Текст книги "Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)"

Автор книги: Vuya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Он долгие годы служил в гарнизоне Даэдрахир, можно сказать командовал им, если бы мужчине разрешалось командовать. Естественно, всегда была какая-нибудь Ок или Рин, которая официально назначалась командующей и к которой в помощники приписывался Кагар, но обычно такие вот командующие хорошо понимали условность своих должностей, и кто кому в чем тут должен помогать. Любое решение, принятое вопреки совету Темной Твари, могло стоит такой командующей не только должности и звания, но и жизни по возвращению в Оре Орон. Такие законы особенно процветали при Манарин, бывшей Владычице, при нынешней Намарок Кагара держали в ежовых рукавицах на положенном мужчине месте, и пока Даэдрахир принадлежала нарьяма, его туда ссылали в наказание, ну и чтоб с глаз долой убрать подальше от столицы. Но дурой была бы та командующая, которая не пользовалась бы таким шансом, как не крути, а опыта в делах военных у Кагара было больше, чем у других, и потому он все равно выполнял роль советника. Так что назначали ли его или ссылали, Кагару всегда удавалось весьма недурно устроится там, менялось название, не менялась суть.

Даэдрахир была колоссальным строением, таким древнем, что ее «горящие» окна по возрасту явно были не моложе Висящего дворца в Оре Орон. Да, она была спроектирована и построена значительно позже Перста Шилок в ныне оставленных Лесах Теней, но зато гораздо выше и куда более красивой. Если бы в маре были бы свои семь чудес света Даэдрахир, несомненно, входила бы в их число.

Башня, по размеру основания примерно равная двум цитаделям Оплота, была выстроена из темного гранита, который добывался в каменных рудниках Черных гор гоблинами. Для доставки материалов на скалистый берег залива Полумесяца использовали тягловые силы орочьих стад, летом туры и бизоны, зимой мамонты. Долгие и долгие годы тянулись вереницы медленных караванов, подвозящие строительный материал для Даэдрахир. От основания в верх Башня была не монолитной, а ажурно-арочной, ее каркас, был похож на скелет древнего чудовища. Высокие колоны – ребра, а звездчатые своды арок – странные позвонки. Она, устремляясь ввысь теряла с каждой этажной секцией в объемах, пока наконец не заканчивалась острым шпилем, устремленным в небо, пронзающим его мягкое облачное брюхо, как острие копья. В разные стороны от основной постройки отводились кружевные аркбутаны, опирающиеся на ажурные контрфорсы, которые в свою очередь заканчивались вычурными пинаклями, и все вместе это образовывало невероятные открытые галереи прямо на крыше каждого из этажей. Сотни каменщиц и кузнечных дел мастериц годами работали над резьбой и ковкой декоративных элементов. Каменные переплеты вимпергов порталов, статуи в нишах, сетки и решетки, оковки, балюстрады, каждый элемент был достоин внимания и рассмотрения. Даэдрахир не только ощетинивалась шипами, своих стрельчатых арок и шпилями башенок, но и цвела поистине прекрасными розами круглых оконных проемов. Точнее окнами их можно было бы назвать лишь условно.

Дело все в том, что нарьяма не нужен был дневной свет, наоборот они его всячески сторонились, с рассвета до заката стараясь не появляться на открытых пространствах. Как и у скажем кошек, в глазах нарьяма есть особый сосудистый слой, тапетум, который покрывает все глазное дно и как зеркальце отражает весь свет, который прошел мимо светочувствительных клеток, обратно на сетчатку, а потому их глаза невероятно чувствительны к свету. К тому же эластичность радужной оболочки такова, что зрачок может быть расширен по объему почти на всю радужку, а вот сузиться, как кошачий вплоть до щели он не может, и днем, даже не на солнце нарьяма слепы.

