Текст книги "Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)"
Автор книги: Vuya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
– Вы так говорите, будто сами не совершали ошибок? Что вы понимаете? Вам хорошо, ваша дочь под охраной, ей ничего не угрожает, даже отправили ее в теплые места от проблем, в которые погрузилась столица.
Онотимо усмехнулся, медленно поднялся и подошел к Галахаду, он встал к нему не просто близко, а почти вплотную:
– Смотри мне в глаза, Галахад, я хочу видеть, осознание в твоих глазах, каждую секунду, каждое мгновение…
Галахад уставился в яркие глаза Короля, такие же яркие, как и его волосы, такие наследует каждый эльф рода Анкалима.
– Смотри мне в глаза и соображай… Как ты думаешь, кем была женщина, сопровождающая Посланника в Оплот, для переговоров с Дэекеном Серселеном, правнуком Итариллэ, сестры эльфийского короля? Кому, как ты предполагаешь, я бы смог доверить такую миссию? Как ты считаешь, кто сейчас с Галионом и остальными в плену у орков и Темной твари? И почему ни с того, ни с сего у Королевы случилось недомогание и ее отправили на Южные берега? А главное, как полагаешь, что я сделаю с тобой?
Весь ужас осознания по мере понимания случившегося действительно отражался в глазах Галахада, он, конечно, решился предать и своего короля, и свою родину, но ему действительно казалось, что смерть Дэекена, седьмая вода на киселе от крови древнего рода, это плохо, страшно, и предательство, но все же с этим жить можно. Можно ли было жить, поучаствовав в уничтожении Королевского рода эльфов был тот еще вопрос.
– Я… я не знал, – пораженно пролепетал он, – Ваше Величество, я не знал, я… Я не мог даже помыслить.
Онотимо отошел на шаг:
– Ты жалок Галахад, и будь уверен, ты проведешь свои последние дни в сожалениях, я не стану казнить тебя, я просто оставлю тебя гнить в темнице, думаю лет двадцать ты еще проживешь, медленно и мучительно умирая под тяжестью своей вины, мучимый своей же совестью.
– Я не знал… Я.
– Уведите его, и кстати, Галахад доживать будешь без языка, булькая, вместо разговорной речи, прочувствуешь на себе аспекты жизни своего ребенка. Сульмидир отдай там соответствующие распоряжения.
Стоило за Сульмидиром закрыться двери, а Дэекену повернуть голову к королю, как тот просто переменился на глазах, сначала с удара ноги отъехал стол, потом в стену полетело кресло, Его величество громил собственную комнату в собственном бессилии, все что удалось Серселену, это перерезать путь через порог гвардейцу желавшему уточнить все ли в порядке.
– Все не в порядке, но тут никто не нужен, ждите и никого не впускайте! – шикнул он на воина, и закрыл дверь окончательно, не гоже, чтобы по дворцу и городу расползались слухи о взбесившемся короле.
***
Когда Онотимо успокоился его комната напоминала… ну в общем склад сломанной мебели она и напоминала, отбросив какой-то обломок чего-то, его величество уселся прямо на пол прислоняясь спиною к стене.
– Я присоединюсь? – спросил Дэекен наконец-то подавший голос.
– Присоединяйся, – вздохнул Онотимо, – ты уж извини за это…
– Да нет, ничего такого, я и сам вот это все вполне умею, не скажу, что могу понять и оценить вашу ситуацию, но такой способ выместить гнев мне кажется оправданным, – Герцог ногой подвинул какие-то обломки возле Онотимо и сел ровно так же на пол.
– Я просто устал. И сколько бы я не пытался выстроить линию своего поведения, оно не выходит. Все что сейчас происходит со мной моя вина.
– Ваше Величество, – попытался возразить Дэекен, но Онотимо остановил его.
