Текст книги "Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)"
Автор книги: Vuya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
– Ну во-первых, уверенности не было, а во-вторых, и в самых главных, я представляю последствия твоей смерти, и знаешь, лучше безызвестная кончина, чем то, что произойдет. Я расскажу тебе одну историю, ее подробности мало кто знает и помнит, все же две тысячи лет прошло, но она будет актуальной сейчас. Это было еще до Великого Исхода, когда Равнина Разнотравья была заселена орками, и две твердыни берегли ее от людей, Неугасимая Даэдрахир, и Неприступная Ллаевоан. Тогда командующей гарнизоном Ллаевоан назначали Кагарок, старшую дочь Кагарин Белой смерти, она была еще достаточно молода, но пошла в мать, и многие ей пророчили великую судьбу, так вот в период восполнения, гарнизоны нарьямских крепостей уменьшаются, воительницы обычно уезжают в родные места, где рожают и воспитывают следующие поколение. В тот период Восполнения Кагарок домой не поехала, она осталась в крепости укреплять свою власть. Ей были важны северные земли, она вообще-то метила стать наместником в Оре Орон к следующему периоду и потому ей нужно было выслужиться, ее же мать и младшая сестра вполне себе родили, но и та и другая родили сыновей. Из двух мальчиков этого рода Тетрарх отобрал в жрецы сына Кагарин, отняв его у матери и забрав с собой в Главный Храм Шилок на воспитание, сына же ее младшей дочери принесли в жертву Богине. Это только так говорят, что эти жертвы легкие, нет на самом деле они страшные, и они делают с нарьяма то, что делают. Женщина, потерявшая ребенка, черствеет, по сравнению с такой потерей другие просто незначительны, они становятся жёстче, они закаляются. Так говорят. Я не хочу судить, но как по мне некоторые просто едут крышей. Не выдержав такую утрату, младшая дочь упросила мать отправить ее к сестре, служить в Ллаевоан, хотя бы на время. Родная кровь рядом, а ни детей, ни беременных, ни жрецов в крепостях нет, это помогает. Кагарин дала добро, а сама уехала из Оре Отрона в столицу в Лес Теней. Дальше ты, возможно, знаешь, что случилось, потому что есть несколько баллад про гибель Ллаевоан. Люди, воспользовавшись ослаблением гарнизонов напали на крепость, захватили ее, в песне этого не поется, но обе дочери Белой Смерти погибли, мои сестры, которых я никогда не знал и не видел. Кагарин из трех своих детей одним днем потеряла двоих, причем тех двоих которые могли бы продолжить ее род. Ее лишили будущего, она потеряла все. Что она сделала? Воспитала сына, не как надежду на будущее, а как повод, чтобы ей разрешили возглавить поход и захватит Ллаевоан. Ее бы не отпустили на войну без наследника, она сделала его из сына, что редкость, но случается. Ллаевоан был сожжен, через 50 лет, то есть все, кто были виновны в смерти дочерей Кагарин уже были либо мертвы, либо очень стары, но она все равно уничтожила и всех защитников крепости, и крепость, а заодно и сама там погибла. Ее меч перешел мне, я последний Кага, других не будет. И это всего лишь одна воительница, одного весьма скромного рода. Что уничтожит твой отец, потеряв тебя, как думаешь?
Андунэль серьезно посмотрела на Кагара:
– Всех нарьяма, а до того большую часть орков…
– И уничтожая нас, он положит в землю большую часть эльфов. Этот мир таким каким его знаем мы с тобой погибнет, если верить пророчествам, то Шилок восстанет к жизни после смерти последнего нарьяма, Темная Богиня не лучший гость к ужину. Но даже и без нее мир, все равно станет иным, без нас, вас, орков, он станет человеческим. Нашему миру все равно настанет конец. Дороговата цена за одну мертвую эльфийку, как мне кажется, так что живи уж.
