреляем же, ни луков, ни арбалетов, одна праща, но это ж все же немного другое. А гоблины как раз за мантелетами сами не смогут пройти, ну по крайней мере не за нашими. Они для них тяжелые, а уж под шкурами то и вовсе, так что решили объединить силу орков тянуть мантелеты на расстояние выстрела, и гоблина в корзине чтоб стрелял. Насчет того, что не любят, это они не любят если их с земли поднят, за шкирку там, например, а вот на шею усесться к кому-нибудь по собственному хотению и ноги свесить, так это они завсегда.
– Хитро как, – усмехнулась принцесса.
– Так гоблины и выдумывали. Вот и хитро. Все у них хитрое и затейливое.
– А зачем под дождем -то?
– Слушай, вас там вообще воевать не учат в ваших ульях на деревьях, что ли? Под дождем, потому что все деревянное. Башни осадные из дерева, лестницы осадные из дерева, мантелеты деревянные еще и соломой обитые. Если погода сухая, так горящая стрела решит проблему, особенно если стрела не одна. Даже если шкуры и кожи мочить, это все время надо следить за сухостью. А под ливнем нет такой проблемы. Масло, конечно, загорится, но и это пламя мокрой шкурой можно сбить. В общем ливень против огня.
– Ты считаешь не устоит сегодня Рана? – вздохнула эльфийка.
– Нет. Не устоит. Нарьяма просто так такие силы не расходуют, они возьмут ее, в любом случае, другое дело, как ее удержать, если твое племя явиться.
– Если бы вы нас отпустили, может быть они бы и не явились.
– Мы отпустили родственника вашего короля для этого, и второго. А остальных уж извини. Куда вы таким составом даже и с ранеными бы сунулись? Обратно через ваши врата и пол северных и центральных земель? Чтоб вашего этого кудрявого в первой же деревне пристукнули? А так глядишь и доберется до Леса. Или хотя бы до заставы в горах. Радуйся, что вы все живы, и что вы наша добыча, а не нарьяма. Мы пленных эльфов на золото меняем. Они-то либо сразу убивают, либо Шилок в жертву приносят погодя. У них все едино – во славу Шилок, и свои, и чужие – все под нож.
– Фанатички.
– А вы то, чем лучше? Такие же, во имя своей пресветлой Богини вы ж помогли Турману отвоевать земли наших отцов. Потому что мы темные расы и варвары.
– Но вы же нападали на людей, и убивали их!
– Вот смотри, сейчас у нас в плену Луч Рассвета, ваш прославленный воин. Скажешь мне скольких моих сородичей он убил? Сколько детей лишил отцов и матерей? Справедливо будет его убить? Да? Нет? Знаешь, Айра, война так не судится. Воинов так не судят.
– А как их судят Ирше? Виноват тот, кто все это начал! Виноваты нарьяма. Они начали эти войны, их богиня…
– А они говорят, что это начали вы, – прервала ее Ирше, – Великий Отец соблазнил Шилок, а когда Великая Мать узнала об этом, то разгневалась не на него, а на нее. Заручившись поддержкой Милостивой Ивэ, Великие изгнали Шилок вместе с ее детьми, ну значит нарьяма, лишив возможности посещать ваше это громадное дерево. Что-то такое. А древних эльфов поставили сторожить все входы в Лес. Вот и выходит, что вы не пускали несправедливо обвиненную Богиню и целый народ к месту силы. И кому из вас верить?
– Ты веришь нарьяма, конечно!
– Да-да. Мы же темные расы, и у нас иная кровь. А вы светлые и потому всегда правы. И несете в мар добро и справедливость, искореняя зло и тьму. Ну, а люди вас почитают, поэтому они тоже ничего. И если бы мы вас почитали, может тоже бы стали сносными. Вот как я сейчас, вполне же сносная, а почему? Потому что тебе помогаю.
– Да вовсе нет…
– Точно нет? Сама-то уверена что нет?
***
Под стенами Раны разверзся ад. Небо и без того темное по вечерней непогоде, сейчас было перечёркнуто тучами стрел и болтов, пускаемых в разные стороны. Орки двигали нестройные ряды под прикрытием мантелетов, все ближе и ближе продвигая границы бой к стенам. Сначала заняли и огородили огневые рубежи, давая возможность гоблинам к обстрелам стен, дальше в свой тяжелый и кровавый путь к стенам двинули осадные башни. Колеса увязали бы в размокшей почве, но под них то и дело накидывали бревна волоча немыслимой тягловой силой орочьих бойцов. Скорость такой атаки была низка, зато ее продвижение неумолимо. Орков ведь не брали стрелы, да, конечно, замедляли, и утыканный стелами, как еж орк нуждался в перевязке и обработке ран, но все же потери были недостаточны для того, чтоб продвижение остановить. А люди на стенах гибли под обстрелом гоблинских арбалетчиков, огнем баллист и катапульт, гибли десятками, хотя каждый воин сейчас был на счету. Естественно, ответный огонь каменными ядрами ломал и орочий строй, даже орочьи кости имели свою прочность и с поле боя вытаскивали поломанных и убитых камнями, с раздавленными черепами и сплющенными грудинами, попадались и убитые прямым попаданием стрелы в глазницу, но этого было чертовски мало. Орки восстанавливали строй и шли дальше на стены, к воротам.