– Не спорь, я знаю, что говорю. Я был недостаточно строг, многое спускал, многое старался не замечать, чтобы не прослыть тираном и поборником нравственности. Мне всегда казалось, что можно быть немного лояльнее к оступившимся, а что собственно такого они делают, как не создают проблем себе. Я молчал, как с Галахадом. Стоило его тогда не с границы забрать, а наказать очень серьезно, лишить расположения сослать куда-нибудь в отдаленное место, но поступи я так с ним, мне бы пришлось поступать так еще со множеством других, с тем же Сульмидиром. Лишить их стола и приюта. А разве я могу так поступить с Феанором? Он ведь пойдет за своими сыновьями куда угодно. Сошлю Сульмидира, и прощай лучший лекарь нашего времени. И так во многом. Даже с моей сестрой. Ну неужели ты думаешь я не был в курсе, отчего она не возвращается, да для меня при Турмане шпионили даже его главные советники, естественно я знал. Конечно, я должен был держать лицо, но она моя сестра, моя несчастная, одинокая Итариллэ, разве я мог позволить себе отнять у нее надежду на счастье? А Андунэль… Боги, да я мог отдать ее замуж, как только она разменяла третью сотню, а что двести лет, не нашла никого за век, будь добра исполнить долг. Мы члены королевской династии, это наша обязанность, но разве я мог так поступить со своей дочерью? Я все время делал выбор, и всегда он был интуитивный, верный, по совести, но не по чести. Это все последствия моих ошибок, моя ответственность, и мне за это отвечать. Надо было бы быть жёстче и сейчас бы в Карас Сильмэ был бы наследник, а я бы не рвал на себе волосы, не зная на что обреку свой народ, когда придет мой срок. Тебя не признают, ты уже слишком человек, Линдира тоже, прав на престол маловато, а уж мозгов нет вовсе. Знаешь, что будет? Столкновение интересов, те кто за тебя против тех, кто за Линдира. Грызня, интриги и грязь. Тут в Карас Сильмэ, где никогда не крали, где каждый в безопасности. Тут во времена моего правления пытаются убить члена моей семьи. Невыносима даже мысль об этом. Был бы ты хотя бы полуэльфом все было бы легче… Или нет. Ох, Дэекен… Я молю всех богов, чтобы мне вернули дочь, и не только для себя, для нас всех, если она вернется…
– Когда, Ваше Величество, когда она вернется, – опять перебил его Дэекен.
– Нет, я реалист, а потому если она вернется, я выдам ее замуж на свое усмотрение, потому что иначе уже нельзя. И я выдам ее замуж за тебя.
– За меня?
– Ваш наследник, конечно, будет очень необычным ребенком, больше, чем полуэльф, но это будет бесспорный наследник престола, и ни одна семья не сможет возвыситься за счет сына от их сына, понимаешь? Престол и после вас не будут рвать на части.
– Но…
– Никаких, но! Ты сам, кажется, писал, что готов на любые условия, и вот они тебе. Король-консорт при властвующей Королеве, или отец будущего наследника, тут уже на сколько меня еще хватит.
– Вы считаете, что спасенной из плена принцессе понравится такое ваше решение? – все же попытался уточнить у Онотимо Дэекен.
– Она смириться. Ей больше ничего не останется, нам всем уже больше ничего не остается. Будем нести ответственность каждый за свои решения, ты не захотел борьбы за престол в Ануне, я не хочу его в Лесу, это верные решения, жестокие и мне жаль, но видимо пришло время быть жестокими.
***
– Что он сказал? – вытаращился на Дэекена Менэльтор.
После всего произошедшего Дэекен решил не посылать посыльных, просто прийти к Настадренону самому.
– Да, Мэл так и сказал, и я выдам замуж ее за тебя.
– Боги, бедная принцесса, бедный ты… Бедный Его величество. Это же кромешный ужас.
– Менэльтор, ты слишком уж сгущаешь краски, браки даже в лесу не всегда заключаются по любви, договорные браки для Имперской аристократии вообще норма.
– Но, – Мэл потер лоб рукой, – да, я знаю, все бывает, дочь засиделась, а тут достойный жених, и уже ясно, что другого не будет, но Леди Андунэль она же… Она достойна лучшего! – решительно сказал эльф, но видя удивлено вскинутые брови Дэекена тут же попытался исправить положение, – Не в плане лучшего чем ты, ты хорош, и с тобой все отлично, а лучшего, чем договорной брак. Она же такая… Умница она, и мне так хотелось верить, что у нее все будет хорошо… Дэекен, тебе придется ее полюбить, иначе я просто, ну не знаю, что я с тобой сделаю.