Комфортно освещенными они считают помещения, там, где не ярче, чем на улице лунной ночью, совсем старые их наземные постройки, такие как все та же Перст Шилок, или Застава черной крови были вообще без окон, хватало бойниц и вентиляционных отверстий. И все же чем монументальнее строение, тем сложнее его осветить по ночам, даже если освещение нужно и не яркое. В подземных городах, люминофорные светильники со смолами и люминесцирующие породы были повсеместно включены в стены, навешивались люстрами порой размерами, превосходящими человеческий рост, на улицах, в домах, по перилам мостов. Для человека города Нарьяма были скудно освещенными, для эльфа чей зрачок расширялся так же, как и у нарьяма, но у которых не было столь обширного тапетума, в принципе освещения было достаточным для нормального передвижения и видимости, но низким для чтения. А вот для самих нарьяма там было ровно столько света, сколько было нужно. И по тому же типу освещались выше названые постройки – светильниками с жидкими смолами, светящимися кристаллами, очень редко огнём. Однако ж все эти строения стояли прямо в лесу Теней, а в нем, как и в Сумеречном источники люминофора прямо под ногами. Другое дело Даэдрахир. Помещения башни были огромны, расход смол шел бы десятками килограмм при заправке светильников, да и сама заправка превращалась бы в повинность, а если нападение на караван? А если перебой в поставках? И что огромному строению погружаться в темноту?

В ответ на все эти вопросы нарьяма явили миру один из величайших своих секретов, который ранее не видел никто. Это был особый материал, сами нарьяма называли его люмино, а люди говорили «черное стекло» или «горящие окна». В дневном свете это был полупрозрачный темный минерал, похожий по свойствам на темное почти черное стекло, однако в прочности стекло превосходящий, по твердости не уступающая полудрагоценным камням, и чем толще был срез минерала, тем темнее он казался, некоторые образцы и вовсе не просвечивали, а через другие можно было смотреть даже на солнце. Именно таким материалом закладывались порталы и оконные створы башни. Потому что у него был секрет, ведь люмино по составу был твердым раствором породы и люминофора. Он не просто не пропускал свет, он в светлое время суток его накапливал, а в темное испускал. Безусловно теряя в яркости и меняя цвет излучения, но все же это были светящиеся в темноте панели, обрамленные в черный гранит. Светящиеся и снаружи, и внутри. Днями Даэдрахир высилась над маром устрашающей и величественной темной громадой, а по ночам не менее устрашающе заливала свои окрестности розовым светом. Именно она, отстроенная на берегу залива стала навигационной башней и маяком на Нгьярских пиратов, и именно с ее строительством залив Полумесяца обозначил свою невероятную тактическую важность.

Последний незамерзающий порт, названный позже Ульнаус, что означало вместе, связал теперь темные расы не только договорами, но и прочными торговыми связями. Пиратские суда то и дело привозили в Ульнаус награбленное, захваченное, перекупленное, гоблины взялись за торговлю металлом и своими инженерными ухищрениями. Одних только весов орки в свое время закупали сотнями. В каждую семью по весам, потому что теперь солидному главе семейства, а уж тем более клана считалось очень неприличным не знать, сколько у него золота храниться, не в монетах и кубках, а в граммах. Потом у орков в моду вошли шатры не на шнурованных секциях, а закреплённые металлическими крючками, торговля такими обогатило не одно семейство гоблинов. Сами орки продавали выделанные шкуры, рога и кости, в чем тоже нуждались почти все. Даже двор Владычицы покупал у орков телячью кожу для изготовления велена и пергаментов, что уж говорить про гоблинов, которые желали с большим удобством строить свои чертежи и проводить расчеты. А кожаные паруса?

