Текст книги "Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)"
Автор книги: Волосинка на губе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
Сейчас же всё происходило медленно. Так, как надо. Так, как хотелось.
– Почему так болит? – спросил он, кладя руку себе на грудь.
Её глаза взволнованно округлились.
– Опять приступ?
И Драко честно признался:
– Это не из-за него…
У Гермионы было то, что у Драко никогда не было в жизни: смелость. Смелость идти напролом с убеждённостью в своей правоте. Смелость встретиться лицом к лицу с правдой. И сейчас, в первый раз в жизни, он эту правду озвучил.
Драко признался ей.
В груди болело. Сердце истошно выло.
Ему плевать. Сейчас уже всё равно. Драко произнёс своё эгоистичное последнее желание, прикоснувшись к её руке там, где оставил свою подпись:
– Не забывай меня, Гермиона. Никогда не забывай обо мне…
Она сконфуженно посмотрела на его пальцы, которыми он вычерчивал букву «М» на сгибе её локтя.
– Как я могу о тебе забыть? – она улыбнулась, слегка толкнув его в бок.
– Просто… если что-то случится, никогда не забывай обо мне. Пусть ты будешь первым человеком… первым и единственным, кто знал меня настоящего…
Грейнджер легла на спину и положила голову на сгиб его плеча, вытянула руку вверх. Моли колыхались на её коже. Пальцем она коснулась буквы «М» и сказала:
– Для меня навсегда «М» значит Малфой. «М» значишь ты…
Это конечная его жизни. О большем нельзя было мечтать. Дальше просто некуда – обрыв.
Малфой сжал её в объятиях, заваливаясь на бок, лицом к ней. Чтобы смешать дыхание. Чтобы глаза в глаза. Просто чтобы наслаждаться последним, что давало ему ёбанное время…
Грейнджер научила его ходить по лезвию и не резать стоп. Грейнджер подарила ему счастье. Она показала как. Показала, как должно было быть. Просто потому, что он этого заслуживал. Так она сказала.
И сон, что он видел, исчез из памяти. Кошмар уплыл далеко. От них. От их жизней. От их вселенной на двоих.
У них есть время.
***
Драко сидел на кровати и наблюдал, как Блейз уже добрых двадцать минут крутился у зеркала, меняя галстуки и пиджаки. На его щеке белел кусочек туалетной бумаги – он порезался бритвой. Друг заметно нервничал, но старался не показывать вида.
– Что с твоим лицом? – спросил Малфой, наслаждаясь его нервозностью.
Забини обернулся, глядя в ответ чуть вскинув подбородок, и с гордостью произнёс:
– Я с таким родился, – хмыкнул он. – Красивое, правда?
Драко засмеялся и кинул в него подушку, от чего Блейз зашипел, отряхивая невидимую пыль с брюк. Десять минут до того, как они спустятся вниз, чтобы пойти на бал.
Драко видел, что сделал Забини. И честно признался, что это выше всех похвал. Зимний бал превратился в летний вечер. Везде были зелёные растения, обвивающие стены Большого зала. Вместо пола – короткая трава. Пахло розами из горшков профессора Стебль, которая с гордостью предоставила слизеринцу реквизит. Декабрьский вечер превратился в июльский день.
– Идём? – спросил Блейз, стоя у порога. – Ты кого пригласил? Ты мне так и не сказал.
– Да так… посмотрю по ситуации.
Малфою не хотелось делить с другими этот вечер. У него были свои планы. Он послал Гермионе записку, что будет ждать её у главных дверей школы.
С Блейзом они разошлись, и Драко, поправив свой чёрный галстук в тон такой же рубашке, зашагал к назначенному месту. Гермионы ещё не было. Он заметно нервничал. В холле оказалось пусто, что было ожидаемо – весь народ скапливался в главной части праздника.
И в тот самый момент, когда он услышал позади себя стук каблуков, Драко решил не оборачиваться. Решил растянуть этот момент.
Но когда повернул голову, мысли в голове исчезли.
Грейнджер красивая.
Очень.
Она распрямила волосы и зачесала их на бок, открывая вид на длинную голую шею. Чёрное платье в пол, в обтяжку, с глубоким разрезом на бедре, который открывал молочную кожу бедра.
Совершенна.
– Мы не сговариваясь оделись в один цвет, – смущенно улыбнулась она.
– Тебе очень идёт, – сказал Драко и протянул ей свой локоть.
