Текст книги "Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)"
Автор книги: Vuya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
– Так это не заразно? – уточнил наместник, снова вызвав в Леи крайне неприятное чувство.
– Нет-нет, мне кажется, это может быть реакция на непривычный компонент в ваших настойках. Может расскажете мне из чего они состоят, и мы сможем понять так ли это.
Пока нарьяма-лекарь перечислял ей компоненты настойки, судя по всему, обезболивающей и сильной, что не мудрено, Леа успела оценить шину на ноге, она пыталась придумать за что бы зацепиться. На ее счастье, в составе была какая-то там плесень к чему она и придралась.
– Вот, это вполне могла бы быть и плесень, эльфы никогда не используют ее в своих лекарствах. Возможно, это она. Если для леди требуются обезболивающие возможно я бы смогла сделать их для нее по более привычному для ее организма рецепту?
– Да-да делайте, – отмахнулся наместник, – а еще скажите как с нее эту красноту свести, а то ж страшная какая.
В четыре раза более неприятным. Просто-таки омерзительным.
– Знаете, ей нужно протирать пораженные участки ромашковым отваром, а еще козьим молоком.
***
Следующим днем же к Ранийской травнице был вызван коновал осмотреть ее козу, а заодно и от нее к нему перекочевал сложенный очень хитрым образом пергаментный листок с объяснениями от кого и как.
========== То, что важнее всего остального. ==========
Менэльтору с самого утра пришлось поработать, и вовсе не так как он привык, все в том же лениво-размеренном герцогском темпе за светлое время суток они успели сделать столько, сколько Его Светлость в обычные дни не делал и за неделю, хотя на самом деле никакой спешки или суеты не было, и буквально на все было столько времени сколько нужно. К обеду герцог собрал целую гору писем, которые надо было отправить, к тому времени, как за отчетом от него пришел Онотимо Дэекен показывал и объяснял Его Величеству какие-то схемы и цифры, они даже о чем-то спорили, Менэльтор не вникал, он просто удивлялся. Удивлялся тому сколько успел притащить учетных книг и журналов, и сколько из этих книг и журналов успел пересмотреть Дэекен. Удивлялся мельканию страниц, скрипу пера, отметкам, беглым расчетам, быстрым замечаниям, и четким немногословным поручениям. К закату Мэл наконец-то перестал удивляться чему либо, потому что на самом то деле все было, как всегда, Дэекен медленно водил пером по пергаментам, изгибал в лукавых улыбках тонкие губы, круговым движением головы разминал шею, периодически тер переносицу, перекладывал бумаги, катая пергаменты длинными пальцами, а то, что выполненная работа превышала все ожидания, ну так в этом, Мэл обвинил странную особенность времени вокруг герцога. А еще его волосы. По всем подряд поверхностям, рассыпались, как будто стекали тонкими ручейками, оставляющие извилистый след капли дождя по стеклу, каштановые пряди, им подвластно было украшать собой все, чего они касались, будь то плечи герцога, когда он стоял, спина, когда наклонялся, столешница, если они ложились на нее, пергамент, резная спинка кресла, и даже воздух, в который от резкого движения они взмывали. Все пространство вокруг работающего Дэекена менялось, и время тоже меняло свой ход заворожено заплетаясь, заворачиваясь вокруг его мягких прядей. Или это было не время, а внимание самого Менэльтора. Оно то уж точно в тот самый момент застряло где-то, поднимаясь от локтя по плечу Дэекена вместе с одной из особенно красивых в оранжевых отблесках заходящего солнца волн.
– Мэл, – позвал в конец потерявшегося со времени или где-то там еще эльфа герцог, – Менэльтор! Отвлекись от своих созерцаний пространства.
– Что? – очень забавно потряс головой тот, кажется вернувшийся наконец-то откуда-то из глубин своих наблюдений.
– Ничего, мне показалось, ты немного отвлекся…
– Отвлекся? Ну да, пожалуй, так и было.
Дэекен усмехнулся, в его голову пришла идея Менэльтора подразнить, ну, а что, сам Дэекен идиотом не был, и совершенно точно был уверен, что отвлекало Менэльтора сегодня, однако немного стыда, в качестве наказания и урока эльфу явно бы не помешало.