Тем днем принцессе снились кошмары, кругом все горело, она кричала уходящему куда-то в огонь отцу, звала мать, которую никак не могла найти, везде летали черные вороны, а под конец сна почему-то умирая, смотрела на стоящего над ее телом Кагара, его белоснежные, белее чем у настадрена Феанора, волосы развивались на ветру, и ей хотелось ему сказать, чтобы он их уже заплел, не удобно же воевать, когда волосы лезут в глаза. Она проснулась еще до заката, ощущение было ужасным, слезы сами потекли из глаз. Андунэль рыдала, и рыдала, и рыдала, пока наконец-то голос не подал Кагар.
– Ты там не утонишь? – он даже вылез из своего укрытия за лавкой.
Он вообще странно спал, игнорируя возможность удобного сна, Кагар ночевал даже не на самой лавке, а почему-то за ней.
Андунэль уселась в кровати всхлипывая:
– Вот почему ты спишь за лавкой? Это у вас, нарьяма такой обычай или что?
– Не, я сплю за лавками, скамьями, диванами, иногда за сундуками, потому что никому не придет в голову меня там искать. Ну представляешь, сюда прокрадывается убийца, чтобы меня убить, как думаешь, где он станет искать меня днем во время моего сна? Ну конечно в кровати, а я не там, я за лавкой, и мне хватит времени его самого убить, пока он меня высматривает.
– Ты в курсе, что ты больной на всю голову? – еще раз всхлипнула Андунэль.
– Зато мне больше двух тысяч лет, и я жив, по-моему, это достойный аргумент. Чего ты плачешь то? Сны что ли хреновые? Кто умер то?
– Никто не умер, но было слишком много огня, и вообще будь так добр заплетай волосы.
– Меня сейчас напугала твоя фраза, она какая-то многозначительная.
В Кагара полетела подушка.
– Прекращай эти свои шутки.
– Ни за что, мне нравиться, – смеялся Кагар, поймав подушку, которая до него даже не долетала.
– Так у тебя есть план?
– У меня его нет, и все усугубляется тем, что Зурх’Кхаету я тебя отдать не могу, он продаст тебя в гарем в Срединное Царство, хочешь?
– Нет, но почему? С ним нельзя договориться? Как же так?
– Ну он же гоблин, у них выгода важнее всего, и ему выгоднее тебя продать туда, поэтому ты на Н’гьяр не плывешь, так что даже если есть шанс отложить нападение твоего отца, то как только он поймет что у гоблинов он сможет выкупить только своих гвардейцев, но не тебя, думается он тут же и осадит город. Знаешь я бы отпустил тебя, от нарьяма, конечно, не сбегают, но вот тебе бы удалось, другое дело что это бы все сделать бы безопасным способом.
– А нельзя дать возможность Галиону сбежать и прихватить меня с собой?
– А еще лошадь и всех ваших раненых соплеменников? Или ими пожертвуешь, сразу скажу их всех казнят. Ну и потом по вашему следу пойдут налетчики, а то и наши разведчицы, вас перехватят, далеко вам не убежать. Тебе надо устраивать побег из вне, а не изнутри. У тебя на самом деле жених то есть? Мужа ясное дело нету, а то бы в Оплоте был бы он, а не ты.
– Нет жениха.
– Ну, а любовник? Хотя да, это ж не про вас. Ну хоть тайный возлюбленный, против которого отец?
– Мой отец уже был бы за любого, мне триста лет, а я не замужем.
– Ммм… и что? Это много что ли?
– Ну вообще-то да. Это очень поздно для замужества, мне бы уже ребенка моего женить, а не себя пристраивать. Я старовата.
– Бред какой-то, нарьяма в триста первого ребенка рожают. Первого! А раньше трехсот вообще не серьезно никого рожать и воспитывать. Чего ты там навоспитываешь, когда сама вон еще плачешь из-за кошмаров? Ладно, проехали, мужа нет, любовника нет, возлюбленного тоже, и где мы принца будет делать, женщина?
– Какого принца? – непонимающе потрясла головой принцесса.
– Который спасет прекрасную принцессу от ужасного чудовища и потом жениться на ней! Сказки, все дела. Я их прилично так прочел.
– Мечтал спасти принцессу что ли?
– Нет, учился на ошибках чудовищ. Давай, думай, ты лучше всех других знаешь своего отца, как его остановить от захвата Раны?
