Текст книги "Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)"

Автор книги: Волосинка на губе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Иллюзия лопнула.

Малфой отвернулся и зашагал в сторону подвалов.

Она смотрела ему в спину, заметив, что стояла с вытянутой рукой, словно хотела его остановить. Но в это время в голове знакомо защекотало.

«Никому о нас не рассказывай, Грейнджер».

Он обернулся и на секунду посмотрел на неё бесцветным взглядом.

«Спокойной ночи…»

Всего-то…

ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ДО…

– Вы чуть не опоздали, – проводник скомкал бумагу из-под сэндвича и наглым образом откинул её в сторону. – Заходите внутрь, – он посмотрел вверх. – Кажется, сегодня будет большой снегопад.

Она не ответила. Лишь брезгливо оглядела худощавого мужчину, который вытирал руки о рабочую форму.

– В какой вагон зашёл парень с белыми волосами? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

– Они с девушкой в последнем, слизеринском.

Кулаки сжались. Она одарила проводника ложной улыбкой и зашла в вагон. Сев у окна, достала из внутреннего кармана пальто любимый маленький кинжал. Сталь поблескивала от света лампы, и она злорадно ухмыльнулась.

– Игра началась…

Комментарий к Глава 13. Потому что я знаю, чего мне не хватало

Очень хочется узнать ваше мнение)

Как вам соулмейт Джинни?

Как вам сцена в поезде?

Ну и самое долгожданное. Как думаете: каким способом Мортифере удалось найти способ отправиться в Хогвартс)

Лгромное всем спасибо за поддержку. Спасибо моей Кристине за быструю редактуру. И огромное спасибо Лере за потрясающий арт к сцене в поезде:

https://vk.com/volosinkanagube?w=wall-195288379_3499

========== Глава 14. И я знаю, что должен попытаться. ==========

Комментарий к Глава 14. И я знаю, что должен попытаться.

В главе присутствуют сцены с кровью. Отложите печенюшки и приятного чтения )

Драко открыл глаза из-за раздражающего синего свечения. Даже сквозь веки зрачки реагировали на этот свет. Патронус Блейза размахивал крыльями прямо над головой Малфоя. Он вытянул руку, чтобы коснуться красивой синей гарпии.

Каково это, хранить в душе частичку чего-то прекрасного и счастливого, чтобы вызывать нечто подобное?

Малфой много об этом думал. Даже пытался, но у него никогда не выходило найти в рваных воспоминаниях что-то хорошее. Что-то, что родило бы на свет патронус. Интересно, каким бы он был?

Гарпия рассеялась. Драко посмотрел на часы и понял, зачем Забини это сделал. Он проспал занятие на добрых двадцать минут. Стоило ли теперь вообще на него идти?

Наверное, это первый раз за много месяцев, когда он выспался. Без ужасных снов, без беспощадной тянущей боли в висках. Драко просто спал…

И непонятным было то, что этому поспособствовала Грейнджер. Из всех возможных людей… именно ей удавалось уничтожать в нём то разрушение, что было внутри. Драко посмотрел на свои предплечья. Искал хоть какой-то намёк на то, что они все сделали на четвёртом курсе. Почему у него не было ответной метки? Не было её слов, которые Гермиона должна была произнести. Всё дело в обете? В том, что Малфой обречён на неизбежное – смерть от невыполнения обещания?

Он боялся этого нового, растущего внутри него чувства. Чувства облегчения. Боялся, что Гермиона способна его спасти. Способна вылечить. Всё, что она делала, было безвозмездно. Было просто так. Драко тут же прикусил язык от этих мыслей. Она сказала, что если он умрёт, то и ей будет плохо…

…всего лишь беспокойство о себе.

Всего-то…

Но во всей этой кровавой каше в голове Грейнджер дарила ему успокоение. С ней он не пытался дышать. Да и никому не нужно учиться дышать, ведь это несложно… разве что не заново. Она вдыхала в него чистый воздух, не испорченный смертью.

Драко вошёл в кабинет на оставшиеся полчаса урока, схватил от Аберфорта минус десять очков и сел на свободную последнюю парту. Посмотрел в учебник, но ощутил взгляды на себе. Так было всегда. Словно от него ожидали чего-то дикого. Чего-то невообразимо плохого.

