Текст книги "Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)"
Автор книги: Vuya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
– Ну если ты все решила уже… тогда да…
– Решила, так что ты женись, а от меня отвали, понял?
– Не ну это как хочешь, но ты вот скажи мне чего ты такая злая тогда ходишь?
– А… ну так это. Надоел мне Гонгро’Лаш, брат Урагота Бледноглазого, как того убили, так этот теперь себя возомнил самым важным, и вообще не слушает приказов.
– Так-то он по тебе сохнет давно. А не слушает, чтоб ты на него внимание обратила, ты ж не обращаешь, вот он и выделывается, как может.
– А я что не знаю, что ли? Но ведь достал, потрох поганый, приказы не выполняет спорит каждым словом, а толку то? Бесит! Злит! А ничего не поделаешь, сильнючий ж гад. Даже не наваляешь ему!
– Так давай я наваляю…
– И ты не наваляешь, Тордран, это он тебе наваляет и совсем берега потеряет, а мне этого не надо, так что не лезь! Понял меня?
Тордран недовольно рыкнул, но изобразил понимание, хотя конечно, про себя подумал, что все равно наваляет Гонгро’Лашу, как только выпадет случай.
***
Этим днем Андунэль очень плохо спала, буквально просыпаясь от каждого удара ветра в окно, ей снились какие-то сны, и они были тягучими и мучительными, от таких очень хочется проснуться и не помнить, а когда просыпаешься ужасаешься тому, что это снилось, но уже через пару секунд не помнишь вообще. Как раз в момент именно такого пробуждения в комнату постучались. Хотя стуком это было можно назвать с натяжкой, скорее уж дверь пытались выломать:
– Кагар, поднимай давай свой серый зад, ПОРА!
Принцесса и сообразить то ничего не успела, как вылезший из-за лавки Кагар схватив свой плащ вышел за дверь.
Судя по всему, на улице было еще достаточно светло, и отчего-то очень шумно. Орки ревели под окнами. Выходить из комнаты эльфийке никто не запрещал, с тех пор как она смогла ходить, она спокойно расхаживала, где хотела по территории замка, даже в темницу к эльфам спускалась. Вот и теперь накинув шубу поверх рубашки и сунув ноги в башмаки пошла посмотреть, что стряслось, уж не пожар ли, потому что если пожар, то орки могут забыть в суматохе про эльфов, а мертвые сородичи Андунэль не обрадовали бы, ну по крайней мере она себе так объясняла свое желание выйти и посмотреть, зачем под дневной свет выперся нарьяма.
А посмотреть было на что. Во внутреннем дворе под одобрение толпы друг дружке морды месили два здоровенных орка, одного принцесса узнала, это однозначно был Тордран, и если она что-то понимала в драках, а она в них понимала немного, но все же, то второй, детина еще крупнее Тордрана, все же выигрывал это нехитрое состязание на кулачищах.
– Эй, вы оба, ну-ка прекратили, – скомандовал Кагар, голова которого была глубоко упрятана в капюшон, но если уж блики солнца на снегу ослепляли и заставляли слезиться глаза Андунэль, то что было с глазами нарьяма вообще был тот еще вопрос.
«Хоть бы не открывал глаз что ли, – подумала эльфийка, и тут же себя одернула, – и, я вовсе не волнуюсь, это просто… не знаю, это просто! Не забота, не волнение, не переживание, ничего такого. Совсем!»
– Отвали Кагар, – взревел сначала хорошо побитый Тордран поднимаясь на ноги.
А потом добавил и его оппонент:
– У нас личный разговор!
– Вы с кем разговариваете, долбодятлы? Совсем последние мозги друг дружке вышибли?
Оба орка переглянулись и видимо разгоряченные, а значит ничего особенно не соображающие ринулись на своего обидчика, бедная Андунэль аж вскрикнула, кидаясь к Ирше:
– Ирше, сделай что-нибудь!
– Да ты не ссы, Рыжая, он их не сильно поколотит, – Ирше указала пальцем на драку, которая видимо уже и подошла к концу.