И прежде, чем она взялась за него, он опустил на её плечи пальто, проговаривая про себя согревающее заклинание.
– Что ты делаешь? – она была растеряна.
Драко делал то, что давно хотел.
– Я веду тебя на свидание, Грейнджер.
Гермиона застыла, сильнее закутавшись в пальто, посмотрела вниз, на свои туфли. Он понял, что она немного испугалась, что придётся идти по снегу.
– Я всё продумал. Доверься мне.
Путь до Хогсмида занял меньше пяти минут. Всё это время, пока он шёл, левитируя её на трансформированном стуле, разбавлял вечер разговорами. Говорил о самых идиотских выходках Блейза. Подмечал остроумность Пэнси. Делал всё, чтобы Гермиона запомнила его друзей с его слов. И когда они дошли до дома, он аккуратно опустил её на землю и открыл дверь.
– Это же кафе, где продают пирожное, – сказала она, входя внутрь и осматриваясь.
Малфой заранее снял этот дом на один вечер.
Внутри всё было в плавающих по воздуху свечах, которые, потрескивая, мягко освещали единственный столик посередине комнаты.
– Я украл тебя с бала, чтобы провести это время вдвоём. Надеюсь, ты не проти…
Он не успел договорить. Гермиона, скинув на пол пальто, шагнула к нему навстречу, чтобы впиться в его рот поцелуем. Жадным, будто она много лет скучала по нему.
Дыхание поломалось за секунду. Прямо тогда, когда он почувствовал её запах. Полюбившийся запах детского шампуня. Грейнджер не пользовалась парфюмом. И это сводило его с ума.
Драко неохотно разорвал поцелуй, обрамил её щёки ладонями.
– У нас есть время. Поужинаем?
Но Гермиона – будто не в себе. Посмотрела на столик с бутылкой вина. Сделала пару шагов, чтобы схватить открытую бутылку и два бокала.
– Ты же не только нижнее помещение арендовал?
Господи.
Грейнджер ломала его пополам.
Малфой растянул губы в улыбке, еле сдерживаясь, чтобы не накинуться на неё здесь. Он указал рукой вверх, на лестницу, наблюдая за тем, как Грейнджер, скинув с себя туфли, с босыми ногами пошла наверх, отпивая из бутыли вино.
Наверное, они повлияли друг на друга, раз в ней стало столько дерзости.
Драко дал ей время, позволив подняться первой. Первой зайти в спальню для постояльцев. Первой сесть на кровать и первой взглянуть на него, когда он переступит порог. Ему страшно. Страшно навредить ей. Страшно испугать.
Малфой закрыл дверь, подперев её спиной и глядя на то, как она поставила бутылку на прикроватный столик. Глядя на то, как она поднялась, чтобы…
…чтобы одной рукой развязать бретельку на плече. Чтобы развязать следующую и скинуть платье вниз, которое, упав, облизнуло её тело, оголяя его. Она в одних маленьких чёрных трусиках. Блядство.
Это какое-то блядство.
И ему не хотелось подрываться вперёд. Как бы не хотелось. Малфою хотелось растягивать этот момент до последнего. Хотелось впервые нежности на грани дикости. Впервые нежно с ней…
Он сделал шаг вперёд, скидывая с себя пиджак, ослабляя галстук, чтобы стянуть его совсем. Пальцы не слушались, когда он, подойдя почти вплотную к ней, расстёгивал пуговицы на рубашке, одну за другой. А Грейнджер наблюдала. Мокро и пьяно.
Когда рубашка упала к ногам, Драко потянулся к карману и достал то, что приготовил.
– Это мой галстук… – сказал он. – Ты хотела такой, если я не ошибаюсь…
Но вместо ответа Гермиона забрала его и надела слизеринский галстук на плечи. Удавка слабая но как же в мыслях хотелось её сдавить. Натянуть на себя… боже. О господи боже…
Он нежно толкнул её на кровать, стягивая с себя последний предмет одежды. Прихватив за край её бельё, потянул на себя, наблюдая, как она сходила с ума. Как закатывала глаза. Как у неё выбивало воздух из лёгких.
Драко лёг сверху, разведя коленом её бедра. Поцеловал в шею, прикусывая кожу вместе с галстуком. Слыша её неразборчивое «боже».
Бог здесь ни при чём.