Но не она, чёрт возьми…

Малфой медленно поднял голову, посмотрел вперёд и ударился о её взгляд и, Салазар, улыбку. Грейнджер, сидя в полуобороте, делала вид, что искала что-то в сумке, и как только их взгляды сцепились в ожоге, который приклеил их намертво – она чуть приподняла руку, махнула ему и сразу отвернулась, будто знала, что он не ответит.

Не ответит же?

Он не знал, как на это реагировать. Он не знал, как себя вести. Он ничего об этом не знал.

Конечно, он сделал всё возможное после их секса в слизеринском вагоне. Сделал всё, как должно было быть. Укрыл её, чтобы она не замерзла. Вышел в коридор, чтобы она не дышала дымом. Проводил её до школы. А дальше… а дальше, дьявол, он не знал. И, наверное, сожалел, что вся его вежливость выглядела как… знак внимания? Что она думала сейчас, когда поворачивалась к нему и улыбалась? Неужели Грейнджер на что-то понадеялась?

Драко выдохнул, откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Попытался сосредоточиться на лекции Дамблдора, но это совершенно не выходило. Он посмотрел по сторонам в надежде отвлечься от мыслей, летающих вокруг неё. Посмотрел на Блейза и Пэнси, сидящих впереди него через две парты.

Паркинсон, подперев щеку кулаком, что-то вычерчивала пером на пергаменте, изредка посматривая вправо. Ну конечно, куда ещё ей смотреть как не на Поттера, который, вообще не стесняясь, смотрел на неё в ответ. Малфой поморщился, как вдруг его добил Забини, который пальцем провёл по своей метке на предплечье.

И как только Драко хотел посмеяться про себя над этими идиотами, то вдруг понял своё отличие от них. Друзья давно ушли вперёд, когда он не сделал ни шагу. Он всё там же. На мосту. Ловит Нарциссу, которая падает замертво. Вот в чём разница. Будто его накрыли сверху банкой. Малфой чувствовал запах смерти, а всё его окружение там, за стеклом, строило новые жизни.

Драко вновь посмотрел на Гермиону. Она пихнула плечом Гарри, улыбнулась. Провела кончиком пера по своим губам. Он вспомнил их вкус и сразу сглотнул. Чисто рефлекторно. С самой их первой встречи она всё ближе подбиралась к нему, как бы он ни сопротивлялся. Однажды он помог ей. Помог забыть то ужасное, что она сделала. Забыть ужас, который рухнул на неё, придавливая гнилой крышей. И сейчас… сейчас Гермиона помогала ему. Что это? Судьба или проклятье?

Нет. Он был не готов брать ответственность за чьё-то счастье. Не готов был ломать его. Он не такой, как отец. Не подонок. Не разрушитель. Драко не хотел, чтобы на него однажды посмотрели с ненавистью. Точно так же, как он смотрел на Люциуса в зале суда. Он просто не выдержит. А это может случиться, если Грейнджер пострадает.

Малфой вспомнил Лютный переулок, то, как у него раскроилось по швам дыхание от мысли, что Гермиона могла пострадать. Вспомнил свой гнев, который закипал в венах. Вспомнил, как нагревался шар авады в его ладони, готовый выстрелить. Знал, что бесполезно. Скорее, рефлекс – защитить ту, которая не заслуживала всего этого.

Ему нужно сделать всё, что угодно, чтобы их с Гермионой связь так и оставалась на уровне инстинктов. На уровне обыкновенной похоти. Чтобы никому из них не было в конце больно.

А конец будет.

Всё когда-то кончается…

Колокол оповестил о завершении урока. Аберфорт задал повторить тему урока к следующему занятию, пригрозив тестом. Драко на периферии взгляда заметил, как Гермиона посмотрела на него, спешно собираясь. Поворот головы, и…

Блядство.

Он не мог к этому привыкнуть.

Нельзя.

Её улыбка мягкая.

Так нельзя смотреть на него. Так неправильно. Спасение пришло в лице Теодора, который протянул ей раскрытый учебник и что-то спросил. И эта доля секунды длилась вечность. Ту самую, пока в их взглядах всё становилось ясно. Её огорчение. Его облегчение…

Малфою вдруг до ужаса захотелось закурить.