У орков были слабые места, ну как слабые, слабые для орка, например колени, конечно, эти кости не сломаешь, но удар под колено сзади, был для орков крайне неприятный, особенно если сильный удар, особенно если сапогом с острым мысом, и не эльфийским мягким сапожком, в которых то и шаги не слышны, а вот той тяжёлой дрянью, что носил Кагар, так что и бедняги Тордрану и Гонгро’Лашу Досталось как раз по такому удару, стоило только нарьяме очутиться за их спинами. Сложившиеся в ушибленном колене орки, теперь даже ростом с Кагаром поравнялись, а еще они так грязно матерились, что принцесса, ухватившая в волнении Ирше за руку, густо покраснела.
Между прочим, Кагар от них не отставал:
– Это ж надо так визжать Рыжая, – он тер ладонями глаза, и громко поносил ее, всех эльфов и треклятое солнце, – а вы красавцы, неделю нужники будете чистить в своем лагере, самолично!
– Кагар…– взмолился было Тордран.
– А еще раз кто приказ Ирше нарушит, считайте, что лично мой приказ нарушили, и чистить нужники придется не в одном лагере, а во всем городе с утра до утра! – он сплюнул и пошел обратно, заодно схватив принцессу за руку и потянув за собой, – Вот же любопытная зараза, у меня из-за тебя чуть глаза не вытекли, нельзя так делать!
– А нечего было глаза открывать! Открыл же, да?
– Открыл…
– Может тогда за мастером Андаром послать, пускай посмотрит?
– Пока не стемнеет нечего его беспокоить, не так это и страшно, чтобы нужен был лекарь.
Но Андунэль он этим точно не успокоил, тем более из-под белых ресниц все еще текли слезы, а значит это было больно.
– Может хотя бы умыться?
– Тащи кувшин тогда сама.
И принцесса пошла и за холодной водой, а еще ромашку спросила, чтобы заварить, а заодно и почки сосны, это все что она помнила про солнечные ожоги глаз. Промыть, наложить компресс, чтобы не получить заражения.
Вот тем и занималась, заставляла Кагара промывать глаза, и лежать смирно с компрессом, а когда начало смеркаться отправила за лекарем орков.
– Тиранша!
– Лежи смирно…
– Мне две тысячи лет, думаешь такое в первый раз? Все само пройдет!
– Сказала лежать! Пройдёт, вместе со зрением такое может пройти, тебе я вижу глаза не очень нужны, но все таки…
– Лежу, лежу… А ты хоть бы спе… Хотя нет не пой, я еще помню, как это звучит. Расскажи что-нибудь хотя бы, а то скучно.
– Что рассказать то?
– Маршруты патрулей гвардии в окрестностях Карас Сильмэ! Если что я шучу, они у вас быстро меняются, я знаю.
– Ты видел Карас Сильмэ?
– Никогда, с Земли его не видно, а взобраться на дерево так высоко и близко, чтобы увидеть город просто не дадут, город прекрасно охраняется.
– Вот и отлично! Могу рассказать тебе о восхождении Анкалима, хочешь?
– Про политику?
– Да.
– Нет, увольте, не хочу. Рассказывай тогда уж про войну.
– Да ты мне сам можешь про войну рассказать, ты ведь участвовал в Исходе.
– Было дело, но я был молод, и тогда еще боялся смерти. Но вообще про горы эльфийских трупов тебе наверное не интересно?
– Нет… не хочу про трупы.
– Не про политику, не про войну, тогда про что же? Про любовь что ли?
– Этого я много знаю… В теории. Нарьяма, ты вообще когда-нибудь любил, а?
– Любил, да. Много-много лет и зим назад. Но знаешь это совсем не то, что обычно так называется. Я ее любил, почти боготворил, служил ей, как Богине, не как женщине из плоти и крови, я бы сделал для нее что угодно, попросила бы звезд с неба, я бы пошел искать способ их достать, но она была рациональной и просила реальных вещей.
– Что с ней стало?
– Умерла, как и полагается ушла, потеряв время и не желая дальше жить.
– А вы были… ну то есть твои чувства, они были взаимные?
– Сума сошла? Нет, конечно.
– Почему это, конечно? Разве есть что-то более прекрасное, чем такая преданность?