Драко взял её подбородок двумя пальцами и вздёрнул на себя. Глаза в глаза. В оливковый цвет её лица. Она захлебывалась от его взгляда и больше, кажется, не могла вздохнуть – стон вырвал из лёгких последний воздух прямо ему в лицо.
И тогда Малфой, с бездыханными лёгкими и неработающим сердцем, рванул вперёд, чтобы её поцеловать. Ему казалось, что большего желания просто не существовало. Дальше уже некуда. Он потерянный без вести. В ней. В её дыхании. В желании. И чувствах.
У неё всё такие же сухие потрескавшиеся губы.
Он сжимал её так сильно, будто боялся, что она сейчас исчезнет. Исчезнет в тот самый миг, когда он счастлив. Счастлив, возможно, в последний раз.
И разбитое сердце склеилось, сшилось намертво нитками. Драко цел. Рядом с ней.
Гермиона зарылась пальцами в его волосы, притягивая ближе. Куда ближе – невозможно. Они и так одно целое. Неделимое. Она обняла его за шею, царапая ногтями. Гладила спину. Вжимала пальцы в поясницу.
– Драко, я хочу. Пожалуйста…
Малфой схватился за галстук на её шее, сжимая с силой и толкаясь внутрь. Горячо. Мокро. Желанно.
Гермиона закрыла глаза и запрокинула голову. Развела ноги шире, чтобы глубже. Чтобы насовсем…
Галстук сильнее сжимал горло, будто ошейник. Ему льстило такое сравнение. Льстило, что Грейнджер только его. Они предназначены друг другу, пусть даже не было метки у него на руке. Он толкался в неё с силой и замедлялся, чтобы не кончить первым, потому что был на пределе. Она стонала, глядя на него мокрыми глазами.
Кожа покрывалась мурашками от всего, что происходило. Будто в первый раз. Липкое тело. Жар, в который проникал его член с хлипкими звуками. Звуками секса. Ещё и ещё. Столько ещё, пока не будет достаточно. Пока яйца не перестанут болеть.
Её тело – безумный фетиш. Как идеально входила в его ладонь грудь. Как сильно он её сжал, чтобы она брыкнулась под ним. Чтобы посмотрела и подчинилась, потому что невозможно остановиться. Невозможно не оставить свои следы на её теле. Драко укусил её в шею, и хотел бы прикусить сильнее. Высосать из неё всю жизнь, забирая себе. Оставить ей тот яд, который копился у него в слюне только от вида, как она раскрывала рот, чтобы прикусить свои губы.
Его губы.
Как же блядски блаженно иметь её. Трахать. Заниматься любовью. До стиснутых кулаков и гула в ушах. До точки невозврата долбиться в податливое тело. Чёрт.
Она кончила первой, когда он только вошёл во вкус. Гермиона хныкала. Он чувствовал, как сжимались её мышцы на члене. И не выдержал. Просто не мог:
– Твои ноги ещё не дрожат, Грейнджер, а значит, мы ещё не закончили…
Драко перевернул её на живот, дёрнул за талию, чтобы она приподняла задницу. Он встал на колени перед её бедрами, жадно глядя на то, как ещё сжимались мышцы.
Она зарылась лицом в одеяло. То ли от стыда. То ли от того, что просто не могла больше. Ему всё равно. Он хотел до последнего. До потери сознания. Он хотел её.
Малфой приставил головку, мазнул по раздвинутым губам, травя её, слыша приглушённые стоны.
– Давай сама, – и назло толкнулся на половину внутрь.
И Гермиона подчинилась, бёдрами насаживаясь на член.
– Прогнись, Грейнджер. Прогнись сильнее…
Его сорванный вдох от этого зрелища прокатился по трахее, попал на голосовые связки, и получилось откровенно и громко захрипеть.
Пальцы стиснули бёдра до мелких морщинок, чтобы натянуть её на себя. Чтобы ускориться, чтобы сорваться в пропасть, трахая её сзади.
Драко запрокинул голову, толкаясь вперёд, ощущая жжение в глотке. Ощущая, как сильнее каменел член, чтобы сделать ещё пару сокращений… чтобы кончить. Чтобы упасть ей на спину, придавливая её своим телом.
У них еще есть время.
– Как можно не любить клубнику?
Гермиона сидела закутавшись в одеяло. Минутами ранее они вернулись с первого этажа, прихватив с собой ужин. Она целиком закидывала в рот крупную клубнику и всё говорила о том, какая она сладкая.