– Мне нужно написать ему письмо, и передать по таким каналам, которые не вызовут подозрений. Если он хоть на минуту заподозрит, что ты дал мне возможность написать и отправить письмо, он не поверит в его содержание. Мой отец ненавидит тебя, и решит, что ты заставляешь меня писать это, чтобы он не осаждал город, и тогда он его конечно же осадит.
– Что ж принцесса, придется тебе сдавать мне тех, кто может сотрудничать с эльфами, – Кагар смотрел ей в глаза.
– Хм… – она закусила губу, – это тяжелый шаг.
– Придется принимать решение, либо довериться Темной Твари, и моему слову, либо…
– Мак’Хаграт? – переспросила Андунэль, отчего-то в это самое «слово чести», такое как дают орки она верила, теперь уже верила.
– Мак’Хаграт, рыжая.
– Меня Андунэль зовут, вообще-то.
– Дева заката, красиво, но я все равно не запомню, я вообще имена не запоминаю, так что не волнуйся будешь Айрой, все же это очевидно.
========== Делать нужно то, что должно или то, что умеешь. ==========
Андунэль в подземелье, туда, где располагалась камера пленных эльфов притащил огромный орк Окаргак, для нее там расстарались, видимо Ирше или даже сам Кагар распорядились, поставили стул напротив решетки, выполняющий роль двери в камеру. К решетке подошел Галион, и увидев принцессу даже выдохнул от облегчения:
– Я рад вас видеть леди Айра, – улыбнувшись склонил он голову, выглядел Галион не лучшим образом, он сам и одежда были грязные, глаза казались воспаленными, волосы, спутанными, даже несмотря на то, что были заплетены, и это при том, что капитан королевской гвардии не был ранен в бою. Его плаща на нем не было, видимо отдал кому-то из тех, кто нуждался больше.
Орк, вставший прямо напротив решетки за спиной эльфийки грозно так проговорил:
– По-эльфячи не балаболкать, только так чтоб было всем понятно.
– На эльфийском, достопочтенный Окаргак, и меня предупредили уже, – дальше она обращалась уже к Галиону. – Я вижу вас тут содержат не в лучших условиях, а лекарь хоть приходит? – нахмурилась принцесса.
– Лекарь приходит, да, и перевязки делают, настойки оставляют, кормят, да все терпимо, миледи, мы все же в плену. Вас как содержат? Ваше как здоровье? Как кости?
– Хорошо содержат, – кивнула, – в тепле, в сухости, кормят тоже отлично, – она отцеживала слова, и Галиону показалось что принцесса очень злиться, – ребра почти срослись, с ногой хуже, но и ею занимается мастер Андар, нарьямский лекарь, не орк.
– Миледи? – Галион удивился, и даже испугался что о происхождении принцессы стало известно.
– О, ну знаете, к женщинам и мужчинам у нарьяма разное отношение, вот мне и повезло в отличии от вас, капитан. На чем вы хоть спите? В камере есть кровати, или вас на куче сена с ранеными разместили? – голос ее высочества зазвенел таким гневом, что тут даже орки вмешались.
– Да не, им тама дали матрасы, эти… ну как тут положено, с сеном. Хорошие матрасы, че ты недовольна, даже мышами не грызаны! – попытался урезонить гневливую девицу один их орков.
– О, ну отлично, что же! Если вы господа орки считаете, что такого содержания достаточно для ваших пленных, я кто такая, чтобы с вами спорить? Но может все же я могу осмотреть камеру?
– Не можно! Тебя к ним пускать не велено.
– Тогда не их камеру, а соседнюю? Соседнюю то можно?
– Ну соседнюю можно. Можно ж ей, парни, камеру открыть?
– Миледи, – только и успел Галион удивиться, – что вы делаете?
Он единственный кто представлял себе характер принцессы, и прекрасно понимал, что Андунэль просто так не стала бы напрягаться, значит собралась что-то устроить, разозленная тем, в каких условиях они содержатся. Конечно, принцессой бы восхититься, но ведь сразу страшно становиться, одно дело ее порывы помогать, другое реальная опасность каждого шага, предпринимаемого в таких условиях.