========== Пламя в его руках. ==========
Андунэль в который раз подняла взгляд от пергамента и уткнулась глазами снова четко в кадык под серой кожей шеи, как обычно выставленной на всеобщее обозрение в раскрытый воротник рубахи.
А Кагар уже в который раз этот взгляд перехватил. Он природу этого взгляда знал, не то, чтобы на него так часто смотрели, но бывало. В общем-то закономерность в таком развитии ситуации была, одна много месяцев полностью в чужой власти, без защиты и опоры, конечно, принцесса искала и находила на что опереться, на то, что становилось сейчас центром ее существования и от кого зависели ее безопасность и сытость. Психика инструмент тонкий и, к сожалению для себя самого, играть на нем Кагар не умел, хотя некоторые особенности воспринимал. Вот такую, например, когда жертва проникается симпатией к своему палачу. Ничего удивительного. Принцесса все равно была в безопасности, и не потому, что Кагар не пользовался ситуациями, о, он пользовался, в конце концов не с его рожей вертеть нос от того, что предлагают, просто она была слишком… невинна? Юна? Принцесса? Эльфийка? В общем в ней не было того, что притягивало Кагара. Он не был любителем хороших девочек и правильных женщин, не его формат отношений. Скучно, вообще-то. Отношения вообще были ему скучны. Когда-то и ему хотелось подобие дома, и чтобы его там ждали, он даже пробовал такое, и не раз, но каждый раз сбегал, все равно.
Первую свою попытку он даже считал подобием влюбленности, увлеченностью, а теперь даже не мог вспомнить ни ее имени, ни цвета ее глаз. Она была человеком, из одной из захваченных орками деревенек на севере Верхнего Царства, не сказать, чтобы красавица, но впечатляющая фигура и длинные блестящие волосы быстро привлекли внимание тогда еще очень юного война нарьяма. Он пообещал ей безопасность и достаток, а она открыла ему двери собственного дома. Через пару месяцев он сбежал, правда содержание ее не прекращалось, через пару лет вернулся, у нее был ребенок, не серокожий, а обычный ребенок, и Кагара она встретила со слезами и мольбами, но умолять было не о чем. Кагару было все равно до того, что она делает в его отсутствие, а на ребенка просто выделили содержание побольше, ее же ребенок, значит ей это нужно. Так и повелось. Пару месяцев с ней, а потом несколько лет путешествий, войн и служения Владычице. Кагар не задумывался на счет своего места в жизни этих женщин, или их места в его жизни, просто иногда куда-то надо было идти и он находил это куда. Главное было следить за тем, чтобы не было серокожих детей, иначе бы это очень плохо бы закончилось. А так… Сердце его, душа, разум все равно всецело принадлежали Манарин, а уж на ее благосклонность надеяться вовсе было не зачем, и оставалось то, что оставалось. Манарин несмотря ни на что, даже спустя столько лет представлялась ему чем-то несравненным, будучи живой из плоти и крови она до сих пор казалась ему стихией, неумолимой, непоколебимой, неукротимой, власть ее была непререкаемой, и он хранил эту власть. Никто не мог сравниться с Манарин в его глазах, никто даже не вставал рядом. Зувлок не хватало властности, она, рожденная простой воительницей, не умела властвовать, командовать да, но не властвовать, она завоевывала, но не владела, наоборот в той же Айре была такая властность, что ощущалась даже во взгляде, но в ней не было… хотя нет, в ней было очень многое, она была умна, хитра, изобретательна, что и греха таить много умнее тех, кого хорошо знал Кагар, но не было в ней безумия, сумасшествия, неукротимости, она была спокойна, холодна и правильна, а ее взбрыки были похожи на детские шалости. Додай ей кто-нибудь огня или наоборот морского шторма, снежной бури, и принцесса была бы идеальна, но…
«Стоп! Что?» – Кагар остановил себя на этой мысли. Мысль была сама по себе очень абсурдной, не правильной, не нужной, лишней. Какого это пекла он решил сравнивать принцессу с Манарин? Что на него нашло такое, и отчего где-то на языке чувствуется привкус разочарования оттого, что Рыжая не идеальная. Да и слава Шилок, что не идеальна, что бы он делал с идеальной принцессой эльфов? И потом, как за одно мгновение из бесполезного порождения прогресса она стала почти идеальным воплощением его желаний?