Дэекен улыбнулся, но улыбка вышла такой меланхоличной, и даже несчастной.
***
А время шло, и Менэльтор в один из весьма холодных дней получил письмо от Марины, а если официально, то из гильдии Мыловаров с предложением выкупить травы Храма Ивэ, а заодно заплатить за курс лекций по избавлению от паразитов в Имирине. Погода не слишком располагала для путешествия и Мэл отписался об этом назначив примерный срок прибытия все же на весну.
Онотимо же получал сводки от разведчиков из Раны. Темная Тварь теперь был наместником и если по началу Онотимо посчитал, что пол города просто вырежут за ненадобностью, то сейчас многие отчеты ставили его в тупик. Это серое чудовище умудрялось весьма грамотно справляться, и даже восстаний удавалось избегать, вроде как торговлю там тоже наладили, и видимо голода не предвиделось, это радовало хотя бы тем, что случайная гибель его дочери при голодных бунтах становилась невозможной. Хотя невозможным и становилось похищение принцессы во время народных волнений.
Что действительно не радовало Онотимо, так это близость к Ране Даэдрахир, в которой теперь снова обосновались воительницы, и в которой сейчас была расквартирована Командующая Зувлок. Эта хитрющая стерва всегда вызывала у Онотимо особенную неприязнь, даже Намарок казалось персонажем поприятнее. Сильная прямолинейная и откровенная до простоты, таких стоит бояться только если они явно сильнее, Зувлок же стоило бояться постоянно. У Его Величества не было сомнений в авторе плана по захвату Раны и Оплота. Что она делала в Даэдрахир и почему не вернулась в Оре Отрон тоже становилось понятно, когда дошло сообщение о назначенной командующей гарнизоном башни. Намарин, что же видимо Змеище, именно так, а не Серебряной Ведьмой про себя называл Зувлок Лесной Король ставила на эту дочь Владычицы. Интриги, интриги и везде негласная и возможная борьба за трон.
Еще одним событием в череде достаточно сложных рабочих будней стало прибытие гнома. Встречать его отправили, конечно же, Менэльтора, и хотя Дэекен его предупредил быть готовым ко всему и проявить терпеливость, Мэл гномом был неприятно удивлен.
– Да осветят звезды нашу встречу, – поклонился Менэльтор гному в знак приветствия, – Его Светлость Серселен послал меня встретить вас, и передать вам пропускную грамоту.
Без этой грамоты хода на подъемник просто не было, а получить ее было не так чтобы просто, но гному конечно все подписали.
– Что-то не больно ты торопилась, милочка! – с нахальной улыбкой сквозь свою длиннющую бороду заявил гном.
– Какая смешная шутка, – усмехнулся Мэл, – вы, конечно, первый кто так тонко пошутил, и, если вы не увидели снизу, я закатил глаза.
– Тонко шутят те, кто не умеют толсто намекать, но раз уж ты привычный, что ж закипел, мордашка? Пошли уже, веди меня куда там положено.
Не сказать, чтобы гном не уютно чувствовал себя на высоте настилов эльфийской столицы, в конце концов у них, внутри гор высоты бывают и куда серьезнее, да и снег с наледью для него не было печалью, а вот покритиковать он быстро нашел что.
– Дома на деревьях, какие ж вы все-таки чокнутые, надо ж так жить, когда вон под ногами сколько хочешь твердой породы.
Мэл молчал.
–Это стяжки такие? Да они и пары лет не прослужат, совсем ничего делать не умеете.
Мэл снова молчал.
– И за сколько такой дом строиться? Сколько вы времени на это издевательство над собой тратите? Невероятные просто, одно слово – эльфы.
И опять молчал.
– Нет, ну однозначно, тот кто ковал эти светильники в ковке ничего не понимает, такое не продержится и пары сотен лет.
