Текст книги "Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)"
Автор книги: Vuya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
Андунэль ничего не оставалось, как скривиться в принеприятнейшей из всех улыбке.
– Что ж это убедительный аргумент.
– О, вечная Шилок, хоть что-то на тебя действует! Сейчас ты пойдешь со мной, и поскольку я тебе не орк таскать тебя на плече со всеми удобствами, и без усилий с твоей стороны, ты поедешь на закорках. Поэтому будь так добра, держась за мою шею не души меня, иначе я ведь могу тебя и уронить.
– И куда мы идем, я могу спросить?
– Можешь, но я не отвечу, не здесь и не сейчас. Все, – он присел перед ней спиной, так чтобы ее сломанная нога попадала ему под локоть, – хватайся.
И что ей оставалось? Только перекинув его косу, через его же плечо, обхватить руками, повиснув на спине, а потом еще и когда он стал подниматься удачнее расположить здоровую ногу, сжимая сильнее бедрами его тело. Ребра тут же отозвались тянущей болью даже под прочной орочей повязкой, дышать стало тяжеловато, пришлось наваливаться на его спину всем телом, чуть ли ни носом упираться в белобрысую макушку. Более глупо, неловко, подавленно Андунэль себя чувствовала разве что, признаваясь Менэльтору, что у нее что-то с ключицей. Хорошо хоть эта травма не давала о себе знать. От мыслей о Мэле защипало в носу. Вот что стало с ним? И что теперь станет с ней? Ощущение собственной беспомощности было унизительным, страх видимо шлифовал это ощущение, а боль делала ее особенно уязвимой ко всему, что угодно сейчас могло стать спусковым механизмом для самой настоящей истерики. А напряжение было таким, что рвануть просто должно было.
И оно рвануло. Ее сразу напрягло, что в замке по лестнице он направился не вниз, туда, где обычно находятся всякие подвалы, темницы и пыточные, а наверх. Два пролета, переход под арку и вот они в комнате, тускло освещенной свечами и камином. Главным предметом этого жилого помещения была кровать, она бросалась в глаза моментально, и для вымотанной психики Андунэль сие произведение мебельщиков стало последней каплей. И стоило Кагару толчком ногой назад захлопнуть дверь, как на него тут же обрушился град ударов кулаками.
Так вот что она делает здесь, вместо пыток и допросов он решил учинить с ней что похоже. Страх совсем завладел принцессой, не было ни мыслей, ни решений. Ни даже осознания происходящего, только страх, отчаяние и паника, только желание оказаться как можно дальше от него, от этой комнаты, от этой кровати. Где угодно, как угодно, с кем угодно, лишь не тут.
– Отпустил меня! – заорала эльфийка, всячески отпихивая мужчину и пытаясь вырваться.
Она била его и вырывалась изо всех своих сил, со всей своей решительностью и остервенением. Кагар по инерции попытался ее удержать, но пленница явно сбесилась, в ход пошло все, и когда она рванула его за волосы, он просто отпусти ее ноги.
Леди рухнула на пол, на ногах ей было никак не удержаться, а потому она приземлилась задом на каменный пол, и это должно было быть больно. Но боли не было, ничего не было, кроме обострившегося до предела основного инстинкта – самосохранения. Она попятилась, отползая дальше и дальше от основной угрозы своей жизни. Нарьяма что-то говорил ей, она слышала его голос, видела, как шевелятся его губы, но не понимала ни слова. Да и какое ей было дело до его слов. Сейчас ничего не было важнее, чем увеличивающиеся расстояние между ними. Вскоре спиной принцесса уперлась во что-то твердое. Пришлось оборачиваться, отвлекаться на преграду. Это был столик. На столе стояла ваза. Что ж, ваза была хоть каким-то оружием. Андунэль пришлось встать на колени, подняться опираясь за столик на одну ногу, чтобы хватить эту вазу. Только теперь эльфийка ощутила, что дышит шумно и поверхностно, что сердце стучит аж в ушах, слезы ручьями текут по щекам, а зубы стучат друг об друга. В голову наконец-то пришла связная мысль, о том, что ваза ей не сильно поможет, о том, что она в западне и это конец, но Анкалима не умеют сдаваться, вообще не умеют, и Андунэль не умела тоже. Краем глаза принцесса видела подсвечник, вот он куда полезнее, чем ваза, и он-то ей был нужен.