Надо было как-то это все прекращать, и вот этот взгляд, и вот такие мысли.
– Рыжая, что ж ты так смотришь на меня, а?
Принцесса вздрогнула:
– Не смотрю я…
– Ну да, конечно.
– Хорошо смотрю, но, знаешь ли, я может не привыкла, что при мне воротники на распашку носят, обычно все же скромность заставляет мужчин застегиваться, да и женщин не выставлять на показ слишком многого!
– А то что? Провоцирует лишние мысли и желания?
Он встал, и подошел к эльфийке, вплотную касаясь бедром ее плеча, раз уж пугать, так пугать основательно, чтобы следила за своим поведением, за своим взглядами, и чтобы больше никаких дурных мыслей в его голове. Айра закинула голову вверх, глядя на него снизу огромными глазами, ага, испуг в них был, а на щеках загорался стыдливый румянец. Ну что же даже интересно расплачется и убежит, или нет?
– Ну так попроси, и может я исполню твои желания, – он нахально улыбнулся.
Принцесса вскочила с места, да так, что кресло, на котором она сидела проскрипело по полу крайне неприятный аккомпанемент к их разговору. Он был готов аплодировать себе, каков молодец, сейчас девица в слезы и бежать, а он останется уверенным, что все совершенство мара умерло вместе с матерью Луноокой. Но стоило посмотреть в глаза Айры, и:
– Ты кто такой, – спросила она высокомерно кривя губы, а вместе с тем и раздувая ноздри, ярость бушевала не только в ее словах, в оранжевых глазах принцессы, сейчас разгорались звезды, и вовсе не те точки на небе, а те звезды, которые солнца миров, которые зажигаются над горизонтами и согревают жизнь, или опаляя ее губят, – я спрашиваю, кто ты такой, нарьяма, чтобы я просила тебя о чем-нибудь? – Он не видел, он чувствовал, как напрягается ее тело, как отводится для замаха рука, он был готов к удару, звонкой пощечине, которых в жизни наполучал миллион не меньше, или к тычку в грудь, к чему угодно, – Я Андунэль Анкалима, дочь эльфийского короля, единственный потомок древнейшего рода, во мне вся сила, все надежды моего народа, я не стану просить никого и ни о чем, – принцесса цепкую рукой схватила его за волосы на затылке, жестко, даже грубо, а он готовясь к пощечине глаза то прикрыл, – я получаю все, чего хочу…
И она его поцеловала. Ну как поцеловала, если это и был поцелуй, то слишком уж кровавый, потому что Андунэль скорее уж укусила его за губы, сначала за обе, а стоило ему их приоткрыть, так за одну, нижнюю, оттягивая ее зубами с такой силой, что наконец просто прокусила ее. Вкус крови мог бы и остановить, но видимо разум ее испугавшись собственных желаний совсем отступил в тень, отпуская все бешенные эмоции принцессы. Кагар вроде даже попытался дернуться, но как же, сам виноват, волосы в ее кулаке натянулись сильнее и вниз, а губы вместе с зубами оказались на шее. Обжигающее касание губ под закинутым вверх подбородком, тупая сдавленная боль от нового укуса, а затем острое чувство от ногтей, царапающих шею откуда-то из-под уха и заканчивая где-то на ключице, даже он не выдержал, он задохнулся, застонал. Все? Все могло на том и закончиться, Айра отстранилась, еще секунда и она отшатнётся назад, прикроет рот ладонями, сотрет его кровь со своих губ, испугается, извинится, все кончится, так больше никогда и не повторившись. А Кагар хорошо знал, что это такое, желать того, что больше никогда не повторится, и потому, он не дал ей отступить, обхватив руками втянул в новый поцелуй. Ее хватка на его макушке почти ослабла, но стоило ей оказаться задом на столе, так за волосы она его дернула вновь, однозначно не позволив забывать, кто тут получает то, чего желает. «Ну что ж желаете – получайте, ваше высочество, кажется это ваше желание закон».