– Слушай ты, бородатый, – он наклонился к гному, – я буду говорить медленно, чтобы даже до такой пивной бочки дошло, это Карас Сильмэ, тут время измеряется другими понятиями, светильнику на который ты тычешь пальцем лет столько, что твой дедушка еще не родился, когда этот светильник был старый, дома мы выращиваем, и они проживают с нами жизнь, дом знаешь ли нечто большее, чем углубление в скале, стяжки тут меняют раз в сезон, именно потому что деревья живые и они растут, а дома наши хороши уже тем, что они находятся далеко и высоко от вас. А теперь просто заткнись, иначе до герцога ты не дойдешь!
Гном снова хмыкнул:
– Какой ты куколка, когда злишься, слов нет.
Мэл с размаху вдарил ладонью по своему лбу.
– Терпение, терпение Менэльтор, это просто гном!
И надо же как сильно преобразился этот хам и невежа в разговор с Дэекеном, Менэльтор прямо не поверил своим глазам, и поклон то отвесил, и исключительно «Ваша Светлость» в обращении, просто невероятно. Эльфа даже заинтересовало, чем же таким обязан этот бородатый герцогу.
– Ты отправишься в Рану. Мне нужно чтобы ты поехал туда.
– Ваша светлость, но как же… Ее захватили, там орки, вы же в курсе.
– Да я в курсе, а еще там твои любимые клиенты имеются.
Тьфу ты, – сплюнул гном, – ничего они не любимые, это вы у меня самый любимый, им что, камушки подавай поценнее, но при этом подешевле, а вы никогда за ценой не постоите, хоть и товар ваш не настолько вечный.
– Конечно-конечно, я тебе верю. Но ты все равно должен поехать в Рану.
– Да как же я поеду, я сейчас на мели, ни одного завалящегося опала, у нарьяма же Период Восполнения, они все Черные рынки камней скупили.
«Ах вон оно что, – подумал Мэл, значит гном контрабандист, а у гномов за такое строго карают.»
– Значит купишь официальные, и повезешь их в Рану. Купишь как бы для меня, и я даже денег тебе выдам, вся выручка твоя, причем не разница сумм, а вся выручка твоя, если выполнишь мое поручение.
У гнома от такого аж борода зашевелилась.
– И что я буду должен делать? Кого убить?
– Побудешь лиловым голубем.
========== Ранийская зима в разгаре. ==========
Кагар шел по коридору с пучком перьев для письма, хотя нет, шел это мягко так сказано, он не шел, он почти бежал, потому что Ее Высочеству нужно было срочно. И чтобы не смотреть на поджатые губы и обвиняющий взгляд можно было бы и пробежаться. Вот бывают такие женщины, которые промолчат так красноречиво, что лучше бы уж что-нибудь сказали бы, и ведь ничего не сделал, а одним взглядом пригвоздили так, что немедленно хочется оправдаться. И ладно было б перед кем, та же Зувлок вполне себе заслуживала к себе такого отношения, но нет же, перед ней оправдываться не хотелось, и вообще чаще хотелось слать ее куда подальше, а тут, девица такая что не пришибить бы случайно махнув рукой, а ведь может же. Кагар давно за собой заметил слабость к беспомощности женщин, вот тони мужик, и он спокойно посмотрит, как тот захлебнется, а женщине утонуть он бы не дал, ни за что, избирательность подходов и неравноправное отношение, как не крути, но воспитание не пропьешь. Вот и принцессе стоило разрыдаться и запаниковать, размахивая подсвечником, как вся злость, которую Кагар изначально испытывал к ней и ее высокомерию прошла. Существо она конечно все еще высшее, нос задирала до небес, это да, но убивать резко расхотелось, наоборот, такое бы поберечь. И он поберег, а она, нахалка уселась на шею, свесив ножки и еще его погоняет, то не так, и се не этак. Вот просто слов нет и ругательств, как есть принцесса.