– Я не люблю клубнику, грибы, – Драко улыбнулся, вытянувшись на кровати и наблюдая за ней. – Ещё орехи. В детстве сломал зуб одним, и после этого никогда к ним не прикасался.
– Тогда мне больше достанется, – она по-детски накрыла миску с ягодами рукой.
Они говорили обо всём. Больше Драко расспрашивал о её жизни и детстве. Расспрашивал о страхах и секретах. Очарованно слушал, как она гордо говорила о какой-то магловской команде по футболу, после чего он поинтересовался правилами этого спорта и долго смеялся, утверждая, что если бы квиддич работал по системе магловского футбола, то он бегал бы за снитчем бесконечно.
Они обходили острые темы, наслаждаясь компанией друг друга, прерываясь на поцелуи и секс.
Они топились чувствами друг в друге.
К утру, когда они оба поняли, что всё-таки не уснут, Гермиона вдруг спросила:
– А чего бы ты не хотел?
Многого.
Вот только сказать об этом Малфой не решался. Боялся разбить эту атмосферу.
– Увидеть отца, – отмахнулся он, – живым.
Грейнджер на секунду подвисла, крепче обнимая его за талию.
– Прости, я не хотела задевать эту тему.
– Лучше расскажи, как твои родители завтра отреагируют на то, что я приду к вам на ужин.
Гермиона не ездила к ним две недели. Она рассказывала, что они настояли на том, чтобы она оставалась в школе, ведь впереди были большие каникулы, где они успеют насладиться обществом друг друга.
– Я представлю тебя как своего парня, – ровно ответила она.
Это как удар под дых, в котором он намеренно не защищался. Ему до боли приятно это слышать.
Гермиона гладила пальцами его предплечье, нежно водя ногтями, пока он курил в потолок. Как странно, что эта картинка, которую он ненавидел, вдруг воплотилась и ожила.
– Как думаешь, какая ответная фраза у тебя появится на руке, когда мы найдём способ снять обет?
Малфой задержал дыхание, прикрыл глаза и, чтобы себя не выдать, приподнялся на локте, заглядывая ей в глаза.
– Наверное о том, что ты много болтаешь, – он поцеловал её в лоб. – Давай возвращаться в школу, нужно со всеми попрощаться, прежде чем уехать в Лондон.
Ему нужно было попрощаться с друзьями…
Навсегда.
***
Как оказалось, Пэнси оставалась в школе до конца декабря вместе с Поттером, чтобы в январе полететь во Францию, где у её родителей был домик. Паркинсон недовольно мычала про какие-то лыжи и санки, о которых говорил Гарри. Но по её виду было понятно, что она тоже этого ждала, просто смущалась признаться.
Прежде, чем уйти, Драко обнял её.
– Эй! – брыкнулась Пэнси. – Что за нежности? Увидимся после каникул.
Он отстранился. Взявшись за её плечи, долго-долго всматривался в зелёные глаза. Улыбнулся и напоследок сказал:
– Береги себя, Паркинсон. Прощай…
Девушка отмахнулась, поправляя прическу, и направилась обратно в Большой зал, бросив ему:
– Счастливого Рождества, Драко.
На вокзале было полно народу. Младшие курсы с чемоданами спешили занять места в поезде. Драко поймал Блейза у вагона Когтеврана.
– Дружище, я так, сука, нервничаю. Вдруг её папаша пошлёт меня куда подальше, когда я завалюсь с кольцом? – Блейз переступал с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам.
– Ну и пошли его в ответ, – Малфой хлопнул его по плечу.
– Может, поедешь со мной? – Забини схватился за ворот пальто Малфоя.
– Может, ты себе сам научишься зад подтирать?
Они расхохотались. Блейз крепко обнял его, прежде чем помахать приближающейся к ним Полумне и помочь ей зайти в вагон.
– Я напишу тебе сразу же, как всё… выяснится. Счастливого Рождества, дружище…
Драко кивнул ему, провожая взглядом этого придурка, который успел поскользнуться от нервов и быстро подняться, как ни в чём не бывало. Малфой заметил, как из дальнего окна вагона ему помахал Ангра. Он махнул в ответ.
– Ты готов?
Гермиона подошла сзади, коснувшись его рукава. В её руке – маленькая дорожная сумка, из которой торчали подарки для родителей.