Окаргак открыл эльфийке дверь в камеру, с помощью все того же стула она туда вошла, от помощи орка отказалась, тот отвлёкся то всего на секунду, вернул страже ключи, а то мало ли ловкая деваха их решила выкрасть и эльфам перекинуть как-нибудь, так чтобы не попасть впросак и не подставить парней под драку с Лучом Рассвета орк решил подстраховаться. Однако, когда он повернулся обратно к камере решетка была закрыта, а цепь, на которую вещался замок была протянута наоборот, не из камеры, а в камеру. В недоумении Окаргак подошел и дернул решетку, но та не открылась.
– Ты… ты… ты чего это? – он просто не мог взять в толк что происходит.
– Я пленный эльф, и решила, что мои условия содержания должны соответствовать тем, в которых содержатся другие эльфы.
Орк дергал и дергал решетку, та была отличная, свежая, такую вырывать с частью стены разве что.
– Бешеная бабища, а ну вылазивай давай оттуда!
– И не подумаю. А вы достопочтенный Окаргак лучше зовите наместника, можете, конечно, коменданта попробовать позвать, но лучше сразу наместника.
Андунэль уселась на свой стул и сложила руки на груди.
***
У Кагара выдалась крайне неудачная ночь, первое же что ему сообщили, что в городе подожгли два амбара с мукой. Один успели потушить, второй сгорел. Часть муки из потушенного удалось спасти, однако не все. Люди начали действовать, вредя прежде всего себе. Орки не ели хлеба, их рацион в основном состоял из мяса, так что такие поджоги должны были влиять на недовольство именно людей. Сначала горят амбары, потом улицы, а потом и замки, что не мудрено. Он конечно же выставил охрану возле основных городских хранилищ зерна, назначил больше уличных патрулей, но кто как не он сам знал, как легко это все обойти, в том, что в городе осталось достаточно людей, могущих выполнять такие поручения Кагар не сомневался.
В своем воображении наместник уже слышал, как с площади в толпу разносятся речи подстрекателей:
– Горят амбары с мукой, не с мясом, это специально, чтобы половина из нас не пережили зиму! Это все они, их вина, захватили город, а теперь ждут пока мы все умрем с голода!
Голодных мятежей не миновать видимо.
Второе приятное событие исходило не от людей, а от орков. Ирше пожаловала с докладом, о том, что гарнизонные казармы оркам неудобны и не приятны, если их не греть, то спать на каменном полу даже на матах из сена было не комфортно, а если их прогревать, то сначала было жарко, а потом каменные мешки слишком быстро остывали. За стенами на площадях кланы ставили свои шатры, и размещались как могли, но с удобством, сейчас даже пол порта занимали орочий лагерь. Но в замке, во внутреннем его дворе места на нужное количество шатров для размещения там гарнизона просто не было, даже на треть и то не было.
– Кагар, я согласна с ними, – качала головой Ирше, – ты же понимаешь, мы не привыкли к подобному, я прошу тебя подумай, может мы можем где-то за стенами разместиться, на ближайших площадях, а по тревоге собираться?
– Ты сама понимаешь, какой это бред? – вздыхал Кагар.
– А мучать собственных бойцов не бред?
В конце разговора Ирше окончательно вышла из себя, и пообещала Кагару такими темпами бунт и среди орков гарнизона, обосновав это тем, что кланы начнут отказываться служить в замке, и будут проситься в город.
А потом и вовсе пожаловала Зувлок с требованием немедленно, чуть ли не тотчас же, прикрыть все храмы и запретить культ Великого в городе. Как раз на моменте попыток выторговать у Серебряной Ведьмы хоть с пары недель отсрочки в зал как-то неловко и бочком протиснулся Окаргак, заметив его, Кагар подумал, что если у него еще и принцесса сегодня сбежала, то он просто пойдет и спрыгнет вниз с Даэдрахир, ну в конце концов он всегда любил эту башню, и если она станет его освобождением, то это даже хорошо. Попросив у Зувлок подождать с криками, Кагар подошел и подманив орка пальцем шепотом прошипел:
– Только не говори мне, что эльфийка на одной ноге умудрилась обдурить вас и устроить массовый побег своим соплеменникам…
– А? Не-не-не, все наоборот! – пробубнил орк в нерешительности.