И со всего этого пиршества купцов и воротил, обязательно платились пошлины и налоги в казну Владычицы Теней. Ведь не стой над заливом Даэдрахир и не располагайся там около тысячи воительниц в гарнизоне, всего этого бы не существовало бы. Нарьяма боялись, грозный клич их воительниц сравнивали с голосом смерти. Так было до Великого Исхода, ну, а после него, с гарнизона сняли, половину воительниц, потом еще половину, и еще. Когда нарьяма ушли совсем, оставив и Даэдрахир и порт Ульнаус туда пришли люди. Они сожгли город, уничтожили почти все, даже сам мраморный форт, и из руин Ульнауса отстроили Рану. Устояла лишь Даэдрахир. Подожжённая трижды и трижды выгоревшая изнутри, внешне она лишь снизу стала еще чернее, да и кое где все же пошли трещинами самые тонкие и изящные из ее украшений, и все же по ночам она все так же освещала ровным светом свои окрестности, все так же подавала сигнал кораблям, и все так же вызывала улыбку у подходящего к ней нарьмы Кагара, который приветствовал ее будто старую боевую подругу.

***

Когда окончательно рассвело орки приступили к своим приготовлениям. Эта ночь должна была стать последней для защитников Даэдрахир. Брать башню приступом никто не собирался, да и зачем, когда под боком у тебя был Кагар. Никто в маре не знал это место лучше него. Да и еще бы, столько лет его службы в ее гарнизоне.

Нет, кидаться под обстрелы орки не собирались. Людей из башни собирались выкурить.

В Даэдрахир была сложная система вентиляции, прорубленные отдушины, канальцы, даже кое-где замурованы в стены трубы, были и ветрозаборники на верхних этажах со специальными дубовыми створками для создания тяги, которые скорее всего не выдержали пожаров. Да и вообще наверняка людей особенно не интересовал воздухообмен, и они просто не поддерживали в порядке все то богатство, что им досталось. А потому Кагар был уверен, что к появлению тут Зувлок Даэдрахир будет вновь их. Ну и конечно, как и многие другие постройки нарьяма Даэдрахир под своим основанием имела разветвлению сеть туннелей, и не все из них были замурованы, когда серокожие воительницы ее покидали.

Сейчас перед орками стояла задача отыскать кое-какие из отдушин подземных каналов, их забить как можно плотнее привезенным с собой сеном и снятым дерном, если они не были еще забиты, а потом в самих каналах, начиная с канализационного стока запалить костры. Сначала обычные, главное большие, а по мере горения докладывать туда чадящие травы, горючие смолы, и даже высушенный на солнце бизоний навоз, уж этого добра на телегах подвезли немерено.

К полудню Тордран отчитался Кагару что основные костры запалены. Тот сидел на козлах одной из телег, накрытый капюшоном так что лица и видно не было, но Тордран то знал, если Кагару приходилось бывать светлым днем на улице, на его глазах повязка.

– Мне всегда было интересно, что ты видишь днем? – почесал подбородок орк.

– Ничего не вижу. Все ослепительно белое, свет жутко бьет в глаза. Даже голова начинает болеть.

Тордран усмехнулся:

– Голова – это кость, и пока не сломана болеть не может. Так мой…

– Папаша говорил, – закончил за него Кагар, – да и мне тоже он частенько так говорил. Отличный он был мужик, ваш папаша.

– Ну! Скажи же Ирше на него похожа, такая ж умная. Ты чего ее с нами-то не взял?

– Задание у меня было для нее. Как раз потому что больно умная, только ей его доверить и могу.

– Орала на тебя небось? – участливо так поинтересовался орк.

– Она все поняла, Тордран. Иногда есть вещи, которые нужно делать, даже если не хочешь, потому что никто кроме тебя не может.

– Да-да, например жечь навоз в трубе с дерьмом. Как у вас получается придумать один план гаже другого?

Кагар мерзостно улыбнулся:

– А ты представь себе, как сейчас прокоптиться этим духом башня. А после того, как мы возьмем Рану нашей драгоценной командующей, придется в ней жить.

– И из Серебряной она станет Дерьмо-жжённой ведьмой!

Ржали оба, долго. Если б не повязка, Кагар бы даже слезы б промокнул. И не успели они отсмеяться, как прозвучал сигнальный рог.

– Ишь ты, а времени всего-то полдень. Ты выиграл спор, Тордран.