– Что же так сильно отвлекло тебя? – спросил он, понизив голос и расплываясь в хитрющей улыбке.
Вопрос все же застал Мэла врасплох, но лишь на секунду его глаза удивленно распахнусь, и в следующий момент, вместо смущенного румянца и пристыженного взгляда в стол или невнятного лепетания, Менэльтор встряхнув головой, откинулся на спинку кресла, уперев локоть в подлокотник и подперев кулаком подбородок.
– Полагаю, Ваша Светлость, вы застав меня на месте условного преступления, считаете, что мне следовало бы смутиться, пристыженно отвести глаза, и невнятно пролепетать что-то о своей усталости и рассеянности на сегодня, – свои слова Мэл сопровождал точным изображением того, что говорил, сначала он медленно ответ нахальный взгляд, и выражение лица его приобрело такой смущенный и даже несчастный вид, он тяжело вздохнул на последних словах, и сложив руки в замок на коленях продолжил с таким видом пристыженности, что ему можно было бы аплодировать, – тогда в следующий раз заметив за мной подобное, вы бы могли вновь меня смутить, припоминая мне и предыдущие прегрешения, каждый раз ощущая остроту и силу своего на меня влияния, чувствуя себя, – на этих словах Мэл вернул себе первоначальное положение и снова нахальный взгляд, – охотником или хищником пред трепещущей жертвой, тут уж кому что больше нравится, и с каждым новым шагом загоняя меня в ловушку из смущений и желаний. Я думаю, способ этот опробованный и отыгранный не раз, а может даже и десятки раз, на юных благородных девах, сестрах, дочерях и внучках ваших верных вассалов, которые сами того не зная, пятились от своего смущения и вас ровно в вашу постель. Не так ли?
Дэекен смотрел на Мэла, чувствуя, как каждое его слово опаляет щеки, как воздух становиться вязким, и вдыхать его невероятно сложно, как хочется отвести взгляд и начать оправдываться мол, все не так, и ты ничего не понял, как горит обратная сторона век, теплеют губы, хочется сглотнуть, а лучше встать и отвернуться, и не успел он открыть рта, как довольный Менэльтор встал с кресла:
– Не смущайтесь, Ваша Светлость! Я ведь пошутил, – он направился к дверям, – Пойду отправлю домой записку, что мы придем на ужин. Ты ведь не откажешься поужинать у нас, правда.
Это совсем не прозвучало как вопрос, и потому Дэекен не ответил, а когда Мэл вышел из комнаты, то и вовсе пришлось махать себе на лицо обеими руками, пытаясь остудить лицо и хоть слегка стряхнуть с себя ужасное состояние полной растерянности. Да чтоб его, вообще!
***
Хуже всего было то, что с того самого вечера Дэекен вдруг осознал, как чувствовали себя несчастные юные девы, сестры, дочери, внучки и так далее. Потому, что теперь он сам ощущал себя именно так – глупой рыбой, попавшейся на приманку хитрого рыбака. В глубине каждого взгляда, в тайном смысле каждого слова, в каждой улыбке читалось, звучало, кричало, шепталось, слышалось: «Я знаю!»
Знаю! Знаю! Что именно он мог знать вообще? Того, чего не знал о себе даже Дэекен? Так может оно все было в сущности и не так. Может просто воображение и странность всей ситуации с ним играли злую шутку. Может Менэльтор и вовсе не нравился ему. Или все же нравился?
Каждый раз думая об этом, Дэекен усердно тряс головой, видимо пытаясь вытрясти злосчастного эльфа оттуда, но златокудрая зараза голову покидать не хотела никак. Это изматывало. Хвала Богам было много работы, было много писем, было много дел. Он гонял Менэльтора, как мог, отсылал по поручениям, по которым мог бы и не отсылать, отказывался от ужинов у эльфа дома, а когда вышла очередь Мэла отправляться на охоту даже не пошел проводить охотников и пожелать им удачи, как например, делал, когда на охоту уходил Сульмидир. А между прочим, раны Мэла до конца еще так и не зажили, он чувствовал себя прекрасно уже, но все еще носил повязки, а иногда и лекарства пил. На самом деле Дэекен жутко ругал себя за такое поведение, ну, а вдруг что-то случиться, и это была возможность попрощаться с Менэльтором, а он из-за своих собственных заморочек, которые вовсе беспочвенны этого не сделал. Мысль о навернувшемся с охоты Менэльторе так его ужаснула, что пришлось плевать на все и идти к Сульмидиру, который на все же высказанные опасения герцога заливисто расхохотался.