– Айра, – как-то излишни спокойно позвал ее нарьяма, у него был очень низкий голос, глубокий, как будто шел не из горла, а из груди.
В этот самый момент ваза полетела в него, а она полетела к комоду, на котором стоял спасительный подсвечник. На сломанную ногу опереться пришлось. Теперь уж боль молнией пронзало все тело, как будто через позвоночник в мозг, но это не имело значения, Андунэль кричала, кажется, однако подсвечник все же оказался в ее руке. А сама она повисла на том самом комоде. Угрожающе выставляя руку со своим оружием в сторону Темной твари, эльфийка закричала:
– Не подходи ко мне! Не смей трогать меня!
Кагар стоял там же где стоял до этого, в объятиях прижимая к себе брошенную ей вазу.
– Да-да, как пожелаешь!
Картина была нелепой, глупой, идиотской, но менее страшной не становилась. Еще раз тыкнув подсвечником в его сторону, она истерически рассмеялась.
– Ты поаккуратнее с огнем. Себя ведь подожжешь, – все так же спокойно посоветовал ей нарьяма.
– Я лучше заживо сгорю, – смех, слезы, паника все разом и в одну фразу, – чем позволю такому как ты прикоснуться ко мне, – она снова воинственно ткнула в его сторону подсвечником.
А до Кагара наконец-то начало доходить происходящие тут, это все было бы до жути смешно, если бы не было так грустно. Надо было что-то делать, и, если откровенно, ему хотелось, вырвать у нее этот долбаный подсвечник, связать по рукам и ногам, а после вовсе вырубить ударом по голове посильнее, и наконец-то лечь спать, но внутренний голос подсказывал, что вариант этот хоть и быстрый, но не правильный, и ничем хорошим он точно не обернется. Поэтому оставался вариант долгий, разговорного жанра.
– Милостивая Ивэ, дай мне сил, – громко выдохнул нарьяма, чем совершенно точно шокировал эльфийку, та орать прекратила, даже поток слез остановился. А на него уставились огромные удивленные оранжевые глаза.
– Ты-ты-ты-ты, чего это? – пораженная Андунэль от удивления заикаться начала. Нарьяма просящий сил у Ивэ, это же противоестественно. Ну вот совсем не может такого быть.
– А ты чего хотела? – он не двигался, так и обнимал вазу, – У Шилок просить сил в такой ситуации не вариант. Так может хоть Ивэ услышит. Помилуй меня женщина! Мне, конечно, льстит что ты считаешь меня видимо всемогущим, но серьезно, давай-ка вот это все отложим до лучших времен, а? – ваза перекочевала в одну из его рук, чтобы была возможность жестами показать, что все, он собрался откладывать.
– Чего? – ничего не понимающе вновь спросила эльфийка, но слезы так и не вернулись, и она слушала его, а это теперь было важно.
– Того, рыжая. Спать, говорю, хочу! С самого штурма Раны я не спал нормально, сначала сам штурм, потом переговоры, дальше резня в замке, и бессонный день с Зурхом, между прочим, ради твоей яркой головы, а сегодня совет. Я просто без сил! Уверяю тебя, как только я приму горизонтальное положение, вырублюсь сразу, и кроме милости богов тут уже ничего меня не спасет, чего бы ты там себе не нафантазировала.
– Я не понимаю, – бедняжка даже головой потрясла, наконец-то возвращая подсвечник на комод, но все еще сжимая его в кулаке.
– Насилия не будет, понимаешь? Не в той я физической форме, чтобы после стольких бессонных суток кого-то еще и насиловать. В общем прости, но этим днем никакого разврата и черной похоти. Только здоровый и крепкий сон! Так понятно?
– Ты меня за дуру держишь?