Сам нарьяма не мог для себя определить своего отношения к Рыжей, ну хотя бы потому что он до сих пор не сделал выводов о том, насколько она вообще полезна и жизнеспособна с точки зрения существования. У Кагара был свой взгляд на такие вещи, мы бы с вами назвали бы его приверженцем дарвинизма и естественного отбора, в том числе и социального, он считал, что выживают сильнейшие и те, кто может приспосабливаться к условиям существования, большое ест маленькое, маленькое объединяясь убивает большое, чтобы не быть съеденным. Спасать того, кто и так не выживет было делом глупым, так что теперь его мысли частенько были заняты серьезными рассуждениями, а не ведет ли он себя глупо?
Эльфийка была явно к жизни неприспособленной, и вообще если бы ее надо было бы оставить жить одну в природных, диких условиях то она бы не выжила точно. Легче и милосерднее ее было бы убить, а значит, по сути, ее жизнь и смерть были бесполезны с точки зрения естественности. Нет, конечно, папа добавлял ей к весомости, но это была естественная защита потомства, а вовсе не оправданность существования самой Айры. Бесполезная, абсолютно. Ну разве что детей рожать, если пожелает, а в остальном не понятно зачем существующая. Так он решил сначала. Однако глядя сейчас на то, что эльфийка творила с его делами эта нежизнеспособная форма существования, он начинал сомневаться в своих изначальных выводах. Судя по всему, без оной в нынешних реалиях мира было невозможно существовать. Этакое порождение социума. Она бы не выжила в естественной среде, но та среда что теперь становилась естественной для жителей мара трещала по швам без таких вот, как она.
Кагар воспринимал это болезненно. Во-первых, слишком сложно, а когда жизнь становиться слишком сложной, кто-нибудь все упрощает смертоубийством и кровавой баней! Кто-нибудь из тех, для кого все это слишком сложно. Вот хотя бы он сам еще лет пятьсот назад, просто порешил бы и принцессу и Зувлок, и пол горда вырезал бы самолично, вообще убивал бы всех и каждого пока не помер сам, скорее всего от руки приснопамятного Онотимо, ну, а как еще быть, когда вокруг нагородили такой ахинеи. Но старость не радость и теперь все же хотелось разобраться в происходящем, вникнуть в суть вещей и смысл бытия, замысел так сказать Богов!
Во-вторых, больно уж легко эта рыжая шеенаездница управлялась не только с делами Кагара, но и с ним самим. Ну вот что ты будешь делать? Где-нибудь в лесу сидела бы под кустом и помалкивала бы, ожидая пока ее покормят, а тут перья ей принеси, свет ярче поставь, пергамент новый дай, и еще чернил не таких, а погуще… И главное ведь не просто приходилось делать, а хотелось сделать вот буквально все что попросит, потому что на этих пергаментах этими чернилами под тем самым светом выдавались такие решения, что Кагар бы ни за год, ни за сотню лет не придумал бы, а соучастие в большом и великом как-то повышало собственную значимость. И это, зависимость собственной значимости от решений эльфийской принцессы было досадно.
А в-третьих, самое, наверное, болезненное рядом с ней вдруг становилось слишком явно видно сколько же ошибок уже сделано и еще будет сделано, пока до нарьяма, как до него сейчас начнет доходить, что мир меняется, и меняется быстро, естественно теперь иное чем было прежде, а они уже слишком отстали, даже такие умные, как Зувлок. Оставалась надежда на то, что Намарин хватит желания, ума и зрения, но это были надежды, а в своих Кагар разочаровывался слишком часто.
***
– Эльфы писали звуки, углем и краской на деревьях и дощечках, позже на пергаментах углем, наш язык рождался в подземельях, его выбивали в скальных породах, поэтому в эльфийском алфавите буквы и звуки, у нас же письменность символистическая, мы рисовали слова, придумывали знаки и их сочетания, помещая на минимальную поверхность максимальное значение, так по факту возникла разность наших языков. Наши строятся из слов-слогов, записанных в один рисунок, их язык предусматривает побуквенную запись слов. Они куда сильнее развили свою речь, мы вкладывали больше значения. Даже наши имена прекрасный этому пример, чем по факту написание имени Кагарин отличает Кагарок или Кагара? Точкой наверху, внизу или двойной запятой, а значения у этого Женщина рода Кага, еще одна женщина рода Кага, мужчина рода Кага, и от перестановки слогов Кага и Гака смысл не меняется. Один рисунок для Кагарин и Гакарин. Вот и все. Весь наш язык в этом. Донес смысл и хватит. Они развивались иначе. Но несомненной одно, наши языки производные Старой Речи, у них один корень, одна суть в основе. Письменность меняла наш язык, хотя он все еще близок к Старшей речи, но куда дальше, чем эльфийские наречия. У нас общий изначальный язык, общая изначальная история.