Странно, но к нему возвращался аппетит. Чувство голода укутывало его с самого утра, когда он проспал и завтрак, и половину занятия. В Большой зал Драко спускался с намерением забить пустой желудок и успокоиться.

Пенси извинилась перед ним, потому что захотела сесть с Асторией и обсудить планы на Рождество. Но Малфой сразу понял, что сидеть с Асторией равно сидеть на середине стола: напротив Поттера.

– Почему бы тебе не сесть сразу к нему на колени? – подразнил её Драко, когда она уже отошла в сторону.

Но Пенси остановилась, обернулась и совершенно спокойным голосом ответила:

– Это будет вечером. Приятного аппетита.

Малфой подавил улыбку, убедившись в том, что не удалось её смутить. Он положил себе большую порцию картофельного пюре, мазнул взглядом по блюдам с мясом, выбирая, что бы хотел съесть. По плечу его ударила крепкая ладонь Блейза.

– Поздравь меня, – он уселся рядом. – Меня назначили куратором рождественской вечеринки. Кто-то сказал Макгонагалл, что я справляюсь с этим на «ура». Видимо, сейчас всем необходим праздник. Что на тебя заказывать? Виски? Ликер?

Забини достал маленький блокнот, больше походивший на старую потрёпанную книжку. Драко приподнял бровь, удивившись поменявшемуся вкусу друга в канцелярии. Раньше были дорогие кожаные блокноты из волшебного люкса, но это…

– Вторичное использование бумаги помогает не загрязнять среду, – отчеканил Блейз, открывая блокнот.

Малфой улыбнулся, положил на плечо друга руку, подбадривающе уточняя:

– Лавгуд подарила?

– Да… – выдохнул Забини. – Но она сделала это своими руками! – исправился он, защищая её. – Тебе вообще когда-нибудь дарили что-то, сделанное своими руками?

Драко ехидно ухмыльнулся.

– Салазар. Отъебись, – засмеялся Блейз. – Даже не отвечай!

Малфой обернулся на уханье влетающих сов. Шуршание крыльев разнеслось по залу. Письма подлетали к получателям, и в это самое время, когда Драко, казалось бы, ничего не ждал, рядом с ним упали несколько тяжёлых конвертов. По печати сразу было видно, что это из министерства.

– Опять хотят что-то продать из твоего дома? – нахмурился Забини. – Сколько можно!

Драко пожал плечами и разрезал конверт ножом, не заботясь о том, что испачкает содержимое. Лучше сжечь. И поскорее. Бегло прочитав о новых лотах, выставленных на аукцион, он понял, что это простое официальное уведомление. Ублюдки из министерства будто насмехались над ним. Кусали от его фамилии и всего, что осталось от его семьи, по огромному куску. Вырывали с мясом и глотали не прожевывая.

– Слушай… – Блейз подвинулся ближе. Задел два конверта на скамейке между ними, сдвинув верхний чуть в сторону, открывая цвет нижнего. – Я тут с тобой хотел кое о чём поговорить… Это важно.

Но Драко не слышал его.

Он смотрел вниз. На чёрный конверт из Азкабана. Смотрел и чувствовал, что всё становилось таким же тёмным и зловещим, как то место, откуда прибыло письмо.

Малфой наконец решился. Просто чтобы убедиться, просто чтобы знать – вдруг это оповещение о смерти…

– Блейз, – он встал с места. – Давай позже поговорим?

Забини, увидев в его руках причину этого тона, кивнул, безмолвно соглашаясь. Драко переступил через скамейку и направился к выходу из Большого зала, чтобы уединиться. Чтобы никто больше не видел его эмоций.

Он спрятался за колонну в коридоре, слыша разговоры проходящих мимо учеников. Его пальцы предательски дрожали. Дыхание застряло в глотке, когда взгляд распознал до боли знакомый почерк.

«Значит, не сдох».

«Здравствуй, сын.

Я опечален, что ты игнорируешь мои письма. Надеюсь, в этот раз ты прочитаешь его. Я хочу, чтобы ты нанял мне частного адвоката, чтобы моё дело пересмотрели. Появились новые обстоятельства. Один из здешних заключённых вышел раньше срока за примерное поведение. Это может сработать и со мной. Я придерживаюсь правил и ни разу не допустил выговора в свою сторону. Я требую от тебя помощи, как от сына. Ведь мы семья? Я знаю, что твоя мать открыла счёт в банке на твоё и её имя. Я знаю, что у тебя есть сбережения. Это и мои деньги. Если бы не я…»

Дальше он читать не стал. Руку обожгло пламя вспыхнувшего пергамента. Малфой с каким-то наслаждением смотрел на то, как в руке тлела бумага. С наслаждением обжигался этим огнём, пока его за руку не дёрнули в сторону, сбрасывая на пол бывший письмом обгорелый лист.