– Ну что сразу за дуру то? Всего то за женщину решившую разнообразить свой так сказать обыденный опыт! Ты пойми, я-то совсем не против подобного, но не со мной, пожалуйста. Это вообще не моя тема, все вот эти вырывания, принуждения, крики. Ну вот вообще не заводит. Уж за две то тысячи лет, можно же найти развлечения поинтересней, чем насилие над плоскогрудыми…
– Эй, – оскорбилась принцесса, вот так откровенно на ее небольшой размер груди никто не пенял.
– Тц, – цыкнул Кагар, – прости, не хотел тебя обидеть, но из песни слов не выкинешь.
– Придурок.
– Ну вот это другой разговор, как понимаешь из моего происхождения и положения, оскорбляющие меня женщины, куда более привычная картина, и если уж ты решишь роль жертвы отбросить, вот тогда, пожалуй, обращайся, в таком разрезе твой опыт я готов обсудить. Но не сегодня. Сегодня спать! Кровать в твоем распоряжении, скамья чур моя. Кстати, если ты все-таки решишь себя поджечь, вот там кувшин с водой, долго гореть я тебе не позволю, не в моих интересах.
Андунэль посмотрела на него, на кувшин, на подсвечник в руках, и только после на кровать. Нарьяма преспокойно вернув вазу на столик пошел к деревянной резной скамье с тяжелой спинкой, как на такой спать Андунэль не представляла, она была даже с виду жесткой, но Кагар видимо не врал насчет сна, потому что на скамью лег и ремень с ножнами, и кинжалы, которые прятались до этого под курткой. А затем он и вовсе отодвинул скамейку от стены.
– Что ты делаешь? – не выдержала принцесса.
– Спать собираюсь. А что делаешь ты?
– Я?
– Собралась так весь день простоять? Если да, то не смею мешать. Если же нет, то могу помочь дойти до кровати. Если пообещаешь не приставать ко мне со своими странными фантазиями.
– Хватит уже, это не смешно. Не приставала я к тебе и не собиралась даже.
– Так и я не приставал, и не собирался. А ты чего устроила?
– А меня нельзя понять?
– Понять то можно, но я об этом не подумал, моя вина. Признаю! Надо было сразу тебе все объяснить. Теперь то выслушаешь?
– Да, только можно мне сначала и правда сесть?
В этот раз Кагар просто подхватил ее под задницу и прямо как была перенес с места на место. Предусмотрительная дева подсвечника из рук не выпустила, все же мало ли все эти разговоры были военной хитростью. Нарьяма просто не мог сдерживаться, и все же посмеивался, помогая ей сесть:
– Ты правда считаешь, что вот это тебе поможет, а? Сапог снять помочь?
– Лучше, чем ничего, – честно ответила Андунэль, и вытянула здоровую ногу в сапоге, – помоги, раз уж взялся.
Стоило сапогу покинуть ногу владелицы, как эта самая ножка тут же скрылась под юбками.
– Скажешь что-нибудь про мой размер ноги, получишь подсвечником.
Кагар недоуменно посмотрел на сапог в руке и даже повертел его:
– Размер, как размер, чего тут говорить?
– Испугался, да? Ну и правильно, бойся подсвечника. Так зачем я тут?
– Самое безопасное место для тебя в Ране рядом со мной. Твоя жизнь либо очень дорого стоит, либо не стоит ничего. И пока я не знаю ответов, я действую из расчета, что ты должна быть в безопасности, цела и невредима по возможности. Я могу тебе это гарантировать, если ты снова не начнешь истерить и вредить себе сама. Вот и все на сегодня. Я действительно очень устал и хочу спать, и тебе советую. Но если будет хреново, зови что ли схожу тебе за орочьим пойлом. Кстати, – он достал из своего сапога длинный стилет, интересно, где на нем не висело оружия, – возьми, раз уж тебе так необходимо чем-то угрожать, а подсвечник давай будем использовать для освещения.