– Ну все, жумчужуна моя. Смотри не сдохни до того, как мне ее отдашь!

– Жемчужина, – поправил орка Кагар.

– Да хоть бы и так, мне на кой помнить, как она зовется. Акташа сказала хочу эту херню, так я достать должен, а не называть ее правильно! – уже убегая к своим прокричал Тордран.

Кагар только усмехнулся. Он действительно рассчитывал, что уж до задымления башни люди из Раны носа сюда не кажут, но ошибся. Видимо все же в городе понимали, что просто так оркам Даэдрахир была бы не нужна, а значит они ее берут с прицелом на что-то большее. Но судя по вибрации земли пока еще не осознали, насколько все серьезно, на них шло сотни полторы конных наверняка вооруженных тяжелыми копьями, вроде как сходу клином врезаться в нестройный орочий ряд, разделить их, окружить по дуге, и все теми же копьями затолочь стискивая в кольца. На лошадях и людях были тяжелые доспехи, это было ясно все так же по звуку, видимо, теплилась все же надежда, что начав проигрывать орки побегут, а не станут отбиваться насмерть, ведь любому понятно при приземлении орочьего молота на голову никакой шлем не спасет, а тяжелый лабрис в мощной руке пробьёт любой стальной нагрудник, так лучше быть быстрее и мобильнее, чем закованным в тяжелую и бесполезную броню.

Хотя Кагар признавал, тактика в общем-то была не плоха. Тот, кто командовал войсками и посылал конных, действовал решительно, не колеблясь, и прямолинейно, как раз ровно так как действовал бы сам Кагар, ну и как раз на такой случай в овраге засела еще два отряда налетчиков разных кланов.

Как только люди разделили орков на две группы, и стали заходить им за спину, раздался второй сигнал рога, и с воем из оврага, на перерез уже было выполнившему манёвр конному строю неслись новые противники. Командир замешкался, и видимо не мог решиться, как перестроиться еще, кроме как уже встречать бегущих, а вот две разделенные группы, успели-таки зайти за спины теперь уже людям, и те оказались зажаты в тиски.

Невероятное количество времени Кагар потратил, объясняя буквально на пальцах командирам налетчиков, как вести своих людей. Обычно он все-таки вел орков сам, но сейчас был слеп. Нарьяма, конечно, доверял своим ушам и чувствам, доверял ощущениям и инстинктам, это все помогало ему лично, но не было достаточным чтобы брать на себя ответственность за другие жизни. К тому же будучи слепым лезть на рожон глупо и беспечно, а не заменимых не бывает, тем более на войне. Главное, чтобы каждый понимал, что нужно сделать и не ошибался. Орки все сделали правильно. Кагар ими даже гордился. Сейчас он им точно нужен не был, они прекрасно сплавлялись без него.

До него только и доносился рев орочьих командиров:

– Пленных не брать!

И извечное орочье:

– За честь! Во имя Пламени!

Скрежет железа, хрусты костей, крики, стоны, вой, ржание, топот сотни орочьих ног, стук копыт, чавканье земли, свист копья… В последнюю минуту Кагар отклонился. Тот, кто метил в него, теперь истошно заорал:

– Умри! – и побежал навстречу, правда смерти собственной, а не Кагарской, поскольку нападающий яростно орал, то и напрягаться Кагару не пришлось, хватило одного взмаха меча.

Он постоял еще пару секунд на случай, если кто-то еще решит его убить. А потом ровненько направился к тому самому оврагу, из которого стартовали запасные орки. Прятаться. Что ж он сам себе враг что ли, воевать светлым днем? Безусловно Кагар бы мог покрасоваться, пафосно убивая всех, кого упускали орки, в развивающемся на ветру плаще, с повязкой на глазах, превозмогая головную боль и слепоту, на фоне бесконечного неба сливающегося на линии горизонта с морем. Но право слово было б перед кем. Не перед Тордраном же, действительно? Тот все равно не оценит всех превозмоганий, голова ведь – это кость и болеть не может. Так что нарьяму ждал овраг, и до заката он рассчитывал больше никого не убивать, а там уж будет чем заняться.