– Это как наоборот? Эльфы вас обдурили и устроили побег ей?
– Да нет же, никто не сбегал. Все, наоборот.
– Ну! – скомандовал уже не шипением, а очень даже в голос Кагар.
– Рыжая эта заперлась в камере.
– В какой камере?
– В соседней камере.
– И?
– И все. Сидит, требует тебя и песни поет.
Кагар ладонью провел по своему лицу, вздохнул:
– Ладно, я понял, иди стереги их там всех, песни пусть поет, только на всеобщем, пригрози ей, что будет петь по-эльфийски плетей получит не она, а воины. Понял?
– На эльфийском, – поправил орк Кагара, но словив явно угрожающий взгляд, поправился, – так она и поет на всеобщем, и все про тебя.
Нарьяма цокнул и закатил глаза, потом хлопнул орка по плечу:
– Ладно пускай уж развлекается, иди давай. Я приду, а может и нет, пускай сидит, раз захотела.
– Так и скажу, – кивнул орк.
А Кагар вернулся к спорам с Зувлок.
– Что у тебя там стряслось? – неприятно улыбнулась командующая.
– Моя пленная эльфийка заперлась в камере и поет песни.
– М, – многозначительно потянула Зувлок, – скажи мне, она была сумасшедшая, или ты умудрился свести сума нормальную женщину за столь короткий срок?
– Нет, она нормальная, просто у нее странные фантазии.
Красавица Зувлок переваривала эту информацию пару секунд, потом пожала плечами:
– Что ж, все бывает! Вернемся к нашим баранам… А точнее к храмам.
***
Когда Кагар наконец-то спустился в подземелье замка на улице уже рассвело. Открывая дверь, он услышал жутчайшее пение на два голоса, мужской и женский, и если мужской хотя бы попадал в импровизированный ритм, то женский… Боги, пела принцесса примерно так же, как шила. Нарьяма даже задумался, а что вообще умеет эта женщина? Или принцессам ничего не нужно уметь?
«И сколько б не рыдала мать,
Злодейства Твари не унять,
В его подвалах на века
Хранится череп ее сынка!» – гласили последние слова песни.
Самое умилительное в этом во всем было то, что орки притащили себе лавку и сейчас даже аплодировали, и гоготали под это выступление.
– И что тут происходит? – рявкнул Кагар, несколько раздосадованный, он это творение, какого-то барда неудачника знал, и теперь представлял сколько раз в ближайшее время он теперь это выслушает, орки любили петь, хоть и делали это своеобразно.
Орки подскочили, но так старательно изображали, что не смеются, хотя, конечно, им было жутко весело.
– Это… как его… культурное просвечивание.
– Культурное просвещение, – поправила рыжая.
– Все ясно. Ты закончила этот балаган, правда же?
– Я много песен знаю, а некоторые готова и повторить.
– Хорошо, давай рассуждать логически… ну как бы в теории, просчитаем возможности. Я не орк, и могу в отличии от них просунуть руки между прутьев, нащупать замок, открыть его, ну понимаешь, да?
– Как только просунешь сюда руки получишь по ним стулом, рассуждая логически в теории.
– Тогда я могу их не просовывать сейчас, а подожду, когда ты уснешь, и тогда просуну, сама же понимаешь, тебя в твоем юном возрасте хватит часов на сорок, а потом все, а у меня запас куда дольше.
– Хорошо, ты откроешь дверь, вытащишь меня из камеры, но я откажусь спать в кровати, буду спать на полу, тушить камин, не стану укрываться, и откажусь от еды, лекарств, а то и от воды… неговоря уже обо всех иных договоренностях.
– Леди Айра – Галион просто не выдержал, – зачем вы это?
– Вон слышишь за стеной говорит голос рассудка, эльфийского. Голос говори ей что она рехнулась.
– Галион молчи! Я знаю, что делаю, и не нужно лезть в это.
– Ну да голоса рассудка ты слушать не желаешь, хорошо. К кровати я могу тебя привязать, а кормить силой, например?
– Хм… Мне кажется, что это идет в разрез с твоими же интересами и некоторыми обещаниями.
Кагар задумался на пару секунд.