– Если бы ему, хоть что-нибудь угрожало бы, его дома привязали бы к кровати, но не отпустили, уверяю вас.
Но Дэекена это не успокаивало. Хотя нет, успокаивало, но теперь он казался себе совсем идиотом, и точно свихнувшейся юной барышней. Заметив его совершенно дурное расположение Сульмидир, пошел выпрашивать ему разрешение спуститься вниз на землю. Тот вечер в ожидании Менэльтора с охоты закончился попойкой, жутчайшей, между прочим, совершенно не свойственной эльфам, но у Сульмидира нашлось еще пара тройка таких же неблаговоспитанных приятелей как он сам, с которыми и надирались они с Дэекеном.
А на утро Сульмидира спящего на столе таверны растолкал Даидайнес. Он разбудил и всех остальных тоже, хотя куда аккуратнее чем родного братца, а еще принес настойки от головной боли, и заставил всех есть жирную похлебку несмотря на жуткие позывы к тошноте. И только когда Сульмидир перестал материться грязнее чем орочьи налетчики, старший брат вручил ему письмо.
– Тебе передали из Храма Ивэ, дорогуша. Если это письмо от очередной беременной шлюхи… – Даидайнес шипел, не хуже разъяренного кота, а уж выражений таких Дэекен от него точно совершенно не ожидал.
Но Сульмидир не отвечал, развернув пергамент он побледнел куда сильнее, чем было с утра.
– Мне надо к Его Величеству, – почти шепотом выдал он, и выскочив из-за стола бросился к подъемнику.
– Стой, – кинулся за ним Даидайнес, – куда ты в таком виде.
Дэекен перевел взгляд с одного опустевшего места на другое, и побежал за обоими братьями.
– Настадреноны, а вы подождать не можете?
***
«Душа души моей, мой златоглавый хранитель Западных границ Извечного Леса, пишет тебе твоя Яркая Дева, судьбою удерживаемая в дали от всего того, что ей дорого. Чтобы развеять сомнения твои, что письмо написано именно мною я хочу напомнить тебе о том, что знаем с тобой только мы вдвоем, Ночь Цветения и Золотая чаща северней Карас Сильмэ десять лет назад, хвосты черных белок, гномий эль. Эта, пожалуй, была незабываемая ночь, абсолютно расставляющая все точки в наших с тобой простых и понятных отношениях. Теперь я думаю ты уверен, что это я и есть. Я прошу тебя прежде всего передать тем, кто более всего печалиться о разлуке со мной, что я жива и все со мной в порядке. Ежели до вас добрались те, кто добраться должен был, то вы знаете, что я была ранена и не могла бы уйти с ними ни в каком виде, а потому просила их оставить меня. Судьбой мне был уготован странный случай, встретиться с давним другом моей семьи, и этот друг, не зная меня, и кому именно помогает, мне помог. В отличии от многих иных мое положение сейчас едва ли сильно хуже, чем оно было бы дома. Я сыта, в тепле, и о моем здоровье заботятся. Жаль лишь то, что мои слова не достигают тех ушей, что их должны бы слушать, и глаз что их должны бы видеть. Как бы я была бы счастлива получить весть от тебя с лиловым почтовым голубем, постарайся раздобыть такого для своей далекой и страдающей о тебе подруге. И еще пара слов, мое морское путешествие невозможно, ведь сия дорога привела бы меня не к тем берегам, к которым привела бы остальных, тут есть свои закономерности и именно поэтому мне придется искать иные дороги домой. Последнее и думаю, что важное тебе, душа души моей, старинный друг моей семьи пусть не пугает тебя, он видимо так стар уже что интереса в нем я возбуждаю мало, и лишь только тем, что умею писать, и записываю ему его заметки и умозаключения, дабы он их зачитывал тем, кто в них теперь нуждается. Рядом с ним я в безопасности, а его домочадцы избегают и его самого, и вместе с ним меня. Надеюсь, что ты найдешь для меня голубя. Надеюсь, до весны ты будешь ждать меня дома. Надеюсь, обнять тебя летом. Твоя Айра.»