========== Почта нужная, важная, грустная и торговая. ==========
Ответ из Нонансира прибыл к герцогу недели через две. Официальная часть письма гласила, что приказы Его Светлости учтены и выполняются, граф Фальтон занялся делами Речных Земель, возглавил совет вассалов, и заодно отправил бумаги в столицу о почившем Сэймуре, лишении его и его семьи всех званий, титулов и земель. Однако была и неофициальная часть, в которой все тот же Фальтон обязался выплачивать матери, жене и сестрам Сэймура содержание, а заодно и дать приданное за девушками от имени герцога Серселена из собственных его средств. Кроме этого, весьма необходимого по мнению Дэекена обещания, граф сообщал, что личные средства Серселена и часть его имущества тайно переправлены в Имирин в надежное место, связанное с гильдией мыловаров, и в дальнейшем, при необходимости будет отправлено герцогу по первому слову Его Светлости.
Графу Фальтону Его Светлость доверял, тот унаследовал титул во времена его отца, заседал в совете при Дуилине Серселене, многому научил самого подрастающего Дэекена. И мог бы научить еще большему, если бы не одно весьма весомое «но», граф считал, что молодому лорду следует больше трудиться, и меньше перекладывать свои обязанности на других. В отличии от того же Сэймура, потакающего лености и праздности герцогского быта, Фальтон заставлял, порой даже весьма неизящным, а крепким словом, благородного отпрыска правящей землями фамилии хотя бы присутствовать на советах. Когда затосковавший Дуилин Серселен принял решение покинуть этот мир, отправился в след за Итариллэ к Древу Тауле и оставил власть своему единственному сыну, то попросил Фальтона присматривать за ним. Что и говорить, решение было не самым удачным. Граф и молодой герцог имели слишком разные представления о ведении дел. Граф считал, что власть и ответственность нужно консолидировать в одних руках, руках правящей особы, тогда как герцог полагал, что каждому следует заниматься тем, к чему у него имелся талант и стремление. Когда-то в начале правления Третьего Герцога Серселена между ними даже состоялся спор.
– Ваша Светлость, ну вы же не глупый человек и прекрасно понимаете, что, допуская лорда Сэймура представлять вас на совете вы делегируете ему власть, заменяете свое слово его словом. И он непременно воспользуется этим. Позже. Сэймур молодой человек умный, хитрый, решительный, – негодовал граф.
– И очень честолюбивый, – кивал Дэекен своему наставнику, – я знаю, но согласитесь, Ваше Сиятельство, он куда более активен, деятелен, предприимчив нежели я сам. Рациональное использование ресурсов, кажется, вы сами утверждали, что это залог грамотного управления. Вот я, рационально рассудив, и решил использовать Сэймуровский объемный ресурс, против моего весьма скудного он выигрывает. Он хочет работать в совете, и я даю ему такую возможность. Уверяю вас, контроль за его работой я не утрачу.
– Я не боюсь, что ты утратишь контроль, я боюсь, что ты станешь излишне полагаться на него в других вопросах, а он станет использовать твое имя, чтобы возвысить Сэймуров, а не Серселенов.
– Мой дорогой граф, вам не кажется, что Серселенов ради их же безопасности стоило бы слегка задвинуть, а не возвышать. Выше, чем есть теперь – только Аэд. И кстати, я понял, о чем ты, не своди брови, незамужние сестры Сэймура меня мало интересуют, и совместного наследника нашим семьям не завести.
– По крайней мере пока, – усмехнулся Фальтон, – но Дэекен, ты молод и будешь молод еще так долго. Пройдут годы, люди вокруг тебя начнут стареть, а с возрастом все сложнее менять привычки. Сэймур привыкший к власти, которая дарована ему не по праву, а по прихоти, привыкнет к этой власти, а его честолюбие начнет вести его вперёд и вверх, все выше и выше, пока все будут молить Великих о сыновьях, я уверен Сэймур будет выпрашивать у Богов златокудрую дочь, твои то пристрастия всем известны, воспитает ее смешливой и мягкой, соответствующей интересам некого герцога, и о чудо, Сэймур дед нового Серселена, потомка Турмана Великого!