– Готов…
Они не отправятся на поезде. Всё было легче. Гермиона аппарировала прямо на задний двор их дома и остановилась, прежде чем постучать в дверь.
– Я так взволнованна. Я никогда не приводила парня в дом…
В голове – кипяток мыслей о том, что она делала это в последний раз. В последний раз – с ним… Драко растянул губы в улыбке, ложной и вымученной, но, кажется, из-за того, что Гермиона нервничала, она не заметила фальши. Стук в дверь, и через несколько секунд в проёме появился её отец. Грейнджер кинулась вперёд, в его объятия.
– Пап, это…
– Мистер Малфой, – отец вытянул руку для рукопожатия, и Драко крепко сжал его ладонь, перед этим сняв перчатку. – Дочь рассказывала о вас в письмах.
Малфой приподнял бровь, заметив, что Грейнджер на это не отреагировала. Даже не смутилась, будто гордилась им. Господи…
Они прошли в дом, сняли верхнюю одежду. Он чувствовал запах жареной курицы и кукурузы. Магловское жильё казалось ему уютным.
Драко завёл разговор первым. Он стал расспрашивать отца о футболе, завлекая его в беседу. Джон с восхищением рассказывал ему нюансы и историю его любимой команды.
– А где мама? – Гермиона расставляла тарелки на стол.
– Она сейчас вернётся, вышла в магазин. Закончилось столовое вино.
Драко устроился на диване, глядя в телевизор и удивляясь, как чётко там показывались слишком длинные колдографии. Джон включил запись чемпионата мира по футболу. Малфой почти расслабился и не ощущал себя скованным. Ему здесь было спокойно. На удивление, не хотелось бежать от этого назойливого магла.
Дверь позади открылась, и Малфой встал на ноги, чтобы поприветствовать мать Гермионы. Она поставила сумки на пол и обняла дочь, целуя её в макушку.
– А вы, следовательно, мистер Малфой? – женщина прошла в гостиную, протягивая ему руку.
– Можно просто Драко.
Её рукопожатие оказалось таким же крепким, как у отца. Женщина хлопотала вместе с Грейнджер над столом, вовлекая в беседу всех. Драко понял, почему Гермиона такая болтливая. За стол они сели через час. Выпили за знакомство, и вдруг Джин встала с места и сказала, что сейчас достанет горячее из духовки. Гермиона последовала за ней, чтобы помочь. А когда по дому разнёсся громкий шум, оба мужчины резко поднялись и поспешили на кухню.
Джин и Гермиона, склонившись над упавшим подносом с закусками, быстро убирали пол.
– Я не удержала поднос, – смущённо сказала женщина. – Прошу прощения.
– Что вы, – Драко почему-то почувствовал её волнение. – Всё в порядке. Давайте я вам помогу?
Гермиона распрямилась и буквально вытолкнула мужчин из кухни, что-то прошипев про то, что они вдвоём справятся. Драко украдкой поцеловал её в щёку, совершенно не стесняясь мамы.
Её теплый взгляд задержался на нём дольше, чем предусматривали приличия перед родителями, впервые увидевшими парня дочери. Но ей, кажется, всё равно. Гермиона взяла его за руку и потянула её к своей щеке. Драко коснулся кожи и застыл, рассматривая её глаза. Они янтарно-медового цвета. Они тёплые, а когда задержишь взгляд чуть больше, почувствуешь жар. Они как солнце, которое Малфой всей душой боялся заморозить.
Драко пришёл в себя, когда за спиной Грейнджер выросла её мать, кладя ей руки на плечи.
– Драко, мы скоро придём, дай нам посекретничать… – Джин рассмеялась, уводя дочь в сторону, и он, конечно же, послушался.
Джон расспрашивал его про учёбу, про будущую профессию, обходя тему семьи. Видимо, Гермиона постаралась, предупредив родителей. Драко спокойно солгал – сказал, что будет работать инвестором и планирует после школы открыть бизнес за границей. Отец оказался интересным для него собеседником. Умел развить интерес, пошутить. Малфой даже не заметил, как они с ним допили бокалы, пока Джон не потянулся за бутылкой, чтобы налить ещё вина. Он взглянул в сторону кухни.
– Что-то они долго возятся с подносом, – хмыкнул Джон. – Гермиона? Джин?
В ответ – тишина.
– Прошу прощения, – извинился мистер Грейнджер и встал из-за стола, чтобы проверить семью.
Драко видел, как он шёл к кухне.