– Господи! С ума сошёл? – Гермиона затаптывала ботинком остатки пепла, оглядываясь по сторонам – не заметил ли кто-то всё, что сейчас произошло.

Драко всё ещё смотрел в пол. Чувствовал закипающую злость внутри себя. Как он посмел? Как этот ублюдок посмел? После всего, что он сделал, выйти за хорошее поведение? С его предлогом – «если бы не я».

«Гори в аду, как это письмо…»

Хотелось дышать, но получалось только задыхаться. Хотелось рвать глотку криком, но получалось лишь рычать от отчаяния. Хотелось выдрать эти минуты из собственной памяти и не знать содержания письма. Хотелось. Хотелось. Хотелось.

Он даже не сразу почувствовал, как его пальцы переплелись с её пальцами. Не почувствовал, как легко она потянула его за собой. Не почувствовал, как его усадили на скамейку. Не почувствовал морозного воздуха в лёгких. И не почувствовал, как снег осел прямо на его одежду.

Гермиона стояла чуть позади, словно прикрывая его спину. Ждала, пока он придёт в себя. Во дворе школы никого не было. Здесь тихо. Падающие крупные хлопья снега приглушали любой звук. Даже его быстрое дыхание.

Его ударило какой-то силой. Драко сломался – резко, как стрела, пробивающая кость. И он больше не мог молчать. Больше не мог терпеть.

– Думаешь, я похож на него? – изо рта вырвалось густое облако пара.

Он услышал, как позади заскрипел снег от её неловкого шага к нему. Но ближе она не подошла. Он её просто чувствовал.

– Нет.

Ответ короткий, быстрый. Без секунд на раздумывание. Даже хотелось верить. Но кому он врал?

– Когда-то ты смотрела на меня так же, как сейчас я смотрю на отца…

Гермиона обошла его, стряхнула снег со скамейки и села рядом. Драко чувствовал расползающееся тепло от одежды, которую она заколдовала для него.

– Когда-то ты смотрел на меня так же, как смотрел твой отец…

И он ощутил, как таяла его злость. Как ей это удавалось? Находить нужные слова. Уметь моментально остужать ад в башке.

– Ключевое слово «когда-то», – повторила она. – Всё меняется. И ты. И я.

– Ты всё ещё можешь рассказать в министерство о моей магии, – тянул своё Драко.

– Ты всё ещё можешь сделать так, чтобы я замолчала.

Они опять начали какую-то идиотскую игру в поддавки. Которая, на удивление, нравилась ему. Это ещё один факт, который Малфой открыл для себя, находясь рядом с Гермионой.

И он знал, как мог сделать так, чтобы она не открыла свой рот. Он знал, он пробовал это. И это не обливиейт. Проще заткнуть её рот своим языком, наслаждаясь её дыханием, щекочущим его лицо.

Он опустил локти на колени, зарываясь пальцами в волосы. Посмотрел под ноги, на ровные следы от своих туфлель. Смотрел куда угодно, но не в её сторону, потому что знал, что взгляд соскользнёт ниже – просто чтобы убедиться, что губы Грейнджер вновь сухие. Убедиться в том, что ему захочется их искусать.

– Почему ты сказал, что о нас никто не должен узнать?

Он чувствовал в её голосе эту нотку беспокойства. Словно этот вопрос давно посещал её и теперь нашёл выход.

– Как думаешь, – он задрал рукав рубашки, пальцем зацепил воздух, и через секунду начал царапать кожу. Еще и еще. С силой пока на этом месте не появилась светящаяся нить обета, – можно от этого избавиться?

Гермиона молчала, ковыряя ногтем большой палец. Нервничала.

– Зачем говорить о том, что не продержится долго? – давил Драко. Лучше так, чем давать надежду. Ей. – Зачем рассказывать о том, что ложно?

Вот теперь она смотрела прямо на него и хмурилась.