***

Дело шло к закату.

Орки собирали тела убитых, добивали раненых людей, оказывали помощь своим. В каналах и стоках вовсю тянуло, прогретый горячий воздух рвался вверх, тесня холодный, удушливые костры полыхали все ближе и ближе к началу туннелей, внутрь было уже невозможно попасть.

Налетчики стали замечать сизый дымок вокруг Даэдрахир.

Кагар приказал начать обстрел башни.

Из пращей и рогаток со всей орочей мощью в башню полетели дымящиеся и вонючие снаряды, в которые для утяжеления были напиханы гайки. Снаряды приземлялись на кровлю первого яруса и балюстрады. Орки даже начали соревноваться кто выше закинет, или точнее попадет в определенное место. Однако те неосмотрительные, кто подошел излишне близко вполне себе получали ответное копье откуда-нибудь из-за ниши, или декоративной колоны. Орки ревели ругались и обстрел башни усиливался.

Так продолжалось до самого захода солнца, когда наконец-то нарьяма снял свою повязку и смог оценить ситуацию своими глазами. Башню сильно заволокло. Особенно на нижних этажах, скорее всего людям там дышать уже больше нечем, они, спасаясь от неминуемого должны были подниматься выше. И значит под этой дымовой завесой можно идти с тараном на ворота.

Из отрядов налетчиков Кагар отбирал самых здоровенных бойцов. Первым выбранным предстояло добежать с тараном до входа в башню, и бросить его у входа, за ними сразу выступала смена, те должны были добежать, нанести несколько ударов по воротам, а потом бросать таран и бежать обратно, дальше третьи. И так по кругу – одни таранят, другие пытаются отдышаться.

Тордран собрался бежать чуть ли не первым, но Кагар его остановил, а потом и вовсе запретил.

– Тордран ты командир и нужен своим бойцам для координации, в своем уме и светлой памяти.

– Что я за командир если мои парни рискуют без меня? – рычал, оскалившись тот.

– Не смей со мной спорить, Бычья шея, захочешь приказывать мне, докажешь в поединке, что сильнее, – угрожающе проговорил Кагар, – а пока будешь стоять тут и смотреть кто из твоих бойцов способен повторить попытку, а кто надышался так, что с него хватит. Каждая группа должна дойти и нанести удар.

Разозлённый Тордран сплюнул под ноги, но ослушаться не решился.

Первая группа ушла с тараном. Перевязав свои лица влажными повязками. Они выполнили им положенное и теперь таран ждал вторую группу на ступенях возле ворот башни. Вернулись орки без потерь, хотя кашляли и задыхались, плевались и даже падали на землю.

Со второй группой было хуже. Они дошли и даже нанесли несколько ударов. Но вот им вслед с высоты полетели копья.

Третья лишь успела дойти, на головы им стали падать кроме копий, еще и щиты. А также тяжелая кухонная утварь, что и говорить погибнуть под чугунным котлом не слишком то по-героически звучит, но весьма реально. Все же с такой высоты падающий, котел становился по истине грозным оружием.

Орки отправлялись группа за группой, некоторые возвращались с результатами, другие с потерями. Третьи и не возвращались.

Дыма становилось все больше, в свете Даэдрахир, ее окрестности, как будто погрузились в розовое молоко.

К оркам подходило подкрепление. Основные силы их армии начинали разворачивать лагерь под Раной.

Когда ворота наконец-то были разбиты. Кагар дал приказ тушить костры, и ждать пока ветер разнесет дым. В башню заходить запрещалось. Но вот поджидать и убивать всех. кто из нее решит выйти приказ был.

Один из новоприбывших орков нашел Кагара.

– Командующая передает тебе послание, – заявил орк, – за дымом невидно, но на горизонте флот.

– Чей? – Кагар замер, он, конечно, верил в Зурх’Кхаета, но лучше все же знать, чем верить.