Тогда Дэекен смеялся, если бы он знал, как окажется прав:
– Ваше Сиятельство, вы недооцениваете деятельности и идейности Сэймура, он не станет ждать так долго, его решимость заставит действовать быстрее, без планов на десятилетия вперед, годы да, но не десятилетия. Результативность его действий и скорый эффект от мер как раз и подкупает меня в нем. Он верит в то, что делает, а потому личные его желания возвыситься небольшая плата за ту пользу, что он нам принесет. И потом если мой наследник появиться на свет уже во времена правления детей Аэда это сильно снимет остроту вопроса, а если Аэд умрет раньше, чем обзаведется наследниками, мне будет не до матримониальных планов Сэймуров. Согласны?
И граф согласился, теперь же из писем было видно, что он не ожидал от Сэймура того, что произошло.
«Вы были правы, дорогой мой герцог, Сэймур оказался куда решительней и деятельней нежели могло мне вообще представиться, и верность его была не верностью Фамилии и Лорду, а верностью власти этой Фамилии, самой Власти. Вы же не желающий реализовывать всю полноту той власти, на которую могла претендовать ваша фамилия, в его глазах, видимо переставали быть достойным верности, в свою же очередь Лабран готовый идти по головам ради трона, видимо стал для Сэймура знаменем, и ради этого знамени Сэймур и погиб. Я не хочу думать, что лишь честолюбие одно заставило идти его против вас, ведь подле вас он мог бы достичь наибольших высот для себя лично, я верю, что поступок его был продиктован его решительной натурой. Мне жаль Его, и мне жаль, что Вам пришлось такое пережить. Разочаровать тех, кто близок к тебе это боль, но вы сильны в своих решениях. Теперь же мои надежды связанны с вами, и вашим умением быть мудрым. Вы знаете, чего стоит власть, а чего стоит жизнь, жизнь ваша личная, и жизнь Речных Земель. Мои уважение и преданность ваше решение лишь усиливают. Я горд что могу служить вам.»
Дэекен отложив неофициальное письмо от графа долго думал, прикрыв глаза и закинув голову на спинку кресла. В комнате его было прохладно, но устроенная ему лекция о жизни зимой в Карас Сильмэ все же несколько выручала, теперь спать герцог отправлялся в общую зимнюю спальню дворца, конечно, таких комнат было несколько, и пока погода позволяла многие из эльфов все еще проводили ночи в личных покоях, однако некоторые, помоложе и померзлявее, а так же гости с более теплых территорий уже ночевали в этих «теплых» спальнях. Спиралью обвивающий ствол дерева, на котором и располагался, многоуровневый дворец Карас Сильмэ состоял кроме построек на настилах еще и из нескольких дупел. Эльфы никогда не вредили деревьям, и потому использовались лишь естественные углубления, а их было не так уж много, и каждое их них эльфами использовались с особым умом и аккуратностью. Так вот теплые, зимние спальни дворца как раз и располагались в дуплах, комнаты, защищенные от ветров и снегов мощной древесиной, утепленные изнутри сеном и шкурами, и согреваемые дыханием ночующих в ней эльфах, были весьма комфортными для сна. Дэекена, как королевскому родственнику выпала честь спать в той самой комнате, в которой ночевала зимами и королевская чета, тут же располагался управляющий дворцом, начальник королевской гвардии, и прочие уважаемые люди, чья зимовка проходила во дворце, а сейчас Дэекену составлял компанию подозреваемый им Линдир.
Вырвал его из размышлений звонкий смешок:
– Вы снова спите, Ваша Светлость? Сон не отпускает вас даже за работой?
– А ты снова на ногах, Мэл? Даидайнес будет очень недоволен, что ты вновь нарушаешь режим, – улыбнулся герцог, поднимаясь с кресла, – присядь пожалуйста, я не хочу, чтобы мне вновь вправляли мозги за то, что я потакаю твоему непослушанию. Между прочим, в прошлый раз даже Его Величество отчитал меня.
– Меня вполне бы устроила и лавка, – хмыкнул Менэльтор тем временем устраиваясь в удобное герцогское кресло, – но если вы настаиваете…
– Настаиваю, – кивнул тот, и сам плюхнулся на лавку, которая была куда менее удобной нежели кресло с мягкой обивкой спинки и подушкой. – Как чувствуешь себя?
– Вполне сносно, отец, кстати, разрешил мне выйти, и я даже сказал, что иду проведать тебя, так что в этот раз я не сбегал, а поступил как честный эльф.