– Не говори, что всё, что ты чувствуешь – настоящее. Это всего лишь влечение, – он кивнул на её руку. – Это всего лишь идиотская игра, которая сама сыграла с нами плохую шутку. Ты же сама переживала за это? Я не прав? Ты мне говорила, что будет с тобой, если я… – он замолчал, – пропаду.

– Я сотру её, – быстро ответила она, но, казалось, сама в это не верила.

Малфой хмыкнул и потянулся к пачке сигарет.

– Сотрёшь? Что же ты до этого так не сделала? Если это из-за секса, то поверь, найдётся ещё десяток кандидатов на то, чтобы залезть к тебе в трусы.

Грейнджер дёрнулась. Дёрнулась, чтобы встать с места, выхватить из его рук сигарету, сжать её в ладони и кинуть табачную труху прямо ему в лицо. Малфой наблюдал за этим с издёвкой. Лучше так. Вот её ненавистный взгляд, полный разочарования.

– Тебе не надоело убегать? – спросила она с каким-то надломом. И, не дожидаясь ответа, ушла.

Он не знал, пожалеет ли о своих словах. Сейчас же он жалел, что стало вдруг очень холодно после её ухода.

***

Драко два дня удивлялся тому, каким большим оказался Хогвартс. Словно он никогда здесь не был. Удивлялся, что в некоторых коридорах толпились люди, а через секунду все куда-то исчезали. Он удивлялся, когда с астрономической башни замечал столь многих учеников, которые прогуливались вдоль озера, пока он травил лёгкие дымом. До сих пор удивлялся плавающему расписанию, которое менялось каждую неделю. Ещё Драко удивлялся тому, что в Большом зале во время ужина всё больше людей толпились и переходили от стола к столу, смеялись, ругались и тут же мирились.

И наконец…

На третий день он удивлялся тому, что ни разу не встретил её… Удивлялся своему бесполезному поиску взгляда. Грейнджер не было уже три дня.

Сначала это было каким-то облегчением. После их последнего разговора она словно сквозь землю провалилась, но всё её окружение вело себя как обычно. Поттер часами пропадал на поле, а на уроках сидел с Невиллом. Но на третий день, когда Драко уже понял, что происходило что-то не то, он напрягся. Была ли это боязнь за неё или ощущение сожаления за свои слова – он не знал. Но больше терпеть не мог.

Малфой вскинул руку, глядя вверх, в небо, на то, как Гарри спикировал к снитчу, но упустил его. Ухмыльнулся, но всё же спрятал улыбку, когда Поттер подлетел к нему.

– Что такое? – запыхавшись, спросил Гарри.

– Меня поставили с Грейнджер на зачёт по зельям, – эта заготовка была вызубрена наизусть, пока Малфой шёл на поле. – Где она?

Поттер нахмурился, вытер рукавом пот со лба и спрыгнул с метлы.

– Она в больничном крыле… – подойдя ближе, сказал он.

Первое, что произошло – Малфой уронил нервный смешок, чисто автоматически. Но потом по голове ударило сильнейшее беспокойство. Зная всю их историю, зная о том, что где-то в Лондоне бродила психически больная Мортифера, которая могла узнать о них, Драко напрягся. Ощутил, как окаменели мышцы в теле, но голос не дрогнул:

– Что случилось?

Гарри снял очки и вытер их о рукав.

– Сильная простуда. Сказала, что вышла во двор раздетой…

Изнутри отпустило. На пару секунд наступила тишина. Драко кивнул и, ничего не ответив, зашагал обратно в Хогвартс.

Драко удивлялся…

Удивлялся тому, какого чёрта его это беспокоило. Удивлялся своему внезапному испугу. Удивлялся желанию пойти в больничное крыло и стрельнуть в неё каким-нибудь обжигающим заклинанием, потому что какого хрена она согрела его одежду, но не позаботилась о себе?

Удивлялся тому, что чувствовал себя вдвойне униженным. Самим же. Своим сожалением, которое сейчас было ни к месту.

Блять.

К девяти часам вечера Малфой понял, что не выдержит больше напора вдруг проснувшейся совести. Все последние месяцы вообще не поддавались логике, после того, как на его горизонте появилась она.