С возведенной специально для такого дела вышке, в полном доспехе черной стали, в высоком шлеме и плаще, за атакой наблюдал Кагар. Он отдавал приказы. Кем и как усиливать атаки, когда останавливать башни и давать возможность дать залп фрондиболам, выравнивал строи идущих орков приказывая трубить то в один рог, подгоняя отстающих, тормозя вырвавшихся вперед. Под зорким глазом своего командующего орки наступали как никогда слаженно, как никогда сплоченно. А он видел поле боя, как на ладони, его зрению не была помехой ни стена дождя, ни темнота. И все же в руках он держал подзорную трубу. Конечно, не для наблюдения за стенами для этого и своего зрения доставало, а для того, чтобы увидеть еще дальше стен, крыши города откуда ему дадут знак к полномасштабной атаке, ведь то, что происходило сейчас ей не было.
Одно из каменных ядер попало четко в толкаемую башню, разбив ее верхние этажи, переломив балки.
– Труби Скалистым Черепам перестроится, – спокойно приказал Кагар своему сегодняшнему помощнику, – пусть Рр’Юх сменит Тордрана под мантелетами. А Бизонье копыто пускай разделиться на башни.
Затрубили рога, в голос стали по цепочке передаваться приказы, конечно, пока они достигли ушей тех, кому предназначались были готовы уже новые приказы, но других способов сообщения все равно не было. Рог, сигнал, приказ по цепочке, ну вот и все способы управления этой ордой.
Когда башни вышли в зону поражения осадных орудий, обстрел прекратился. Стало тише. Но орки видели цель, слышали голоса своих врагов, чуяли страх. Чем ожесточённее отстреливались защитники, тем яростнее наступали нападающие. Теперь в ход шло все. Со стен вниз кидались камни на орочьи головы. Полилось масло, вспыхивали первые огни. Горящие стрелы тухли в мокрых шкурах, но попадая в масло разгорались. Облитые маслом орки горели, срываясь с башен вниз в грязь, выживали, убивались, или наоборот горящими прыгали в ощетинившуюся копьями толпу защитников. И все это под стрелами и болтами со стен, и из-под мантелетов со своей стороны.
Не чувствуя не боли, ни страха, ни осознавая происходящего пьяные азартом, разгоряченные адреналином орки становились и вовсе силой дикой первобытной, там, где на стене вставал на ноги один боец, тут же оказывали и еще пять.
Их теснили, они теснили. По каменной скользкой кладке дождем размывало кровавые лужи, красные, черные, бурые от смешения. Ряды противников наваливались друг на друга, стенка на стенку, увязая в друг друге, без возможности продвинуться или отступить на узкой каменной стене.
***
Засада арбалетчиков над лавками рыночной площади нижней Раны почти упустила момент, ради которого ее и организовали, так тихо в ночи двигались тени. Не заметив появления первой лазутчицы, они зато явно услышали уханье совы, коим она подавала сигнал остальным воительницам. Ее арбалетчики так и не увидели, но совы в городе не могло бы появиться, а уж от того, что сейчас творилось на стенах, так даже кошки где-то попрятались, и тут в этой уличной тишине с отзвуками битвы на стенах и сова… Командующий засадой капитан Партолон жестами указал на глаза и все старательно вгляделись в темные проулки. Скорее чувствуя чужое присутствие, чем реально его замечая. И все же самый глазастый первым углядел некое колыхание в тени, тут же получив отмашку от капитана на выстрел. Щелкнула пружина свистнул болт, и врезался в дерево. Но уже через секунду, из тени вынырнули вовсе не ожидаемые людьми гоблины, а нарьяма. Воительницы двигались слишком быстро, каждый шаг увереннее предыдущего, ни одна их них не перекрывала дорогу другой, стройно, четко, их болты принимали щиты, а в ответ ударили стрелы.
Капитан сорвался и в окно на другую сторону улицы выскочил на крышу, поджигая сигнальный факел, давая знать, где случился прорыв. В момент, когда он подбросил факел в воздух, на колокольне зазвонил тревожный колокол, вот и все, теперь защитники оповещены, он резко развернулся обратно в окно, но дорогу уже перекрывала высокая женская фигура. Черной стали чешуйчатый доспех, похожий на чешую ящерицы или змеи, шипастые наплечники и наручи, высокий шлем, и стеганая юбка. Этот силуэт не возможно было перепутать ни с чем, так в маре выглядела неминуемая смерть. Ему бы подумать от чего его не убили раньше сигнала, но нет, последней его мыслю было осознание красоты стоящей перед ним женщины. Под высоким шлемом было открытое лицо. Капитан видел огромные глаза под длинными пушистыми ресницами, и мягкие губы, расплывающиеся в лукавой, озорной улыбке. А потом он просто умер, даже не успев защититься.