– Что же, честный эльф, Менэльтор из Карас Сильмэ ты очень вовремя, у меня к тебе жутко важный разговор.
– О, я пришел, так сказать, повидать вас, а у вас опять все важное да нужное, – наигранно печально вздохнул Менэльтор, – но, если уж вам так угодно, ваша светлость, давайте ваше важное.
– Какой же ты несносный, – поморщился Дэекен.
– Абсолютная неправда, – поджав губы и заправив локон за ухо на полном серьезе уверил герцога Мэл, а потом все так же серьезно продолжил, – дальше по смыслу должна быть шутка про сношения, не двусмысленная, но поданная под покровом случайной и невинной оговорки, но ее не будет. Я изображаю серьезность!
– Недвусмысленно про сношения… Я в растерянности Менэльтор, – герцог развел руками, он действительно и так и сяк пытался представить, что бы такого мог выдать недвусмысленного Мэл, да еще и в качестве невинной оговорки.
Тот вздохнул вполне себе убедительно дав понять, мол сами захотели, ваша светлость, сэр, и самую малость подался вперед, вроде как заговорщицки, поделиться тайной.
– Сношаюсь я вполне удачно, – с лицом абсолютно честным заверил Дэекена эльф, и даже для пущей убедительности кивнул, прикрывая глаза.
Серселен прыснул, пряча лицо в ладонях:
– Ужасно пошло, – прокомментировал он, выставляя ладони и как бы отгораживаясь ими от сидящего с невинным личиком Мэла, при этом все еще смеясь. Эльф, что и говорить действовал сейчас на Дэекена, как обезболивающие, позволяя переживать тяжелые для него моменты гораздо легче, вот хотя бы так смеясь над абсолютной глупостью.
– О… не хотел смутить вас, извините мне эту маленькую ошибку, – такого откровенно подхалимного тона Дэекен раньше вообще не слышал.
– Извиняю, безусловно, но ты должен согласиться на мое предложение. Помнишь, я предлагал тебе стать моим помощником, оно все еще в силе. Я уточнял у Его Величества и знаю, что на государственной службе ты не состоишь, к армии не приписан и штатным лекарем не значишься, что поручение тебе давали лишь с позволения твоего отца, как и должно делать до твоего семидесятилетия, но я все же спрашиваю тебя, и лишь потом официально попрошу об этом твоего отца. Мне нужна помощь в Карас Сильмэ, я не привык полагаться только на себя, кто-то должен следить за моим временем, и напоминать мне о важных делах, проверять мои письма, проставлять печати в документах. Я не всегда аккуратен к таким вещам, и кто-то должен за этим всем следить.
– И почему вы считаете, что это можно доверить мне? – уже совершенно серьезно спросил Мэл, когда он становился серьезен из его речи уходила вся самоуверенность и все лукавство, серьезный Менэльтор очень отличался от себя шутливого, – Я не сказать, чтобы умен, долго обучаюсь, у меня нет опыта, ну разве что почерк красивый, вот и все.
– Зато ты говоришь мне правду, не грубо или излишне прямолинейно, а очень даже тактично, ты не боишься моего происхождения и положения, хорошо знаком с обычаями Карас Сильмэ, знаешь, что не умнее меня и не станешь хитрить за моей спиной, кроме этого, ты терпелив, и у тебя, как ты сам сказал хороший почерк, и я уверен весьма недурное образование, так что ты подходишь мне, а главное я тебе могу доверять. И да, я возьму тебя на испытательный срок, если у тебя не будет получаться, то ты просто будешь знать, что это не твое.
– Ну если ты считаешь, что тебе это нужно…
– Нужно, Мэл.
– Хорошо, тогда я согласен, и могу приступать, как только Даидайнес или отец подтвердят, что я в нормальной физической форме.
– И что даже про оклад не станешь спрашивать? – немного решил снизить градус разговора Дэекен.
– А мне положен оклад? Да что ж вы сразу не сказали, милорд, я б тогда бы и согласился, без предварительных условий – рассмеялся эльф.
– Меркантильный ты значит?
– О, вы не представляете на сколько!