Губы на шее, по скулам, за острым ухом, на подбородке, и снова на шее, но не те и не на той, скинутый кафтан, сдернутое с плеч платье, его руки на ее бедрах, ее на его груди, или наоборот, не важно, кто бы в такой момент за этим следил бы, вжатое тело в тело, ногти по спине, стон нетерпения, стон напряжения, стон удовольствия.
«Хватит?» – он не говорит, он вдыхает.
«Хватит», – она не отвечает, выдыхает.
Вот теперь все!
Отстраняясь Кагар, подхватил свой кафтан с пола и с резкого разворота вышел за дверь, видеть Айру он не мог, не хотел, потому что не хотел потерять свое время перебирая сутками воспоминания о том, что можно сейчас увидеть на столе. В таком воспоминании захочется погрязнуть, остаться, раствориться. Захочется без сомнения, но разве мог бы он сам себе такое позволить. Нет, не мог, вот и вышел так быстро, как смог, не дав себе обернуться.
Оставшись одна да еще и на столе, Андунэль поправила платье, на плечах и одернула задранную юбку, посидела пару секунд болтая ногами в воздухе, на самом деле можно было бы разрыдаться от обиды, или истерически расхохотаться от ужаса осознания, но что толку… Двести лет видеть в женщинах и мужчинах недостатки, выискивать идеал, без оных, ничего желать, ни умных, ни сильных, ни красивых, ни правильных как Даидайнес, ни неправильных, как Сульмидир, ни милых, как Менэльтор, ни храбрых, как Галион, никого, никогда, для того, чтобы встреть темную и опасную Тварь.
«Какая ты непостижимо загадочная женщина, Андунэль Анкалима, или проще сказать дура ты, принцесса, – цокнула она сама себе, – ну и ладно с тобой, дура и дура, не умирать же теперь из-за этого! Не первая ты, и не последняя, надеюсь, дурная принцесса своего рода, нельзя нас видимо выпускать из Леса.»
Андунэль даже улыбнулась своим мыслям. Нет, ну, а что еще делать в такой ситуации эльфийской принцессе?
***
Кагар выбежал во двор, как был с растрёпанной головой, прокушенной губой, расцарапанной шеей, с кафтаном в руках, озираясь по сторонам, высматривая патруль. На его счастье, во двор как раз входили Тордран с Гонгро’Лашем, видимо после своего грязного дела шли к колодцу, споласкивать ароматы отхожих мест.
– Эй, Кагар, ты откудова такой красивый? – Гонгро’Лаш даже хрюкнул посмеиваясь, – Это кто ж тебя так, а?
Тордран видимо заметил то, чего не видел его соратник по наказанию, и просто без слов протянул бурдюк к которому прикладывался во время трудов, чтоб совсем не упасть духом:
– Оставь его в покое, вишь че твориться то! – орк, приобняв за шею своего не товарища, потянул его к колодцу, – А Кагар, забыл… Тебя Ирше искала, говорят к Зурху кто-то там притащился, по твою душу.
– Спасибо Тордран, – глотнув и поморщившись поблагодарил Кагар.
– Так может это… наказание немного смягчишь?
– Иди с глаз долой, пожалуйста…
– Хорошо, хорошо, только не серчай.
***
Новость о том, что сейчас совсем не обязательно возвращаться к принцессе, Кагара обрадовала. Надо было остыть, и так сильно остыть, лучше вообще переморозиться, ну чтоб наверняка, вот потому к Зурху в порт он полетел на всех парах!
Гном, которого в народе величали, Курий Глаз был известным контрабандистом, вернее все знали, что Курий Глаз контрабандист, но мало кто знал, что он гном, еще меньше народу видели его в лицо. Торговля с темными расами дело опасное, но очень прибыльное, а потому реальную свою личность Курий глаз скрывал. Но естественно, что Гроза морей, и главный пират мара Зурх’Кхает Курьего Глаза и знал, и торговал с ним, да и вообще общался. Как там говорят, сговор монополистов? Ну вот они и были главными торговцами на черном рынке драгоценных камней, только у них нарьяма разживались щедротами гномьих ювелиров, а цацки серокожие любили не меньше, чем орки золото, если не больше.
Будь сейчас другое время Кагар бы задумался над тем, что гном делает в Ране, почему вообще сунулся сюда лично, а не прислал подельников, и еще много над чем, но обстоятельства требовали слиться из замка, а это был великолепный повод.