– Под черными парусами, с четырехпалой лапой, – закончил довольный орк.

– Отлично!

========== В ожидании дождя. ==========

Комментарий к В ожидании дождя.

Я прямо таки извиняюсь, если описание приготовлений к осаде и дальнейшей осады покажутся наивными и слишком пространными, у меня опыта в написании подобного нет нисколько, и по-хорошему все батальные сцены в этом оридже я пишу впервые, но опустить их мне показалось очень не правильным, так что не судите строго.

Вокруг Раны стягивалось кольцо. С востока и юга город подпирали орки. Денно и нощно рылись рвы, устанавливались шипованные ежи и защитные мантелеты, за которыми размещали лагерь. Навесы и шатры из кожи и шкур постепенно заполоняли поля перед стенами города. Ежечасно со стен и ворот в крепость и ратушу направлялись посыльные с донесениями. Неутешительными донесениями, орки явно готовились к настоящей тактической осаде.

Еще как только переправляющуюся через Льдянку армию заметили дозорные в городе созвали Совет, председательствовал на котором сам Его Сиятельство граф Лоттер. Вассалы, гильдии и командования долго спорили и препирались, но выводы сделали, что оркам даже в столь большом численном преимуществе не удастся Рану взять с ходу, а там глядишь и флот вернется, и подкрепление подоспеет, возможно даже гордые Лорды Севера обойдутся и без эльфийской помощи, героически сами отстояв свои земли. Ведь орки тупы, они налетят своими не сплоченными варварскими отрядами, без центрального командования, без тактики и плана, без руководства, как штормовые волны, гонимые ветрами на скалистые берега залива Полумесяца, и разобьются о ранийские стены, как те же волны разбиваются о неприступные для них скалы.

С окрестных земель люди стягивались за высокие стены города, спеша и хватая только самое необходимое, надеясь переждать и пережить эту беду. Многим, как и на полях Оплота во время празднования казалось, что за стенами их спасение. И они так же ошибались.

Первые страшные и странные вести пришли от прибывших из Оплота прознатчиков, тех кто служил там, кому удалось выжить и покинуть город, когда орки отпускали жителей. Его благородие барон Горан был повешен. Аристократию Империи не могло такое не ужаснуть. Богатые и знатные казались неприкасаемыми, их не убивали, их брали в плен и требовали за них выкуп. Но это было раньше, а сейчас Лорд Оплота болтался в петле, а знать обчищенная до последних медяков спешила покинуть разоренный город. Перед орками все оказались равны, что благородные, что нет. По Белому тракту беглецам было уже не пройти, и потому в Рану добрались лишь те, кто был обучен и имел в специальности обходить стороной военные лагеря противника, остальные беженцы подались в глубь страны, в Центральные земли и на Двуязычье. К тому же по напуганной событиями Ране поползли слухи, что барон сам сговорился с орками за что и поплатился.

Второй странностью стало то, что первые отряды орков напали не на город, а на Башню Двух Лун. Зачем, стало быть, оркам Башня? Атаковать их, и помочь защитникам башни была выслана конница, которую орки разбили. Не силой, а тактически. Зажали в тиски и уничтожили. И в тот же день залив вошел флот, но не Северный, вернувшийся к родным берегам, а пиратский – Зурх’Кхаета. Его черные паруса с когтистой лапой были узнаваемы во всех частях света.

Совет собрали полным составом вновь. Аристократия паниковала, и было от чего. Морской путь к отступлению теперь был отрезан, подмоги от собственного флота ждать не приходилось, вероятнее всего имперские корабли потоплены пиратами. Обсуждения и споры пошли не о том, а надо ли разбить орочьи орды с наскоку, или подождать того, когда они сами разбегутся, а о наполненности амбаров, о нехватке продовольствия для населения, о том сколько же понадобиться эльфийскому королю, чтобы собрать армии и хватит ли сил у гарнизона удерживать Рану все это время. Лорды и другие достопочтенные господа высокого происхождения ссорились и спорили о том, выдавать ли провизии армейским чинам в зависимости от военных заслуг или от происхождения, на сколько сокращать паек солдатам, и нужно ли вообще кормить черный люд. Командующие частями скрипели зубами, ведь хороший солдат не может быть голодным, но говорить им права не давали.