Драко надеялся на Блейза, который мог бы сейчас войти в спальню и занять его мозги какой-нибудь ерундой, но друг, как назло, где-то пропадал.

Он ощутил, как начало стрелять в затылке. Ощутил, что скоро его ударит приступ, и осознал, что после последнего секса прошло больше пяти дней и действие заканчивалось. Нужна была новая доза…

Господи.

Шаги размеренные. Он отбивал каблуками туфель полы коридоров, пока шёл туда, где, возможно, его не ждали. После всего сказанного. Блядство.

Он злился больше на себя, чем на неё. На это её вечное «прощение». Её тягу к нему. Но почему же сейчас он сам шёл к Грейнджер, ощущая ту же самую тягу в её сторону? В зону её расположения, чтобы просто посмотреть. Чтобы просто…

А что дальше – он не знал. Скорее, просто запрещал себе развивать мысль. Он не верил в надежду. Да и что ему светит?

– О! Мистер Малфой!

Драко притормозил, когда из-за ближайшей двери вышли двое мужчин. Ангра сразу протянул ему руку для рукопожатия и улыбнулся, когда Слизнорт отделался скупым приветствием, глядя по сторонам.

– Добрый вечер, – отчеканил Драко, пытаясь обойти двух стариков.

– Молодой человек, – улыбнулся Варрис, – вы играете в волшебный покер?

Малфой ненавидел карты, потому что их любил Люциус. Он часто устраивал вечера азартных игр прямо в мэноре.

Он покачал головой, пытаясь избежать ненужного общения.

– Что ж, простите, что вас задерживаем, – извинился Ангра. – Понимаю, молодому человеку не интересно общаться со стариками.

Драко хотел как-то отшутиться, но в голове оказалось предательски пусто. Точнее, мысли были направлены совсем не в эту сторону. Они разошлись, и Малфой посмотрел на наручные часы. Прошло добрых пятнадцать минут, пока он шёл в больничное крыло. Ещё сорок пять минут до комендантского часа. Ещё есть время – просто убедиться, что Грейнджер хотя бы дышит. Он зло смеялся про себя такой мысли, пока поднимался на последний этаж.

Заглянув в открытые двери, заметил, что Помфри не было на её излюбленном месте.

Сейчас он ненавидел себя за эту слабость. За то, что позволит ей увидеть его… сочувствие? За то, что, возможно, опять даст ей надежду. И себе…

Он обошёл двоих спящих девушек, заметив на их лицах огромные волдыри. А из-за белой ширмы в конце помещения торчала маленькая стопа с дурацким зелёным лаком на ногтях. Это он тоже запомнил…

Драко пытался сосредоточиться, пока шёл к ней. Произнёс про себя оглушающее и маскирующее заклинания, погружая эти квадратные метры в невидимость и тишину. Его никто не увидит. Его никто не услышит.

Грейнджер спала на спине, высунув одну ногу из-под одеяла. Её кудрявые волосы разбросаны по подушке. Казалось, она даже сопела.

Когда она перестала скрывать татуировку, сделанную им?

Гермиона в фирменной майке факультета Гриффиндор. Рука закинута назад, казалось, она держалась за изголовье кровати. Лепестки цветов на её предплечье собрались в бутон. Он даже не догадывался, что моли засыпали вместе с ней… Малфою стало не по себе, словно он застал слишком интимную картину.

И вот только сейчас.

Вот только теперь у него всплыл в голове чёткий вопрос:

«Зачем я сюда пришёл?»

Она дышала. Она спала и даже улыбалась во сне. Пора развернуться и уйти, но какого чёрта он стоял перед ней, как вкопанный?

Драко резко задержал дыхание, когда Грейнджер во сне сделала глубокий сиплый вздох. Он наблюдал за тем, как вместе с её грудной клеткой цветы на ее руке так же будто бы вздыхали. Он никогда не видел столь красивых татуировок. Даже представить себе не мог, что у него так хорошо получится нарисовать их.

Оставить на её коже зимние цветы, которые были способны на многое – обезвредить чёрную магию или некоторые проклятья. Но в то же время они считались опасным и зловещим предзнаменованием. Выбрала ли она их потому, что они стали символом другой её метки? Символом слов, сказанных им?

У него океан вопросов.

Но самый главный:

«Что, блять, я здесь делаю?»