Встречали надо сказать Кагара удивленными глазами все, даже Зурх, косил черные глаза на его опухшую губу, но все же и помалкивали, особенно гном. Он вообще был каким-то очень тихим для себя, что-то пробубнил про камушки, каких Кагар еще не видывал, но это стандартно, и что он хотел бы к Кагару в гости, а не оставаться у Зурха, потому что тот якобы бы его ночью прирежет, а камушки умыкнет, выгодно же, забывая, что гоблину было выгоднее для вида иметь конкурента и взвинчивать цены с ним совместно, нежели прибрать весь рынок себе. Но в общем, с гномом было что-то не так, а что именно Кагар понял, когда берет его увидел, подколотый не просто брошью в виде наковальни, а этой самой брошью и двумя лиловыми перьями, голубиными к слову сказать.
Ну что же, голубь прибыл, значит эльфы готовы разрабатывать планы спасения своей принцессы без войны. Хорошо!
И все же досадно.
***
Кагар вернулся в замок лишь на следующий вечер, после заката, Андунэль уточняла, еще днем, где там этот беглый Наместник пропал. Ей сказали, что отправился в порт. В порт, так в порт, ладно уж, может оно и к лучшему. Спала она не важно, дурацких мыслей полная голова, вот и сны были такие же дурацкие. Никакой томности, одни острые иголки.
А потом он заявился обедать в компании гнома, который мял в руках берет с перьями отцовских голубей, тех самых, что доставляют самую секретную почту Его Величества Онотимо. Лиловыми их называли за особенный перелив каштановых перьев, ловя свет перья становились, как раз-таки лиловыми. И вот пожалуйста, они украшают гномий берет.
Что там говорил этот гном, было уже не так важно, куда важнее была вложенная в ее руку записка из дома. Из дома. Это должно было порадовать принцессу, ее свобода была уже ощутима, можно сказать лежала в ее рукаве, клочком свернутого пергамента. Мысли о возвращении домой должны были согревать, но отчего-то впервые этой зимой Андунэль мерзла. Не фигурально, а вполне себе физически, она дрожала под своим кафтаном, и больше всего ей хотелось остаться одной вовсе не для того, чтобы прочесть записку, а чтобы просто наконец-то подрожать или поплакать.
Конечно, это все не скрылось от глаз нарьямы, и на самом деле, о чем думал этот гном вот так передавая ей тайное послание, не будь Кагар в курсе, он бы сейчас уже читал письмо, а гнома заперли бы в темнице, или казнили, что тоже вполне вероятно.
Андунэль ушла так скоро, как смогла, и уселась возле камина, записку и правда писал отец, он явно выверил каждое слово, ничего лишнего, ничего не нужного. За стенами Раны где-то укрыт отряд разведчиков, гном знает, как им передать информацию, а еще ей мог помочь коновал, и для обмена информацией с эльфами за стенами стоит использовать их. Отец ждал ее домой к Празднику цветения. Весна наступала слишком скоро, очень скоро.
– Что случилось?
И когда он подошел? Вот может же быть незаметнее теней, если хочет.
– Все в порядке, просто холодно сегодня.
– Не холоднее, чем было вчера. Что пишут то?
– Твой гном должен будет меня вытащить за стену, там меня будут ждать и все устроят. Но я сразу предупреждаю, сначала я узнаю, что пленных эльфов вывезли из Раны домой, а потом уже мой побег, не хочу, чтобы их тут казнили. Это ясно?
– Ясно, ясно. Я поговорю с Зурхом, о том, чтобы он устроил все как можно скорее.
– Мне показалось или ты вчера сбежал?
– Я вчера сбежал, точно, – Кагар присел напротив нее, чтобы можно было видеть лицо принцессы.
– Что ж… Ты не бегал даже от моего отца, это победа, я считаю. Но не бойся, больше я тебя целовать не стану!
– О, так это был поцелуй? Потому что мне показалось, что ты мной решила закусить перед сном.
– Ну может и так, я еще не разобралась, и все же, торжественно клянусь, что такое не повториться, если сам не попросишь. А ты не попросишь. И каждый из нас будет считать, что он сам этого захотел.