Драко видел, как выбился воздух из лёгких Джона, который смотрел внутрь кухни.
Драко, на несгибаемых ногах с жуткой болью в лодыжке, ступил за ним.
Чтобы…
Чтобы вместе с Джоном запечатлеть на подкорке мозга то, сколько крови было на кухне. И как на стене, окровавленной, краснели буквы:
«Тик-так, Драко. Тик-так».
Гермиона и её мать пропали.
Боль не пришла. Ему не больно.
Ему до ужаса страшно.
Ему снился сон…
Мёртвые глаза Грейнджер…
Кошмар наступил. Вот он.
Приятного аппетита.
Комментарий к Глава 16.1 А в твоих глазах есть свобода.
Осталась вторая часть главы. Мне было тревожно писать эту. Сколько ред булла я выпила…
Читая ваши предположения, что же может случиться, я ни разу не увидела правильного ответа ))) Надеюсь, что концовка вам понравится, какой бы она ни была. Хорошей или плохой.
Буду признательна любому вашему отзыву. Мне очень интересно понравилась ли вам глава.
Один из моих любимых артов к этой работе от Флёры:
https://vk.com/volosinkanagube?w=wall-195288379_3741
========== Глава 16.2 И мы рыдаем… ==========
Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нём.
Боль зарождалась где-то внутри. Шипела в венах, разгоняясь по телу, чтобы по итогу обжечь сердце и вырвать сознание наружу.
Крик застрял в глотке, когда Гермиона резко села на полу, хватаясь за израненную руку. Ту самую, где были её/его любимые цветы, которые теперь сложили бутоны от страха. На предплечье – четыре огромных разреза. Словно от когтей. И последний, пятый, с внутренней стороны руки…
Это были чьи-то ногти… которые схватили её во время того, когда выключился свет. И в голову резко ударилось нечто тупое и тяжёлое…
Грейнджер зашарила руками по полу, но вспомнила, что оставила палочку в сумке, когда они вошли в дом. Зачем вообще нужно оружие там, где она чувствовала себя в безопасности? Боже…
Как вдруг стало дико страшно. Страшно от того, что в это время на кухне была мама…
Господи.
– Мама! – закричала она, пытаясь рассмотреть в этой темноте хоть что-то. – Мама?
Гермиона пыталась ползти вперёд на четвереньках, прощупывая под ладонями пол. Но там не было ничего, кроме льющейся из предплечья крови.
– Мама! Мама!
Убийственная тишина в ответ…
Ногу резко дёрнуло со звенящим звуком цепи. Она прикована. Грейнджер села на пол, пытаясь пальцами расслабить капкан на лодыжке. Но кто она такая, чтобы тягаться со сталью?
Здесь пахло сыростью и, кажется, помётом…
Здесь пахло ужасом, который отстреливал от стен прямо в её голову, рождая панику. Страх дробился… за маму, за себя, за отца и за Драко, которые остались в доме.
Это худшее. Худшее, что могло случиться. Быть запертой без малейшей информации о том, что стало с её любимыми. Гермиона чувствовала предательские слёзы и не останавливала их. Просто не могла. Не хотела. В горле завыл стон, чтобы вырваться наружу криком.
Это громко, громко, г-р-о-м-к-о, и некого попросить сделать потише.
Её тянуло вниз, к земле, лицом в пол, чтобы слиться с ним. Чтобы убиться, расплескаться, стать ничем…
– Драко! – кричала она и молилась, чтобы он услышал…
– Папа!
– М-мамочка… – совсем как в детстве. Рыдая, ища в ней защиту…
Тишина…
И снова: на пол, оглохнуть от крика, ослепнуть в этой давящей темноте, обессилеть и сломаться. Сжимая пальцами рану. Сжимая рот, чтобы прекратить этот душераздирающий вой. Пускать сквозь сомкнутые зубы слюни и слышать в ответ:
Ни-че-го…
Чёткое осознание конца затапливало с головой. У Грейнджер больше не было вариантов. Они просто не приходили на ум. В такой ситуации. В такой темноте. Мортифера одержала победу. Сломала их жизнь на мелкие части. Стёрла в труху.
– Дыши, – трясущимся голосом повторяла она сама себе. – Просто дыши…
И она дышала.
Хватала воздух ртом, огромными количествами, до головокружения. Чтобы не дать панической атаке продлиться и одержать верх.