***
Менэльтор на пробу оказался настоящим тираном и деспотом, с того момента, как эльф заступил на службу Его Светлость более не проспал ни разу, ни разу не опоздал, не пропустил ни одного обеда, а еще к своему неудовольствию выходил на часовую прогулку каждый день по настилам города Звезд.
– Даже эльфийская кровь не спасает тебя от синяков под глазами, когда ты настолько пренебрегаешь графиком, твоя светлость! – отчитывал с очень серьезным видом помощник своего работодателя, – Есть надо вовремя, а не когда руки начинают дрожать от голода. Как ты вообще еще жив то?
Дэекен в ответ то огрызался, то шутил, то просто откровенно ныл и жаловался на тяжелую судьбу, но Мэл не знал пощады. Все шло своим чередом, Менэльтор с самого утра получал герцогскую официальную почту, неофициальную и тайную получал тоже, просто тайно и неофициально, сортировал, нужные письма проявлял. Все же секретные письма, писали проявляющими от нагрева чернилами, Мэл получив от Дэекена всю сопутствующую информацию в этом деле поднаторел. Помощник строго бдел за нужными ответами на присланные письма, заставлял его светлость вести корреспонденцию четко и не запаздывая. Обязательно обедать, а после обеда гулять. Иногда они посещали Главный Храм Ивэ, библиотеку или архивы Карас Сильмэ, где герцогу приходилось пополнять и восполнять свои знания об эльфах и истории Эльфийского Королевства. Обязательным по наступлению сумерек был ужин, за питанием и удобствами герцога следили с особой строгостью. Мэл составлял списки того, что Серселен еще хотел бы знать, о семьях, об обычаях, о конкретных эльфах. Состав совета и основные связи были изучены Дэекеном вдоль и поперек, на его помощника можно было рассчитывать, тот знал где почитать об официальном и расспросить о сплетнях и слухах. И все же Дэекен удаленный от Речных Земель старался быть в курсе происходящего и в Империи.
В один из дней Менэльтор разбудил герцога даже раньше обычного, в отличии от остальных помощников эта златокудрая фурия, не дожидался пробуждения своей власть имущей особы, а преспокойненько эту особую особу расталкивал, а иногда и при необходимости нормально так встряхивал за плечи, а то и вовсе толкал, щипал, и спихивал с кровати.
– Проснитесь уже, Ваша Сонность, – возмущенно и отчего-то совершенно не тихо шептал Менэльтор.
– Ну Мэл, – натурально и не по-герцогски захныкал Дэекен.
– Не нукайте мне тут, давайте просыпайтесь, и потише, иначе остальных перебудим.
– Если еще никто не встал, то и я не буду, – от своего настойчивого помощника Дэекен спрятался под толстым пуховым одеялом с головой, но не тут-то было, предвидя такой поворот, жуткий Мэл засунул свою ледяную видимо с улицы руку тепленькому со сна Серселену за шиворот его новой шерстяной фуфайки, от чего тот окончательно проснулся, – вот же зараза. Ну посмотри же, все спят!
– Его Величество уже час, как работает, я с ним разговаривал, и он дал вам разрешение спуститься с настилов за вашим мылом.
– Каким таким мылом? – недовольно тер глаза Дэекен и пытался разобраться в одежде, которую сейчас в него пошвырял Менэльтор.
– Из Гильдии Мыловаров Нонансира вам милорд доставили целый сундук, ну наверное они вам не варение шлют, раз уж они мыловары, правда?
Дэекен вскочил мигом, так же быстро оделся, причесался, и теперь благодаря ежедневным прогулкам, уже не боясь навесов и настилов несся к спусковой платформе Карас Сильмэ, Мэл на ним еле поспевал.
– Если б я знал, что вы так ждете мыла, я вам его сам бы и сварил, – посмеивался над герцогом его помощник по дороге.