Зувлок спихнула его обезглавленное тело с крыши, и устремила взгляд в сторону порта. Там вскидывали второй факел, значит и второй отряд вышел на поверхность и замечен.
Боевой клич нарьяма раздался над городом со стороны рыночной площади, а затем со стороны порта. Воительницы на всей своей скорости по крышам рвались к главным воротам. Им заслоняли путь воины, выныривающие из засад. Их теснили друг у другу, зажимали в кольцо, расстреливая с соседних крыш. Нарьяма стойко держали удар, обитые черной сталью щиты, было не пробить. А из-за спин щитниц прекрасно стрелялось. Они держали удар, но их атака увязла. Войска с улиц подтягивались к месту куда в итоге согнали оба отряда нарьяма. Полторы сотни воительниц оказались отрезаны от ворот и путей отступления силами, превышающими их в десятки раз.
Градоначальник уже потира руки, радуясь, что прорыва не случилось, что они все предусмотрели, перехватили и теперь задавят атаку, что возможно Рана этой ночью устоит. Но Серебряную Ведьму, ведьмой все-таки назвали неспроста. Стоило людям перестроить свои части, нарьяма снова подали голос, да только к двум уже ранее слышимым, добавился третий. За спиной у людей, куда ближе к воротам, чем два предыдущих отряда на поверхности оказался и третий. В отличии от первых двух, довольно легких, третий был составлен так чтобы являть собой всю ударную силу нарьяма. Самые сильные воительницы, те, что могли не просто носить, но и свободно воевать не в кольчугах и чешуе, а в полном латном доспехе, вооруженные длинными мечами, под тяжелыми ростовыми щитами, они, выйдя в город, не бросились на помощь своим взятым в кольцо товаркам, а пошли всей своей мощью к воротам. Остановить такую сотню людям уже было не по силам. Развернуть части окружившие первые два отряда нарьяма было бы самоубийственно, те бы ударили в момент перестроения в спины. А подтягивать новые силы не хватало времени. На стенах же около ворот сил еле хватало сдерживать натиск орков.
К тому же над колокольней, давшей сигнал об атаке на город, загорелся розовый люминофорный светильник. Однозначно ту что его подняла лучники сняли быстро, но было поздно, тот кому давали сигнал, его увидел.
За стенами трубили во все рога. Орки шли в атаку на ворота с внешней стороны, нарьяма почти прорвались к воротам изнутри города.
– Уводите всех, кого сможете в верхние кварталы. Если удержимся там до рассвета, можно будет высылать переговорщиков о сдаче города, – подвел итог градоначальник.
– Но как же… А замок?
– Хочешь перекрывать дорогу к лордам до прихода эльфийского короля стенами из трупов горожан? Я предпочту сдать лорда со всем замком, но сохранить побольше жителей. Стягивай людей в верхние кварталы, там и решишь, что делать лично тебе. Нижний город мы уже потеряли.
***
В главный шатер клана Бизоньего Копыта уже притаскивали раненных бойцов. Так что Ирше было чем заняться. Она бегала за знахарями, оказывала ту помощь что умела. Поила отварами, которые ей выдали. Накладывала повязки, где могла. Когда стали приносить обожжённых стало ясно что орки на стенах, но им это дорого обходится. И хотя количество поступающих раненых сократилось, по Ирше стало понятно, что это не хорошо, а наоборот плохо, видимо раз меньше раненных, значит больше убитых. Мертвых с поля, конечно, никто не оттаскивал, им помощь уже была ни к чему.
И все же Андунэль заметила, что Ирше не спрашивает ни о брате, ни о ком из своих соплеменников, кого бы не принесли, они беседуют только о битве. О том, что там происходит, где какие силы, как сражаются люди, о действиях орков, но ни о ком конкретно. Принцессе было интересно от чего так, однако спросить она не могла, она ведь изображала что не понимает орочьего.
– Трубят общий сбор, – Ирше явно чувствовала себя не слишком уверенной оставаясь в дали от битвы, – это значит штурмуют ворота. Кагар поведет все силы орков в город.
– Чтоб он не вернулся, – пробурчала эльфийка.
– О, так ты желаешь ему славной смерти? – хмыкнула, но все равно не слишком радостно Ирше.
– Я просто смерти ему желаю.
– Ну сейчас это будет славная смерть. Великая честь – смерть в бою.
– Когда погибшего оплакивают выжившие разве их боль будет умалять от того на сколько славной была гибель павшего?