Ты ведь знаешь все легенды, как в мар полный воды и воздуха сошли Великие, привлеченные сюда энергией, как они воззвали к Жизненным силам, Магии, Сути самого нашего мира, дав тем самым жизнь Шилок и Ивэ, материализованных магией Великих из энергии мара. И из вод вышла Шилок, и из воздуха спустилась Ивэ. Ну и дальше по смыслу, совместно Боги творили сушу, и все моментально пропитывалось жизнью, если была материя, она становилась живой, такова особенность нашего мира.
Великие переправили сюда первых поселенцев, но с ними случилось несчастье, люди не обладающие связью с магией погибали здесь, потому что их тела начинали прорастать, материя напитываясь энергией мара менялась, первые поселенцы превратились в растения, деревья, мхи, которые снова менялись и менялись, нужно было что-то решать, и тогда Боги взрастили Тауле, великое Древо жизни, по сути магический артефакт который сдерживает, впитывает и пропускает через себя магию этого места. В ветвях древа как плоды его проснулись эльфы, в корнях пробудились нарьяма. Пока магия не пришла в равновесие случались катаклизмы, Древо поднимало корнями землю, так восстали горы, а там, где из недр вырвалось пламя образовались выжженные равнины, магии мара хватило на то, чтобы оживить камни, так появились гномы, а вместо пепелища раскинулись равнины, на которых впервые свет увидели орки. Магия текла в каждом из этих живых существ, и тогда Великие вновь привели за собой поселенцев, вторая попытка оказалась более удачной, люди перебрались в мар. Гномы и орки всегда жили обособленно, людей же постарались поселить дальше от Тауле, ведь Древо для людей опасно, они, не являясь частью мара и его магии, по сути могут быть просто уничтожены этой магией.
Так началось время правления Богов, на смену им пришло время Тетрархов. Четыре Верховных Жреца четырех Богов правили Маром, отдавая распоряжения Богов народам. А потом было Изгнание Нарьяма из Лесу, историю о совращенной Богине все знают. Нарьяма покинули Лес и осели к тому времени уже отстроенном отроне Оре Люмэ, городе в горе Сердце Темноты. Сердце Темноты в Лесу теней. Именно там и произошли первые кровавые войны среди самих нарьяма, когда семьи объединялись в союзы и воевали друг с другом, и именно оттуда бежавшим женщинам эльфы перекрыли дорогу к Тауле, не дав спастись, зато их спасли орки, так некоторые нарьяма перебрались на Север, в Сумеречный лес, болотистое и достаточно холодное место, однако же получив свободы от мужчин они начали процветать, Отрон Оре Орон, Сердце Горы стал местом не менее значимым чем Оре Люмэ. Туда стекались женщины, все чаще бегущие от мужчин, там зарождалась культура убивать младенцев, обозленные, озлобленные, но сильные и в итоге многочисленные женщины пошли войной на Оре Люмэ, и город пал. Тетрарху оставили звание в унижение, он перестал обладать властью, всех мужчин сильных и развитых казнили, оставляли тех, кто не смог бы быть опасен всерьез. А дальше мало нам Изгнания, мы совершили Исход, но ведь и это не все, мы прямой дорогой идем к Избавлению. И видимо это будет Избавлением Мара от нас.
– Откуда ты это все знаешь?
– Как ты думаешь я жил две тысячи лет? Такая долгая жизнь – это скучно! Я рос в Оре Люмэ, я облазил его целиком после того, как мы его покинули, все что мог, там много фресок в тех местах что ранее были закрыты для посещения, тем более мужчинами.
– И такие знания хранятся там?