***
Онотимо перечитал письмо несколько раз, почти не дыша. Он видел такой знакомый росчерк пера в каждой руне, эти острые углы, эти резкие точки, Андунэль всегда не хватало мягкости и плавности, если она писала быстро, а тут видимо она спешила изо всех сил. Что же, что же… Письмо было предельно понятно, Андунэль просила его оставаться в лесу и до весны ничего не предпринимать. Слишком старый давний друг семьи, пожалуй, это самое нелепое, что могла выдумать принцесса, но прочитав именно эту часть Его Величество улыбнулся, его дочь явно писала это для переживающих и волнующихся о ней ее родителях, давая понять им обо всех аспектах своего положения. Что же, что же… С голубем тоже все ясно, ей нужен посыльный для связи вхожий в замок, это было бы сложно, но кажется Дэекен обещал ему гнома-контрабандиста, торгующего опалами, видимо с нарьяма. Повесить что ли на гнома пару лиловых голубиных перьев, или вышить ему голубя на плаще? Это стоило обсудить с Дэекеном.
Но кое-что стоило обсудить и с Сульмидиром. Сейчас в комнате его величества они остались вдвоем, Даидайнес ждал брата за дверью, а Дэекен видимо пошел приводить себя в порядок.
– Сульмидир, – оторвавшись от письма, Онотимо строго посмотрел на бледного, и явно пившего всю ночь воина, – я по почерку вижу, что письмо от Андунэль, и вот что я хотел бы тебя спросить, прежде чем ты выйдешь отсюда. Так что именно было в ночь Цветения десять лет назад между тобой и принцессой, расставившее точки и так далее?
– Ничего такого Ваше Величество, мы пили гномий эль и очень много говорили о жизни. Я нарассказывал принцессе лишнего, она тоже поделилась личными переживаниями, в общем мы, – Сульмидир сглотнул, – поняли, что неинтересны друг другу абсолютно, даже в таких обстоятельствах.
– Ммм, – многозначительно потянул Онотимо, – значит цветение в Золотой чаще, лунная ночь и принцесса все же не тронули тебя, так?
– Разговор был очень откровенным, принцесса слишком умной, а цветение и романтика никогда не были заманчивы для меня. Полагаю для принцессы все было и вовсе наоборот, я слишком пустослов, разговор слишком эмоционален и не о том, ну разве, что цветение и ночь были действительно хороши…
– Ладно, иди уже отсюда, но услышу еще раз о таких вот ночах, и сошлю тебя куда подальше, – покачал головой Онотимо, – до скончания времен. Дэекена пригласи ко мне.
***
Мэл вообще-то сам вызвался идти на охоту, больно уж герцог нервный стал и стоило постудить страсти. Хотя, откровенно говоря, ему это даже нравилось. Первое время по возвращению Менэльтору было очень не по себе, и как-то одновременно тяжело и стыдно, ничего не хотелось, только лишь бы всего этого не было. В первый же вечер, как Мэла привезли в Карас Сильмэ Его величество тайно посетил их дом, они долго беседовали о произошедшем, Онотимо даже уверял Мэла, что вины его нет ни в чем.
– Андунэль было кому защищать, Менэльтор, ты должен был только отвлекать внимание, и тебе это удалось, для защиты там был Галион, он там и остался. Я могу винить себя в случившемся, могу винить Дэекена, но на самом деле, конечно, виноватых среди нас нет, все воля Богов, дело случая, козни врагов, уж точно тебе стоит радоваться, что ты жив и дома.