Дыши…
Шорох – где-то за пределом этой коробки, где её заперли. Гермиона дёрнулась в противоположную сторону от него и заметила, как резко стало чуть светлее. Это было окно с мелкой железной сеткой, которое открыли с другой стороны. Открыли и…
– Привет, Гермиона…
Именно таким голосом Мортифера спрашивала её про ощущения после убийства мужчины.
Она стояла на улице, заглядывая в окно, скалилась в улыбке, вызывая отвращение. Больше Грейнджер не видела в ней красоты. Всё в ней было уродливо. Бледная кожа, большие голубые глаза и выбеленная ухмылка.
– Где моя мама? – прохрипела Гермиона. – Что ты с ней сделала?
Мортифера посмотрела куда-то под ноги и чуть прищурилась, дёрнулась всем телом.
– Она здесь…
Кровь отхлынула от лица. Гермиона схватилась за сердце с облегчением, понимая, что ещё есть шанс. Есть же? Ведь она жива?
– М-мама жива?
Мортифера чуть склонила голову, приподнимая плечи.
– Если хочешь, то да…
Грейнджер рывком устремилась вперёд, но не могла дойти даже до середины комнаты, оставаясь в положении на коленях. Она протянула руку вперёд. Цепь на ноге лязгнула.
– Прошу, не убивай, – получилось паршиво. – Чёрт! Не убивай! Что тебе надо вообще?
– Хочу сломать тебя и отнять всё, что тебе не принадлежит!
Мортифера вновь закрыла ставни, погружая комнату в темень под крики Гермионы ничего не делать. Через пару секунд Грейнджер услышала стоны и звуки, похожие на борьбу. Это мама…
– Мама!
Шаги слышались слева, они обходили этот дом. Гермиона успела заметить дверь сбоку. Ей показалось, что замок щёлкнул, и она вновь рванула вперёд, но ногу обожгла боль капкана.
Джин будто ввалили в дом. Женщина схватилась за дверь, которую тут же закрыли с другой стороны.
– Мама! – Гермиона рвала глотку, пытаясь к ней подползти.
Джин обернулась и кинулась к ней с объятиями. Она дрожала.
– С тобой всё хорошо? Господи, Гермиона!
Она ощупала дочь. Лицо. Шею. Словно проверяя на то, что сотворила с ней эта больная.
– Открой створку, – Грейнджер схватила маму за рукав и подняла её руку вперёд, туда, где должно быть окно. – Просто просунь пальцы в сетку и толкни. Нужен свет.
Джин закопошилась, послышались шаркающие по полу шаги. Она шла на ощупь. И через мгновение полоска света осветила пол, а затем и всю комнату.
Здесь отсутствовала мебель, но казалось, помещение было каким-то домиком. Три на три метра, не более, с единственным окном. На стенах у пола прибиты длинные узкие полки с сеном. Вот почему здесь пахло помётом. Это курятник…
Женщина подбежала к дочери, схватилась за цепь, и они вместе попытались сорвать её. Чёрт возьми, бесполезно!
Гермиона осмотрела маму. Её бежевое платье в грязи, колготки на ногах порваны.
– Что она с тобой сделала? – вопросы хлынули из неё. – Что ты помнишь, мам?
Джин села рядом, прижимая дочь к себе. Она дрожала.
– Мы с тобой нарезали хлеб, а потом всё стало темно. И дальше… – голос дрогнул, – я очнулась совсем недавно, на снегу…
– Что ты видела? Можешь описать место, где мы находимся?
Во рту холодно, и металлический привкус всё нарастал. Гермиона прикусила язык.
– Лес, – она нахмурилась и обернулась к окну, указывая рукой направление деревьев. – А там, кажется… какой-то двухэтажный покосившийся дом… Я не успела рассмотреть.
Дикая догадка вспыхнула в уме.
– Он шатался? – губы дрожали. – Мам, домик этот шатался?
– К-кажется, да…
С вероятностью в девяносто процентов Гермионе казалось, что они у визжащей хижины. И господи, в голове не укладывалось – почему здесь? Как? Как Мортифере удалось попасть в Хогсмид?
Гермиона чувствовала холод от открытого окна. Её начало трясти. Она плотнее села к маме, сжимая её в объятиях.
В голове комьями валил снег и не таял, превращая разум в один сплошной кусок льда. Что ей делать? Как защищаться? Найдут ли их? Что вообще происходит?