И ответ пришёл сам по себе, когда Драко ощутил колющую боль в висках, которая напоминала о скором приступе. Он смотрел на её приоткрытые губы. Смотрел и думал, что стоило всего лишь их коснуться, чтобы избавиться от страданий, от жиреющей в нём агонии, а потом просто уйти. Просто сделать и уйти…

Он склонился, стараясь не задеть мантией край кровати. Драко вдохнул запах и узнал бодроперцовое зелье. Даже просто приблизившись к её лицу, он ощутил жар. У Грейнджер температура…

Просто поцеловать и уйти!

Касание получилось медленным. Он чувствовал её сухие губы, ощущал на своих её выдох. И больше не сдерживался. Всё как на инстинктах. Малфой провёл языком по кромке зубов Гермионы, всосал нижнюю губу и нахмурился, ощущая всю такую же боль в висках. И когда распрямился, встретился с её сонным взглядом.

– Думаю это так не работает, – её голос хриплый. Она откашлялась.

Грейнджер приподнялась на локтях и потянулась к стакану, стоящему на тумбе. Драко её опередил, вложив стакан в ладонь, наблюдая, как она залпом его выпила.

Наверное, сейчас нужно уйти.

Гермиона облегченно выдохнула и протянула стакан ему. Словно хотела больше взаимодействовать с ним.

– Наверное, этого должна хотеть и я… – сказала она. Заметив его непонимание и ступор, уточнила: – Тебе же больно? Ты для этого пришёл? Думаю, что… что поцелуй помогает, когда мы оба этого хотим.

– А ты не хочешь? – вырвалось у него.

– Не особо.

«Ну конечно».

На что он вообще надеялся?

Драко выдохнул тяжело и устало, потёр переносицу, склонив голову, пряча злую усмешку, направленную самому себе.

Нужно.

Скорее.

Уходить.

Малфой развернулся, и кисть обожгла горячая ладонь Гермионы. Он посмотрел сначала на её пальцы, крепко сжимающие его руку, потом в глаза. Она спрятала взгляд, переведя его на ширму.

– Останься. Просто посиди со мной… ненадолго.

Хочется, блять, курить…

– Просто посиди со мной, пока я не усну, – добавила она. – Раз уж ты нарушил мой сон…

Драко покосился в сторону дверей, туда, где у входа громко чихнула младшекурсница.

Это правильное направление взгляда. К выходу. Подальше от Грейнджер. Но как же прожигал взгляд, устремлённый прямо в его лицо. Он посмотрел на неё и сдался.

– Только на пять минут, – он глянул на часы. – До отбоя немного осталось.

Гермиона подогнула ноги и притянула к себе одеяло, освобождая ему место, чтобы сесть. Малфой сел на край, облокотившись о край железных поручней.

Почему больничные кровати не скрипят?

Он впервые об этом задумался. Ни единого звука. Или же это атмосфера давила на него? Они сидели молча, глядя в разные стороны.

– Полумна сказала, что Блейз ради неё подарил её вязаные шапки своим домовикам, – Грейнджер засмеялась, но тут же закашлялась в кулак.

Драко слышал об этом впервые. Как сильно он выпал из жизни, что даже не знал этого?

– У его матери ещё четверо в подчинении, – ответил он. – Но я немного…

– Обескуражен?

Он кивнул.

Они встретились глазами. Гермиона скинула одеяло и теперь обнимала колени, притянутые к груди. Её бордовые шорты слишком сильно задрались, и Малфой просто не мог не позволить себе мазнуть взглядом по бёдрам.

– Как ты могла заболеть, Грейнджер? – ровным тоном, стараясь задеть её, произнёс он. – Почему согрела мою одежду, но не позаботилась о себе?

– Тебе было хуже.

«Тебе. Было. Хуже.»

Его будто током ударило от её проникновенного взгляда и честных слов. И Драко правда не понимал, что происходило у него в голове.

Раньше понимал.

Агрессия. Злость. Обречённость.

Но сейчас?

Сейчас Грейнджер добавляла в его жизнь какие-то новые краски. Чересчур яркие, к которым нужно привыкать много лет. Но шанса она не оставляла. Делала новые наброски ядовитыми мазками. Как её ногти на ногах. Зелёные…

Гермиона поджала пальцы, когда заметила, что он смотрел на её ступни.