А потом, когда Мэлу стало становиться лучше, а Дэекен стал заходить к ним проведать его, Онотимо прислал ему записку с просьбой присматривать за герцогом и не оставлять, потому что «на его плечах тяжелая ноша, и раз он не желает ей ни с кем делиться кроме тебя, то я вынужден просить тебя об услуге…»
Услуга… Как будто Менэльтору самому не была приятна компания Серселена, а ведь была. Дэекен и правда был умен, весел, знал миллион вещей о которых Мэл и не догадывался. Он знал множество легенд и историй, многое о древних битвах, он читал какие-то воспоминания старцев и собрания свидетельств даже об Исходе. Мэлу за недолгие разговоры с ним удавалось узнать много нового, а ведь он считал себя прекрасно образованным, но куда там, возможно сам Онотимо читал меньше всего такого, что читал Дэекен, и ведь ему было мало. Когда Мэлу удавалось найти прорехи в его знаниях эльфийской истории герцог тут же находил, где их восполнить.
Менэльтор любил умных людей, да и не только людей, и потому глядя на герцога вчитывающегося в зубодробительное «Сказание о восшествии Анкалима», он мог только восхищаться. Сам Мэл, к своему стыду, этот талмуд так и не осилил, даже не начал, потому что заснул на первой же главе, да и отец признавался ему, что читал его отрывками, и в их семье похвастаться прочтением этого трактата мог только Даидайнес. А Дэекену хоть бы что, сидел себе читал, и хоть бы раз высказался бы про скуку, как же.
И Мэл глядя на это все старался, сначала встать с постели побыстрее, потом старался везде успеть и быть полезным, пускай и в мелочах. Напросился кузнецу поучиться у него правильно проявлять письма, узнал все расписания спусков и подъемов платформ, выучил наизусть все нужные печати и разрешения для подъема грузов в Карас Сильмэ. Он никогда не был по-настоящему умен, практичен да, запаслив, по-житейски сообразителен, но таким умным и хватающем все на лету, как Даидайнес он не был. Менэльтору с детства все давалось лишь старанием и упражнениями, раз за разом, с кучей повторений, никогда не сразу. Вот и пергаментов он сжег штук пять, прежде чем приноровился, и даже слегка обжёгся, но это конечно совсем скрыл от всех. Такие занятые стараниями дни давали пользу, ему становилось лучше и легче, а когда он ощущал то, что Дэекен действительно нуждается в нем, то и вовсе возвращалась легкость и радость, а внутренние ощущения своей никчемности и вины отступали.
Так что, конечно, отправляясь на свою охоту Мэл в который раз позлился на самого себя свою несдержанность, и то, что действительно смутил Дэекена, тот вроде как сам нарвался, но может быть и правда стоило с ним поскромнее, ну явно ж вышло слишком для бедняги. Ожидаемо, Дэекен проводить Менэльтора не пришел, а мог бы, но не пришел, и не то, чтобы эльфа это слишком уж расстроило, он правда ожидал такого, но все же очень хотелось ошибиться.
Зато возвращение вышло уж каким-то слишком бурным, Менэльтору сразу на посту передали, что Серселен ждет его немедленно, как только Мэл вернется, и даже не переодеваясь.
– Что, так и сказал? – пробурчал Мэл.
– Так и сказал, лично приходил и передавал тебе, чтоб ты явился и, если надо будет его разбудил.
– О, ну тогда действительно надо идти, раз даже будить можно.
Мэл и вправду не стал заходить домой, а сразу отправился во дворец, там видимо тоже были предупреждены о том, что его срочно ждут, так что ни на одном посту не спросили, чего он так рано пришел то. В спальне правда пришлось быть очень тихим, потому что в это ранее время спал за своей ширмой даже Его Величество. Дэекен никогда не просыпался легко, вот и в этот раз его пришлось все же потрясти за плечо, прежде чем он начал открывать глаза.
– Мэл, ты вернулся? – спросил он шепотом.
– Вернулся и сразу к вам, как вы просили. Давайте я подожду вас в вашей комнате, а то мы тут мешаем.
– Иди я сейчас буду.
Покладистый с раннего утра герцог, это было очень необычно, и Мэл даже начал волноваться не случилось ли чего дурного. Зайдя в комнату Дэекена, эльф начал расчехлять люминофорные светильники и скоро в комнате было уже достаточно светло. При свете люминофора Дэекен старался не работать, а Мэл спокойно видел и читал в таком освещении, так взглянул на герцогский стол он решил хоть немного на нем разобраться. Видимо пока его не было, сам Дэекен так и не сподобился.