– Эта девушка что-то ещё тебе говорила? – Гермиона взяла маму за руку, поворачиваясь лицом к ней и поглаживая тыльную сторону руки, успокаивая.
Женщина нахмурила брови, обернувшись к двери, и нагнулась ближе к дочери, будто их никто не должен был слышать.
– Она сказала, что ты забрала у неё любимого человека… – мама положила руку на её шею и, приблизившись к уху, процитировала: – «Она забрала у меня то, что принадлежит мне. Я тоже забрала того, кого она любит».
Гермиона отклонилась, заглядывая в глаза мамы, пытаясь собраться, чтобы голос получился спокойным и внушающим уверенность.
– Не бойся, мы выберемся. С тобой всё будет хорошо, слышишь, мам?
Но Джин сделала то, чего Грейнджер совсем не ожидала.
Она улыбнулась так, как не улыбалась никогда в своей жизни. Уродливо и фальшиво.
Секунда…
Вторая…
И крах…
– Ты не поняла, Гермиона… – голос оказался на грани весёлости, даже истерии. – Она. Забрала…
Хруст.
С этим звуком ломался мир.
С этим звуком Грейнджер посмотрела вниз, на то, как в её руку вонзились длинные чёрные ногти. Она моментально почувствовала паралич. Окаменение тела. Но она успела мазнуть взглядом по лицу Джин. И вот так, с застывшими вперёд глазами, она смотрела на ту, которая секундой назад была её матерью.
Джин отползла чуть назад, чтобы между ними было метр расстояния. Грейнджер замерла статуей, как от заклятия петрификус тоталус, и ничего не могла сделать. Господи. Боже.
Крах.
Ужас.
– Порой, когда люди одержимы чем-то, для них нет ни родных, ни близких, Гермиона…
Грейнджер замычала от того ужаса, что увидела. Мужской голос, что произнёс сейчас слова – она его узнала.
Джин, с длинными чёрными ногтями, провела рукой по лицу, сменяя его на Ангру Варриса. Вновь этот жест – и опять перед глазами её мать…
Это не оборотное зелье. Это нечто хуже…
Гермиона просто не могла позволить себе эту догадку. Господи, только не это. Слёзы бежали по окаменевшим щекам. Она резко вспомнила ту самую книгу, которую украла из ячейки Беллы. Ту самую, где было написано про обычай красной нити, после которой они с Драко пошли к акромантулам.
Там было еще кое-что.
Легенда о существах ворующих облик – «допплерах». Ворующих вместе с личиной все, что есть в человеке. Страхи, прошлые мысли, поведение, воспоминания. И с помощью этого дара допплер может прожить в облике чужого, хоть всю жизнь. Уникальное существо, обладающее умением метаморфозы. Идеальный стратег у которого скрытность на высшем ужасающем уровне.
– Ты плачешь? – сказала Джин голосом Мортиферы и вновь провела ладонью по лицу, сменяя облик на настоящий.
На её плечи моментально упали длинные чёрные волосы. Мортифера перебросила их на бок, расчесывая своими ногтями-клинками.
– Каково тебе быть такой беспомощной? – насмехалась она. – Без палочки, не имея возможности защититься, быть простым человеком… Маглом…
Гермиона замычала. Внутри плескался кипяток. Он обжигал болью. Такой раздирающей, что ей всё равно, что сейчас будет. Ей больно. Невыносимо.
– Мой папаша обожал опыты, – Мортифера вытянула ноги вперёд, уперев ладони в пол чуть позади себя. Она болтала носками, будто игралась. Жутко. – Ну, я думаю, ты уже знаешь, что Драко оказался отличным результатом экспериментов. Он прошёл испытания ядами, а вот я не прошла.
Её голос менял интонации. С радости до гнева. Так быстро, что от этого становилось отвратительно; от понимания, что она психически ненормальная.
– Он называл меня отличным экземпляром. Его скрытым оружием, – она подняла одну руку к лицу и начала менять облики. Женщины, мужчины. Даже молодые подростки. Десятки лиц. – Он нашёл мою мать за пару лет до того, как умер от отражённого Поттером заклятия. Изнасиловал её под империо. Просто потому что ему хотелось диковинного отпрыска, который сочетал бы в себе и магию, и свою способность. Вот только моя магия очень слаба. Я не умею толком убивать палочкой или обороняться, даже с долбанным боггартом не справилась. И пришлось смотреть, чувствовать страх этого старика…