– Ладно, подловила. Давай высказывай свои требования, а то мне мало сегодня требований. Давай, давай! Как же сделать так, чтобы ты соизволила покинуть камеру и вернуться к нормальному разговору?
– Условия содержания эльфов недопустимы, и раз они в таком положении, то и я предпочитаю быть в таком же.
– Да нормальные у них условия, матрасы хорошие, наши, а не людские, – начал было оправдываться орк, но Кагар от него отмахнулся.
– И что ты мне предлагаешь? – Кагар не выдержал, слишком уж много на него сегодня навалилось проблем без решений, – выпустить Луч Рассвета из темницы, разместить его в гостевой замка, может даже в соседней комнате с тобой, и приставить к нему, дай подумать, десяток? Или может два десятка орков? Я больной по-твоему? Это же дураку понятно он сбежит, убив всю охрану, заодно тебя прихватив, а мне потом отвечай! Хватит уже придумывать херню.
– Чего завелся, господин наместник? Я такого и не требовала. У меня есть пока еще голова на плечах, и я умею думать. Оркам не нужны казарменные кровати, вот и вели им сюда их принести, а заодно матрасы, подушки, одеяла. Заметь я не письменные столы и кресла требую, а кровати, которых у тебя должно быть полно, тут сколько солдат содержали. Вот и устроил бы. Оркам дел то даже не на час, а ты орешь про… ерунду.
Кагар зажмурился и покрутил головой, задирая ее верх и зачем-то сам себя дергая за волосы на макушке, так он просидел не меньше минуты, потом вздохнул:
– Прекрасно, это выполнимые требования, и я согласен, но тебя ждет наказание за такие выкрутасы.
– Нарьяма! – рыкнул из-за своей решетки Галион.
– Заткнись, ты голос рассудка, тебе же сказали, – вздохнул Кагар, – а вы чего стоите, слышали ж все, бегом к коменданту, пускай выделит вам бойцов в помощь, и вперед организовывать пленникам условия.
***
Окрыленную своим успехом Андунэль Кагар вернул в их комнату уже после полудня. Ей даже спать не хотелось, только улыбаться, в конце концов она получила то, что хотела, и ужасному Кагару Темной Твари пришлось идти ей на уступки.
– Что ж ты такая довольная то? Злорадствовала бы хоть малость бы поменьше, – возмутился он, опуская ее на кровать, – и вообще раз такая умная и деятельная занялась бы решением своей проблемы.
– Я уже все придумала, но тебе придется найти для меня ядовитое растение, такое которое вызывает сыпь, или даже ожоги.
– Допустим я найду для тебя такое растение, дальше что?
– Я сымитирую, что мне стало хуже от настоек мастера Андара, да, конечно, придется от них отказаться, а мне жаль, как бы не было мне тяжело это признавать, но они действительно хорошо работают, так вот раз уж мне нельзя принимать ваши настойки, то придется обратиться к местной травнице, пускай она что-то придумает. Обычно травницы ведут активную переписку с Храмом Ивэ, надеюсь хоть одна в Ране такая да есть, и возможно ты будешь так невнимателен и отвлечешься, а я тем временем передам ей пергамент с просьбой отправить в Лес, откажет одна, повторю спектакль с неподходящим лечением и позовем другую. Все будет выглядеть для травниц, как будто я симулянтка.
– А я идиот, который этого не замечает.
– Вообще да, но для тебя так важно, что о тебе думают травницы или эльфы?
– Ладно, мне плевать кто и что обо мне думает, лишь бы твой папаша не приперся, мне ведь только его не хватало сейчас.
– До чего не хватало?
– До полной жопы!
– Прекрасно, я очень рада, что у тебя все не ладиться, и может ты будешь так добр, расскажешь мне что именно у тебя не ладиться, чтобы я могла уже точно знать, чему я радуюсь?
– Нет, все же вы эльфы, существа невероятно добрые и благодарные. Я тут иду на всякие уступки чтобы ее шкуру спасти, а она радуется моим проблемам. Ты сама чистота и невинность помыслов. От меня требуют закрыть все храмы Великому, причем Зувлок дает неделю на решение этого вопроса, иначе начнет доносы в столицу строчить, а это чревато неприятностями, огромными такими. Еще отступником Веры назовут, и доказывай потом, что ты все на благо нации делал. Я закрою храмы и получу религиозные восстания, а у меня и без этого амбары горят и орки недовольны, куча лишившихся домов горожан, непонятно куда девать и тех деревенских, кто прятался тут, снимал жилье на постоялых дворах, в общем все не просто.