Скоро Его Светлость появился, он был взлохмачен и явно не выспавшийся, глаза совсем сонные, веки отекшие, да еще и он широко зевал.
– Ваша Светлость, на вас это прямо не похоже, вы по своей воле решили встать так рано, и к тому же явно не выспавшись. Что-то случилось?
– Да ничего такого. Вернее нет, случилось, Сульмидиру пришло письмо из Раны, от леди Айры, но оно скорее хорошее, она жива, все хорошо, и у нее видимо есть какая-то возможность для обмена информацией, просит ей кого-то подослать, ну и там какая-то загвоздка с тем, чтобы выкупить ее с остальными пленными на сколько мы поняли из послания.
– Стой, а почему Сульмидиру? – Мэл опешил.
– Видимо не хотела, чтобы письмо хоть как-то связали с ее семьей. Само письмо уже отправили с гонцом Ее Величеству, Его Величество надеется, что оно несколько успокоит королеву.
– Было бы хорошо, – Мэл улыбнулся, усаживаясь в кресло.
– Но на самом деле я же тебя не поэтому хотел видеть, я просто извиниться хотел.
– За что это? Не за что извиняться то…
– Я не пришел тебя проводить, а сам на самом деле нервничал, даже вон ходил к Сульмидиру узнавать, а точно нормально, что ты ушел на охоту, а раны то не до конца зажили, да и вообще веду себя в последнее время как дурак. Надеюсь, я тебя не слишком этим злю. Мое поведение, оно действительно было глупым. Я сам это все начал, поймав твой взгляд, решил тебя подразнить, смутить, но на самом деле, мне бы и в голову не пришло, что смущенным могу оказаться я сам. Конечно, я попался на своих же словах, и я хотел бы тебя уверить что в моем желании злого умысла не было, но я и сам не знаю, что там было, хочу, чтобы тебе казалось, что там ничего не было. Понимаешь?
Мэл с серьезным видом покивал, а потом весело рассмеялся:
– Это же надо придумать такую несусветную чушь, честное слово. Я сказал тебе, что шучу, я знаю, что ты вовсе не собирался меня соблазнять, просто не обольщайся, меня не так просто смутить, а если еще раз попробуешь, то теперь будешь знать, чем это чревато.
– Хорошо, больше не буду ничего подобного делать не подумав.
– Вот и славно, раз разобрались, то пожалуй, чтобы ты знал, я тогда отвлекся на твои волосы. У тебя очень красивые волосы.
– Волосы?
– Волосы, волосы, да. И придумывать ответ совершенно не нужно, даже банальный возврат комплимента не нужен, я и так прекрасно знаю, что очень красив, мы тут все очень красивые, и в каждом эльфе есть на что посмотреть, и в каждой эльфийке, ничего удивительного, и ты не представляешь, как на самом деле это мало значит тут в Лесу. Если ты цепляешься глазами за красивые глаза, или не можешь оторваться от манящих губ, у тебя впереди еще лет десять общения, чтобы оценить, а действительно ли все что идет в комплекте к глазам или губам тебе так уж нужно и интересно.
– Да, я об этом наслышан.
– Ну и что тогда ты так волнуешься то?
– Наверное потому, что ты с какой стороны на тебя не посмотри мужчина.
– У тебя десять лет смириться с этим фактом или увидеть губы поинтереснее и на женском лице. Тебе абсолютно ничего не нужно решать сейчас, и даже понимать вот прямо сейчас ничего не нужно.
– Почему губы?
– А разве не они? Обычно всем нравятся мои губы, ну да ладно, значит я не угадал.
– У тебя действительно красивые губы, и глаза, ресницы длинные, и локоны спиральками, такие длинные пальцы, брови густые в разлет, ты красиво сидишь, ходишь, разговариваешь, но лучше всего смеешься. С тобой легко общаться, и вот именно сейчас, теперь это общение мне нужно больше всего остального.
Мэл кивнул и улыбнулся:
– Полегчало?