– Нет, не все, многое уничтожено, так что многого не докажешь, но там есть интересные сведения, по которым можно составить предположение о том, что происходило. Где как ты думаешь жили нарьяма, когда жили в Лесу? Это Лес изменчив, деревья растут, и меняются, а камни по большей части хранят то, что было скрыто в них миллионы, а то и миллиарды лет.
– Ты был в самых древних поселениях нарьяма?
– Это сильно сказано был, я лишь нашел их, и кое что смог прочесть, я не так хорош в Древних я зыках, то что удавалось переснять со стен я относил Тетрарху.
– Кагар, если мы переживем эту весну, если так выйдет, что мать назовет мое имя в качестве наследницы, ты должен будешь показать мне это!
– Я должен буду тащить будущую Владычицу в Лес? – усмехнулся Кагар.
– Именно! Именно это ты и сделаешь. А не захочешь, я прикажу, потому что если то, что ты рассказываешь правда, мы вовсе не Богине обязаны нашими традициями, а нашим же мужчинам, и тогда кое-какие из правил можно пересмотреть.
Кагар усмехнулся, что ж, пожалуй, даже если он и не переживет эту весну, она все равно найдет путь к знаниям, которые теперь желает получить.
***
Когда Андунэль смогла ходить своими ногами на улице ударили морозы, причем достаточно ощутимые, Рана все же была севернее Карас Сильмэ и открыта куда большим ветра. Конечно, эльфийскую принцессу холодами уже было не напугать, но шубу она затребовала, и еще новые сапоги, а кофту из той шерсти, что советовала Ирше, нет, ну раз ее всячески эксплуатировали, то не за бесплатно же. Причем дело дошло до того, что уже не она что-то делала, а ее награждали, а все было наоборот, она требовала, а в ответ так и быть поощряла. Андунэль была уверена, что в принципе пленников содержат как-то иначе, но ладно уж, если позволяют, надо брать и делать вид, что все так и должно было быть. В Темной Твари открылась одна просто-таки потрясающая способность – невероятная исполнительность, буквально по щелчку пальца он мог сделать что угодно. Вообще все что угодно.
«Надави, » – советовала принцесса, и на следующий день имела ровно тот результат, что ей был необходим.
«Напугай!»
И нужные люди боялись поднять глаза от пола.
«Помилуй…»
И четкая подпись вставала под указами о помиловании несчастных, втянутых в бунты случайно.
Кагар мог спорить и препираться, отчасти забавно, хотя, где там забава, а где Темная Тварь, бухтеть, бормотать всевозможные ругательства в сторону принцессы. Однако это не изменяло одного, он, получая задачу выполнял ее идеально. Будь у нее игла с такими вот исполнительскими способностями, она стала бы лучшей швеей на свете.
Никто и никогда не называл принцессу наглой до Кагара. Никому бы не пришло в голову, что она порождение противоестественной цивилизации. Каждое его слово, было как вызов ей, и она готова была расшибиться, чтобы доказывать и доказывать, что Андунэль Анкалима на голову выше любых сложностей, и что она, дочь своего отца, может если не все, то так многое, что можно и округлить до всего.
Особенно его возмутили ее предложения платить лекарям из городской казны за прием пациентов. Причем разрешить прием, как людям, оркам, так и мастеру Андару. Но это сразу после перераспределения монополий на торговлю древесным и каменным углем, раньше то монополия принадлежала нескольким семьям, теперь должна стать исключительной прерогативой городских властей, а вот на деньги с этой торговли соответственно нужно было содержать лекарей.
– Зачем мне лечить этих людей? – вздыхал наместник владычицы.
– Как зачем? Тебе нужна рабочая сила? Вот и ответ, а если они начнут умирать, кто будет работать?
– Ой все, я понял, беру деньги за уголь, а потом трачу их на лекарей. Что еще? Бесплатное обязательное образование? Всеобщие выборы представителей в городской совет?
– Это как?
– Ну на бумажке отмечаешь за кого голосуешь, а потом ведутся подсчеты, типа того…
– Знаешь, тогда сначала надо научить людей писать или читать. Но вообще ерунда какая-то. Всеобщего вече недостаточно?