Еще раз все переменили слова старого ранийского градоначальника, тот хоть и был тоже из благородных, но титула за ним не было, да и жил он всю свою жизнь весьма скромно, должность действительно выслужил, и потому был уважаем и высокородными и обычными горожанами. Он имея за спиной не только житейский, но и военный опыт, покачивая головой сказал:

– Ох, и зря вы, господа, готовитесь к долгой осаде. Не могут наши враги долго нас осаждать. Они же тоже понимают, что эльфы придут, как бы там не было и как бы не были не сообразительны орки, а такое они понимают. И к тому же сходил я тут в лечебные палаты, куда доставили тех немногих кому удалось бежать из бойни при потерянной нами башне, и двое из них свидетельствуют, что видали нарьяму. По описания я скажу, то был Темная Тварь. Вот уж напасть, так напасть. И ежели это так, то не к осаде нам готовится надо, а к уличным боям. Башенку взяли они не зря, и по новым донесениям, с кораблей на сушу шлюпки то и дело ходят не зря. Все идет к тому, что вскроют и расчистят наши враги галереи под башней и не на стены полезут, а под ними пройдут. Дозвольте. Господа, поставить укрепления на основных улицах на подступах к воротам, разрешите сделать стрелковые засады внутри города, а не только на стенах, лучших арбалетчиков на крыши и чердаки посадить, и тогда можно будет надеяться на то, что город до прихода эльфов устоит.

И не сказать, чтоб в совете его не услышали, да вот сделали отчего-то не совсем то, что он говорил. Арбалетчиков, конечно, выделили, и места для засад нашли. Но вот сами высокородные господа и их семьи все укрылись в городском замке, те кто породовитее и в родстве с графом был поближе, прекрасно разместились в гостевых комнатах замка, те кто пониже родом довольствовались комнатами прислуги, коих выгнали спать на конюшни. Все продовольствие богатых семейств укрыли там же в замке, и к себе же забрали личные дружины и лучшие отряды городской стражи. Оставив на стенах в основном регулярные отряды, без прославленных бойцов. В общем было сразу видно, аристократия бежала с тонущего корабля на своей огромной и неплохо укрепленной шлюпке, оставляя всех остальных горожан и укрывшихся за стенами, выплывать самим, ну или погибать, тут уж как судьба распорядится.

Люди нервничали. В городе каждый час росло напряжение, детей не выпускали из домов. Каждый прятал все что имел. Цены на провизию возросли неимоверно.

А за стенами десятки гоблинов-инженеров, которые высадились с кораблей Зурх’Кхаета собирали осадные орудия. Из ничего, казалось, вырастают фронтиболы и осадные башни, расчехляются привезенные онагры, катапульты и баллисты.

Но еще больше шло работ, невидимых со стен осажденного города. Гоблины и нарьяма наспех восстанавливали вентиляцию в продымленной башне и основных ее коммуникаций, взламывали давно замурованные ходы, проверяли их, засылая по туннелям разведчиц. Кагар с Зувлок составляли карты подземных сообщений. Кое-какие их ходов затопило, другие уже не имели выхода на ранийской стороне. Попарно воительницы уходили в темноту и из нее приносили новые и новые сведения. Ширилась и росла карта перед Зувлок и Кагаром. Оба командующих, хотя именовать так Кагара запрещалось, казалось, вовсе не спят и не едят. Кагар успевал обежать лагерь, дать распоряжения оркам, разнять занимающиеся между ними распри, обсудить что-то с гоблинами, просмотреть новые сведения от воительниц. А Зувлок тем временем распределяла вооружение и боеприпасы, сводила данные подвоза обозов, изучала карты, перепроверяла данные, планировала, считала, рассчитывала, рассматривала, выбирала. Выбирала тех, кто пойдет сегодня в туннели, кто и какие помещения будет расчищать в башне, выбирала точки для выхода в город. Она решила, что входить следует несколькими разными отрядами, с разных сторон, на случай если кто-то увязнет в уличных боях, остальные должны прорваться к воротам все равно. Кагар услышав ее план, просто не мог не попытаться оспорить его оспорить. Все же слишком разный был у них подход по жизни. Он, конечно, считал, что ударить следует консолидировано, всей мощью, выйти в ближайшем к воротам месте, и прямиком не сворачивая идти к цели, не распаляя силы и средства, не рассеиваясь, максимум концентрации на прорыв, максимум силы в один удар. Однако решение было за Зувлок. Она командующая армиями нарьяма, и она всегда поступала так как считала нужным.