Но в прибывшем сундуке было вовсе не мыло. Узнав, что личное его имущество тайно вывезено из Нонансира и вполне ему доступно, герцог попросил переправить ему через капитана гарнизона на Хрустальном перевале сундук с кое-какими нужными сейчас вещами. И вот ожидаемый груз был на месте. Еще только открыв запечатанный добротный дорожный сундук Дэекен сразу же наплевав на мешки и свертки схватился за ларец из светлого дерева, в серебряной оковке, в этом ларчике с секретным замочком хранилась самая ценная вещь его семьи, а по совместительству и реликвия эльфийского народа, диадема с лунными камнями, в которой Итариллэ отправилась на похороны молодой Императрицы, и которую не вернула брату даже сама вернувшись в Карас Сильмэ перед последним своим путешествием к Тауле. Его Величество Онотимо ни разу не спросил Дэекена о судьбе диадемы, но почему-то герцогу казалось, что вернуть ее сейчас было очень важно и очень правильно. Повертев ларец в руках, он сунул его Менэльтору, забрал сопроводительные письма, и только теперь вытащил из сундука свиток пустого пергамента.
– Ларчик береги пуще головы, Менэльтор, и еще…. Где тут у вас кузня? Или таверна?
Мэл хмыкнул:
– Так кузня или таверна?
– Да все равно, мне просто нужно, – он оглянулся по сторонам и шепнул Мэлу в самое ухо, – пожарить пергамент.
– А ну тогда ваша светлость, для таких изысков просим за мной, – улыбнулся Менэльтор прижимая к себе доверенное ему сокровище, – а с сундуком то что? Во дворец отправить, или тут оставить?
– Мммм, – помычал Серселен, – Мэл, а можно его к тебе, там много ценных вещей, а во дворце мои покои ночью стынут, днем вообще, как проходной двор, мне будет не по себе, а у тебя дома всегда полно народу, да и своих ценностей навалом.
– Конечно можно, но в Карас Сильмэ не воруют, так что ваши опасения…
– Да знаю я, и все же так мне будет спокойнее.
Следующий час Дэекен созерцал, как Мэл выполняет свою работу, отчего-то Дэекену в голову не приходила, что все манипуляции с его письмами эльф делает сам, вот теми самыми красивыми руками, которыми потом перебирает струны арфы. Но Менэльтор действительно приходил в кузню, и оплачивая время работы с горном и нужным ему оборудованием, одевал длинный кожаный фартук разогревал вал следя за температурой, самолично прокатывал пергамент по разогретому металлу, пока на нем не проступали чернила, сначала красные, но при остывании чернеющие. Мэл не подпускал никого близко к герцогской переписке, и это было правильно, но в глубине души Дэекена это поразило. Сам то он никогда в жизни этим так не заморачивался, у него был малограмотный кузнец, который делал все это под его Дэекена пристальным присмотром, и потому ощущение того, что Мэл специально ради его нужд получил не сказать, чтоб особенно хитрые, но все-таки новые навыки, приятно согревало, а принятый из рук в руки пергамент теперь казался особенно ценным.
Читал Серселен его, кстати, сидя в таверне, где впервые за месяц своего прибывания у эльфов ел горячее, пока Мэл носился по своим, а точнее его, нуждам, например за теми же самыми чернилами, с особыми свойствами, или пытался сторговаться с гномами о серебряных перьях. Сами то эльфы в основном для письма использовали заточенные птичьи, а Дэекену они не нравились. Гномы делали отличные перья, но Мэл считал, что это больно дорого, и герцога просто обводят вокруг пальца, потому что он транжира, а потому покупать перья герцогу взялся сам. И кстати весьма успешно справился, выложив в скором времени перед герцогом желанные перья, и ровнёхонько половину той суммы, что герцог бы потратил на это количество перьев.
– И как тебе это удалось? – попытался удивиться Серселен, но прочитанное письмо нагнало на него слишком уж сильную меланхолию, и потому вместо серьезного удивления, получилась весьма кислая реакция.
– Я сказал им, что если они серьезно собираются продавать мне перья за такую сумму, то я конечно куплю у них эти перья сейчас, но завтра же пойду с ними к Арвендилу, дабы он изготовил вам ровно такие же, но по нормальной цене. Конечно, гномы не захотели иметь Арвендила себе в конкуренты, камушки то их безусловно безупречные и лучшие, но эльфийские кузнецы мастера непревзойденные.