– Для неграмотных есть крестик. Крестик кто угодно нарисует. А как же представительство угнетенных в совете? И тех, кто не умеет громко кричать в толпе, их кто представит?
– Ну это уже как хочешь, по мне не очень ясно зачем выбирать городской совет тому, кто свое имя написать не может, но да ладно… Странный ты!
– Ваше Высокомерие, – передразнил Андунэль нарьяма.
– Но обязательное образование мне нравится, – хмыкнула, – у вас же тоже обучают всех детей?
– Конечно, сначала буквы и стрелять, потом бегать, читать и убивать, обязательное образование у нарьяма.
– Думается мне людям хватит букв и цифр, но это надо уже после уборки урожая, иначе нет смысла, следующей осенью начинать.
– До следующей осени не факт, что я тут останусь, даже если весной город выстоит во время осады, даже если люди сдадутся не взяв его, далеко не факт, что меня оставят на этом месте.
– Отчего так?
– Потому что я тут затыкаю дыры, но это внутренние дела, интриги и всякое такое, к тому похоже на жалобы, а жаловаться на собственную Владычицу я не стану. Тем более эльфийской принцессе.
Конечно, для нее он сказал больше, чем стоило бы, она и так могла сложить картинку, ведь и правда в Башне сидит дочь Владычицы, а в городе тот, на кого можно будет списать все неудачи, если таковые будут, интриги дело такое. Но что еще ей безусловно нравилось в Кагаре, это преданность своему народу, что угодно ради не Богини, и не Владычицы, не Тетрарха, не ради власти и выгоды, даже не ради себя, а просто для нарьяма, за свой народ.
– Не лупись на меня так, Рыжая, я тебя боюсь! А то мало ли рассмотришь, что-нибудь, и все пиши пропала моя нормальная жизнь, у тебя же фантазии страшнее кошмаров, ты то подсвечниками машешь и рыдаешь, то в камере запираешься, то ноги прячешь, мало ли что тебе еще в голову взбредет, серьезно!
– Да не смотрю я на тебя!
– А покраснела тогда чего?
***
Ирше нашла Тордрана у костра, он сидел один и в счете огня читал письмо.
– От Акташи? – спросила волнующаяся за брата орчиха.
– Ага, – и по довольному лицу стало понятно, новости самые лучшие.
– Ну согласилась-таки, да?
– Ага, – снова кивнул довольный Тордран.
Ирше со всей силы обняла брата:
– Я так и знала, поартачится, а потом согласиться, как она могла не согласиться? Я ж тебя поздравляю!
– Ну тогда я следующей осенью на Холмы, Ирше, жениться!
– Вот это правильно, вот это хорошо, и вообще давно пора.
– Слушай, Ирше’Кха, – как-то виновато начал Тордран, – я тут все думаю…
– Ты думаешь? Зачем? Тордран делать нужно то, что умеешь.
– Ладно тебе, я ж не об абы чем, я тут подумал, может я зря тогда твоего этого, поколотил, он, конечно, наглый, но вдруг ты за него замуж хотела, а я все попортил?
– Слушай, братец, думать явно не твое, поколотил и поколотил, хотела б я замуж я б тебя что ли слушаться стала бы?
– А не стала бы?
– Неа, в общем, не хочу я замуж, у меня эти… перспективы! Я комендант, и мало ли смогу еще выше подняться!
– Че старейшиной хочешь стать, да?
– А если и так… Вот сначала война и заслуги, чтоб уважаемой стать, потом уже всякие дела клана, чтобы на меня полагались, а потом и в совет старейшин вдруг отправят! Так что пока замуж мне рано, я это где-то в период работы на благо нашего клана оформлю.
– Берешь пример с любимой своей Зувлок?
–Ну, а что? Она между прочем дочь какой-то неизвестной воительницы, всего добившаяся сама, буквально поднявшаяся с самых низов, у меня то куда больше преимуществ. Я дочь Главного Налетчика, сестра Главного Налетчика, внучка Главы Клана, у меня есть все шансы.