***

Сульмидир покинул Карас Сильмэ в ночь. На самом деле ему было все равно когда, лишь бы не сидеть на месте. Действие всегда для него было предпочтительней покоя, лучше с места в обрыв, нежели балансировать на краю долгое время. Так что как только Его Величество озвучил свое поручение и назначил сопровождающих, Сульмидир выехал, правда все же успев передать записку для отца.

Сейчас эльфу хотелось одного, поскорее попасть к перевалу, чтобы скорее узнать есть ли спасшиеся. Ему жизненно необходимо было знать, что именно с его братом, чтобы разгоревшийся внутри него мучительный пожар эмоций, рожденный страхом и неизвестностью, наконец-то поутих. Молодой капитан приказал себе не думать о возможной гибели Менэльтора, просто потому что эта мысль приводила его в невероятный ужас, такой силы страх Сульмидир испытывал впервые в жизни. Ну может быть что-то сродни с этим было в те три дня, что еще маленький Мэл не приходил в себя, когда упал с дерева. Но тогда ситуацию спасало то, что брат был дома, и на него можно было посмотреть, убедиться, что он жив.

Без малого сутки верхом галопом, через лесную чащу. Эльфы пробирались к перевалу. Взмыленные этой гонкой они остановились лишь услышав условный сигнал. Подающие его разведчики нашлись довольно быстро, и не успел Сульмидир спешиться, как на него с объятиями накинулся один его сослуживцев и хороших друзей.

– Сульмидир, смотри-ка не зачах, а говорил-то с тоски помрешь в столице. Врал, стало быть.

– Здравствуй Гилдор, – похлопал по спине своего друга эльф, – с такими делами заскучаешь, как же. Встретили кого-нибудь из Оплота? – тянуть он не стал, спросил сразу в лоб.

– Твой младшенький на настиле, живой, но ранен. С ним герцог, тот, что правнук леди Итариллэ.

Сульмидир выдохнул, даже улыбнулся, сразу же кинулся к дереву, чтоб забраться на настил.

– Тяжело ранен?

– Раны не тяжелые, но у него сильный удар головы, а потом новые встряски. Они с герцогом кубарем катились со спуска, мне кажется, от этого еще осложнения. В общем к отцу вашему его надо, потому, как и лихорадка сильная, и бредил прошлой ночью, днем в сознание пришел, но ему явно плохо. А для наших методов лечения он больно молод, раны не прижжёшь.

– Понятно, – Сульмидир уже начал подниматься по веревочной лестнице, но тут же спохватился, – а женщины с ними не было, только вдвоем?

– Да, герцог говорит, что все живые, но в плену. И знаешь, что совсем паршиво, Сульмидир, орки не одни были с ними Темная тварь.

– Нарьяма пленных не отпускают, – проговорил Сульмидир и полез на настил.

Брата он своего нашел в сознании, некий бородатый мужик пытался того напоить его из деревянной чащи, поддерживая ему голову и при этом не облить, а Менэльтор видимо не желавший чтобы ему помогали как дитю чашу из рук пытался вырвать.