– Хм, дай-ка подумать… У тебя есть храмы, в которых люди молятся Великому о помощи, и куча лишенцев, которым надо помочь, действительно какая проблема. Когда в Карас Сильмэ есть те, кому негде зимовать они зимуют во Дворце, а если и там нет места, то свои двери распахивает Храм Ивэ. Я понимаю, что в Храме Шилок, вряд ли кто-то станет жить, и все же, ты не думал о том, что твоих лишенцев можно разместить в Храмах.
– В храме Шилок, живут жрецы Шилок…
– Ну вот видишь, даже там кто-то живет. У тебя действительно полно кроватей, матрасов и одеял казарменных, да и тут комнаты обставлены. В общем давай собери все что можно и устрой жизнь людям, которые в этом нуждаются, прежде всего займись семьями с детьми, особенно теми, где погибли отцы.
– А я все думал, что же такого умеют принцессы, раз они не умеют больше ничего.
– Вот это сейчас что был комплимент или оскорбление? – скривилась эльфийка.
– Констатация факта. Ты, кажется, говорила, что тебе скучно, правда?
– Хочешь, чтобы я вместо тебя работала на твое благо, нарьяма?
– Хочу, чтобы ты со всей своей эльфийской добротой помогла несчастным жителям этого города, которые так нуждаются, но так страдают под гнетом моего неумелого управления. А я твоим драгоценным соплеменникам печку чугунную в камеру организую, и еще и кормить будем их не хуже, чем тебя, давай, а?
– Но ты будешь меня слушать, и говорить то, что я скажу тебе говорить!
***
– Я наместник Владычицы Теней в Ране, властью и словом Ее повелеваю, – Кагар в длинном черном кафтане, почти таком же, как и у Андара, единственное что все же украшенным по спине буфами, напоминающими позвоночник и складками по груди имитирующими ребра, стоял на возвышении возле резного кресла в главном зале ранийского замка перед созванными туда представителями городских жителей, от оставшейся в живых мелкой аристократии до представителей кожевников и кузнецов Нижнего города, – принять людей лишенных крова и стола в Храмах Великого, дать им крышу над головами и постель для сна. Где, как не в доме их Бога получать людям помощь? С нашей стороны мы поставим в храмы в количестве кроватей и постельных принадлежностей, ширм для организации пространства, столов для организации трапез, а также снабдим необходимой провизией. Отныне повелеваем, что в Храмах получат пропитание не только те, кто лишен крыши, но и те нуждающиеся, кто в силу каких-либо обстоятельств лишен заработка, но более всего наша забота должна быть проявлена о детях лишившихся родителей, сиротах полных или оставшихся на попечении одного взрослого. Мы просим, и даже требуем у священнослужителей в эти тяжелые для города и горожан времена проявить смирение, и сослужить благостную службу, протянуть руку помощи своим прихожанам не только духовную, но и прежде всего материальную. В связи с данными указами, с завтрашнего дня во всех храмах Великого будут отменены ритуальные службы, а залы и помещения переоборудованы для проживания нуждающихся. Мы так же просим служителей культа обеспечить сохранность вашим реликвиям, для сохранности статуй, манускриптов, свитков, книг и икон, вы можете вынести их из залов, и убрать в подвалы храмов, или отправить их в замок. Надеюсь, церковь не отвернется от своих детей и сделает все, чтобы бедствия, обрушившиеся на них, не стали для них ношей непосильной.