Теперь пришло время Дэекена смеяться, закрыв глаза и закинув голову назад, за спинку:
– Ты не представляешь на сколько!
– Я очень-очень рад! А теперь можно я пойду переоденусь и поздороваюсь с родителями, а потом вернусь сюда?
***
На самом деле Дэекена действительно отпустило, почти все что касалось его восхищения Менэльтором теперь его уже не пугало и не злило, ну ведь действительно эльф был слишком хорош собой, чтобы игнорировать этот факт.
Не прошло и недели с возвращения Мэла с охоты, как из Карас Сильмэ в разные стороны поехали купцы, возмещать недовезенное из Раны и оплота, сейчас все расчеты сходились, и как только критический момент был пройден на место работоспособного герцога вновь вернулся ленивец, каких мало. Снова утренние побудки превратились в мучение, Мэл придумывал различные ухищрения чтобы герцога поднять, а герцог выдумывал способы, чтобы поспать подольше. На улице становилось все холоднее, появилась изморозь, и иногда в поздние часы падал снег, немного, но все же в Лесу наступил самый холодный месяц года. Общие спальни дворца были заполнены. В доме настадрена Феанора все тоже теперь спали в одной, самой большой комнате, а малышке Менэланэль то и дело носили горячую еду и напитки снизу.
Вернувшись от одного из чиновников, которому он вручал Дэекеном написанное письмо, Мэл рвал и метал. Даже решил его внести в списки возможных предателей, так он его разозлил на самом деле.
– Он, такой кретин, – злился эльф, – Менэльтор, – противным голосом оттопыривая палец изображал чиновника Мэл, – вам не кажется, что, прислуживая этому человеку вы унижаете себя! Да-да, в нем кровь Леди Итариллэ, но все же он уже совсем человек! Ах, ах ах, так что же, мир сошел сума и Его Величество строит планы поженить их с Леди Андунэль, вы о таком слышали… Это будет неискоренимый позор правящей династии, принцессе нужен достойный муж! Так, что, Дэекен, Его Величество желает женить тебя на принцессе?
– Его Величество желает вернуть принцессу, – хмурился Дэекен, – насчет женитьбы я не слышал, да и разве можно женить кого-то если невеста в плену, а жених о свадьбе не знает?
– Он знал о сборах посланника, и имеет доступ к бумагам и разрешениях на выезд с территории леса, но он не знал, что с нами едет принцесса, с таким уровнем ненависти к тебе на ровном месте, я готов поверить, что он мог бы предоставить информацию о нашей встрече в Оплоте.
– Прежде, чем делать такие выводы, надо иметь доказательства, что он писал или получал почту из Империи.
– Конечно он ее получал, – пожал плечами Сульмидир, – его сын служит при посольстве в Имперской столице, так что мы вряд ли что-то докажем, кроме вероятностей.
Они снова втроем сидели у Мэла в комнате обсуждая результаты своих расследований. Многих из тех, кого они подозревали раньше, пришлось отбрасывать, версии не складывались, да и фактов было маловато.
Многое изменил очередной ларчик дошедший до Дэекена из Нонасира. Посылка была отправлена герцогу от Леди Сэймур, сестры предавшего Дэекена графа Сэймура. Вместе с ларцом шло трогательное сопроводительное письмо, где Леди Сэймур благодарила Дэекена за выделенные им средства к существованию, она и по тексту это было видно переживала смерть брата тяжело, и так же тяжело переживала его поступок, все это вместе сподвигло ее отыскать и переслать герцогу тайный архив, который ее брат видимо хранил на случай подстраховки. Открыть ларец Серселен так и не смог, он отдал его Менэльтору и Сульмидиру.
– Ты уверен, что не хочешь сам прочесть эти письма, мало ли мы сто-то упустим? – попытался Мэл.
– Я уверен, я не хочу читать этого. Не сейчас, возможно годы спустя, но сейчас не хочу знать какие слова сподвигли его на такое.