Кагар улыбнулся ей, все же у него была не приятная улыбка, но сейчас вроде бы даже подходила к случаю.
– Как скажешь, рыжая. Вот все, чего захочешь.
– Решил, что будешь выполнять мои желания?
– Только тем и занят. Но хочу сказать тебе, что это вот пройдет. Ты запуталась, устала, и ничего более, а главное, сама будешь себе поражаться, как только окажешься дома, в привычной для себя среде, в безопасности, рядом с теми, кто тебя любит. Все, что произошло с тобой за эти месяцы забудется, не будет ровно ничего значить, пройдет.
– И никогда не повторится.
Кагар встал, и снова вышел вон. Конечно, это было не дело, но все, что мог. Как давно он не мерз, он уже и не помнил.
***
– Как скоро ты можешь начать переговоры об отправке эльфов?
– Кагар, что ж тебе так не терпится их сбагрить то? Давай я перевезу их на Н’гьяр, и ты про них забудешь?
– Нет. До момента отправки они будут тут, отправишь их из порта Раны!
– С чего тебе это все так важно то?
– Зурх…
– Ладно, я все устрою, как можно скорее.
– До смены года!
– Что?
– До смены года. В день начала нового года они должны быть в море, если надо я помогу тебе все устроить, с меня что угодно, только сделай…
– Кагар, могу я спросить то?
– Нет, ничего не спрашивай, ничего не подозревай, не думай, не догадывайся, не строй предположений, иначе я обещаю тебе несмотря на всю нашу дружбу ты умрешь.
– Даже так?
– Именно так.
Зурх’Кхает был кем угодно, но не дураком, если Кагар начал угрожать, то следовала понимать, дальше в ход пойдет оружие. Оружие в руках Кагара всегда смертельно. Что ж похоже слухи все-таки были верными, как и царапины на шее, и прокусанные губы, кому-то сильно и больно снесло крышу, бывает.
***
– Леди Айра, вы снова тут?
– Да, хотела увидеть вас и убедиться, что все в порядке.
Принцесса протянула руку к решетке, и вложила в ладонь Галиона записку, ту саму, что ей прислал ее отец. Эльфы должны быть в курсе происходящего, они должны знать, что все готовится, что все готовы и им не нужно предпринимать лишнего, они просто должны будут сесть на корабль, а кому спасать ее есть и без них.
– Все в порядке, все идут на поправку, пожалуй, можно сказать, что нам повезло.
Андунэль улыбнулась, и это было самое печальное из всего того, что видел Галион в исполнении принцессы.
***
Курий Глаз день ото дня становился все более невыносимым, Айра как раз сидела в его комнате в кресле, когда он, передразнивая ее заявил:
– Послушай сюда девочка, это ты Кагара за яйца ухватила и творишь что вздумается, а я тебе сказал, что побег на праздник слишком большой риск. Думаешь орки балаган устроят и выпустят тебя за ворота? Они оцепят город раза в два надежнее, чем обычно, а на улицах будет столько нарьяма, сколько есть сейчас в башне, и командовать ими будет не ослепший в конец Кагар, а Зувлок, уверяю тебя ей ты мозг так не припудришь.
– Посмотри-ка на меня гном, еще одно слово и я отправлю весточку за стену о том, что ты языком длинноват, и тебя укоротят еще немного, примерно на голову, или же нет… я могу сказать Кагару, что ты предложил мне бежать, за вознаграждение от моих соплеменников. Как считаешь, что с тобой станется? Поэтому заткнись и слушай. До праздника ты найдешь старый колодец на улице ремесленников, и спустишься туда, пройдешь по ходу, он выведет тебя ровнёхонько за стену, и именно в этом ходу меня должны будут ждать в ночь праздника. Но сначала ты его проверишь, чтобы он выдержал мой спуск с этой стороны, и передвижение по нему! Я доходчиво объяснила тебе твою роль?
– Ты взялась меня шантажировать, остроухая?
– Называй это, как хочешь, гном, но в отличии от тебя мне не стоит бояться за свою шкуру.
– Я вот сомневаться начал, а ты точно из эльфов, а, Айра?