***
Леа была травницей всю свою жизнь, а до нее ее мать, а до матери, бабушка, и до бабушки, и бабушки ее бабушки, в общем она была потомственной травницей с самого детства, могущей определить не только что перед ней за травы, но и в каких сборах они годны. Сегодня вечером, сразу после заката к ней в лавку завалилась огромная лысая орчиха и без особых расшаркиваний потребовала собраться и топать, именно так она и выразилась, топать к наместнику, потому что тому нужна была какая-то там консультация. Памятуя и, кто именно у них наместник, и что именно поется о нем в песнях, а более всего с ужасом вспоминая горящие за стенами города трупы из замка, желания увидеть этого самого наместника Леа не испытывала, но и выбора у нее не было. С огромной лысой орчихой не поспоришь. Хотя травница боялась, ведь всем и каждому известно, что она вела переписку с храмом Ивэ, а иногда и с самим настадреном Феанором, тем более что совсем недавно к ней ввалился местный коновал и шепотом намекал, что если у нее будет полезная для Леса и эльфийского короля информация, то все через него, в том числе и оплата полезных сведений. Лукавить Леи самой себе было не зачем, она предпочла бы полезных сведений для Леса и лесного короля не иметь вовсе, чем иметь за них награду, но опять же, что поделать, если город захвачен, в замке сидит самый главный враг, а в замок пригласили именно ее.
Женщина взяла с собой в замок свой сундучок с основным набором трав, ну мало ли что, и отправилась в замок. До ворот ее довезли на телеге, а в замке с рук в руки лысая орчиха передала ее еще более здоровой и клыкастой особе с гривой кудрявых волос и огромной шкурой, накинутой на плечи. Эта с самым свирепым видом проводила ее внутрь, и, прежде чем постучать в дверь комнаты, к которой вела по лестнице, сказала:
– Да ладно тебе так бледнеть, тебя ж не на пытки привели. Помощь твоя нужна. Ну, приободрись.
Потом постучала в дверь и не дожидаясь ответа втолкнула Лею прямо за порог. Перед бедняжкой предстала очень необычная картина. В комнате было двое мужчин нарьяма, один пониже с белыми волосами, а второй высоченный с черными. И тот, что был с черными явно был на нервах, хуже, чем сама Лея, а белобрысый в свою очередь был спокойнее каменной тверди.
– Женщина, ты специалист по травам, так? – спросил белобрысый, очень неприветливо.
Зато черноволосый был само очарование, отодвинув для Леи стул, и помогая снять плащ он завал вопросы куда интеллигентнее:
– Госпожа, возможно вы знаете, есть ли такие травы, коренья, или может мхи, которые вызывают у эльфов кожные высыпания и болезни?
– Да многие, ядовитые, как и у людей, только у эльфов проходит все быстрее, и шрамов не остается.
– Кагар, ты совершенно уверен, что леди Айра более ничего не употребляла, кроме предписанного?
Леа еще раз взглянула на белоголового, значит вот это и есть Темная Тварь, ну что же без когтей и красных глаз, но явно очень неприятный тип.
– Да уверен я, она ж одна не остается. Да что ты так переживаешь то?
– Я не мог ошибиться, и просто не понимаю, откуда такие последствия, ничего такого в моих настойках нет.
– Ой, успокойся, помрет эта, новую отловим.
После этой фразы наместник стал Леи противен куда сильнее.
– А могу я узнать в чем собственно дело? – спросила все же травница.
– Там вон кровать, а в кровати то самое дело, – ответил Кагар, – ты только осторожнее, если она заразная на вид не прикасайся, не хватало только в город какую-нибудь болезнь вынести.
В три раза противнее. Она подошла к кровати, где в простынях и подушках сидела рыжая эльфийка, за острое ухо были заправлены волосы, и потому ошибиться было невозможно. Лицо, шею и видимые части рук этой эльфийки покрывала сыпь, местами достаточно сильная, а кое-где и вовсе с волдырями. Такой эффект давало кучу трав, но правда ими надо было натереться, или еще сок некоторых растений, если его добавить в ванную. Это могло быть что угодно, пришлось бы это на себя наносить. Эльфийка быстро коснулась указательным пальцем губ, и тогда до Леи дошло, что тут все точно не случайно. Она подошла к эльфийке и начала осматривать ее, руки, ноги, даже за спину заглянула, как раз во время этого осмотра в рукав в ее рукав эльфийка и подсунула что-то, судя по всему, плоское и сложенное, это было так виртуозно проделано, что Леа взглянув на свой рукав не поняла бы что там что-то есть, если не чувствовала этого.