Мэл с Сульмидиром засели за архив, перечитывая стопки писем. С самого первого, и до самого последнего. Страшнее всего в этих письмах было то, что написанные рукой того, кого сам Мэл считал уже врагом, они внушали веру. Каждое слово в этих письмах было сильным, каждое имело значение. Каков бы не был Лабран, за ним бы находясь на месте Сэймура Менэльтор возможно пошел тоже. Дэекен погруженный больше в себя, сомневающийся и не уверенный действительно не был соперником тому, кто писал эти письма.
Когда герцог вышел на пару минут на балкон Сульмидир успел шепнуть Мэлу:
– Хорошо, что он тут.
Мэл согласился.
Несмотря на всю неприятность этого чтения, полезную информацию эльфы все же отыскали. С предателем из Карас Сильмэ Сэймур не связывался и не был знаком, все договоренности были у него с Лабраном, и тот был сильно на крючке у Императорского дядюшки.
Нужный абзац Мэл вслух прочитал герцогу и брату:
– Что же касается того места, где произойдет встреча, мой надежный источник, в котором мне не приходиться сомневаться, потому что я крепко держу его за его эльфийское горло, утверждает, что иных посольств нежели чем в Оплот, Его Величество не запланировал. И я не верю, что Онотимо настолько унизит своего родственника, что пришлет к нему на переговоры одиночку или разведчика. Нет, все будет официально, и на уровне, а потому, как я и писал тебе ранее, отправляй гонца к оркам, и не забудь они не уважают белые флаги, только и исключительно бараний череп на копье, на их территории другой знак не сработает.
– Я крепко держу его за эльфийское горло… Тут однозначно дело не в выгоде, дело в давлении, – проговорил Дэекен, – значит Линдир отпадает.
– Этот Менэльторовский любимец подходит, потому что сын в посольстве в столице и ему можно угрожать, хотя это потенциально бессмысленно.
– Отчего? – удивился Мэл.
– Ну ты представь себе, как охраняется посольство, там невозможно убить одного, ну точно не человеку, легче сжечь все посольство вместе с охраной, а это ведь не гарантирует результат на все сто процентов. Да и к тому же, Дэекена хотели убить руками орков, не привлекая внимания к столице, а значит не сорясь с Онотимо, и тут угрожать посольству, это очень глупо, – усомнился Сульмидир.
– Но это ведь очень точная формулировка, схватить эльфа за горло можно только используя кого-то из его семьи, иначе, даже ради собственно жизни, большее количество наших не пойдут на предательство. Ребенок идеальный в этом плане заложник. Даже Его Величество не рыпается и молчит, потому что на кону жизнь его дочери.
– Так нам надо знать, чей ребенок может быть на территории Империи? – Дэекен задумался, – Что-то я не представляю себе пленного потерянного эльфа в казематах лордов Ануна.
– А если полуэльфа, как Менэланэль, например? – уточнил Мэл.
И вот тут Сульмидир вскочил с места:
– Точно… Совершенно, верно, есть такой ребенок. Лет шестнадцать ему уже, вспомни Мэл я рассказывал, когда Галахада отстранили от службы у Западных врат, там был скандал. Кажется, у барона Висгеля родился ребенок с острыми ушами, а леди Висгель часто самолично сопровождала обозы с вином по тракту. Точно, точно! То, что у Галахада с Леди роман не шептался только ленивый, барон требовал тогда вздернуть его, даже какой-то суд был, и Его Величество тогда от греха подальше наказал Галахада отстранением, и переводом в Карас Сильмэ на все ту же должность снабженца. Он вам в путь выдавал паек и всякое такое, конечно он знал о том, куда могут быть направлены посланники Его величества кроме оплота, и будут ли они вообще. Как я сразу не подумал о нем. Висгель тогда еще после того, как упустил Галахада, решил наказать их с Леди не самих, а через ребенка, он запер его в темнице и поговаривали что мальчишка вроде, растет как животное, с ним запрещено даже говорить, у него нет имени даже, а мать водят каждый день на него поглядеть, а потом тоже запирают в башне. А ведь Галахад ее любил, и у них все казалось не просто баловством, мы даже ожидали от него, что он как-нибудь все же сорвется. Видимо сорвался. Если ему пообещали этого ребенка вернуть, наверняка он был согласен сделать что угодно. Ведь это то, что важнее всего остального.