– Зелёный? – хмыкнул он, стараясь отвести тему от опасной границы, после которой начиналось то самое… сокровенное. – Фанат Слизерина?

– Люблю этот цвет. Паркинсон обещала подарить мне галстук.

Они говорили о друзьях, об учёбе и о погоде. Гермиона спорила с ним, в какое время года Хогвартс выглядел наиболее красивым. Драко настаивал на зиме, когда острые верхушки башен и башенок облепливали облака снега, а озеро покрывалось льдом. Он говорил о бесконечном снеге за окном, на который хотелось смотреть и смотреть. А Грейнджер говорила про осень. Говорила про дождь и утренний туман, сквозь который виднелись лишь очертания леса или школы. Говорила про стук капель по оконному стеклу…

– Ты просто не видела Хогвартс с высоты в зимнее время, – он разминал шею, настаивая на своём мнении.

– Я бы хотела…

В груди щёлкнуло.

Щёлкнула задвижка, которую Гермиона только что закрыла своими руками, заперев себя с ним наедине. В их банальном разговоре, который полон чувств. Обыкновенных, которые лежали на поверхности, но в то же время искренних. И теперь в его сознании, прогнившем насквозь обречённостью, ужасно запершило и проскользнула до дрожи страшная мысль: он, сам того не понимая, привязался к ней. Неосознанно и резко, как ломающаяся от удара ключица.

Он привязался к ней.

Было ли это обыкновенной человеческой сущностью? Когда двое постоянно видятся, общаются и, наконец, спят. Простое ли это привыкание, после которого он продолжал думать о ней. Начинал переживать…

Как не дать этому перерасти в нечто большее? Да и вряд ли у него получится.

Голова всё ещё болела. Драко прикусил щеку и хотел поскорее уйти отсюда, потому что сам не заметил, как они оба сидели на её кровати напротив друг друга: она – прижав к себе ноги, а он – по-хозяйски вытянув их вперёд.

Сидели и спорили о том, как же влияла погода на Хогвартс…

Бежать.

Скорее и не оглядываясь – бежать.

– Я пойду, – он встал с кровати, надел обувь и не решался оглянуться. – Скоро Помфри придёт.

Последний предлог прозвучал как отмазка. Драко нахмурился.

– Ты кое-что забыл, – шёпот ударился в спину.

Сердце сжалось. Он обернулся, чтобы уточнить, о чём она говорила, хотя это было и не нужно. Драко и так всё знал. И в этот самый момент Грейнджер, поднявшись на колени и приблизившись к краю кровати, притянула его за шею, чтобы он немного нагнулся. Чтобы…

Малфой позволил ей больше, чем поцелуй.

Малфой позволил ей этот взгляд, с которым она впивалась в его губы. Глубокий и проникновенный, как выстрел прямо сквозь арматуру рёбер, хранившую под собой камень, который, чёрт его дери, начал биться.

Удар. Удар. Удар.

Прямо в её ладонь, которую Гермиона положила на его грудь.

Поцелуй со вкусом лекарств. Поцелуй со вкусом её сухих губ. Поцелуй со вкусом убывающей боли в висках. Поцелуй со вкусом его поражения…

Это больно – показывать ей свою раскрытую настежь душу, из-за чего его ломало. И стыдно себе признаться, что нравится, боже, нравится.

Гермиона отстранилась первой. Поднесла пальцы ко рту, чуть прикасаясь к губам.

– Больше не болит? – спросила она, разглядывая его лицо в поисках эмоций.

– Не болит…

Гермиона легла обратно в кровать и удобно устроилась, подогнув под себя одеяло. На её лице – улыбка, на которую Драко смотрел беспрерывно, а потом почувствовал её взгляд.

– Тогда спокойной ночи, Драко.

– И тебе, Грейнджер…

Задвижка защёлкнута. Он в комнате один. С новыми открывшимися ощущениями. И ему больше не темно.

***

К пятнице Гермиона чувствовала себя лучше. Приняв от мадам Помфри большую порцию таблеток и лекарств, которые нужно было принимать ещё несколько дней, она с облегчением покинула больничное крыло.

Она намеренно пропустила занятия в этот день, заранее предупредив профессоров письмами. Грейнджер поспешила в Хогсмид, чтобы аппарировать в Лондон, к маме, которая уже ждала её.