– Более чем, но это не твое дело. Ты просто проверишь нужный мне колодец.
– Ненавижу вас, однозначно.
– Как-то все равно! Абсолютно все равно, главное делай, что говорят, и все будет прекрасно.
========== Способ проститься. ==========
С первыми капелями, сошедшим снегом, теплыми солнечными лучами, замерший на зиму Карас Сильмэ оживал. Все чаще бегали по настилам эльфята, все больше женщин собиралось просто поговорить на мостиках и переходах, расчехляли городские террасы, кое где и ставни домов открывали, понемногу пустела общая спальня Дворца.
От последних заморозков до набухших почек прошло не так много времени, как ожидал герцог. И те эльфы, что ждали весны начали понемногу собираться в дорогу.
Первым в путь отправился, как не странно Сульмидир. Его миссия была секретной, и он сам вызвался на ее свершение. Никто особенно не был посвящён в подробности поездки, кроме Феанора с которым Сульмидир переговорил сначала, а потом Его Величеством, у которого воин попросил разрешения на выполнение своей миссии.
– Так куда же ты собрался, Сульмидир? – Мэл сидел в комнате брата и качался на стуле закинув ноги в длинных ботфортах на письменный стол брата, – Ну серьезно, я же никому не скажу, можешь быть уверен! И вообще откуда у тебя от меня секреты? Когда это ты не делился всем со мной?
– Ну лет сто пятьдесят своей жизни я вполне ничем с тобой не делился!
– Это потому, что меня не было, но, с тех пор как я есть, и умею разговаривать, ты всегда мне рассказывал куда едешь. Слушай, я же буду волноваться, если не буду знать где ты!
– А если ты узнаешь, что я делаю что-то опасное, то тебе что станет легче?
– Ты собрался делать что-то опасное? – Менэльтор насупился и надулся, даже ноги со стола спустил на пол, а руки скрестил на груди, – Тогда я тем более должен знать! Не будь такой задницей, ты ведь делаешь только хуже. Иначе в следующий раз затевая что-нибудь ужасно опасное я тебе не расскажу.
– А толку то от твоих рассказов? Все равно советов ты от своего мудрого, – Сульмидир прикрыл глаза и легонько похлопал себя по щекам, – и невероятно прекрасного брата не слушаешь, не внемлешь моему опыту, вот и думай после этого лучше знать, что ты делаешь или не знать!
– Я внемлю, честное слово, во-первых, я не пил с принцессой, во-вторых, не стал с ней откровенничать излишне, а между прочим, повод был, но я помнил твои советы и прислушался.
– Ага, – Сульмидир усмехнулся, – ты просто заменил принцессу на герцога, и сделал все чего тебе говорили не делать не с Ее Высочеством, а с Его Светлостью.
– Ну знаешь ли, на нем жениться, как честный эльф я не обязан, да и потом ничего не было.
– Значит будет, – пожал плечами Сульмидир.
– Слушай, во-первых, это не твое дело, и не тебе меня учить, а во-вторых, его женят на принцессе, когда она вернется. Так Его Величество сказал, но это в общем-то секрет!
Сульмидир рассмеялся:
– Пока я не услышу от принцессы, что она выйдет замуж за кого бы то ни было, я в это не поверю.
– Но Его Величество…
– Сделает что угодно, если Андунэль будет в печали, это ему только кажется, что он сможет смотреть на несчастье своей дочери. Как же!
– Так, Сульмидир, я тебе уже выдал тайну, теперь хочу ответную услугу.
– Хорошо, я еду в Крастию, навестить барона Висгеля, – сдался Сульмидир.
– Точнее его пленника, да?
– Да, Менэльтор, отчего-то судьба этого ребенка теперь не дает мне спать спокойно.
– Это в тебе говорит совесть, ты так хочешь искупить свою вину перед Менэланель за то, что отказывался от нее. Оправдаться как бы, даже если она этого не помнит и никогда не вспомнит.
– Ну может и так.
– Тебе не поможет Сульмидир, ты так и будешь теперь постоянно расплачиваться мучениями совести за свое поведение, вот поэтому нам и говорят не поступать аморально, нечем будет оправдаться, с совестью договариваться целую вечность не легкое бремя.
